Текст книги "Берегиня (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

– Надо, чтоб они побежали, – сказала Ксюша трескучим голосом шлема. – Убейте кого-нибудь из первых.

Вира кивнул в знак Борису, тот приложил самопал к баррикаде, прицелился и чиркнул кремнём по отверстию с Пороховкой. Треск и вспышка! Самопал выплюнул струю дыма и пламени, свинцовая пуля шандарахнула в толпу. Один загонщик согнулся, зажал бок рукой. Все бандиты увидели выстрел и услышали вопль братка. Выстрел самопала одурил загонов как посвист воронью стаю. Бандиты заорали во всю гарь и кинулись на баррикаду, чтобы никто не успел выстрелить во второй раз.

Ксюшу как ледяной водой окатило: если сейчас Перуница ударит, она может сжечь своих за баррикадой. Ксюша выскочила вперёд, как сумасшедшая, и бросилась на бегущую к ним толпу.

– Ксюшка! – взвизгнула Саша.

– Куда! – рявкнул Вира.

Но поздно – лица первых бандитов перед ней исказились, загоны узнали её, и тут всё потухло в белом сиянии. По двору раскатился гром, жуткий треск, как будто хмарь разорвали на клочья! Молнии отшвырнули прочь первых бандитов, разряды пропрыгнули по арматуринам и штырям, как платиновая паутина повторялись ещё и ещё, метнулись по сети, всё заволок дым.

Ближние рамки в шлеме погасли, остались лишь дальние цели. Во дворе вповалку, кто замертво, кто ещё дёргаясь, корчились десятки загонщиков. Мелкие искорки и костерки разлетелись по котловине. После громового раската над развалинами и над лесом замерла тишина.

В свежем, прокаленом воздухе завоняло гарью палёного мяса и жжёными тряпками.

Вдруг одна веточка молнии хлестанула куда-то вправо и вверх. Она разбила налету что-то в воздухе, по земле поскакало горлышко от бутылки.

«Зачем они кидаются мусором?» – подумала Ксюша. И тут же на неё обрушился стеклопад из бутылок. Молнии разбивали каждую бутыль на подлёте, а бандиты швыряли, швыряли, швыряли в хорошо заметную в отсветах костерков Серебряну, но ни одна бутыль не попала – Перуница перехватила их все. Но вот везучая бутыль грохнулась всего в трёх шагах, и комбинезон обдало чёрной жижей. Кожу ошпарило – ткань не выдержала и проплавилась, по правому боку и по ноге потекла кислота. От боли Ксюша с диким ором шарахнулась прочь от бутылок.

– Чёртовы Слёзы! – гаркнул Вира из-за баррикады. – Ксюша, назад – они железо прожгут!

Смерть от кислоты – хуже и не придумаешь! Вот как Серебряне хотели отплатить бандиты. Они поняли, что любой брошенный в Городское Чудовище камень, ударит молния – значит можно швырнуть бутыль с кислотой: бутыль разобьёт, но Чёртовы Слёзы не остановит. На этот раз Перуница отработала против себя!

Ксюша еле заползла обратно за баррикаду и прижала к груди обожжённую руку. Бандиты заорали Серебряне вслед победным матом. Половину тела жгло, Ксюшу колотило от страха, комбинезон весь дымился и прикипел к ранам, даже на визоре шлема расплывались тёмные пятна. Саша впопыхах окатила Ксюшу водой из ведра и датчики в шлеме погасли. Вода ли вырубила электронику, или кислота повредила батарею на поясе, но Перуница издохла.

Вира зажёг факела, кутыши подпалили фитили бутылок с горючей смесью. В ответ на кислоту, из-за баррикады полетел новогептил. Синие пламенные фонтаны расцвели по всему двору, затрещало, заколыхалось ядовитое пламя. Загоны не дрогнули: зажигательная смесь для них была не в новинку, и замотали лица тряпьём, чтобы не надышаться отравой. Но вот только первая бутылка разбилась на краю котловины, как вздыбилось и с гулом дикого кабана разнеслось по елям и соснам синее пламя – смесь, разлитая Ульяной и Сашей зажглась.

Весь двор охватило огненное кольцо. Огонь взобрался наверх по смолистым соснам и обвихрил искрами ели. Ядовитый ветер туго пахнул по бригадам, и горла загонщиков обожгло. Бандиты, кто прятались под деревьями – загорелись. Кутыши знать не знали, какой огненный ад разольётся по лесу всего из пары метко зашвырнутых на край котловины бутылок. Ревущее пламя сожрало тридцатиметровые сосны, всё вокруг заволок едкий дым. Никто не пытался проскочить сквозь стену огня на подмогу загонам, кто уже спустился во двор для новой атаки, а окруженцы теперь и не знали, куда им деваться.

