Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 17"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
– Итак, Фауст, мы посылаем вас на следующий этап Турнира. На сей раз вы окажетесь в городе под названием Флоренция в 1492 году. Завидую вам, старина! Вы сможете собственными глазами взглянуть на город, который некоторые считают колыбелью искусства нового времени. По мнению многих ученых, Ренессанс начинался именно во Флоренции. Как вам перспективка?
Мак и Мефистофель вели разговор в тесноватом офисе в незастроенном уголке Чистилища – зданьице офиса было единственным строением в округе. Мефистофель использовал это место, когда нужно было посидеть над какими-либо бумагами ночью, в уединении. Простой квадратный деревянный домик с одной комнаткой метра три на три – в Чистилище земля продается по бросовой цене, но Мефистофель предпочел простору уют. На стенах висело несколько пасторалей, написанных масляной краской. Бес удобно развалился на маленькой софе, обтянутой зеленым сатином, а Мак сел на краешек деревянного стула с прямой спинкой. Мефистофель дал своему собеседнику стакан ячменной водки – успокоить нервы после пережитого, когда Мак был на волосок от смерти.
– Собирайтесь с силами, и в путь! – сказал Мефистофель, потирая руки.
Стало быть, передышки не будет, опять в гущу событий, в какое-то место, название которого Мак сроду не слышал. Он тяжело вздохнул и спросил:
– А что такое Ренессанс?
– Простите, дружище, – хохотнул Мефистофель, – я совсем позабыл, что термин «Ренессанс» появился тогда, когда само Возрождение давным-давно закончилось. Короче говоря, милейший Фауст, это слово обозначает один из периодов истории.
– И чего мне возрождать в этом Возрождении? – спросил Мак.
– Ну, вы, батенька, хватили. У вас, одного, кишка тонка, чтобы чем-либо пособить Возрождению. Нет, если я и заговорил о Возрождении как исторической вехе в истории человечества, то только для того, чтобы вы прониклись сознанием важности этого периода и важности предстоящего вам выбора. От вас теперь зависит особенно много.
– Опять эта канитель с выбором? Ладно, а будет из чего выбирать?
– Будет, будет, – заверил Мефистофель. – Мы посылаем вас прямехонько на флорентийский праздник очистительного огня.
– Не люблю, когда огнем балуются, – буркнул Мак. – Кого жечь будут? Надеюсь, не меня?
– Не кого, а что, – спокойно разъяснил Мефистофель. – Флорентийцы в этот день жгут все предметы, тешащие земное тщеславие, – занимательные картинки, зеркала, книжицы и драгоценные манускрипты, засахаренные фрукты и так далее. Все милые сердцу ненужности сваливают в огромную кучу на пьяцца делла Синьория и поджигают.
– Круто, – сказал Мак. – Эти флорентийские ребята, похоже, большие максималисты. И что вы хотите от меня? Чтобы я затушил костер?
– Пальцем в небо.
– Ладно, не томите душу, говорите, что мне предстоит сделать.
– Вам предстоит совершить Поступок, – сказал Мефистофель. – Для того-то мы и выбрали для Турнира именно Фауста, ибо вы способны на Поступок, исполненный истинно злых или истинно добрых намерений – каких будет больше, определит Ананке.
– Кто-кто?
– Ананке – так древние греки звали богиню, которая олицетворяла для них изначальную природную стихию Необходимости, стихию неотменимого, заранее предопределенного. В сущности, все и вся будет в итоге судимо богиней Необходимости.
– А где эта Ананке обитает?
– Она везде и нигде, – пояснил Мефистофель. – Она нематериальна и неуловима, ибо именно Необходимость есть та конечная сила, которая производит сцепление вещей и событий, но сама по себе бесплотна. И лишь в нужное время Ананке способна принять плотский образ и высказать нам свой приговор – скажем, подвести итоги нашего Турнира.
Для Мака все это было китайской грамотой. Поэтому он только повторил свой предыдущий вопрос:
– Так что же мне предстоит сделать?
– Пока это тайна, – ответил Мефистофель. – Этот этап Турнира построен иначе, нежели остальные этапы. Теперь вы сами должны сообразить, что именно вам следует предпринять.
– Вот те раз! А как же я догадаюсь?
