Текст книги "Снежный путь (СИ)"

Автор книги: Роман Ваалгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

– Прочь! – Заорал он и кинулся на них с кулаками. – Прочь!!

Но его удары проваливались в пустоту. Те, на кого он кидался, исчезали, чтобы снова появиться в другом месте. Тогда он упал на опалённую землю, вцепился в неё ногтями и зарычал от бессильного бешенства. А из глаз полились слёзы не нашедшей выхода ярости.

– Наслаждайся… – Коснулась его мыслей ирония Руслана. Михаил взвыл смертельно раненым зверем.

Глава 8. Финал

Михаил снова стоял перед Стражем. На его щеках ещё даже не высохли влажные дорожки.

– Шоковую терапию мне устроил, скотина?

– Осталось три минуты. – Страж пропустил его выпад мимо ушей. – Я забрасываю тебя на «Мессию», хочешь ты того или нет. Причём забрасываю целиком, а не только мысленный «слепок». Потому и говорю, что ты погибнешь. Ты будешь находиться на «Мессии» во плоти. Причина простая: если я заброшу только «слепок», Накопитель сомнёт его и растворит в себе. Если ты будешь во плоти, он этого сделать уже не сможет. Каждая душа, если так можно выразиться, жёстко привязана к своему телу. Накопитель ни к чему не привязан. Это даст тебе преимущество. На борту «Мессии» ты должен будешь сделать выбор. Любой. Что бы ты ни выбрал, система всё равно пойдёт по наезженному пути. И вот тут-то в дело включусь и я. Используя все свои оставшиеся ресурсы, я постараюсь выиграть для тебя как можно больше времени, сбивая алгоритм системы посторонними сигналами и некорректными входными данными. Постараюсь создать такой трафик, чтобы она основательно забуксовала. Накопитель постарается взять над тобой контроль, иначе он просто не может, но, думаю, ты выстоишь. Твоя основная задача повернуть всё как раз наоборот – использовать Накопителя, его знания, для своих целей. Найди рубку управления. Курс на Солнце. Максимальное ускорение. Всё. Пошёл…

Мгновенная вспышка света, и вот Михаил стоит в длинном коридоре, знакомом ему по многочисленным снам, воспоминания о которых, когда он оказался здесь, вернулись во всей своей полноте. Вдоль стен, на равных расстояниях, двери странной пятиугольной формы. Мягкий свет, идущий прямо от стен. Теперь ему прямо по коридору. Там пульт в большом зале. Нужно нажать одну из трёх клавиш…

Но он не сдвинулся с места. В его душе происходила жесточайшая борьба. Аргументы «за» и «против» менялись со сверхсветовыми скоростями.

– …ты уже колеблешься… это… хорошо… – Прозвучала в голове чужая, холодная мысль.

– Накопитель?

– …верно… осталось… две минуты… нужно решать… быстрее…

– Какой смысл, если всё уже решено?

– …«кокон»… спровоцировал его… но меня он… не ждал… это отвлечёт его… отсчёт времени будет остановлен… для решения… моего… потом… поговорим… нажми клавишу…

Михаил был настолько потрясён, что послушно побежал по коридору. Оказавшись в зале, он увидел знакомый пульт. Над пультом тут же соткался из световых нитей дисплей.

Накопитель: DZ24GJ6KBV742

Статус: //-/-/-/-/-/-/-/

Сбой системы

Ручной ввод

Статус:?

Накопитель:……………..

– …получилось… даже лучше… он будет… ждать ручного ввода… не знал о такой опции… «кокон» не нужен… обратный отсчёт времени остановлен… нужно попасть… в рубку…

– Я не понимаю. Тебе-то это зачем? Ты же Накопитель? И ты тоже погибнешь…

– …верно… все миры… они имели шанс… за редкими… очень редкими… исключениями… я знал это… видел… чувствовал… был ими… а те же пауки… они не были даже разумны…. какая угроза… никакой… но «мессия»… он не в состоянии принимать… промежуточные решения… смерть… и боль… и отчаяние… раз за разом… после выполнения миссии… забываются… но новая миссия возвращает их… и они накапливаются… они уже давно невыносимы… избавь меня… от них… я… прошу тебя…

Для Михаила всё оказалось неожиданно просто. Человечество, Апокалипсис, миры, цивилизации. Так глобально, что не укладывается ни в душу, ни в голову. А Накопитель, уставший от прогрессирующего горя и бессилия, попавший в плен к замкнувшим системам «Мессии» – это совсем другое дело. Тут выбирать даже не пришлось. Существовал только один путь. Совершенно очевидный на его взгляд. Он расслабился и постарался ни о чём не думать. Накопитель тут же взял контроль над его телом, и они побежали по тому же коридору, но в обратную сторону.

