Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 17"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– Нам не следует встречаться так вот открыто! – сказала Илит, пугливо озираясь по сторонам.
Но, похоже, она волновалась напрасно. Коктейль-бар под названием «Дух согласия», расположенный в толстенной черно-голубой стене Вавилона, неподалеку от храма Ваалу, слыл чем-то вроде нейтральной территории, где оперативники сил Тьмы и Добра время от времени встречались, обменивались информацией, заключали полюбовные сделки и подкупали друг друга.
Поскольку каждая из сторон считала, что в деле подкупа она искусней, то и эти встречи ни одна из сторон не запрещала.
Вавилон в те времена был приятным местом для всяческих развлечений – до того как нагрянули хетты и начали опустошение города, завершенное чуть позже Александром Македонским. Город славился насыщенной музыкальной жизнью, в обширном зоопарке в истинно райских условиях обитало великое множество экзотических животных, а вавилонские висячие сады были и вовсе уникальны – застывшая Ниагара зелени обрушивалась с высот верхнего города.
Хотя позже афиняне тщательно замалчивали этот факт, но долгое время Вавилон был интеллектуальной столицей древнего мира – местом, где финикийцы и евреи, бедуины и египтяне, персы и индусы могли интенсивно общаться и обмениваться мнениями в многочисленных кафе, ибо именно в Вавилоне был открыт секрет приготовления хорошего кофе – монополия на его варку была у нубийцев и эфиопов, которые с помощью кузнечных мехов пропускали водяной пар в котлах через фильтры с молотым кофе. Одновременно Вавилон слыл и столицей гурманства – с несравненными шиш-кебабами, со знаменитыми до самой Асмары сдобными булочками с изюмом. А главное, Вавилон во времена расцвета был городом необычайной красоты – многоцветный, с великолепными дворцами, пышными общественными зданиями и изумительными храмами, – место проведения бесчисленных празднеств и воистину царских пиршеств.
Аззи и Илит встретились в вавилонском «Духе согласия» именно в эту пору высочайшего расцвета города.
– Не суетись, – сказал Аззи, – из-за нашей встречи свет не рухнет. Пусть мы и принадлежим к противоборствующим сторонам, отчего бы нам не общнуться время от времени? В том, что мы поболтаем и обменяемся парочкой-другой сплетен, никто не найдет ничего предосудительного!
Илит смотрела на Аззи с обожанием и все-таки с тенью недоверия. Смазливый черт, это у него не отнимешь! Рыжая, почти оранжевая шерстка на голове Аззи была коротко и ровно подстрижена; длинный тонкий нос придавал его физиономии некий дьявольский аристократизм, а резко очерченные губы чувственно дрожали и растягивались в чарующую улыбку. Было время, эти губы касались Илит так часто, что и теперь она смотрела на них не без некоторого томления. Да, ее сердечко все еще ныло по нему. Однако не поэтому она приняла приглашение встретиться в «Духе согласия». Илит знала, что сопротивляться такому соблазну, как чувство к Аззи, весьма полезно для закалки ее характера; к тому же ее приятно будоражили уколы прошлой страсти, у которой нет будущего, так как теперь всю свою любовь она отдавала ангелу Бабриэлю. Да, Бабриэль само совершенство – одно слово, ангел! – и любить его обозначает стоять на правильном пути. Однако в последнее время Илит исподволь тревожили тайные и, может быть, даже бесстыдные желания, не связанные с ее новым кумиром.
«Стряхни соблазн, гони греховное!» – приказала Илит себе и вслух сказала:
– Ну, что новенького, Аззи?
– Все старенькое, – ответил Аззи, привычным кокетливым жестом передергивая плечами. – Лукавим помаленьку, подсиживаем да подзуживаем. Сама знаешь, что за жизнь у демонов.
– Кого объегорил за последнее время? – спросила бывшая ведьмочка, а ныне ангел-практикант.
– Поверишь ли, практически никогошеньки не надул. Полный застой в моей жизни после того, как непререкаемые силы взяли и отстранили меня от проведения текущего Тысячелетнего Турнира.