– Ну, возможностей хоть отбавляй! – Мефистофель пожал плечами. – Может, наткнетесь на человека в трудном положении; захотите – выручите из беды, захотите – пройдете мимо. Если спасете чью-то жизнь, вас будут судить по тому, чью жизнь вы спасли, и в зависимости от того, на что этот спасенный употребит доставшиеся ему лишние годы жизни.
– Ага, поди угадай, как он их употребит!
– А вы хорошенько задействуйте свое серое вещество, – сказал Мефистофель. – К примеру, сейчас во Флоренции живет Никколо Макиавелли. Отсоветуйте ему писать трактат о власти под названием «Государь» – книгу, которая прославила его в потомстве, но вызвала переполох и брожение умов в небесных кругах. – Тут Мефистофель в задумчивости помолчал, изучая свои холеные ногти, затем продолжил: – Или, скажем, вы могли бы, если не придумаете ничего лучше, раздобыть на досуге картину Боттичелли – для меня лично.
– Это будет оценено как хороший поступок?
Мефистофель ненадолго замялся. Конечно, ему достанется на орехи, если кто-либо узнает о том, на что он подбивал Фауста… Но на стене одного из залов в западном флигеле его дворца в Аду есть местечко, куда хороший Боттичелли так и просится. И прочие архидемоны почернеют от зависти, когда узнают о таком приобретении Мефистофеля…
– Разумеется, – заверил бес, – раздобыть Боттичелли – в этом нет ничего дурного, ровнехонько ничего дурного.
– Беда в том, что я ни за какие коврижки не отличу этого вашего Боттичелли от Дюрера. Я разбираюсь в живописи как свинья в апельсинах.
– Какая незадача! – воскликнул Мефистофель. – Ну да не переживайте. Надеюсь, никто не попрекнет меня, если я вас быстренько просвещу касательно живописи. В конце концов, это вам пригодится для выполнения вашей миссии на Турнире.
Мефистофель сделал жест рукой. Голова Мака вдруг слегка закружилась, и он почти физически ощутил, как в его мозг вливается огромная доза знаний о художниках с античных времен до Леонардо да Винчи и Микеланджело.
– Итак, вы хотите, чтобы я добыл для вас полотно знаменитого итальянского живописца Сандро Боттичелли, чье настоящее имя было Алессандро Филипепи?
– Ну, я не то чтобы прошу вас… – бес почти застенчиво потупил глаза, – я просто снабдил вас нужными знаниями, чтобы при желании вы сумели… – Но тут он сделал паузу, решив, что собеседник может не понять экивоков, и со вздохом продолжил: – Словом, если во время ваших приключений вы случайно набредетена картину Боттичелли, я с удовольствием приобрету ее у вас – разумеется, за хорошие деньги.
– А если я не набреду на картину Боттичелли, каких других поступков будут ждать от меня?
– Увы, милейший Фауст, мне запрещено подсказывать. К тому же, признаюсь откровенно, в этом Турнире нет простеньких решений, нет ясных, заранее установленных критериев «оптимального» выбора. Какой поступок лучше, какой хуже – так сразу и не скажешь. Моральные соображения менее всего присутствуют в данном Турнире. Тут надо руководствоваться здравым смыслом. Вот почему у вас, простого смертного, есть шанс инстинктивно принять решение такого уровня взвешенности, какой обычно подвластен лишь духам небесным. Для того мы все и затеяли, чтобы поглядеть, способен ли человек вознестись на такой уровень принятия решений.
– Ладно, – согласился Мак с тяжелым сердцем. – Не могу похвастаться, что понял вас до конца.
– Дружище, все это не сложнее телевикторины.
– Чего-чего?
– Ах, простите, я позабыл, что телевизор еще не изобретен в вашу эпоху. Призовите на помощь свою фантазию и вообразите человека, который стоит перед небольшой аудиторией и быстро отвечает на всяческие вопросы – удачные ответы ему щедро оплачивают. Приз, скажем, тысяча золотых луидоров… Итак, вы на празднестве всеочищающего огня во Флоренции в 1492 году. Перед вами гигантский карнавальный костер. В него швыряют все, что тешит людское тщеславие. И среди предметов, обреченных огню, вы видите картину Боттичелли. Вы в силах спасти ее! Что вы предпримете?
