Текст книги "Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Кто же рискнул обратиться к вам с подобным предложением, и отчего же вы пока ещё не победили этого недальновидного человека? – усмехнулся маркиз.

– Я поговорила с ним, но он не услышал меня. Очевидно, не пожелал услышать. Понимаете, это не конкурент по бизнесу и не претендент на наследство моего покойного супруга. Это герцог Фрейсине, и он пожелал, чтобы я вышла за него замуж.

Я рассказала всё, как было. Как он увидел меня у Сегюров, как явился потом ко мне и показал некую бумагу, вроде бы написанную моим отцом. Но я не нашла в бумагах господина Антуана ни единого намёка на какие бы то ни было планы замужества его единственной дочери.

– Говорите, показывал расписку. И не признался, как так вышло, что Антуан пообещал ему руку дочери.

– И дата на записке – где-то за полгода до того момента, как господин Антуан отослал дочь в пансион.

– К слову, не просто отослал, а магически скрыл от поиска.

– Что-о-о?

– Именно так, Викторьенн. И я знаю о том, потому что помогал ему. Если бы Антуан сделал всё сам, то заклятье развеялось бы с его смертью, но я-то был жив, и поэтому – устояло.

Вот оно как, значит. И господин герцог просто не имел возможности добраться до Викторьенн, так выходит?

– Что же, получается, когда наступило указанное в той записке время, именно поэтому никакой герцог не появился?

– Именно так.

– И бедняга Викторьенн была вынуждена выйти за господина Гаспара, случайно её увидевшего. Он приехал за своей сестрой, чтобы забрать её и выдать замуж. А Тереза и Викторьенн дружили.

– Отчего же бедняга? – не понял маркиз.

– Поверьте, об этом говорят все те сведения, какие мне удалось добыть. Господин Гаспар к тому моменту успел схоронить трёх жён, и нет, он не был добрым заботливым мужем, уважающим супругу. Ему очень хотелось породить наследника, но никак не удавалось. И знаете, я тут уже на её месте раскопала, разгребла и распутала кучу всякого, но так пока и не приблизилась к разгадке тайны – кто убил господина Гаспара, кто покушался на Викторьенн, кто был отцом не рождённого ребёнка Викторьенн, и что это вообще было такое. И никто пока не доискался – что там произошло.

– Не может такого быть, что не находится ничего, – раздумчиво произнёс маркиз. – Не бывает так, чтобы не осталось следов, чтобы злоумышленники скрылись так хорошо, что никто не нашёл их. Возможно, не расспросили кого-то важного, кто хорошо скрывает, что на самом деле всё знает. Возможно, не поняли чего-то важного. Но я так понял, там Гвискар занялся этим делом? Он должен докопаться.

– Он мне так и сказал, верно. Вы думаете, он справится?

– Должен, – кивнул маркиз. – А что до Фрейсине… как вы сказали, расписка написана незадолго до того, как Антуан отослал любимую и единственную дочь?

– Пять или шесть месяцев, я не могу сейчас сказать точно. Господин герцог не дал бумагу мне в руки, сказал – не доверяет. Но при том желает жениться. Глупый, да?

– Он не маг, то есть почти что не маг, настолько слабый маг, что фактически простец. Он не видит и не ощущает вашей силы. Припугните его, и наложите запрет на рассказ кому бы то ни было об этой встрече, у вас получится. Он вам всё и расскажет. Он не из тех, кто будет сопротивляться и героически терпеть, он слаб, – усмешка вышла презрительной. – А за спиной или вовсе в тенях поставьте Гвискара, он поддержит в случае чего. Кто там у вас ещё есть? Граф Ренар? И его привлеките.

– Да, мы всем говорим, что он мой опекун вместе с герцогом Монтадором.

– Вот, ещё и Монтадор. Хоть его самого и нет сейчас во Франкии, но его имя вполне годится, чтобы гонять врагов и дураков.

