355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Маселло » Зеркало Медузы » Текст книги (страница 10)
Зеркало Медузы
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 21:37

Текст книги "Зеркало Медузы"


Автор книги: Роберт Маселло


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Глава 13

Глядя на пятно солнечного света на стене тюремной камеры, Челлини понял, что наступило время ужина. Пищу здесь раздавали раз в день. Он сидел в углу, лениво наблюдая за двумя тарантулами, которые спаривались на соломе, торчавшей из его матраца. Он уже привык к ним, как к другим паразитам и крысам, населявшим его крохотную камеру. После нескольких месяцев тюремного заключения он начал бы скучать, если б они куда-нибудь исчезли.

Снаружи послышались шаркающие шаги и бряцание ключей. Деревянная дверь со скрипом открылась. Вооруженный саблей охранник остался стоять в коридоре, а старый тюремщик, одетый почти в такие же дырявые лохмотья, какие теперь носил Челлини, поместил на порог оловянную миску, наполненную холодной кашей.

– Кушай на здоровье, – сказал он, задержавшись на миг, чтобы полюбоваться картиной, которую Челлини нарисовал на стене углем и мелом.

Она изображала вознесение Христа, окруженного множеством ангелов. Пока старик с восторгом смотрел на картину, Челлини с опаской поглядывал на петли двери. Он вытащил оттуда несколько гвоздей и заменил их шляпки точными копиями, сделанными из воска и ржавчины. Он замышлял побег с того самого дня, как его поместили сюда. Когда римский папа велел заточить его в замок Сант-Анджело, Бенвенуто заявил, что ни одна тюрьма не удержит сокола в неволе. И вскоре он надеялся доказать правоту своих слов.

– Сегодня праздник, – произнес тюремщик, доставая из кармана ломоть свежего хлеба. – Герцог Кастро велел мне добавить это к твоей ежедневной еде.

– Передай ему, этому герцогу Луиджи, что настанет время, когда я лично отблагодарю его за все содеянное им.

– Эх, Бенвенуто, – покачав головой, ответил тюремщик. – Зачем ты усложняешь положение? Человек с твоими талантами мог бы получать большие деньги.

Он еще раз взглянул на картину.

– Покайся герцогу в своих прегрешениях, попроси прощения у папы, и ты снова будешь свободным человеком.

– Я не могу признаваться в делах, которые не совершал. Я не могу отдать ему золото и драгоценности, которых никогда не брал.

Тюремщик простодушно пожал плечами.

– Все это слишком сложно для моего понимания.

Он повернулся и, прихрамывая, вышел в коридор. Дверь со стуком закрылась. Переделанные петли выдержали, и Челлини почувствовал гордость за свою работу. Он торопливо бросился к еде, макая куски хлеба в холодную жижу и засовывая их в рот дрожащими пальцами. Крыса в углу жадно наблюдала за его трапезой. Зачерпывая оловянной ложкой оставшуюся кашу, Бенвенуто вдруг почувствовал, как на его зубах что-то хрустнуло. Он перестал жевать. Взглянув на дно миски, Челлини увидел крохотный осколок полупрозрачного камня, ярко блеснувший в лучах солнца. И тогда он понял, что произошло, и сердце его замерло от горя.

Такой метод убийства был распространен среди принцев и знати. В его пищу подсыпали осколки размельченного алмаза. В отличие от других камней, осколки алмаза сохраняли острые края. Вместо того, чтобы безболезненно выходить вместе с испражнениями, эти крохотные осколки – независимо от их размера – царапали кишки и пронзали внутренности насквозь. В результате человек не только умирал в медленной агонии, но и страдал от множества попутных недугов – недержания, кровоизлияний и так далее. Без сомнения, герцог, задумавший его убийство, был уверен, что ему не придется отвечать за этот грех перед своим отцом.

Челлини опустился на колени и прикоснулся лбом к сырому полу. Его губы шептали псалом «Помилуй меня, Боже». Пройдет еще немного времени – возможно, несколько часов или пару дней – и он начнет ощущать последствия. А что потом? Ужас при этой мысли заставил его вскочить на ноги. Что случится с человеком, который создал зеркало «Медузы» и заглянул в его магические глубины? Он не мог умереть. И, конечно, он не умрет. Но неужели это означало вечные страдания?