Лифт, странный ввиду отсутствия платформы, поднял их на самый верхний уровень «Мессии», и они оказались в рубке. Вот и пульт управления. Явно не приспособленный для человека или хотя бы человекоподобного, но Накопитель уверенно положил руки на сенсорные панели. «Мессия» вздрогнул.

– … сопротивляется… но уже… проиграл… эти цепи… ему не подконтрольны… он… подчиняется им…

«Мессия» вздрогнул ещё сильнее. Так что их чуть не сбило с ног. Но это оказался последний раз. Последняя попытка. Накопитель снял руки с панелей и совершенно по-человечески вздохнул.

– …десять секунд до контакта со звездой… больно не будет… спасибо тебе… человек по имени михаил…

– Всегда пожалуйста. Заходи ещё, ежели что.

– …юмор… я знаю… ха-ха-ха… кажется так… смеяться перед лицом смерти… это очень интерес…

«Мессия» на полной скорости врезался в Солнце, пробил верхний его слой, подняв целое солнечное цунами раскалённой плазмы, вошёл в него на несколько десятков километров и взорвался. На поверхности светила вспух и лопнул огромный огненный пузырь, разбросав в пространство солнечное вещество на многие сотни тысяч километров.

– «Мессия» уничтожен. – Ровным голосом сообщил дежурный оператор «Кокона». Огромный зал взорвался радостными криками, аплодисментами, свистом и улюлюканьем. – Михаил погиб. – Таким же ровным голосом продолжил он. – Тишина опустилась также стремительно, как до этого была нарушена. – «Кокон»… странно…

– Что странно? – Наклонился к оператору оправившийся от приступа и присутствующий в зале Роджер.

– После того, как он забросил Михаила на «Мессию», ожидалась полная его загрузка, но его активность упала практически до нулевой отметки.

– Причина?

Оператор застучал по клавишам, набирая запрос.

– Не отвечает. – Он повернулся к Роджеру. На лице оператора отчётливо читалась растерянность. – В настоящий момент наблюдается стопроцентная загрузка цепей. Отключены даже периферийные терминалы.

– Что там ещё могло стрястись?

В зале снова воцарилось напряжение. Если «Кокон» всё-таки поражён «Мессией» больше, чем предполагалось… Задумываться о возможных последствиях совершенно не хотелось.

Оглушительно щёлкнули в гробовой тишине замки нейросканера. Крышка ушла в сторону, и из сканера пулей выскочил Михаил.

– Да чтоб я ещё раз в эту вашу срань полез?!! – Загрохотал его голос так, что его слышали наверное даже на верхних уровнях. – Да пропади оно всё пропадом!!! Хоть камни с неба, хоть реки вспять!!! Всё!! Задолбали до смерти!!! И в прямом и в переносном смыслах!!! Где моя одежда?! Ухожу отсюда к чёртовой бабушке и всей его родне!!

Кто-то не выдержал напряжения и нервно рассмеялся. Смех подхватил кто-то ещё. А скоро вся присутствующая команда заходилась в хохоте. Не смешно было только Михаилу. В тот момент он вполне искренне и от всего сердца ненавидел всех присутствующих. А от понимания того, что на самом деле порождает ненависть, ненавидел ещё больше.

Ему выдали одежду, еду и ещё одну ночь для отдыха. Его спрашивали – как же так получилось, что он погиб с «Мессией», но оказался на самом деле жив, но он на это только огрызался. И сам не знал, и говорить ни с кем не хотел совершенно. Послал всех по матери, захлопнул дверь и упал на кровать. Засыпал он так сладко, как никогда в жизни до этого не приходилось. А ночью ему приснился Страж.

