Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 17"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Полет вместе с Мефистофелем закончился в поросшем лесом овраге. Мак настороженно огляделся и сразу отметил про себя, что подобных огромных деревьев он ни разу не видел во время странствий по Европе. Да и такой травы, что росла под ногами, он еще не видывал: знакомые придорожные травы не были такими густыми и выглядели более гибкими. Больше Мак ничего не разглядел – раскидистые деревья наподобие плакучих ив загораживали обзор, – но, судя по солянистому привкусу воздуха, где-то поблизости было море.
Хотя за время полета с Ведьминого шабаша Мака изрядно обдуло ветерком, он еще не окончательно протрезвел. Ну и крепкое же питье подают на этом чертовом празднестве! Он чувствовал себя лучше некуда, однако небольшая тяжесть в голове обещала в скором времени перерасти в тяжкое похмелье. Но пока он был в приподнятом настроении, когда хотелось поподробнее обсудить с Мефистофелем грядущие награды и уточнить, что Маку причитается в случае успеха.
– Мне надобно присесть и набросать списочек моих желаний, – сказал он Мефистофелю. – Ведь я не ослышался, вы обещали исполнить любые мои желания?
– Да, любые, – ответил Мефистофель. – Но это лишь малая часть вашей награды.
– Малая часть? Ну, для меня это не малая часть! А как насчет маленького авансика? Скажем, мне очень хочется иметь отороченную горностаем мантию – навроде тех, что носят короли, и еще серебряный кубок для вина. Негоже мне и дальше пить из оловянной посудины, я теперь птица высокого полета.
– Соберитесь лучше с духом и сосредоточьтесь на предстоящем, – строго оборвал его Мефистофель. – Забудьте на время о наградах, они от вас никуда не денутся. А сейчас начинаются ваши труды в рамках Турнира.
– Вот досада! – вздохнул Мак. – Знаете, я как-то не готов сразу так вот, в самую гущу. Мне бы, знаете, денек отдохнуть, а там и за серьезное дело.
– Серьезное дело уже началось, – отрезал Мефистофель. – Вы славитесь среди смертных выдающимся умом и умением держать в узде свои нервы. Пока вы отплясывали с ведьмами, я не поленился пролистать ваше досье.
– Мое до… досье?
– В сатанинских архивах имеются сведения на каждого смертного.
– А я и знать не знал…
– В школе вы были прилежнейшим учеником, впитывали с превеликим успехом все науки низшего сорта, что там преподавали, и учителя просто не могли нарадоваться вашим рвением к учебе.
Мак недоуменно вытаращился на беса – уж он-то помнил про себя, что учился он хуже некуда и совсем недолго. Потом до Мака дошло, что Мефистофель говорит о школьных успехах подлинного Фауста.
– Итак, вам предстоит подтвердить свою репутацию, – продолжал Мефистофель, – так как наступает время испытаний.
– Да-да, – торопливо поддакнул Мак. – Я уж расстараюсь.
Проявив такую храбрость на словах, Мак внутренне заробел: в его душе медленно растекалась неуверенность, как расплывается чернильно-черное пятно вокруг осьминога, брошенного в пруд с кристально чистой водой. Господи, и как же его угораздило влипнуть в такую историю! Теперь собственный дерзкий замысел – выдать себя за многоученого доктора Фауста и обвести вокруг пальца искушенного злого духа – показался Маку верхом самоуверенного идиотизма. Однако поздно поворачивать оглобли – в сторону уже не ушмыгнешь, придется расхлебывать заваренную кашу. Покончено с тем прошлым Маком – сметливым, но не склонным к учению парнишкой, проказником и весельчаком, который вытерпел только год в монастырской школе, где его успели обучить кой-какой грамоте, чтению по складам и начаткам счета, готовя для работы писцом; благодаря обаянию и острому языку нерадивый ученик продержался некоторое время, но после одного уж слишком отчаянного приключения, в котором были замешаны несколько послушниц соседнего монастыря и бочонок шнапса, монахи выперли его прочь – в безжалостный мир за стенами монастыря. Вот что собой представлял Мак до того, как ему пришлось накинуть новую личину, с которой теперь он будет неразлучен. Ему подвернулся случай стать вровень с великими мира сего, затесаться в среду лучших из лучших – мыслителей, чьи идеи движут миром и сотрясают его основы. И разве это не восхитительная возможность доказать, что он ничуть не хуже Фауста! Где не хватит учености, там его выручит умение задавать вопросы и природная сообразительность.
