Текст книги "Берегиня (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Тракт утопал в мрачной лесной тени, по его обочинам догнивали поваленные деревья, а живые ели и шестидесятиметровые сосны сплошной стеной затянули верхушками солнце. Ксюша брела по заросшей травой дороге словно по дну сумеречного ущелья, и полдень здесь ничем не отличается от позднего вечера. На тракте – ни одной человеческой души, скорее здесь можно было встретить лесного хищника, причём не только одну росомаху, но и целую стаю волков, например. Диких зверей, после встречи с оленем возле тайного дома, Ксюша боялась намного больше бандитов. Удар молнии мог не свалить крупного зверя, ведь даже некоторые бандиты умудрялись сбегать, если Перуница в них точно не попадала.

Наконец хвойный лес поредел, посветлело, и когда рядом с дорогой зашумели на ветру сочные травы, закачались высокие стебли тысячелистника и крапивы, Ксюша с облегчением выдохнула. Иногда за белыми зонтиками соцветий она угадывала остатки людского жилья: разрушенные кафе и заправочные станции, изгороди, домишки и павильоны.

О прошлом тракта напоминали его порыжелые отбойники, тусклые и облупленные дорожные знаки, длиннющая эстакада фонарных столбов. До самой дорожной развязки, когда до аэродрома оставалось всего километров пять, Ксюша никого не встречала. За развязкой вдоль обочин потянулись широкие приземистые дома, лишённые всякой кровли, и дырявые арочные ангары; в траве рядом с ними промелькнул человек. Ксюша направила сканер движения, но его рамка так далеко не ловила. Идти к незнакомцу не было никакой нужды, да и зарослей, после змеиного укуса, Ксюша побаивалась.

На одну только дорогу из города до аэропорта Ксюша потратила целых четыре часа. По пути у неё была масса времени поразмыслить, что конкретно она скажет бандитам, и чем попытается переманить их на свою сторону. Планы планами, но она прекрасно запомнила, как слова из себя не могла выдавит при первой встрече с бригадами на перекрёстке возле Сашиного района.

Ксюша миновала ржавое поле брошенных легковушек и увидела впереди взлетающий самолёт, но нет, он не набирал высоту, даже вовсе не двигался, только задрал кверху нос у себя на постаменте и служил старым памятником. Памятник караулил заполненную ржавым хламом парковку, по ней частыми вешками торчали разгородочные столбы и костлявые призраки мачт освещения. За парковкой схоронился сам аэропорт, его отделанные ребристыми стальными панелями терминалы соединялись друг с другом плексигласовыми галереями. Над фасадом выстроилась крупная надпись: «Аэропорт», но второе слово в ней от ветхости обвалилось, и остался один начальный огрызок: «Кольцо…». Над белыми буквами маячила диспетчерская вышка с отделкой из тех же ребристых стальных панелей. Многих плексигласовых секций в галереях аэропорта недоставало. Один терминал вовсе разрушился крушением неизвестной машины. И таких машин Ксюша в городе вообще никогда не видела – продолговатый серебряный корпус лежал на разломе, как китовая туша, раскосые серебряные крылья и хвост торчали точь-в-точь как плавники.

Это был скайрен – Ксюша видела точно такой же на картинках проигрывателя. Должно быть он взлетал с аэродрома, но не смог набрать скорость и высоту и рухнул на терминал, или неудачно приземлился при заходе на посадку. Корпус скайрена во многих местах был пробит. Ксюша оторопела, какой чистый металл серебрится в его вскрытой утробе, без единого пятнышка ржавчины.

Не успела она подойти к парковке, как сзади её нагнал уже знакомый урчащий звук. Так работал двигатель автомобиля, как у той легковушки, на которой Саша и Вира уехали из Серого Города. Но сейчас Ксюшу настигали сразу три легковых машины, а вернее то, во что их переделали. Кузовов у легковушек почти совсем не было, только рёбра каркаса, двигатель работал открыто, большие колёса взлохматились ободранной резиной, позади словно разноцветные флаги развивались длинные лоскуты.