– Ага! Теперь расчухал! – сказал Мак. – Ежели вам понравится мой ответ, вы мне руку позолотите, так?
– Ну, в общем и целом, вы уразумели правильно, – сказал Мефистофель. – Продолжим игру в примеры. Теперь то же место, те же обстоятельства, следующая ситуация. Вы во дворце Лоренцо Медичи. Это тиран из тиранов, неслыханный кровопийца – и в то же время он широкообразованный человек, незаурядный поэт, один из величайших меценатов, щедротами которого пользовалась целая армия художников, зодчих, музыкантов и поэтов. И вот он при смерти. А теперь возьмите вот это, – Мефистофель протянул Маку небольшой пузырек с зеленоватой жидкостью. – Это снадобье, которое излечит его и продлит его жизнь еще на десять лет. Теперь оно у вас в руке. Дадите вы его Лоренцо Медичи или выльете на землю?
– М-м-м… – замялся Мак. – Это надо сперва хорошенько обмозговать… А еще примерчика не приведете?
– Не наглейте, я вам уже слегка намекнул, и хватит. Самое главное в вашем деле – не тянуть кота за хвост. Мы подвергаем испытанию быстроту вашей смекалки, заглядываем в такие глубины вашей души, о которых вы и не подозреваете, но именно там принимаются наиважнейшие решения. Итак, вперед, во Флоренцию, доктор Фауст. Вам предстоит принять решения, от которых зависит судьба рода человеческого! Готовы?
– Вроде бы готов… – обреченно выдохнул Мак. – Э! А как насчет Маргариты?
– Я уже отослал ее во Флоренцию, вы отыщете ее на ярмарке шелков. Она сказала мне, что, пока суд да дело, хотела бы прошвырнуться по тамошним лавкам.
А тем временем на другом конце Вселенной западный квартал делового центра Преисподней медленно погружался в промозглый тусклый вечер.
Большие черные птицы жалобно вскрикивали над тесными улочками – летя из ниоткуда в черт знает куда. Везде было мокро от дождя, отбросы валялись вокруг переполненных мусорных баков, окна всех зданий по обе стороны улиц были забиты досками, изнутри неслись нескончаемые вопли мучеников, которых недавно освободили из самого Пекла и перевели сюда – для изнурительного труда. Во всем районе было лишь одно веселое место – Ихор-клуб в центре квартала. Внутри клуба царила компанейская атмосфера беспечной веселости – прямое доказательство, что и в Аду случаются райские местечки.
Именно в Ихор-клубе, в отдельном кабинете, сидел Аззи Эльбуб. У него было в разгаре свидание с некоей Эттой Джильбер – девицей, ставшей Мисс Помело в 1122 году по единогласному решению ведьминого сборища. Мисс Помело не только потому, что она летала на помеле, а потому, что язычок у нее был как помело, а выбирали самую смазливую врушку. В качестве награды Мисс Помело-1122 получила путевку в Преисподнюю и свидание с молодым перспективным бесом.
Поэтому она была слегка ошарашена, увидев вместо обещанного пупсика субъекта с оранжевыми волосами и вытянутой лисьей физиономией. Однако, будучи искусной лицемеркой (за то и стала Мисс Помело!), она мигом перестроилась, и теперь была вся мед и патока. Этта и знать не знала, что конкурс задуман и воплощен в жизнь самим Аззи, который несколько лет назад изобрел этот хитрый способ «подснимать земных телок».
Это был как раз один из тех упоительных моментов, которые навсегда застревают в памяти завзятых ловеласов. Свет был приглушен. Скрытая лампа чуть освещала глубокий вырез на платье Мисс Помело, ее припудренная грудь взволнованно и призывно вздымалась. Из музыкального аппарата неслись нежные звуки «Земного ангелочка» – в Преисподнюю исправно, хотя чаще всего с опозданием, поступают все наимоднейшие записи. Обстановочка первый класс, все на мази. Но Аззи неведомо почему, было муторно на душе, веселье не шло.
