Текст книги "Берегиня (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

– Хорошо. Спустишься по ступенькам, перейдёшь площадь, дальше по указанному маршруту до двора-колодца и вернёшься обратно – это твоя безопасная стометровка. На первый раз хватит.

– Вокруг совсем нет людей? – сделала Ксюша первые шаги на свободе. Парковка перед Башней полна автомобилей, но не таких, как в подземном гараже у Кощея. Машины стояли ржавые, без стёкол, без сидений и без колёс, только каркасы, некоторые перевёрнуты и измяты, на ветхом металле зияют пробоины. Парковка сплошь изрыта неглубокими выбоинами.

– Местные знают: к Башне лучше не подходить, – отозвался Кощей. – В соседних домах никого нет. Можешь считать, что гуляешь у нас во дворе.

Слова про двор особенно не понравились Ксюше. На шестнадцатый день рождения она представляла серьёзную экспедицию в город, вплоть до окраин, на свободу. Но какая вообще могла быть свобода в ошейнике? Ксюша потрогала выпуклый обод и вспомнила слова Беллы: «Не хочу однажды приехать и увидеть, как он водит тебя на поводке!».

Ксюша без оглядки на Башню зло и быстро прошагала через дорогу. Фасады домов в конце площади были осыпаны теми же выбоинами, как и на парковке. Чем дальше Ксения проходила, тем бугристее становилась дорога. Бетонные обломки здания впереди засыпали улицу. Ксюша схватилась за обломок бетона и перебралась через узкое место. Перчатку испачкала серая пыль – первая метка города.

– Поранилась? – динамики передавали голос Кощея гораздо хуже. Ксюша чересчур долго разглядывала перчатку.

– Нет, всё нормально, – недовольно сказала она. – Иду дальше.

Первые шаги по городской улице, первое небо над головой, первый дом, которого она касалась – всё это обратная сторона зазеркалья. Ксюша приглядывалась к этим развалинам с тех самых пор, как Кощей добавил их на карту маршрута. Вблизи она видела облезлые стены, несколько чахлых кустарников, ржавый помятый ящик на боку – чудесное зрелище! Сползшая штукатурка, и плесень на стенах, и кривые чёрные огрызки проводов под потолком. Прожить в городе целый год – значит больше, чем десять лет в Башне. Но как в нём вообще можно выжить? Замотанный в тряпьё кутыш умел. Вот бы спросить, а не думать про внешний мир только по рассказам Кощея.

Пока ничего опасного ей не встречалось. Индикаторы шлема отображали вполне пригодный для дыхания воздух, никаких токсинов и спор, сердце билось чуть быстрее обычного, на сканере пусто, никакого движения, температура двенадцать градусов, заряд Перуницы почти стопроцентный, ни ранений, ни ушибов.

Ксюша неторопливо пробиралась по улице минут двадцать, хотя обычный человек мог потратить на этот же путь всего пять. Ксюша останавливалась на каждом шагу и рассматривала то мятую жестяную банку, то полустёртую надпись на ветхой стене, то разбитую вывеску. Накопленные на уроках Кощея знания казались фальшивыми. Вот ведь он город – настоящий, как есть: серый, немного зелёный, но в основном угрюмый, кособокий, ржавый и пыльный. Где же тут ядовитые грибы? Где злые бандиты, готовые ограбить первого встречного?

Маркер на карте указывал: Ксюша почти добралась до двора-колодца. С трёх сторон двор окружался пятиэтажками. С четвёртой стороны был перекрыт высоченным завалом – это всё, что осталось от последнего дома. Внутрь двора вёл арочный проезд. Ксюша вошла под арку, динамики в шлеме передали эхо шагов. Индикаторы показали повышение токсичности. Одну стену проезда затянула чёрная плесень и густо свисала со свода. Под лохматыми тенётами чади в сизом папоротнике лежал какой-то мешок. Из мешка торчали прозрачные нитки грибницы.

– Здесь человек, – заметила Ксения у «мешка» стоптанные ботинки. – Зачем он полез в чадь?

– Что ты сказала? Повтори, не расслышал! – заскрипел в динамиках голос Кощея. – Человек? Ты встретила человека?

– Я нашла тело, – поправилась Ксюша. – Похоже, давно тут лежит, почти слился с грибницей. Неверное, ребёнок… хотя не сказать. Очень маленький, будто высох.