Челлини погрузился в мрачные раздумья. А не его ли исследования магии привели к такому концу? Разве доктор Строцци не предупреждал его? И разве он прислушался к советам некроманта? Камыш болотный ситник был невинным баловством. Бенвенуто сделал венок из длинных листьев, прицепившихся к его одежде во время бегства от горгон. Сначала он собрал листья в пучки, и это оказалось нелегкой задачей. Они то появлялись перед ним, то исчезали. Затем он сплел изделие и опустил его в расплавленное серебро. Предмет походил на лавровый венок великого Данте. Но если его надевали на голову, он делал своего обладателя невидимым.

По стандартам ювелирного ремесла изготовление венка было достаточно простым делом. С зеркалом все вышло иначе. Задумав его, он настолько погрузился в процесс творения, что едва не сошел с ума от множества теснившихся в воображении вариантов. Пришлось жестко ограничить себя и сосредоточить все свои способности на воссоздании чудовищного облика убитой горгоны. Челлини проводил в своей студии несчетные часы, пока длинными ночами в лампе не сгорало все масло. Сначала он чертил наброски, затем отливал переднюю часть зеркала. Поскольку создание зеркал не входило в перечень его умений, он неделями обучался у мастера-стеклодува. Тот научил его делать выпуклые и искривленные зеркала.

Приобретя необходимое мастерство, Челлини сделал первое зеркало. Он подарил его Элеоноре Толедской, о чем позже правдиво рассказал папе Павлу. (Ему постоянно приходилось задабривать ее, дабы снискать благосклонность.) Чтобы добавить некий блеск к черни этого изделия, он поместил в глаза горгоны два рубина. И затем, убедившись, что может закончить свою тайную работу, Челлини отлил второе зеркало. Он делал его для себя, для достижения мечты своей жизни. Оно могло наградить его даром богов – даром вечной жизни.

Он сверялся с книгами Строцци и размышлял над гримуарами, привезенными из Франции, Англии, Португалии и Испании. Затем с величайшей осторожностью он открыл флакон, в котором хранилась светло-зеленая вода из адского пруда. Воды вечности, набравшись в его сапоги, попали вместе с ним в реальный мир людей.

Положив зеркало на верстак, Челлини вылил магическую жидкость в маленькую полость на задней стороне стекла. Капли, попадая в свинцовую емкость, шипели и свертывались в шарики, словно обычная ртуть. Казалось, они хотели вырваться наружу. Но Бенвенуто быстро приложил к зеркалу лицевую часть медальона и плотно опечатал края. Он шепотом прочитал латинское заклинание из книги Строцци – финальное благословение, завершавшее его работу и навсегда утверждавшее его творение в потоке бытия:

 
Aequora of infinitio,
Beatus per radiant luna,
Una subsisto estus of vicis,
Quod tribuo immortalis beneficium.
 

А потом он на всякий случай произнес заклинание на родном языке:

 
Воды вечности,
Благословенные сияющей луной,
Остановите прилив времени
И пожалуйте дар бессмертия.
 

Теперь, когда он сделал медальон, оставался последний завершающий шаг. Челлини нужно было убедиться, что амулет выполнял свои функции. Если магия действовала, любой человек, поймав в зеркале лунный свет и свое отражение, должен был навсегда застыть во времени – то есть, обрести такое же неизменное состояние, как его образ, сохраненный в медальоне. Иногда Челлини спрашивал себя, существовал ли на земле искусник, достигший столь больших результатов? Мог ли какой-нибудь мастер его возраста и положения добиться подобных достижений?

