Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 17"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
В предрассветном мареве темнели очертания высоких каменных домов Варенна и чернели провалы узких улочек этой большой деревни. На некоторых перекрестках дремали, опираясь на мушкеты, солдаты национальной гвардии, охраняя покой спящего города, убаюканного журчанием речки Эры.
Утреннюю тишину нарушил цокот копыт лошади Мака, удары по булыжникам мостовых гулко отдавались между каменными зданиями. Мак проехал через город быстрой рысью – прямиком к мосту через Эру.
Мост не поражал размерами. На каменных быках деревянный настил – древесину брали из ближних Арденнских лесов. Эра, спокойная равнинная река, неспешно несла свои воды в сторону моря.
Даже в этот ранний час, когда Варенн, казалось, еще спал, мост был запружен телегами и возами, двигавшимися в обоих направлениях: крестьяне ехали на работу в поле или везли продукты на рынок – кто в Варенн, кто в ближайший город. Сонные возницы настегивали лошадей, здоровались или переругивались с соседями, тоже спозаранку поспешающими по своим делам. На мосту образовалась пробка: кто-то кого-то не хотел пропускать, у кого-то сломалась ось… Возницы нерасторопно суетились, и было очевидно, что тяжелой берлине короля ни за что не протиснуться между мужицкими телегами. Хоть Друэ и выведен из игры, король надолго застрянет у этой переправы, если только…
Мак решил, что тут надо брать глоткой и апломбом.
– Очистить дорогу! – заорал он, подъезжая ко въезду на мост. – Должен проследовать кортеж государственной важности! Дорогу, приятели! Ра-зой-дись!
Крестьяне недовольно зароптали, но Мак въехал на мост, остановился и, гарцуя на месте, принялся громогласно командовать. Войдя в роль конного дорожного постового, он регулировал движение своей песочной дубинкой, найдя ей новое и неожиданное применение, и покрикивал:
– Именем Комитета народной безопасности, проезжайте! А ты, козел, куда прешь вне очереди!.. Папаша, бери левее, так, так, не зевай!.. Именем Комитета народной безопасности, так вашу растак!..
Возницы костерили его на чем свет стоит, похохатывали хриплыми с похмелья голосами и возмущенно свистели, но энергичные действия Мака, его внушительный вид, а главное, магическое упоминание страшного КНБ, – все это внушило им трепетное почтение, и они в итоге не смели не подчиняться приказам.
Однако едва Мак, рискуя жизнью на шарахающейся от повозок лошади, успевал разобраться с одним затором, как подъезжали новые повозки – всех видов и размеров, одни с навозом, другие с яблоками, зерном и прочими сельскими продуктами, произведенными трудолюбивыми крестьянами Франции и Бельгии. Обливаясь потом, охрипший Мак стоял в самом центре бешеного водоворота, и ему казалось, что половина крестьянской Франции вдруг снялась с места, чтобы переехать через этот чертов узкий мост. Солнце поднимается, а им конца-края нет! Задавят к чертям собачьим, а толку не будет! Мак в отчаянии махнул Маргарите, и они переехали мост, пробираясь между телегами и повозками.
На другой стороне реки, за первым поворотом дороги, Мак увидел странную фигуру: высокого человека в белой одежде, от которой исходило желтоватое сияние, заметное даже при дневном свете. Этот человек заворачивал телеги и повозки крестьян у перекрестка и направлял их на мост через Эру. Этому регулировщику, похоже, не нужно было драть глотку, достаточно было одного его пронзительного взгляда, как в сторону Варенна сворачивали те, кто и думать не думал туда ехать.
– Эй, вы! Кто вы такой? – крикнул ему Мак. – Чем это вы заняты, хотел бы я знать!
– Тьфу ты! – охнул детина в белой сияющей одежде. – Принесла вас сюда нелегкая! Я так не хотел попадаться вам на глаза!..
В это мгновение за спиной у Мака материализовался Мефистофель – прямо верхом на своем зловещем черном скакуне. Он уставился на фигуру в белом и прогремел:
– Михаил! Тебе чего тут занадобилось?! Архангел Михаил сконфуженно потупил глаза:
– Да вот направляю повозки в Варенн…
– Чтобы устроить затор на мосту и помешать участнику Турнира?! – загремел Мефистофель. – Ох, не тем вы занялись, не тем! По каким таким правилам архангелам разрешено вмешиваться в ход Турнира и совать палки в колеса испытуемого?