Борис стрелял из самопала, Вира пускал в бандитов арбалетные стрелы, Ксюша, стиснув зубы от боли, перетасовывала на поясе аккумуляторы и пыталась включить Перуницу.

– Давай же! Давай! – всхлипывала она. Индкаторы блёкло мигнули, короткая вспышка треснула над головой – да и только. Но отрезанные во дворе, перепуганные бандиты увидели зарево над баррикадой, и, чуть только пожар подугас – бросились наутёк. Они бежали, со страхом понося Серебряну. Загонщики, кто встретились им на пути – испугались, и уже никакая машина, и не приказы нахрапов не могли удержать их в лесу. Бандиты драпали больше не от редких выстрелов с баррикады и отравленного ядом пожара, а от своих главарей – скорее в тень, к Вышкам!

Лес опустел, пламя долго трещало, пусть распалось на очаги и медленно тухло. Среди кутышей никто не погиб, никто не был ранен, хотя весь двор перед их укреплениями был усеян телами. Саша и Павлик перевязывали Ксюше ожоги. Борис и Вира держали заросли под прицелом. Тимофей обошёл гараж и проверил, не спрятались ли там живые бандиты?

Никого нет. Пока Серебряна здесь, пока молнии защищают район – они не вернутся! Против нового Городского Чудовища у бандитов не отыскалось ни средства, ни хитрости, ни сил победить. Городское Чудовище будто мстило за Чура: такое же – в шлеме, и комбинезоне, только светлое и электрическое.

Но бандиты Чура убили – и хорошо помнили это, особенно крышаки. Из неудобной проблемы Серебряна превратилась во врага Центральных.

Ксюша плакала, прижимая обожжённую руку к себе. Шлем с уродливыми подпалинами валялся у неё под ногами. Саша гладила её по плечу и тоже тихо тряслась. Павлик молча тискал в руках бинты из аптечки. Вира пересчитал своих – все живы, хотя и не верилось. Он отпер гараж – блеснул чисто вымытый бампер и радиаторная решётка легковушки. Ни одна пуля её не оцарапала, ни одна стрела не задела. Ласточка выглянула на свет, и в круглых, умиленных всему миру фарах отразился восход над затянутым дымкой городом.

*************

– Кажется, ничего не забыли, – захлопнул Вира багажник и обернулся к своим. Ульяна обнимала сыновей и плакала, особенно сердечно не хотела отпускать Павлика, но с Борисом младшенький – хоть в огонь, хоть в воду. И горько Ульяне, и знала она, что за городом её сыновьям может быть будет лучше, особенно с посвистом и в стороне от бандитов.

Два дня прошло, как прогнали загонщиков – никто больше не нападал, не искал их Котёл. Вроде бы налёты схлынули, и решено было ехать. Машину вывели из провонялой смертью котловины, медленно провели её сквозь горелый лес и густо заросшие улицы, пока не выбрались на дорогу – эта дорога, как знали ловчие, сохранилась лучше других и уводила далеко за город. Много кутешей уходило по её раскрошенному асфальту искать счастья на западе, но никто назад не возвращался, и никто из подвальных не знал, как сложились судьбы у беглецов: добрался ли хоть кто-нибудь из них до гор Пояса?

Малышка-Лёля держала Бориса за руку и тоже ревела, как мать. Через всхлипы, она упрашивала рослого брата обещать вернуться за ней – и Борис обещал. Павлик морщился и глаза закатывал на все эти женские слёзы, но без них, казалось, и прощания не было.

Вира как ни в чём не бывало говорил с Тимофеем об ориентирах за городом: каких держаться, где свернуть, как проехать. Оба ловчих припомнили о западном лесе всё, что могли, но в этот раз Вира поедет гораздо дальше их прошлых походов. На десять раз Виря и Тимофей всё обсудили, всё повторили и выучили наизусть. Наконец, Вира крепко обнял Тимоху и похлопал его по спине.

– Ну чё, дылда, себя береги; остальные-то окочурятся, если с тобой что… – неловко пробурчал старший брат. – Ну, хорош! Назад дуй, если чего в пути отвалится. Мы-то здесь всегда будем – в подвале.

