Текст книги "Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

18. Тайны. Мои и виконта

Утром я только успела позавтракать и выпить кофе с господином графом и засесть за работу с господином Фабианом, как в дверь кабинета застучали.

– Госпожа Викторьенн! Там снова гости! Говорят – без вас никак!

Да что ж такое, что ещё за «без вас никак»? Мне нужен секретарь, мне срочно нужен секретарь. Терезу выучить? Да нет, не согласится, скажет – скучно. Нужен кто-то ещё. Поищем, да?

Улыбаюсь господину Фабиану, иду вниз. И что же? Вижу в холле нашего распрекрасного господина виконта, а с ним – двое детей, таких уже, подрощенных, помладше моих, но ощутимо старше Алоизия. Алоизий тут же, и Раймон, и оба поглядывают на меня так… с любопытством, особенно старший. Ждут моей реакции? Отлично, сейчас получат.

– Доброе утро, господин виконт, Раймон, Алоизий, – и с вопросом смотрю на двух оставшихся.

А там есть, на что посмотреть – близнецы, изволите ли. Да не просто близнецы, а мальчик и девочка. От обоих за несколько шагов несёт некромантской силой – благодаря нашим друзьям я уже научилась её отличать.

А ещё оба они невероятно похожи на господина виконта. Наверное, в подобном нежном возрасте господин виконт выглядел как-то так же. Брат и сестра? Или… дети? Но он молод, черт возьми, сколько ему лет-то, тридцать есть хотя бы или как?

– Госпожа де ла Шуэтт, я представляю вам этих молодых людей. Луи де Гвискар, – названный поклонился – изящно, но взгляд хмурый, – и Луиз де Гвискар, – дева тоже поклонилась, и тоже её в процессе одолевали сомнения.

– Викторьенн де ла Шуэтт, – я тоже поклонилась им с улыбкой. – Чем обязана визиту столь представительной компании?

– Я бы хотел, чтобы Луи и Луиз тоже посещали занятия господина графа.

– А господин граф об этом знает? – поднимаю бровь.

– Да, я в самом начале предупредил его. И если вы не возражаете, то эти молодые люди присоединятся к тем, что уже обучаются здесь у вас.

Возражаю ли я? Нет, просто очень удивлена.

– Отчего бы я стала возражать против хорошего образования для молодёжи? – пожимаю плечами. – Ступайте в аудиторию, господа.

– Благодарю вас, – виконт кланяется. – Могу ли я оторвать вас от дел после того, как переговорю с господином графом?

– Попробуйте, – усмехаюсь.

Вообще с господином Фабианом у нас сегодня не так много всего, он собирался поехать с Амедео подписывать договор об аренде дома. Долгосрочной аренде, если я что-то понимаю. И наш поверенный господин Палан с ними. Вот сейчас отправлю, и попрошу подать нам с виконтом кофе. Да и расспрошу – что за дети, откуда взял?

Но сначала мы идём наверх, в аудиторию, и там я наблюдаю за церемонией представления юных некромантов господину графу. Тот улыбается, кивает, расспрашивает – что могут и умеют.

– Нежить бить, дома и на кладбище, и в лесу тоже, – бойко начинает девочка Луиз. – Из теней подслушать, если надо.

– Сбежать, – тихо хихикает её брат.

– Напугать, – продолжает Луиз.

– Собаку бешеную убить, ага, – брат уже просто смеётся.

– И кто вас учит? – продолжает расспросы граф.

– Отец и господин Леон, – сообщила девица.

– Господин Леон – это наш учитель некромантии.

– И не только некромантии, а вообще магии.

– И не только магии, а вообще всего. Кроме того, что преподают госпожа Бон и господин Тарталь.

– К госпоже Бон и господину Тарталю вы попадёте после обеда, – говорит виконт. – А пока извольте сесть, слушать господина графа, выполнять всё, что он вам велит, и не отвлекаться, – строго завершает он.

А я киваю им, говорю виконту, что буду готова побеседовать через полчаса, и отправляюсь к господину Фабиану.

– Что это к нам господин виконт зачастил? – интересуется тот.

– Добыл где-то ещё двоих детей, – пожимаю плечами. – И привёл их учиться к господину графу.