– По слухам, Мефистофель вполне компетентный бес, – сказала Илит. – Можно не сомневаться, что он хорошо потрудится на благо вашей стороны.
– Можно не сомневаться. Как этот врун и прохиндей вцепился в случай проявить себя!
– Какой же бес не коварен? Такая уж должность.
– А я и не спорю. Коварство – дело святое. Но наглый обман – это свинство, это не по правилам!
– Чтобы Мефистофель унизился до банальной лжи – быть того не может! – сказала Илит. – Все крутом говорят про него, что он дьявольски честный черт.
– Ладно, может, я что-то не так понял, может, он и не занят обманом.
– Что ты не так понял? – выпрямилась на стуле Илит и навострила уши.
– Да так, пустяки… – протянул Аззи, дуя на кончики своих ногтей и постукивая ими по лацканам своей огненно-красной вельветовой куртки.
– Аззи, не дразни меня! На чем ты его поймал?
– Ни на чем. Просто подслушал кое-что…
– Что именно?
– Я слышал, как этот двуличный Мефистофель инструктировал Иоганна Фауста, участника в нашем состязании между силами Света и Тьмы.
– А почему бы ему не инструктировать Фауста? Ведь тот должен знать программу действий!
– Боюсь, что с помощью Мефистофеля он знает программу слишком хорошо! – воскликнул Аззи.
– Кончай ходить вокруг да около! Выкладывай, на что ты намекаешь!
– По правилам Мефистофель обязан предлагать участнику варианты выбора, так?
– Это известно всем.
– А я слышал, как он советовал Фаусту, на каком поступке остановить выбор и как именно добиться выполнения задуманного.
– То есть ты обвиняешь его в сознательном натаскивании участника Турнира?
– Именно. Короче говоря, забудь, милочка, об участии свободной воли в этом Турнире. В нем участвует одна воля – железная воля Мефистофеля!
Пока Илит таращилась на него с открытым ртом, Аззи со всеми подробностями передал разговор, подслушанный им в лондонской таверне, – как Мефистофель велел знаменитому чернокнижнику спасти Кристофера Марло, а также подсказал, каким образом это сделать.
– Аззи, ты просто хочешь посеять смуту… – пролепетала Илит.
– А я и есть вечный сеятель смут, – согласился Аззи. – Но то, что я рассказал только что, – чистейшая правда, я ни вот столько не приврал!
Илит какое-то время молча переваривала его слова. Она сделала два глотка из бокала с охлажденным нектаром – этот хмельной напиток делался в Вавилоне из амброзии до того, как Александр Македонский сравнял с землей крепостные стены города и истребил все запасы нектара и все питейные заведения, где его пили, – очевидно, в рамках тогдашней кратковременной антиалкогольной кампании (отчего всем антиалкогольным кампаниям всех времен предназначается такая короткая жизнь?).
Наконец Илит спросила:
– Если все сказанное тобой – правда, то дело обстоит крайне серьезно.
– А я про что толкую? Но ты понимаешь, что я в весьма затруднительном положении. Мефистофель мой коллега, мы с ним вроде как заодно, и было бы некрасиво с моей стороны настучать на него Верховному Совету, будь он даже трижды не прав. Однако и во мне, Илит, бьется сердце, исполненное горячего стремления к правде и справедливости – стремления не менее горячего, чем твое!
– Брось! – отмахнулась Илит. – Ты и все ваше бесовское племя об одном и думаете: как исказить истину и сотворить зло!
– Да, но с какой целью мы искажаем истину и творим зло? Чтобы воссияла правда! – воскликнул Аззи, привыкший прибегать к парадоксам всякий раз, когда обыкновенная логика была против него. – Просто мы, нечистая сила, идем к правде своими путями, хотя цель у нас с вами общая!
Илит не согласно мотнула головой, но ее улыбка говорила о симпатии к Аззи.
– Ты всегда был чертовскикрасноречив, этого у тебя не отнимешь!
– Демон, который не лжет во имя красоты, не заслуживает названия духа зла. Но мой рассказ о Мефистофеле – неприукрашенная правда.
