Текст книги "Крестный сын (СИ)"

Автор книги: С. Алесько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Если он выйдет из дворца, может влипнуть в историю, – сказал Кайл.

– Я, по-вашему, должна проводить его в бордель? – ее глаза смеялись.

– Ив, я не верю, – вдруг сказал Шон.

– Чему не веришь, Шон, милый? – проворковала она.

– Что тебе все равно.

– Твое право. Но это так.

– И тебе будет безразлично, если его изувечат или убьют?

По ее лицу невольно пробежала тень.

– Видел, Кайл, видел? – чуть не закричал Шон, – ей не все равно! Я знал!

– Мальчики, вы с ума сошли! Что вы себе позволяете? – Ив не знала, возмущаться ей или смеяться. – Если так о нем беспокоитесь, проводите его сами. Заодно развлечетесь там. Я и деньжат подкину, у муженька-то, наверное, нет.

– Ив, к чему это упрямство? – спросил Кайл. – Рано или поздно вы помиритесь, но чем дольше тянется эта ссора, тем больше у Филипа шансов наломать дров. Потом сама будешь жалеть.

– Да почему вы уверены, что мы помиримся? – полюбопытствовала девушка. – Ваш друг шепчет во сне мое имя?

– Не слышал, – честно признался Кайл. – Я же не хожу к нему по ночам одеяло подтыкать. Но, сама посуди, куда он от тебя денется, если…

Он понял, что чуть не сболтнул лишнее и испуганно взглянул на Шона. Тот закатил глаза.

– Если что? – спросила Ив с подозрением. – Что?

Более чем сильное смущение гвардейцев мигом превратило ее подозрение в уверенность.

– Он вам сказал?! Что до меня ни одна не могла?.. – по их виду девушка поняла, что угадала. – Какие же вы, мужчины, грязные свиньи! – Она разозлилась не на шутку. – Представляю, сколько всего он натрепал обо мне в казармах! Отвел душу за все то время, когда вынужден был молчать!

– Ничего он не трепал, – быстро проговорил Шон, совершенно не желавший проверять, насколько дочь в гневе похожа на отца. – Мы с Кайлом случайно узнали только об этом. Сидели с Филипом втроем за бутылкой и как-то слово за слово…

Пока он говорил, его друг усиленно кивал, с некоторым испугом глядя на покрасневшую от злости девушку. Ни один из гвардейцев и мысли не допустил, что видит не ее щеках румянец стыда.

– Интересно, а свой знаменитый член он вам не показывал? – спросила Ив, которую от этого абсурдного разговора и испуганных лиц друзей ее непутевого мужа уже начинал разбирать смех.

Гвардейцы, видя, что ее настроение изменилось, переглянулись.

– Нет, только на руках размер обозначил, – осмелел Кайл. – У него правда такой большой?

Дочь Правителя не выдержала и расхохоталась.

– Не знаю, что он вам на руках обозначил, но да, большой. Огромный. Еще вопросы на эту тему будут?

– Нет, извини, мы как-то забылись.

– Я бы сказала, не забылись, а расслабились. Вполне традиционная беседа для мужиков: о собственных причиндалах. Меня всегда удивляло, что вы-то в них находите, раз они у вас с рождения?

Гвардейцы сочли за лучшее промолчать.

– Ты поговоришь с Филипом? – спросил Шон после паузы.

Девушка задумчиво смотрела на мужчин.

– Когда и где?

– Лучше не откладывать. Можешь прямо сейчас выйти в сад? Мы его туда вытащим.

– Хорошо, – вздохнула Ив, – но я ничего не обещаю. Если он по-прежнему мнит себя обманутым и смертельно обиженным, ничего не получится.

Девушка бродила по дорожкам, рассеянно рассматривая цветущие камелии. Наступил март, погода для этого месяца стояла теплая, дожди шли редко, и покрытые блестящими, темно-зелеными листьями кусты были сплошь усыпаны мясистыми, будто фарфоровыми, цветами розовых, белых и красных тонов. Ив ни на что не надеялась, ни о чем не думала. Мысли о Филипе измучили ее, и она заперла их в дальнем уголке сознания. Поначалу она невероятно злилась на него, потом, постепенно, злость стала сменяться безразличием. Слова Шона об увечьи и убийстве неожиданно пробудили жалость к ее теперь-уже-мужу. Она вдруг представила, каково окажется увидеть его избитым, изуродованным или, еще хуже, мертвым.