– Грибница вытянула его. Может, умер от махры и пророс, где упал, стал частью города. Вот почему труп не засекли дроны. Не прикасайся. Заметь, одежда на месте, даже обувь не снята. В городе тряпьё просто так не бросают, только если заражено спорами. Тронешь грибы, и тебя тоже осыплют.

– Ты же сказал, что рядом никто не ходит? – попятилась Ксюша. – Если он заболел, то зачем приволокся сюда?

Динамики тихо трещали.

– Надеялся на чудо, – ответил Кощей наконец.

– На Башню?

– Да, на Башню. Раньше мы помогали местным. Кутыши ещё помнят об этом и приходят сюда в совершенном отчаянье. Им приходится пробираться сквозь территории банд и охранную систему Башни. Я не знаю о всех попытках, система безопасности сама разбирается.

– Это… дроны убили его?

– Нет, он умер от махры, Ксюша. Не забивай себе голову лишним, продолжай прогулку или возвращайся назад.

– Я продолжу, – Ксюша осторожно обошла мертвеца, теперь больше похожего на удобрения для грибов-паразитов. Как только она покинула арку, уровень токсичности снизился, хотя не исчез вовсе. В колодце стоял сизый сумрак, значит здесь тоже плодятся грибы и плесень. Последний дом рухнул как раз из-за непомерно разросшейся грибницы. Вздутые шляпки венчали бетонные развалины, как окаменелые ядерные облака. Три других дома тоже пострадали от грибницы, их фасады выглядели как стариковская кожа с глубокими складками и буграми. Посреди двора догнивали качели, детская горка с лесенкой и почти рухнувшая на землю беседка.

– …ния, ...ом, …ты, …айся, на… – затрещал динамик.

– Что-что? – прижала шлем к уху Ксюша. Связь оборвалась. Ксения слишком далеко отлучилась от Башни, или двор экранировал сигнал. По всем правилам надо возвращаться. Впрочем, правила придумал Кощей и каждое из них заканчивалось условием вернуться при мало-мальски серьёзной опасности. Ксюша не собиралась бежать сломя голову к Башне, наоборот, пошла к старым качелям, дотронулась до боковины, дёрнула за подвес. Качели с пронзительным скрипом мотнулись назад и вперёд – это город стонал, как заражённый зелёной проказой.

Но всё-таки он ещё жил. Хватит с Ксюши глухих стен, шлюзов, прозрачных окон чистой многоэтажной тюрьмы. Хватит жить понарошку.

Ксюша засунула руку под шлем, отстегнула крепления, и клапаны зашипели. Затаив дыхание, она сняла шлем и расправила волосы. Первый вдох землистого кислого воздуха показался ей очень сладким. Ксюша гнала прочь страшную мысль, что в лёгкие проникнут споры и со временем прорастут в бронхах колонией ложных грибов. Главное – воздух. Живой воздух города!

Ксюша обошла качели и присела на пластиковое сидение. Она положила шлем на колени и попробовала раскачаться. Поперечина изгибалась, петли визжали, но всё-таки выдержали её вес. Странное чувство, словно ты ныряешь в бассейн на временном маятнике. Вот дом, в нём больше не живут люди, вот окна, в них больше никто не смотрит, вот беседка, в неё больше никто не сядет и не отдохнёт. На качелях посреди заросшего гнилью двора остался последний ребёнок – это благодаря Ксюше старый двор на секунду ожил и вернуться в своё давнее прошлое, и вспомнил, наверное, зачем он здесь стоит.

Из-за скрипа качелей Ксюша едва расслышала, как кто-то свистнул. Она остановилась и сошла на землю. В черноте окон никого не видно. Ксюша нахлобучила шлем, застегнула крепления и поглядела сквозь сканер. Квадратная рамка скакала по окнам в поисках жизненных форм. На одном окне рамка слегка покраснела, но точно не скажешь, человек там, или животное, или вообще никого.

– Кощей! Кощей, ответь! – позвала Ксюша. Связь не включилась. Каждый оконный проём во дворе теперь выглядел, как глубокая нора с ядовитым насекомым внутри. Ксюша попятилась, повернулась и зашагала к арке, потом не выдержала и побежала. Вдруг вспыхнула молния. Перуница саданула куда-то в сторону, рассыпала искры по арматуре и с оглушительным грохотом выжгла воздух. От неожиданности Ксюша упала на четвереньки и поползла. Чего этой дряни вздумалось жахнуть?!