– Я пользуюсь, спасибо. И надеюсь – его высочество не в обиде.

Отчего-то вспомнилась наша с ним единственная ночь. Не болью, не сожалением – теплом.

– С чего бы ему обижаться на прелестную даму? – улыбается маркиз. – У вас отличные друзья, Викторьенн. Кстати, а как вас звали в прошлой жизни? Вы помните?

– Помню, всё помню.

Просто сейчас мне иногда кажется, что это случилось не со мной.

– И как же? В какой семье вы родились?

– Меня звали почти так же – Виктория. Семья моя была совсем обычной, хоть и ни одного мага в ней не случилось. Мои родители… служили. Мама занималась финансами большого завода. Отец преподавал в университете. Мой… муж тоже преподавал. А я сама была журналисткой. Искала новости и рассказывала о них, а потом – беседовала с людьми о них самих, и это мог увидеть любой желающий. Люди любят знать о других людях, или думать, что знают. Я давала им такую возможность, а тем, кто приходил ко мне беседовать – возможность показаться другим людям, чтобы о них узнавали и говорили.

– Любопытно. Я бы посмотрел, как вы беседуете, да хоть с тем же Фрейсине, – он хищно улыбался.

– Он не согласится, думаю. Он и беседовал-то со мной только наедине, и очень разозлился, когда господин граф Ренар пришёл меня спасать.

– А вы поставьте ему условие. Скажите, что согласитесь на его предложение, если он согласится побеседовать с вами при свидетелях и ничего не утаить. Сомневаюсь, что он решится рассказать всё до конца.

– А вдруг? Тогда мне придётся исполнять обещание, а я не готова, прямо скажем.

– О, вы понимаете про обещания, это похвально, – кивает маркиз.

– Господин граф рассказал мне, да. Я понимаю – не может быть безграничных возможностей, должны быть какие-то ограничения.

– Все маги – хорошо, все разумные маги – знают, что чем больше дано, тем больше и спросится.

Мне почему-то показалось, что далеко не все здешние маги воспринимают эту мудрость и готовы следовать ей.

– А как спросится, кстати? Вы знаете?

– Я прожил достаточно долго и видел всякое. Нет, никто не скажет вам точно, в чём причина внезапной смерти того или иного приметного мага. Но, знаете, случается.

Я поняла, что не знаю – отчего, например, рано умер его собственный сын, нет ли там какой истории? Но спрашивать не стану, ни к чему это.

– Буду иметь в виду, спасибо вам за поддержку, господин маркиз.

– С радостью помогу вам ещё, Викторьенн. Зовите меня, как будете в силах. А сегодня я настоятельно рекомендую вам поспать. У вас был тяжёлый и долгий день.

– Верно, – улыбаюсь.

И впрямь, сил почти не осталось.

Мы прощаемся, я обещаю назавтра непременно связаться с маркизом, он уходит… а я зову своих дев, пускай ведут меня спать. День был долгий и непростой. Будем отдыхать и набираться сил на новый виток.

32. Привет от господина Антуана

На следующий день я совершенно не хотела подниматься с постели.

Утром я проснулась засветло, попробовала встать… и легла обратно. Потому что… сколько ж можно-то?

Мне не привыкать к жизни белки в колесе, дома всё было примерно так же. Но дома меня не пытались убить, бог миловал. И хоть дрянной сын Мелена сказал, что он всё это устроил просто из злости на меня и на увольнение его отца, и маги подтвердили, что всё так, но… но…

У меня нет привычки жалеть себя и ныть, что дома её не было, что здесь не завела. И каждая новая сложность меня обычно только раззадоривает. Сейчас же я ощущала себя полной развалиной, не пригодной и не способной ни к чему. Даже просто к тому, чтобы встать, умыться и одеться, за завтраком побеседовать с господином Фабианом о делах – что тут у меня теперь вообще, о чём говорят, уехали ли оставшиеся Мелены и какие со вчера есть новости.