Три машины летели по тракту одна за другой. Но, заметив на пути Серебряну, водители разъехались шире. «Незначительная угроза» – пожелтела рамка сканера на каждом багги. Ксюша оторопело уставилась, как стремительно приближаются к ней скелеты машин. «Явная угроза» – покраснела рамка Перуницы, когда машины подъехали на сотню метров. Ксюшу, наконец, осенило, что останавливаться они не будут и хотят сбить её на полном ходу! Она неуверенно попятилась, но убежать не успела. Через секунду вспыхнула Перуница. Мощный разряд угодил в двигатель переднего багги, машину подбросило, кувырнуло, и в снопах искр потащило вдоль по дороге в сторону Ксюши. Молнии потянулись к другим двум машинам, но система в шлеме вдруг вырубилась и замигала процентная шкала перезагрузки.

Опрокинутая машина загорелась синим огнём. Оба уцелевших багги пронеслись мимо в сторону аэродрома, даже не попытавшись затормозить. В разбитой машине валялись закутанные в тряпки бандиты в ветрозащитных очках и с замотанными лицами. Арбалеты и самопалы вышвырнуло из багги на дорогу, мелкие запчасти рассыпались по траве и асфальту, но спасать было некого – водитель и пассажир погибли в искорёженной клети, а может быть от удара энергией.

Те, умчавшиеся машины, конечно же предупредят своих на Кольце, что к ним идёт Серебряна. Да-а, не хорошо вышло… или наоборот, хорошо? Может в неё хотя бы не станут сразу стрелять?

Она прошла до конца тракта, через огромную парковку, и перед терминалом натолкнулась на сложенную из ржавых машин баррикаду. Внутрь старых легковушек вварили остро обрезанные металлические трубы и уголки. Проход через баррикаду перекрыл громадный и потрёпанный, с двумя выхлопными трубами за кабиной, бензовоз. Выключенный сканер не мог отметить бандитов, засевших в аэропорту, но Ксюша и так многих из них увидела. Вооружённые махачами и самопалами, они тревожно выглядывали из окон терминала и из-за своей шипастой баррикады. Оба скоростных багги стояли у входа пустыми.

На многих бандитах синели татуировки Карги, Скипера, и прочих городских банд. В Раскаянье и правда собрались ломти, кого отовсюду повыгоняли – отребье из отребий. Страх и озлобленность – вот, что мрачно сгустилось на лицах загонщиков. Зеркальный шлем Ксюши и её серебряный комбинезон знала в городе каждая крыса, но никто и не думал, что ей хватит наглости заявиться на Взлётку, всё равно что в заросли ложки морду засунуть. Чувствуя за собой силу, бандиты стрелять не спешили. Серебряна пришла одна, хотя сколько в неё не стреляй, а Городское Чудовище до сих пор на своих двоих ходит.

– Часик в радость, братва! – громко окликнула Ксюша. Динамики в шлеме отключились вместе со всей электроникой, но забрало она открывать не собиралась. – Есть такой-прописной – Клок? По его душу сюда прикандёхала!

Ботать по фене – ничуть не сложней зубрёжки малопонятных языков на уроках Кощея, но не станешь же ты сыпать перед загонами: «Не подражаи никогоже и бѫди тъ иже ѥси», тут пригодятся слова иного фасона. Бандиты за баррикадой зашушукались, каждый по-своему, кто-то шутканул на нервах и недобро оскалился, кто-то зашипел на Городское Чудовище крупным матом.

‒ Ты на хера к нам на точку вломила, Динамо! – крикнул один загон с баррикады. ‒ Вались к Центральным, тут тебе мазы нет!

От баррикады кто-то побежал к терминалу, некоторые бандиты отошли от окон.

‒ Ты рамсы не попутал, чертила? ‒ шагнула Ксюша, хотя каждый миг в неё могла прилететь стрела или пуля. ‒ У тебя чё, две жопы со мной так бакланить? Я к Клоку прикантовалась за конкретные дела посчитаться, а не с сявкой палёной варганку крутить!

Чем ближе шкала перезагрузки подбиралась к концу, тем смелее слетали с языка Ксюши слова на блатняке. Бандит, кто кричал ей с баррикады, остервенело прищурился.

– Ну, чё вылупился, чушкан, забыл под кем ходишь? Клок где?! Мне с шестёркой паханской не по масти буровить!

Может, она что-то упустила или напутала, или сам бандит был сегодня не в духе, но он поднял арбалет и хорошенько прицелился.

– Ты чё, по беспределу чешешь, в натуре! – одёрнул сосед арбалетчика. – Динка к крышаку прихиляла. Замочишь – Клок с нас и стрясёт, а я на блудняк не подписывался!

