Текст книги "Загадка белого «Мерседеса» [Сборник]"

Автор книги: Роберт Уэйд

Соавторы: Эльсе Фишер,Николас Фрелинг,Росс Барнаби
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Эта шутка с похищением началась совершенно невинно. Две недели тому назад у нее обедали друзья. Эрдель-терьер Ролло ходил колесом, чтобы понравиться гостям, и кто-то сказал, что он немного стоит как сторожевая собака. Петерсен, который тоже присутствовал на обеде, принялся расхваливать своих овчарок, провоцируя собеседников в своей отвратительной манере, при этом он заявил:

– Я сниму шляпу перед тем, кому удастся стащить у меня хотя бы зубную щетку.

Да, все началось именно так. Замечание прозвучало, как вызов, и они приняли этот вызов, чтобы посрамить надутого собачьего владельца. Едва он вышел за дверь, как друзья начали строить планы похищения зубной щетки, и как-то получилось, что, по общему мнению, Лотта была признана самым подходящим взломщиком, потому что собаки Петерсена, выдрессированные ее кузиной Френсис, всегда были с Лоттой в самых дружеских отношениях. Все казалось очень простым. Ей следовало лишь послать отказ от званого обеда. Вечером она проникнет в дом через дверь в башне, которую ей кто-нибудь оставит открытой, и на месте зубной щетки оставит записку: «Шляпу долой перед хозяйкой Ролло!» Но все вышло отвратительно. Когда она, благополучно миновав собак, вошла в башню, свет погас, и ее столкнули с лестницы, и самое ужасное, что, видимо, в то же время, был убит Петерсен.

Чем больше она думала о случившемся, тем непонятнее оно ей казалось. Произошло убийство, и ее браслет, найденный на месте преступления, свидетельствовал о том, что убийца хотел сделать из нее козла отпущения. Однако о визите Лотты в усадьбу в тот вечер знали только пять человек, и все пятеро были ее лучшими друзьями.

Во-первых, рыжеволосый Петер, некрасивый и милый, – ее антрепренер вот уже три года. Он хорошо зарабатывал на ее известных чуть ли не во всем мире иллюстрациях – слишком хорошо, чтобы желать ей зла. Но что она о нем знала? Он приходил и уходил, говорил о делах, был душой общества и знал все последние светские сплетни, но, кроме этого, из него нельзя было вытащить ни единого слова. Кто были его родители? Чем он занимался в прошлом? Она слышала, что детство он провел на плантациях в Сиаме, но сам он об этом никогда не рассказывал.

В свое время Лотта встретилась с ним у Ютты и Енса, единственной супружеской пары, замешанной в это странное дело. Ютту она знала, как свои пять пальцев. Они были неразлучны с первого класса школы до того дня, когда надели студенческие фуражки. Ютта вышла замуж за Енса. Оба были талантливыми инженерами-химиками и работали на известном заводе медицинских препаратов, строя далеко идущие планы, – когда-нибудь заполучить свой собственный.

Лотта встала и подошла к окну. Черные стекла окон неожиданно сделали ее комнату пустой и холодной. Темнота сгустилась. Только слабый отблеск света из комнаты смягчал снежное буйство за окнами. Лотта задернула тяжелые бархатные портьеры. Конечно, надо позвонить в полицию, но сначала ей бы хотелось послушать, что расскажут друзья о злополучном вечере в Розенбринке. Лучше всего позвонить Георгу. Он юрист и знает, как ей следует вести себя в полиции, чтобы об этом деле было поменьше разговоров. Он присутствовал на обоих злосчастных обедах и сможет подтвердить ее слова. Но из-за этой непогоды с ним можно говорить только по телефону, а кто знает не подслушивают ли здесь на телефонных узлах?

Нет, уж лучше не обращать внимания на буран и пойти к Бенту. Бент, лесничий, был ее ближайшим соседом. Правда, он немного сухарь, но Лотта была уверена в его доброжелательности. Не он ли и советовал с самого начала отказаться от этой авантюры? Или это был Георг? Во время яростных споров чей-то предостерегающий голос произнес несколько слов об опасности вторжения в чужой дом даже в шутку. Это все, что она могла вспомнить.