«Может, сейчас, после месяца воздержания, он забудет свою дурацкую гордость… Ну вот, опять я думаю о нем, а зачем? Он ведь собрался не ко мне, а к девкам.» В ней вдруг вспыхнула острейшая обида. «Он разрешит черт знает кому прикасаться к себе, теперь, когда только я имею на это право! И он получит удовольствие, хотя им всем на него наплевать, они станут ласкать его за деньги. Гладить его плечи, целовать губы, как сотни других мужских плеч и губ, не понимая, что это его тело, что это он, а не один из многих безымянных мужчин, которые к ним приходят. Ни одна не захочет и не сможет дотрагиваться до него с той же нежностью, что и я, неужели он этого не понимает? О, черт, опять меня заносит не туда! Столько времени промучиться, почти забыть и опять! Но он же меня не хочет, считает, предательницей, безразличной, бессердечной… Зачем мне так страдать?!» Чтобы дать хоть какой-то выход злости и отчаянию, она схватила ветку ближайшего куста и содрала ворох жестких листьев и несколько сочных красных цветков, под руками превратившихся в кровавого цвета кашу. Обида настолько захлестнула ее, что девушка уже собиралась уйти к себе, как вдруг из-за поворота дорожки вылетел Кайл.

– Его нет в казармах. Наверное, все-таки ушел в город. – Он заметил ее перепачканные красным руки и удивленно спросил: – Что с тобой?

Ив проследила за его взглядом.

– Ничего. Дурной характер.

Она пнула кучку ободранных листьев и цветов, потом попыталась очистить ладони. Он посмотрел на изуродованную голую ветку.

– Ив, вы должны помириться. Оба доводите себя черт знает до чего. Зачем? И дураку ясно: вы друг без друга не можете. А теперь вас еще и поженили, и твой отец доволен. Вам перестало хватать остроты ощущений, когда исчезли все препятствия?

– Я не смогу с ним помириться, если он переспит с кем-нибудь, – чуть не плача, сказала она.

– Да ни с кем он не переспит после тебя, я уверен. Ну, даже если нечистый сейчас попутает, Филипу потом будет в тысячу раз хуже, чем тебе, поверь. Придется его простить и забыть. – Услышав это, девушка потянулась было за очередной веткой, но взяла себя в руки. – И еще, – Кайл решил выговориться до конца, раз уж Ив его не прерывала, – скажи ему, наконец, что любишь. Он, наверное, только Старикану на твое бессердечие не поплакался. А сейчас девкам начнет рассказывать, если успеет до борделя добраться, пока мы не перехватим, мол, жена жить без него не может, но ни разу не сказала, что любит.

– Где Шон? – спросила Ив, не желая тратить время на бессмысленные препирательства с в очередной раз позволившим себе лишнее гвардейцем. Она понимала: он всего лишь хочет помочь ей и Филипу.

– Пошел твоего мужа искать. Вряд ли догонит, но сидеть сложа руки мы не можем. Я забежал предупредить, чтобы ты не ждала…

– Я тоже пойду, только переоденусь в мужскую одежду и возьму меч. А ты иди скорей, не задерживайся. Если найдешь его, не пускай никуда, пожалуйста!

Кайл кивнул и быстро пошел прочь, уверенный, что как только два этих не в меру страстных и упрямых недоумка встретятся, затянувшейся ссоре придет конец.

Разговор с друзьями о причинах размолвки с Ив ничего не изменил в сознании Филипа. Он продолжал считать себя обманутым и с каждым днем все сильнее злился на девушку, главным образом из-за донимавшей его сексуальной неудовлетворенности. В конце концов он решил выбраться в город и пройтись по девкам, рассчитывая, что новизна и разнообразие помогут ему меньше думать о дочери крестного, а то и совсем забыть. Накинул длинный черный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо, и ушел из дворца.