– Не наша печаль к ним в рамсы лезть… – подал голос другой бандит, – пусть Клочара сам с Динамо разруливает!

Стрелок медленно, будто сам ещё для себя не решил, стрелять ли ему, или нет, опустил заряженное оружие. Из окна терминала свистнули, и от входа прибежали гонцы. За баррикадой сразу загоношились. Бензовоз заурчал, жирно задымил трубами и откатился. Ксюша увидела две кучи бандитов, и посреди них проход до самого терминала. Всё это выглядело, как оскаленная крысиная пасть, готовая вцепиться в голый палец, если не сдрейфишь засунуть. Ксюша вспомнила свой кошмар про раздирающих комбинезон бандитов, и нутро у неё похолодело. Но в тот же миг шкала перезагрузки заполнилась и индикаторы в шлеме с мерцанием зажглись. Обе толпы за секунду осыпались мозаикой из жёлтых рамок, но ни одной Явной Угрозы Перуница не уловила.

Бандиты недоверчиво ждали, посмеет ли Динка пройти через строй. «Что я, зря такую дорогу топала, что ли?» – кольнула себя мыслью Ксюша, и на ватных ногах поплелась сквозь толпу. Бандиты собирались у неё назади и шли следом. Дверь в терминал была основательно заколочена пластиковыми щитками и заварена металлической сеткой. И всё равно выбить такую дверь при желании можно, особо не напрягаясь, как и саму баррикаду развалить за два счёта. Куда там до Каланчей, где каждый этаж – крышаковая крепость и от своих, и от чужих, и от всего белого света. Теперь-то Ксюше стало понятно, что Нели имела в виду, мол, Центровые в любой миг могли отшибить рога Взлётным.

Диспетчерская вышка заменяла здесь Каланчу. Должно быть, на последних её этажах жил крышак? Но разве могла она равняться хотя бы самому маленькому небоскрёбу в Центре?

Ксюша открыла дверь и вошла внутрь аэропорта. В зале ожидания царил полнейший бедлам. Подвесной потолок пестрел выщербленными квадратами, под ними тянулись трубы нерабочего отопления, лохматились клочки жёлтого утеплителя и петлями кишок свисали электрические кабеля. По всему потолку спускались длинные прожилины проводов для ламп, но самих ламп давно не было, зато на концах проводов болтались блестящие машинные колпаки и тот самый серебристый металл из скайрена, который Ксюша видела на терминале. При любом порыве залётного ветра, железки на проводах раскачивались и позвякивали друг об друга.

Вдоль стен прислонены выдранные из зала ожидания синие пластиковые кресла для пассажиров. Гофрированные куски металла и шифера служили основой для лежанок, столов и прочей неказистой мебели у бандитов. Всё это точь-в-точь напоминало Котёл, но только просторный, прохладный и светлый, зато такой же заставленный и заваленный разным хламом: пластиковыми ящиками, бутылками, банками, кирпичными подпорками, вёдрами, чурбаками, и печками из металлических бочек, да ещё поделённый на два разных яруса. Второй этаж нависал над остальным залом ожидания, как балкон, и на этом балконе столпилось ещё больше загонщиков, чем волоклось за Ксюшей от самых дверей. Её серебряный комбинезон на фоне бандитов в ветхих куртках, пальто, ватниках и пропитанных грязью ветровках казался единственным ярким пятном.

Загонщики и мизга поплотней скучковались возле нахрапов. Все бандиты стояли с оружием, кто с каким: самопалами, арбалетами, или просто с дубинами, но ни нападать, ни даже целиться в неё не спешили. Сбегать Ксюше всё равно некуда: назади толпа, в зале толпа, наверху толпа, и на лестнице тоже толпа. Принимали Динамо в полном молчании, но все зло и колко таращились на неё, как на невиданную зверюгу, залезшую в чужую нору.

Ксюша остановилась посреди зала перед балконом. По бандитам прошелестел шепоток, как вдруг плечистые хлопцы растолкали мизгу на балконе и к перилам высверлился бандит в рыжей синтетической шубе – настолько лохматой, что сам он казался взъерошенным диким зверем, хотя ростом в крупные хищники никак не уродился.

– Чё за чепухня тут в скафандре? Дин, ты часом район не попутала? Тут не Скиперских Каланча, тута на клык не дают!