Ксюша не отходила от Саши. Она притащила столько еды в дорогу, что Саша попросила передать всё Ульяне: в машине почти не было места. Руку и бок Ксюши под комбинезоном перетянули бинты, к телу влажно прилипли салфетки. При виде ожогов, Кощей в Башне и бровью не повёл, но лицо помрачнело. Кажется, он переживал не из-за самой Ксюши, и не из-за сломанного комбинезона, который, он, кстати, быстро и легко починил, да так, что кислоту ткань больше не пропускала; Кощей переживал из-за будущих шрамов на теле Ксении. На перевязке она ещё умудрилась поддеть его, что у кутышей у всех до единого – шрамы, и тёмная чадь въелась к ним в кожу с детства. Гавран вскинул крылья и каркнул, Узник больно кольнул глазами Зверёныша, и доложил, что Перуницу он перенастроит и больше бандиты Ксюшу Чёртовыми Слезами не закидают.

В день прощания Ксюше хватало и своих слёз.

– Ты едешь? – шепнула Саша, обжимая свою Серебряну.

– Нет, Саш, не поеду. И ты уговаривать меня не будешь, ага?

Саша всхлипнула и помотала головой у неё на плече.

– Прости меня, Ксюшка!

– Тебе-то за что извиняться, дурында? – горько закусила Ксюша губу. – Живи, как хотела: люби своего Вирку, будь счастлива, что ли – это ж самое главное… наверно, чтоб счастливо, чтоб всё вокруг хорошо! Ну, не реви, Саш! В такую дорогу поехала, а раскисла, как маленькая: чё ты хуже Лёльки? Сейчас заплачешь мне тут весь комбинезон, и опять всё зальёшь. Не реви!.. Не реви, Сашка, а то я сама зареву!

– Хорошо, я не реву, Ксюша, всё, – хлюпнула Саша. – Ты только помни меня, пожалуйста! Смотри на нашу красную звёздочку и меня вспоминай, нас с Вирой, и с остальными. Где красная звёздочка – там и мы с лошадками: мы их найдём, Ксюшенька, точно найдём – знаю! Я лошадей очень увидеть хочу, у меня душа лошадиная: она к тебе, если что, вместо меня прискачет, как в сказке – веришь?..

– Угу, – кивнула Ксюша, крепко сжимая губы. По щекам её тоже покатились слёзы.

– Ксюш, не плачь!.. В наш дом лучше сходи, я тебе там подарок оставила – посмотри, пригодится!

– Какой-такой подарок?

– Вот сама сходи, и узнаешь, балда.

Ксюша с трудом, будто отрывая крепко пришитое, отпустила от себя Сашу, и указала ей на легковушку.

– Всё, иди. Будь счастлива, Сашка! Езжай…

Та закивала, попятилась. Вира открыл Саше дверь, и усадил в салон.

Вскоре расселись все, глухо заурчал двигатель, из-под заднего бампера вырвалась струйка дыма, включились красные стоп-огни, и ласточка покатилась вперёд по дороге, припадая на задний мост. Тимофей и Ульяна долго махали вслед своим близким, и малыши тоже. И Ксюша махала рукой в серебряной перчатке возле подвальных.

«Прощай, Сашенька. Если встретимся под нашей звездочкой – я буду также любить тебя. Я буду всегда тебя любить – по-настоящему».

Глава 10 Зверь

Лето выдалось тяжёлое – большое, светлое и тоскливое. После отъезда Саши, Ксюша таскала еду и заботилась о подвальных, как о своих. Но добрая память о Сашеньке не давала ей успокоиться, и Ксюша захотела помочь остальным. Она расспрашивала Тимофея про другие Котлы. Зверолов долго отмалчивался – по привычке он боялся доверять тайну кутышей. Но всё-таки Серебряна уговорила его, ведь она не раз побеждала бандитов, помогала их родному подвалу едой, а в прочих кварталах загоны отнимали последнее и отыгрывались на беззащитных. Тимофей сдался и всё рассказал: где какие подвалы находятся, какие люди внутри них живут, какая им нужна помощь, но при этом предостерёг Ксюшу, чтобы она не совалась в Котлы сама, ведь её там убьют, и не из злости, а чтобы другим не открыться, да и могли сдать Серебряну бандитам – мало ли, кто из местных сбежит в мизгу.