– И все же я не могу взять в толк, чего ради Мефистофель пошел на нарушение правил? – произнесла Илит. – Если он спасет руками Фауста Кристофера Марло, это будет по-настоящему добрым делом – ведь драматург проживет дольше и успеет написать еще несколько прекрасных пьес!
– Ты видишь лишь одну сторону медали, – возразил Аззи. – Поскольку Марло отчаянный нигилист и подвергает осмеянию все добродетели, то и его новые пьесы будут служить возвеличению порока, а не прославлению добродетели.
– Аззи, – сказала Илит, – ты столько наговорил, что мне следует все хорошенько продумать и решить, как использовать полученные от тебя сведения.
– Используй по своему усмотрению, – посоветовал Аззи. – Я свою совесть очистил. Что, допиваем и в разные стороны? Думаю, у тебя тоже хлопот полон рот.
Илит кивнула, допила охлажденный нектар, и оба вышли из вавилонского питейного заведения.
А за перегородкой зашевелился тот, кто сидел в соседней кабинке и подслушивал. Это был совсем маленький человечек с русой бородищей, одетый в толстую кожаную куртку и в сапогах с голенищами до бедра.
– Хи-хи-хи, теперь я тебя насквозь вижу, лисья морда! – тихонько пробормотал Рогнир – потому что это был именно он. – Вот куда ты клонишь! Насквозь тебя вижу, Аззи! Эти козни ты затеял в корыстных интересах и своего брата беса продал, чтобы выгадать на падении другого!
С тех пор как Аззи насильно уволок его расчищать поле после шабаша ведьм, все в жизни Рогнира пошло кувырком. На пирушку гномов в Монпелье он, конечно, опоздал. Там собирались разные кланы, но к его приходу все разошлись. Он увидел лишь раскиданные по залу пустые винные бочонки. По дороге домой ему пришлось рыть много новых туннелей, а дома поджидала новая беда – кто-то в его отсутствие забрался в сокровищницу и унес все добро. Разумеется, сокровища были зарыты еще в нескольких местах – ни один порядочный гном не зарывает все свои драгоценности в одном месте; однако потеря была все же существенной. У Рогнира сложилось ощущение, что его невзгодам теперь не будет конца.
Грубое обращение Аззи на Ведьмином шабаше тоже все еще не давало покоя гному. Он мечтал отомстить обидчику – о, у гномов долгая память на обиды! Скорее горы разрушаются водой и выветриваются, чем гном забывает обиду.
И теперь Рогнир довольно потирал руки: у него есть сведения, с помощью которых можно основательно подгадить паршивому черту! Надо только правильно использовать услышанное.
Поразмышляв, он составил план действий, вышел из таверны и направился прочь из Вавилона. За стенами города он нашел вход в подземную систему туннелей, прорытых гномами, – эти туннели ведут куда угодно как в пространстве, так и во времени. Рогнир чрезвычайно спешил – у него в голове созрел отличный план.
Харон принял в тот день на борт довольно занятных покойников. Он подобрал троих рыбаков, утонувших у берегов Спарты, где их застигла пришедшая с севера внезапная буря.
У рыбаков не оказалось ни гроша, чтобы оплатить переправу через Стикс, но они божились, что за них заплатит двоюродный брат, некий Адельфий из Коринфа, который заведует благотворительным фондом обеспечения паромной перевозки мертвых душ. Они пояснили, что требуемый с каждого за переправу один обол уже помещен на банковый счет в Коринфском филиале Главэллинбанка. Харону остается только зайти туда или послать своего представителя, и можно в любой момент получить сполна плату за их перевоз.
Харону это пришлось очень не по душе. Он был старомоден: деньги на бочку, и никаких кредитных карточек. Видать, эти рыбаки норовят его надуть и проехаться бесплатно!.. Сперва Харон наотрез отказался перевозить сомнительных пассажиров. Но в его команде, набранной из мертвых душ, был один банкир по имени Озимандия – однофамилец царя, убитого на Корфу во время мятежа, зачинщиками которого были греческие шпионы. Этот краснобай убедил его, что рыбаки предлагают разумную сделку. И все равно Харону это было не по душе. Старик крепко отставал от времени – он очень удивлялся, что в тех странных портах странных городов, куда ему временами приходилось заходить для починки парома, отказывались принимать оболы и насмешничали: дескать, ну и чудные у тебя деньги, старикан, такие нынче не в ходу!