– Вам, наверное, уже пора деньги брать со всех, кто приходит. Ладно наши дети, они, можно сказать, вашей милостью тут живут, и учатся так же. А со всяких прочих – нужно, и с господином графом делить потом, он сам-то не задумается о доходе никогда, – ворчал господина Фабиан.

– Если соберёмся расширяться, то я непременно задумаюсь, – смеюсь.

Ну да, начинали с одной меня, потом Шарло, потом остальные трое бывших беспризорников, а теперь компания некромантов. Кто же будет следующим?

– Господин Фабиан, вы не слышали, виконт женат? – не то, чтобы меня это чрезмерно интересовало, но…

Был, понимаете ли, тут один, и весь такой из себя светский бабник легкомысленный. А оказывается, что у него на попечении толпа детей, и королевские поручения он выполняет, и что ещё я о нём узнаю?

Впрочем, прямо сейчас ничего узнавать не пришлось. Появился господин Палан, я позвала сверху Амедео, и мы все вместе внимательно прочли договор аренды. Подводных камней не обнаружили, а дом к этому моменту уже успел понравиться всем нам – и мне, и моему портному и всему его семейству. И дальше следовало подписывать договор, отмывать дом – я слышала, младшая из сестёр, Лизон, уже воодушевлённо рассказывала, где и что они разместят, когда отмоют. А потом и переселяться можно. Для семьи Амедео предназначался просторный верхний этаж, под мастерскую назначили второй – там очень удачно расположена просторная, почти во весь этаж комната с большими окнами. А в первом разместить всякие хозяйственные помещения, плюс – отдельный вход в шоу-рум и примерочную, как-то так. И распустить слух, что Амедео принимает в собственной мастерской, не у меня дома, и там можно сделать ему заказ, не раскрывая своего инкогнито и не встречаясь со мной.

Впрочем, полагала я, если закажут что-то, заслуживающее внимания, то я всё равно узнаю.

Я отправила их, всех троих, заключать договор, и выдохнула, и попросила подать арро и свежих булочек. И только села – как воздух передо мной сгустился, и господин виконт явился из изнанки мира, как настоящий.

– Я полагаю, госпожа де ла Шуэтт, полчаса уже прошло, – сообщил он с улыбкой.

– С часами в руках, что ли, стояли? – я глянула с усмешкой.

– О нет, – он улыбается совершенно открыто и лучезарно. – Немного послушал господина графа о месте некромантии среди других сил мира. Давно его не слушал, вспомнил, как это было хорошо.

– Вы окончили Академию? – мне даже расхотелось его подкусывать, пускай лучше про магическое образование расскажет.

– Шесть лет назад, да.

– Там есть факультет некромантии? Простите моё невежество, но ни я, ни мои родные не предполагали, что я в итоге всё же окажусь магом.

Ни слова неправды, потому что с магом говорю, не просто так.

– Понимаю, – он цепко оглядел меня. – И где вы получали образование? Дома?

– В пансионе, вместе с Терезой, то есть с госпожой де Тье.

– И что это был за пансион? Чему там учили?

– В монастыре святой Урсулы. Учили, как всех – чтению, письму, молитвам, домашнему хозяйству, рукоделию, немного танцам.

– И откуда в таком месте взялся господин де ла Шуэтт? Он ведь не просто так захотел взять вас в жёны?

– Он просто старший брат Терезы, а мы дружили с самого первого года. Он нашёл жениха для Терезы, приехал за ней, увидел меня и попросил меня у матушки-настоятельницы. А моих родных уже не было, чтобы, ну, как-нибудь выяснить – что там у него с семейной жизнью и отчего он уже трижды вдовец.

– Трижды вдовец? Вы серьёзно? – я не смогла понять и прочесть, что там написано у него на лице, слабый я пока ещё менталист.

– Серьёзно, – кивнула я. – Если желаете – расспросите Терезу, она больше моего расскажет вам о семейной жизни господина Гаспара. Отправила бы вас к баронессе Клион, но понятия не имею, где она сейчас есть.

– Кто это – баронесса Клион? Не представлен такой даме.