Он сел на верстак и, взглянув на свет лампы, отраженный в зеркале, почувствовал… Что? Ликование? Да, но к нему примешивалась горечь сожаления. Он понимал, что никогда не сможет возвестить всему миру о своем феноменальном успехе. Никто не должен был знать о его магической работе. Если святая римская церковь проведает о волшебном амулете, его сожгут на костре. Если короли и принцы узнают о медальоне бессмертия, его поймают, заточат в тюрьму, а бесценная вещь попадет в чужие руки. Позже миром завладеет раса бессмертных людей – без сомнения, такая же коррумпированная и продажная, как смертные монархи и властители. Нет, единственно разумным решением было сохранение «Медузы» в тайне. Пусть ее магические силы достанутся только ему и тем достойным персонам, которых он выберет сам.

Фитиль зашипел и, вобрав в себя последние капли масла, угас. Мастерскую залил свет зимней луны – такой же белой и холодной, как ледник на вершине горы. Челлини вдел цепочку в ушко медальона и повесил его на шею. Спустившись на первый этаж и пройдя на цыпочках мимо спавших учеников, он вышел во двор. Со всех сторон поднимались каменные стены, а над ними в звездном небе сияла полная луна, похожая на мятую монету. Он взволнованно дышал, и в воздух поднимались струйки пара. Был ли он готов подвергнуть амулет окончательной проверке? Сможет ли он принять любые последствия – будь то вечная жизнь или внезапная смерть? Ни один гримуар не гарантировал удачного результата.

Дрожь от тревоги и холода пробежала по его спине. Оцепеневшими пальцами он поднес «Медузу» к подбородку. Сердитый лик горгоны смотрел в его глаза. Челлини нервно перевернул амулет, и искривленное зеркало замерцало в лунном свете. В нем появилось его лицо – с изогнутым носом, темными глазами и пышными усами. Но отражение выглядело странным. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять происходящее. Казалось, что не он смотрел на отражение, а некто другой, застрявший внутри зеркала и чем-то похожий на него, устремил на Челлини растерянный взгляд.

Поверхность зеркала как будто ожила. Словно жидкость внутри была доведена до кипения. Где-то за домом завыла собака, но Челлини не мог оторвать взгляд от зеркала. Он чувствовал, что его затягивало в магический водоворот. Он вращался и тонул, вращался и тонул… Его волосы встали дыбом, кожа покрылась мурашками. «Медуза» вырывалась из его рук, как маленькая напуганная птица. Прежде чем он выпустил медальон из пальцев, его разум померк, колени подогнулись, и брусчатая мостовая метнулась ему навстречу, словно огромная морская волна…

* * *

– Ты уже поел? – спросил тюремщик из-за железной решетки.

Челлини, печалясь о проглоченных осколках алмаза, уныло кивнул головой.

– Тогда передай мне миску.

Челлини поднял ее с пола и понес к двери.

– Скажи, старик, эту пищу сегодня готовили в доме синьора Луиджи? Прости, я имел в виду герцога Кастро.

– Ты спятил? – с улыбкой ответил тюремщик. – Конечно, нет. Если хочешь высказать ему претензии, то ничего у тебя не получится. Еду прислал друг герцога.

Челлини молча ждал.

– Ювелир Ланди, – продолжил старик. – Он всегда носит на цепочке лупу с увеличительным стеклом.

Понятно, подумал Челлини. Тот самый ювелир, который пытался всучить Элеоноре Толедской плохие жемчужины. Позже он перебрался из Флоренции в Рим. Наверное, он с большим удовольствием выполнил это поручение герцога.

– А почему ты спрашиваешь?

– Скоро узнаешь, – проворчал Бенвенуто, заметив еще один крохотный осколок на дне миски.

Он смочил слюной кончик пальца, удалил кусочек алмаза и просунул миску через железные прутья. Когда тюремщик ушел, он подошел к окну и поместил осколок на подоконник. Странно, что эта маленькая крошка могла оказывать смертельное воздействие. Сколько таких смертельных «жал» он проглотил?

Внезапно лучи вечернего солнца осветили осколок, и он заметил в нем зеленоватый оттенок. Его сердце подскочило от радости. Это был берилл или какой-то другой полудрагоценный камень. Он присмотрелся к кусочку камня. Солнце уже опускалось к римским холмам, но света хватало. Он снова заметил зеленоватый оттенок. Во рту так пересохло, что Челлини едва мог дышать. Он схватил ложку и прижал ее к осколку. Раздался приятный треск, и когда Бенвенуто сунул ложку в карман, на подоконнике осталось лишь пятно безвредной пыли.