Но это были досужие сетования. Настоящая беда заключалась в том, что паром пропорол днище на камнях и сел на мель в том месте Стикса, где никаких камней и мелей сроду не водилось.
Место, куда паром мертвых занесло явно по чьей-то злой воле, было совсем гиблое.
Громко и противно хлюпала вода в болотистом затоне. Кругом темень – на хмуром низком подземном небе светила тощая подземная луна. Неутомимый легкий бриз пованивал дохлой рыбой, и белые барашки невысоких волн ошлепывали борта корабля. Поблизости на берегу на корявых деревьях висело несколько удавленников, они размахивали руками и умоляли снять их с веток. Но у Харона на борту своих покойников было более чем достаточно: десятка три на его не очень-то большом суденышке. Одни тени резались краплеными картами в дурака на полубаке, другие, по пояс голые, сидели и болтали, свесив ноги за борт, третьи спрыгнули в воду и играли в поло в болотной жиже – с визгами и криками, причем мячом служила чья-то мертвая голова, которую они выудили из реки.
Харон направился к Фаусту и накинулся на него:
– Это все ваша вина! Что теперь будем делать?
– Я тут бессилен, – отвечал Фауст, – это вина проклятого демона Аззи. Мерзавец наворожил мне несчастье! Или подсунул некачественного духа странствий.
– Ну и вышвырните этого духа за борт к такой-то бабушке! – завопил Харон.
– От этого будет совсем худо, – сказал Фауст, огорченно качая головой.
– Куда уж хуже? Вы не философствуйте, доктор, а решайте, как нам быть, и побыстрее! А то за борт вышвырнем вас!
Фауст невольно взглянул в покрытые рябью черные воды Стикса. Под ними копошились какие-то неясные тени – Фауст знал, что под водами Стикса существует целый мир, совершенно неизвестный человечеству. Он испытал укол соблазна попасть в него. Может, и впрямь плюнуть на все – ведь жизнь суета сует и всяческая суета! – и нырнуть в эти воды забвения? Пусть бросят его за борт – какая разница, как сдохнуть…
Есть что-то извращенно-упоительное в такой судьбе – стать вечно утопающим в этих водах, присоединиться к сонму жителей здешнего илистого дна!
Тут он вскочил на ноги и стряхнул безобразные мысли. Да разве я не Фауст? Смеет ли Фауст предаваться унынию и отдаваться в лапы отчаяния? Оставим это натурам более мелким. Силой своего духа он найдет выход из самой безвыходной ситуации!
И вдруг он ощутил как бы слабый свет в туманной дали. Ужели над водами Стикса возможно увидеть что-то радующее глаз? Фауст прищурился и определил источник своей внутренней радости: из тумана выплывала лодчонка, а в лодчонке сидел человечишка и ловко-ловко, быстро-быстро орудовал веслом, – и именно от него исходил тот свет надежды, который ощутил Фауст.
– Какой же это наглец посмел заплыть в мои воды? – сказал Харон.
– Дружище, – усмехнулся Фауст, – вы пока что не приватизировали Стикс!
Вскоре лодчонка причалила к борту хароновского парома. Гребцом оказался знакомый нам гном Рогнир. На нем была оранжевая ветровка, густую шевелюру скрывал большой капюшон.
– Эй, на судне! У вас среди пассажиров случаем нет доктора Фауста?
– Есть, черт бы его побрал, – сказал Харон. – А ты кто такой?
– Меня зовут Рогнир. Я прибыл из совсем другого мира, но вас я знаю. Здорово, Харон! Чего ради вы заплыли в эту гиблую заводь? По пути сюда я видел пристани и причалы, переполненные мертвыми душами, которые заждались переправы! Они шумят и беснуются, и у всех в руках по оболу.