Филип неплохо знал столицу, поскольку частенько наведывался туда в бытность свою разбойником, дабы пройтись по кабакам, борделям, и послушать последние новости. Он быстро, не плутая, добрался до квартала развлечений. Вид стоящих на улице девиц вдохновлял. Он уже и забыл, как приятно сменить за ночь нескольких совершенно разных женщин, или развлечься одновременно с двумя-тремя. «А если попросить, любая без устали станет повторять, что любит меня», – вдруг с мстительной горечью подумал он. – «Ну, держитесь, девочки, я иду! С чего же начать?» С трудом сосредоточившись, он решил, что для начала неплохо бы побыть с женщиной подольше, дабы не подходить к уличным девицам с красноречивой выпуклостью в штанах и не выслушивать их шуточки, вместо того, чтобы заниматься делом. Завернул в первый попавшийся бордель, заплатил хозяйке за вход и попросил девку на несколько часов.

– Какую предпочитаете, сударь? – спросила мадам, сама еще очень недурная бабенка, как отметил про себя Филип.

– Свободную.

– У нас днем не так много посетителей.

– Тогда ту, у которой комната поближе.

Хозяйка объяснила ему, куда пройти. Он быстро нашел нужную дверь и вошел. На большой кровати в зазывной позе лежала молодая и достаточно красивая девица. Филип кивнул ей, сбросил плащ и быстро стянул рубашку, чувствуя нарастающее возбуждение. Женщина взглянула на него с вожделением.

– Тебя я обслужу бесплатно, красавчик, – сказала она, томно потягиваясь на постели и раздвигая ноги.

Филип взглянул на девицу и вдруг почувствовал, как желание стремительно исчезает. Он будто стряхнул с себя морок тяжелого хмеля. «Что я здесь делаю? Мне все это полтора года назад опротивело, на виселицу готов был попасть, лишь бы вырваться. У меня же есть женщина, моя женщина, теперь она моя жена…» – на него накатила такая тоска по ней, что стало трудно дышать.

– Спасибо, сестренка, но, похоже, я завязал со всеми, кроме одной.

Он бросил ей золотую монету, которую она поймала на лету, и стал одеваться.

– Похоже, той одной крупно повезло, – разочарованно протянула девица, плотоядно оглядывая его великолепную фигуру.

– Вряд ли она так думает, – пробормотал Филип, выходя.

На улице он закутался в плащ и чуть ли не бегом поспешил во дворец. В голове вихрем неслись мысли. «Что на меня нашло, мне же не семнадцать лет… Зачем я оттолкнул ее? Она не побоялась при всех заявить, что я ей нужен, а я… Какая разница: любит-не любит, если она хочет быть со мной? Не рассказала про эти чертовы условия, разумно поступила. Ребята правы, я б уперся и отправился на виселицу. Вот дурак! Лучше быть живым и ее мужем, чем мертвым преступником. О чем я думал?» Подобные мысли крутились в его мозгу всю дорогу до дворца.

– Что-то ты быстро! – окликнули его на входе гвардейцы.

Он только махнул им рукой и поспешил дальше. Волновало его сейчас лишь одно: найти Ив и вымолить у нее прощение. О сексе он даже не думал. Приди ей в голову в наказание отлучить его от своей постели на сколь угодно долгий срок, он согласился бы ждать. Войдя во дворец, он уже не мог сдерживаться и побежал, забросив мешавший плащ в какой-то угол. Он направлялся к Южной башне по совершенно пустому коридору, как вдруг из-за поворота вышел один из придворных кавалеров. Филип хотел обогнуть его, но тот пошел наперерез. Молодой человек свернул в другую строну, придворный последовал его примеру. Тут Филип заметил: молодчик навеселе, и понял, что влип. Он остановился и стал ждать.

– От кого бежишь? – развязно спросил кавалер, подойдя поближе.

Крестник Правителя молчал. Его «противник» вынул из ножен меч, сделал грозное лицо и потребовал:

– Отвечай, когда спрашивают!

Выглядел он при этом так убого, что Филипу даже стало смешно. Он недобро оскалился.

– Ну, давай, смельчак, нападай на безоружного. И расскажи-ка, сколько раз на балах ты щипал мою жену за задницу? По твоей роже видно – на это у тебя смелости хватало, и сейчас она из тебя так и прет!