В Преисподней умение веселиться до упаду – своего рода религия. Однако Аззи сегодня был еретиком. Мысли его были далеко. Ему предстояла серьезнейшая работа: словчить так, чтобы восстановить свою руководящую позицию в Турнире между силами Добра и Зла, а для этого надо правильно манипулировать Фаустом.
Как на зло, Фауст оказался крепким орешком, ни на какие соблазны не поддавался. Аззи перепробовал многое, и без толку. Может, он предлагал не то? С другой стороны, он предложил славу, богатство, Елену Прекрасную – сколько ни думай, соблазнов почище не выдумаешь!
Да, Фауст, несомненно, неудобный человек. Дух его воистину неуправляем. Нельзя предугадать, что он сотворит в следующий момент. Если вдуматься, силы Зла очень выиграли от того, что он не участвует в Турнире.
Разумеется, Фауст человек не добродетельный, отнюдь, но и далеко не плохой. Что касается Мака, его самозваного заместителя, то он в общем-то простой как валенок, все его действия вполне предсказуемы, с ним можно быть спокойным за конечный результат.
Чем дольше Аззи размышлял о докторе Фаусте, тем больше пугался сложности его характера. Наконец демон, после долгих колебаний, пришел к определенному решению.
– Слушай, крошка, – сказал он Мисс Помело, – мне было очень приятно в твоей компании, честное слово. Но пора идти. Не беспокойся, по счету уже уплачено.
С этими словами он выскользнул из отдельного кабинета Ихор-клуба в магическую кабинку, где самые привередливые гости могли вдали от посторонних глаз совершить какой-нибудь магический фокус, который им не хотелось совершать на публике. Он должен был отослать себя в далекое прошлое Земли, так как в настоящий момент он запрыгнул в будущее намного дальше своего привычного времени обитания.
Заклинание подействовало и начался обратный отсчет лет – годы ссыпались, словно листки к тому времени еще не изобретенного отрывного календаря. Аззи двигался быстрее мысли и наблюдал, как время раскручивается вспять, само себя ловит за хвост. Старики на его глазах становились молодыми парнями, вулканы вбирали лаву назад, айсберги плыли к ледникам, от которых откололись, население планеты стремительно уменьшалось.
Наконец человеческая раса совсем исчезла с лица Земли, и Аззи очутился в легендарных временах, воспетых Гомером и другими великими поэтами древности. Перед ним расстилалась Лета, дальше виднелись Авернские пещеры, куда он спустился и полетел по их извилистым подземным лабиринтам вниз, в глубины Ада, – туда же, куда нес свои воды Стикс.
Аззи летел словно внутри змеи – впечатление довершало почти полное отсутствие света, лишь кое-где еле-еле бледно фосфоресцировали выступы и скалы. Время от времени на каменных площадках виднелись героические фигурки обнаженных людей, обернутых во что-то вроде простыней и напоминавших беженцев с гравюр Доре. И вот наконец Аззи достиг своей цели – сотворенное заклинание забросило его к самому преддверию Ада.
Аззи перелетел через Стикс и направился к парому Харона, ошвартованному у болотистого берега. На корме сидели Фауст и Елена Прекрасная, глядели в журчащую темную воду и тихо болтали о том о сем.
Аззи пошел вниз, плавно приземлился на паром – до того плавно, что тот почти не покачнулся. Тем не менее Харон вопросительно вскинул глаза на незваного гостя. Аззи не счел нужным обратить внимание на хромого паромщика. Он сразу обратился к Фаусту:
– Добрый день, доктор Фауст.
– Приветствую тебя, лукавый дух, – отвечал Фауст. – Что привело в эти неближние края?
– Захотелось повидаться с вами, – сказал Аззи, присаживаясь на складной стул. – Как живете-можете?
– Помаленьку. С Хароном трудно о чем-либо сговориться, но я, похоже, уломал его помочь мне.
– Уломали Харона? Каким таким чудесным образом?
– Я навел его на мысль, что с моей помощью он прибавит к мифу о себе новые прелестные подробности.
– Какие именно? – озадаченно спросил Аззи.
– Разумеется, о встрече хромого паромщика и доктора Фауста! О том, как Харон помог знаменитому Фаусту совершить – в компании с Еленой Прекрасной – путешествие в места, куда нога человека его эпохи еще не ступала.