Загонщики разом заржали. Одной Ксюше не до поддёвок. Все блатные слова вылетели из головы. Бандитов вокруг неё собралось больше, чем вокруг котловины. И это, по словам Нели, шайка? Какая же тогда полнокровная банда… Надо бы не молчать, отшутиться, желательно попошлее; и народ рассмешить, и самой не унизиться, но Клок слишком лихо её подрезал…

– Скиперские в городе в авторитете, а про Взлётных чёт никто не звонит, – искажённым динамиками голосом заткнула Ксюша весь гогот. – Я все банды в Центре палила, всех пожгла, а вашей под жарку чёт не подвернулось. Чё, Центровые Колечко совсем защемили? Тут сныкались? Ссыте?

Щетинистое лицо Клока вытянулось, даже шуба, казалось, и та встала торчком. Пристяжные потёрли свои пудовые кулачищи.

– Переть до вас – далеко, а ваших в городе – никого, – молола про своё Ксюша. – Вот прикинула: дай скандёхаю и попырюсь хоть, чё за шайка такая на Взлётке обгадилася? А то хвоста ещё кинете, а я Кольцевых видь-видала.

– Ты позырь-позырь, бебики-то мы тебе за раз потушим, – ядовито прошипел Клок. – Фильтруй базар, лярва, когда с Кольцевыми перетираешь. Чё, наскочила на нас? Свала тебе по этой делюге не будет, заломаем и «ой, мама!» прокурещать не успеешь, как по бригадам пойдёшь!

– А ты спустись ко мне раз на раз и повтори, – протрещала через усилители шлема Ксюша. Энергии в поясных аккумуляторах у неё оставалось ещё на пять-шесть таких же мощных ударов, как по машине на тракте. Она нарочно задирала Клока, но тот был не дурней свистанутой вороны и соваться к ней не рискнул.

– Я с теми, у кого бачок на башке, не базарю!

Загонщики весело загудели, и матерные шуточки опять понеслись над Динамо, но крышак всё-таки сдал, и по скисшим мордам нахрапов Ксюша догадывалась, как недовольны бригадиры.

– Ну чё, можно и с глазу на глаз перетереть, – пошла на попятную Ксюша. – Тока с паханом, другим палить нечего. Ещё кланяться будете, что к вам сунулась, а не к Центровым прикандёхала.

Разумеется, Ксюша польстила: лишний раз назвать крышака крышаком в шухерной банде, где каждый год срезы – вовсе не вредно; да и разговор она поставила так, словно бы уступала Клоку и соглашалась сыграть по его правилам. Окажись на месте Клока тупой отморозок, он ни черта бы не понял из всех её тактических вывертов, и дальше бы потешался над ней, пока всё Кольцо не полыхнёт синим пламенем. Но будет базар, и Клок с Ксюшей просекли это, как только друг друга увидели; в конце концов в крышаки пробивались не самые сильные и тупые, а самые подлые и пронырливые.

– Ну, лады, потолкуем, – кивнул он пристяжным, и два бугая мигом сбежали по лестнице к Ксюше и провели её сквозь загонщиков на балкон к пахану. Вслед её прожигали нещадные взгляды бандитов. Сканер твердил о растущей угрозе. Если ломти хоть дёрнутся, то всё пойдёт прахом. Но всё-таки крышака ещё достаточно уважали, чтобы не рыпаться на его гостей в наглую.

– Пойдём, что ли, пошепчемся, бикса, – кивнул Клок на арку разбитого кафетерия. – А вы поцинкуйте на шухере! – рыкнул он на пристяжных, и повёл Ксюшу мимо круглых столиков и длинной ободранной стойки к двери в подсобку. В вытянутой комнатёнке, как чёрные паучьи глаза, были плотно прикручены к стенам не работающие мониторы, единственное окно заколочено шифером, с закопчённого потолка свисала тёмная паутина – её Ксюша сначала приняла за вехоти чади. Полкомнаты занимал диван с грудой прожжённых одеял и бурыми от грязи подушками. Перед окном для солидности утвердился обшарпанный стол и пара стульев на металлических ножках. Вместо посуды на столе ржавели консервные банки, полки на стенах захламлены разным железом: пружинами, шайбами и заготовками для арбалетов. В углу, совершенно не к месту, сверкала натёртыми буферами белая пластиковая статуя нимфы – должно быть часть прежней обстановки кафе.