Мак ощутил некоторый прилив уверенности. Действительно, сейчас не время размышлять о наградах. Пусть голова и трещит после выпитого, надобно сосредоточиться на происходящем.
– Где мы находимся?
– На берегу моря, неподалеку от стен Константинополя, – ответил Мефистофель. – До лагеря крестоносцев рукой подать. И здесь я покидаю вас. Вы готовы выслушать мои наставления?
– Я весь внимание, – отчеканил Мак, делая умную мину, хотя на душе у него кошки скребли, и чаша доброго вина не помешала бы для восстановления бодрости духа. – Что мне следует делать?
– Мы предлагаем вам сделать выбор из трех возможных вариантов развития событий, – сказал Мефистофель.
– Каких именно?
– Первый вариант: убить венецианского дожа Энрико Дандоло. Второй: похитить Алексея – претендента на константинопольский трон. Третий: спасти священную икону собора св. Василия.
Мак решил, что это большое свинство – ставить его на голодный желудок, до завтрака, перед ответственным выбором. Но по строго-отрешенному лицу Мефистофеля он догадывался, что поблажки на сей раз не будет, и спросил, прощупывая почву:
– А вы бы предпочли, чтобы я сделал… что?
– Мое мнение никоим образом не должно влиять на ваш выбор, – сказал Мефистофель. – Решайте сами.
– Но на основе чего?
– Мы как раз и заняты проверкой свободы воли человека и его способности к правильным суждениям, так что при выборе вам придется прибегнуть к собственным меркам.
– Дандоло? Алексей? Но я про этих типов ничего не знаю!
– Ну так и познакомьтесь с ними хорошенько!
– Стало быть, один из вариантов – пришить кого-нибудь?
– Совершенно верно.
– Надеюсь, небесные духи не сочтут это за грех в данном случае?
– Полагаю, я вправе говорить за моего отсутствующего друга архангела Михаила, – сказал Мефистофель. – Он бы, несомненно, подтвердил мои слова: вы недооцениваете разумность добрых духов – они вполне способны оправдать убийство, совершенное с благой целью. Добро сознает, что иногда убийство – способ уберечься от куда худших бед. Разумеется, силы Света, как правило, резко осуждают насилие; в этом пункте мы солидарны с ними, ибо силам Добра и силам Зла равно присуща способность здраво оценивать и судить каждый отдельный случай. Вообще-то все духи, без исключения, не слишком переживают из-за насилия – будучи бессмертными, мы на все смотрим с точки зрения вечности, а что такое убийство, коль скоро с точки зрения вечности человек и так живет мгновение! Но мы ведаем, насколько длительность этого мгновения важна для человека и сколько философии наверчено людьми вокруг насильственной смерти, поэтому возможность убийства включена в регламент Турнира. Добавлю от себя: в факте убийства имеет значение не поступок, а мотив, в нем вся загвоздка, ибо средство может быть оправдано Целью, последствиями.
– Но откуда мне знать последствия? Разве я могу предсказать, как именно скажется на будущем смерть Дандоло?
– Перед вами достаточно заурядная проблема, которая терзала бесчисленное множество людей. Когда возникает вопрос, следует ли применять насилие, решимость наталкивается на сомнения: а все ли «за» или «против» учтены? Но от решения не уйти – в этом вопросе силы Зла и Добра солидарны.
– Однако случись мне ошибиться, судить меня будут по всей строгости!
– Вас будет судить Ананке, богиня Необходимости, которой подсудны мы все. Итак, выбор за вами. Именно в этом заключается роль Фауста в нашем Турнире.
– Ну, если вы настаиваете… Перечислите, кого мне предлагается укокошить?
– Энрико Дандоло, венецианского дожа. И только в том случае, если вы решите, что обстоятельства вынуждают вас к этому.
– А тот второй… как вы его назвали – Алексей?
– Алексей – претендент на константинопольский трон.
– Напомните мне и третий вариант.
– Спасти от уничтожения икону св. Василия, божественного покровителя Константинополя. Доктор Фауст, будьте добры быть повнимательней, соберитесь! Ведь вы же знамениты своей феноменальной памятью!
– Увы, она дает сбои с похмелья, – пробормотал Мак. – Еще один вопросец: а на кой ляд армия крестоносцев оказалась под христианским городом Константинополем?
