Текст книги "Зеркало Медузы"
Автор книги: Роберт Маселло
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)
– С помощью папы Климента и его слуги Кавальерино мы вытащили все драгоценные камни из тиар, митр и корон, после чего зашили их в складки мантий, которые они носили. Чтобы упростить перевозку золота, мы расплавили его в самодельном тигле.
Челлини вспомнил, как чадила плавильная печь, которую он поспешно построил в своем жилище. Он бросал золото на угли, и оно стекало на большой поднос, установленный под кирпичами.
– И где теперь эти драгоценности? Где золото и камни?
– Там, где они были всегда. В сундуках. В подвалах Ватикана.
– Наши записи указывают на пропажу восьмидесяти тысяч дукатов! – с триумфом в голосе произнес синьор Луиджи.
– А я тут при чем? Неужели вы обвиняете меня в краже драгоценностей папской казны?
Синьор Луиджи самодовольно покачивался на каблуках. Он просунул большие пальцы рук под край нагрудной пластины и надменно осмотрел лица собравшихся людей.
– Кроме тебя, их некому было похитить.
Бенвенуто не знал, с чего начать свои оправдания. Но он понимал, что ему нужно было соблюдать осторожность. Синьор Луиджи представлял серьезную опасность. Даже если папа Павел считал его беспринципным человеком, он все равно относился к нему как к сыну. Родная кровь – не вода! Челлини следовало помнить об этом.
– Даже если допустить, что я совершил столь немыслимое преступление, зачем мне было признаваться в этом такому мошеннику, как Паскуччи? В Перудже вряд ли когда-нибудь родится второй такой лжец и вор. А насчет потерянных богатств вам следует обратиться к бухгалтерским книгам Ватикана. Вы ознакомились с ними?
Синьор Луиджи сделал вид, что не услышал вопрос.
– Я полагаю, что нет, – продолжал Бенвенуто. – После снятия осады в тех книгах описали все имущество: каждое кольцо или тиару, каждый алмаз, рубин и даже гранат. Я помню случай, произошедший на переговорах с послом императора. Пока папа Климент договаривался с ним о выплатах компенсации, с его пальца соскользнуло небольшое кольцо с алмазом – ценой не больше четырех тысяч скуди. Посол нагнулся, поднял его и протянул папе. Но тот попросил собеседника оставить его у себя. За исключением этого случая, вы не найдете ни одного пропавшего дуката – а уж тем более сумму в восемьдесят тысяч дукатов.
Челлини усмехнулся, подчеркивая абсурдность обвинения, которое ему пытались приплести. Папа Павел удовлетворенно кивнул головой. Но синьор Луиджи не унимался. Он еще больше нахмурил брови и грозно пообещал:
– Бухгалтерские книги будут изучены тщательным образом.
Затем он щелкнул пальцами и махнул рукой слуге, который тут же выскользнул из зала, чтобы начать немедленное расследование.
– С этим вопросом мы разберемся. Но на тебе лежит еще одно серьезное и равное по важности обвинение.
– Еще одно? – с оттенком отвращения переспросил его римский папа.
– Да, падре! Обвинение в ереси!
В зале воцарилась тишина, и папа Павел встревоженно подался вперед. Его длинная борода коснулась коленей. Синьор Луиджи, наслаждаясь произведенным эффектом, приступил к объяснениям.
– В своей мастерской во Флоренции мессир Челлини экспериментировал с запретными текстами и арканами, которые находятся в прямом противоречии с церковными учениями. Мои источники поведали мне…
– Какие источники? – вскричал Бенвенуто. – Опять Паскуччи?
– Нет, – сухо ответил Луиджи. – Другие твои подмастерья. Они сообщили мне, что для создания предметов оккультной природы ты использовал различные гримуары – книги по черной магии, проклятые католической церковью. Никто, кроме нашего Господа, не имеет право изготавливать предметы такой силы и власти.