– Немного потеряли, – усмехнулась я. – Это ещё одна сестра господина Гаспара, от той же матери, что и он сам. А Тереза – от следующего брака его отца. Она тоже вдова, у неё сын двадцати пяти лет, и разорённое поместье. Она хотела наследство господина Гаспара для сына, и я предлагала ей поделиться немного, но она была согласна только на всё, никаких полумер. И после того, как его высочество велел им с Симоном убираться, в смысле немедленно покинуть город, я её больше не видела. Но допускаю, что её здешние приятельницы вроде госпожи де Конти могут знать, где она находится, и состоять с ней в переписке.

Виконт молча кивнул, снова не сводя с меня глаз. Потом спросил:

– А велико ли наследство? Простите, если я задал неуместный вопрос, но нужно понимать, чем владел убитый. И кому преступление выгодно.

– Если рассуждать с точки зрения выгоды, то больше всего получила как раз я. Но только потому, что у меня хватило дерзости просить его высочество о помощи. Без него всё досталось бы баронессе с сыном, и мне пришлось бы спешно убираться… то есть отправляться в родительское поместье.

– Разве завещание не было однозначным?

– О нет. Точнее, было, но…

Тут как раз принесли арро, сыр, булочки с маслом и сладкие пирожки с яблоками по моему рецепту, мы ели-пили, а я рассказывала виконту нашу эпопею с завещанием. С баронессой, с продажным судьёй Ла Портом, с принцем… сама не заметила, как пошла дальше, а дальше уже был рудник и попытка его захвата, потом поджоги на ферме и винограднике… в общем, рассказала всю свою эпопею. Долго рассказывала, в процессе выпила весь арро и всю воду, которую к нему тоже принесли.

– Ничего себе, – восхитился он, да, я вижу, он именно что восхитился. – Никогда бы не подумал, что юная монастырская воспитанница и четвёртая жена старого мужа так ловко возьмётся за дела!

– Жить захотите – ещё и не так… расстараетесь, – усмехнулась я. – Понимаете, мне нравится быть обеспеченной женщиной. И нравится, что это всё зависит от моих усилий, а вовсе не от прихоти мужа. И уж конечно, сейчас в моих руках намного больше возможностей, чем было бы в родительском поместье. Поэтому больше всего получила от смерти Гаспара именно я. Но я не убивала его, – поднять глаза и посмотреть.

Прямо ему в глаза, да. Не отводя взгляда. Чтобы увидел – я честна с ним, и поверил.

– Верю вам, – кивнул виконт. – Но скажите, кто учил вас управляться с хозяйством? Или при жизни вашего супруга вы помогали ему?

– О нет, не помогала. Ему бы и в голову не пришло, что женщина может помогать. Меня наставляет господин Фабиан – он служил господину Гаспару много лет, и знаком со всеми тонкостями. Я сразу же поставила ему условие – он поддерживает меня против госпожи баронессы, а я оставляю его на прежней должности и не пытаюсь лишить его любимого дела. Он согласился. Мне кажется, мы неплохо договорились.

– Понимаю, – он смотрит, снова пристально смотрит. – И раз уж мы говорим о смерти господина де ла Шуэтта, то я спрошу вас: как это случилось?

Я вздохнула.

– А здесь, увы, я не помогу вам ничем.

– Отчего? – не понял, нахмурился.

– Оттого, что пришла в себя спустя две недели после покушения и так до конца и не вспомнила прежнюю жизнь.

– Ренель говорил, что вы были в том же экипаже, что и господин Гаспар.

– И мог сказать, что в меня стреляли, а после ещё и били по голове. Видимо, когда поняли, что промахнулись. Кроме того, я потеряла ребёнка.

– Что? Ещё и ребёнок? Ренель не сказал, нет, – он дотянулся и взял меня за руку, просто взял за руку.

– Так вышло, – я уставилась на свои колени.

– Я найду их, госпожа де ла Шуэтт. Прошло время, они поняли, что остались безнаказанными, и непременно должны показаться и сделать ошибку. Будьте осторожны, хорошо? И не молчите, говорите обо всех странностях, которые случаются с вами или возле вас.

– Странности? Например – что может считаться странностью?

– Что-то необычное, непривычное, такое, не как всегда.

– Моя самая большая странность – это герцог Фрейсине. Он, понимаете ли, желает на мне жениться.

