Текст книги "Загадка белого «Мерседеса» [Сборник]"

Автор книги: Роберт Уэйд

Соавторы: Эльсе Фишер,Николас Фрелинг,Росс Барнаби
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Она успокоилась только тогда, когда пробили стенные часы. Из-за метели нельзя убежать от друзей из дому, но она все равно покажет, что не боится их. Спокойно и методично она начала убирать на чертежном и письменном столе. Неожиданно она с досадой обнаружила, что кто-то принес сюда пишущую машинку. Лотта рассердилась: никто не имел права входить в ее мастерскую, а если понадобится машинка, можно печатать на письменном столе в библиотеке, где она стояла всегда.

Если бы Лотта знала, что на этой машинке напечатаны ее собственное признание в убийстве Петерсена и предсмертная записка, она едва ли так спокойно отнеслась к этому открытию. Теперь же она только заперла пишущую машинку, поправила свои бумаги и вышла из мастерской, тщательно заперев за собой дверь.

Оставалось привести в порядок собственную спальню и ванную, после этого она готова встретить кого угодно.

Первым, кого увидела Лотта, поднявшись по лестнице, был Петер. Осторожно закрыв дверь ее спальни, он вышел в коридор. Увидев Лотту, он смутился и проговорил, немного запинаясь.

– Понимаешь, я глупейшим образом порезался, когда складывал свой бритвенный прибор, не нашел липкого пластыря и подумал, что смогу проскользнуть в твою комнату и взять пластырь из твоей аптечки. Я бы, конечно, тебе об этом сказал, как только спустился вниз, но ты пришла сама и застала меня на месте преступления.

Он похлопал ее по плечу и сбежал вниз по лестнице.

Во второй раз в этот день Лотта подосадовала, что у нее не было в доме места, куда бы никто не смел заходить. Друзья не могли или не хотели понять, что не должны бесцеремонно вторгаться в ее личные комнаты, ведь ей даже в голову не приходило входить в их комнаты.

Она рассеянно открыла дверь и остановилась, как вкопанная. Комната была убрана, кровать застлана, дверь в ванную распахнута; пол тщательно вымыт. Все следы молока и осколков исчезли. Как во сне, Лотта подошла к аптечке. Повернула ключ и убедилась в своем худшем предчувствии. Осколок стакана с белым порошком исчез и вместе с ним исчезла последняя надежда, что порошок в стакане оказался случайно. Кому понадобилось рыться в ее аптечке и убирать завернутый в бумагу кусок стекла? Никому из нормальных людей. Но человек с больной психикой, желавший ей зла, разумеется, имел все основания уничтожить следы неудавшегося покушения. Человек/-который, очевидно, готов пойти на все, чтобы скрыть какое-то обстоятельство, которое, по его мнению, она знала. Лотта рассеянно накручивала на пальцы прядь волос. Боже мой, ведь она ничего не знала! Только бы внушить убийце, что она вообще ничего не знает!

И все же что-то она знала. Она была абсолютно уверена, что человек, столкнувший ее с лестницы, убил Петерсена, и что убийца – один из ее пяти друзей, запертых метелью в ее доме. Она не может привести доказательств. Однако события последних суток не были случайностью. Не случайно в ее кармане лежал револьвер, и не случайно в ее стакан насыпали снотворного или чего-то там еще.

Лотта перестала терзать свои волосы и взглянула в зеркало: случайно ли Петер вышел из ее комнаты? Случайно ли Георг разбил ее стакан? Случайно ли Петер порезал палец в то время, когда у нее исчез осколок стекла? Конечно, все это могло быть простым совпадением, но может ли она в этом поручиться? Может быть, Петер и Георг были соучастниками, а может быть, один из них виновен, а другой нет? Откуда она вообще могла знать, был ли кто-нибудь из них невиновным? Надо было сразу же утром показать Ютте этот порошок. Инженер-химик, она могла незаметно произвести анализ, если бы сразу не определила, что это за порошок. Может быть, ей следовало довериться Ютте и Енсу или всегда спокойному Бенту? Один из них смог бы ей помочь. Ведь не могли же они все быть убийцами!