Плохо, что она забыла, кто именно произнес эти слова. С равным успехом это могли быть Ютта, Петер или Енс. Во всяком случае ей необходимо встретиться с кем-нибудь из них, и ближе всех живет Бент.

Скрепя сердце, Лотта оставила теплые светлые комнаты и позвала Ролло. Сняв туфли, она надела толстые шерстяные носки и лыжные ботинки. Сначала она решила идти к Бенту на лыжах, однако, поколебавшись, отказалась от этой мысли: было темно, к тому же она не очень хорошо знала дорогу. Накинув пальто, Лотта открыла дверь в кипящую снежную белизну.

По старой привычке Лотта засунула руки в карманы и теперь уже окончательно потеряла самообладание. Едва прикоснувшись к маленькому холодному предмету, она поняла, что это револьвер. Чтобы в этом убедиться, даже не надо было вынимать его из кармана. Она поняла это также отчетливо, как и то, что преступник рассчитывал, что в убийстве обвинят ее. Ого убийца столкнул ее с лестницы, это убийца положил ее браслет рядом с убитым. Это убийца опустил в ее карман револьвер. Убийца предполагал, что ее найдут на месте преступления с этими неопровержимыми уликами. Это было тщательно продуманное убийство, и она невольно помогла преступнику, появившись в нужный для него момент. На мгновение Лотта застыла, не замечая бьющего в лицо света. Снова подступило неприятное ощущение: будто она знает того, кто столкнул ее с лестницы. Она отчаянно напрягла свой мозг, пытаясь понять, кто же это был. Конечно, друзья могли бы помочь ей, но как обратиться хотя бы к одному из них, когда каждый мог оказаться убийцей!

Лотта зябко поежилась и побежала назад к дому. Все свидетельствовало против нее, но именно поэтому и следовало немедленно обратиться в полицию. Пусть думают о ней, что угодно. Рано или поздно ей удастся доказать свою невинность. Но ее объяснения будут звучать убедительнее, если она свяжется с полицией немедленно.

Внезапно Лотта вспомнила об убийцах, которые совершали новое преступление из страха, что откроется первое, А что, если убийца боится, что она его все-таки узнала? Лотту охватил ужас. Она позвала Ролло в дом и захлопнул а дверь. Пальто было сброшено по пути к телефону. Мокрые сапоги оставили следы на светлом ковре.

Лотта кинулась к телефону, как к последнему прибежищу в этом мире хаоса. И, когда она подняла трубку, произошли два события. Старый телефонный столб в нескольких километрах от ее дома упал под натиском ветра, лишив связи с внешним миром всю округу, и вкрадчивый голос за ее спиной произнес:

– Вот как, милая Лотта, потеряла свой золотой браслет?

Медленно, почти машинально, Лотта опустила трубку и обернулась.

Тридцатипятилетний инженер Енс Ергенсен закрыл тяжелую дубовую дверь современной загородной виллы за; тремя агентами уголовной полиции. Захлопнув французский замок, он тяжело прислонился к двери. Любезная улыбка, предназначавшаяся для уголовной полиции, как маска, сползла с его лица, и в углах рта пролегли горькие морщины. Он боялся полиции, боялся скандала, боялся будущего. Его нервы с трудом выдержали жестокий трёхчасовой допрос, к счастью Георг и Юта, присутствовавшие при этом, подтвердили его показания. В конце концов, только Георг и Ютта знали, как отчаянно запутался он в денежных делах с убитым Петерсеном, но они будут молчать.

Он глубоко вздохнул и вернулся в Комнату. Ютта стояла у камина и смешивала коктейли с энергией, достойной лучшего применения. Выглядела она великолепно. Темнокрасное бархатное платье и золотые босоножки нисколько не подходили для допроса, но кто же знал, что праздничный вечер будет нарушен тр» емя идиотскими полицейскими? Он подошел к Ютте и опустился на стул. Ее несгибаемая энергия немного поддержала его. Она ободряюще подмигнула ему, – перед ее серо-голубыми глазами никто не мог устоять. Потом налила ему крепкого виски и села рядом на диван.