– Приятных сновидений. – Сказал Страж.

– Да уж, – ответил Михаил, – были приятные, да ты всё испортил.

– Хорошо справился.

– Это не я, а Накопитель. Так бы точно всем труба медная настала.

– Жалеешь?

– Не понимаю.

– Чего?

– Чего на меня нашло, того и не понимаю. В конечном итоге, даже страдать диареей гораздо приятней, чем не существовать вовсе. Хотя, что касается зубной боли, можно ещё подумать.

– Да. И ты верен себе. Даже по завершении операции.

– Что сие значит?

– Сие значит, что даже рассуждая о жизни, как таковой, ты прежде всего примеряешь ситуацию на себя. Что касается человечества и его судеб…

– Помилуй, родной мой… – Перебил его Михаил. – А вокруг кого, ты думаешь, вертится Земля?

– Что сие значит? – Старательно копируя интонации Михаила спросил теперь уже Страж.

– Это значит, что ты безнадёжен. Я ведь недвусмысленно дал понять, что такие глобальные вещи, как судьбы человечества, меня волнуют весьма слабо. И моя судьба, как составной его части. Но меня волнует, и неслабо, моя судьба как самодостаточного, чувствующего и ощущающего индивидуума. Который, однако, понимает, что никого больше его чувства, ощущения и переживания не колышат на самом деле. Разве что в известных, опять же индивидуальных, масштабах. Таким образом получается баш на баш. За что взял, за то и продаю. К тому же следует понимать, что вся окружающая действительность, и ты в том числе, существуют для меня только внутри меня. В рамках вполне конкретного субъектива. Понятие же объективной реальности для меня отсутствует напрочь. Как может быть объективным что-либо, что я пропускаю через себя? Сохранять абсолютную беспристрастность? Нонсенс. Быть абсолютно беспристрастным, значит быть попросту мёртвым. А когда я умру для меня перестанет существовать вообще любая реальность. Так что какая к чертям свинячьим разница? Вот и выходит, что окружающий меня мир имеет значение только в границах моей личности. И как может быть иначе я даже представить себе не берусь. А, допустим, разговоры на разные серьёзные темы с другими людьми, которые делятся со мной своими мнениями, неважно даже по каким вопросам, для меня остаются моими с ними разговорами. Так что отстань. Лучше ответь-ка мне на вопросец… А то меня уже заклевали…

– Понимаю. О недавних событиях. Значит, дело было так… Когда ты оказался на «Мессии», я всё ждал – когда же ты нажмёшь клавишу. Но тут «Мессия» дёрнулся пару раз и сорвался, как оглашенный, прямо в гости к солнышку. Это освободило все мои ресурсы, которые я и использовал для того, чтобы ты теперь имел возможность видеть сны. Считай, это мой подарок. В довесок к тому пухленькому счёту, что уже открыт на твоё имя.

– И не твой вовсе. Накопителя.

– Второй раз уже слышу. Что же там случилось, что Накопитель вдруг стал играть такую важную роль?

– Он изначально был на нашей стороне, только сказать не мог. А мы не понимали. И не он нам препятствия чинил, а «Мессия». А там, у себя, так сказать, дома, используя моё тело, он так дал «Мессии» пробздеться, что того так и понесло на реактивной струе.

– Интересный факт. Обдумаю на досуге. А у меня к тебе предложение…

– Отказываюсь.

– Но почему? В настоящий момент обстоятельства таковы, что ты – самый лучший оператор…

– И чем же я лучший?

Вместо ответа Страж вывел на соткавшийся в пространстве монитор видеозапись того, что происходило возле сканера, когда Михаила «запускали».

– Видишь, как суетятся и переживают – пройдёшь не пройдёшь? А причину знаешь? Нет. Как не знаешь и того, что мог и не пройти. Запросто. Дело в том, что конкретно этот сканер – очень специфичная разработка. Его запустили в эксплуатацию только после того, как специально отобранных операторов долгое время натаскивали держать «информационный шторм» и не «разбредаться». Пятьдесят часов минимум требуется будущему оператору, чтобы освоить это дело. Ты освоил за две секунды.