Лотта подошла к двери, чтобы позвать Ютту, но внезапно остановилась. Если заметят, что она шепчется с Юттой, убийца поймет, что ему следует быть осторожным. Лучше она отведет ее в сторону, когда никого при этом не будет. Лотта медленно опустилась на край кровати. Георг умолял ее никому не доверяться. Он бы, конечно, просил ее об этом, если бы и сам был убийцей, но не было ли, однако, в его словах зерна истины?

Георг и Петер. Именно они, два ее самых надежных друга, вели себя подозрительнее всех. А ведь они в последние годы так много значили для нее! Петер, благодаря своему исключительному коммерческому таланту и деловым связям, помогал ей продавать и рекламировать рисунки, утешал ее, когда были забракованы первые работы, часами объяснял ей, что требуется публике, – и вот теперь, в свои двадцать восемь лет она известная художница. Лотта всегда чувствовала себя хорошо и уверенно с Петером. Какое-то время она думала, что Петер в нее влюблен. Почти каждый вечер он звонил ей и приглашал куда-нибудь развлечься. Он любил трепать ее волосы, и когда они танцевали, он мог шептать ей на ухо самые пылкие любовные признания. Правда, он никогда не сватался к ней, и поэтому она не придавала им большого значения.

Георг принадлежал к ее постоянным поклонникам. Он сватался к ней каждый раз, когда видел ее, здороваясь и прощаясь, и, конечно, очень нравился ей. Она всегда говорила ему «нет», но была бы уязвлена, если бы он забыл посвататься хоть раз. Лотта понимала его страх быть замешанным в дело об убийстве. Разумеется, она ничего не знала об адвокатах первой инстанции, но могла понять, что для него предстать перед судом в качестве обвиняемого по делу об убийстве – серьезный удар. Уже по этой причине Георг не мог быть убийцей. Лотта вздохнула: разумеется мог. Убийца всегда рассчитывает остаться неразоблаченным. Если бы он на это не надеялся, он бы никогда не совершил убийства.

Когда же закончится этот ужасный буран? Пока она не выдворит всех гостей, она не в состоянии дать им ясную и холодную оценку. Пока они в ее доме, она не может чувствовать себя в безопасности. Однако, видимо, придется сидеть отрезанной от окружающего мира еще целые сутки, так как сводка погоды по радио была не слишком удовлетворительной.

Сутки не так уж много. Ночью она запрет и забаррикадирует свою дверь. Она будет осторожна с едой.

Лотта встала. Нужно спуститься на кухню и проследить за приготовлением завтрака. Она не съест ни кусочка, пока не попробуют остальные. Может быть, она сошла с ума, но ей нужно надеяться только на себя. Дрожащей рукой Лотта взяла гребень и причесалась. Вопреки обыкновению, она наложила немного румян на слишком бледные щеки. Если в доме убийца, он не должен заметить, что она об этом знает. Внезапно по всему дому разнеслись звуки ее сиамского гонга – подарка Петера. Веселые удары возвестили, что завтрак готов.

Кухня была пуста, и на ней царил беспорядок, но веселые голоса из столовой подсказали Лотте, где обосновались ее гости. Никто, видимо, не обращал внимания на то, что столовая была самым холодным и мрачным местом в доме. Стол был накрыт праздничной скатертью, уставлен ее лучшей посудой и украшен двумя большими бутылками водки. В камине трещали дрова. Но огонь лишь подчеркивал мрачность комнаты. Языки пламени неожиданно выхватывали какой-нибудь темный угол, на стенах плясали зловещие тени. Столовая находилась с подветренной стороны, и было слышно, как воет вьюга за стенами дома. Снежные сугробы теперь достигали окон, и старая яблоня, поваленная бурей в первый же день, теперь была покрыта снегом, так что наружу торчали только несколько голых сучьев.

Минуту Лотта разглядывала своих гостей, сидевших за слишком большим столом. Завтрак и водка, по-видимому, заставили их забыть о мрачной причине, которая свела их вместе. Они выглядели как компания беззаботной молодежи. Фрэнсис, вопреки обыкновению, не показывала изуродованную щеку и блистала холодной красотой. Гладко зачесанные волосы подчеркивали шелковистую нежность кожи. Она сменила живописную блузу на одну из лучших кофточек Лотты. В синих глазах светились нежность и доверчивость, совершенно не свойственные Фрэнсис. Ют-та, как всегда, была душой общества. От водки и внимания друзей щеки ее раскраснелись и глаза заблестели.