Напротив в самом удобном кресле развалился Георг; из-за опущенных век он рассматривал супружескую пару. Счастливые! В этом мерзком деле они, по крайней мере, были вместе, а он должен бороться в одиночку, если все обнаружится.

Он прекрасно знал, что супруги запутались в долгах у Петерсена, но что значил для полиции этот жалкий мотив по сравнению с подозрениями, которые вызывают наследники? В убийстве всегда обвиняют наследников, а им с Петером предстояло получить по хорошему куску от этого пирога.

Хорошо еще, что они договорились заявить полиции, что ушли задолго до того, как Петерсен поднялся к себе наверх. Веселенькое дело, если бы обнаружилось, какой дикий скандал разыгрался у них с хозяином дома, и в какой ярости он бросился к себе наверх. Они ждали его часа три, ровно до двух ночи, и потихоньку убрались всей компанией, когда поняли, что разгневанный хозяин не вернется к гостям. Во время перебранки им пришлось услышать много неприятных вещей, однако для него самым ошеломляющим было заявление:

– Я изменю завещание. Я изменю его завтра же.

В это мгновение они с Петером переглянулись, он мог бы поклясться: Петер знал, что Георг тоже был наследником Петерсена. Пренеприятнейший момент! Он надеялся, что другие ничего не заметили, иначе они смогут предположить самое худшее, когда завещание будет вскрыто.

Нет, лучше взять быка за рога и поговорить начистоту. Георг лениво поднялся, сделал себе коктейль и сказал:

– Так или иначе, мы все под подозрением.

Ютта зажгла сигарету и задумчиво посмотрела на дым.

– Я не могу понять, почему полиция обязательно должна подозревать кого-нибудь из нас. Видит бог, я часто испытывала желание убить этого человека, но от желания до свершения – огромный шаг. В конце концов у Петерсена было больше врагов, чем друзей, поэтому несправедливо замешивать нас в этот скандал только потому, что мы, к несчастью, были там в тот вечер.

– Конечно, у него было много врагов, но не забывай, что он был надежно защищен от них крепкими замками и злющими овчарками, – сказал Енс.

Собравшиеся испуганно уставились друг на друга.

– Лотта, мы забыли про Лотту. Приходила ли она в тот вечер? – прошептала Ютта и продолжала будто про себя. – Интересно, как бы мы поступили, если бы похищали чужую зубную щетку, а ее владелец в этот момент в бешенстве вбежал в комнату. Я не обвиняю Лотту. Лотта мухи не обидит, но и мы тоже его не убивали, – добавила она кротко и подошла к телефону. – Во всяком случае, я спрошу, была ли она в Розенбринке и не заметила ли там чего-нибудь подозрительного.

Позвонили.

Енс сделал предостерегающий знак Ютте, и она быстро положила трубку. Енс вышел открыть дверь позднему гостю. Но это были не полицейские, а Петер, с ног до головы облепленный снегом. Не снимая мокрого пальто, он направился к столу, взял стакан с виски и тяжело опустился на стул.

– Я ждал перед домом два часа. Со мной они покончили уже к шести часам, и я бросился к вам предупредить, чтобы вы не впутывали Лотту в это дело. Перед домом увидел полицейскую машину и понял, что опоздал, но решил подождать, пока вы не освободитесь.

Петер испытующе посмотрел на них.

Они покачали головами.

– Мы ничего не сказали, потому что совсем забыли о ней, – проговорила Ютта с обезоруживающей улыбкой. – Если бы я вспомнила, я бы назвала ее, конечно, и понимаю, что ситуация для нее не очень-то выигрышная.

– Ясно одно. Нужно узнать, была ли она в Розенбринке вечером и видела ли там кого-нибудь?

Ютта снова подошла к телефону, назвала номер и в замешательстве опустила трубку.

– Говорят, линия не в порядке. Как нелепо! Бедняжка Лотта! Если она уже знает об убийстве, ей непонятно, почему никто из нас не связался с ней. – Ютта поежилась, будто от холода, хотя в камине пылал огонь. – Если бы я очутилась одна в пустом доме, то умерла бы со страху, зная, что убийца где-то поблизости.