Вчера, кстати, Мелен приходил и очень просил встречи со мной – вроде как хотел просить прощения за сына, и пускай я велю не запирать его в темницу. Но меня поджидали господин судья и господин маркиз, и я совсем не была расположена видеть Мелена и слушать его объяснения. Мне не важно, совсем ли сошёл с ума его сын или только отчасти, и страх потерял, и что там ещё с ним случилось. В конце концов, Мелен знает своего сына уже сколько лет, а я вчера его впервые увидела – при таких изумительных обстоятельствах. И продолжать это знакомство не хочу.

И поэтому я даже не позвала ни Мари, ни Лилу. Мари заглянула сама – как там я вообще. Увидела, что не сплю, заохала – мол, воду сейчас согреем, какое платье подать и что я желаю на завтрак, и Галка пришла, звать её? Что ж, я попросила позвать Галку – да и всё.

Та пришла и оглядела меня.

– Как вы себя чувствуете, госпожа Викторьенн? Что болит?

– Все те части, на которые я вчера упала. Думаю, без вашего вмешательства болело бы ещё сильнее. А ещё слабость, и я совсем не хочу ничего делать, понимаете? Наверное, я заболела. Или что-то во мне вчера повредилось, и не хочет восстанавливаться. Не хочу вставать, не хочу ничего решать.

Госпожа Галка рассмеялась.

– Может быть, вам и не нужно ничего решать? Выздоравливайте себе.

– Как же, я обещала вернуться в Массилию к Рождеству.

– И что случится, если не вернётесь? – она усмехнулась прямо как одна из моих домашних ещё психологов.

– Ну как, я собиралась сделать в доме праздник, для молодёжи и для слуг, и ещё сама сходить везде, куда позовут, и мне сошьют пару новых платьев, и может быть, получится не только сделать праздник для кого-то, но и для себя тоже? – спрашиваю.

– А разве всё то, о чём вы говорите, не для вас? Вам-то тогда чего нужно?

Я задумалась – а чего же мне нужно.

Вообще в нынешней реальности я не задавалась этим вопросом. Потому что всё время что-то происходит, какой-то круговорот людей, событий, вещей, идей, и во всём нужно участвовать, и всё нужно делать, и везде нужно сунуть свой нос. Правда, а что было бы, если бы я никакого носа никуда не совала?

Не было бы наследства господина Гаспара. А это, пожалуй, единственное, что от него осталось хорошего. Потому что добрым словом отчего-то никто не вспоминает. И настоящая Викторьенн, какой она была, вряд ли смогла бы отбить что-нибудь у Эдмонды и её сына. Точно не стала бы брать штурмом дом принца – потому что её воспитали в уважении к правящей фамилии. Не взяла бы в дом беспризорников, не устроила магическую защиту на ферме, а потом и магическую засаду. Не полетела бы отбивать рудник у разбойников. Наверное. Скорее всего.

Мне бы очень хотелось найти хоть клочок какой-нибудь инфы именно про Викторьенн. Увы, она не вела дневника, наверное, господин Гаспар считал это занятие излишеством. И писем её, отправленных отцу из пансиона, я тоже не нашла. А наверное, они где-то могли бы быть. Но… нет.

Всё время от момента пробуждения в этом мире я была чем-то сурово занята. И если половину дел мне щедро подкидывала здешняя жизнь, то вторую половину я легко находила сама.

Что же изменилось сегодня? Дела по-прежнему ждут меня, отчего же я не хочу выходить им навстречу?

Тем временем Галка, как и вчера, намазывала чем-то мои ушибленные части тела, водила ладонью – с лёгкой щекоткой, что-то такое я помню от ладоней моего другого целителя, господина Валерана. И вроде бы уже так не болело, и хотелось шевелиться, и может быть даже поесть.

– Ничего, – говорила она, – вы здоровы и сильны, всё пройдёт.

– Наверное, – вздыхала я.