– Лотта, дорогая, иди к нам и выпей немного водки, чтобы согреться, – крикнул Петер, который уже пропустил несколько рюмок.

– Почему вы накрыли здесь? – спросила Лотта, ежась от холода.

– Ютта с Фрэнсис решили, что мы должны устроить праздничный завтрак. Они шептались и шушукались и не пускали нас в кухню, так что мы здесь совершенно ни при чем, – улыбнулся Георг, подавая Лотте стул.

– Мы решили есть и пить, пока не согреемся, – сказала Фрэнсис, которая сейчас напоминала довольную мурлыкающую кошку.

– Сейчас мы дадим тебе хорошую порцию нашей стряпни, – продолжала она и, прежде чем Лотта успела отказаться, наполнила ее тарелку.

– Я буду есть бутерброды, – резко сказала Лотта, и едва произнесла эти слова, поняла, что они прозвучали совершенно дико. Присутствовавшие устремили на нее изумленные взоры. Петер негромко присвистнул. Енс сдвинул очки на лоб, а Георг пролил водку.

– Ты очень странно выражаешься, – сказала Ютта, взглянув на нее. – Я готовила еду и могу тебя заверить, что там нет яда, если ты этого боишься.

– Ах, Ютта, ты хорошо знаешь, что я не это хотела сказать… Я… Я в последнее время не ем горячих блюд с соусом, потому что поправилась на несколько фунтов, – пролепетала Лотта.

– Конечно же, ты подумала про яд, – сказала Фрэнсис. – Это из тебя прямо выпирало. Но вина моя. Я напугала тебя за первым завтраком, и ты поверила, что убийца один из нас. Чепуха! Насколько я помню, мы сидели и рассуждали о психологии, я увидела перевернутое отражение, и это навело меня на совершенно посторонние мысли.

– Фрэнсис… – начала Лотта, но спохватилась и попросила кузину передать ей соль. Ее мозг лихорадочно работал. Как хорошо, что она не произнесла того, что вертелось у нее на языке! Тех слов, которые она бы сказала наедине с Фрэнсис, но которые ни при каких обстоятельствах не могла сказать при других.

Как бы они реагировали, если бы она начала умолять Фрэнсис не играть с огнем. Если бы она сказала: «Боже мой, а ведь я знаю, что в доме находится убийца. Он пытался меня убить, а доказательство – осколок с белым порошком – исчезло из моей аптечки ».

Лотта машинально начала есть. Она лишилась союзника, потому что убийца уже успел поговорить с Фрэнсис. Но кто говорил с Фрэнсис? Утром все могли поговорить с ней, пока Лотта была в мастерской. Лотта медленно обвела взглядом друзей. Она участвовала в разговоре, но мозг ее интенсивно работал. Она посмотрела на Енса. Тихий, спокойный Енс… Но разве не самые спокойные бывают самыми опасными, когда теряют рассудок? А Ютта? Она была очень вспыльчива. И оставалась самым обаятельным человеком, пока все шло так, как она хотела. Ютта могла поговорить с Фрэнсис, когда они были одни в кухне за полчаса до завтрака. Правда, Ютта не отличалась храбростью.

Лотта перевела взгляд на Бента. Он был хорошим стрелком, и она часто слышала, как он презрительно отзывался о покойном. Фрэнсис, сидящая рядом с Бентом, исключалась… А, может быть, нет? Лотта вздохнула и посмотрела на Петера. С ним она всегда чувствовала себя уверенно, но если она может подозревать Енса, Ютту, Фрэнсис или Бента, то точно так же можно подозревать и Петера.

Остается Георг. Георг любит ее и сватается каждый день. Видимо, он разбил стакан случайно. Георг не может причинить ей зла.

Георг поймал ее взгляд и поднял свою рюмку. В ответ она подняла свою – водка пробежала огнем по ее жилам. Все поплыло перед ней, и она подумала, что выпила слишком много. Георг оставался единственным трезвым человеком за столом. Он сидел, прикрыв глаза, но его взгляд был достаточно острым.

Под воздействием спиртного Фрэнсис быстро опьянела, а Енс и Ютта страшно развеселились.

