Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 17"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
В Большом Пиршественном чертоге кипела работа: многочисленная челядь украшала стены флагами, цветными лентами, яркими коврами и прочей праздничной мишурой. Высокий потолок зала поддерживали восемь колонн. Каждая из них покоилась на широком квадратном основании, на котором было предостаточно места для всяческих погремушек.
Главным же украшением служили отрубленные человеческие головы.
По приказу Марко Поло, пирамиды из отрубленных голов располагались на каждом углу основания каждой колонны. Из одних голов еще сочилась кровь, другие уже высохли, третьи сморщились, прочие были тронуты разложением или даже совсем раскисли. В середине зала стоял чан с кровью, и двое слуг в балахонах помешивали содержимое веслами, чтобы кровь не застыла. Марко Поло стоял руки в боки и присматривал, как работники устанавливают зловещие пирамиды.
Мак на несколько мгновений пристыл к полу, осваиваясь с подобным праздничным убранством, потом шагнул к Марко Поло.
– Как мило сгруппированы эти головы! – сказал он.
– Спасибо, – отозвался Марко Поло, – но будет еще прелестнее, когда работа завершится.
Тут он крикнул десятнику, надзиравшему за слугами на лестницах:
– Ну-ка, сделайте пирамиду поплотнее! Когда головы разбросаны, утрачивается единство композиции, размывается художественный эффект! И повыше пирамиды, повыше! На каждом постаменте должна быть гора голов высотой не меньше семи футов. Говоришь, рассыплются? Понимаю, головы надо чем-то связать. Но должно создаваться впечатление, что они лежат так сами по себе, ничем не сцепленные. Пораскиньте мозгами, как этого добиться. Свяжите головы бечевками, или вязальной проволокой, или еще чем, но только чтоб незаметно! И уберите к чертям собачьим высохшие головы. Подумают, что им не один десяток лет. Сегодня мы собираемся не для того, чтобы восславить прошлые победы. Сегодня мы намерены отпраздновать нынешние и грядущие победы Кублай-хана, поэтому нам нужны только свежеотрубленные головы, а не лежалые! Чтоб кровь ручьями лилась! Если где кровь засохла, полейте голову кровью из чана.
Мак и Марко Поло некоторое время наблюдали за работой.
Глядя на внесенные изменения, Мак произнес:
– Ну вот, теперь совсем другое дело!
– Вы действительно так думаете?
– Намного лучше! В подобных вещах у венецианцев острый глаз.
– Спасибо на добром слове. Так вы, значит, из Офира?
– Да, – подтвердил Мак. – Но не будем говорить обо мне. Я пришел сказать, как мне приятно встретить вас. Ведь я восторгаюсь вами, дорогой Марко. Какая честь – познакомиться с самым знаменитым сочинителем своего поколения, а то и всех поколений!
– Приятно слышать подобные вещи, – сказал Марко Поло. – Но, согласитесь, вы ведь тоже искусный сочинитель? Я имею в виду весь этот Офир – прелестное сочинение!
– Ну, тут столько же правды, сколько небылицы… В конце концов, кого заботит полная правда об Офире? Рассказ о прелестях Офира исчерпывается рассказом о слоновой кости, павлинах и обезьянах.
Марко Поло улыбнулся тонкой опасной улыбкой.
– Надеюсь, не исчерпывается… Мнится мне, два сочинителя при монаршем дворе – это перебор.
– Бросьте, я птица залетная, а вы здешний почетный обитатель, – сказал Мак. – Больше того, меня сюда привело в том числе и желание увидеть вас. Хотелось бы, чтобы вы черкнули мне несколько слов на память.
– У вас есть экземпляр моей книги?
– Ваша книга – среди самых дорогих моему сердцу вещей. Вернее, была. Проклятый вор-араб утащил бесценный экземпляр вместе с моим сундучком – это случилось однажды ночью на татарских нагорьях.
– Сочиняете?