Папа Павел откинулся на спинку трона. Иностранный посол – судя по кружевам и пышному наряду, из Франции – испуганно вздохнул и прижал платок к лицу, словно защищаясь от заразы. Челлини почувствовал, что в помещение будто проник холод.
– Я не знаю, как отвечать на такие беспочвенные обвинения, – сказал он. – К тому же мне неизвестно, от кого они исходят.
– Мне известно, – заявил синьор Луиджи. – Этого достаточно!
– Сын мой, он говорит правду? – спросил папа Павел.
Бенвенуто смутился. Следовало бы все отрицать, но ложь святому отцу была слишком тяжким и непозволительным грехом. Синьор Луиджи заметил это. Прежде чем Челлини успел придумать достойный ответ, он быстро подошел к нему и вытащил из-под его воротника цепочку серебряного медальона. Сжав «Медузу» двумя пальцами, он показал амулет своему благодетелю.
– Вот доказательство, отче! Вот доказательство ереси! Нечестивый предмет, чье истинное предназначение известно лишь дьяволу.
Папа жестом показал, что хочет рассмотреть предмет поближе. Один из священников снял медальон с Челлини и передал его Павлу. Тот взглянул на лик горгоны, затем перевернул амулет и потер большим пальцем черный шелк прокладки, закрывавшей стекло.
– Что это? – спросил он.
– Зеркало, ваше святейшество.
Папа повернул зажимы, и шелковое покрытие соскользнуло вниз. Челлини с опаской посмотрел на узкие окна, выходившие в сад Ватикана. К счастью, над рощей апельсиновых и лимонных деревьев сияло солнце, а не полная луна.
– Не очень хорошее, – заметил папа, увидев свое искривленное отражение.
– Да, ваше преосвященство. Оно не оправдало моих ожиданий. Я делал медальон для Элеоноры Толедской, но вещь получилась бракованной. Мне пришлось оставить ее у себя, а для герцогини я сделал другой экземпляр, украсив глаза горгоны маленькими рубинами.
– Которые ты похитил из казны Ватикана, – напомнил синьор Луиджи.
Кулаки Бенвенуто сжались. Ему надоело терпеть оскорбления. Луиджи отступил назад и велел Бертольдо схватить обвиняемого в ереси преступника.
– Свои сказки о бракованных медальонах ты будешь рассказывать надзирателям, – выкрикнул он. – Потому что твоим домом теперь станет подземная тюрьма замка Сант-Анджело.
Челлини попытался протестовать, но папа, больше не желавший перечить любимому сыну, передал зеркало одному из слуг, словно оно было испорченным фруктом из его апельсинового сада. Затем он демонстративно отвернулся.
Глава 9
– Еще разочек, дядя! Еще один разик!
Дэвид хотел покинуть ледяной каток – он не катался на коньках годами и чудом не упал ни разу, – но из любви к племяннице ему пришлось проехать вместе с ней еще один круг. Ведь сегодня вечером был канун Рождества.
Несмотря на яркое солнце, день выдался холодным и ветреным. Проезжая мимо Сары, сидевшей на трибуне и кутавшейся в длинное пальто, Дэвид крикнул:
– Ты еще не примерзла к скамейке?
Сара натянула вязаную шапку до ушей и показала ему два больших пальца, поднятых вверх.
– Мы сейчас вернемся!
Поддерживая Эмму за руку, Дэвид влился в толпу детей и подростков, катавшихся на льду под громкую песню о снеговике Фрости. Картина напоминала литографию: замерзший пруд в зимнем парке, конькобежцы в вязаных шапочках и цветных гамашах, пар, поднимающийся от их дыхания.