И полный изумления взгляд был мне наградой – нет, виконт не понимал.

– Жениться? На вас? Простите тысячу раз, но… ему-то за каким чёртом?

– Вот, вы поняли. И нет, у меня нет ответа. И он не признался.

– Понял, займусь, – в глазах виконта отчётливая чертовщина.

– Постойте, постойте. И что вы хотите за свою помощь? – тоже смотрю пристально и открыто.

– Да ничего не хочу, – сказал он тут же. – Ваше дело изрядно развлекает меня, вы сами мне необыкновенно притягательны, и возможность сделать что-то для вас – это просто подарок судьбы. Я, как древний рыцарь, готов совершить подвиг ради дамы.

– И совсем-совсем не будете ждать от дамы награды? – усмехаюсь.

– Отдам себя в её руки, и пускай решает сама… но не раньше, чем сделаю для неё хоть что-то, – подмигивает, ещё и подмигивает.

Так, нужно срочно что-то ему говорить, лучше всего – о чём-нибудь другом, не обо мне.

– Скажите, а откуда вы взяли всех этих прелестных детей-некромантов?

Он прямо изумился – я очень хорошо это ощутила.

– Что значит – откуда взял?

– Понимаете, глядя на вас, никогда не подумаешь, что вы способны заботиться о детях. О подростках, которых нужно обучать магии, да и не только магии, а и всему остальному тоже.

– Что ж, я, по-вашему, не способен позаботиться о детях? – нахмурился, смотрите-ка.

– Способны, наверное. Просто… для меня оказалось сюрпризом такое знание о вас. Вы женаты?

– Был женат, – спокойно ответил он. – Моей супруги нет в живых более двенадцати лет, она умерла в родах.

– А целители? – у меня создалось ощущение, что здешние целители если и не всемогущи, то близко к тому, выходит – нет?

– Целители бессильны там, где дети-некроманты, а мать – вовсе не маг, никоим образом. Тем более, детей оказалось двое, и родить их оказалось не так-то просто. Я… не подумал, что нас может поджидать такая беда.

– А если бы подумали? – не поняла я.

– Не женился бы на Мари, надо полагать. Или нет, женился бы, но у нас не было бы детей.

– А если бы она очень хотела детей от вас?

– Не знаю, – покачал он головой, и я видела – он думал обо всём этом много и, кажется, винил себя в том, что случилось с его и женой, и в том, что дети в итоге растут без матери. – В общем, всё уже случилось, господь рассудил, что там ещё можно сказать?

– Можно сказать, что у вас дети, и это хорошо, – поддержала я.

– Да, они замечательные, – кивнул виконт. – Могут показаться чрезмерно болтливыми, деятельными и шумными, но я думаю, что все дети такие.

– Мои тоже вовсе не образцы воспитанности, – усмехнулась я.

– Вырастут – научатся, – кивнул он. – Моим родителям и вовсе было сложно – наследственность передалась через три поколения, никто не ожидал, что я окажусь некромантом.

– Но они хотя бы были магами?

– Слабыми и далеко не в каждом поколении. Наш род был велик и знаменит несколько сотен лет назад, но увы, нет на свете ничего вечного. Моя мать была магом, а вот отец – нет, только отец отца.

– А сейчас? Они живы?

– Уже нет. И к лучшему, наверное – отцу было бы сложно примириться с внуками-некромантами.

Эх, а я-то думала, что маг – и достаточно, все тебе рады без памяти, любят и восторгаются твоими успехами, умиляются первым осветительными шарикам и первым добытым из воздуха каплям воды… впрочем, что я знаю о некромантах? Граф рассказывал, что некромантия никак не монтируется с другими силами, и в этом сложность.

– Скажите, некромантия – она ведь не как другие силы? Сама по себе?

– Да, верно. Некроманта не пробить обычным магическим действием, но и некроманту непросто воздействовать на универсала. Можно, но сложно. Точно так же некроманту можно сделать посредством своей силы всё то, что могут другие маги, просто той силы потребуется намного больше.

– Всех прочих можно учить вместе, а некромантов – отдельно?

– Наверное, но в Академии теорию магии мы учили все вместе, а вот уже практику – по отдельности.