Нимфа в логове Клока нашлась не одна. Крышак походя пнул сапогом по дивану, ворох одеял зашевелился, и из него выползла безобразная, нечёсаная бабища в одной длинной рубахе. Крышак указал ей на дверь, и его Цаца, накинув на полные плечи вязаную кофтёнку, поплелась мимо Ксюши со смурными глазами на красном обветренном лице. Если это и была самая миловидная Птаха на Взлётке, то легко представлялось, какими женщинами Центр расплачивался за топливо.

Клок поплотнее закрыл дверь на запор. Ксюша заметила на косяке глубокие трещины – значит эту дверь уже выбивали.

– Ты чё, бикса, сблатоваться решила, коли рейсуешь по крышакам? – беспокойно мельтешил по комнатке Клок, похлопывал себя по карманам шубейки, то отбегал к столу, то к полкам, и по-хозяйски что-то искал. Без долгих вступлений Ксюша отстегнула защёлки и с коротким шипением стравленного воздуха стянула свой шлем. Клок на минуту уставился на неё. Щетинистое лицо крышака прорезала слащавенькая ухмылка.

– Ах ты лапуля… чё, базаришь, не пожалею, что ко мне прикандёхала? – рукой он нашарил на своей полке среди прочего хлама гладкий как мыльница проигрыватель. Зачем он ему? Удивительно, что у бандитов вообще нашлась электроника из старовременья.

– Кончай со мной ливер давить, и цапалки свои убери, не то сжарятся, – остерегла Ксюша. Клок оценил её хищным взглядом и проигрыватель отложил.

– Чё же ты хочешь, бикса?

– Сойдёмся на интерес.

– Чё за интерес? – Клок пружинистым шагом обходил её, и оглядывал комбинезон и спереди, и сзади. От его грязной шубы воняло едким химическим топливом, так что Ксюша сразу вспомнила разбитую в подземном гараже банку.

– Хочу Скиперских прессануть.

– Ой, ма… – фальшиво вытаращил глаза Клок. – Конкретно хочешь?

– Хочу.

– Мне-то с этого чё?

Он остановился перед Ксюшей, и цепкие глазки Клока столкнулись с малахитовой твердью Динамо.

– А ты крышаком в Центре стать хочешь?

*************

– Слушай, Ксюха, сюда, и вкуривай, чё базарю. Каланча тебе – не фуцанская хата, там всё по Праву: на Колодах мизга кантуется, выше Шестёрок мизгариков не пускают; ещё Дуплом, Тухляком кличут первые шесть этажей Каланчи. Блатные на Шестёрки без дела не шкварятся, а закут каждый из мизги раскрутиться до Валетов хотит, где загоны и нахрапы тусуются – прописная и правильная братва. Загоны – конкретные пацаны: в Каланчовых бригадах бойцами кулачатся, и крышакам держат масть. У Валетов на Каланче и погоняло такое – Кича или Загон.

– Этажи выше Шестого – это Влеты, я поняла.

– Лады, тогда чешем в верха. Над Валетами бабий этаж – Гарем крышаковый, иль Курятник, иль Блудуар – всяко кличут. Место сладенькое, на один-два, ну, край три этажа в Каланче; Пташки там чилятся: кашеварят, загонов обтрахивают, коли крышак отличит, харчи там же ныкают. Ну, а под самой крышей – Тузы. Там сам крышак запаучил, его пристяжные и Цацаочка: Посвист начат, да на бошки мизге поплёвывают, покуда нахрапы срез не забучат.

– Чтобы дойти до крышака, надо прорубиться через всю мизгу, и загонщиков, и нахрапов, и пристяжных.

– Если ты тока крашака вниз не выдуришь, а они не чиримисы шизойдные, чтобы без мазы на Шестёрки колдыриться.

– А если крышак поймёт, что Каланчу пытаются взять изнутри?

– Посвист сныкает. Пока нету Посвиста, крышак живым нужон. Потому бучу заботятся поближе к Гарему поднять, чтоб крышак ни черта просечь не успел и посвист не сначил. Коли с Шестёрок начнёте, так крышак не то что Сивст сныкает – сам с Каланчи выпулится и свалит.

– И что же делать тогда?