– Это сбой! – крикнула Ксюша, словно её кто-то спрашивал. Она неловко вскочила на ноги и кинулась к Башне. Дыхание сбивалось под шлемом, индикаторы дёргались, крепления скрипели. Ксюша успокоилась, только когда заметила подлетающих дронов. Две скорострельные машины зависли над ней и проводили до самого шлюза.

– Ксения, ты в порядке? – воскрес голос Кощея.

– Д-да, да!

– Перуница сработала.

– Это сбой!

– Сколько энергии осталось?

– Восемьдесят семь процентов. Один аккумулятор пуст.

– Шлем не снимала?

– Что я, дура что ли?! Открывай, я уже возле двери!

Ксюша успела пересечь дорогу и парковочную площадку и теперь топталась возле шлюза, но створы не открывались.

– Кощей! Да я у входа, открой! – ещё раз прокричала она.

– Подожди. Надо убедиться, что нет погони.

– Я тут одна! – в страхе обернулась Ксюша на город.

– Ты не одна, с тобой дроны, – по-своему понял её вопли Кощей. – Они защитят, не волнуйся.

Дроны и правда покачивались над головой и жужжали всеми моторами. Стволы пулемётов целились на руины. Сверху раздался металлический визг, и по рельсам спустились шесть улиткообразных турелей. Минуты через три шлюз наконец-то открылся и пропустил Ксюшу в камеру дезинфекции.

– Всё в порядке. Я дома. Дома! Никогда больше не поползу в этот поганый, вонючий город! Ни в жизнь! – бормотала Ксения, пока пар и световые лучи очищали рюкзак, шлем и серебряный комбинезон.

*************

Кому, если не ей? Кроме Саши в Котле только пятеро взрослых. Мать закашливается – в дальнем углу подвала нашлись ростки ложки. Саша сама отыскала каплю новогептила в перевёрнутой под эстакадой машине, и ложную грибницу сразу прижгли. Но споры, видно, успели попасть в лёгкие мамы, теперь она задыхалась весь день. Ничего, пройдёт! Захар говорил, что точно пройдёт! Надо только пить побольше горячей воды и давать себе отдых.

На Зою не понадеешься. Мама просила её сходить за водой, жена Виры только холодно на них поглядела и ушла за свою занавеску. Почти два года живёт с ними в подвале, в своей отгороженной части, но толку с неё… И зачем Вира ходил с Тимофеем в другой Котёл возле Центра искать себе взрослую бабу?! Взял-то какую! Мог выбрать хорошую, ведь Саша твёрдо знала: нет лучше зверолова, чем Вира! А ещё знала, что Зоя ему изменяет. Вира с утра до ночи крутится в городе, на охоту в лес ходит, ловушки ставит на крыс, стоит у волны. В это время Зоя тайком, без платка в город сбегает. Саша видела, как Зоя возвращается со свёртком хорошей одежды и обуви – так запросто такое не раздобудешь, только не надевая платок.

Вира тоже не дурак, всё видит и знает, но не хочет с бандитами связываться. Саша у мамы про это спросила, но та одёрнула: «Не лезь, Сашка! Если они молчат, то тебе-то чего соваться?». Тимоха вот не молчит. Иногда выпьет плесухи и как заорёт на Зойку:

– Шваль проходная! К Скорби повадилась? Если про Котёл им сдашь, что тогда?! Чура убили!

Зоя только хмыкает на Тимоху, будто он из ревности и спьяну. Тимофею жену больше надо, он год назад овдовел, у него двое мальчишек остались. Перед самой Зимой, Тимоха с Ниной пошли вещи для Костика с Юркой в старых квартирах искать. До морозов закутаться надо теплее.

Ломти на них напали или загонщики – Тимоха не знает до сих пор. Да и что толку от этого знания? Пятеро навалились на ловчего и мутузили его до тех пор, пока не подумали, что он умер. Нину с собой забрали, никто её больше не видел – считай, что убили. Тимоха месяц отлёживался, и теперь с двумя мальчиками остался один.

В городе, особенно в центральных кварталах всегда небезопасно, но возле Сашиного Котла бандитов не видели очень давно. Чур их выгнал, больше в здешний район не суются.