Ему нравилось кататься на коньках и упиваться свежим воздухом – особенно сейчас, когда предложение миссис Ван Оуэн так взбудоражило его сокровенные мысли. Их встреча в библиотеке казалась ему одним из самых удивительных моментов жизни. После того как он выбежал наружу, чтобы вернуть ей авторучку, она заверила его, что гарантирует выполнение каждого сказанного слова. Ее обещания дарили надежду, хотя, с другой стороны, он понимал безумие происходящего. Разве она могла гарантировать исцеление его сестры? Ее форма рака была неизлечимой. Однако миссис Ван Оуэн предложила ему миллион долларов. Она написала эту сумму на визитной карточке. Какие медицинские услуги и лекарства можно купить на миллион баксов? Естественно, самые лучшие. Он хранил визитную карточку в бумажнике, не придавая ей особого значения. Во всем этом было что-то неправильное. Он хотел рассказать о возникших сомнениях доктору Армбрастер… Но, к своему стыду, не решился.
Чтобы остановить поток сомнений, Дэвид занялся работой. Он дочитал до конца «Ключ к жизни вечной», предположительно написанный самим Челлини. Постигнув суть тайных знаний, скрытых в манускрипте, он понял, что двигало Кэтрин Ван Оуэн в ее поисках «Медузы». Она верила в магию. Она думала, что книга правдива и что зеркало действительно способно дарить силу бессмертия. Вот почему она сказала ему на стоянке «Ньюберри», что никогда не доверила бы эту рукопись кому-то другому, кроме него.
– Берегите книгу, – подытожила она. – Вы первый человек, который, на мой взгляд, может понять и использовать ее в поисках зеркала. Не разочаруйте меня.
Оказывается, Челлини рассказывал в «Ключе» не только о своих экспериментах с колдовством, которые включали в себя выкапывание мертвецов из освященной земли; конструирование особых устройств, предназначенных для выращивания гомункулусов; и создание философского камня. В рукописи был представлен подробный отчет о его собственном поиске бессмертия. Не довольствуясь чудесными вещами, выходившими из-под его рук, и дарованным ему творческим гением, Челлини связался с сицилийским некромантом по имени Строцци и с помощью магии задумал обрести величайший дар – секрет вечной жизни. Он жаждал всего времени мира! Не больше и не меньше! Время, за которое он мог бы воссоздать Природу в ее самых идеальных формах. Ему хотелось творить предметы неописуемой потрясающей красоты, от статуй и фонтанов до картин и модных украшений. Он напомнил Дэвиду другую великую и, возможно, вымышленную персону – Фауста, готового продать душу за знание и бессмертное существование.
В своих рассуждениях относительно сверхъестественных тем Челлини описал галлюцинации (во всяком случае, так думал Дэвид), в которых он, в сопровождении Данте, проник в таинственную область подземного мира. Он, по его словам, раскрыл секрет невидимости и сделал венок из магического тростника. Более того, ему удалось приоткрыть тайну вечной жизни. Этому способствовала вода из мистического пруда горгон, которая находилась в полости под стеклом «Медузы». Челлини писал, что зеркало могло наделять этим даром при условии «se il proprietary lo sa come approfondire» – то есть, «если владелец знал, как использовать его». На тосканском диалекте он пояснял, что зеркало следовало держать «близко к лицу и смотреть в него, словно в собственную душу». При этом амулет должен был озаряться светом луны – «постоянным спутником, но извечно переменчивой планетой». И он заканчивал свой отчет особым предостережением: «Сей дар не так прост и желаем, как можно представить. Я боюсь, что в конечном итоге за него придется заплатить большими муками и сожалением».
Сказать бы это миссис Ван Оуэн, подумал Дэвид. Он рассеянно начал новый круг.
– Аманда! – крикнула Эмма.
Отпустив руку дяди, она помчалась навстречу подруге, которая только что появилась на катке. Дэвид подъехал к трибуне и сел на скамью рядом с Сарой.
– Твоя дочь нашла себе компанию получше, – сказал он, развязывая шнурки на коньках.
– Не огорчайся. Они с Амандой неразлучны.
– Как ты себя чувствуешь? Не пора ли нам собираться и ехать домой?
Ее кожа напоминала полупрозрачный лед, и лицо без бровей, исчезнувших после химиотерапии, выглядело, как стеклянная маска. Только глаза – такие же темно-карие, как у Дэвида – все еще хранили яркую искру жизни.