– А врагам рода человеческого, кстати, тоже воспрещено влиять на ход состязания! Я вмешивался поменьше вашего!
Мефистофель недовольно повел бровью.
– Давайте-ка обсудим наши небесно-адские дела без посторонних, – сказал он.
Архангел Михаил метнул взгляд в сторону Мака и надменно поджал губы.
– Да, есть вещи не для слуха смертных, – произнес он, и оба духа разом исчезли.
Мак поскакал обратно к мосту. Там творилось что-то неописуемое: несколько телег стали поперек моста, подъезды к нему с обеих сторон были забиты повозками. Какие-то всадники безуспешно пытались пробиться с берега на берег. Стоял адский шум. А к мосту подкатывали все новые повозки – архангел Михаил успел внушить крестьянам мысль, что сегодняшний утренний рынок в Варенне неслыханно дешев, и все они устремились туда.
Мак тщетно пытался восстановить порядок, гарцуя почти посередине моста. Но тут на настил въехала тяжелая повозка с рыбой из Балтийского моря, перегруженный мост заходил ходуном, доски подломились, вздыбились…
Мак успел в последний момент перепрыгнуть на своей лошади через перила моста и спастись. Уже в воде, он видел, как мост медленно рассыпается и телеги падают в воду. Это страшное зрелище сопровождали испуганные вопли зрителей и крики раненых. Ревели быки, придавленные повозками…
И все же в отчаянном гаме ухо Мака уловило звонкие колокольчики королевской кареты, которая вынуждена была остановиться, не доезжая до разрушенного моста.
С головы до ног мокрый Мак подскакал к королевской берлине.
– Ваше величество! – крикнул он. – Мужайтесь, еще не все потеряно!
Король хмуро молчал, а Мария Антуанетта сказала:
– Все пропало! Мы не сможем переехать через мост. Мы в ловушке!
– Рано горевать! Можно спастись!
– Вы думаете? – меланхолично спросил король.
– Ваши величества, выходите из кареты. Сейчас мы купим лошадей у местных жителей и поскачем сперва в направлении Парижа, чтобы сбить с толку преследователей, а потом проселками доберемся до Бельгии. У нас в запасе есть время – ваши преследователи пока далеко.
– Как ты полагаешь, дорогая? – повернулся король к Марии Антуанетте.
– Слишком рискованно, слишком… – сказала она. И тем не менее, после недолгих препираний, королевская чета согласилась с планом Мака.
Они неохотно вышли из кареты и стояли возле нее как пришибленные, словно разучились ходить по земле.
Мак со всей возможной быстротой раздобыл лошадей. Он все еще надеялся, что дело уладится. Короля, конечно, уже хватились, но ведь пока никто не знает, на какой дороге его искать. Узнал его один Друэ, который благополучно выведен из игры – валяется в кустах на окраине Сен-Менеульда, приваленный еловыми ветками.
Король не очень решительно приблизился к приведенному Маком коню, кряхтя взобрался в седло. Один из лейб-гвардейских курьеров спешился и помог Марии Антуанетте вскочить на второго коня. Наконец-то пара была готова отправиться в путь.
Как раз в этот момент, когда они хотели тронуть поводья и ускакать, на дороге, со стороны Парижа, появилось огромное облако пыли. Оно стремительно приближалось, и вскоре можно было различить отдельных всадников – это почтмейстер Друэ привел за собой едва ли не целый драгунский полк!
Друэ скакал первым и, приметив желтую берлину, торжествующе заорал:
– Король и королева! Арестуйте их и без промедления везите обратно в столицу!
Драгуны заставили королевскую чету спешиться, почти затолкали в берлину, посадили своего кучера и форейтора, и тяжелая карета стала разворачиваться в сторону Парижа.
Друэ подскакал к Маку.
– Вот мы и встретились, гражданин, – с едкой ухмылкой процедил он. – Вы славно удружили мне в Сен-Менеульде. Долг платежом красен.
Подозвав двух солдат национальной гвардии, он выкрикнул:
– Этот тип – контрреволюционер. Арестуйте его!
– Ваша взяла, – сказал Мак. – Скажите мне одно – как вы ухитрились так быстро очухаться?
– Ты, гад, мастер ронятьневинных граждан. Да мир не без добрых людей – нашелся мастер, который мигом поставил меня на ноги.
Тут от массы драгун отделился один всадник, в котором Мак узнал Фауста.