Елена, сидевшая рядом и лениво водившая носком своей туфли по воде, прислушивалась к беседе доктора и беса и презрительно фыркнула, когда Фауст произнес «в компании с Еленой Прекрасной».
Аззи проигнорировал реакцию Елены Прекрасной и сразу взял быка за рога:
– Фауст, у меня для вас новое предложение.
– Я уже сформулировал свою позицию: никогда не стану вашим покорным рабом!
– А я ни о чем таком и не прошу, – примирительно сказал Аззи. – Послушайте, эти игрища за тысячелетнее господство продолжаются. И тип по имени Мак ведет игру под вашим именем. Не я заварил эту кашу, но так уж сложились события. Он успел принять участие в двух этапах Турнира. Хорошо ли, плохо ли справился он со своими задачами – это к делу не относится. Что прошло, то прошло – ни вы, ни я не способны обратить время вспять. Поэтому я говорю: плюньте. Прекратите попытки занять свое законное место. Уйдите в сторонку. А я сделаю так, что вам, доктор Фауст, это неучастие окупится сторицей.
– Каким образом?
– Я обещаю вам поселить вас в том периоде истории, который, так сказать, сшит по вашей мерке, где ваши таланты найдут максимальное приложение. Вы будете не только сказочно богаты, но и признаны всеми величайшим ученым!
– И я добьюсь денег и славы самостоятельно, – спросил Фауст, – или же рядом будет достойная спутница?
Тьфу ты! Опять этот Фауст начинает торг!
– Возьмите с собой Елену Прекрасную, – сказал Аззи, – в качестве бесплатного приложения к договору. Иоганн, не будет на земле человека, который не завидовал бы вам! И вы будете богаты, доктор, – так богаты, как вам и во сне не снилось!
– У тебя талант на всякие гнусные фокусы, – отчеканил Фауст. – Ты, черт, все обещанное действительно дашь, а потом размягчишь мне мозги или разобьешь параличом, так что мне будет уже не до сокровищ и услад, Я знаю твои кривые дорожки, хитрюга ты этакая!
– Фи, заподозрить меня в таких пакостях! – возмутился Аззи. – Я злой дух, а не злобный!.. Хорошо, я улучшаю условия сделки – извольте, беру на себя ваше полное омоложение! Будете чувствовать себя как огурчик – новеньким человеком, как в умственном, так и в физическом отношении. Впереди многие десятилетия активной творческой жизни! Ах, что за сладкая жизнь вас ожидает, доктор, что за упоительная жизнь!
Аззи настолько вошел в роль продавца, расхваливающего товар, что поцеловал свои сложенные пальцы. В другое время он не позволил бы себе столь вульгарный жест. Но Фауста даже это не умилило.
– Нет, – сказал он. – Прости, я понимаю твои чувства, но согласиться не могу.
– Но почему, почему? – разочарованно взвыл черт.
– Это будет не в духе Фауста. Я понимаю, ты занят мыслями, как получше провести Турнир. Я же обязан думать о том, как не нанести ущерба образу великого ученого и, если мне еще немного пожить, потратить оставшееся время на размышления о судьбах человечества. Сожалею, мой друг, но не могу воспользоваться твоими щедротами.
– Ладно, по крайней мере я попробовал переубедить вас, – сказал Аззи. – Что же вы теперь предпримете?
– Я по-прежнему намерен занять свое законное место в Турнире. Не знаю, успею ли я вовремя добраться до Флоренции. Но следующий этап будет разворачиваться в Лондоне. Я уже попросил Харона доставить меня туда. Подняться вверх по Темзе будет для него приятной переменой после однообразного плавания по мрачным водам Стикса.
Харон прислушивался к их разговору и теперь вмешался со своим жутковатым смешком:
– Да, Фауст, я согласился, но только на том условии, что ваше заклинание сперва доставит нас в устье Темзы. Паром для перевозки душ мертвецов отнюдь не способен преодолевать на одних веслах время и пространство.
Фауст повернулся к черту:
– Кстати, о заклинании для перенесения в пространстве. Мое изрядно ослабело. Не подзарядите ли его, уделив частичку силы своего заклинания? Или еще того лучше – не сотворите ли мне совсем нового заклинания, чтобы оно могло доставить меня и Харона куда следует?