Но мама никак не хотела отпускать Сашу и давала ей всё новые хлопоты по подвалу. То грибную шелуху убери, то помоги тюфяк поближе к выходу оттащить, там воздух свежее, то помои выплесни, то Костику угля рисовать дай, то Захара проверь: спит с утра, может помер. Но сколько не крутись по подвалу, воды от этого больше не станет. Саша сказала об этом, и мать понуро присела на трубу вдоль подвальной стены, что служила им вместо скамейки.

– Ладно, Сашка, сходи. Только Юрку и Костика с собой бери тоже, нельзя по одному. Знаешь, а всё-таки я…

Пришлось уговаривать маму сидеть. Она ведь шаг шагнёт – задыхается. Саша закуталась понадёжнее, взяла с собой пустую канистру и мальчиков, и вылезла через дыру на поверхность. Как старшая, она сходу взялась учить Юрку маскировать вход в подвал. Пока Саша прижимала брезент кирпичами и подтаскивала автомобильную дверцу, шестилетний Костик пытался отодрать от стены старый гриб. Одеревенелая шляпка размером с крышку канализационного люка ни в какую не поддавалась. Новых грибов наросло за год столько – пятиэтажки не видно. И пусть, хороший будет на Зиму урожай. Срезать молодые лучше не сразу, иначе заметят. Со старыми же стопельниками воевать бесполезно. Здесь нужен лом и пара мужицких рук, а не полуголодный сопляк. Саша оттащила Костика за ухо и со всей силы пнула гриб по шляпке. Пришлось изодранные кроссовки на себе перематывать грязными колготками заново.

Костик зажимал красное ухо и с побеждённым видом смотрел на одеревенелый гриб.

– Пока грибница живая, они так и будут расти. Ну, отломаешь один, ещё десять вылезет, – деловито буркнула Саша. – Грибницу трогать нельзя, с неё мы живём. Вира с Тимохой на охоте ничего не добудут, что жрать тогда будем?

– Грибы, – вздохнул Костик.

– То-то же! – щёлкнула Саша по его крепко завязанной шапке-ушанке. Маленьких кутали так, что одни глаза наружу блестели. Костик ходил в перешитом клетчатом пальтишке, тряпичных рукавицах и ещё не очень дырявых, пусть и разных ботиночках. Саша вытянулась за прошлый год, и кое-что отдала двенадцатилетнему Юрке. Вот и сейчас на брате Костика были её старые шерстяные штаны все в заплатках.

Саша тоже донашивала за другими. Мать с великой заботой перешила для неё каждую пуговицу на куртке Виры. Пусть разные, пуговицы всё-таки лучше, чем завязки или деревянные колышки в петлях. Куртка у зверолова оказалась лёгкая, непромокаемая, но холодная, так что всё равно приходилось утепляться пакетами и разным тряпьём.

Саша внимательно подоткнула под тёмный платок каждый волос, поправила канистру возле ноги и объявила малышне:

– За водой идём. Готовить надо, в бочке на дне осадок. Ловчие с охоты вернуться, им глотнуть даже нечего. К банкам под стоками пойдём, за два дома.

– Я всегда с папкой ходил! – начал кукситься Костик, но вмиг получил подзатыльник от Саши.

– Сегодня со мной пойдёшь! Берись за канистру!

Мальчишка послушался, и Саша смело повела малышню по заросшей улице. Город истлел, прогнил, развалился за долгие годы морозов. Вершины деревьев доставали до крыш многоэтажек. Тёмные ларьки опутал колючий кустарник, под ёлками скрылись остовы легковушек. Саша выросла среди здешних домов и легко находила тропинку в любое место квартала.

– Видите кучу? – указала Саша мальчишкам на груду развалин с грибами. – Здесь дом стоял, под ним тоже кутыши жили – много семей, человек, может, тридцать. И грибница на загляденье, плодилась по сто раз в год. Дом как-то возьми, да и рухни. Вместе с подвалом всех похоронило! Потому что только жрали с грибницы и совсем за ней не следили, вот она плиты и сдвинула, и стены порушила, и всё, привет – кричи, не кричи, не отроешься!

Юрка и Костик застыли с открытыми ртами. Саша ещё подержала малышню в страхе и подтолкнула вперёд, топать к банкам. Пока лето, ещё можно свободно ходить и готовить запасы, но наступит Зима и на обледенелую улицу не выволочешься. Мороз грянет страшный. В Котле наглухо законопатят все дыры и щели, и будут выбираться наружу только за свежей порцией снега. Вот тогда и пригодятся одеревенелые грибы со стен. Странное дело, чем холоднее, тем сильнее стопельники разрастаются. Мягкий гриб плохо горит, его сваришь и съешь, а вот трёхгодовалые грибоки за милую душу в печке потрескивают, долго и с жаром! От жил грибницы тоже теплее, пока растёт. В пустых квартирах можно хлам пошуршать на растопку, но хватуны всё с первых Зим ободрали, ни гвоздя, ни доски, ни кусочка линолеума не осталось.