– Нужно выпить кофе, – воскликнула Лотта. – Крепкого черного кофе, а то нас совсем развезет!

– Малютка Лотта считает, что напиваться уже за завтраком не комильфо, – сказал Петер.

На губах Фрэнсис заиграла злая, насмешливая улыбка.

– Нет, кузина Лотта лишь придерживается добрых семейных традиций. Разве не правы были наши предки, наполняя свой винный погреб благородными французскими винами, чтобы устоять перед плебейской датской водкой? – спросила она и продолжала, будто про себя: – Наши предки, прожившие в Розенбринке четыреста лет…

Ее слова не сразу дошли до гостей. Первым опомнился Бент:

– Ваш предки жили в Розенбринке? Почему же вы раньше никогда не говорили, что Розенбринк принадлежал вашей семье?

– Наша семья не владеет им уже семьдесят лет, – прервала его Лотта. – Почему же мы должны об этом болтать?

– Вероятно досадно, когда подлый тип, вроде Петерсена, владеет тем, что создавали твои предки, – задумчиво проговорил Енс.

– Досадно – не то слово. Когда Петерсен купил поместье, я сама слышала, как Лотта заявила, что готова хладнокровно его убить, – процедила Фрэнсис и налила себе еще рюмку.

На минуту воцарилось молчание. Все уставились на Лотту. Она почувствовала, как кровь ударила ей в голову. Часы в углу вдруг начали тикать нестерпимо громко. Мучительное молчание прервал Георг. Он с шумом отодвинулся от стола.

– Тебе все-таки удалось замарать Лотту, – процедил он сквозь зубы. – Теперь ты снабдила ее прекрасным мотивом, а уликами она была увешана и раньше. Может быть, ты их и организовала, или ты в сговоре с убийцей?

Фрэнсис рассмеялась ему в лицо:

– Дорогой, я Лотту вовсе ни в чем не обвиняю. Напротив, я сообщаю, что она из хорошей семьи. Разве этим не стоит гордиться?

– Перестань, Фрэнсис. – Стараясь усадить Георга на место, Лотта пыталась поймать взгляд кузины. – Перестань. Ты слишком много выпила, Неужели ты надеешься заставить кого-нибудь поверить, что я убила владельца Розенбринка только потому, что в далеком прошлом моя семья основала это поместье?

– Лотта права. Мы слишком много выпили. Отправимся в теплую комнату и перейдем к черному кофе, – предложила Ютта и встала.

– Спасибо, я еще не кончила есть, – сказала Фрэн

сис. – Не ждите меня.

– А мы и не собираемся, – сказал Петер и поднялся.

За столом осталась только Лотта, внезапно испугавшаяся за кузину. Если Фрэнсис узнала убийцу, она подвергается смертельной опасности.

– Фрэнсис, скажи мне, что ты узнала? Ради бога, Фрэнсис. Ты затеяла опасную игру. Если убийца обещал за молчание деньги, я охотно дам тебе еще больше. Откройся мне.

Фрэнсис подняла голову и посмотрела на Лотту удивительно честно.

– Я не позволю из тебя сделать преступницу, – сказала она. – Я не могу удержаться от злости, но знаю, что делаю. Небольшая атака должна была показать, что я на стороне убийцы. Это обезопасит меня в ближайшие дни, пока мы не уедем отсюда. Потом я потребую свои деньги и нанесу удар. Может быть, это и подло, но я не испытываю никакого сострадания к преступнику.

– Почему ты не хочешь открыть мне его?

– Я ничего не могу доказать, и убийца может вывернуться из любой ситуации. Кто поверит, если я объявлю, что убийца обещал мне деньги за молчание? Мне не предлагали никаких денег. Просто я получила очень выгодное предложение на дрессировку новой собаки. Мыс убийцей заключили соглашение, но для обвинения этого недостаточно.

– Почему все-таки ты не хочешь назвать убийцу?

– Вряд ли ты сумеешь притвориться, убийца поймет, что я проболталась, и я не получу ни гроша. Впрочем, вспомни, кто начал говорить, что следует все поставить с ног на голову.

– Ты говоришь, что вину убийцы нельзя доказать. Боже мой, а если у меня есть доказательства, почему ты не хочешь мне рассказать, что знаешь?