Мне хотелось, чтобы прошло уже вот сейчас. Чтобы не было сомнений и тревог, чтобы мне кто-то уже сказал, что я всё делаю правильно, и что в меня не будут больше стрелять, я не упаду ни с коня, ни как бы то ни было ещё, и жизнь моя будет легка и прекрасна.

Увы, я отлично понимала – никто мне ничего такого не скажет. Я снова буду сама определять, что делать и в каком объёме, снова буду соваться туда, куда не суются другие здешние женщины, и наверное, что-то ещё тоже буду делать. Впрочем, если мне нужно, чтобы за меня решали другие, нужно всего-то выйти замуж… желающие найдутся.

Я не была готова поддаваться трудностям, как и выходить замуж за кого бы то ни было. Мне было хорошо именно так, как было – одинокой, свободной и самостоятельной. Поэтому… пускай оно так и остаётся.

Госпожа Галка завершила процедуру и сказала, что придёт завтра утром, а сегодня мне и в самом деле полежать бы. Или хотя бы не ходить никуда из дома.

Я лежала и лениво думала, нужен ли мне хотя бы завтрак… когда вошла Мари и сообщила, что прибыл некий господин Эдмон дю Прей, его привёл младший господин де Риньи. Не сразу удалось вспомнить, кто таков этот господин дю Прей, но я сообразила – поверенный господина Антуана. Что ж, значит, придётся подниматься с постели и предлагать гостям разделить со мной поздний завтрак.

Впрочем, господин Анатоль не пожелал со мной завтракать – сказал, у него есть неотложные дела, а как только в нём возникнет нужда – его следует позвать. И исчез на ровном месте. А мы остались с господином поверенным.

– Рада знакомству, – сказала я и понадеялась, что моя улыбка выглядит прилично и не содержит двойного дна.

Передо мной сидел мужчина лет на десять старше Викторьенн, никакой не маг, одетый прилично и строго. Стразу видно – при исполнении.

– И я рад познакомиться с вами, госпожа де ла Шуэтт, – поклонился Эдмон дю Прей. – Очень хорошо, что вы послали за мной, у меня есть кое-что для вас.

– О, в самом деле? От кого же? – да что там ещё-то?

– От господина Антуана, – и с очередным поклоном он подал мне шкатулку.

Такой, знаете, крупный деревянный ящичек, с трудом уместился на коленях. Запертый, кстати.

– Большое вам спасибо, а ключ? – ключа не прилагалось.

– Ключ оставался у господина Антуана, он не отдавал его, – покачал головой поверенный.

Ну вот, как я буду это открывать? Ладно, подумаю об этом чуть погодя.

– Когда он оставил вам эту шкатулку?

– Её получил на хранение мой отец двадцать лет назад, после господин Антуан иногда что-то туда добавлял, и когда я принимал дела, то в числе прочего принял на хранение и шкатулку.

О как. Дополнительный сейф, значит.

– Благодарю вас, – киваю. – Скажите, что вы знаете о самоуправстве господина Мелена с предполагаемой отдачей в залог части земель?

Он удивился.

– Ничего не знаю. Вообще, конечно, господин Мелен понимал, что если подобное безобразие дойдёт до меня, то я не позволю ему так сделать. И привлеку господина маркиза де Риньи и других сильных мира сего. Он не владел здешними землями и никак не мог распоряжаться ими.

– И хорошо, что он не успел ничего сделать, а то разгребали бы сейчас, – выдохнула я. – Его сын вчера отправился в темницу в Экс, а самого Мелена я просто выгнала. Как вы думаете, зря? Или его тоже нужно было следом за сыном? Он, говорят, проигрался в хлам.

– И почему это должно беспокоить кого-то, кроме него самого? – пожал плечами господин дю Прей. – Пускай сам выпутывается, как знает. Но если вы подсчитаете, какой ущерб он вам нанёс, то мы с господином де Круи подумаем, как взыскать с него эту сумму.