– Нисколько, – сказал Мак, памятуя, что при дворе должен быть лишь один рассказчик небылиц. – Меня самым банальным образом обокрали. Огромное несчастье – теперь у меня нет экземпляра книги, который вы могли бы надписать. Но если вы поставите свою подпись на кусок бумаги, я мог бы вклеить его в книгу, когда раздобуду ее.
– Считайте, что она у вас есть, – небрежно сказал Марко Поло. – Если хорошо заплатите, я продам.
– Ваш единственный экземпляр? Нет, я не посмею!
– У меня их несколько.
– Я буду весьма польщен, если вы надпишете мне вашу книгу… И буду еще больше польщен, если вы позволите мне служить вашим защитником и оберегать вас от покушений на вашу жизнь, от интриг и заговоров, которые плетутся вокруг вашей знаменитой особы.
– Как вы проведали о заговорах против меня? – спросил Марко Поло. – Ведь вы только что прибыли сюда!
– Нетрудно догадаться, – молвил Мак, – что человек столь талантливый и столь прославленный, как вы, не может не иметь врагов. И я был бы счастлив оберегать вас от коварных происков.
– Что ж, если вы и впрямь так рветесь мне помочь, – раздумчиво произнес Марко Поло, – то есть кое-что, чем вы могли быпомочь мне.
– Только скажите – все сделаю.
– Как я понимаю, вы, господин офирский посол, бегло говорите на множестве языков?
– Какой посол может обойтись без этого?
– Я уже знаю, что вы владеете немецким, французским, монгольским и персидским.
– Это наинужнейшие языки.
– А как насчет фарси, китайского, тибетского?
– Могу объясниться, – сказал Мак.
– А на пушту?
– Точно не знаю. Как он звучит?
Марко Поло произнес на пушту, характерно кривя рот:
– Вот так звучит этот язык.
– Да, – сказал Мак, – я понимаю.
– Великолепно! – воскликнул Марко Поло. – Княжна Ире говорит только на пушту, она пока не освоила как следует монгольский язык. И ей решительно не с кем поболтать во всем дворце.
– Кроме вас?
– Единственные слова, которые я знаю на пушту: «Вот так звучит этот язык». Из-за нехватки времени мне не удалось его выучить.
– Досадно.
– Если хотите услужить мне, – сказал Марко Поло, – отправляйтесь к княжне и побеседуйте с ней. Ей будет чрезвычайно приятно пообщаться на родном языке. К тому же она наверняка заинтересуется обычаями далекого Офира.
– Я не стану докучать ей рассказами об Офире, – возразил Мак. – Офир похож на любое другое место. Но если вам кажется, что моя болтовня поднимет ее настроение, положитесь на меня. Я немедленно отправляюсь в покои княжны.
Мак вышел из зала с пирамидами отрезанных голов, в душе поздравляя себя с тем, как быстро он умудрился проникнуть в святая святых монгольского двора.
Маку повезло, что ему указали точный путь в покои княжны Ире, – многочисленные коридоры дворца Кублай-хана напоминали лабиринт, в котором было немудрено заблудиться. Маку чудилось, что длинные-предлинные туннели, выстланные полированным паркетом, уходят в бесконечность. Проникая через немногочисленные оконца, солнечный свет заливал пологие межэтажные переходы и лестницы.
Дворец был построен так, что все звуки в нем приглушались. Коридоры будто жили своей особой жизнью. С потолка свешивались клетки с певчими птицами, свободно разгуливали коты, собаки и оцелоты, из-за дверей то там, то здесь доносились пронзительные звуки труб, которым басисто вторили барабаны. Дважды Маку встретились коридорные торговцы, предлагавшие шашлыки, похлебку, а также – бесплатно – какие-то монгольские блюда с ханского стола, подлинное спасение проголодавшихся гостей, которые в противном случае могли бы умереть с голоду, плутая в поисках трапезной в дворцовых глубинах.