Ксюша пообещала быть осторожной, и вскоре по рассказам Тимофея нашла первый подвал: вполне приличная дверь скрылась за наваленным под уклон остовом автомобиля. Ксюша оставила пакет с сухпайками у входа и спряталась в стороне, чтоб подсмотреть, кто возьмёт. Ждать пришлось долго, почти до самого вечера. Ксюша успела подумать, что подвал нежилой, но вот из-за машины выглянул грязнющий кутыш в прокопчённой и засаленной куртке. Он увидел пакет и лицо его сразу вытянулось. Чужая вещь! Значит их подвал точно раскрыли! Кутыш мигом нырнул обратно в Котёл и оставил Ксюшин подарок снаружи.

Она растерялась: что дальше? Подойти и постучать: «Вот она я, вам пакет принесла! Давайте дружить, меня звать Серебряной!». Но и десяти минут не прошло, как из-за машины высунулся другой – долговязый кутыш в растянутом свитере, подкрался к пакету, заглянул внутрь, осторожно взял его, будто кто-то мог закричать, и, оглядываясь, потащил за машину в Котёл.

Вот и познакомились. Пусть Ксюша не сказала им даже слова, но помогать кутышам ей понравилось, она решила завтра же отыскать следующие Котлы, и каждому оставить подарки, всё равно хронобоксов на складе тысячи: сколько не бери – Кощей не заметит, и за всю жизнь не перетаскаешь.

На обратной дороге в Башню Ксюша решила зайти в свой тайный дом, в конце концов она не бывала там с прошлого года. Пришлось свернуть и пойти по дальней дороге – подальше от Центра, но по-своему прогулка по зарослям даже приятна. Солнце светило сквозь верха сосен и оживляло в подлеске косматые тени. В траве мелко рассыпались молодые цветы – белые, кремовые, густо выстланные под ногами, так что и нигде ступить. Ксюша отстегнула и сняла шлем и вдохнула лесной свежий воздух с медовыми ароматами. Когда она простилась с Сашей, она, кажется, потеряла нить жизни, но город её успокаивал, город дарил ей рассекреченные Котлы, и свой лес, делился с ней тайнами и своей красотой, и словно упрашивал Ксюшу любить его вместо Саши. Никогда прежде возле мёртвой Лысой Поляны не было столько живых цветов и травы! Мрачные, всегда сизые папоротники налились ярым соком и казалось вот-вот зацветут. Нигде не было видно ни паутинки, ни лишайника, ни тем более чади и ложки. Стволы сосен – медные, еловые лапы под светом заката – бронзовые, трава под ногами – сафьяновая.

«Наверное, я по другой дороге ходила. Теперь буду ходить только по этой», – думала Ксюша. Но странное дело: мёртвый двор Лысой Поляны, где раньше не росло даже чахлого кустика, в этом году тоже зазеленел. Молодая поросль лезла меж плит тротуара, на заброшенной детской площадке топорщились ромашки и одуванчики, возле водосточной трубы на стене дома прилепилась молоденькая стопельная грибница.

«Эдак она мне весь дом расчехрыздит!» – схватила Ксюша гнилую рейку и сковырнула припухлый гриб.

«Ну вот, теперь и я словно кутыш» – усмехнулась она, как только зашла в подъезд, а глазами начала шарить по потолкам и углам в поисках ложки и чёрной чади. Ксюша поплелась на второй этаж, грустно думая, что дом тоже скоро затянет и он также исчезнет, как Саша. Что же тогда останется?

Металлический шкаф с потайной дверью – на месте, только на пыльном полу возле него Ксюша заметила следы Сашиных кроссовок. Наверное, Саша часто приходила сюда до отъезда.

Ксюша забралась в шкаф, прикрыла за собой дверцу, и пролезла через тайный вход внутрь квартиры. Вот это чистота вокруг… Саша потрудилась как надо: стёкла, мебель, посуда – промыты, половики и ковры перехлопаны, полки и всякие мелкие вещи – протёрты, одежда в спальне перестирана, и, представьте себе, даже выглажена – хотя чем? Утюга-то ведь нет! Но Сашенька как-то выкрутилась, постаралась, хотя понимала, что не ей в доме жить. Всё для Ксюши – бумажные цветы в вазах, журнальные вырезки по стенам, книги на полках – толстые внизу, тоненькие наверху. А одна книжка вытащена из шкафа на стол и обложена вокруг бумажными цветами – вот он, подарок от Саши! Должно быть, она нашла книгу, когда прибиралась в библиотеке, и хотя толком не умела читать, увидела на обложке вещицу, которую Ксюша то и дело крутила в руках.