Эх, я бы с удовольствием поучилась в этой самой Академии!

– И в каком возрасте принимают в Академию?

– В шестнадцать лет. До этого сила может не проявиться.

– Но прирастает ведь потом?

– Да, всю жизнь. Это физические силы могут убывать с годами, а магические только прибывают. Если ты с головой, конечно, и постоянно упражняешься, и не тратишься на глупости почём зря.

Не тратишься на глупости, да.

– Постойте, я снова про детей. Луи и Луиз – это вот прямо ваши, а Раймон и Алоизий? Где их родители?

– Раймон – сын моего друга, друг отправился за море вместе с Монтадором. Он уже год при мне, смотрит на то, как живут другие некроманты и как служат. Алоизий – отпрыск почтенной некромантской семьи де Риньи, правнук маркиза Жиля Северина. Его внук Анатоль притащил троих бастардов, и Алоизий – старший. Его определили ко мне пажом нынешней осенью, совсем недавно. Тоже учиться.

– Постойте, – я не вполне поняла, – а их мать, кто она и где, что значит – притащил бастардов?

Виконт вздохнул и усмехнулся.

– Мне кажется, там разные матери. Все они из простого сословия, и были рады получить от маркиза некоторое, гм, вспомоществование за одарённого ребёнка, и за возможность не возиться с юным некромантом самостоятельно. Маркиз повздыхал, оттаскал Анатоля за уши и нашёл кормилицу, которая не побоялась заботиться о некромантах. Анатолю было лет шестнадцать, что ли, когда принесли Алоизия. И с тех пор добавились ещё двое. Старый маркиз не покидает замка, ему уже под сто лет. Сын его погиб вскоре после рождения Анатоля. Зато вот теперь три юных отпрыска, хоть маркиз и пытается подобрать Анатолю невесту. Маркиз меня и попросил присмотреть за Алоизием, а я не отказал. И конечно, я не мог упустить такой шанс, как занятия с господином графом – для них для всех. Я так хорошо им о магии в мире не расскажу. А доберутся позже до Академии – значит, будут уже подготовленными.

И все слова виконта звучали совершенно разумными и нормальными. Заботится о своих детях, берёт в обучение чужих. Я вспомнила, что читала о таком дома – что знатных детей нередко отдавали в обучение в чужие семьи довольно рано.

– А ваши дети? Вы не планируете отправить их к кому-нибудь из ваших друзей?

– Понимаете, тут сложность в том, что их двое. Не каждый вояка согласится воспитывать девочку, даже такую бойкую, как Луиз. А разлучаться они не хотят, они всю их жизнь вместе. Поэтому – никаких пансионов, никаких друзей-воспитателей. Пока они дома, потом непременно будет Академия, а дальше поглядим.

– И многие ли семьи отдают дочерей в Академию? – спросила я с большим сомнением в душе и голосе.

– Вы правы, немногие. Дочерей стараются воспитывать дома, даже если они маги. Исключения – древние магические семьи, которые не первое поколение служат королю и королевству. Саважи, де ла Мотты, Вьевилли, разные ветви Роганов, некоторые другие. А вы знаете, что на севере, на Полуночных островах, тамошнюю академию когда-то основала женщина?

– Нет, – надо же, как бывает!

– Она была супругой тогдашнего графа де Риньи, а он состоял на дипломатической службе. Отправился туда с поручением короля, да и остался. Наверное, эта дама оказалась магом небывалой силы. Впрочем, она вышла за некроманта де Риньи, и не поморщилась.

– А чего морщиться-то? Некроманты – не люди, что ли? Или не маги? Так нет же, и то, и другое.

– Вы очень хорошо говорите, госпожа де ла Шуэтт, – он улыбнулся, очень, знаете, душевно улыбнулся.

Что стоит за этой улыбкой? Ему самому досталось за то, что некромант, и теперь он хочет уберечь доверенных ему друзьями и судьбой детей от того, что пережил сам?

– Понимаете, я мало знаю о магии и магах, и в предрассудках на эту тему тоже не сильна, – пожимаю плечами. – Моя жизнь прошла… далеко от этих материй. А теперь я отчаянно пытаюсь вникнуть во всё.