– Щемить гниду. Ё-ма-на, да не стермайся! Не ты же крышака прессовать будешь, а Кольцевые! Ломтяры прошаренные, как за храпок брать, любому стояк обломают. Но, тока, Ксюха, крышак до упёрду в молчанку за Свист играть будет; коли сбрехнёт, куда сныкал, так его же, сладкого, сразу на фарш, а за шкуру свою, глядишь, ещё чего выцыганит – вот тут и есть твой фарт, Ксюха: подмажь крышаку, обещай не мочить, пусть расколется, где заныкал Свисточек.

– Поняла. Значит главное – добраться до крышака, а там может удастся договориться с ним за его Посвист. Без посвиста не получится, Посвист мне нужен… верней, нужен Клоку, когда Раскаянье победит.

– А победит? Свист всем нужон, ты мне вот за чё обоснуй, как к Каланче подваливать бушь? На шухере у Скиперских загоны цинкуют, на Шестёры тоже за здрасте не ломанёшься: Кольцевых спалят и перемочат, загонов Скиперских вместе с мизгой рыл шестьсот будет, а у Клока две-три бригады, и крыса обгадилась. Как замутку разрулишь?

Ксюша ещё не знала ответ, когда придумывала с лычкой свой план в тайном доме. Сквозь раскрытые окна квартиры ветер колыхал лёгкие занавески, шевелил бумажные цветы в вазах. В это утро Ксюша должна была впервые пойти на аэродром к Раскаянью и предложить Клоку штурмовать Каланчу Скиперских – затея опасная, и лучше бы ей придумать план поубедительнее, иначе бандиты её просто убьют.

– Ты говорила, что Взлётные обменивают топливо на еду… – припомнила Ксюша.

– И чё? – насторожилась Нели.

– И чё? – точно также напрягся Клок в своей грязной коморке.

– А то, что без вас Центру – амба, – сказала ему Ксюша на Кольце у Раскаянья. – Без горючки Центровые скопытятся, но вам как барбосам один тухляк скидывают. А быканёте на них, так сходняк вас же и порешает.

– Сладко поёшь, биксочка, – осклабился Клок и вцепился пытливыми глазками в Ксюшу. – А кто тебе, лапонька, про блатные дела на Каланчах стуканул? Крыса какая на Тузах ссучилась?

– Тебе не западло копать, кто со мной в ногу шагает? Про житуху вашу босячую на Кольце разве тока вороны не каркают. Дай, думаю, зарулю к Клоку перетереть за наш интерес.

Клок секунду приценивался к ней, потом отступил и шумно плюхнулся на диван. Он широко расставил ноги в заскорузлых штанах, сухая голова с острым лицом почти утонули в воротнике шубы.

– Скиперские твой интерес?

– Скиперские про меня туфту гонят. Два сыкливых чушка от моей жарки по копытам ударили, и про нашу свиданку теперь херню впаривают. Хочу фуцанов этих за яйца вздёрнуть и всему Скиперу за вонючие темы вломить. Чем вам не маза нагреться на чужой точке? Зря что ли жарить Скиперских…

– Да не нагреться, а нашими руками ты, падла, жар загребать хочешь! – подался на диване крышак, так что шуба на нём распахнулась, и вся тощая грудь в синих татуировках выпятилась наружу. Ксюша не испугалась. Нели предупредила её, что Клок будет брать труса на горло, как часто сама делала лычка.

– Ты сама-то, аллюрка, не сука? – давил больше Клок и ткнул пальцем на Ксюшу. – Не Центральные ли жиганы тебя ко мне зарядили, чтоб потом по беспределу подрезать? Я тебе подмахну, а меня самого за яйца на сходняке вздёрнут, ага!

Ксюшу сковала оторопь, все мысли вылетели из головы! Но, если долго отмалчиваться, то станет лишь хуже. Лычка кое-что подсказала ей на случай: «Жёсткого тупняка», и Ксюша вдруг рассмеялась.

– Чуйка шепчет: «Бей по бане!», жопа шепчет: «Чё ты! Чё ты!». Сыкатно против Центральных ломить? А где бы ты сам был, если бы прошлого крышака не подрезал? И где скоро будешь, если в мои рамсы со Скиперскими не впишешься? Годик на Кольце ещё покрышачишь, и подрежут тебя, как и ты пахана давешнего подрезал!

– Пусть тока рыпнутся! – злобно ощерился Клок.

– А и рыпнутся! – бросила вдруг шлем на диван Ксюша и уставилась в лицо Клока.