– Нет, пусть Эмма немного порадуется. Когда я смотрю на нее, меня переполняет счастье. Я не знаю, сколько таких светлых и приятных минут мне осталось.
Еще одна констатация факта. Ее последняя фраза опечалила Дэвида. Он всеми силами пытался не думать о близкой кончине сестры, но любой разговор с ней, так или иначе, задевал эту тему. А разве могло быть иначе? Она уже почти год жила в ожидании смертного приговора. Сара проходила одну процедуру за другой, терпеливо переносила операции. Врачи меняли для нее медикаментозные курсы один за другим. И хотя в процессе ее лечения случались краткие периоды улучшения, общее развитие болезни неизменно вело к концу. Наступавшие ремиссии длились недолго.
– Знаешь, о чем я тоскую больше всего? – спросила она, как будто размышляла вслух.
Дэвиду не понравился такой поворот беседы, но если сестра хотела выразить свои чувства…
– Что не увижу, как вырастет Эмма.
Именно в эту секунду ее дочь развернулась и со смехом помахала им руками.
– Не волнуйся. Ты это увидишь.
Дэвид знал, что его слова – ложь. Небольшое временное улучшение могло перейти в финальную стадию болезни. И Сара тоже понимала, что обречена.
– Ты выглядишь лучше. Гэри говорил, что курс новых лекарств стабилизировал твое состояние. Ты скоро пойдешь на поправку.
Она похлопала его по руке и, наблюдая за Эммой, сказала:
– Ты застудишь ноги. Быстро надевай ботинки.
Он снял коньки и последовал ее совету. Ботинки казались холодными как лед.
– Я все отдала бы за то, чтобы действительно выздороветь, – шепотом добавила Сара.
Дэвид снова подумал о странном разговоре с Кэтрин Ван Оуэн.
– Все что угодно? – спросил он намеренно небрежным тоном.
– О чем ты?
Сара уже успела забыть о сказанных словах. Сильнодействующие лекарства ослабляли концентрацию внимания, и порой она теряла нить беседы.
– Ты на самом деле согласна на все… лишь бы продолжать жить?
Она сделала глубокий вздох и посмотрела на детей, которые катались на катке.
– Я никогда не думала, что приду к такому выводу, – ответила она. – Мне, как и всем здоровым людям, казалось, что я тихо и мирно проживу жизнь до конца. Без всяких проблем и осложнений. Без боли и жалоб.
Она закашляла и поднесла руку в перчатке к бесцветным тонким губам.
– Но люди думают так, пока у них все в порядке, – продолжила она. – Пока с ними не случается ничего плохого. А теперь у меня другой взгляд на этот вопрос.
Он услышал в ее голосе едва заметные нотки горечи.
– Теперь я отдала бы за жизнь что угодно – все, что только потребовалось бы. Чтобы состариться вместе с Гэри. Чтобы смотреть, как Эмма играет в сводном городском оркестре. Чтобы сходить на ее выпускной бал, а затем увидеть, как она заканчивает колледж. Чтобы узнать, кто будет ее первым возлюбленным и как она распорядится своею судьбой. Чтобы увидеть ее зрелой женщиной, с детишками и мужем. Я хочу этого, Дэвид! Хочу!
В уголках ее глаз заблестели слезы.
– Я никогда не думала, что буду цепляться за жизнь с такой жадностью. Мне стыдно быть слабой, но я ничего не могу с собой поделать…
– Тебе не в чем винить себя, милая, – сказал Дэвид, обнимая ее за плечи и прижимая к груди. – Ты самая смелая женщина из всех, кого я знаю. И ты имеешь право цепляться за жизнь. Потому что ты уже прошла через ад.
Он вспомнил слова миссис Ван Оуэн: «Я обещаю, что ваша Сара проживет очень долго». Они отдавались в голове резким гулом треснувшего колокола. По щекам Сары катились слезы. Проезжавшие фигуристы косились на нее.
– Я не хочу, чтобы Эмма увидела меня в таком состоянии, – прошептала она, зарывшись лицом в его плащ.