Банки дождаться не могли под козырьком старого магазина. Пластиковая коробка от времени сложилась вовнутрь, там и сям торчат рёбра, обломанный пластик и прочая требуха. Но главное прозрачная крыша-пирамидка осталась. По ней дождевые струйки собираются в банки, кастрюли, в бутылки, во всё, что поставлено под поток. Надо только вовремя приходить и брать из посуды воду. Пустую канистру мог притащить один Юрка, но Колька весь путь ему помогал.

Мальчишки спотыкались, семенили по хорошо знакомой тропинке между домов и обвалов. Ноги то и дело бахали по канистре или она запиналась о какой-нибудь камень и тоже гремела. Вот наполнят канистру, и Колька с Юркой, кряхтя и высовывая языки, потащат её обратно, а Саша присмотрит, чтобы никто из пустых окон или из-за куч битого кирпича на них не полез.

Год назад в их район начали заглядывать лесные зверюги. Вира множество раз стращал Сашу рассказами про волков. В этом году хищников-людоедов заметили у торгового центра. Несколько серых волчищ, говорят, обжились в кинотеатре. Зал уходил вглубь, как пещера – отличное логово для матёрых убийц.

– А волк большой? – спросил Костик.

– Здоровенный! – охотно пугнула Саша. – Больше тебя. Пасть откроет и съест! Сначала в брюхо вгрызётся, кишки тебе вырвет, зубами в глотку потом, и начнёт так душить, душить, – Саша скорченными руками показала Костику, как именно волк будет душить.

– Чё ему меня душить, если он кишки вырвет?

– А вот!

Саша волков в жисть не видела, но детей надо пугать, чтоб боялись всего, каждой тени – поможет не влипнуть, когда всерьёз крыса зацапнет. Так саму Сашу воспитывали. Правда, теперь Саша ходила к волне и ничего не боялась. Но это другое! Это полезная смелость, не глупая! Мальчишки её крепко ценили. Костик с Юркой притихли и бодрее пошли. Саше жуть как нравилось защищать мелких, хоть бы всего на пару домов, до потоков и банок.

– Рядом чтоб, от меня ни ногой, не то Серебряна утащит.

– Серебрянки тут нет! – заявил Костик громко. – Папка сказал, она только у Башни мелких ворует!

Себя к мелким он, конечно, не причислял.

– Вот и сворует! Где там у Башни мелкие? Давно всех детей перецапала, на окраину к нам пошла!

И дальше Саша пугала про Серебряну. О новом Чудовище Вира в соседнем Котле услышал, мол объявилась страшилища в серебряной коже и шлеме, ни волос, ни лица. Если кто тронет, того Серебряна насмерть зажарит. Если дети где пропадают – значит Серебряна стащила! Как стащила? Понятно! В тебя маской взглянет, у неё зеркало в маске, в том зеркале отразишься и всё, внутри маски окажешься!

Хотя, чудовище это было для города новое, баек про Серебряну ещё не насобиралось. Ничего, Вира с Тимохой расспросят! Когда нету волн, ловчие ходят повсюду, по всяким районам; где поохотятся, где поставят ловушки, так и находят Котлы. Ловчие вам – не охреневшие от плесухи бандиты, кто стадами по городу шляется, ловчие входы видят с полвзгляда. Вот в одном таком вскрытом подвале Вире про Серебряну и наплели.

Саше нравилась больше байка не про душегубицу-Серебряну, а про воскресшую душу Чура. Чур ведь тоже дрался с зеркалом на лице, только ходил в сплошной чёрной коже. Бандиты его убили и душа вынырнула серебряной, и осталась в городе мстить и кутышей защищать. Но эта история Саше нравилась, для мелких надо что-нибудь пострашнее!

Она открыла рот рассказать, как Серебряна из детей кровь сосёт и под зеркалом у неё одни зубы, как вдруг отшатнулась с тропы и чуть не сбила мальчишек. Саша схватила Юрку за шиворот и потащила к бетонным обломкам. Ни кровиночки у неё на лице не осталось!