Он опустился на пол, радуясь тому, что нечестность ювелира избавила его от страданий. Очевидно, для выполнения деликатного поручения Ланди получил от герцога алмаз. Но он оставил драгоценный камень себе, подумав, что для такого дела сгодится и дешевый берилл.

Если Бенвенуто и ждал для бегства какого-то знака свыше, то это был как раз тот самый случай. От него решили избавиться, замаскировав убийство под естественную смерть. Он знал, что враги не успокоятся. Челлини перевернул влажный матрац и вытащил из него длинную веревку, сделанную из обрывков тряпок. С ее помощью он планировал спуститься с крепостной стены. Будь у него время, он удлинил бы ее и дождался безлунной ночи. Но теперь его надежды на папскую амнистию исчезли, а попытка убийства запустила план в действие. Когда колокол на башне возвестил о наступлении полуночи, он ложкой поддел расшатанные гвозди, снял дверь с петель и тихо прокрался мимо комнаты тюремщика. Тот благословил его громким храпом.

Через несколько минут Бенвенуто взобрался на парапет замка Сант-Анджело. Весь Рим раскинулся перед ним. Полагаясь на защиту ночи и силу, сохранившуюся в его истощенном теле, он закрепил веревку и спустил вниз свободный конец. Короткая лента из тряпок заканчивалась высоко над землей. Тем не менее он начал осторожно спускаться по ней.

Глава 14

Понедельник выдался холодным и серым. Съев горячий завтрак, доставленный в номер, Дэвид сложил документы в сумку и отправился пешком в библиотеку «Лоренциана». Он все еще хотел быть первым посетителем, вошедшим сегодня в ее двери.

Иногда Флоренция, с ее старыми зданиями, нависающими над улицами, площадями и вездесущими толпами туристов, выглядит непривлекательным городом. Но когда пронизывающий ветер заставляет людей склонять головы вниз, когда пыль и мусор летят по мостовой, закручиваясь в вихри, городская атмосфера кажется особенно зловещей. На виа Проконсул он прошел мимо Барджелло – дворца, где когда-то размещался городской магистрат. В окнах башни здесь веками вешали преступников, и если они оказывались иностранцами, их тела затем отдавали для изучения студентам-медикам или таким «анатомам», как Леонардо да Винчи.

У ворот Барджелло несколько жуликов играли в наперстки и кости. Дэвид инстинктивно прижал сумку к телу. Италия славилась не только величайшими мастерами всех времен, но и самыми искусными ворами-карманниками. На улицах царил утренний час пик. Рядом по мостовой с грохотом мчались машины. Мотороллеры проносились со свистом, как шершни. Отпрыгнув от очередного мотоцикла, он заметил пешехода, идущего за ним, – фигуру в шляпе с опушенными полями. Как только Дэвид обернулся, человек сунул под мышку свернутую в трубку газету и быстро направился к ближайшей беседке. Как раз в этот момент в потоке транспорта возник разрыв, и Дэвид, не мешкая, перебежал через улицу.

Впереди появился Дуомо – розовый купол кафедрального собора Санта Мария дель Фьоре. Когда в 1420-х годах строители возвели его крест, городской муниципалитет издал закон, запрещавший новым зданиям превосходить собор в высоту. Построенный по проекту Брунеллески, купол стал чудом инженерного искусства. Он поднимался вверх на триста футов и занимал такую площадь, что, по словам архитектора Альберти, мог вместить в свою тень всех жителей Тосканы. Марк Твен писал, что купол походил на привязанный аэростат, парящий над великим городом.

Подъехал автобус, и навстречу Дэвиду хлынула группа туристов. Он оказался среди людей, готовивших видеокамеры и фотоаппараты. Выбираясь из толпы, он снова заметил фигуру в надвинутой шляпе. Этот странный человек тут же скрылся из виду. Впрочем, Дэвид мог и ошибаться. Инцидент у ледового катка в Эванстоне породил в нем небольшую паранойю.