– У вас отлично получается. Но скажите, – усмехнулся он, – откуда вы взяли всех тех детей, что живут в вашем доме и учатся у графа?

– Сами нашлись, – отмахнулась я. – Трое – дети моих людей. Четвёртый в самом деле нашёлся в моём саду. И уже немало помог мне… со всяким и разным. Без помощи эти дети остались бы где-то там, на улице, и подались бы к преступникам, а теперь у них есть шанс на приличную жизнь, вот и всё.

– Изумительно. Никто из моих знакомых дам-магов не рассудил бы так.

– А я рассудила, – пожимаю плечами.

– И мне кажется, что вы правы, – говорит он.

И кто бы знал, до чего бы мы ещё договорились, но в двери застучали и сообщили, что обед готов и может быть подан, и господин граф с молодыми господами предупреждён, и мне бы тоже уже прийти.

– Пойдёмте обедать, господин виконт.

– С удовольствием принимаю ваше приглашение. А помните ли вы о моем?

– О вашем? – нет, не помню.

– Как же? – усмехается. – Фолия завтра у Сегюров.

Точно, фолия же.

– Будет вам фолия.

Он улыбается и подаёт руку, и я её принимаю. Фолия потом, сейчас – обед.

19. La Folie

Тереза трепетала с самого утра – что наденем на бал, кто там будет, с кем выйдет потанцевать и всё такое. А я чувствовала себя не вполне спокойно, потому что вдруг мне надо не на бал идти, а ехать в поместье, и искать там доказательства того, что господин герцог Фрейсине свихнулся, или ещё что такое с ним стряслось?

Вообще обычные дела потихоньку делались и без моего пригляда. Значит, ничего не рассыплется, пока я буду ездить. Вообще поехать нужно было давно – потому что имущество, а я с ним толком не знакома пока. Моё поместье, поместье Терезы и два дома в столице. О состоянии домов мне отписывали раз в месяц, из обоих поместий присылали отчёты и даже немного деньги. Деньги Терезы я с её согласия складывала в банк, а потом подумала и положила даже в два. Просто так, на всякий случай. Свои тоже сложила… вдруг соберусь ещё что-то покупать?

Я уже поняла, что одним разом ехать и в столицу, и в поместья не выйдет, проще двумя заходами. Владения Терезы располагались в дне пути от моих, а до столицы в экипаже ещё не меньше недели. И так выходило – неделя до меня, несколько дней там, потом день до Терезы, пара дней там, и дней восемь-девять домой. Месяц и накопится, вряд ли меньше. Конечно, меня всё это время не будет здесь, мои недруги не будут меня видеть и поуспокоятся, или же наоборот – решат, что всё можно. Нужно оставить дома на связи кого-то из магов, и чтобы была постоянная связь с капитаном Пьерси. Если соберутся что-то жечь тут без меня – чтобы сразу всех поймали и наказали.

И если ехать вот прямо завтра, или послезавтра – есть шанс управиться к Рождеству и встретить его, как подобает здешней хозяйке – сходить на службу, сеcть за стол с близкими, поздравить всех слуг. Может, нужно собраться и рвануть, и постараться поскорее?

– Тереза, ты не хочешь узнать, как дела в твоих владениях? – спросила я, пока мы выбирали платья.

Нового платья на сегодня нет, но к счастью, теперь у нас обеих есть выбор. Вот это чудесное пепельно-розовое? Которое Амедео шил мне самым первым, ещё летом? И гребень в причёску, и камею надеть – для неё сделали очаровательную розетку из кружев и лент. Ни одного бриллиантового колье я пока не завела, но полагаю, это нужно будет сделать – просто для демонстрации статуса. И Терезе тоже – чтобы не страдала и не вздыхала, глядя на меня. Но не сегодня, сначала разберёмся с насущным.

Нет, сначала потанцуем на балу, потом уже разберёмся.

– Я думаю, в моих владениях всё хорошо, – рассмеялась она. – Оттуда же пишет управляющий, ты сама мне говорила, когда приезжал человек и привозил письмо и деньги.