– Опять вы! – прохрипел он. Фауст заносчиво усмехнулся:
– Мне не стоило труда удрать от солдат Шуазеля, потом я наткнулся на этого человека, который выполз из кустов – полуживой. И вот, самозванец, все твои надежды на успех пошли прахом!
Но тут из ниоткуда появился Мефистофель и приказал Друэ, указывая на Мака:
– Этого человека вам придется отпустить.
Друэ, хоть и напутанный появлением беса, сгоряча все-таки осмелился перечить:
– Этот человек предстанет перед трибуналом! Мефистофель покачал головой.
– Извините, почтенный, – сказал он, – этому парню предстоит суд в другом месте. И тот трибунал поважнее вашего. Засим объявляю Турнир закрытым.
Мефистофель положил руку на плечо Маку, и оба они исчезли. Секунду спустя уже невидимый бес спохватился, что опять забыл про Маргариту, и она также исчезла на глазах у ошарашенных драгун и разобиженного Друэ.
ПриговорПосле того как Мефистофель волшебной силой унес Мака из Варенна, в сознании того наступил перерыв: сперва место отчетливых мыслей заступили странные видения, детали которых он никак не мог уловить, а потом он заснул.
Проснулся Мак на зеленой софе непонятно где – все вокруг было то ли туманом задернуто, то ли у него все плыло перед глазами. Он не мог различить предметов в комнате. Однако зеленая софа показалась ему до боли знакомой. Он находился не иначе как в конторе Мефистофеля в Чистилище!
Он встал и огляделся. Через дверной проем в виде арки виднелась другая комната – та самая, где стоял сундук со спасенной картиной Боттичелли.
За спиной послышался звук открываемой двери, и Мак поспешно обернулся, готовый к новым неприятностям. В комнату вошла Илит. На ней было бежевое платье в обтяжку, доходившее до середины бедра и открывавшее стройные ножки. Длинные темные волосы были аккуратно уложены на затылке и закреплены чем-то вроде черепахового гребня. Девушка выглядела несколько бледной, только слегка подрумяненные щеки придавали ей более бодрый вид.
– Вашим испытаниям конец, – сказала она. – Это был ваш последний выбор.
– Мефистофель говорил то же самое. А дальше что?
– Теперь наступил черед суда. Я направляюсь именно туда, а по дороге заскочила проведать вас – как вы тут после всех треволнений.
– Очень мило с вашей стороны. Похоже, что я не приглашен на это судилище.
– Об этом мне ничего неизвестно, – сказала Илит.
– Вполне в их духе! – с горечью вздохнул Мак. – Когда я был нужен Мефистофелю, он беспрестанно улыбался и рассыпался передо мной в любезностях, а когда затевается пирушка по поводу успешного завершения дела, он обо мне и не вспомнит!
– Ну, смертных на такие события не очень-то приглашают, – заметила Илит. – Впрочем, я понимаю ваши чувства.
– А когда я получу обещанные награды?
– Не имею представления, – сказала Илит. – Придется вам подождать. Вы в Чистилище, а оно и задумано как место ожидания.
После того как Илит грациозно взмахнула своей изящной ручкой и исчезла, Мак некоторое время прохаживался по комнате, пока не обратил внимания на стопку книг на низком столике. Он присел к столику и открыл верхнюю книгу. Она называлась «Как быстро и безошибочно попасть в Преисподнюю» и вышла в издательстве «Сатана-пресс».
Мак прочитал на первой странице:
Может ли быть, что вы мечтаете попасть в Преисподнюю? Не удивляйтесь подобному вопросу! Великое множество людей стремится к этому. Если вы одержимы таким желанием, вы не одиноки. Одна из главнейших черт Преисподней – поощрять ненасытность любого рода. Вопреки ходячему мнению, в Аду можно удовлетворить аппетит к чему угодно. Беда лишь в том, что эти аппетиты никогда нельзя удовлетворить полностью даже в Аду. Ненасытность, она и есть ненасытность. С другой стороны, вспомните: много ваших страстных желаний было удовлетворено, покуда вы были живы? Давайте рассмотрим…
Внезапная вспышка света, облачко дыма – когда дым рассеялся… Перед Маком оказался доктор Фауст! Он выглядел превосходно и был одет как на университетское торжество – в мантию превосходного шелка с горностаевым воротником.
– А, привет! – оживленно сказал Мак. Пусть даже Фауст смотрел на него весьма недружелюбно, Мак был рад увидеть знакомое лицо в этой дыре на краю света. Точнее, на краю черт знает чего.