– Не тревожься. Она сейчас болтает с Амандой.
– Просто мне нужно было высказаться, понимаешь?
– Ты можешь делиться со мной любыми мыслями. Ты же знаешь, что я всегда приму тебя такой, какая ты есть.
Она шмыгнула носом и улыбнулась.
– Помнишь, когда мы учились в школе, ты сказала мне, что ни одна девчонка не пойдет со мной на свидание, если я не избавлюсь от перхоти? – продолжил Дэвид. – И что я плохой танцор, потому что стою на месте и просто виляю задницей?
– Я такое говорила? Ой, прости меня, пожалуйста.
– Не извиняйся! Ты была права. Я выслушал твой совет, купил специальный шампунь и научился танцевать.
Сара смахнула слезу перчаткой и, выпрямившись, осмотрела каток.
– Интересно, наша мама тоже себя так чувствовала?
Она буквально озвучила мысль Дэвида. Неужели их мать, умирая подобным образом, испытывала такие же муки и разочарования? Такую же обиду на несправедливый конец?
– Наверное, да, – ответил он.
Сара молча кивнула. К ним подъехала Эмма. Она держала в руке большой пластмассовый стакан с горячим шоколадом.
– Осторожно, не разлей, – сказал Дэвид, приподнимаясь, чтобы подать ей руку.
Эмма с первого взгляда заметила, что ее мама плакала. Она села рядом на скамью и начала снимать коньки.
– О, ты раздобыла энчиладу! – начал восторгаться Дэвид, отвлекая ее внимание. – А сверху взбитые сливки и суфле! А вишни тебе дали?
– Как самочувствие? – обратилась к матери Эмма.
– Все чудесно, милая. Все просто чудесно. Это Аманда угостила тебя? Я схожу и отдам ее маме деньги.
– Нет, – забирая шоколад, ответила Эмма. – К нам с Амандой подошел друг дяди Дэвида. Он купил нам по стакану и сказал, что для него это большое удовольствие.
Сара посмотрела на Дэвида. Тот, ничего не понимая, покачал головой.
– Мой друг? А как его зовут?
– Я не запомнила. Он говорил с таким смешным акцентом.
– Он все еще здесь? – спросил Дэвид самым небрежным тоном. – Эмма, покажи мне его. Я хотел бы поздороваться с ним.
Девочка набрала в рот большую порцию шоколада. Она осмотрела каток, затем улицу, которая тянулась за ним.
– Вон он, – сказала Эмма, указав на рослого мужчину с лысой головой, который открывал дверь черного «БМВ».
– Ты знаешь его? – с тревогой в голосе спросила Сара.
Дэвид снова покачал головой.
– Я сейчас вернусь, – сказал он, побежав по краю катка.
– Если будет нужно, тут же звони в полицию! Не связывайся с ним! У него могут быть сообщники!
Однако Дэвид ничего не слышал, кровь стучала у него в ушах. Кем был мужчина, садившийся в машину? Если бы он был другом, то мог бы подойти и поздороваться. И он действительно выглядел смутно знакомым. Где они могли встречаться?
– Эй! – крикнул Дэвид, перепрыгивая через бортик катка. – Эй, вы! Подождите!
Он замахал над головой руками. Ему пришлось пробираться через толпу детей, стоявших в очереди у билетной кассы. Выбежав из парка и увидев, что машина начала разворачиваться на стоянке, Дэвид торопливо направился к ней. Затем на какое-то время обзор был закрыт проезжавшим автобусом. Когда Дэвид наконец выбрался на проезжую часть, он оказался на пути «БМВ», стремительно приближавшегося к нему. Он замахал рукой, призывая водителя остановиться. Его ноги увязали в густой уличной слякоти. За тонированным лобовым стеклом виделась лысая голова, немного наклоненная набок, словно этот странный тип забавлялся, играя с ним в кошки-мышки.
– Остановитесь! – закричал Дэвид, вытягивая руку вперед. – Что вы делаете?