Придворный рассвирепел и сделал выпад, от которого молодой человек ловко увернулся. Эта «забава» продолжалась до тех пор, пока крестнику Правителя не удалось, уворачиваясь от меча, обойти противника. Теперь путь был открыт. «До очередного болвана, который захочет самоутвердиться за мой счет.» Филип устремил взгляд за спину нападавшего, сделав вид, что заметил кого-то, махнул рукой и крикнул:

– Эй, сюда!

Придворный в испуге оглянулся, а Филип вновь бросился бежать. Свернув за угол, он увидел впереди еще одну мужскую фигуру. «Мне сегодня определенно везет…», – подумал молодой человек и опустил голову, избегая смотреть в лицо встречному, дабы не провоцировать его.

– От кого бежишь? – насмешливо спросил знакомый голос.

Филип остановился как вкопанный. Перед ним стояла Ив в мужской одежде.

– Так от кого бежишь? – повторила она.

– Не от кого, а к кому, – выдохнул он, – к тебе. К тебе бегу.

– А откуда царапина на щеке? – спросила его жена, мрачнея.

– Какая царапина?

Филип потрогал одну щеку, потом другую и почувствовал на пальцах кровь. Похоже, придворный все же зацепил его, а он даже не заметил. Не успел он ничего сказать, как из-за угла показался его противник, судя по всему, не оставивший намерения разобраться с когда-то не в меру надменным бывшим герцогом Олкрофтом. Ив увидела подвыпившего кавалера и все поняла. Придворный подошел достаточно близко, но не узнавал дочь Правителя.

– Задержи его, он мне надерзил! – крикнул он.

Девушка молчала, положив руку на рукоять меча. Филип стоял рядом, не двигаясь. Кавалер остановился перед ними, удивленный поведением зятя Правителя, и тут узнал Евангелину.

– Ваше высочество, простите, – залопотал он. – Я неудачно пошутил…

– Просить прощения ты должен у моего мужа.

– Простите, мой лорд, я слишком пьян, принял вас за другого…

– Извинения приняты, – Филип брезгливо отвернулся.

– Замечательно, – Ив вынула из ножен меч и сделала молниеносный выпад, – а это за царапину.

Отсеченное ухо шлепнулось на пол, придворный, теперь уже окончательно протрезвевший, схватился за рану и завыл.

– Свободен, – бросила ему Ив. – Ухо не забудь.

Она пнула кусочек отсеченной плоти по направлению к бывшему владельцу, тот схватил его и бросился бежать. Филип наблюдал за этой сценой с ужасом. «Сейчас она примется за меня. Умирать буду долго и мучительно, я ж прекрасно знаю мою милую. Чем думал, когда эту кашу после суда заваривал? Лучше б тем, чем обычно, это женушке нравится, а теперь…» Ив тем временем вытерла меч, убрала его в ножны и повернулась к мужу.

– Ну, и куда же ты ходил?

Она говорила спокойно, но в глазах горел недобрый огонек. Филип заподозрил, что супруга знает ответ, поэтому решил сказать правду:

– В бордель.

Она залепила ему пощечину. Он повесил голову и пробормотал:

– Ударь еще, если хочешь. Или отрежь мне что-нибудь.

Она некоторое время с отвращением смотрела на него, потом спросила:

– Вволю натрахался?

– Не трахался я… Не смог… – Она молчала, ожидая продолжения. – Подумал о тебе и не смог…

Она по-прежнему ничего не говорила, и лицо ее не смягчилось. Он не желал больше длить ссору, упал перед девушкой на колени, обхватил обеими руками и уткнулся ей в живот. Она не сопротивлялась.

– Ив, прости меня, – он поднял голову и взглянул ей в лицо. – Прости, ты ни в чем не виновата, а муж твой – дурак.

Он почувствовал, как ее рука нерешительно залезает к нему в волосы, и прижал девушку к себе еще крепче.

– Вставай, – прошептала она, – обними меня.

Эту сцену из-за угла случайно наблюдали Шон с Кайлом, которые от часовых у входа узнали, что Филип вернулся, и пошли на всякий случай проверить коридоры.

– Ну, наконец-то! – прошептал Кайл. – И сколько же времени продолжалась их ссора, не помнишь?