– Пожалуйста, мне не жалко, – сказал Аззи, вынимая из дорожного мешка упаковку с составом для заклинания и незаметно срывая с нее этикетку, прилепленную Отделом заклинательных стандартов и гласившую: «Внимание! Товар с дефектом, к употреблению не годен!».
Вручая упаковку Фаусту, Аззи ласково сказал: «Желаю удачи!» – и был таков.
Летя прочь, он не мог нарадоваться своей ловкости. Теперь о Фаусте можно не беспокоиться. Этот тип сам себя выведет из игры – разумеется, не без маленькой помощи статного беса, мага и чудотворца, хитрого рыжего черта с лицом, вытянутым как у лиса.
Пока Харон готовил паром к путешествию по совсем новому маршруту, Фауст обратился к Елене Прекрасной:
– Скажи-ка, милая, что ты имела в виду, когда фыркала при бесе?
Елена стояла возле поручня – такая неописуемо красивая, такая пронзительно недоступная – и наблюдала, как рыба-времяглотка заглатывает четные секунды. Темная вода колебалась и крутилась омутами, и повсюду на ее поверхности неясными тенями отражались картины деяний людей и богов. Не оборачиваясь, сверхкрасавица сказала:
– Своим фырканьем я желала выразить всю полноту презрения, которое я испытываю к тебе и к твоему ретроградному взгляду на положение женщины в обществе.
– Я – ретроград? Фаусту негоже расшаркиваться перед юбками!
– Подумаешь, Фауст! Мне-то какая с этого радость! Может, в каких-то вопросах у тебя действительно семь пядей во лбу, но ты с невообразимой тупостью полагаешь, что женщины – что-то вроде добычи сильнейшего самца, бессловесные трофеи, из-за которых происходят драки и войны.
– Диковато слышать подобные умные речи из уст Елены Прекрасной! – покачал головой ученый. – Ты говоришь прямо как «синий чулок», а не как красивая пустышка, которой тебя привыкли воображать мужчины. Исторические предания умалчивали о твоих взглядах на мужчин.
– Потому что писались мужчинами и о мужчинах! – воскликнула Елена. – Победители излагали свою версию событий. Тут уж ничего не поделаешь. Сила и солому ломит! В итоге женщина стала такой, какой вы хотели ее видеть. Ведь вы подбирали актрису не по таланту, а чтоб была похожа на описание героини в придуманной пьесе.
– Тебе-то что жаловаться? – хмыкнул Фауст. – И собой сказочно хороша, и знаменита дальше некуда!
– От такой сказочной славы впору взвыть! Назначили меня на роль вечной дурочки-инженю. Друзья ржут надо мной и в глаза, и за глаза. И знаешь почему? Потому что вокруг постоянно отираются типы вроде тебя, которые воображают себя крутыми мужиками – только из-за того, что подминают под себя мою личность, делают из меня рабыню.
– У меня и мысли не было порабощать вас, чаровница моя! – самым галантным тоном отвечал Фауст. – Вы шутите! Это я ваш покорный раб и готов исполнить любой ваш каприз!
– Ой, засохни! Вот возьми и докажи, какой ты паинька, – отошли меня обратно в Страну теней, откуда меня умыкнул этот чертяка.
– Ну, об этом не может быть речи, – отозвался Фауст. – Знаете, я изо всех сил стараюсь быть вежливым. Постарайтесь и вы не лезть в бутылку.
– Перебьешься! – отрезала Елена. – Я женщина независимая. Пусть мужик лапает меня, как хочет, но никогда ни перед одним не стану ходить на задних лапках!
– Хм-м, – пробурчал Фауст, – мудрый мужчина счел бы достаточной удачей делать с твоим телом, что он захочет, и не стал бы претендовать на большее.
– А тебе и к телу доступа не будет! – отчеканила Елена. – Лучше убей меня, скорее сдохну, чем тебя к себе подпущу!
«Будет дальше меня изводить – и впрямь убью», – угрюмо подумал Фауст, скрипнув зубами от злости. Самое комичное – Елена не вызывала в нем особого желания. Ему страстно хотелось быть ее повелителем, командовать ею, подавлять. Но лечь с ней в постель? Пока она молчала, Фауст не мог ею налюбоваться. Однако стоило ей открыть рот – ну ведьма ведьмой! К такой не очень-то тянет. Фауста удивляло, что ни один древний автор не оставил едких замечаний по поводу Елениной манеры разговаривать.