«БМВ», вместо того, чтобы замедлиться или просто объехать его стороной, несся прямо на Дэвида. Вопреки разуму, водитель, громко сигналя клаксоном, прибавил скорость. Кто-то на автобусной остановке встревоженно закричал, и Дэвид, поскользнувшись на обледеневшем асфальте, едва успел отпрыгнуть в сторону от промелькнувшей рядом машины. Он упал в высокий сугроб на краю обочины. Погрузившись локтями в снег и приподняв голову, он протер очки пальцами, но к тому времени черный «БМВ» уже скрылся за поворотом на перекрестке. Дэвид не успел рассмотреть его номер.
Кто-то из прохожих склонился над ним и, протянув руку, с укором сказал:
– Вы рисковали жизнью, молодой человек! Какого черта вас понесло на середину дороги?
Приняв помощь, он выбрался из сугроба на тротуар.
– Вы не ранены? – спросил мужчина.
– Я в порядке, – ответил Дэвид, смахивая ледяное крошево со штанов и плаща. – Большое спасибо.
Несколько человек на катке и у билетной кассы повернулись к нему, наблюдая за развитием драмы.
– Благодарю за внимание, – крикнул им Дэвид. – Шоу закончилось.
Но это было не так. Сквозь шум проезжавшего транспорта и мелодию «Белого Рождества» он услышал голос Эммы, звавшей его.
* * *
Машина «скорой помощи» приехала через десять минут. Дэвид обнял Эмму и заверил ее, что с мамой будет все в порядке. Затем он отправил девочку домой вместе с Амандой и ее мамой. Медики сказали, что он может поехать с сестрой в больницу.
Сара приходила в себя и снова теряла сознание. Из путаных слов Эммы он понял, что сестра в панике побежала за ним, потеряла равновесие на скользком тротуаре и ударилась головой о бордюр. Пока врач проверял жизненные показатели Сары, Дэвид, склонившись над ней, держал в ладонях ее руку.
– Ваша сестра проходила химиотерапию? – спросил медик.
– Ее лечат от рака.
Врач кивнул, его предположения подтвердились. Трудно было не догадаться об этом, посмотрев на лицо без бровей.
– В какой больнице?
– В Эванстоне.
– Хорошо. Тогда мы поедем туда.
Как только они остановились у служебного входа, который вел в корпус неотложной помощи, Сару увезли на передвижных носилках. Дэвид позвонил ее мужу. Гэри тут же ответил. Он сказал, что мать Аманды уже сообщила ему обо всем и что начальство отпустило его с совещания, проходившего в Скоки. Когда он приехал, на отвороте его куртки все еще болтался бейдж с именем и фамилией. На их счастье, онколог Сары, доктор Росс, оказался в своем кабинете. Он ответил на звонок и чуть позже присоединился к ним в комнате для посетителей около реанимационного отделения. Доктор выглядел непривычно хмурым.
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Врачам удалось стабилизировать ее состояние. Сара сейчас в сознании. У нее легкое сотрясение мозга. Однако мы оставим ее на ночь в отделении интенсивной терапии и посмотрим, что будет дальше.
– Вы думаете, могут быть какие-то последствия? – осторожно спросил Гэри.
– Надеюсь, что нет, – ответил онколог, меняя хмурое выражение лица на обнадеживающую улыбку. – Тем более что я хочу предложить ей новый экспериментальный режим. Наша больница недавно получила разрешение на эту методику. Я считаю Сару очень перспективным кандидатом. Клинические испытания в Мэриленде дали впечатляющие результаты.
Минуту или две он объяснял, как будет работать новая методика и какие побочные эффекты следует ожидать во время лечения. Затем доктор Росс предупредил:
– Вы должны понимать, что это экспериментальная методика и у вас могут возникнуть некоторые проблемы с вашей страховой компанией.
– Пусть финансовый вопрос вас не тревожит, – без колебаний ответил Гэри. – Я справлюсь.
– И я помогу ему, – выпалил Дэвид, подумав о визитной карточке в бумажнике.