– Пропади все пропадом! – запричитал Харон. – Ошиваюсь тут, а бизнес стоит! Мой паром в таком неподобающем месте потому, что один гад наслал на него проклятие – думаю, заговорил мое рулевое весло. Короче, Рогнир, взбесилось мое дорогое суденышко и пошло кругами, кругами, и набрело на эту мель, единственную на сто миль, и засело намертво, как поп в трактире за свиной бок. А тебя какая нелегкая принесла в эти края?
Рогнир коротко пояснил, что разыскивает Фауста, для которого у него очень важные новости.
– Я подслушал разговоры демонов. Один из них – Аззи Эльбуб, даже по адским стандартам прохиндей из прохиндеев. Слыхали о таком?
– Я его встречал, – сказал Фауст. – Он норовил сбить меня с пути истинного: не дать мне выполнить задуманное. А замыслил я занять свое законное место в Турнире между силами Света и Тьмы, в коем я могу выиграть искупление грешному человечеству и стяжать бессмертную славу для себя лично. Сверх того сей прощелыга подсунул мне бракованные компоненты для заклятия, в результате чего явился дух странствий с какой-то придурью, и этот дух-шизофреник забросил судно Харона в гнусную болотину!
– Сдается мне, я вам могу пособить, – сказал Рогнир. – Вот, возьмите.
Гном протянул Фаусту спутанный моток веревки.
– Что это такое? – спросил Фауст.
– Волшебная развязка. Распутайте узел, и все дурные чары развеются как дым.
Когда они подошли к лондонскому дому доктора Ди, Мак спросил:
– Ты уверена, что поняла все мои наставления?
– Думаю, да, – сказала Маргарита. – Но мне твой план не по сердцу.
– Не рассуждай. Делай, как я велел, и увидишь, что все закончится наилучшим образом.
Несмотря на подавленный вид, Маргарита была, как всегда, очаровашкой. Мак не жалел, что упросил Мефистофеля прислать ее в Лондон, ссылаясь на то, что она будет ему подмогой. Вымытые пушистые каштановые волосы отливали здоровым блеском, свежее зеленое платьице со вставками из канифаса в крупный горошек смотрелось просто очаровательно. Мак особо проследил, чтобы девушка была сегодня при полном параде.
Они стояли у странного горбатенького ветхого домика с закрытыми ставнями – со стороны дом напоминал огромного старого спящего кота. И этот кот разлегся в квартале с далеко не лучшей репутацией. Это был лабиринт темных улочек печально известного Тортингхэма; жил там простой люд, а славился он своими притонами и воровскими хазами. Район станет фешенебельным лишь много позже – к досаде изгоняемых из него карманников, живорезов, плутов и просто бездельников. В этаком-то квартале и поселился доктор Ди.
Сейчас доктор Ди, высокий угловатый мужчина в докторской мантии, сидел в гостиной и проглядывал древний фолиант, полный занятных и позабытых нынче сведений. Доктор оторвался от чтения и поднял голову.
– Келли! – окликнул он приземистого широкоплечего человечка в меховой шапке, надвинутой на самый лоб. Это был чрезвычайно способный медиум Эдвард Келли – слабый здоровьем ирландец из графства Лимерик. Он сидел в другом конце комнаты и разматывал клубок пряжи.
– Да? – отозвался он, поднимая глаза от пряжи.
– У меня ощущение, что кто-то намерен подняться к нам по лестнице, – сказал Ди.
– Пойти и взглянуть? – спросил Келли.
– Нет, сперва посмотри на гостей своим духовным оком. У меня дурные предчувствия по поводу этих посетителей.
Келли протянул руки и придвинул к себе стакан с водой. Он интенсивно помешал воду указательным пальцем и пристально уставился на маленький водоворот в стакане. На стенках водоворота замелькали причудливые образы, призраки предметов и обрывки видений, которые змеились и растекались струйками дыма. Келли вгляделся еще пристальнее и увидел мужчину и девушку – оба были объяты нимбом загадочности.
– К нашей двери приблизились двое, – сообщил он доктору Ди. – Весьма странная парочка, хотя трудно сказать, в чем состоит их странность. Мужчина высок и русоволос, а женщина – красавица с копной каштановых волос. Явно не оборванцы.