– Ну, Лотта не из тех, кто поддается панике, и, если у Петерсена были враги, у Лотты их нет, – сказал Енс. – Давайте-ка немного встряхнемся и выпьем.

– Разумеется, мы знаем, что никто из нас не убивал, но кто же тогда? Кто из врагов Петерсена находился поблизости в это время?

Петер пожал плечами. Георг выпрямился на стуле.

– Наши уверения в невиновности не снимают с нас подозрений. Я убежден, что полиция старается доказать, что виновен именно один из нас, и считаю, что объединенными усилиями мы должны сколотить неопровержимые алиби. Пока все обстоит прекрасно. Но как только полиция узнает, что мы ушли через несколько часов после того, как Петерсен поднялся к себе, начнутся неприятности. Где мы были в течение этих трех часов? Слонялись по комнатам в ожидании, что хозяин все-таки спустится и вежливо скажет «до свидания», но не забывайте: все эти три часа мы провели вместе.

Правда, я выходил на минуту из комнаты вынуть из пальто стержень для чистки трубки, но смогу ли я доказать, что был именно там? Другие тоже выходили поодиночке, но куда и зачем? Возможно, в туалет, но разве полиция не может предположить, что они именно в это время убивали Петерсена? Сказать по правде, положение невыгодное для каждого из нас, но если мы будем держаться вместе, нам, пожалуй, удастся выпутаться из этого кошмара. Хорошо еще, что благодаря утреннему звонку Петера, мы смогли договориться и заявили полиции, что мирно распрощались с Петерсеном за несколько часов до убийства… Давайте смотреть правде в лицо. Возможно, сначала полиция и не заподозрит нас, но пока настоящий убийца не найден, нельзя чувствовать себя в полной безопасности.

– Все это прекрасно, – вмешался Енс, – но я все-таки настаиваю, что только Лотта поможет нам избавиться от подозрений полиции и избежать скандала в газетах. Мы все время забываем, что Лотта, видимо, была в доме Петерсена в то время, когда его убили. Может быть, она, хотя бы мельком, видела убийцу. Лотта очень наблюдательна, и никакая метель не помешает мне отправиться к ней и все разузнать.

Полузакрытые глаза Георга блеснули.

– В таком случае, я поеду с тобой. Если она видела убийцу, то сейчас ей быть одной в пустом доме очень опасно. И пока мы не знаем, кто убийца, лучше если ее будут охранять двое.

– Ты хочешь этим сказать… – лицо Ютты побагровело от бешенства, – ты хочешь этим сказать, что мой муж?..

– Я ничего не хочу сказать, абсолютно ничего, дорогая Ютта. Все мы друзья, а друзья должны хоть изредка помогать друг другу. – Голос Георга стал бархатным. – Бели Лотте угрожает опасность не лучше ли, если защищать ее будут несколько человек, а не один? В противном случае этот единственный может быть заподозрен.

Ютта переводила взгляд с одного на другого. На ее щеках горели пятна. Она прикусила губу и посмотрела на Енса, ища поддержки.

– Георг прав, – пробормотал Енс. – Не будем ссориться. Пока не найден настоящий убийца, все мы под подозрением, и нам лучше держаться вместе. Ради всего святого, поедем к Лотте и расскажем ей, что произошло в тот вечер.

Петер со стуком поставил стакан на стол.

– Предложение Георга может ошеломить кого угодно. Я хотел отправиться к Лотте прямо отсюда, и думаю, что ей удобнее принимать одного гостя, а не целое скопище. Но, чтобы убедиться, что вы не поотрываете друг другу головы, я поеду туда вместе со всеми.