– Прекрасно, – кивнув головой, сказал доктор Росс. – Тогда я изменю для Сары процедуры. Но я вас предупредил – это дорогая методика.
Попрощавшись с ними, он поспешил на обход пациентов.
– Может, спустимся в кафетерий? – предложил Дэвид. – Мне не помешала бы чашка кофе.
Они молча сидели за столиком, стараясь собраться с мыслями. Покосившаяся рождественская елка с бумажными игрушками, сделанными детьми из педиатрического отделения, одиноко стояла под тикавшими настенными часами. Дэвид даже боялся думать о том, что сейчас творилось в уме Гэри. Помимо вопроса о жизни и смерти Сары, на него свалилась новая проблема. Смогут ли их страховые полисы покрыть расходы на экспериментальное лечение? У него и без того не ладилось с финансами. Насколько Дэвид знал, риэлторский бизнес переживал не лучшие времена. Гэри не мог вынести дополнительные расходы без продажи дома и машины.
Вот где пригодился бы миллион долларов. Дэвид должен был поехать во Флоренцию. И ему следовало отправиться туда немедленно, пока Саре гарантировали какое-то облегчение. Всегда имелся шанс, что новая методика поможет… Но ведь она могла и не помочь. Если рисковать и идти на авантюру, то время сейчас было как раз подходящее.
– Помнишь, я говорил о повышении? – сказал он.
Гэри кивнул, не поднимая головы.
– Чтобы получить его, я должен слетать в Италию.
– Когда?
– Как можно быстрее.
Гэри перевел на него усталый взгляд.
– Надолго?
– Трудно сказать. Но я могу вернуться в любой момент, если это понадобится.
Судя по всему, Гэри принял его слова как дополнительное осложнение в своей нелегкой жизни, отягощенной огромными проблемами.
– Мне не хотелось бы оставлять тебя в таком тяжелом положении, но…
– Поезжай, – по-доброму ответил Гэри. – Поезжай и ни о чем не думай. Нам необязательно всем торчать в этой чертовой больнице. И ты знаешь, что если бы Сара сидела сейчас здесь, она сказала бы то же самое.
Гэри был прав. И это лишь подталкивало Дэвида в дорогу – особенно теперь, когда он, вопреки разуму, почувствовал вкус ноющей и абсолютно нерациональной надежды, когда обещания миссис Ван Оуэн уже не казались такими абсурдными и невозможными. Во-первых, он начал верить, что кто-то другой воспринимал их серьезно. Иначе почему его едва не сбили машиной? Он посмотрел на ссадины на костяшках пальцев от падения на лед. Какой бы решительной ни была миссис Ван Оуэн, у нее имелся соперник, равный ей по силе и целеустремленности. Во-вторых, Дэвид обнаружил нечто странное. Это открытие встревожило его. После того как миссис Ван Оуэн уехала из «Ньюберри», он вернулся в «книжную башню» и продолжил изучать книгу Челлини. На одной из страниц «Ключа к жизни вечной» имелся чертеж, на который он не обратил внимания при первом прочтении. Рисунок вдруг выскочил из рукописи, как цирковой акробат.
Это был набросок фигуры Афины для постамента великой статуи Персея. В глаза бросалось ее потрясающее сходство с Кэтрин Ван Оуэн. Те же величественный взгляд, гордая стать и густая грива темных волос. Ниже рисунка имелась надпись: «Quo vincas clypeum do tibi casta sosor» – «Я, твоя целомудренная сестра, даю тебе щит, с помощью которого ты можешь одержать победу». Богиня Афина снабдила Персея щитом и советами, позволившими ему убить Медузу. И хотя Дэвид понимал, что женщина, с которой он встречался в библиотеке, не могла быть натурщицей художника (скорее всего, это объяснялось случайным совпадением или игрой его воображения), но в глубине его рассудка жила упрямая мысль: «Поверь!» И в той же глубине жила вера в чудеса и в утраченный секрет бессмертия, питающая его последнюю надежду на спасение сестры. Как он мог упустить такую возможность?