Во внутренних коридорах, ведущих в сердцевину дворца, окон не имелось; их заменяли диорамы – освещенные павильончики с картинами живой природы: в одном месте это была березка с чучелом бурундучка, в другом – речная заводь с выдрами, в третьем – джунгли, кишащие обезьянами. В этих замкнутых пространствах человек не чувствовал себя оторванным от природы; пусть символически, благодаря фантазии художников, она все же присутствовала. Коридоры сходились или в небольших двориках с алтарями посередине, или в просторных залах.
Так, переходя по коридорам из дворика в дворик, Мак добрался до обширной мощеной площади, где шла тренировка военного отряда. Солдаты в полных доспехах, с мечами или копьями и щитами выполняли боевые приемы под руководством наставников с красными повязками на лбу. Маку эти упражнения показались утомительными и скучными. Ему пришлось пройти сквозь строй разгоряченных, потных воинов, чтобы попасть на другой конец площади и продолжить путь в покои княжны Ире.
Но какое живописное зрелище представляли собой все эти воины! Какая пестрая смесь по-разному одетых людей из множества стран! Сколько национальностей, сколько разных языков и наречий! И все одеты в доспехи, которые носят на их родине.
Переходя площадь, превращенную в плац, лавируя между воинами, Мак невольно вслушивался в то, как те переговариваются или переругиваются, и уловил по меньшей мере два десятка языков, понимая все – благодаря волшебному дару, полученному от Мефистофеля. Мак не вслушивался в слова, произносимые воинами, – те короткие слова, что солдаты произносят во время занятий на плацу, не отличаются изысканностью и разнообразием и лишены интереса на любом языке. Но внезапно ему пришлось насторожиться: было произнесено имя Марко Поло.
Его упомянули два воина, сражавшиеся на мечах, два бородача в бронзовых доспехах, стянутых кожаными ремнями, со смазанными маслом кудрявыми волосами, характерными для финикиян.
Один из них спрашивал:
– Так что ты мне давеча толковал про этого Марко Поло?
– Не стоит обсуждать подобное дело здесь, на людях, – отвечал другой.
– Не переживай, – говорил первый, – тут ни одна собака не говорит на нашем хаифском диалекте арамейского языка.
Действительно, этот диалект небольшой народности был мало кому известен, но Мак, во всеоружии бесовского дара, без труда понимал причудливые гортанные звуки. Он остановился и сделал вид, что поправляет застежку на туфле, а тем временем ловил каждое слово.
– Сдается мне, – говорил второй солдат, – что теперь самое время довести до конца задуманное. Сегодняшней ночью мы с тобой назначены в караул в Пиршественный чертог. Отличный случай покончить с этим человеком.
– Стало быть, решено убить?
– Да, финикийский наместник прислал мне с почтовым голубем приказ порешить венецианца. И это надо сделать немедленно, пока он еще в Пекине и способен заключить новые торговые сделки в ущерб интересам купцов из нашего родного Тира.
– Да здравствует Тир! – воскликнул первый бородач.
– Тише, дуралей! Итак, приготовься – сегодня ночью.
После этого диалога солдаты стали рубиться с удвоенной энергией, а Мак покончил с застежкой туфли, выпрямился и пошел дальше. Так-так! Как все славно складывается для него! Удача сама плывет в руки! Сейчас он побеседует с княжной Ире, после чего – прямиком к Марко Поло, предупредить о грядущем покушении.
Мак застал княжну Ире в ее покоях. Она приняла мнимого доктора Фауста немедленно, как только доложили о его приходе, была крайне любезна с ним и, видимо, радовалась посещению посла из Офира.
– Вы положено понимать, – сказала она на ломаном монгольском языке, проводя Мака по многочисленным коврам в глубь своих покоев, – я любить ваш посещение, но я не разговаривать монгол язык хорошо.