– Чужой возле банок! Воду нашу ворует! – быстро-быстро зашептала она за обломками.

– Э-эй, на! – развязано окликнул мужик. – Я тя запалил, а ну сюда дыбай!

– Спрячь меня! – захлюпал Костик и схватил Юрку за рукав. Сашку заколотило. Так глупо! Шли, в полный голос болтали, гремели канистрой, а возле воды оказался чужой!

– Сюды канай, кутышек! Ну чё ты, не шкерься, не трону, на!

– Он меня видел, вас нет, бегите домой! Бегите! – толкнула Саша. – Бегите, я его задержу! За всеми побежит, то догонит!

– Саша, а ты?! – запищал Юрка.

– А я потом, ну! – толкнула она ещё сильнее. Возле них заширкал, заперекатывался битый кирпич.

Мальчишки бросили канистру и побежали. Ноги в обмотках мешаются, в пальто и тёплых штанах Юрка с Костиком как подраненная ворона бегут. Взрослый их в два счёта догонит! Саша вытащила из кармана половинку остро заточенных ножниц и сунула под рукав, проверила платок, схватила канистру и выбралась из-за кучи обломков.

– Во ты где, на! Ну, не боись не обижу… – оскалился заросший щетиной мужик. Выше Сашки и больше гораздо, куртка распахнута, под ней длинный вязаный шарф, брюки крепкие, галифе, резиновые сапожищи – хорошо одет, наверно бандит – разведчик загонщиков или ломоть.

Воняло кислятиной. Саша ещё успела заметить, что возле банок он натащил чёрных коробок со снятыми крышками. Такие коробки Саша видела, кажется, под капотами у машин. Часть посуды испачкана в масле. Руки бандита сморщились и покраснели от старых ожогов.

– Ты откудава тут нарисовался, закутышек? – внимательно ухмылялся бандит. Он стоял за три шага, ощупал её глазами с головы до ног, зацепился взглядом за канистру.

– Там наша вода, – голосом пониже сказала Саша.

– Вода? – оглянулся бандит за плечо. – Ну, точняк, банки, в натуре. Котёл недалече? Я пошукать хотел, а ты сам нашёлся. Слух…

Он шагнул, Саша попятилась.

– Да не ссы! Я подвалец ищу на дубак, мож у вас угол надыбаю? Сильный, крепкий, глядишь, подсоблю! Из своего-то Котла сам свалил, с корешами поцапался... Да чё ты, не стремайся! Я не кусаюся! Ну, хошь, чё-то тебе покажу? Иди, на, давай ближе.

Бандит растрепался, а руку под куртку засунул и щупал за поясом что-то. Саша потянула за платок и стащила его с головы. Русые волосы вывалились наружу. Бандит в лице изменился, ведь думал, что перед ним мальчишка.

– О-ба-на, а ты чикса, оказывается! Ох ты, кутышечка, я ведь чухалку тебе чуть не расшиб! А ты верно соображаешь, ага, чётко раскинула, лучше миром! Чё, сговоримся, за Котёл ваш не трогать? Чё у вас там в Котле: драньё старое, да стыбзенная крысятина? С таких Каланчей иду, по воле будет – прочешут райончик ваш до самого донышка, подвалохшных вытрясут! Но ни чё, цацочка, сговоримся – падлой буду, сговоримся на подвальчик твой!

Он пошёл к ней, Саша снова отпрянула.

– Да ты чё? Да ты не шугайся! У нас жи по-людски! Хошь, я пожрать тебе дам? Щас, щас, зырь, че есть!

Он сунул руку под куртку и вытащил пропитанный жиром узел. Мясо крупное, никак не крысятина. Наверно, кто-то из лесного зверья. Может, тот самый олень…

Бандит подходил и тянул к Саше узел. Она невольно поглядела на куль, и бандит мигом кинулся на неё, сцапал, а другой рукой начал шарить по одежде.

– Тебе скок? Давай, не ломайся! Пятнадцать? Давай сама, тряпки стягивай! Закутайтесь, сука, до мяса не доберёшься! Мерзлявые, кутышки, ни чё, ща согрею!

Саша оцепенела. Бандит почуял, что не противится, и припустил. Саша тут же коротко замахнулась и воткнула лезвие – наугад, но повыше! Человек мягкий, как отварной гриб. Половинка ножниц глубоко вошла под ключицу.