Тереза такая Тереза – если всё идёт обычным порядком, то и пускай идёт. А сама она не займётся ничем таким, даже если будет очень скучать. Не заглянет в бумаги своего поместья, не откроет книгу – если это не любовный роман, конечно же, роман откроет и прочтёт, и даже мне потом расскажет, о чём там.

– А мне нужно будет съездить в Сен-Мишель, думаю отправиться на следующей неделе. Ты со мной?

Она задумалась.

– А что я там буду делать? Ты-то понятно, – рассмеялась она, – засядешь за счета и всякие бумаги. А я?

– А ты тоже могла бы засесть, только за свои.

– Я ничего в них не пойму, – отмахнулась Тереза. – Может быть, я принесу тебе какую-нибудь пользу здесь?

Что и требовалось доказать, почему я не удивлена?

– Будешь смотреть за домом, – усмехнулась я. – Не води слишком много мужчин и веселись умеренно, лучше уж после Рождества, да? А к Рождеству я вернусь.

– Может, ты тоже никуда не поедешь? – вздохнула она. – С кем мне выходить в свет?

Ну да, обычно мы везде ходим вместе – две вдовы сопровождают одна другую, всё прилично.

– Напрашивайся с кем-нибудь за компанию. Будто приехала просто в гости, а потом вы собрались и пошли на бал, – я уже смеюсь.

– Точно, так и сделаю, – кивает она. – Договорюсь.

– Вот и славно, а сейчас уже и собираться можно, да?

Сама не знаю, почему я не говорю Терезе о деле с герцогом Фрейсине и о том, что я хочу искать в доме родителей Викторьенн. И она тоже отчего-то не спрашивает, чего он хотел. Может, думает, что у нас какие-то коммерческие споры? От дел она старается держаться подальше, значит, не будем разрушать уверенность в том, что это всё – дела. И поездка деловая – счета проверить, пока зима, пока заканчивается год, пока далеко до посевной и прочих весенних работ.

После обеда я позвала господина Фабиана в кабинет.

– Выезжаем послезавтра. И стараемся вернуться к Рождеству, выйдет, думаете?

– Отчего же не выйдет? Выйдет. Кого вы берёте с собой?

– Вас, Мари и Шарло.

– Попросите у капитана Пьерси пару-тройку солдат. От него не убудет, а всем спокойнее. Вы у нас, конечно, теперь сама маг, но с солдатами-то вернее будет.

И я не могла не согласиться, потому что господин Фабиан прав. С солдатами спокойнее. Но я надеюсь, что на балу сегодня смогу увидеть господина Пьерси, и договориться с ним.

Господин Фабиан услышал это, просветлел лицом и сказал, что я всё делаю правильно. И в поместье давно нужно съездить, и управляющего тамошнего проверить. Вот и славно, никаких вопросов.

И значит, сейчас можно одеваться, причёсываться, красить ресницы, румянить щеки – совсем немного, не по нраву мне эта здешняя мода, которая предписывала обсыпаться пудрой с головы до ног, нарисовать яркие скулы и губы, и ресницы чуть не до бровей. Правда, дамы, которые пользовались магическими средствами красоты, так не делали, и я в итоге тоже не слыла самой большой оригиналкой на свете.

Магическая пудра сливалась с тоном кожи и поглощала лишнюю влагу, что в духоте бальной залы оказывалось очень к месту. Глаза подвести тонкой кисточкой, ресницы накрасить, губы тронуть помадой… вот и славно.

А дальше Мари и Жанна одели и причесали меня, и украсили причёску лилово-розовыми цветами фиалки, которые я заказала в оранжерее местного торговца цветами. И сама зафиксировала цветы магически – чтобы не увяли до конца бала.

Камею на шею, серьги в уши, жемчужные браслеты на руки. И вперёд, в экипаж, и в дом графа Сегюра.

Нас встречают – сначала привратник, после распорядитель бала, а тут и хозяева дома подоспели.

– Госпожа де ла Шуэтт, вы великолепны, как всегда, – говорит граф. – Госпожа де Тье, ваша красота сегодня не сравнима ни с кем, – улыбается он Терезе.

Мы кланяемся, идём в зал… и совсем скоро нам встречается господин виконт.

– Я очень рад видеть вас, госпожа де ла Шуэтт, госпожа де Тье, и когда наклоняется к моей руке, то говорит тихонечко: – Я договорился с музыкантами, фолия будет непременно.