– Потому-то я и решил посетить вас, дорогая княжна, – сказал Мак на беглом пушту. – Коль скоро я недурно говорю на вашем родном языке, я решил, что вам будет приятно занять легкой беседой время до предстоящего пиршества.
У княжны дыхание сперло в груди от волнения: слышать, как этот русоволосый юноша быстро и безупречно говорит на ее родном языке – без акцента, правильно расставляя все частицы, с верными придыханиями, – о, это было упоительно! Возможно, даже упоительней, чем тешить взор лиловыми цветами в январском снегу, – образ, который она доселе считала предельным выражением новизны и необычности.
– Ах, язык моей матушки и моих нянюшек! – вскричала девушка. – Вы говорите с такой легкостью, будто мы росли вместе, в одном дворце!
– Я стараюсь угодить вашему высочеству, – произнес Мак тоном тертого придворного.
– Какое счастье, что можно хоть короткое время не говорить на ломаном монгольском, – сказала княжна. – Из-за плохого знания местного языка я кажусь невеждой, а на самом деле я прочла уйму офирских книг, не говоря уже о рукописях из Куша и Шебы!
– Ну, я этих книг читал немного, – скромно признался Мак. – Весьма серьезные сочинения.
– Не беда, – заверила княжна. – Главное, мы можем вдоволь наговориться на пушту. Я так устала молчать! Идите сюда, присаживайтесь на диване, выпейте бокал пальмовой водки, расскажите о себе. Что привело вас в Пекин?
Мак позволил усадить себя на низкий диван, украшенный стайкой пестрых подушек. Княжна Ире присела рядом. Высокая бледная блондинка, она не отличалась красивой линией плеч, зато в ее бездонных зеленых глазах было бы приятно утонуть, не будь в ее манерах такой явной истеричности, которую девушка едва-едва сдерживала. На ее руках позвякивали многочисленные браслеты. Мак волновался в присутствии княжны и, чтобы занять свои руки, взял несколько фиников с блюда.
– Меня привезли сюда с моих родных нагорий и, не спрося согласия, сделали невестой персидского шаха, – рассказывала княжна. – По-вашему, это справедливо? Мой отец обещал дать мне свободу в выборе жениха. А потом взял свое обещание обратно – дескать, хану нужна княжна из нашего рода. Сперва меня предназначали шаху Вигуру, но он был отравлен.
– Среди знати так всегда, – солидно произнес Мак, – пригожей девушке приходится скреплять своим браком важные договоры. А чем вам не по сердцу персидский шах? Вроде бы такая завидная партия!
– Я видела его портрет, – ответила княжна Ире. – Мерзкий старый уродливый толстяк. Жестокая складка у рта. Отвисшая нижняя губа свидетельствует о мужском бессилии. Глупое выражение лица. И говорит только по-персидски.
– Ну, последнее нельзя поставить ему в упрек, – дипломатично заметил Мак.
– Я ничего не ставлю ему в упрек, – сказала княжна Ире, раздраженно передергивая плечами. – Но если его портрет вызвал во мне такое омерзение, то вообразите, какое отвращение я испытаю к нему, когда увижу вживе! Нет, я не смогу родить ребенка такому чудовищу! Его род угаснет без наследника.
Мак с пониманием закивал. Про себя он решал: а как скажется отсутствие наследника у персидского шаха на Дальнейшей судьбе человечества? И скажется ли вообще? Очевидно, все-таки скажется. Все сказывается. Но изменится ли что-либо от изменения?
Никто не учил Мака решать столь сложные философские вопросы.
– Отведайте фиг в сахарной пудре, – предложила княжна Ире. – Мне думается, вы слаще этих первосортных фиг…
– Ах, княжна, – выдохнул Мак. Он воображал себя тертым калачом, видавшим виды мужчиной, который не тает от одного женского взгляда, но ласковый голос княжны был полон такого откровенного томного призыва, что Мака проняло до самых загнутых кончиков его кожаных туфель.