– Давайте поедем как цивилизованные люди, – предложила Ютта. _ Сейчас расстанемся, чтобы захватить свои вещи. Нам не удастся вернуться домой сегодня ночью. Хорошо еще, если в такую погоду благополучно доберемся туда. Я оденусь, как на лыжную прогулку, и вам советую сделать то же самое. Если мы застрянем на несколько дней, лучше если полиция примет нас за компанию молодежи, которая приехала к подруге кататься на лыжах. – Ютта наморщила лоб, смахнула слезу и закончила: – И, ради бога, останемся добрыми друзьями. Кому будет легче, если мы вцепимся друг другу в волосы, оттого что какой-то сумасшедший бродяга убил Петерсена, которого ненавидели все?

Это был конец. Конец мира, который он так упорно создавал вот уже двадцать лет. Это было крушение всего. Теперь он замешан в деле об убийстве Петерсена. Полиция допрашивала его весь день, и, если бы Георг не позвонил как раз перед их приходом, он бы не знал, что отвечать.

Бент сжал кулаки так, что косточки побелели. Какой ужасный день. Он вежливо и спокойно отвечал на вопросы полицейских, но ему казалось, что он сходит с ума.

…Нет, он не был близко знаком с покойным. Он встретился с ним совершенно случайно на одном вечере несколько месяцев тому назад, и одна встреча повлекла за собой другую. Петерсен иногда заходил к нему в лесничество, а когда в поместье устраивались вечера для молодежи, Бента, разумеется, приглашали. С остальными он тоже не был знаком, пока не поселился в этой местности. В тот злополучный вечер они все вместе ушли домой около двух часов. Поэтому убийство было совершено, вероятно, после отъезда гостей.

Бент закрыл глаза. Да, во время допроса он хорошо справился со своей ролью. Уже не первый раз он играл роль немного скучного сухаря-лесничего. Молодого человека, который интересуется только своим лесом и книгами и наслаждается одинокой жизнью. К счастью, играя эту маленькую комедию, он находился в привычной обстановке. Когда нетвердо знаешь реплики, кулисы помогают очень хорошо. Маленькая квартирка лесничего была его настоящей крепостью. Здесь нет строгого порядка, но зато сразу чувствуешь себя дома. Полицейские отдыхали в его мягких кожаных креслах, они отказались от вина, но закурили его сигары и, как городские жители, по достоинству оценили закуску, которая была коньком фрекен Енсен.

От чашки чая не отказываются даже при исполнении служебных обязанностей, а если к чаю подается домашний пшеничный хлеб с салом и солониной, надо быть очень сытым, чтобы не отведать их. Официальный визит постепенно превратился в приятную мужскую беседу, но эта словесная дуэль могла окончиться его гибелью. Постепенно он понял, что ловушки таились даже в самых невинных вопросах.

Часто ли он ходит на охоту?

Да, он удачливый охотник. Не хотят ли они посмотреть его коллекцию оружия?

Разумеется, они захотели посмотреть коллекцию, и он привел их к старому дубовому шкафу и показал все свои отличные охотничьи ружья.

Нет ли у него револьвера? Или, может быть, был когда-нибудь?

Да, был, но после окончания войны револьвер был передан надлежащим властям. Они могут сейчас же позвонить по его телефону и спросить полицию в Орхусе, не значится ли револьвер в их картотеках, потому что он вовсе не хочет, чтобы подозревали, будто он не сдал оружие.

Боже упаси, они ничего такого и не думали, и они обязательно позвонят в Орхус, когда вернутся в свой полицейский участок. Калибр оружия и дата его сдачи были тщательно записаны.

Поскольку разговор зашел так далеко, Бент решил, что пришло время самому задать несколько вопросов. Невиновный должен задавать вопросы; лучше не стесняться и спросить – так его обязывает роль.

– А известно, когда был убит Петерсен?

– Нет, точное время определить не удалось, так как тело нашли уже утром, однако считают, что он умер между половиной первого и тремя часами ночи. Многое говорит о том, что его убили между часом и двумя, но, поскольку, пятеро свидетелей утверждают, что в это время он был жив и невредим, следует полагать, что его убили сразу же после их ухода.

Слова «пятеро свидетелей утверждают» были произнесены сквозь зубы, и Бент понял, что уголовная полиция не так доверчива, как могло показаться.

– А орудие убийства?