– Подсчитаю, – то есть господин Фабиан поможет мне в этом благом деле, я думаю. – И непременно извещу вас.

Как хорошо, что мы вчера вспомнили об этом человеке! Он явно на своём месте, впрочем, маркиз не стал бы держать некомпетентного.

– Буду ждать, – кивнул он.

– Скажите, а мой отец никогда не говорил о перспективах моего замужества? Не было ли у него каких-либо планов, о которых бы стало известно? – ну а вдруг?

Мало ли, может быть, господин Антуан заранее мостил мосты? Явно же считали бы имущество и составляли брачный договор!

– О нет, он ничего не говорил, но скорее всего, конечно же, думал, кто будет здесь хозяйничать после его смерти. Для того он должен был найти вам хорошего жениха. Но я так понимаю, что он не заключил никакой помолвки, раз господин де ла Шуэтт получил вашу руку, как только посватался.

– От меня это не зависело никак, увы.

– Но я слышал, в итоге вы остались в ощутимом прибытке? – улыбнулся он.

– Финансово – да, несомненно, – а моральный ущерб здесь, наверное, не считают, так ведь?

– И это главное. Остальное в порядке – вы живы, вы обеспечены. И если вы надумаете выйти замуж, выбирайте осторожно. Будет обидно, если муж просто воспользуется вашим имуществом и вашим одиноким положением.

– О нет, я пока не стремлюсь замуж. И я не хочу утратить всё то, что заполучила многими стараниями.

– Это неестественно – молодая особа, и не замужем, – покачал головой почтенный юрист.

– Ничего страшного, поверьте. Я справляюсь – да хоть у кого спросите. Например, у господина Фабиана. Или вот ещё вы ведь, наверное, слышали о Паланах? Это поверенные моего покойного супруга. Господин Палан-младший может поделиться впечатлениями о сотрудничестве со мной.

– Я знаком с господином Паланом-старшим, а он наслышан, – кивнул дю Прей. – Но скажите, для чего вы всё это делаете? Вы могли бы положиться на Фабиана, он, как я понимаю, справился бы с имуществом де ла Шуэтта?

– Он не отбил бы его у сестры господина Гаспара, – усмехнулась я. – И когда в самом начале я искала союзников, то начала именно с него. И убедила поддержать именно меня. И знаете, без него у меня ничего бы не вышло, потому что я ничего не знала об имуществе господина Гаспара, я и о своём-то не очень знала, пока сюда не доехала.

– Но я вижу, вы справились, – кивнул дю Прей.

– Смею думать, что неплохо справилась. Не просто подхватила, но ещё и расширила дело. У меня теперь есть ещё корабль, отправившийся в Бенгальский океан, и совместные проекты с ювелиром и портным. И вот теперь ещё и здесь разбираюсь – что тут вообще производят, и как это лучше всего включить в общий оборот.

– Думаю, у вас получится, – кивнул поверенный.

Я тоже так думала, но в моменте понимала только, что очень устала. Вроде и позитивный разговор, опять же – новую загадку подкинули, но – больше всего в ту минуту я хотела спать.

– Как вы себя чувствуете? Всё ли в порядке? – спросил дю Прей, увидев, как я прячу зевок в ладони.

– Вчера я несколько пострадала, и сегодня не могу передвигаться так же быстро, как обычно, и делать столько же дел, – вздохнула я.

– Отдыхайте, госпожа де ла Шуэтт. Говорите себе, что кто другой вовсе бы не взялся за всё то, что делаете вы, – господин дю Прей всё понял правильно и поднялся.

Мы распрощались, я обещала в случае нужды слать к нему гонца, за ним явился господин Анатоль и увёл обратно в Экс, как я поняла. Далее был обед с господином Фабианом, он подтвердил, что итоги деятельности господина Мелена-старшего уже подводят, самое позднее завтра к утру будут.

А после обеда я собрала себя в кучку и отправилась в кабинет господина Антуана. Вместе с шкатулкой. Установила её на стол и ещё раз оглядела.