– Да около месяца, – ответил Шон, – ты же знаешь, он дольше без бабы не выдерживает.

– Шон, ты очень неромантичен, – попенял ему друг.

– Не все любят розовые сопли, Кайл. Уверен, Ив от них тошнит.

– Ты, никак, снова к ней проникся?

– Пожалуй… Да что толку, она уже занята. Надо было шевелиться, когда Филип предлагал, – усмехнулся Шон.

– И они б потом вдвоем тебя убили, – хмыкнул Кайл. – Ладно, не грусти об упущенной возможности, целее будешь. Пойдем обрадуем Старикана, доложим, что молодожены, наконец, помирились.

XI

Правитель, подозревая, что примирение дочери и крестника затянется, пару дней их не беспокоил, но на третий все же решил заглянуть в Западную башню. Он специально выбрал время поближе к обеду, дабы иметь больше шансов застать парочку в приличном виде. Расчет главы государства как всегда оказался верен: молодые люди сидели внизу за столом.

– Рад, что вы положили конец этой глупой ссоре.

Ив и ее муж переглянулись и рассмеялись, Правитель недовольно поморщился: одеты оба весьма беспорядочно, парень зарос щетиной, дочь не причесана, н-да, потомки лучших родов Алтона… Впрочем, физиономии довольные, уже хорошо.

– Мы ожидали услышать от вас нечто подобное, крестный.

– Приятно, что ты решил не называть меня больше «папулей».

– Да ладно вам, кто старое помянет…

Правитель, усевшись за стол, кивнул и повернулся к дочери.

– Я прошу тебя, Ив, впредь не заниматься членовредительством. Придворные – не слуги, да и с теми благородная леди должна вести себя подобающе.

Девушка, не сразу сообразив, о чем речь, вопросительно взглянула на Филипа, тот подергал себя за ухо.

– Ах, вы об этом! – чуть не рассмеялась она. – Кавалер сам виноват: посмотрите на щеку Фила.

– Я там ничего не вижу, кроме щетины.

– У меня на одной щеке царапина от меча, вот я и не могу побриться. Странно брить пол-лица, – Филип напустил на себя обиженный вид.

– Искритесь остроумием, как обычно, – произнес Правитель, наливая всем троим вина. – Мое дело предупредить. Тебя могут привлечь к суду, Евангелина. Хочешь заступаться за мужа – твое право, но тогда официально вызывай на поединок, а не кромсай уши.

– На поединке я могу и убить, – посерьезнев, ответила дочь.

– Так быстро вошла во вкус? – поинтересовался Правитель.

– Крестный, – прервал начинающуюся перепалку Филип, – прошу вас больше не разговаривать с Ив в таком тоне.

– Хорошо, только иногда одергивай для разнообразия и свою жену.

Филип промолчал. Правитель, не имевший намерения портить молодым людям настроение, поднял кубок:

– Я зашел поздравить вас и пожелать счастья. Давно подозревал, что вы друг другу подходите. Совет да любовь!

Парочка переглянулась, оба взяли кубки, поблагодарили Правителя и выпили.

– Крестный, я хотел спросить: судья знал моего отца? – чуть погодя спросил Филип.

– Знал, но очень давно. Им обоим тогда, наверное, было меньше, чем тебе сейчас.

– И что он имел в виду, говоря об отцовском остроумии?

Правитель пристально посмотрел на крестника.

– Я познакомился с Томасом много позже, ему тогда было уже за тридцать. Он, конечно, не изображал клоуна при каждом удобном случае, как ты, но за словом в карман не лез и пошутить любил. – Правитель заметил появившуюся на лице крестника растерянность. – Филип, как бы отец к тебе ни относился, и как бы ты на него ни обижался, ты – его сын, хоть внешне вы почти не похожи. Нет смысла пытаться переделать свой характер, стремясь избавиться от сходства – не получится.

– Так много общего? – резко спросил Филип.

– Достаточно, – кивнул Правитель. – И потом, он был хорошим человеком. Тебе просто не нужно повторять его ошибки.

Филип хотел еще что-то добавить, но лишь махнул с досады рукой и промолчал. Ив сочувственно поглядывала на него. «С женой тебе повезло больше, чем ему», – подумал Правитель, заметив взгляды дочери.