– Послушай, я тороплюсь, – надменно бросил Фауст. – Ты тут, часом, не видел одного субъекта – высокий, тощий, глаза желтые, прямые темные волосы и достаточно странное выражение лица?
– Нет, – мотнул головой Мак, – с тех пор как я здесь очутился, сюда заглядывал только дух женского пола по имени Илит, и больше никто.
– Не она меня интересует. Сюда обещал прибыть граф Сен-Жермен для встречи со мной. Надеюсь, он не заставит себя долго ждать.
– Это что еще за граф?
Фауст бросил на Мака презрительный взгляд и снисходительно пояснил:
– Один из величайших чародеев, каких видел свет. Он будет жить намного позже меня.
– Но вы же мой современник! – сказал Мак. – Откуда вам знать про чародея, который еще не родился!
– На то я и маг – самый великий из всех живших на свете, чтобы знать такие вещи. Вполне естественно, что я знаю всех своих коллег-чародеев – как в прошлом, так и в будущем. Все настоящие маги постоянно общаются – неважно, живы они, или уже умерли, или еще не родились.
– С какой стати вы хотите встретиться с этим Сен-Жерменом?
– Ну, не хотелось бы мне преждевременно раскрывать карты, – ответил Фауст. – Скажем так: я готовлю небольшой сюрпризец.
– Сюрпризец? – насторожился Мак. – Чего ради? Ведь Турнир уже завершен!
– Завершен, тут ты прав. Но мне занятно, как Ананке оценит твои неуклюжие и невежественные попытки изменить ход истории. Да, Турнир закончился. Однако последнее слово еще не сказано. Говоря предельно лаконично, бесценный ты мой, Фауст еще не заявил о себе по-настоящему.
– Фауст? Вы имеете в виду себя?
– А кого же еще? Другого Фауста не существует.
– Это как сказать… В некотором отношении я тоже Фауст.
Фауст одарил Мака длинным пристальным взглядом, высокомерно откинул голову назад и рассмеялся.
– Это ты-то Фауст? Друг ты мой ситный, ты есть полная противоположность идееФауста – жалкий беспринципный тип, птица до смешного низкого полета. Неотесанный мужлан, который смотрит в рот каждому, кто возьмется им командовать; ненадежный друг; невежа в вопросах истории, философии, политики, алхимии, физики, оптики, этики. И, разумеется, ничего не смыслишь в королеве всех наук – магии. – С безжалостной ухмылкой Фауст продолжал: – Да, Мак, ты на какое-то время, так сказать, влез в чужие туфли – как ребенок из баловства надевает башмаки своего отца и может даже сделать в них несколько шагов. Но теперь твое клоунское представление на подмостках истории, к счастью, завершилось. Приятель, в тебе нет ни грана от Фауста. Да что там, ты просто заурядное ничтожество, которое ничьего интереса не вызывает. Ты мельчайшая дробь рода человеческого, и ты нам осточертел, пора тебе убираться отсюда восвояси!
– Ой ли?.. – с яростью начал Мак, в груди которого все закипело от этих бессвязных оскорблений. Но ему не перед кем было излить поток возражений – Фауст сделал ловкий молниеносный жест левой рукой и исчез из комнаты.
– Ах, если бы я мог так вот перемещаться!.. – произнес Мак вслух. Уж очень ему было нудно и противно в этом зале ожидания – Чистилище было худшим из мест для человека с его темпераментом. Гнев Мака сменился жалостью к самому себе, и он продолжил: – Самое настоящее свинство – заставить меня тягаться с историческими знаменитостями, не говоря уже о духах и магах, которые переносятся куда хотят в мгновение ока, а я, простой смертный, ничем не выдающийся, только и умею, что ходить на своих двоих, и нет у меня ни семимильных сапог, ни ковра-самолета, ни волшебной палочки, и каждый шаг мне дается потом и кровью!..
– Кто у нас так распричитался? – прозвучал за его спиной сочный саркастический голос.
Мак повернулся как ошпаренный – он-то был уверен, что в доме никого больше нет.
Перед ним стоял Одиссей: высокий могучий осанистый мужчина, величавый в свеженакрахмаленной и отутюженной тунике. Поверх туники был наброшен плащ, спадавший столь живописными складками, что требовал ваятеля – запечатлеть на века. Черты лица Одиссея были чрезвычайно аристократичны, сам он был исполнен такого благородства, что Мак с его веснушчатой физиономией простолюдина и коротким толстым носом рядом с ним мог показаться заправской обезьяной. Сверх того, греческий герой был на голову выше Мака и сквозь медь его загара проступали бугры великолепно развитых мускулов.