– Скажи, и что мне с тобой делать?

33. Ура, бумаги!

Шкатулка, надо думать, молчала. Не подмигивала, не подавала никаких знаков. Я попробовала на ней открывающее заклятье – не сработало. Я даже палец себе продырявила и помазала входное отверстие замка каплей крови – не сработало тоже.

А потом до меня дошло. Оставался же ещё один ключ, который не подошёл ни к одному замку в кабинете, а вдруг здесь подойдёт?

Я достала связку, рассмотрела. Пять ключей от ящиков стола, самый маленький от тайника, и ещё один, побольше. Но – сюрприз! – этот ключ оказался именно что побольше, и к замку шкатулки на первый взгляд не подходил совершенно.

Я попыталась вставить его – и у меня ничего не вышло. Он ощутимо не соответствовал этому чёртову замку. А никакого другого ключа у меня не было.

И меня прямо накрыло, я сама не ожидала. Да меня в подвале замка де Риньи так не накрывало, и на руднике прошлым летом! Да почему ж оно так, как я устала уже бродить вслепую в этих лабиринтах, разгадывать эти чёртовы загадки, и пытаться понять, как и о чём думали давно умершие люди! Эй, кто там послал меня сюда? Вы понимаете, да, что у каждого человека есть свой запас прочности? Мой на исходе.

Галантный век, говорили они? Ты теперь совершенно здорова, магически одарена, независима, обеспечена материально, говорили они? Не нужно каждый божий день ходить на работу, не нужно убираться дома, не нужно планировать закупки продуктов и ездить за ними по городу, не нужно платить коммуналку, не нужно ходить по врачам и решать вечные квесты о том, как к ним попасть, да поскорее, потому что временной фактор! Будешь жить и радоваться, говорили они? Ага, три раза, радоваться. Порхать по балам, танцевать фолии и сарабанды, флиртовать с окружающими мужчинами и соблазнять подходящих для того. Жить на полную катушку, короче. И я это умею, только вот что-то пошло не так, да?

Почему-то я отвечаю за расширяющийся с космической скоростью бизнес, три кучи работников – в домах, на рудниках, фермах и прочем, и кучу иждивенцев – подругу бывшей хозяйки этого тела, чужих детей, старых слуг, кто там у меня ещё есть? Да полно их, полно, а я-то одна, на всех одна! И плюсом к этому какие-то вечные вражеские поползновения – прогнать меня, отжать мою собственность, убить меня, в конце концов, да что это такое-то!

Я устала, господи, я устала. Я не могу больше всё это терпеть. Я хочу в тишину, я хочу ни за что и ни за кого не отвечать хотя бы недолго. Сидеть и таращиться – на море, на горы, на птичек, что там ещё бывает-то хорошего, в мире? Не думать о доходах, расходах, о том, кто и что ест, кто и на чём спит, кому и что надевать и чему учиться.

Я слаба. Кто-то может решить, что я танк, но нет. Я обычная, я такая же, как все. И прошлая жизнь не готовила меня к тому, чтобы нести ответственность за такую прорву людей и вещей!

Как живёт Тереза? Как птичка божия, которая не знает ни заботы, ни труда. Как жила покойница Викторьенн? Да так же, по сути. Ей, конечно, крупно не повезло много с чем – с матерью, с мужем, да вообще с жизнью этой не повезло, могла остаться в живых, вернуться сюда после смерти Гаспара и выйти замуж за какого-нибудь соседа, есть, наверное, какой-нибудь сосед. Маркиз нашёл бы. И всё, просто жить просто жизнь. А это вот всё, простите, что?

Мне стоило больших усилий не швырнуть эту чёртову коробень в ближайшую стену и добавить магического импульса, чтоб уж наверняка. Что удержало? Мысль о том, что заперто очевидно магически и хрен его знает, как заклятье прореагирует с грубой физической силой, а вдруг взрыв? А вдруг там что-нибудь внутри загорится? А вдруг ещё что-нибудь, чего я и вообразить никак не могу, потому что не всё знаю об этой их здешней магии?