«Р.В Михельсон: История кубика Рубика, или как собрать головоломку за пять секунд», – прочла Ксюша. Руки сами собой потянулись к рюкзаку, и она вытащила на две трети собранный кубик. С последним слоем Ксюша всё никак не могла разобраться. Вот так подарок…

Она подобрала книгу и крепко прижала к груди, словно это сама Сашенька перед ней! Ксюша вспомнила, как они расставались, и как искренне Саша просила её не забывать.

– Сашенька! – всхлипнула Ксюша, и повторила опять и опять её драгоценное имя, как будто от этого Саша к ней возвращалась ближе на шаг. Ксюша опустилась в глубокое кресло в библиотеке и раскрыла книгу. Не сразу сквозь слёзную муть она разобрала первые строки и вникла в чтение.

«Кубик Рубика сначала назывался "магическим кубиком", и неудивительно: взяв эту замечательную головоломку в руки, вы долго не сможете от неё оторваться! Хотя собрать кубик не просто, он по-прежнему остаётся самым популярным развлечением для логического ума. Механическую головоломку изобрёл в 1974 году вовсе не математик, и не инженер, а венгерский скульптор Эрнё Рубик.

На первый взгляд в головоломке нет ничего особенного. Это пластмассовый куб 3×3×3 (в первоначальном варианте) с 54 цветными наклейками. Грани большого куба способны вращаться вокруг 3 внутренних осей куба. Каждая из шести граней состоит из девяти квадратов и окрашена в один из шести цветов, расположенных парами друг напротив друга: красный – оранжевый, белый – жёлтый, синий – зелёный. Повороты граней позволяют переупорядочить цветные квадраты множеством различных способов. Задача игрока заключается в том, чтобы «собрать кубик Рубика»: поворачивая грани, вернуть его в первоначальное состояние, когда каждая из граней состоит из квадратов одного цвета…»

Ксюша зевнула – всё-таки за день она очень устала и натаскалась по городу. Поднявшись с кресла, она поплелась в спальню, поставила свой шлем на трюмо, сняла комбинезон и села на койку под зеркалом. Кощей строго-настрого ей запретил раздеваться не внутри Башни, но Ксюша была в своём тайном доме, куда никто не заходит. Она забралась под немного попахивающее затхлостью одеяло и снова взялась за книгу.

«Считается, что кубик Рубика – лидер среди игрушек по общему количеству продаж: по всему миру было продано порядка 350 миллионов кубиков – как оригинальных, так и различных аналогов.

Название "Кубик Рубика" принято в большинстве языков мира, за исключением…» – дальше шло перечисление стран, о которых Ксюша никогда не знала, даже смутно представить себе не могла. Вот город – она знала, по логике вещей из городов и составляются страны. Только это всё играло роль до Обледенения, пока люди жили порядками старовременья. Но Ксюша решила представить себе Венгрию – родину кубика Рубика, оказалось, что Венгрия – вся в цветастую шашечку и грибы на тамошних домах растут тоже радужные.

Ксюша улыбнулась – она почти засыпала. Но протёрла глаза и продолжила читать дальше. Без книги Сашеньки она бы до сих пор думала, что кубик изобрёл сам Кощей – всё в Башне было его: и машины, и еда, и рюкзак, и бассейн…

«И я…» – вдруг додумала Ксюша. – «Я ведь тоже его кубик, только в ошейнике, как Белла и предсказывала. Почему же я не уехала с кутышами? Нет-нет – вовсе не из-за Виры, и не из-за Сашеньки, и не из-за остальных, а из-за Кощея – я испугалась... догонит, и что бы он с нами сделал? Изрубил бы всех на куски, только чтобы меня вернуть? Нет – а он может: не он сам, но кто-нибудь из Арктиды. В Башне я неспроста, я к ней привязана, я в ней проснулась, живу, и я вещь Кощея – он так считает, будто я его машина, бассейн, рюкзак! Вот же сволочь… Ненавижу его, ненавижу всю Башню, Арктиду – их всех, до последнего!».

Ксюша вспомнила, как Кощей говорил, что в её жизни ещё непременно будет один мужчина. Он что, говорил про себя? Ксюшу так всю и перекоробило: да лучше дохлую крысу сожрать, чем достаться Кощею!