– Ай, мля! – завизжал бандит и отскочил, не видя ещё, чем пырнули. Саша кинула ему в голову канистрой и во весь дух побежала.

– Стой, курва! – заорал бандит и выдернул из себя половинку ножниц. Саша летела над обломками кирпича. Правда, с испугу побежала не обратно к Котлу, а вперёд к банкам. Путь перекрыли развалины. Надо лезть вверх, на ту сторону! Нога запнулась о выгнутую арматуру, Саша плюхнулась и разбила коленку. Бандит с грязным матом гремел за ней всего в двух шагах. Сама не своя, Саша поползла под бетонную плиту. Никогда бы в здравом уме она туда не полезла! Щель совсем узкая, даже Костику не протиснуться, но Саша рывком забралась под бетон, правой рукой вляпалась во что-то жгучее, но только сильнее подтянулась, спеша спрятать ноги.

Левая не успела. Бандит схватил Сашу за голень и дёрнул наружу.

– Я те жрать, а ты пырнула меня, шалава!

– Вирочка, Тимоха, помоги! – завизжала Саша во весь голос. – Спасите!

Бандит тащил обеими руками наружу, сдёрнул кроссовок с обмотками. Саша дрыгалась, хваталась за землю и втискивалась под плиту.

– Щас тебе, курва! Пырнула меня?! На кого залупилась?! А ну вылазь, сука!

Под руками гремел и перекатывался какой-то мусор, воняло чадью, глаза жгло, в носу щипало. Вот бы зарыться под землю! Бандит дубасил по ногам, тащил наружу, Саша вопила, что есть сил, но с каждым сантиметром проигрывала.

– Не базлань, мелкая манда! Я тя разучу резать! Дай только жопу твою выпулить!.. А ты чё за чучело?!

Громыхнуло. Бандит отпустил. Саша махом подобрала ноги и забралась под плиту. Завоняло палёным тряпьём и горелым мясом. Она затаила дыхание. А что если в темноте растёт ложка?! Мамочки, хоть бы Вира пришёл!.. Где бандит? Он, кажется, лопнул от злости. Так тихо снаружи и воздух свежий, как после грозы, пусть и воняет палёным. Саша прислушалась. Рядом мягко ступают ноги, под плиту залезла чья-то рука и потрогала Сашу – именно потрогала, а не схватила. Саша отдёрнула голую пятку, чужая рука испуганно убралась.

– Эй, это ты кричала? – треснул скрипучий голос.

Кричала. Зато теперь Саша молчит и прижимается к земле тихо-тихо.

– Ты здесь живёшь? Это твоя нора? – осторожно спросили снаружи.

«Да, теперь это моя нора! Теперь я тут живу! Уходи!»

– Слушай, отдай мои вещи.

«Чего?!»

– И, знаешь, там не надо жить, там чадь растёт.

– А л-ложка? – вырвалось у Саши с испугу.

– Нет там ложных грибов. Только мои вещи, отдай.

Саша притихла.

– Не обожглась? Вылезь, я помогу.

«Ну да, как же!»

– Обещаю, ничего тебе плохого не сделаю, я не бандит какой-нибудь. Если ты на меня не нападёшь, то всё будет отлично.

«Не нападу? Он что это, меня боится?». Саша задумалась.

– А с-с ним что?

– С бандитом? Его больше нет.

Как это «нет»? Саше стало жуть как интересно. Если чужой уйдёт, так она многое что не увидит. Голос Виры твердил, чтоб она не вздумала вылезать, мать и Тимоха его поддерживали, но на самом деле Саша уже вылезала, стараясь не двигать обожжённой рукой. Через полминуты, кряхтя и отфыркиваясь, Саша выпрямилась снаружи. Солнечный свет ослепил, она не сразу увидела человека в серебряной коже. А как увидела, чуть не бросилась на утёк в одном кроссовке.

– Серебряна!

– Кто-кто?..

В зеркальной маске отразилось испуганное и перепачканное лицо Саши.

– Ты ведь Серебрана, ага?

– Да нет. Не знаю.

Серебряна, или кто это был, полезла в щель под плиту, под которой пряталась Саша. Тут бы и смыться, но Саша осталась на месте и пялилась на рюкзак на согнутой спине. Разве Городские Чудовища таскаются с рюкзаками? Серебряна выгребла свои «вещи». Ну и барахло! Безголовая кукла, пыльный телефон, пластмассовая коробочка с маленькими ячейками, поворотник от машины, кубик с крупными буквами.