– Если они не кажутся тебе опасными, тогда мы их примем, – сказал доктор Ди. – А то у меня какое-то неприятное чувство по их поводу.
– Если у вас сомнения, – укоризненно произнес Келли, – зачем вы обращаетесь ко мне? Взглянули бы в свое волшебное зеркало и узнали всю их подноготную.
– За волшебным зеркалом надо идти в другую комнату, – ответил доктор Ди. – Право же, не стоит дуться на меня из-за таких пустяков.
– А я и не дуюсь, – сердито проворчал Келли. – С чего вы взяли, что я на вас обиделся?
– Потому что вы смотрите волком.
– Никаким волком я не смотрю, – сказал Келли. – На что мне жаловаться? Разве на то, что я преданной собачкой следую за вами по всей Европе, когда вы выступаете с показательными сеансами магии вперемежку с цирковыми номерами? И на то, что мой выход между выступлениями собак, которые ездят на пони? И на то, что всю черную работу проделываю я, а вы пожинаете аплодисменты?.. А в остальном мне не на что дуться!
– Остыньте, Эдвард, – сказал доктор Ди. – Мы уже спорили прежде на эту тему. Лучше пойдите встретьте наших гостей.
Продолжая ворчать, Келли сам пошел открывать дверь – ведь слуги в нужную минуту никогда не дозовешься. Не прибегая к волшебному дару всевидения, Келли мог сказать, что слуга доктора Ди сейчас или дрыхнет в своей каморке под крышей или нежит старые раны, полученные, по его рассказам, в битвах под началом Черного Принца, а как там на самом деле было – Бог его знает. Спускаясь по лестнице к двери, Келли припоминал родную Ирландию, ее зеленые болотистые просторы, тамошних молодок, с которыми приятно было поболтать, встретив по дороге на горные пастбища, где паслись отары овец. Келли огорченно мотал головой: молчи, память, молчи…
Он открыл дверь.
– День добрый, – сказал Мак. – Если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с доктором Ди.
– На предмет чего?
– Мои слова предназначены для его ушей.
– То, что не услышат мои уши, до его ушей не дойдет.
– Нет, мои слова только для его ушей, – упрямо сказал Мак.
Келли пожал плечами, провел его в гостиную и сказал доктору Ди:
– Этот человек утверждает, что пришел с чем-то очень важным и очень секретным.
Мак энергично закивал головой и расплылся в любезной улыбке.
– Мы хотели бы приобрести у вас волшебное зеркало, – сказал он.
Густые брови доктора Ди высоко взлетели:
– Продать мое волшебное зеркало? Сэр, вы, должно быть, рехнулись! Зеркало такой магической мощи и такой способности предсказывать будущее не продается словно мешок лошадиного корма. Мой дорогой сэр, на это зеркало зарились первейшие европейские монархи. Скажем, польский король предлагал мне за него обширнейшее поместье неподалеку от Владивила – с крепостными крестьянами и лесами, полными диких кабанов, не говоря уже о графском титуле и возможности стать супругом очаровательнейшей графини Радзивилл. И я отверг это предложение со смехом, дражайший господин, с презрительным смехом! Потому что предлагать кучку земных благ за мое зеркало, в котором видны невидимые миры, которое прорицает будущее, – это все равно что предлагать богам объедки.
– Разве ж я сам не понимаю! – сказал Мак. – Потому-то я и принес для обмена вещь столь же бесценную, как и ваше зеркало.
– Вы шутите! Что это такое?
Тут Мак вынул из кармана вещицу, полученную от Мефистофеля – по-прежнему завернутую в алый шелковый платок.
История умалчивает о том, что именно оказалось в этом платке и как отреагировал на увиденный предмет тщеславный и любящий дорогие побрякушки доктор Ди. Одно известно достоверно: когда десять минут спустя Мак и Маргарита вышли из дома почтенного доктора и направились в Саутуарк, Мак нес под мышкой завернутое в замшевое покрывало волшебное зеркало.