– Буду предельно честна с вами, – продолжала Ире. – Возможно, мне больше не представится удобного случая. – Она придвинулась к мнимому Фаусту и обвила прелестной ручкой его шею. – Как вас зовут, милый юноша?
– Иоганнес Фауст, ваш покорный слуга. Но…
– Мой медовый, ты покорил меня своими сладкими словами. Я твоя. Не артачься, пупсик, я сейчас все это сама расстегну.
Ире имела в виду узкий корсет, перехватывавший ее осиную талию. Мак попытался выскользнуть из объятий девушки самым энергичным образом, но это было трудно – утопая среди диванных подушек, когда княжна навалилась на него, разом трудясь над застежками своего корсета, лаская русые волосы европейца, стаскивая с него камзол и посылая в свой ротик очередную засахаренную фигу. Мак женской страсти не боялся, но при данных обстоятельствах было слишком опасно поддаться плотскому соблазну. В его голове промелькнул вопрос: первый ли он любовник у княжны Ире, а если не первый, то были ли прежние пойманы и что с ними стало? Быть может, они закончили жизнь на колу? Этот прохиндей Марко Поло мог бы предупредить об опасностях легкой светской болтовни на пушту!
Но прежде чем он успел додумать мысль о коварстве венецианского «сочинителя», послышался звук распахиваемой двери.
Мак мигом вскочил на ноги и увидел в дверях девушку, нисколько не похожую на служанку княжны. Можно было только гадать, как она очутилась в покоях княжны. В этой темноволосой красавице было что-то… что-то нечеловеческое.
– Вы кто? – дрожащим голосом спросил Мак.
– Илит, агент службы сил Добра, уполномоченный наблюдатель за ходом Турнира. Доктор Фауст, что за безобразие вы замыслили?
Когда архангел Михаил внезапно срочно вызвал ее к себе по ангельской «горячей линии», Илит интенсивно творила добрые дела в одной из альтернативных историй человечества. Это была экспериментальная история, обреченная на скорое уничтожение. Хотя Илит еще только проходила практику, ей доставляло огромное удовольствие быть добрым ангелом. Главная докука в жизни добрых сил – почти постоянное безделье. Поскольку Илит хотелось активно творить добро, она уговорила Гермеса Трисмегистуса направить ее на дополнительную линию истории, чтобы как следует попрактиковаться в добрых делах. У нее получалось отлично, хотя было досадно, что это ненастоящая Земля и все происходит как бы понарошку. Словом, вызов к архангелу Михаилу не очень ее огорчил.
– Здравствуй, – приветствовал Илит архангел Михаил. – Как справляешься со своими делами?
– Хорошо. Одна жалоба: я хотела бы заняться чем-нибудь более серьезным.
– Вот это по-нашему, по-ангельски! – одобрил Михаил. – Будет тебе работа. Слыхала о Великом Состязании сил Света и сил Тьмы?
– А как же! – ответила Илит. – В мире духов только об этом и говорят.
– По правилам в Турнире могут участвовать наблюдатели с обеих сторон. Они призваны следить, чтобы никто не подыгрывал участнику и не помогал ему советами. Ты сейчас отправишься на Землю и проверишь, как идут дела у Мефистофеля и того человека, который участвует в Турнире.
– Будет исполнено!
– На, возьми с собой, – сказал архангел Михаил, протягивая ей амулет.
– Зачем? – спросила Илит.
– Это не подарок, – объяснил архангел Михаил. – Это амулет, который делает его владельца невидимым. Ты будешь наблюдателем, за которым никто не сможет наблюдать.
– Отлично. До скорого! – воскликнула Илит и исчезла.
Мака она застала за бегством из Константинополя и, невидимая, продолжала наблюдение вплоть до того момента, когда он увяз в диванных подушках. Тут она сделала собственные выводы из ситуации и решила вмешаться.
Княжна Ире была невероятно поражена появлением черноволосой бесовки с прической «я у мамы дурочка», одетой вроде бы по-ангельски пристойно, но странным образом вызывающе.