– Так вы скажете, наконец, правду: помогали Евангелине гвардейцы? – глава государства никогда не отказывался от возможности получить ответы на волнующие его вопросы.

– Сначала вы, отец: как вам удалось узнать о нас? – улыбнулась Ив.

– Все получилось случайно, я ни о чем не догадывался… – и он поведал всю историю.

– Да-а, – протянул Филип. – Влипли по-глупому, как и потом в лесу. Мое везение…

– Грех тебе роптать на везение, – усмехнулся Правитель. – Кстати, а где вы прятались?

– Этого мы сказать не можем, – заявила Ив. – И с побегом мне никто не помогал.

Правитель с прищуром посмотрел на дочь. Девчонка ведет себя правильно: он бы на ее месте тоже не стал отвечать на подобные вопросы.

– Ну ладно, пытать не буду. Как дальше жить намереваетесь?

– В свое удовольствие, – ухмыльнулся Филип. – На днях устроим отвальную в казармах…

– А потом уедем в мой замок, – закончила Ив.

– Велико удовольствие! – Правитель не пытался скрыть досаду. – Всю жизнь прятаться!

– Причем тут «прятаться», отец? – возмутилась девушка. – Это вполне разумный выход из нашей ситуации.

– Оставайся я по-прежнему герцогом Олкрофтом, в столице жить бы не стал, – добавил Филип. – Я же говорил, крестный, меня не интересует общественная деятельность.

– Да знаю я, что вас обоих интересует! Неужели тебе хочется всю оставшуюся жизнь юбкой жены прикрываться?

– Отец, прекратите! – Ив разозлилась и испугалась: Правитель, вряд ли этого желая, легко мог вызвать очередную ссору между ней и Филипом.

– Нет, не хочется, – на удивление спокойно ответил молодой человек, – но выбора у меня нет. Поэтому мы и хотим уехать туда, где прятаться будет не нужно.

– Есть у тебя выбор, – проворчал Правитель.

Филип вопросительно взглянул на него.

– Можешь все вернуть, если сделаешь нечто значительное на пользу государства.

Ив с тревогой наблюдала за ними. Она прекрасно понимала: Филип никогда не смирится со своим бесправием. Девушка на все пошла бы, чтоб вернуть супругу утраченные права, но предложение отца наверняка окажется очень рискованным: за какую-нибудь мелочь не получишь назад дворянство и титул. Позволить мужу подвергнуть себя смертельной опасности ради сомнительных привилегий, при том, что они и так смогут жить в ее феоде очень неплохо… Нет, этого она не допустит. Филип взглянул на Евангелину и, казалось, понял ее мысли.

– Не беспокойся, Ив, я на это не клюну, – проговорил он, – если я устраиваю тебя такой, значит, мне этого тоже достаточно.

Тут пришла очередь Правителя закатывать глаза.

– Ладно, мне все понятно. Поступайте, как хотите. Если когда-нибудь передумаете, поговорим.

Отвальная в казармах прошла замечательно. Евангелина порадовала гвардейцев, надев знаменитое платье, в котором Правитель «знакомил» ее с крестником. Выпили немало, а поскольку Ив была единственной женщиной, кончилось все тем, что она перецеловала едва ли не всех присутствующих. Филип отнесся к этому на удивление спокойно. Зато на следующий день парочку пожелал видеть Правитель.

– Что вы устроили вчера в казармах? – приступил он к интересовавшему его вопросу, как только молодые люди сели.

– Отвальную, – ответил Филип, – мы же вас предупреждали.

– Мои источники докладывают, это больше походило на оргию.

– Что за источники? Неужели кто-то из ребят стучит?.. – возмутился Филип.

– Нет, Фил, никто из них не стучит, просто какая-то шушара из слуг подглядывала и подслушивала под окнами и дверьми, – рассеяла его сомнения Ив.

– Ты-то в этом разбираешься! – съязвил Правитель. – Почему же такое себе позволила?

– Да что «такое»? Что я могла себе позволить в присутствии Фила, даже если б захотела?

– Во-первых, пришла в казармы в непристойном наряде…

– Постойте-ка, крестный, этот наряд сшили по вашему заказу, и вы разрешили одеть его на куда более многолюдное сборище!