– Я думаю, – сказала Фрэнсис и встала. – Ты увидишь, кому я передам собаку на будущей неделе. Если дело к тому времени не разъяснится, ты сама можешь попытаться разгадать эту головоломку.

– Фрэнсис я отдам тебе все, что у меня есть в банке… – начала Лотта, но осеклась. В небольшом зеркале в конце комнаты отражался Георг. Она не видела, как и когда он вошел, но он без сомнения слышал ее последние слова.

– Могу я узнать, что происходит? – спросил он. – О чем должна молчать Фрэнсис, и за что ты хочешь отдать все свои деньги? – Он грубо схватил Лотту за руку и повернул к себе. – Оказывается, у малютки Лотты не такая уж чистая совесть! – в бешенстве Георг начал трясти Лотту.

– Перестань, Георг, – вмешалась Фрэнсис. – Во-первых, не подслушивай под дверьми, и, во-вторых, не делай неправильных выводов из того, что слышишь. Я хочу купить дом побольше и просила Лотту одолжить мне определенную сумму, и она обещала все деньги, которые у нее лежат в банке. Надеюсь, Лотта имеет на это право? Она сама зарабатывает деньги и сама себя кормит.

Георг выпустил руку Лотты и сел у стола, закрыв лицо руками. Фрэнсис выскользнула из комнаты.

– Извини меня, Лотта. Пожалуйста, извини. На мгновение я поверил, что убийца ты. Я мог убить тебя на месте, слишком сильно я люблю тебя. – Он посмотрел на нее. – Только теперь я понял, как много ты для меня значишь.

– Я сама ужасно боялась, вдруг убийцей окажешься ты, – сказала Лотта, пытаясь успокоиться. – Сейчас я этому не верю, но недоверие снова вернется. Мы все будем подозревать друг друга, пока не будет найден настоящий убийца.

– Я думал – это Фрэнсис, – сказал Георг. – Слишком яростно она всех обвиняет.

– Она старается казаться хуже, чем есть. Фрэнсис никогда не была особенно милой и симпатичной, однако это еще не значит, что она убийца.

– Она шантажистка!

– Ты думаешь? – Лотта уселась на колени к Георгу. – Вероятно, я защищаю ее, как родственница, но все же я не поверю, что она вымогает деньги. Просто у нее такая неприятная манера шутить. Она играет эту роль, чтобы убедиться в своей власти над людьми. Но денег она безусловно не берет. В глубине души она добрая.

– Ну, до глубины ее души мне не Достать, а примириться с тем, что она тебе досаждает, я не могу. – Георг обнял Лотту и крепко поцеловал.

Лотту охватила слабость. Сейчас она верила Георгу, как самой себе. Георг любил ее, и она его любила. Лотта теснее прижалась к нему. С ним она в безопасности. Она уже хотела просить его быть с нею и в эти трудные дни, и всегда, как вдруг сцена за завтраком всплыла в ее памяти. Фрэнсис уставилась в их перевернутые отражения. Ненависть – любовь. Ненависть противостоит любви. Может быть, Фрэнсис хотела сказать, что убийца был не тот, кто ненавидит, а тот, кто любит. Лотта с усилием освободилась от рук, в которых чувствовала себя в безопасности.

– Пойдем к остальным, – пробормотала она, целуя его. Она уже хотела убежать. Георг схватил ее за руку и посмотрел ей в лицо. Лотта спрятала глаза, Георг выпустил ее руку. – И все-таки это, может быть, ты, – выдавила она.

– Да, все таки это, может быть, я. – Георг попытался поймать ее взгляд, но она не смотрела на него. Он тихо пошел к дверям и сказал: – Ты права, лучше вернуться к остальным. Невыносимо быть наедине, когда мы так далеки друг от друга.

После холодной столовой гостиная показалась Лотте удивительно теплой и уютной. Темно-зеленые бархатные портьеры обрамляли снежный ландшафт за окнами; в камине весело трещали березовые поленья. Енс уселся в самое удобное кресло, придвинул к себе столик и разливал кофе, булькающее в стеклянной колбе. Рядом с ним сидела Ютта, поглощенная последним номером французского журнала мод, а у окна Петер и Бент поставили шахматный столик и начали небольшой турнир на личное первенство.