– Ах, шайтан! Что происходит? – ахнула княжна.
– Не волнуйтесь, милая, с вами ничего не случится, – успокоила ее Илит. – А вот с этим типом мне надобно срочно переговорить. – Она ткнула пальцем в сторону Мака, который лишь отскочил в угол комнаты, хотя ему хотелось сломя голову бежать подальше от этого явления – этого, быть может, взбесившегося ангелочка с недобрыми глазами.
– Я забираю его прочь, – провозгласила Илит. – То, что я ему скажу, не должно коснуться ушей невинной девушки. – Она повернулась к Маку и приказала тоном, не терпящим возражений: – Следуй за мной, парень.
Илит провела Мака через гостиную по коридору в покои, копировавшие комнаты княжны, – сейчас эти покои пустовали в ожидании другой монгольской княжны на выданье. Взяла стул, села посреди комнаты – прямо, словно аршин проглотила, – и строго уставилась на Мака, который стоял перед ней как нашкодивший ученик.
– Доктор Фауст, ваше поведение крайне удручает меня.
– Да я что? Я ничего… – пробормотал Мак.
– Не корчите из себя невинного ягненка! Я была в соседней комнате и все слышала.
– Ах вот как… – сказал Мак, лихорадочно припоминая, о чем таком они беседовали с княжной Ире перед появлением этой дьяволицы. Кажется, ничего такого…
– Ты наглейшим образом соблазнял невинную княжну, употребляя во зло умение говорить на всех языках. Ты использовал дар Мефистофеля в корыстных целях, чтобы найти подход к наивной девушке!
– Эй, погодите! – засуетился Мак. – Все было совсем не так. Я ничего плохого не делал.
– А вся эта мерзкая возня на диване, за которой я тебя застала, – это по-твоему ничего?
– Да ведь это Ире пыталась соблазнить меня, у меня и в мыслях не было…
Красивые пухлые губки Илит скривились в презрительной усмешке. Начинала она ведьмой и служила верой и правдой темным силам со всем наивным девичьим энтузиазмом. Но то было давным-давно, с темным прошлым решительно покончено. Во время прошлого Тысячелетнего Турнира она повстречала ангела Бабриэля, русоволосого красавца с холодным пронзительным взглядом, влюбилась без памяти и сподобилась узреть возвышенные стороны любви. Как раз в то время Илит была подружкой Аззи, который возился с обветшалой историей Прекрасного принца. Но, повстречав златокудрого Бабриэля, она выбросила из сердца юного рыжего беса с лисьей физиономией. Любовь привела к переоценке всех ценностей. Она обратила очи к горе, к Богу, ее потянуло на добрые дела, поскольку им служил ее возлюбленный, и очень скоро эта пышнозадая ведьмочка с точеной фигуркой распробовала Добро, и оно пришлось ей по вкусу, она даже находила его пикантным.Из любви к очаровательному, но чистому душой ангелу Илит сошла с кривой дорожки, воспылала страстью ко всему духовному и принялась бескорыстно творить добрые дела с таким же рвением, как прежде – злые. Не в надежде награды – ведь добрый поступок сам в себе содержит награду. Вот так из сорвиголовы, из бесшабашной участницы всех шабашей она превратилась в паиньку, в «голубой чулок», таких нынче даже в Царстве небесном немного сыщешь. Но ведь правильно говорят: кто всех больше грешил, тот всех усердней молится. Из распущенной мегеры Илит превратилась в исступленную приверженку добродетели и добропорядочности (сочетая в себе оба эти качества). Она проявляла временами такое рвение, что приводила в смущение более зрелых добрых духов, которые пожили достаточно, чтобы понять за долгие столетия службы Добру всю сложность, всю двойственность мира. «Ничего, – говаривали они, – подрастет девочка, остынет».
Но пока что Илит горела прежним энтузиазмом.