– …А во-вторых, тискалась со всеми присутствующими!

– Она всего лишь хотела сделать моим друзьям что-то приятное, и я не имел ничего против!

Девушка чувствовала злость Филипа, похоже, он собирается припомнить крестному историю с обнаруженными после бала синяками. После отвальной в казармах, конечно же, не осталось ни одного: гвардейцы оценили любезность друга и его жены.

– Мне наплевать, что вы там себе позволяете, но на публике извольте вести себя соответственно статусу! – потребовал Правитель с раздражением.

– Какому статусу? – голос Филипа звучал нарочито спокойно, и это очень не понравилось его жене.

– Отец, мы через два дня уезжаем и не собираемся больше показываться в столице, – попыталась разрядить ситуацию она. – Можете быть спокойны: в будущем никто вас не скомпрометирует.

– Я хотел попросить вас задержаться еще на неделю, – вздохнул Правитель.

– Зачем? – резко спросил Филип.

– Через несколько дней приезжает король КЭмдена для обсуждения ряда щекотливых вопросов в отношениях между нашими странами. Он изъявил желание посмотреть на вас, ибо вся эта история с судом… и прочим… стала широко известна.

Услышав это, девушка приуныла, но Филип не сдавался:

– Посмотреть на нас? Мы что, ярмарочные уродцы?

– До определенной степени да: вы знаменитости, – ответил Правитель, глядя на крестника, как показалось Ив, с некоторым сочувствием.

– Ну и что? Теперь каждый, кому не лень, будет приезжать на нас смотреть? А вы билеты продавать не пробовали?

– Филип, ты за год, который вы провели незнамо где, но понятно, за какими занятиями, забыл все, чему я тебя учил?

Крестник Правителя собирался ответить в том же духе, но Ив его опередила.

– Фил, придется остаться. Иначе спровоцируешь войну.

Молодой человек посмотрел на жену и тестя как на ненормальных.

– О том, что мир с Кэмденом висит на волоске, не первый год знают все интересующиеся завсегдатаи столичных кабаков. И мне сей факт был известен задолго до появления во дворце, – ответил он. – Но почему вы думаете, что война непременно начнется, если Арман Шестой не будет иметь счастья лицезреть наши скромные особы?

– Я знакома с этим уродом из Кэмдена лично, – вздохнула Ив. – Его любимое занятие – унижать людей и издеваться над ними, плюс он обладает невероятными геополитическими амбициями…

Услышав подобные речи из уст дочери, Правитель не мог поверить своим ушам. Филип, заметив написанное на лице тестя изумление, сказал с недоброй иронией:

– Вот кого вам нужно было готовить себе в преемники, крестный.

Ив, не обращая внимания ни на того, ни на другого, продолжала:

– …Арман Шестой знает: Алтон не готов к войне с таким противником и пойдет на все, лишь бы оттянуть ее начало. Мы не первый год улещиваем Кэмден, сдавая позиции на Южном море. Незадолго до твоего ареста отец подписал передачу протектората над Алгасарром, а это жирный кусок. – Слушая Евангелину, Правитель чуть за голову не хватался и мысленно благодарил небеса, что дочь больше интересуется постелью, чем политикой. При такой осведомленности… – И теперь король приедет сюда и будет изгаляться над нами, играть, как кот с мышью… Не знаю, что там ему обещано, – Ив глянула на отца, – но кэмденцу этого, видно, мало. Он хочет получить довесок нашим унижением.

– Ты в свое время отказала ему? – ехидно поинтересовался ее муж.

– Какое там! – невесело рассмеялась девушка. – Он мужелюб.

Филип выругался.

– Да-а, если он из этих, да еще таков, как ты говоришь, мало нам не покажется…

– Я не хочу приказывать, если есть желание – уезжайте, – проговорил Правитель. – Ваше присутствие в лучшем случае оттянет войну на год-другой… И то лишь в самом лучшем случае.

Филип удивленно взглянул на него.

– Думаете, нам так достанется от этого злобного извращенца, крестный?

– Да. Особенно тебе.

– А ты что скажешь, Энджи?