– Послушай, – примирительно сказал Фауст, – будь умной девочкой. Не так-то много ролей мы играем в этом мире. Я играю роль хозяина – хотя, смею тебя заверить, ты не та служанка, которую мне хотелось бы иметь. Сказать по совести, мне не очень уютно с дамами голубых кровей. По мне лучше какая-нибудь пастушка-простушка. Но сознание, что я могу владеть тобой, тешит самолюбие и очень вдохновляет, даже если я лично не испытываю особой радости от подобной перспективы. Короче, я играю свою роль самца-повелителя, которому выпала большая удача, – независимо от того, что у меня в душе. А ты – то ли судьбой, то ли богиней Необходимости, то ли его величество случаем, то ли еще чем – выбрана на роль самой желанной женщины в мире. Ты, Елена, живое воплощение соблазна. Тебе дана роль, и очень недурная. Нет числа женщинам, готовым обменяться судьбой с тобой! И поверь, твоя роль далеко не худшая. Так постарайся же ей хоть немного соответствовать.
Елена задумалась на минуту.
– Ладно, Фауст, язык у тебя подвешен что надо и ты не вешаешь лапшу на уши, а говоришь, что думаешь. Я тебе тоже правду-матку скажу. С чего ты вообразил, что ты мне пара? Елена Прекрасная – легендарный характер. А ты кто такой? Что-то не слыхала про тебя!
– Потому что я стану легендарным характером через многие-многие столетия после твоей смерти. В вашем античном мире юноши мечтали стать Одиссеями или Ахиллами. В нашу эпоху идеалом для юношества стал доктор Фауст.
– И в чем же, говоря в двух словах, этот идеал состоит? – спросила Елена.
– Трудно словами передать сущность типического характера. Скажем так: стержнем характера Фауста, Фауста как идеи, является вечная неудовлетворенность, неутолимое стремление к чему-то большему. Этим он не исчерпывается, но вкратце все именно так.
– Выходит, Фауст – что-то вроде современного Прометея?
– Мысль не глупая, – с одобрительным смешком сказал Фауст, – хотя есть тут нюанс. Прометей плохо кончил – его приковали к скале, и стервятник прилетал клевать его печень. А Фауст, наоборот, расковался, вырвался из своего времени и пространства и свободно путешествует во все концы Вселенной. Разумеется, не без некоторой помощи со стороны друзей. И в этом ключевая разница между героем эпохи прошлой и героем эпохи новой.
– Речи ты кончаешь отменно, – сказала Елена и хихикнула: – Ты при всех обстоятельствах так отменно кончаешь?
При таком намеке естество Фауста невольно напряглось, и ему пришлось усилием воли усмирить возбужденную плоть.
– Хорошо, – сказала Елена, – я не против продолжить путешествие. Признаюсь, я начинаю тащиться от нового мифа, который ты помаленьку сооружаешь. Куда мы направимся дальше? Хотя бы намекни.
– Дальше нам надо убраться отсюда подальше. Эй, Харон! Паром готов к отправлению?
– А есть у вас все необходимое для заклинания?
– Есть, есть, – сказал Фауст, передавая полученный от Аззи пакетик.
Харон снял крышку бака для магического горючего и осторожно высыпал туда содержимое пакетика. Стоило Фаусту произнести над баком заклинание, как у борта парома появился водяной дух, отдал швартовы и исчез, после чего паром содрогнулся. Из бака с магическим горючим повалили клубы серовато-зеленого дыма с охряным оттенком и сияющим ободком. Немного погодя заклинание по переносу в пространстве заработало в полную силу, и паром двинулся вперед, стремительно набирая скорость.
Случись на берегу знающий наблюдатель, то, провожая взглядом паром Харона, удаляющийся в клубах серовато-зеленого дыма, он бы решил: что-то неладно! Этот странный дым рвотного вида совсем не похож на обычный выхлоп магического двигателя. Да, заключил бы этот наблюдатель, путешественникам грозит большая беда. И он был бы недалек от истины.