– Вы употребили во зло свое положение! – отчитывала она Мака. – Вас перенесли через время и пространство и вооружили дьявольским даром говорить на всех языках не для того, чтобы вы соблазняли невинных девиц. Вам следует с полной ответственностью подойти к исполнению возложенных на вас обязанностей, а не виться похотливым подростком вокруг каждой юбки. Я буду вынуждена подать на вас жалобу совету распорядителей Турнира! А пока что я лично прослежу, чтобы вы больше не повторяли несанкционированные лазания под юбку!
– Послушайте, фрейлейн, вышло недоразумение, вы меня неправильно поняли, – почти захныкал Мак. Он хотел во всех подробностях рассказать о происшедшем, но Илит не была расположена выслушивать байки этого рыжеволосого смазливого соблазнителя, который готов вкручивать мозги женщинам на всех известных языках.
Илит строго оборвала его объяснения:
– Пока на мою жалобу не придет официальный ответ, я перенесу вас туда, где у вас не будет возможности грешить. Да, приятель, посиди-ка в Зеркальной тюрьме.
Мак воздел руки в напрасной мольбе. Поздно! Ничто не действует так быстро, как заклятие взбешенной ведьмы. Даже если она работает ангелом. Не успел Мак и глазом моргнуть, как последовал молниеносный взмах кроваво-красных ноготков и Илит исчезла. Но когда Мак шагнул к тому месту, где она только что была, до него дошло, что из комнаты исчезла не она – исчез он сам.
Как бы то ни было, он находился в каком-то другом месте.
Это была комнатка с неисчислимыми зеркалами. Зеркала занимали все стены, пол, потолок. Было ощущение, что зеркал немыслимое количество – столько просто не уместится на стенах! Отражения сливались в ртутно-серебристые туннели, пропасти, в причудливую топографию Зазеркалья.
Мак увидел себя отраженным в сотнях зеркал под сотнями углов. Он в ужасе повернулся – и мириады его отражений повернулись вместе с ним. Он сделал шаг вперед – его бесчисленные двойники также двинулись вперед, хотя часть двойников, похоже, шагнула назад. Мак сделал еще шаг – и уткнулся носом в зеркальную поверхность. Он отшатнулся, а с ним и большинство его отражений; лишь некоторые будто ни обо что не ударились и ни от чего не отшатнулись… Маку показалось странным и пугающим, что кое-какие отражения не следовали его движениям.
Чем больше он приглядывался, тем более не по себе ему становилось. Одно его отражение сидело в кресле и читало рукопись; вот оно оторвало глаза от чтения, подняло голову и подмигнуло Маку… Другое сидело с удочкой на берегу реки. Это отражение напрочь игнорировало Мака. Напротив верхом на стуле сидело, раскинув ноги, еще одно отражение и нагло улыбалось в лицо хозяину.
Тут Мак усомнился в том, где именно его лицо, и торопливо заметался по комнате, ощупывая зеркальные поверхности, надеясь найти выход из этого жуткого лабиринта. Некоторые отражения суетились вместе с ним. Но большинство уселось за длинный стол и принялось уплетать ростбиф, заедая его йоркширским пудингом. Одно отражение приморилось и легло спать на большую перину, другое отражение сидело на крутом склоне холма и запускало воздушного змея. По мере того как Мак смотрел на этих двойников, каждый из них поднимал голову, словно чувствуя его взгляд, приветственно кивал ему с улыбкой и возвращался к своему делу. Лишь некоторые отражения не обращали на него никакого внимания.
Мак одурело таращился на эту чертову свистопляску двойников, и один внутренний голос провыл: «Я схожу с ума!» Другой внутренний голос спокойно проговорил: «А для меня не найдется книжечки почитать?» Мак почувствовал, что и внутренне он раздваивается, растраивается, расчетверяется…
Оставалось плюнуть на все, закрыть глаза и подумать о чем-либо действительно приятном.