– Судя по всему, это был револьвер довольно малого калибра. Многое говорит за то, что он принадлежал самому владельцу поместья, так как известно, что у него был револьвер, и обнаружить его не удалось. Самоубийство тоже исключается, так как он застрелен на большом расстоянии. Странно, что убийца унес оружие с собой. Видимо, в панике он не подумал, что проще оставить его на месте, чем прятать.

Бент согласился с ними, и они еще немного посидели молча, пока Бент не кашлянул и как бы невзначай не обронил, что его дом, разумеется, к их услугам. Они могут осмотреть все, что им вздумается. Они не заставили повторить приглашение дважды, и, задыхаясь от бешенства, он вышел на улицу, пока они исследовали и переворачивали вверх дном его уютный дом.

Но, несмотря на злость, Бент чувствовал себя победителем. Необычайно ловко он обошел все рифы. Он сошел за молодого человека, которому нечего скрывать, и чем скорее они заподозрят кого-нибудь другого, тем лучше. Он уже чувствовал себя в полной безопасности, когда услышал через открытое окно слова полицейского:

– Да, здесь вроде все в полном порядке, но нужно все-таки разузнать о прошлом этого парня; пока у нас только его собственные показания о том, что он не знал Петерсена раньше.

Бент не понимал, как после этих слов он проводил полицейских так же спокойно, как и встретил. Он чувствовал, как напряжены его нервы, и даже не мог радоваться, когда фрекен Енсен без всякого приглашения влетела в комнату и рассказала полиции, что она слышала, как в ту ночь он вернулся домой пять минут третьего. Она лежала без сна, и, как только часы пробили два, услышала, что его машина въехала в ворота, и вскоре после этого он поднялся по лестнице в свою комнату. Часы отставали на пять минут, а доехать от Розенбринка до дома лесничего можно за четыре-пять минут.

Разумеется, ему подарили идеальное алиби. Во всяком случае, оно было идеальным, пока полиция верила в то, что Петерсен стоял на лестнице и махал гостям ровно в два часа ночи.

Но какая от этого польза, если они начнут рыться в его прошлом?

Бент без устали ходил взад и вперед по комнате. Он не мог собраться с мыслями. То, чего он ждал и о чем мечтал целых двадцать лет, произошло. Возмездие все-таки настигло человека, который довел его отца до разорения и самоубийства. Справедливое возмездие. Но желаемое редко превращается в действительность. Мысленно можно убить человека семьдесят раз и не навлечь на себя ни малейшего подозрения.

Бент прекратил свое неустанное хождение. У Петерсена было много врагов. У многих были такие же веские основания убить его. Почему Георг так старался дать ему надежное алиби? Они были только обычными знакомыми. Едва ли Георг поступал так из любезности. Конечно, если покопаться, то и с ним дело обстоит не совсем чисто.

Непонятно, что там произошло с Лоттой; они ничего не сказали о ней во время допроса, но была же она в ночь убийства в доме Петерсена. Что видела Лотта? И что она слышала?

Бент вышел в переднюю. Заменил домашние туфли лыжными ботинками, надел дубленку и натянул на уши шапку. Когда он открыл дверь, в переднюю ворвался вихрь. Снегопад превратился в настоящую снежную бурю, однако ни буря, ни тайфун, ни землетрясение не смогли бы сейчас помешать ему отправиться к Лотте и расспросить ее обо всем, прежде чем она успеет поговорить с кем-нибудь другим.

Петер в бешенстве нажал на педаль газа. Он безнадежно засел в сугробе, но все его усилия привели лишь к тому, что колеса еще глубже увязли в снегу. Уже во второй раз пришлось останавливаться. Единственное на что он надеялся: остальным ехать не легче, и он все-таки доберется первым.

Прекрасная идея Ютты отправиться по домам за необходимыми вещами была ему на руку. Из этой проклятой истории он может выпутаться, если первым успеет поговорить с Лоттой. Какое счастье, что и другие тоже не рассказали о ней полиции. Хорошенькое было бы дело, если бы Лотту допросили прежде, чем он встретится с ней. А вдруг полиция уже у нее? От этой мысли Петера бросило в жар, хотя вокруг бушевала метель.