Проходя через площадь, он увидел не такой большой, но тем не менее пленительный купол старой церкви Сан-Лоренцо. Как и при каждом крупном строительстве во Флоренции, от архитектора требовали, чтобы здание было «piu bello che si puo», – то есть «таким красивым, как только возможно». Это условие отцы города пронесли сквозь века Ренессанса, и оно находило беспрецедентное воплощение в замечательных шедеврах зодчества. Угловой камень Сан-Лоренцо – самой древней церкви Флоренции – заложили в 393 году. Здание веками перестраивалось и расширялось, пока не стало монастырским комплексом, включавшим в себя старую ризницу Брунеллески, новую ризницу Микеланджело, усыпальницы Медичи и всемирно известную библиотеку «Лоренциана», которая располагалась в примыкавшем крыле. Именно туда и направлялся Дэвид.

Все строения выглядели снаружи строго и мрачно. Стены были сделаны из темного камня, который на местном тосканском диалекте назывался «pietra serena». В теплое время года монастырский двор утопал в цветах и зеленой листве, но сейчас тут властвовала бесплодная сухость. Шаги Дэвида отдавались эхом на безлюдной мощеной площадке. Стая грязно-серых голубей вспорхнула при его приближении. Несмотря на шум хлопавших крыльев, он уловил скрип туфель, донесшийся из боковой галереи. Дэвид присел на корточки, притворившись, что завязывает шнурок. Поскрипывание прекратилось. Когда он встал и пошел дальше, шаги за его спиной возобновились. Быстро обернувшись, он увидел лишь пожилую матрону, упорно скоблившую оконную раму. Какое-то время Дэвид настороженно всматривался в затемненную галерею с изогнутыми арками и укромными уголками. Оттуда никто не выходил.

Неужели за ним следили? Может быть, какой-то карманник или человек с недобрыми намерениями? Или тот, кто знал о документах в его сумке? Нет, похоже, он просто насмотрелся остросюжетных фильмов. Дэвид покачал головой и поднялся по лестнице на второй этаж, где располагалась библиотека, известная всему миру огромной коллекцией книг и средневековых кодексов. Но на верхней площадке он снова услышал едва уловимый скрип. Неужели миссис Ван Оуэн – богатая и эксцентричная особа – приставила к нему хвост? Насколько он понял, тот маньяк из «БМВ» следил за ним на всем пути из Штатов. Дэвид уже не знал, во что верить. Однако он мог перехватить преследователя и в честном разговоре выяснить его мотивы.

Вестибюль библиотеки, предположительно, оформлял Микеланджело. Он велел заложить окна кирпичами, оставив здесь тусклое освещение. Это должно было создать у посетителей ощущение, что они, поднимаясь по лестнице в библиотеку, возносились из мрака незнания к сиянию истины – как в буквальном, так и в фигуральном смысле слова. Дэвид спрятался в нише, которую занимал бюст Петрарки, и, прижав к себе сумку, затаил дыхание. Шаги приблизились и затихли у входа в вестибюль. Неужели преследователь решил оставить его в покое? Но нет! Мягкий скрип подошв возобновился. Дэвид увидел шляпу, плащ и свернутую газету под мышкой.

Выйдя из ниши, он решительно спросил по-итальянски:

– Что вам нужно от меня?

Фигура повернулась, испуганно прижав ладонь к груди. Свежий номер «Ла Стампа» выскользнул и упал. К своему изумлению, Дэвид увидел перед собой экскурсовода Оливию Леви – женщину, с которой он познакомился днем раньше.

– Идиот! – вскричала она. – Я чуть не умерла от страха! Зачем вы напугали меня?

– Не скажу, пока вы не объясните мне причину вашей слежки.

По крайней мере, его подозрения оказались верными. Она шла за ним от самого отеля. Оливия склонилась, чтобы поднять рассыпавшиеся газетные листы, и тут на верхней площадке появилась грузная смотрительница библиотеки в серой униформе и матерчатой шапочке. Судя по всему, ее встревожил шум на лестнице.