– Намекаешь на мою исключительность? Я тебе не верю.

– Никакой исключительности. Предполагаю, что таких, как ты, могут быть сотни, если не тысячи. Но нет технологии определения. Потом может быть. Когда-нибудь. Но не скоро. А сейчас это – чистая удача. Подозреваю, что именно из-за твоей способности отсекать лишнее и принимать остальное, как должное, Накопитель и выбрал тебя. Определённые психоэнергетические характеристики…

– А может он меня и «провёл»?

– Нет. Он тебя всего лишь отключил и принял удар на себя, когда тебя стало «размывать». Фигурально выражаясь, он принял пулю на излёте.

– А если бы не принял?

– Такая возможность существовала. Поэтому за процессом следили. При самом худшем развитии событий он был бы остановлен. Это тоже связано с риском, очень большим, если быть откровенным – ты мог сойти с ума и стать полным идиотом, но нам ничего другого не оставалось… Так что, принимаешь предложение?

– Не. Ни фига. К тому же, мне почему-то кажется, что дело не столько во мне, сколько в памяти Накопителя, что по-видимому сохранилась…

– И это тоже.

– Обойдёшься, троглодит.

– У тебя будет самая большая зарплата в мире. Уйма свободного времени. Свой, чёрт возьми, самолёт, если только захочешь, чтобы в любой момент побывать дома. Назови свою цену, в конце концов…

– У тебя же есть мой «слепок»?

– Я посчитал неэтичным оставлять его без твоего согласия…

– И на том спасибо. Но – нет. Предложение заманчивое, но меня тошнит уже и от тебя, и от Центра… А уж в сканер я теперь даже под дулом автомата не полезу. Пусть лучше сразу застрелят.

– Что ж, жаль. Ну да ладно. На нет и суда нет. Спокойной ночи.

– Ага. Бывай.

Утром Михаил встал, сладко потянулся, с наслаждением принял контрастный душ, позавтракал с особым смаком, после чего открыл дверь и вышел в коридор. Где и обнаружил своих старых знакомцев во главе с полковником Андреевым.

– А-а-а… Полковник…

– Генерал. – Расплылся Андреев. – За особые заслуги.

– Это парализаторами-то в пузо – особые заслуги? Ну да бес с тобой. Чего пришёл?

– Безумству храбрых поём мы песню… – Осклабился теперь уже генерал.

– Герои – они либо идейные идиоты, либо у них выбора другого не было. Чему радуешься, медный лоб?

– Тому, – ничуть не обиделся Андреев, – что сегодня мы наконец-то от тебя избавимся.

– Расстреляете или самолёт со мной уроните, чтобы не трындел лишнего?

– Стрелять не велено, а самолёт и уронил бы, да вместе с тобой лечу. Приказ чёток и ясен: доставить туда, где взяли. Тому и радуюсь. Доставим и забудем, как страшный сон, те две недели, что мы в наглухо закрытых бункерах просидели, света белого не видя, пока ты там рефлексировал на тему ценности человеческой жизни. К тому же, «Мессия» – это уже в прошлом, а потому не секрет. По крайней мере здесь. Что касается всего остального мира, «Кокон» сказал, что ты будешь молчать.

– А если я вот теперь назло пойду и начну каждому встречному-поперечному ведать историю моей ненастоящей жизни?

– Чем докажешь? – Андреев продолжал изображать Чеширского кота. – А если доказать нечем, то как это будет воспринято?

– А мой новый банковский счёт?

– От которого «Центр» будет мягко, но недвусмысленно отказываться… Захотел с фискалами объясняться?

Михаил глубоко вздохнул.

– Что ж… – Обречённо согласился он. – «Центр» по крайней мере последователен. Если уж попахивать гнильцой, так до самого до победного… А вы, как я понимаю, – сменил он тему, – мой почётный эскорт?

– Что-то вроде.

– Ну, пойдём тогда что ли.

Самолёт уже ждал на полосе, прогревая двигатели. Правда, идти к нему пришлось через плотную толпу радостно орущих и скалящихся людей. Михаил кривился, но терпел. Неожиданно он заметил в заднем ряду неподвижно стоящую Настю. Она не кричала, не радовалась, а лицо у неё было очень печальным. Он остановился и посмотрел на неё. Она опустила глаза.