Брови Мефистофеля удивленно поползли вверх.
– Я полагал, что столь просвещенный муж, как вы, осведомлен во всех подробностях о значительном историческом событии, которое произошло всего несколько веков назад. Поражен вашим невежеством… или вы меня разыгрываете? Бросьте! Сейчас в разгаре Четвертый крестовый поход – и вы об этом прекрасно знаете. Ладно, сориентируетесь в ситуации без моей помощи. Уверен, что вы изберете наилучший способ действий.
– Попытаюсь. – Маку оставалось лишь соглашаться.
– Уж вы постарайтесь! – сказал Мефистофель. – Помните: мы вас наняли для выполнения ряда задач. Если вы не справитесь с заданием в отведенное вам время, то сорвете Турнир, и тогда пеняйте на себя: вас ждут большие неприятности.
– А именно? – поинтересовался Мак, который впервые услышал про возможность не только наград, но и «неприятностей».
– Вечные адские мучения на дне бездонной пропасти ужаса, где вас будут убивать самыми зверскими способами и потом воскрешать, чтобы вновь резать на куски – и так нескончаемое число раз – не до скончания вечности, а до того, как мы придумаем вам казнь еще похуже. Короче, у вас на все про все двадцать четыре часа, за сутки обязаны справиться. Адью.
И с этими словами Мефистофель отделился от земли и был таков, мгновенно растворившись в небесных просторах, залитых солнечным светом.
Мак еще какое-то время постоял в овраге, переваривая сказанное чертом, но надо было браться за дело, и он решительно отправился в путь.
Очень скоро он оказался на равнине, желто-зеленые просторы которой уходили к самому горизонту. В километре от него высились отвесные стены Константинополя. За время своих странствий по Европе Мак нигде не видел таких высоких и толстых стен. По крепостным укреплениям расхаживали многочисленные часовые в медных доспехах, с лошадиными хвостами на ярко отсвечивающих шлемах. Вдали, также примерно в километре от стен, равнина была усеяна сотнями палаток, дымилось великое множество походных костров и сновали толпы вооруженных людей. На некотором расстоянии за военным лагерем виднелись бесчисленные повозки, которые образовывали второй лагерь, где Мак различил фигурки женщин и детей. По мере приближения Мак заметил несколько кузниц; там работа шла полным ходом – раздували мехи, ковали наконечники для стрел и копий. К военному лагерю то и дело подъезжали повозки и сгружали провиант. Бросались в глаза нарядные шатры, у входа в которые были воткнуты копья с развевающимися штандартами. Мак решил, что в этих шатрах – предводители крестоносцев. Экая диковина! Словно огромный город на колесах, который можно в любой момент погрузить на повозки и перевезти на новое место! Должно быть, этот странствующий город провел не один день в пути, добираюсь сюда из страны франков.
Хочешь не хочешь, а надо было идти в лагерь. Когда Мак подошел совсем близко, мимо прорысил конный отряд, и его командир приветственно помахал рукой в железной перчатке. Мак помахал в ответ; наверное, его приняли за знатную персону из лагеря франков, так как его наряд был выдержан в серых, коричневых и черных тонах – эти цвета были характерны для старой доброй Европы, тогда как византийцы щеголяли в по-восточному пестрых шелках, привезенных из сказочных стран.
Мак продолжил путь и вскоре поравнялся с первыми караульными, которые лениво пеклись на солнце, сидя на траве рядом со своими составленными щитами и копьями.
– Эй, добрый человек, что там решили на совете? – окликнул его один из караульных.
– Что решили – не для твоих ушей, – отозвался Мак. Он решил держаться свысока, чтобы его сразу не раскусили.
– Но, по крайней мере, Бонифаций Монферран не покинул военный совет? Даже это – хороший знак.
– Одно могу вам сообщить, – сказал Мак, – в последние часы ничего не изменилось: толкут воду в ступе.
– Ага, – проворчал другой караульный, – выходит, еще осталась надежда добиться почтительного отношения от этой банды воров.
Мак пошел дальше, и вдруг его сердце приятно всколыхнулось. Он увидел просторную повозку с навесом, под которым, рядом со штабелем винных бочек, за столиками обедали и выпивали несколько мужчин. Трактир на колесах!
Наконец-то Маку попалось место, где он мог чувствовать себя в родной стихии. Он вскочил на повозку и сел на свободный стул.