– О, нет! – воскликнула она, увидев Оливию. – Опять вы? Вам запретили посещать библиотеку, и вы ознакомились с распоряжением директора. Поэтому прошу на выход!

Она всплеснула руками, подчеркивая свое возмущение.

– Я еще не закончила мои исследования! – ответила экскурсовод.

– Мне очень жаль. Но наш директор закрыл ваш абонемент.

Оливия посмотрела на Дэвида с мольбой, а затем и глазом не моргнув смиренно добавила:

– Сегодня мне предстоит другая работа! Я помощница этого мужчины. Он нанял меня для своих литературных изысканий.

Она еще раз взглянула на Дэвида, ожидая его подтверждения. Он не знал, что делать. При любых других обстоятельствах Дэвид охотно помог бы коллеге по науке. Но Оливия вела себя так странно, что он не хотел участвовать в ее авантюрах.

– Это правда? – спросила смотрительница. – Она работает на вас?

Ситуация требовала каких-то действий.

– Почему закрыли ваш абонемент? – тихо спросил он по-английски.

– Какая разница? – шепотом ответила Оливия. – Это не важно!

– Даю вам последний шанс. Почему вас не хотят впускать в библиотеку?

– Я поспорила с директором, – пожав плечами, ответила экскурсовод. – Этот человек – отъявленный нацист!

Ее уязвленный тон и нарочитое пожатие плечами едва не вызвали смех у Дэвида. Подумав немного, он решил рискнуть. Повернувшись к смотрительнице, он вновь перешел на итальянский язык.

– Да, я нанял ее.

– А кто вы такой?

Дэвид вытащил из кармана рекомендательное письмо и передал его женщине.

– Я уверен, что дотторе Валетта уже ожидает меня.

Смотрительница взглянула на бумаги, еще раз строго зыркнула на Оливию, затем повернулась и, тяжело ступая, направилась в библиотеку. На ее поясе покачивалась полицейская дубинка.

– Grazie mille, спасибо, – прошептала Оливия.

– Мы с вами еще не закончили, – ответил Дэвид. – Вам придется рассказать всю правду. Зачем вы следили за мной?

– Потому что вы сказали, что будете работать здесь. А мне позарез нужно было вернуться сюда.

– Почему же вы просто не попросили меня?

– Потому что мы с вами незнакомы.

– А сейчас уже знакомы?

– Ладно, потом договорим, – ответила она.

Вопреки здравому смыслу, Дэвид нашел ее улыбку привлекательной. Следуя за смотрительницей, они вошли в красивое помещение, служившее главным читальным залом библиотеки. На одной стене располагались фонарные окна, обрамленные мраморными пилястрами. В них лился яркий рассеянный свет, бросавший блики на красно-белые терракотовые плиты пола, узор которых демонстрировал фундаментальные принципы геометрии. По обе стороны зала между высокими потолочными опорами размещались деревянные столы. Пожилая женщина, рассматривавшая через увеличительное стекло какой-то древний текст, приподняла голову, проводила их взглядом и снова углубилась в свою работу.

В конце зала смотрительница свернула в боковой коридор и постучала костяшками пальцев по деревянной двери с матовым стеклом. Она вошла в кабинет, представила их, и Дэвид, еще не видя директора библиотеки, услышал его голос:

– Нет, я не позволю этой женщине находиться в этих стенах!

– Она работает на синьора Франко, – напомнила смотрительница.

Дэвид осторожно обошел ее и увидел сидевшего за столом мужчину, одетого в желтовато-коричневый костюм с большими квадратными карманами. Дэвид протянул руку для приветствия, и доктор Валетта пожал ее, все еще не сводя глаз со стоявшей в дверях Оливии.

– Приветствую вас, мистер Франко. Мы ожидали вас. Но откуда вы знаете синьорину Леви?

– Она вызвалась помогать мне в исследованиях, – сымпровизировал Дэвид. – Судя по ее словам, она знакома с собранием книг библиотеки «Лоренциана».

Доктор Валетта фыркнул.