– Ты не один Скипер, ты всех блатных подожмёшь, всех Центральных прищемишь, и сходняк твой утрётся! Центровые давно жопой к точкам прилипли, но ни чё, ты да я их встряхнём – тебе Вышка в козырном районе, а мне ответка за туфту Скиперскую. Когда ещё их ломить, если не щас, не со мной! Я одним махом Скипер спалю, от меня их загоны как обосранные крысы сначатся – чё те ещё надо? Всё будет: и Каланча, и Птахи, и Посвист; фарт свой тока не провтыкай!

– А топляк чё? У меня и Колечко держать, и Вышку в Центре обсиживать – загона с мизгой не навалом, – в упор сверлил её мелкими глазками Клок.

– А чё бывает, когда новый крышак у загонов на срезе?

– Под него регом чешут, жрать-то хотят, – понял Клок.

– Вот отожмёшь у крышака Скиперского свой Посвист, и навалит тебе народа на Каланчу не сотня ломтей, а пяток бригад сверху – за день раскрутишься! Реальным крышаком станешь, а не… – Ксюша хотела сболтнуть «пустосвистом», но вовремя спохватилась и сделала вид, что прислушивается к бубнёжке за дверью.

Снаружи прикидывали и зубоскалили, чего это Клок заперся вместе с Динкой, да ещё Цацу выгнал за дверь? Как пить дать среди Кольцевых найдётся полно стукачков, кто скоро побежит к Центральным закладывать, что Ксюша нарисовалась у Клока! Что бы он там не решал, лучше бы ему соображать побыстрее, и Клок заметался глазами, на узком лице крышака проступила испарина.

– Ну а чё, если я подпишусь? – опять вперился он в Ксюшу глазами. Будь у него Каланча в городе и топляк на Кольце – можно таких дел наворотить! Ни в жадности Клока, ни в его рисковости – Нели ни на миг не ошиблась.

– Скиперским на Каланче сразу под дых всечём, чтоб очухаться не успели, – выдала Ксюша то, что они с лычкой придумали. – Вы со Взлётки на бензовозе по тракту туда-сюда маякуете. Крышаки сговорились груз от вас на окраинах принимать и на месте горючку деребанить, там же харчи с Птахами вам подкидывать, да загоны жопу оттягивают, мол, вы сами им на Каланчу топляк причушканите. Вот мы им под Колоды бензовоз и подгоним, и всю Вышку на этом подрежем.

– Ох, и до хера ты пропалила! Кто ж тебе за порядочки наши слил? – то ли дивился, то ли подначивал её Клок. Ксюша подобрала шлем и отошла от него и дивана к окну. Она выглянула через щель между двух кусков шифера. На улице разлилось алым заросшее Пороховкой поле, дальше тянулись две широкие взлётные полосы, а вдалеке, еле видно, белели выпуклые макушки ангаров.

– Рогатого запрягать? А не по времени ли, – диван скрипнул – Клок поднялся за ней. На Взлётке Рогатым зовут бензовоз – Нели точно ей говорила об этом.

– Времени топливо подгонять вы не забили. Вышукрите бак у Рогатого изнутри, посадите загонов, скока залезет. Вслед за Рогатым охрану поставьте – всё, как всегда. Со Скиперской Каланчи процинкуют, как вы подвалите, и охрану сочтут, но про внутрянку никто не пропалит, пока под Шестёры к себе вас не закатят. Тут из Рогатого выломитесь и не расчухавший Скипер положите. Подфартит – без особого фарша на Тузы за свистком замахнём.

– Ну замахнём, ну подрежем тамошнего крышачка, ну и чё дальше? Долго на хате у Скипера не поблатуешься. Центровые регом за точку и братву с района впрягутся! Луша, Карга, Скорбные крысюки…

– Впрягутся, но не за Скипер – тока чтобы старые масти в Центре держать. Сильно меситься за чужую Вышку – залётным загонам без мазы. Как дойдёт, что точку переделили, так сразу отвалят. А я жаркой тебе помогу.

Клок закинул руку себе на загривок и ядрёно растёр себе шею.

– Гладко пишешь, курва… Тока за фраера меня не держи! Бригады Центральных отвалят, сходняк соберётся и война херанёт. Кончится наша лафа на Колечке, и в городе нас развальцуют!