Все коврики и резиновые маты были подложены под колеса. Он работал с утроенной энергией, пытаясь вытащить машину из снега. Пряди рыжих волос сосульками повисли на его лбу, всегда спокойное лицо исказилось от напряжения и бешенства.

Постепенно машина вылезла из сугроба. Петер испытал большое искушение ехать дальше, бросив здесь все эти маты и коврики, но, пожалуй, он опять может увязнуть в снегу. Ехать становилось все труднее. Начинался настоящий буран. Если бы он выехал хотя бы часом раньше, то доехал бы вовремя, но теперь повезет, если он вообще доедет.

Дворники уже не справлялись с толстым слоем снега. Чтобы разглядеть хоть что-нибудь, приходилось прижиматься носом к ветровому стеклу. Временами дворники вообще останавливались, и тогда нужно было вылезать из машины и счищать снег руками.

Петер в сердцах выругался. Пока он пробивался сквозь мрак и снег, уходило такое дорогое время. До сих пор все шло более или менее нормально. Разумеется, полиция подозревала их всех, однако до того, чтобы подозрение упало только на него, было еще далеко.

Не дай бог, если полиция заинтересуется им как наследником убитого, но, насколько ему известно, Георг тоже наследник Петерсена и разница между ними лишь в том, что Петер и раньше был достаточно состоятельным. Однако каждому ясно, что наследство в кругленький миллион все-таки немного подозрительно. Ему даже не удалось притвориться, будто известие о наследстве было для него неожиданностью. Георг знает, что оба они были наследниками. Это он увидел по его глазам, когда Петерсен в ярости крикнул, что хочет изменить завещание.

Да, притвориться ему не удалось, но эти деньги принадлежали ему, Петеру. Великолепный Петерсен никогда бы не сколотил такого большого состояния, если бы тридцать лет назад ему не помог отец Петера. Они были школьными товарищами, и отец Петера не мог не видеть, как тот медленно погибает в Сиаме.

Он принял в нем участие. Дал пристанище, пищу и одежду. Познакомил с влиятельными коммерсантами и одолжил денег, чтобы Петерсен открыл собственное дело. Петерсен оказался способным учеником, даже слишком способным! Прихватив большую сумму отцовских денег и отбив у него несколько лучших клиентов, он уехал из Сиама. Вот как было заложено состояние Петерсена. В последние десять лет он разыгрывал роль помещика и, надо отдать ему должное, ничего не боялся.

Через два года после возвращения из Сиама он прислал отцу Петера письмо, в котором признался, что обманул его на порядочную сумму. Ради старой дружбы он думал отдать эти деньги, но его дела идут отлично, и в настоящий момент ему не хочется вынимать деньги из оборота. Каждый день они приносят проценты, и поэтому он предлагает оставить деньги в деле, чтобы Петер в один прекрасный день смог их унаследовать.

Да, так Петер стал наследником. Отец был более склонен получить деньги немедленно, однако на его письма Петерсен каждый раз отвечал, что находит существующее положение вещей правильным и справедливым. Отец был тихим человеком, ненавидел публичную огласку и судебные дрязги, и на этом дело кончилось. Он жил на востоке в покое, а его сын Петер вынужден теперь пробиваться сквозь ужасную метель к девушке, которую звали Лоттой.

Она была милой, веселой, талантливой и хорошенькой, и он бы в любое время согласился бороться с пургой, чтобы только увидеть ее, но сейчас он ехал к ней не из-за ее превосходных качеств. Нет, одно лишь заставляло его отчаянно бороться с непогодой – Лотта была для него сейчас очень опасным человеком. Он должен был встретиться с ней, пока не приехали остальные. Лотта была в поместье в ночь, когда совершилось убийство. Никто не знал, где она находилась и что видела, но он-то боялся, что она видела его, когда он наклонился над трупом Петерсена в его спальне.

Машина свернула в сторону. Теперь до дома Лотты оставалось только пятьсот метров через поле. Лучше осторожно подойти с черного хода и посмотреть, нет ли у нее кого-нибудь. Возможно, он приехал первым, и он, и только он, узнает, что видела Лотта.