Я взглянула на него… и едва не расхохоталась, громко и неприлично. Потому что этот… этот невозможный человек оделся в серый атласный наряд с легчайшим розовым отливом. С какими-то невероятно тонкими кружевами сложного плетения, с искусной вышивкой, и даже в ухе у него болталась розоватая жемчужина. Парик уложен вопреки моде – не аккуратно вокруг головы, но пышными серебристыми кудрями.

Нет, о таком не скажешь, что он павлин или попугай. Это… какая-то другая птица. Но явно ж распушил хвост, и что теперь?

Мысль о том, что он каким-то невероятным способом узнал, какое платье я надену, и подобрал себе подходящий наряд, я отбросила. Как-то это нереально. Наверное, этот вышитый жюстокор ему выдал сегодня шкаф. Или камердинер только его и отутюжил. Ну правда же, да?

– Буду рада принять ваше приглашение на танец, – сказала я с благовоспитанной улыбкой.

– Вы сделаете меня счастливейшим из смертных, – кланяется в ответ.

– Как мало вам нужно для счастья, всего-то один-единственный танец. А что станете делать потом? Когда музыка отзвучит, кружева истреплются, а жемчуга рассыплются и закатятся по щелям?

– Буду вспоминать, прекрасная госпожа де ла Шуэтт. Такие воспоминания – они будут посильнее драгоценностей, и их тоже можно перебирать – как камни в шкатулке. И возвращаться мыслями в те мгновения, когда был счастлив.

У меня едва слеза не побежала – потому что мне-то, настоящей мне, Вике Мирошниковой, было отлично известно всё то, о чём он сейчас говорил. В финале той моей жизни ведь главным образом и оставалось – перебирать те самые воспоминания. Благо, их накопилось много. Мои победы, мои друзья, мои мужчины, мои рабочие проекты, мои увлечения и развлечения. И я их реально перебирала – когда не осталось более ничего. И черпала в них силу и намерение пройти этот путь до конца.

– Что с вами, прекрасная Викторьенн? – он оказался близко-близко, и мне даже померещилось, что ледяные его глаза потеплели на мгновение. – Как помочь вам?

– Благодарю вас, всё в порядке, – произнесла я медленно.

Вдох, выдох. Вика Мирошникова осталась там, где осталась, а здесь и сейчас на паркете Викторьенн де ла Шуэтт, молодая дерзкая особа, предмет сплетен и досужей болтовни, неплохой предприниматель, ещё не законодательница мод, но уже почти, и сейчас её пытается поймать в свои широко раскинутые сети заезжий столичный франт.

Ну хорошо, не заезжий, он так-то местный. И ладно, слово «франт» обозначает только лишь модника, потому что сам-то он много сложнее всего, что о нём болтают. Не болтают о детях, не болтают о королевских поручениях. И значит… не будем наклеивать ярлыки там, где не уверены до конца.

Он предложил мне руку, я приняла. Тереза уже успела куда-то убежать, я оглядела залу – точно, хохочет с Орвилем, и пускай.

Тем временем начались танцы, и сначала хозяева дома танцевали какой-то не самый сложный, но милый сольный танец, я такого не знаю, а затем объявили контрданс.

– Идёмте? – спросил виконт.

– О да, – улыбнулась я

Кажется, если в этом городе ещё что-то осталось от моей репутации, то сейчас рассыплются последние клочья. Ну и пусть, да? Послезавтра я уеду, меня не будет три недели, что-нибудь непременно забудется.

Танцевать контрданс с виконтом оказалось очень весело. Он всё время подмигивал, легко брал меня за кончики пальцев в любой момент, где это было возможно, и тут же отпускал, изящно кланялся, придумывал забавные усовершенствования фигур танца. Например, все чинно подали друг другу руки и выполняют оборот на па-де-бурре или просто пешком, а мы прыгаем и хохочем, или зафиксировались жестко руками друг об друга и вертимся. Я словно снова дома, на нашем тамошнем балу, мне свыше выпал отлично танцующий кавалер, и можно не только порадоваться знакомому танцу и поболтать, но и побеситься. Кто бы мог подумать, да?