Фрэнсис – прекрасный игрок – сидела на подоконнике и следила за их игрой, но ей было трудно удерживаться от замечаний, и вскоре она отошла от них и поставила на проигрыватель несколько пластинок. Некоторое время Лотта неподвижно сидела, глядя на языки пламени. Георг поставил на ручку ее кресла кофе. Ютта вышла из гостиной.

– Можно подумать, мы участвуем в спектакле «Семейная идиллия в доме пастора», – простонала Фрэнсис. – Господи, хоть бы погода немного улучшилась, мы вышли бы на воздух.

– Судя по всему, метель утихает и завтра можно будет покататься на лыжах, – заявила Ютта, появляясь с бутылкой шерри.

– Судя по всему, Ютта надеется уже завтра продемонстрировать свой новый лыжный костюм, – подал реплику Енс.

Все засмеялись. Лотта вдруг стала серьезной:

– Судя по всему, я завтра смогу сбегать на лыжах в полицейский участок, если не исправят мой телефон. Ко-ечно, не очень-то хочется признаваться, что мистический Икс с золотым браслетом я, но лучше через это пройти.

– Стоит ли тебе признаваться? – спросила Фрэнсис.

– Во всяком случае, не следует упоминать о револьвере, – заявил Георг.

Бент, видимо, хотел возразить ему, но промолчал. Петер после некоторого раздумья повернулся к Георгу.

– Попытайся на минуту забыть, что ты поклонник Лотты. Вспомни, что ты адвокат. Как чисто юридически будет выглядеть дело, когда она выложит револьвер и скажет, что сбежала с места преступления?

Георг рывком поднялся и нервно заходил по комнате.

– Дело выглядит мерзко, очень мерзко. Если в скором времени убийца не будет найден, а Лотта вылезет с револьвером, браслетом и туманной историей о похищении зубной щетки, ей придется туго.

– Боже мой, мы обязаны помочь Лотте, – воскликнула Ютта. – Сколько раз в жизни она выручала меня! Я в отчаянии при мысли, что теперь ей придется выпутываться в одиночку. Мы должны что-нибудь придумать.

– Надо забыть о револьвере. Я постараюсь его убрать, и Лотта может признаться полиции, что браслет принадлежит ей, а Петерсен брал его, чтобы снять копию.

– Нет, на это я не пойду, – сказала Лотта. – Убийца на свободе, и полиция его никогда не найдет, если все будут о чем-то умалчивать из страха навлечь на себя подозрение. Мой долг рассказать обо всем, что я знаю, даже если я сама на какое-то время и попаду в неприятное положение.

– Давайте относиться к этому спокойно, – сказал Енс. – В конце концов, настоящий убийца может быть давно пойман, почему же нам пока не занять выжидательную позицию? Разумеется, никто из нас и не подумает упоминать о револьвере, если вы считаете, что так лучше. Но, может быть, мы понапрасну волнуемся. Узнаем более подробно о расследовании и тогда решим, что говорить.

Лотта потянулась за кофейной чашкой и сделала несколько глотков. Она встретилась взглядом с Фрэнсис. Взгляд Лотты просил о помощи. Фрэнсис тоже знала, что убийца среди них. Только она могла бы возразить Енсу. Конечно же, убийца не был найден. Убийца – в этом доме и выдал себя Фрэнсис, обещав ей сказочную сумму за обыкновенную собаку. Однако Фрэнсис не хотела помочь Лотте, а одна Лотта ничего не могла поделать. Возможно, завтра погода улучшится, и тогда она доберется до полицейского участка. Ночью она возьмет Ролло к себе в комнату и запрет дверь. Все-таки Фрэнсис, несмотря на молчание, была ее союзником.

Ютта встала и подбросила дрова в камин.

– Может быть, хватит говорить о возможном аресте Лотты? – пробормотала она. – Ненавижу неприятные разговоры. Лучше делать вид, что ничего не произошло. Сидя здесь, мы все равно бессильны что-либо предпринять, а если Лотта не хочет слушать разумных доводов и спрятать револьвер; мы ничем не можем ей помочь. Я не стала бы так стремиться в полицию. Откровенно говоря, на месте Лотты я бы упаковала свой чемодан и убралась из страны на первом самолете. Рано или поздно они найдут настоящего убийцу, или дело само затухнет, и тогда можно вернуться и все объяснить.