– Фил, я бы очень хотела уехать, но если начнется война, мы не сможем прятаться… Может, если сцепим зубы, отделаемся горой публичных оскорблений в наш адрес… Переживем, суд же пережили…

– Вам придется очень крепко сцепить зубы, ибо любая попытка защитить себя, даже словесная, будет воспринята королем как агрессия, – сказал Правитель. – Вызывать его на поединок бессмысленно. Во-первых, он великолепно владеет мечом, и я бы не поручился за исход сражения с ним ни одного из вас. Во-вторых, убить или ранить Армана на территории нашего государства значит объявить Кэмдену войну. Его наследник, сын сестры, вполне вменяемый, рассудительный молодой человек, чурающийся мужелюбства, будет вынужден подчиниться традициям и отомстить за родственника, погибшего во время дипломатического визита.

– Что ж, придется в очередной раз встать к позорному столбу… – помрачнел Филип. – Но, как я понимаю, для нас не было б разницы, останься я при титуле и правах.

– Не было бы, – ответила Ив, борясь с желанием обнять мужа (ей не хотелось делать это в присутствии отца). – Разве что у Армана оказалось бы меньше тем для «шуток». Не унывай, Фил, на сей раз ты будешь у столба не один.

– Я бы предпочел не видеть тебя ни у столба, ни среди зрителей, – пробурчал Филип.

– Спасибо, – сказал Правитель. – Поверьте, мне самому не хочется втягивать вас, но иного выбора нет. Если война начнется в ближайшее время, крови будет море, причем большей частью крови невинной.

– Ладно, крестный, проехали! – Филип махнул рукой. – На что еще я гожусь в моем положении? – Он помолчал, потом спросил: – Значит, отшучиваться тоже будет нельзя?

– Я сам постараюсь отвечать за вас, – ответил Правитель. – Если король все же пожелает послушать тебя или Евангелину, очень прошу держаться строго в рамках и говорить «да», «нет», «не знаю», «затрудняюсь ответить», не забывая добавлять «ваше величество».

– Мы так недоумками прослывем! – возмутился Филип.

– Зато не навредите общей ситуации, – отрезал Правитель.

– Крестный, а мои грядущие страдания на пользу государства не окажутся достаточными для возвращения прав и имущества? – вкрадчиво спросил его зять.

– Посещение предстоящего дипломатического приема может быть расценено как страдания разве что твоей женой и мной, так что об имуществе пока забудь, – сказал Правитель. – А сейчас я прошу вас уйти, у меня очень много дел, – быстро проговорил он, заметив, насколько его личная оценка ситуации удивила крестника и дочь.

На дипломатический прием в честь короля Кэмдена молодые люди с разрешения Правителя пришли с некоторым опозданием. Чести посещать подобные мероприятия удостаивалось лишь избранное общество, и немногочисленные гости разместились в двух небольших смежных залах. В первом из них публика беседовала, прохаживаясь или сидя на диванах, во втором был накрыт стол. У дверей несли караул два гвардейца, в которых дочь Правителя с тревогой узнала Шона и Кайла. Филип тоже заметил друзей, слегка кивнул им и прошептал Ив:

– Не нравится мне, что старик поставил ребят. Начинаю чувствовать себя как в ловушке.

Его жена хотела ответить, но промолчала, заметив приближающегося Правителя. Рядом с ним вышагивал, помахивая тросточкой, король Кэмдена Арман Шестой в сопровождении пары шкафообразных бритоголовых телохранителей с бычьими шеями. Ив видела его величество не впервые, но снова поймала себя на мысли насколько же он мерзок. На самом деле, не старый и не уродливый, король в определенном смысле был даже красив: высокий, с копной вьющихся черных волос ниже плеч, с крупными правильными чертами лица. Многие придворные дамы с придыханием восторгались его чувственным ртом с красными пухлыми губами и большими карими глазами чуть навыкате. Но дочери Правителя Арман с первой встречи внушал чувство, близкое к омерзению: в ее понимании подобная красота была слишком женственной для мужчины. Тело короля, крупное, по-мужски скроенное, казалось рыхлым, пухловатым, бабьим. Учитывая его постельные пристрастия, Ив задавалась вопросом, что же оказалось первичным: женственная красота или сексуальные предпочтения. Тем временем Правитель и его спутник подошли к застывшим посередине зала молодым людям.