– Кому большая война нужна? – милостиво и знающе улыбнулась Ксюша. – Весь кипиш одной разборкой и кончится. Скиперских нет, точка под вами, Динамо за вас – Центровые и схвавют. Чё, крышак Скиперский…

– Фаныч, – подсказал Клок.

– Чё, Фаныч кому брат родной за него подыхать? Центр делить пора, вот пусть другие и щемятся, а ты свою точку возьмёшь. Кто против тебя, бригад Скиперских и против Динамо полезет?

– Кто?.. – сунул руки Клочара и оттопырил карманы своей рыжей шубы. – Кто же? Кто? – высыпал он крошки грибов и остатки скорлупок от вороних яиц, и искал, и крутился, как будто этот злодей, кто спутает все их планы, был прямо в коморке, или в кармане у Клока. – О! Есть кто за Право впряжётся! – вдруг увидел он на полу и подобрал голый крысиный хвост. – Как с Халдеем решать, Динка, будешь? Халдей тебя как шмонь свою отмандохает.

Клок гадко оскалился, сунул крысиный хвост себе в рот, и разжевал, громко чавкая.

*************

Ксюша вернулась затемно. Стоило снять с себя шлем в прихожей, как в ноздри густо пахнуло вкусным запахом горячей еды. Цепь зазвенела, из кухни навстречу ей торопливо выскользнула Нели. Лицо лычки светилось, уголки губ ползли вверх. Наверняка она зуб могла дать, что живой Ксюша с Кольца не вернётся. Наблатоваться за месяц, чтобы уговорить отмороженного крышака повести две бригады на Центр – это тебе не в бассейне плавать учиться.

Нели напоказ ничего не стала расспрашивать про дела прямо с порога. Она расхвасталась, что сварганила знатный харч из Ксюшиных сухпайков, муки и консервов. Готовилось всё на старой плите и горючих таблетках сухого спирта. В кастрюльке лениво побулькивал густой суп с картошкой, фасолью и пряностями, в прозрачной миске горкой насыпан фруктовый салат из консервированных персиков и ананасов, на крупном блюде смазанные шпиком и плавленым сыром оладьи, а на маленьком блюдце халва, сдобренная яблочным повидлом.

Для той, кто привык из вороньего мяса и жёстких грибов каждый день готовить что-нибудь новенькое, ужин вышел не просто удачно, а поразительно. Ещё удивительнее, что Чалая дождалась Ксюшу и не съела ни крошки. Окна в квартире плотно задёрнуты шторами, на обеденном столе голубым огнём горит керосинка, две белые фарфоровые тарелки, начищенные вилки и ложки давно заждались Нели и Ксюшу. Ксюша невольно подумала, что, если бы она не вернулась с аэродрома, вместо праздничной встречи у Нели вполне могли получиться поминки.

Сели ужинать. Лычка притащила кастрюльку и разлила еду на две порции. Ксюша зачерпывала ложкой горячий суп, дула и швыркала и всё равно обжигалась, но с удовольствием ела после целого дня на ногах. Ни на одно блюдо из кухонного комбайна Башни ужин Нели не походил. Горячая еда оживила изнутри и согрела, так что Ксюша наконец начала говорить про их с Нели дела.

– И что, этот Халдей, нам всё мазу испортит?

– Халдей – крышак старый, лет десять на Каланче у Крысоёпов тусуется – ещё никто не подрезал, и блатные в Центре его в буграх шановят. Халдеич за Право топит, и ему не по мазе, что всякая шваль, типа Клока, в Центр прошьётся. Халдея надо бы самым первым, или последним валить. У Скорби загонов – бригад двадцать будет. Сладко живут, крыс в городе харчат; ну, а крыс в городе – в каждой начке по стаду, вот мизга к Скорбным и липнет. Кой-кто из колхозок подвальных сами к ним в Птахи прописываются.

– Слыхала о таком, – понимающие кивнула Ксюша и припомнила Зою. За месяц с лычкой она перестала бояться, что Нели сыпанёт ей какую-нибудь отраву в еду, без страха сидела рядом с ней за столом, иногда даже пила из её кружки. Нели вполне обжилась у Ксюши в квартире. Ей нравилось каждый день ходить чистой и сытой и ночевать в безопасности, и хорошо одеваться. Она немного поправилась и посвежела лицом. Тронутые желтизной волосы Нели подвязывала цветастыми поясками от платьев, ещё отрыла где-то в шкафу домашние туфли на мягкой подошве и натягивала под них сетчатые носки.