– Женская логика, – простонал Георг. – Сбежать из страны, это худшее, что может сделать Лотта.

– Моя Ютта никогда не отличалась храбростью, – улыбнулся Енс и притянул Ютту к себе. – А когда она трусит, логика у нее совсем отказывает.

Ютта засмеялась.

– Предоставь мне любовные хитросплетения, избавь от преступных интриг, и я проживу прекрасно.

Лотта почувствовала внезапное раздражение от того, что ее подруга мгновенно прикинулась беззащитным котенком. Ютта умеет выпутываться из затруднительных положений. Она была трусливой, но быстрой в решениях. Лотта вспомнила многочисленные случаи, когда Ютта разыгрывала из себя «пай-девочку» или просто предоставляла расхлебывать неприятности другим. И в том, что убийца не Ютта, не было никакой гарантии. Конечно, она лучшая подруга Лотты, но человек она ненадежный и может потерять голову, если ей начать противодействовать.

– На твоем месте я бы немного отдохнул. – Ход мыслей Лотты прервал Георг. – Ты выглядишь совершенно измученной, а впереди еще длинный день. Поспи несколько часов и почувствуешь себя гораздо лучше. Я дам тебе легкое снотворное, чтобы ты немного подремала и не клевала носом остаток дня.

Лотта посмотрела на Георга. В глубине души она смертельно боялась, что убийство совершил он. Правда, поводов к этому у него было меньше, чем у остальных. Но разве все криминальные романы не доказывали, что убийцей является самый невиновный? Все улики вели к Лотте, а как раз Георга заподозрить было почти невозможно. Но очень странно, что за день до убийства он подарил ей злополучный браслет. Характерный браслет, который рано или поздно приводил к нему, а следовательно, и к ней. Лотта вздохнула и отвела взгляд от озабоченных глаз Георга. Глаза, казалось, умоляли взять белую таблетку, лежащую на протянутой к ней ладони. Разумеется, она могла взять таблетку и попросить Ютту или Енса произвести анализ, однако, выглядело бы странно, если бы она не проглотила ее на месте. Она покачала головой.

– Спасибо, я не люблю лекарств, а выгляжу усталой потому, что сегодня не была на воздухе. Впрочем, я вспомнила, что нужно прогулять Ролло. Ветер больше не дует в дверь черного хода, мы сможем выскочить на минуту.

– Я пойду с тобой. – Георг решительно поднялся и пошел к двери.

Лотта испугалась. Она не хотела выходить вместе с Георгом в тесный коридор прачечной. Она вообще не хотела выходить с кем бы то ни было.

– Нет, лучше оставайся в тепле, – улыбнулась она. – Глупо выходить из-за такой ерунды.

Георг уже взялся за дверь.

– Я пойду с тобой, – упрямо повторил он.

Лотта посмотрела на Фрэнсис, но не дождалась ответа на свой молчаливый вопрос. Фрэнсис взглянула на нее так бегло, что она ничего не могла понять.

– С тем же успехом ты можешь идти один. Мне незачем мерзнуть, если ты пойдешь с собакой, – пробормотала Лотта и снова уселась в кресло. Она пыталась изо всех сил смягчить свои слова безмятежной улыбкой, однако хорошо понимала, что маневр ее не удался.

Георг хлопнул дверью. Ютта посмотрела на нее с изумлением. Фрэнсис криво улыбнулась, не поднимая взгляда. Бент протяжно свистнул:

– Один уже погорел.

Прошло несколько минут, в комнате слышались лишь завывание ветра да тикание часов. Наконец, Фрэнсис зевнула и заявила, что никогда еще так не скучала.

– Помоги мне мыть посуду, – предложила Лотта.

– Никто сегодня не заставит меня заниматься домашней работой, – ответила Фрэнсис и подняла свой бокал с шерри. – Я устроюсь в библиотеке с хорошей нагоняющей сон книгой. Позовите меня к обеду.

– Я помогу тебе, – сказал Петер, оставляя шахматную доску.