Поэтому я поставила шкатулку на стол, а в стену швырнула чашку со стола. Чашка брызнула кучей осколков, ладно, пустая была, а то ещё и лужи с потёками потом убирать. Впрочем, я одумалась, магически собрала осколки в кучу и попробовала вернуть чашку. Ожидаемо не вышло, вместо чашки на полу стояло что-то скособоченное и кривое, с нарушенным рисунком и загогулиной вместо ручки. Однако, налить глоток воды в это нечто всё равно можно, и взмахом руки я вернула пострадавший предмет на стол.

А потом ещё раз осмотрела шкатулку.

Дополнительных отверстий нет. Лежащий на столе нож от письменного прибора никак не проникает в щели, и вообще я его едва не сломала.

Обмазать эту холеру кровью? Да ладно, должно быть проще.

Вообще, что я знаю о том, как запирать, скрывать, прятать при помощи магической силы? Мне казалось, что довольно многое. Что можно использовать, чтобы сохранить вещи или документы от излишнего любопытства?

Иллюзию. Запирающее заклинание. Заклинание на крови. Что-то, мне не известное.

Начнём с известного, да?

Я снова продырявила палец булавкой от броши, которой была застёгнута косынка-фишю на моей шее. Выдавила не каплю крови, а поболее. Измазала бородку ключа и отверстие замка. Поднесла ключ к замку, близко-близко. А потом вдруг закрыла глаза, повинуясь какому-то наитию. И поняла, что ключ вошёл.

Очень хитрая иллюзия, полный обман органов чувств. Оказывается, господин Антуан был весьма неплохим магом, судя по тому, что я знаю о проявлении магических способностей у здешних обывателей.

Я провернула ключ, он провернулся, крышка отошла сама с тихим звоном. Ура, бумаги!

Тайны господина Антуана, я добралась до вас!

В шкатулке лежали бумаги – несколько, и кожаный мешочек. Я начала с мешочка, развязала его завязки… и на стол передо мною выскользнули крутые драгоценности, я иначе не скажу.

Бриллиантовое колье нехреновой ценности и неплохой работы, серьги к нему – в форме таких же цветочков, браслет и кольцо, кольцо-цветок, лепестки в свете магических огней так и сияют, сердцевинка из тёмно-синего камня. Сапфир? Покажу моему господину Клементелю, но думаю, что не стразы и не подделка.

Следом за украшениями я вытащила застрявшую бумажку, на которой уже знакомым мне почерком господина Антуана было написано: «наследство Викторьенн».

А не от маменьки ли таинственной то наследство? Вообще с таким на шее не стыдно и во дворец, как я понимаю. А если надену на бал в Массилии – то все местные кумушки в обморок упадут.

Так, ладно, это нужно прятать. Это не серебряные яблочки, которые мы делаем с господином Клементелем, это серьёзнее, и голову за такое могут оторвать тоже серьёзно, и обратно никто не приставит. Я сложила украшения обратно в мешочек – увесистый такой, знаете – и в шкатулку.

Теперь дело за бумагами.

Первые три оказались долговыми расписками. Какие-то люди просили у господина Антуана денег и обещали вернуть в оговорённый срок. И раз бумаги хранятся, не вернули, да? С этим я пойду к господину маркизу, потому что сама не знаю, кто таковы господин дю Лак, господин де Турнель и… стоп!

Господин Жером де Тье – это, простите, кто? Точнее, кто он моей Терезе? Тереза – вдова младшего сына, старший брат её покойного супруга по сей день здравствует, а как его зовут? И у кого бы спросить? Дома бы я сделала запрос в сеть, и мне бы выдали – кто там кому приходится, нашла бы инфу. А здесь кто будет моей сетью? Снова господин маркиз, как человек, давно и хорошо знающий здешнюю округу?