– Это действительно так. Но не верьте всему остальному, что она будет говорить вам о нашей библиотеке. Синьорина имеет собственные теории, которые идут вразрез с реальными фактами. Разубеждать ее бесполезно.

– Что? – вмешалась Оливия, не в силах сдерживать себя. – У меня имеется куча фактов! И я собрала бы их еще в большем количестве, если бы такие люди, как вы, не стояли вечно на моем пути!

Дэвид повернулся к ней и строго сказал:

– Достаточно!

Во что он дал втянуть себя?

Оливия успокоилась и прошептала, что будет ждать его в читальном зале. Когда она вышла, Дэвид вновь обратился к директору:

– Прошу прощения за это небольшое недоразумение.

Доктор Валетта, казалось, еще не принял окончательного решения. Он задумчиво посмотрел на посетителя.

– Вы понимаете, что вам придется нести ответственность за поступки этой дамы?

– Да, я понимаю.

Восстановив самообладание и расправив на брюках маленькую складку, доктор Валетта вновь занял свое царственное место. Он указал рукой на кресло, стоявшее напротив стола. Дэвид сел и, опустив сумку на пол, осмотрелся по сторонам. На стенах кабинета висело несколько полок, на которых книги были идеально расставлены по цветам и размеру. Скорее напоказ, чем для дела, подумал он.

– Вы не против, если мы перейдем на итальянский язык?

Дэвид кивнул и сказал, что с радостью принимает такое предложение.

– Хорошо. Насколько я знаю, вы уже проводили какие-то изыскания в наших коллекциях?

– Да, но это было несколько лет назад.

– Тогда позвольте мне напомнить вам наши правила.

Дэвид, боясь повторить ошибки Оливии, внимательно выслушал эту небольшую лекцию. Директор объяснил, что любой затребованный манускрипт или текст доставлялся на стол клиента одним из сотрудников библиотеки – причем позволялось заказывать не более трех рукописей за один раз. При возврате клиент передавал эти манускрипты дежурному библиотекарю под роспись. Любая папка, сумка или портфель, оставленные в библиотеке, попадали в службу безопасности, где на посту контроля – и в присутствии дежурного библиотекаря – производился их осмотр. Фотографировать тексты можно было только в исключительных случаях и по особому разрешению директора. Чтобы избежать каких-либо чернильных помарок, записи позволялось делать лишь карандашами. Никаких авторучек и фломастеров.

– Мы подготовили для вас отдельную нишу, – добавил доктор Валетта. – Так сказать для эксклюзивного использования. Это место будет в вашем распоряжении весь срок, пока вы будете работать в нашей библиотеке.

– Благодарю вас за эту любезность.

– Кроме того, я дал указание, чтобы наши сотрудники проявляли к вам особую благосклонность. Например, выдавали большее количество манускриптов, чем это делается обычно.

– Еще раз спасибо.

Доктор Валетта скромно замахал руками.

– Миссис Ван Оуэн была так щедра. Мы сделаем для нее – и для вас – все, что сможем.

Миссис Ван Оуэн! Осталось ли на земле хотя бы одно место, куда бы она не дотянулась? Неужели она могла предугадывать любой его поступок? Он вновь подумал, что Оливия была ее агентом, приставленным к нему для наблюдения за ходом поисков.

Доктор Валетта заговорил об исследованиях, которые привели его американского гостя в библиотеку «Лоренциана». Он несколько минут зондировал тему этих изысканий, а Дэвид, как мог, уклонялся от его вопросов. В конце концов ему пришлось извиниться и встать.

– У меня строгий график, – сказал он, понимая, что это выражение вряд ли имело какой-то смысл для итальянца. – Мне пора приступать к делу.

– Конечно, – ответил директор, провожая его до порога.

Вернувшись в читальный зал, Дэвид увидел свою спутницу за столом пожилой дамы, вооруженной увеличительным стеклом. Оливия указывала ей что-то на желтых страницах, которые та изучала. Женщина восхищенно ахала и благодарно кивала головой. У Дэвида сложилось впечатление, что, несмотря на свою эксцентричность, Оливия действительно была толковым искусствоведом.