Трактирщик возник почти незамедлительно, мигом оценил дорогой наряд, в который Мака облекли на Ведьминой кухне, и низко поклонился:
– Чего изволит ваша милость?
– Самого лучшего вина, – изрек Мак. Он сообразил, что в этом трактире кредит ему обеспечен.
Трактирщик вернулся с ковшом вина и снова любезно изогнулся:
– Не имел счастья видеть вас прежде, ваша милость. Должно быть, вы совсем недавно присоединились к нашему великому воинству?
– Недавно, недавно… – сказал Мак. – А что это там на вертеле, любезный? Мой нюх подсказывает, что жарится оленина.
– Точно так, ваша милость. У вас тонкий нюх. Как только мясо будет готово, я тотчас принесу вам. Простите мое любопытство, какие новости вы несете от своего прославленного повелителя?
– Какого повелителя ты имеешь в виду? – озадаченно спросил Мак, которого обиняки трактирщика поставили в тупик. На что тот намекает, черт возьми?
– Я лишь предположил, ваша милость, что у такого знатного господина, как вы, должен быть еще более знатный сеньор; ибо и в Писании говорится, что у всякой вещи есть свой хозяин и всякий кому-нибудь да служит: вол – крестьянину, крестьянин – сеньору, сеньор – Господу, и даже на небесах у небесного воинства есть чины и ранги.
– Твое красноречие, любезный, под стать твоей проницательности, – добродушно изрек Мак. Ковш вина положительно подействовал на его настроение.
– Осмелюсь узнать имя вашей милости?
– Иоганнес Фауст.
– Издалека прибыли?
– Угу, и мне предстоит неблизкий путь.
– Кому же изволите служить?
Завсегдатаи трактирчика навострили уши, пытаясь услышать ответ незнакомца, но Мак благоразумно усмехнулся и ответил:
– Пока я не вправе открыть, кому я служу.
– Вы хоть намекните, а? – сказал кто-то из небольшой толпы, которая как-то незаметно собралась возле столика, покуда Мак беседовал со словоохотливым трактирщиком.
Другой рыцарь, зло прищурившись, громко произнес:
– Готов побиться об заклад, что это шпион венецианского совета, который явился вынюхивать и высматривать, чтобы доложить обо всем своему поганому хозяину – дожу Энрико Дандоло!
Мак раздраженно пожал плечами.
– Нет, – вскричал третий рыцарь, – никакой он не венецианец! Поглядите, какая у него постная надменная рожа, как он норовит по привычке сунуть ладошки в широкие рукава, позабыв, что на нем не монашеская ряса! Готов поспорить, это переодетый клирик, засланный папой Иннокентием Третьим, который затеял наш крестовый поход, а теперь попал под влияние этого интригана, этого дьявола во плоти – Энрико Дандоло!
Все присутствующие грозно таращились на Мака, который ответил им с предельной осторожностью:
– Не скажу вам ни «да», ни «нет»…
Тут вмешался четвертый из присутствующих – простой солдат:
– Поглядите, каким молодцом он держится, как немногословен! По всему видно, что он наш, пехота. Конечно, парень из войска Филиппа Швабского, замечательного воина, нещедрого на слова, но щедрого на деяния, за многие из которых ему не поздоровится, когда он попадет на небеса. Что до меня, то я готов биться об заклад, что этот незнакомец прибыл с предложениями насчет того, кому править Константинополем, когда с престола прогонят нынешнего тупоголового упрямца и прохвоста Алексея Третьего – скоро-скоро этот поганец будет бродить слепым попрошайкой по улицам своего некогда великого города и искать себе пищу на помойках!
Мак не торопился объявлять, на чьей он стороне, а вокруг ожесточенно спорили о том, на какого хозяина работает этот разодетый барин. Кощунственная мысль, что он сам по себе, никому и в голову не приходила. Трактирщик отказался брать с Мака деньги за еду и питье; вместо этого он таинственно подмигнул и попросил Мака замолвить словечко о бедном трактирщике, когда на военном совете пойдет речь о налогах на продажу спиртных напитков в лагере крестоносцев. А когда Мак поднялся уходить, к нему подскочил хорошо одетый юноша, толстоватый коротышка, который назвался Василем из Гента и предложил Маку найти место для постоя, если тот еще нигде не остановился.