Читать совсем расхотелось. Ксюша отложила книгу на тумбочку возле кровати и сжалась под одеялом. В старом доме бродила обмершая тишина. Такой тишины Ксюша нигде в городе больше не слышала – ни в Башне, где всегда тихо гудели лампы и работала вентиляция, ни в лесу, где завывал ветер и каркали вороны, ни на развалинах, где хором поскрипывали грибы. Да и разве может быть спокойно снаружи? В тишине, как в сокровищнице своего дома, Ксюша могла размышлять чисто и ясно. Взгляд скользнул на пол, на полу лежала прикованная к кольцу цепь: Саша спрятала старый ошейник под койку, чтобы не мозолил глаза.

«Зачем я тебя отпустила...» – безмолвно каялась Ксюша. – «Трусиха, трусиха, трусиха... Надо было позвать тебя в дом, приковать прямо здесь, у кровати, и никто бы никогда не узнал о нас, никогда не нашёл; пропадёшь, и всё – мало ли пропадают в городе? Вирка твой, конечно, искал бы, но про дом мы ему не рассказывали, пусть катится на своей машине хоть за горы, хоть в Пекло к Бабе-Яге».

Ксюша встала с постели, вытянула ошейник за цепь, и потрогала обод – ну надо же: ошейник очень удобный, изнутри смягчён кожей – чтобы горло не натиралось. Ксюша надела его, но не защёлкнула, а только расправила из-под обода тёмные волосы. Она прошлась вдоль по комнатам, цепь с шумом за ней потащилась. Длинны как раз хватило, чтобы выйти из спальни в библиотеку, пройти оттуда в столовую, добраться до ведра в ванной, но в гостиную цепь пускала только до половины. Ошейник напрягся на горле, потянул Ксюшу назад, она подобрала цепь и попробовала звенья на прочность – крепкие, не разорвёшь. Кого бы не держали на привязи, он мог передвигаться по комнатам, мыться, брать книги, есть за своим краем стола, но не мог выйти в прихожую, где висело зеркало с потайной дверью и хранилось оружие.

Странно, но эта цепь и ошейник разом уничижали, и веселили её. Она ещё побродила с цепью на горле, потом вернулась к постели и сняла обод. Конечно, всё это она придумала только в шутку, в игру, в незаправду. «Да, это игра, Сашенька. Давай просто так, по приколу ошейник наденем? Я тебя застегну, а потом ты меня, но только сначала ты, Сашенька… да – ты…»

Ксюша легла на постель, приподняла руку и пощупала царапины на завитках кованного изголовья – следы от наручников – кто-то противился на кровати, бился так сильно, что браслеты иссадили металл. Интересно, о ком молчат вещи в квартире? Зачем её замуровали, и кто кого мучил?

Всё-таки это очень непростой дом…

– Рабочий день пчелы начинается с рассветом в четыре часа утра и заканчивается в восемь часов вечера. Рабочий день ученика длится с восьми утра до двенадцати часов дня. Во сколько раз больше работает пчела? На сколько часов ученик трудится меньше пчелы? Решите задачу в тетрадях – у вас пять минут.

Девочка послушно склонилась над тетрадью и принялась выводить первые корявые цифры. Задачу учительница больше не повторяла и ничего не подсказывала, но девочка мигом подсчитала в уме, что рабочий день пчелы длится в четыре раза больше дня ученика, а ученик трудится на двенадцать часов меньше пчёлки. Она записала в тетради решение, выпрямилась на стуле и огляделась. Соседи вокруг неё ещё пыхтели и выводили шариковыми ручками по бумаге – всего чуть больше двадцати мальчиков и девчонок за такими же белыми партами. Классная комната – длинная, с зеркальными стенами и доской, на доске учительница изредка что-то писала, иногда показывала короткие фильмы, но чаще всего набирала слова и примеры по светящимся кнопкам.

Сегодня опять не сложная тема – деление на двузначные числа. С записями в тетрадь и то больше мороки, рука никак не успевает за летящими мыслями. Все справились с задачей за пару минут, и только новенькая Вика до сих пор ковыряется и вяло скребёт ручкой на вырванном у кого-то тетрадном листке. Мама велела помогать ей, как отстающей, но учительница никому не позволяла подсказывать – есть пять минут? Решай задачу сама! Да и поболтать не получится, каждый сидит по одному, и Вика за целых четыре парты от девочки. В комнате тихо, мерно стучат каблуки у учительницы, шуршат тетрадки и ручки – маята, скукота! Но после занятий им обещали что-то весёленькое. Вот только что именно? Девочка поскребла лоб, и не смогла вспомнить.