– И я, – сказала Ютта. – Енс, сонный осел, давно собирается поспать, так что на его помощь рассчитывать нечего.

– Я тоже записываюсь в сонную бригаду, – сказал Бент, потягиваясь.

Бент и Енс поднялись по лестнице, остальные принялись наводить чистоту в кухне и столовой. В разгар работы вошел Георг и предложил свою помощь. Его допустили к работе только после того, как он стряхнул снег с Ролл о. Насквозь промокший пес укрылся в свою корзину. Вскоре кухня была убрана.

– А теперь мы заслужили доброго старого виски, – заявил Георг. – У меня в чемодане прекрасное шотландское виски. Принесите стаканы и лед, а я схожу за бутылкой.

Он исчез из кухни, остальные отправились за стаканами и льдом. Все было готово, когда вернулся щедрый рыцарь.

– Интересно, хотела ли Фрэнсис, чтобы ее разбудили только к обеду? – сказала Лотта, удобно усевшись в кресло.

– Фрэнсис не любит виски, я предпочитаю не будить ее, – сказал Георг. – Впрочем, трудно не услышать наших приготовлений, пусть сама решает, хочет она с нами пить или нет.

Ютта раздала стаканы, Георг разлил виски. Лотта встала и задвинула на окнах толстые портьеры. Петер и Бент зажгли торшеры. Енс задумчиво протирал свои очки. Тихо и спокойно угасали последние часы дня. Георг и Лотта вполголоса беседовали обо всем, кроме того, что занимало их мысли. Ютта и Енс развлекались, составляя химические формулы. Бент и Петер играли в шахматы. Не было только Фрэнсис, и они подсознательно чувствовали некоторое облегчение от того, что на несколько часов избавлены от ее злого языка.

Часы пробили шесть. Фрэнсис все еще не появлялась. Лотта решительно направилась будить кузину. Она просунула голову в дверь и уже было кликнула: «Эй, Фрэнсис», – но слова застряли у нее в горле. Она не могла произнести ни звука, в ужасе застыв в проеме двери. Фрэнсис сидела, уткнувшись в твердый мраморный обвод камина. Голова ее была разбита, и не нужно было звать врача, чтобы убедиться, что она мертва. Лотта не знала, прошли секунды или часы, прежде чем она вернулась с хриплым криком:

– Она мертва! Она мертва!

Не знала, прошли секунды или часы, когда потрясенные они все оказались в библиотеке.

Как всегда, Георг был решительнее остальных. Он наклонился над Фрэнсис, пощупал пульс и печально покачал головой.

– Ничего сделать нельзя, решительно ничего, – сказал он, поднимаясь. – Она мертва уже несколько часов и, видимо, умерла мгновенно при падении. Бедняжка не страдала, она не успела даже ничего понять.

– На ней твои домашние туфли, может быть, из-за них Фрэнсис подскользнулась? – вмешалась Ютта. Вдруг она побелела и закричала: – Прикройте ее, прикройте же ее!

– Нет, так не пойдет, – сказал Бент и схватил ее за руку. – Отправляйтесь с Лоттой в другую комнату. А Георг и Петер перенесут Фрэнсис.

Бент выдворил женщин из библиотеки. Георг и Петер осторожно подняли Фрэнсис на одеяле и отнесли наверх. Их шаги гулко прозвучали в холле. И словно для нагнетания ужаса, в кухне завыл Ролло.

Дрожащая и бледная Ютта повернулась к Лотте.

– Заставь замолчать свою проклятую собаку, – с ненавистью прошипела она. – Эго твоя собака, и все это твоя вина, твоя вина. – Ее голос оборвался в истерике. Лотта хотела ее успокоить, но разъяренную Ютту не так-то легко было утихомирить. – Не подходи ко мне, убийца! – закричала она. – Ты думаешь, мы не знаем, что ты убила Петерсена и навлекла на нас все эти несчастья? – Внезапно она остановилась и зажала рот. – Прости, Лотта, прости, я не хотела этого сказать, не хотела, – простонала она, протягивая к ней руки. Лотта отвернулась. – Я не хотела этого, Лотта!

– Тогда давай забудем об этом и постараемся вести себя прилично, – ответила Лотта. – Если хочешь выпить, пей, но прекрати истерику, всем и так тяжело.