Следующая бумага оказалась ещё одним экземпляром завещания, и единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества Антуана де Сен-Мишеля называлась его единственная дочь Викторьенн. Тут понятно.

И ещё три бумаги лежали в самом низу. Одна из них – очевидное письмо, посмотрим же, что там.

«Господин де Сен-Мишель, не буду ходить вокруг да около и скажу прямо – я знаю вашу тайну. Я знаю то, что вы так отчаянно пытались скрыть, и не ваша вина в том, что я об этом узнал. Но я не могу не воспользоваться этим знанием.

Если вы не желаете, чтобы я предал известные нам обоим факты огласке, то извольте принять и выслушать меня. Я навещу вас в удобное вам время и оглашу свои условия. Подумайте хорошенько и не торопитесь отказываться, иначе известной вам даме придётся несладко, да и вам самому, полагаю, тоже. Сообщите, когда вы сможете принять меня, любым способом. Фрейсине».

Ну вот, нарисовался, голубчик.

Это что, значит, получается? Господин герцог узнал тайну господина Анутана и грязно его этой тайной шантажировал? У господина Антуана было что-то, очень нужное господину герцогу?

Господин Анутан служил в финансовом ведомстве. Чьи-то тайны? Растраты казённых средств, долги, которые не выходит выплатить, неуплата налогов, что там ещё может быть? Там, где замешаны деньги, может случиться всё, что угодно, говорил мне весь опыт прошлой жизни. Господин герцог проворовался? Разорился? Просто нуждался в деньгах? А если припереть его этим фактом шантажа и сказать, что безгрешные люди сами других не шантажируют? В реальности всякое случается, но припугнуть-то можно?

Так, ладно, смотрим вторую бумагу.

«Господин де Сен-Мишель, вы напрасно отказываетесь встречаться со мной. Если вы будете продолжать упорствовать, вам же хуже. Я даю вам на размышления неделю, только неделю. Через оговорённое время я прибуду в столицу и намерен либо встретиться с вами и поговорить, либо встретиться с некоторыми другими достойными людьми и поделиться с ними теми сведениями, которыми я, так уж вышло, владею. В ваших интересах – позаботиться о добром имени той дамы, которую мы оба имеем в виду. Жду вашего ответа, Фрейсине».

Шантаж продолжается, господин Антуан держится, судя по всему. Правильно, не нужно вести дела с шантажистами, всё так. Вперёд, господин Антуан, я за вас! Сделайте его… если сможете, конечно. Но если ваша возлюбленная занимает высокое положение, это ж обоюдоострое оружие! Её репутация – вещь хрупкая, но и возможностей у неё должно быть поболее, чем у провинциального землевладельца, недолгое время прослужившего в финансовом ведомстве, так ведь? И можно уничтожить любого, главное – знать, как. А если Фрейсине шантажист, значит… там должно быть, за что подёргать, явно там не всё так чисто и честно, как могло бы быть. Что-то ведь ему нужно от господина Антуана, верно?

Ну и третья бумага.

«Господин де Сен-Мишель, вы напрасно затягиваете подписание важного нам обоим документа. Сделайте это – и мы завершим наш сложный для нас обоих разговор. Когда вам будет угодно принять меня? Известите вашего поверенного, я извещу своего. И я понимаю, что вы маг, и не станете просто так разбрасываться обещаниями. Поэтому мне и важно получить от вас заверение в том, что вы согласны на мои условия. Фрейсине».

И вот дата этого последнего письма как раз оказалась близкой к той, что я запомнила по нашему разговору с господином герцогом. И что же, герцог хотел, чтобы господин Антуан написал ему ту самую расписку, да? Обещание, которое он ни за что не нарушит, потому что маг?

А потом я ещё раз посмотрела на эти три письма и до меня дошло. Ту записку, которую показал мне господин герцог, никак не мог написать господин Антуан. Потому что она была написана рукой этого самого господина герцога.