Дверь открылась, и к ним в зеркальную комнату вошла мама! Учительница ходит в жёлтом брючном костюме, а мама вся чёрная – с ног до головы: и в чёрных туфлях, и в чёрном платье, и волосы у неё чёрные, и глаза тоже чёрные-чёрные, только халат белый, и не застёгнут ни на одну пуговицу. Все встали, как и положено. Каждый улыбается маме, одна Вика не рада и глазами блуждает, будто потерянная. Вот недотёпа – ведь мама стоит перед ней, вот ведь она пришла!

– Садитесь, лапушки! – помахала мама руками, как будто усаживала их всех обратно за парты. Учительница застучала каблуками к ней. Девочка сидела за второй партой и хорошо расслышала, о чём они с мамой заговорили.

– Завтра занятий не будет.

– Как? У нас запланированы тесты по пройденному материалу. Расписание одобрили на четверть вперёд.

– Нет, вы не поняли: занятий больше не будет вообще.

– Не слишком ли рано? – растерялась учительница – всегда острая, точная, строгая, она вдруг осеклась. Только мама могла её так обломить! Мама всё могла! – Класс недавно начал писать диктанты и освоился с таблицей умножения. По плану до конца года у нас базис географии и биологии. Они и так схватывают материал налету – гораздо быстрее обычных детей…

– Обычных?.. – прервала её мама, не особенно слушая. – Класс расформирован. Вознаграждение вы получите по прибытию в убежище. А теперь – возвращайтесь в свой бункер. Благодарим за сотрудничество, и помните: любое нарушение секретности об этих детях – будет караться.

Учительница медленно, с пониманием кивнула.

– Да, хорошо.

Только те, кто сидели поближе, в том числе и девочка за второй партой, подслушали, о чём же мама сказала: значит, занятий завтра не будет – вот здорово!..

– Вот здорово… – повторила Ксюша и с этими словами проснулась. В квартире – также тихо. За окном стоит раннее утро. Она поднялась с кровати, потёрла шею, нахмурилась и попыталась вспомнить свой ускользающий сон. Во второй раз ей приснилась женщина с тёмными волосами, которую она почему-то называла «мамой». Но разве у одной матери может быть больше двадцати детей почти одного возраста? Одна эта девочка Вика выглядела долговязой, остальным всем – лет по десять-двенадцать. И Ксюша так радовалась этой «маме» во сне, как своей настоящей, родной. Всё-таки странный сон, но снам и положено быть странными – разве нет?..

Она встала с кровати, умылась из давно заготовленного Сашей ведра с водой, оделась в комбинезон, взяла шлем подмышку, подхватила опустелый рюкзак и поплелась к выходу. В прихожей Ксюша пролезла сквозь дверь-зеркало в тайный шкаф, из него – в заброшенную квартиру, вышла в коридор, спустилась по лестнице в подъезд, толкнула плечом парадную дверь и…

Шлем выпал из рук. Ксюша остолбенела. Перед ней стоял зверь – на груди светлая шкура, по бокам золотисто-коричневая, на шее маленькая голова с чёрным носом, на голове ворсистая и будто бы мягкая корона рогов, под рогами медленно вилась и опадала золотая пыльца.

Сказочный олень стоял перед ней и смотрел на Серебряну сквозь раскрытую дверь подъезда. Глубокий взгляд затягивал Ксюшу как в дальний космос. Она бы испугалась оленя, если бы чувствовала в нём злые намеренья, но олень смотрел на неё, как иная вселенная – без особого добра или злости, как на чужого детёныша. Казалось, он вот-вот с ней заговорит, и Ксюша ждала этого разговора, но олень почему-то молчал, и только изредка двигал ушами, и Ксюша тоже не смела начинать первой.

Олень шумно вздохнул, медленно отвернулся и отступил от крыльца. Зацокали копыта. Ксюша посмотрела ему под ноги и увидела, как ростки трав и стебельки цветов тянутся из-под расколотого асфальта к оленьим ногам, будто к солнцу. Ксюша сама, очаровано, не могла оторвать от него взгляда, но чем дальше олень отходил, тем яснее работали мысли – почему Перуница её не защитила? Ксюша ведь испугалась, когда нос к носу столкнулась с оленем... и вдруг она поняла, что не надела на голову шлем, а значит не замкнула систему защиты! Всё-таки не зря Лысую Поляну называли Землёй Чудовищ! Ксюша торопливо наклонилась и подобрала шлем.