Пока Серебряна ковырялась, Саша бандита заметила, мёртвого. Морда у гниды обгорела вся до черноты, веки спеклись, нос и губы будто срезало, вся одежда, кроме сапог, жидко дымилась. Саша мертвяков видела, когда взрослые обваленный Котёл раскапывали. Тогда трупы были разломанные и передавленные, а этот сгорел и вонял, как тысяча крыс, пережжённых на вертеле.

– Ты с ним это, чего?.. – аккуратно шепнула она и кивнула на обгорелого.

– Это не я. Это Перуница сработала. Он дёрнулся, вот и… – пожало плечами Чудовище. – Кстати, меня Ксюшей зовут.

– А я Саша, – брякнула Сашка, и только после опомнилась, что не надо бы Серебряне про себя ничего говорить. Зеркальная маска внимательно изучала её. Вернее, сама Саша смотрела на себя в отражении и видела всё больше любопытства в глазах и всё меньше испуга.

Серебряна завела руки под голову, чем-то щёлкнула, чем-то пшикнула, и стянула свой шлем. Под страшной зеркальной маской скрывалась обыкновенная девочка Сашиного возраста, может чуть-чуть постарше, с чистым лицом, чернобровая, с прихваченными на затылке резинкой тёмными волосами. Эта цветная резинка так понравилась Саше, как нечто совсем уж обычное, что она потихоньку расслабилась.

– Чего у тебя с рукой? – и голос у Ксюши совершенно обычный. Саша не заметила, как тискает свою обожжённую руку. – Всё-таки в чади обожглась, да? Надо промыть, распухнет.

Учит ещё! Саша и без чужих знала, что надо промывать ожог чадью. И не дай бог сухая плесень попадёт тебе в глаз! До смерти будешь ходить ослепшей... Но давать руку Ксюше всё-таки как-то боязно.

– Ну, чего ты? На мне ведь только костюм, чтобы в споры и в ложку как ты не вляпаться! – засмеялась Серебряна и сняла перчатки. Саше стало обидно. – Но ничего, ложных грибов рядом нет. Токсичность в порядке – я проверила.

– Конечно нет! Стали бы мы воду брать возле ложки! – вздёрнулась Саша.

– Вода! – вспомнила Ксюша и сбросила с плеч рюкзак, вынула пластиковую бутылку. – Давай сюда руку. Жжётся, наверное.

Саша сунула ей свою загрубелую пятерню. Вот какая у неё рука! Смуглая, вся в чёрных точках от старой чади, и мозолистая, с обломанными ногтями, как у звероловов!.. Но стоило этой грабле попасть в нежную белую ладонь Ксюши, как Саша смутилась. Кто же тут Чудовище?

Ксюша быстро свинтила крышку с бутылки и, совсем не жалея, полила Сашину руку чистой водой. Саша с замиранием сердца следила за тем, как хрустальная струйка плещется в мусор.

– Почему ты назвала меня Серебряной? Из-за костюма, да? – приворковывала Ксюша, пока мыла руку.

– Ну а из-за чего ещё?.. Нет, ты ведь ещё детей мелких таскаешь, души воруешь и кровь людей пьёшь!

– Чего-чего?.. Ну ты и горазда! – расплылась в улыбке Ксюша. Но по глазам видно, как ей интересно, что в городе про неё говорят, и понравилось, что Саша сказала. – Не поверишь, но ты первая, с кем я снаружи заговорила… не будь ты девчонкой, шлем бы я, наверное, не сняла. Вас кутышей не разберёшь, вы ведь все одинаковые, мужчину от женщины не отличить. Вот ты, например, почему без платка?

Саша схватилась за волосы. Она её кем считает?!

– Я?! Да я потеряла, просто, нечаянно, да и бандит этот… он с меня содрал, гнида! вот ты-то тут чего одна шаришься? – скорее сбила её с мысли Саша.

– Я всегда одна, гуляю по городу.

– В смысле одна? Совсем-совсем одна, без семьи? – Саша и представить себе не могла, как можно жить без мамы, без ловчих, без старого Захара? Даже бандиты не шлялись по одиночке, ходили бригадами, ломти и те сбиваются в шайки, чтобы грабить удобнее.

– Я так привыкла, – пожала плечами Ксюша. Говорить про своё одиночество ей, видно, совсем не хотелось.