Вместе с добровольным провожатым Мак направился к большой ярко-желтой палатке, перед которой на древках копий реяли флаги штаба интендантской службы. Охранники у полога хотели было задержать Мака, однако Василь с апломбом объявил: «Прочь с дороги, это сам Иоганнес Фауст, гость из земли франков, который еще не счел нужным объявить, чей он вассал».
На квартирмейстера солидный вид Мака произвел такое впечатление, что он без лишних вопросов выделил «гостю из земли франков» островерхую палатку неподалеку от своей. То, что незнакомец не принадлежал ни к одной из групп и партий, на которые были разбиты крестоносцы, играло ему на руку. Василь, похоже, назначил сам себя тенью и слугой человека, которого принял за посланца с пусть неизвестными, но большими полномочиями. Теперь юноша побежал готовить палатку для нового хозяина. Когда Мак добрался до своего нового жилища, на опрятно накрытом столе его ждала холодная дичь, бутылка вина и половина пшеничного каравая. Мак был не прочь вторично перекусить, потому что трактирщик дал ему не особенно большую порцию оленины. Пока хозяин энергично работал челюстями, Василь работал языком, докладывая о последних событиях в лагере.
– Все сходятся на том, что Энрико Дандоло, венецианский дож, превратил поход, который затевался как война против неверных, в коммерческое мероприятие. Этот фортель можно одобрять или порицать – смотря, что для вас важнее: рвение послужить Господу или Мамоне.
Лукавый слуга метнул быстрый взгляд на хозяина, дабы определить, на чьей стороне его симпатии. Но Мак сосредоточенно вгрызался в ножку куропатки и даже намеком не разъяснил, кто же ему милей: Господь или Мамона.
– Папа Иннокентий Третий, – продолжал Василь, – одержим идеей освободить Иерусалим из-под власти сарацин, в чистоте его помыслов никто не сомневается. Однако всякому понятно, что он спит и видит, как подчинить Риму греческий православный Константинополь.
– Занятное замечание, – сказал Мак, придвигая к себе блюдо со сладостями.
– Ко всему этому примешивается вопрос, как быть с тем, кого некоторые называют Алексеем Четвертым, хотя своего царства у него пока нет, он сын изгнанного Исаака Второго Ангела. По слухам, Алексей поклялся, что признает власть Рима, если станет константинопольским царем. Таким образом, симпатии святейшего престола вроде как на стороне этого претендента на трон. Но правда и то, что самую сильную поддержку он получает от Филиппа Швабского, у которого с папой контры. Этот Филипп ни перед чем не остановится, честолюбие у него – ого-го, не в пример его землям, которых у него кот наплакал.
– Так-так, понимаю, понимаю, – с умным видом кивал Мак, хотя мало что уразумел из длинной речи Василя.
– И, наконец, не следует сбрасывать со счетов позицию Жоффруа Виллардуэна, который возглавляет объединенное войско крестоносцев. Его и боятся, и уважают; к церкви он относится с почтением, но особой набожностью не отличается. Словом, на первый взгляд человек хороший. Зато, говорят, он ничего не смыслит в политике и плюет на интересы купцов. Любит звон мечей и добрые сражения, а до остального ему дела нет. Такой ли предводитель нужен нам в столь трудный момент?
Мак вытер губы и оглядел палатку с намерением прилечь и соснуть. Незаменимый слуга и тут расстарался – добыл койку с матрасом, набитым соломой, и даже подушку (подушки только-только входили в обиход). Мак встал из-за стола и прилег.
– Ваша милость, – сказал Василь, – я в любой момент к вашим услугам. В знак особой доверенности… часом, не скажете, на чьей вы стороне и от кого привезли послание? Клянусь, буду вам верным слугой и за вас кому хошь глотку перегрызу. Только скажите, в чем ваш интерес и кто ваши враги.
Мак попал в такой переплет, что чрезвычайно нуждался в верных людях. Он и рад был бы довериться Василю и объявить, на чьей он стороне, да сам пока не знал, к кому примкнуть, на чьей стороне правда, а на чьей – сила. Как бы не прогадать! А главное: что следует сделать ради блага человечества и во имя спасения Константинополя?
– Ты славный малый, – произнес Мак, – и все поймешь в свое время. Обещаю, что ты первым узнаешь, на чьей стороне мои симпатии. А пока прошвырнись по лагерю, собери последние новости и сплетни, а через час-другой возвращайся с докладом.
– Слушаюсь! – сказал Василь и вышел из палатки. Мак удобно вытянулся на койке и почти в тот же момент благополучно уснул.