В тот же миг олень тревожно повернул голову: справа от него, дальше по тротуару, Ксюша увидела ещё одного крупного зверя – не то собаку, не то медведя – похож зверь был и на то, и на другое. Он ощерил клыкастую пасть и угрожающе на вдохе и выдохе заворчал. Тёмно-коричневая шерсть на нём поднялась, белые подпалины на чёрной морде нахмурились, когти – такие большие, что не умещались в тёмных лапах – клацнули по бетону. Глаза хищника с дикой яростью уставились на пришедшего к дому оленя, и в этих чёрных маленьких глазках внезапно сверкнуло зеленовато-зеркальное дно.

Олень наклонил голову, выставил рога. Почему-то он не убегал, хотя Ксюша, если бы почуяла под собой ноги, точно бы убежала! Хищник принялся обходить оленя. За ним Ксюша заметила недлинный, но очень пушистый хвост. Олень резко скакнул вперёд, мотнул рогами, и зверь отпрянул – дикий, жестокий и яростный – он был вовсе не глуп и даже очень хитёр. Зверь крутился, хотел наброситься сбоку, но всякий раз его встречали рога.

Олень отступил далеко от подъезда, и открыл зверю дорогу на Ксюшу. Она успела заметить, как хищник блеснул на неё глазами, тут же захлопнула дверь и отскочила к лестнице. Непонятно, мог ли зверь броситься на неё, или просто так поглядел, но в тот же миг снаружи закуролесилась настоящая драка – протяжный визг и рычание, топот копыт, и громкое фырканье. Ксюша сбежала с первого этажа на второй и прижалась к стене – дальше просто не понесли ноги.

Скоро на улице всё затихло, но далеко не сразу Ксюша решилась выглянуть из окна. Перед домом никого не оказалось, только свежие пятна крови на старом асфальте и тротуаре. Может один зверь поранил другого и погнал его прочь? Ксюша спустилась к двери, приоткрыла её и выглянула через щёлку наружу. Странное дело, звери ушли, и вслед за ними начал меняться двор: трава перед ступеньками сильно пожухла, поникли цветы. Ксюша вышла на бетонное крыльцо, так и есть: двор капля за каплей приобретал прежний вид, и лишь необычные золотые пылинки ещё крутились и плавали в воздухе.

На обратном пути через лес Ксюша больше не увидела ни одного цветочка, хотя точно знала, что возвращается в Башню той же самой дорогой.

*************

– То не пыль в поле расстилается, не туманы с моря поднимаются – то с восточной земли, с превысоких гор бежит дикое стадо звериное. Бежит стадо звериное, за ним стелется прорва змеиная, а впереди всех идёт – лютый Скипер-Зверь: лютый Скипер-Зверь – пасть, что в Пекло дверь. Шерсть на Скипере – медная, рога и копыта – булатные, голова – что большая гора, а лапищи – что столбы в три обхвата. Зверь рогами за тучи цепляется, ногами дубравы и рощи священные ломит и мнёт. Как побежит Скипер-Зверь – Мать-Земля поколеблется, горы каменные зашатаются, в море синем вода взбултыхается. Схватил Скипер-Зверь трёх сестёр – Лелю, Живу, да Мару, и унёс их с собой – в царство тёмное, в царство мёртвое – потаённое. А как вернулся в мир Явий-подсолнечный – стал без спроса по лесам и полям разгуливать, свою нечисть по белу свету выгуливать. Раз увидел Зверь у реки, у Бел-Горюч Камня, как богатырь по песочку расхаживает, на Скипера исподлобья недобро поглядывает, и поигрывает в руках стопудовою палицею! А это брат трёх сестёр – Перун у Бел-Горюч камня похаживал, на свирепого Скипера недобро поглядывал. Испугался и сказал лютый Скипер-Зверь, и вся нечисть за ним повторила: «Отрекись, Перун, от отца своего, и поклонись, Перун, мне – Зверю-Скиперу, и служи, Перун, моему царству-тёмному!». «Ах, злодей!» – рассердился Перун. – «Не служу я тебе, чёрной нечисти, а служу одному Роду-Пращуру, да ещё Ладе-Матушке, и отцу своему – Сварогу!». Схватились они с Перуном, и пронзил Перун Зверя-Скипера, вырвал сердце ему поганое и зашвырнул в море синее. Освободил Перун своих трёх сестёр Лелю, Живу и Мару, и вернул их домой к Ладе-Матушке. Так вернулись в подсолнечный мир Леля – любовь, Жива – весна, и Марена – зима-белоснежная…»