– Здравствуйте, Одиссей, – сказал Мак. – Какими судьбами?
– Заглянул по дороге на Всеобщую ассамблею, где я, быть может, вставлю словечко от себя, прежде чем Ананке произнесет окончательный приговор. А вы что тут делаете?
– Жду Мефистофеля с наградами, которые он мне обещал.
– Думаете, разумно принимать дары от этого типа? Что касается меня, я бы ни обола не взял из рук нынешних злых духов. Эта шатия норовит сделать вас своим рабом, каждый их дар я бы уподобил своему изобретению – Троянскому коню. Лучше с ними не связываться. Впрочем, кому что нравится. Прощайте, старина Мак.
С этими словами Одиссей выпустил из своего кожаного мешка еще одного духа странствий – и был таков.
– Древние греки просто надутые индюки! – в сердцах воскликнул Мак, когда Одиссей исчез. – Их древние боги работали на них не покладая рук, вот они и успели наворочать так много. Да, в былые времена боги пеклись о людях. А вот мне, человеку новой эпохи, пришлось полагаться исключительно на свои силенки, на свой слабенький умишко, чтобы лавировать в разных эпохах и обстоятельствах, и зарабатывать мозоли на не Бог весть каких крепких ногах. Есть путешествия, которые просто непосильны для двуногих…
– Ерунда! – произнес кто-то за его спиной.
Мак уже не вздрогнул. Это не домик, а какой-то проходной двор. Очевидно, есть некий магический механизм, который превращает маленький особнячок в Чистилище в место остановки всех странствующих. И они непременно возникают у Мака за спиной!
Мак обернулся и увидел гнома Рогнира, который, в отличие от прежних посетителей, появился из дыры в полу.
– Нет, не ерунда! – возразил Мак. – Все тутошние перемещаются с помощью колдовства. Сказали одно словечко – и уже в том месте, куда хотели попасть. А мне надо шагать и шагать, и порой я даже не знаю, куда шагать…
– Бедняжечка, как тебе тяжко приходится, – насмешливо сказал Рогнир. – А я, по-твоему, на крыльях ветра летаю?
– Вы? Я как-то упустил из виду… И как же вы путешествуете?
– Старым добрым способом. Пешедралом. Вдобавок гномы не просто ходят, им приходится рыть туннели, чтобы попасть из одного места в другое! Попробуй-ка двигаться, разрывая землю перед собой, – как тебе это понравится?
– Не очень, – искренне признался Мак. – Верно, временами почва бывает весьма каменистой…
– Не временами, а практически всегда, – сказал Рогнир. – Для нас, гномов, это праздник, если доведется рыть туннель в обычной рыхлой почве. Каменистая почва и валуны это даже не худшее. Всего противнее рыть туннель в болотистой почве – необходимо укреплять его своды деревянными сваями, а стало быть, тащить их с собой по подземным проходам. А сваи, ясное дело, под землей не водятся, надо сперва срубить деревья, да и лес не повсюду встречается – порой приходится делать такие концы! Есть у нас лохматые маленькие пони, иногда используем их как гужевой транспорт, но чаще всего мы вынуждены полагаться исключительно на свои мускулы и вкалывать до седьмого пота.
– Я думаю, вам такая жизнь вот где.
– Опять-таки заблуждение, – спокойно возразил Рогнир. – Нам, гномам, такая жизнь вполне по вкусу.
Ведь мы не люди. Как-никак мы один из видов сверхъестественных существ – хотя мы народ скромный и этот факт стараемся не выпячивать. Мы запросто могли бы подать прошение высшим силам, чтобы нас наделили волшебными способностями. Но это не в нашем духе. Мы единственные существа во всей Вселенной, которые ничего ни у кого не клянчат, а живут с тем, что есть.
– А вас волнует, кто победит в противоборстве между силами Света и силами Тьмы?
– Не больше, чем прошлогодний снег. Нам от результата этого Турнира ни тепло ни холодно. Все эти споры насчет Добра и Зла – пустое сотрясение воздуха. В жизни гномов есть только одно хорошее: рыть туннели. И только одно плохое: рыть туннели. Мы не ждем, что явятся какие-то духи, чтобы рыть туннели вместо нас.
– Да, вы меня хорошо пристыдили, – произнес Мак. Он и в самом деле несколько застеснялся своих жалоб. – Ну а от меня вы чего ждете?