– Вот как, милая Лотта потеряла свой золотой браслет, и теперь довольно трудно объяснить, почему он валялся в спальне убитого Петерсена, – повторил вкрадчивый голос.

Лотта медленно обернулась.

– Как же ты ненавидишь меня, Фрэнсис, как ненавидишь и как ты любишь подкрадываться и пугать людей!

Ее кузина Фрэнсис бросилась в ближайшее кресло и задумчиво вынула пачку сигарет из кармана куртки. Она была одета в модный зеленый лыжный костюм. Светлые волосы были уложены назад в большой узел. Эту прическу она сохранила с тех пор, когда была одной из популярнейших фотомоделей Скандинавии. Автомобильная катастрофа изуродовала правую сторону ее лица и быстро покончила с ее карьерой, но никто не мог отрицать, что эта тридцатилетняя женщина еще сохранила некоторую гротескную красоту. Но Фрэнсис болезненно и извращенно подчеркивала свое уродство. Весьма эффектно одетая, она проделывала неизменный трюк: сначала старалась повернуться так, чтобы была видна лишь красивая сторона лица, и вдруг, резко обернувшись, демонстрировала всем изуродованную щеку и уже сидела так до конца вечера. Злые языки утверждали, что Фрэнсис унесла из прошлой блистательной светской жизни так много сомнительных чужих секретов, что могла теперь жить вполне безбедно.

Фрэнсис постучала сигаретой по длинному серебряному ногтю.

– Ненавижу тебя? – воскликнула она своим вкрадчивым голосом. – Боже мой, дорогая Лотта, почему же я должна тебя ненавидеть? Не потому ли, что у меня изуродовано лицо? Ты ведь не хочешь сказать, что я с моим безобразием конченый человек, тогда как перед тобой открыта вся жизнь?

Она прищурила глаза и злорадно наблюдала из-под длинных ресниц, как Лотта корежится под ее взглядом.

– Фрэнсис, ты хорошо знаешь, что я совсем не это хотела сказать, – начала Лотта.

– Почему я должна это знать? – сухо прервала ее Фрэнсис. – Почему я вообще должна пытаться понять, о чем ты думаешь? Сейчас я только хочу знать, каким образом твой браслет попал в ту комнату.

– Почему ты вообразила, что это мой браслет? – воскликнула Лотта в отчаянной попытке атаковать вражеский лагерь.

Фрэнсис рассмеялась.

– Милая Лотта верно забывает, что Фрэнсис бывает везде. Недавно я случайно увидела его на письменном столе Георга. Естественно, я спросила, кому он предназначается. Таким образом, нам троим известно, что браслет твой. Вы с Георгом, я полагаю, намерены молчать, но не следует рассчитывать на кузину Фрэнсис, которая считает, что закон есть закон.

– Замолчи, Фрэнсис, – прервала ее Лотта. – Ради бога перестань, или ты заставишь меня поверить слухам, которые о тебе ходят.

– Слухи о том, что зарабатываю не только на собаках, – Фрэнсис сдержанно засмеялась, – шантаж – прекрасное слово. Слово, которое мы не должны употреблять, дорогая Лотта. Подумай, как это может повредить фамильной чести.

– На свете сотни людей по фамилии Эскильдсен, – пробормотала Лотта, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– Верно, но мы обе знаем только тех Эскильдсенов, которые жили в Розенбринке целых четыреста лет. – Фрэнсис улыбнулась. – Об этом не так-то легко забыть. Я не могу забыть твоей ярости, когда поместье несколько лет назад было продано Петерсену. Как ты тогда сказала? «Не страшно, что наша семья не владела поместьем последние семьдесят лет. Оно принадлежало порядочным людям. Но я могла бы хладнокровно убить мошенника, который присвоил его теперь». Да, – продолжала Фрэнсис с триумфом, – ты так и сказала: «Я бы могла хладнокровно убить». – Она подалась вперед. – Скажи мне, Лотта, ты убила хладнокровно или в состоянии аффекта?