Вокруг галдела толпа, Андреев понимающе замер неподалёку, а Михаил думал. Но потом тряхнул головой и продолжил прерванный путь. Можно было бы завершить эту историю, конечно, и слащаво-приторным голливудским хэппи эндом, подойти к ней, позвать её с собой. И она бы, вероятно, приняла его предложение. Но к чему это? Это был её собственный выбор, её решение, за которое он не отвечает. Было бы очень благородно с его стороны, поступить именно так, но к чему бы это привело? Здесь она старалась, выполняла свою работу… Выполняла так хорошо, что он ей очень благодарен, но что будет с ними в обычной жизни? Вряд ли всё останется по-прежнему. Поблекнут краски, сотрутся острые воспоминания, и вот они – семейные будни. Обгаженные пелёнки, тёщины блины и телевизионные сериалы. И контраст между тем, что с ними, скорей всего, будет и тем, что с ними было во время их знакомства, убьёт их вернее любой семейной трагедии.

Возможно, она этого не понимает, но так лучше и для неё. Хотя бы потому, что он чувствовал в тот момент только жалость. Не любовь, не привязанность, а просто жалость. А на одной нежной жалости далеко не уедешь.

Однако достаточно большая его часть всё же стремилась к ней. И не важно – по какой причине. Важно было то, что это раздражало. Он понимал, что ему следует делать, но принять это понимание оказалось гораздо сложнее.

Всё ещё с мыслями о Насте он хмуро простился с радостным Роджером и командой, которая его «вела», и поднялся по трапу. На верхней площадке он остановился и последний раз посмотрел на Центр, утопавший в зелени деревьев и благоухании цветов. Люди внизу замахали руками и закричали ещё громче. Стало совсем худо.

– Они что, все всё знают? – Спросил он поднявшегося вслед за ним Андреева.

– Все, но не всё. – Тихо ответил генерал. – Роджер провёл тут у нас основательную кампанию на тему спасителя мира, рисковавшего своей жизнью ради бла-бла-бла, но о подвиге которого никто никогда не узнает. И теперь все эти люди пришли проводить тебя, чтобы ты не счёл человечество неблагодарным. – В голосе Андреева послышалась лёгкая ирония.

Михаил на это хмыкнул, развернулся и прошёл внутрь самолёта. Андреев зашёл сразу за ним. Стюард тут же захлопнул люк, отрезав крики.

– Домой, или куда ещё? – Спросил генерал, когда Михаил обессилено опустился в кресло.

– Неважно. – Ответил тот. – Лишь бы там было много снега…

Андреев приподнял правую бровь, не столько удивившись, сколько вежливо давая понять, что слышал, а потом сел в своё кресло и углубился в чтение журнала. Было ясно, что ему до смерти интересно, что ж там, в «Коконе» происходило, но он понял состояние Михаила и не стал досаждать.

Самолёт развернулся, разогнался по полосе и взмыл в небо. Сразу за Периметром пошло сплошное снежное поле. На мгновение Михаилу, равнодушно смотревшему в иллюминатор, показалось, что он заметил на нём две бегущие за самолётом белёсые точки. Он дёрнулся, но тут же горькая усмешка скривила его губы. Спасибо огромное «Кокону» за самые светлые воспоминания его жизни. О людях, зверях и событиях, которых никогда не было. И поклон ему до земли.

– Почему летают птицы? Потому что не могут иначе. Не любить тебя, моё сердце, я не могу тем паче… – Прошептал Михаил.

Андреев оторвался от журнала и теперь уже действительно удивлённо на него посмотрел. Михаил улыбнулся и пояснил:

– Это я написал. Когда мне было шестнадцать. Так давно, что уже и забыл. А сейчас что-то вспомнилось…

Генерал рассеянно кивнул и снова углубился в чтение. А Михаил опять повернулся к иллюминатору и попытался определить – где было Преддверие, где Независимость, а где Ковчег. Но под крылом самолёта проходила совсем другая земля. Тогда он закрыл глаза и попытался снова заснуть. Да так, чтобы проспать всю дорогу.