– Как я понимаю, – сказал Рогнир, – все эти небесные духи, полубоги и сам доктор Фауст, все они борются за право распоряжаться судьбой человечества в следующую тысячу лет. Правильно я понимаю?
– По крайней мере я тоже так понимаю весь этот сыр-бор, – кивнул Мак.
– Отлично. Ну и что же ты намерен предпринять по этому поводу?
– Я? Вы хотите сказать, лично я?
– Да, я говорю о тебе лично, – сказал Рогнир.
– Странный вопрос… Да ничего не намерен. К тому же я бессилен что-либо сделать. А если бы и мог – не моя это печаль.
– Вот те раз! – воскликнул Рогнир. – Ведь речь-то идет как раз о твоейсудьбе, олух ты этакий! Разве ты не часть человечества? Разве тебе не хочется, чтобы и твое мнение имело какой-то вес?
– Еще бы не хотелось! Но кто я такой, чтобы указывать, как следует управлять человечеством?
– А кто же, по-твоему, вправе высказываться по этому вопросу от имени человечества? Фауст?
Мак энергично замотал головой:
– Фауст воображает, что он пуп Вселенной. На самом деле он просто маг-фокусник с хорошо подвешенным языком. Знает дюжину отличных трюков и мнит себя поэтому представителем всего человечества. А на самом деле он никакой не представитель человечества. Люди вроде него совсем нетипичны. От некоторых из его фокусов я просто обалдевал, но, говоря по совести, все его рассуждения о высоких материях и алхимических премудростях оставляли меня равнодушным.
– То-то и оно, – сказал Рогнир. – Надутый мыльный пузырь. А на самом деле важно одно – рыть, рыть и рыть! Это касательно нас, гномов. А касательно вас, людей… Отчего вы позволяете этой профессорской роже, этому Фаусту, определять судьбу человечества?
Мак тупо уставился на гнома и протянул:
– Да разве я что могу…
– Можешь, – прикрикнул Рогнир, – если кровь в тебе по-настоящему вскипит!
– Ха! Я и так лопаюсь от злости! – сказал Мак. Однако он и впрямь ощутил в себе шевеление другого гнева – ярости более возвышенной, глубоко запрятанной и подавляемой уже Бог весть как давно. Поначалу Маку показалось, что он эту ярость выдумал под воздействием раззадоривающих слов Рогнира и только делает вид, что взбешен. Уж очень часто Маку приходилось в своей жизни делать вид, уж очень было привычно имитировать чувства…
Однако чувство не уходило, крепло, пока у него не стало мутиться в голове от бешенства: глаза налились кровью, вены на шее вздулись, лицо побагровело…
– Это гнусно! Это несправедливо! – взревел он. – Никто не смеет решать судьбу простого народа кроме самого простого народа. Слишком долго мы позволяли то всяким там духам, то якобы великим людям вроде Фауста решать за нас, как нам жить. Наступило время брать свою судьбу в собственные руки!
– Вот, это речи не мальчика, но мужа! – одобрил Рогнир.
Мак снова несколько обмяк:
– Но что, что я могу сделать в одиночку?
– А вот это самый интересный вопрос, – сказал Рогнир, не спеша прошествовал к дыре в полу и преспокойно скрылся в ней.
Мак остался посреди комнаты – набыченный, растерянный.
Несколько секунд он таращился на дыру, в которой только что исчез Рогнир, и боролся с соблазном нырнуть за ним. Однако не человечье это дело – лазать по подземным туннелям, да и тесны они для негномов.
Смирившись с бегством собеседника, Мак пересек комнату и открыл входную дверь. С порога ему открылись подернутые вечной дымкой бескрайние просторы Чистилища. Со всех сторон какие-то холмы и горы вдали с нечеткими очертаниями, слитые с облаками, которые, может, и не облака вовсе, а самые дальние гряды гор…
Вглядевшись попристальней, Мак вдруг различил в этом мареве что-то вроде дороги, которая начиналась прямо от порога, где он стоял, и пошел по этой дороге среди клубов беловато-желтого тумана. Через некоторое время он оказался на перекрестке и увидел дорожный указатель. На одной стреле было написано «ДОРОГА НА ЗЕМЛЮ», на другой – «ДОРОГА В АД», на третьей – «ДОРОГА В РАЙ», а на четвертой, которая указывала в сторону, откуда Мак явился, было начертано «ОТТУДА ТЫ ПРИШЕЛ».
Мак подумал-подумал, сделал выбор – и зашагал в избранном направлении.