Юная сотрудница библиотеки в красном жилете, который ассоциировался у Дэвида со служащими гостиниц, показала им нишу с массивным столом, тремя креслами и двухрожковой лампой, наполнявшей теплым сиянием окружающую обстановку. Стена с большим окном была украшена потускневшей фреской с музами в саду. На столе лежала книжка отрывных бланков для заказа книг и манускриптов. Рядом с ней стоял серебряный стаканчик с дюжиной заостренных карандашей № 2, напоминавших стрелы в колчане. Оливия бросила плащ на спинку кресла и с усмешкой потерла руки. Казалось, что она выиграла в национальную лотерею.

– Значит, вы большая «шишка»? Специальная ниша! Аудиенция с директором! Интересно, кто же вы такой на самом деле?

Дэвид снял плащ, опустил сумку на стол и на миг задумался над прозвучавшим вопросом. До сих пор он был никому не известным исследователем итальянского Возрождения, работавшим в частной чикагской библиотеке. Но за последние несколько дней он начал чувствовать себя секретным агентом. И теперь ему приходилось думать как секретному агенту. У него был выбор. Он мог прогнать эту надоедливую особу, послав ее заниматься своими теориями в надежде, что она не создаст ему новых проблем. Или он мог намекнуть ей о миссии, приведшей его сюда. Похоже, она поняла его сомнения.

– Вы не доверяете мне, – сказала она. – Это нормально. Но я должна напомнить вам один момент.

– Какой именно?

– Не я, а вы нашли меня на пьяцце делла Синьория.

– Но ведь я не выслеживал никого до библиотеки.

– Ладно, – уступила она. – Это моя вина. А что, если я действительно смогу вам помочь?

Она с неприкрытым любопытством посмотрела на сумку с документами.

– Покажите мне что-нибудь или дайте какой-то намек, а затем вы увидите, достойна ли я вашего доверия.

Она молча ждала, пока Дэвид обдумывал ее предложение. Затем он открыл сумку, вытащил несколько страниц и разложил их на столе. Оливия привстала с кресла и склонилась над документами. Постепенно выражение ее лица стало очень серьезным, и, хотя ни одна из страниц не имела подписи, прошла лишь минута, прежде чем она прошептала:

– Челлини!

Подняв голову, она с благоговением добавила:

– Это написано рукой Бенвенуто Челлини.

Похоже, он не обманулся. Она очень хорошо разбиралась в искусстве.

– Ради всего святого, где вы раздобыли эти документы?

– Сначала скажите, как вы определили авторство?

– Только не считайте меня дилетанткой в подобных вопросах, – с ноткой надменности ответила она. – Бенвенуто всегда писал на местном диалекте итальянского языка. У него своеобразный почерк. Следует отметить, что в ту пору никто, кроме Челлини, не интересовался так страстно… как бы вам это сказать… оккультными делами.

Он по-прежнему сомневался в ее искренности. Тем не менее сейчас ее лицо и тон голоса – и даже насмешка, с которой Оливия отвечала на его вопрос – подсказали ему, что она говорила правду. И что она могла оказаться бесценной помощницей. Он неспешно вытащил из сумки остальные документы. Глаза Оливии расширились от любопытства и восторга. Дэвид пояснил, что рукопись была пожертвована библиотеке анонимным дарителем (подробности он пока придержал). Оливия молча читала страницу за страницей. Затем что то вызвало ее удивление.

– Что это такое? – спросила она, указав на набросок с головой Медузы. – Первоначальная разработка «Персея»? Статуи, около которой мы встретились?

Он лукаво улыбнулся.

– Правдоподобная гипотеза, – нахмурившись, добавила Оливия и вдруг решительно покачала головой. – Нет, что-то тут не так. Я не вижу никакого сходства. Медуза на площади побеждена и повержена. А эта дерзкая.

Ее взгляд переместился к продолговатой полости на рисунке, изображавшем заднюю сторону изделия. Оливия удивленно приподняла брови.

– Так это был медальон? – робко спросила она. – Незавершенная работа?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю