Текст книги "Смерть - штука тонкая. Афера Хавьера. Экстренный выпуск"

Автор книги: Роберт Ллойд Фиш

Соавторы: Уильям Макгиверн,Эдгар Бокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

– А мне казалось, женщина – просто вместилище.

– Вместилище? Великолепно! Наш символ совпадает с символом вселенной. Врата к реальности, к настоящей жизни. Мужчины просто завидуют нам из-за того, что мы можем вынашивать детей. А это совсем не то, что болтаться вокруг со своими обвисшими трубками…

– Это просто сексуальный шовинизм, – заявил я и снова повалил ее на песок, но на этот раз заниматься любовью мы не стали. Просто немного полежали рядом, пока жара не стала непереносимой, потом искупались еще раз и побежали в клуб, находившийся всего в нескольких метрах от нас.

Днем яхт-клуб оказался довольно скучным местом с бассейном, в котором плескались дети, навесом для серьезных выпивох, рядами маленьких домиков и макетом клуба на макете побережья. Не доставало лишь макетов членов клуба.

Я немного нервничал, ведь Лиз собиралась представить меня своей тетушке, восседавшей в компании полных дам среднего возраста в одеяниях пастельных тонов и широких шляпах. Они пили чай под полосатым зонтиком. Я был уверен, что вожделение написано на нас большими красными буквами, но потом заметил: хотя несмотря на довольно прохладный день мы раскраснелись и вспотели, заметных знаков нашего недавнего блаженства видно не было. Тетушка Лиз заметила, что мы оба достаточно взрослые, чтобы не устраивать гонки по песку, и отпустила нас.

– Она называет это гонками! – восхитился я, шагая вслед за Лиз в их бунгало.

– Я уверена, что именно так она представляет себе секс, – весело заметила Лиз. – В те дни они не имели никакого представления о спорте.

Не знаю почему, но меня это шокировало. По слухам я пиал, что Лиз время от времени этим охотно занималась, но все-таки не относилась к числу тех сексуальных гимнасток, которыми стало большинство девушек ее поколения. Настоящей неожиданностью для меня было услышать, как она высказывается в моем духе. Как же меня возмутило отсутствие у нее романтики, весь тот цинизм, который так характерен для большинства современных любовников! Мне даже показалось, что она специально хочет меня подразнить.

Если у нее и было такое намерение, она своего добилась. У меня возникло желание поскорее с ней расстаться. А ведь всего лишь нежный взгляд, один вздох, одна коротенькая фраза вроде: «Я хочу, чтобы это длилось вечно» позволили бы мне оказаться на верху блаженства. Вместо этого она повела себя, как пресытившийся студент во время своих последних летних каникул.

В их бунгало мы приняли душ, потом я натянул брюки ее дядюшки, которые, к ее восторгу, уныло свисали с моих бедер.

– Мне бы хотелось, чтобы все мужчины носили брюки именно таким манером, – заявила она, буквально вливаясь в ярко-зеленое произведение искусства, сидевшее на ней, как змеиная кожа. – Так остается больший простор для воображения.

И тут же словно молния исчезла в сторону океана. Я смог догнать ее только за первой линией бурунов.

На пляж мы вернулись только тогда, когда прибыли первые любители коктейлей. Сотни ярко одетых мужчин и женщин собрались под зонтиками и тут же рассыпались на отдельные группы, как капли масла в стакане воды. Некоторые группы не разговаривали с другими. К тем, у кого было слишком много денег, относились с таким же презрением, как и к тем, у кого их было слишком мало. Даже в раю херувимы отличались от серафимов.

Тетушка Лиз принадлежала к старой гвардии – кружку дам средних лет, которые играли в бридж, осуждали греховные влияния, с каждым годом все ширившиеся в городке, шепотом критиковали порочность и дурной вкус тех, кто был богаче их, понимающе улыбались при виде нервной старательности тех, кто был беднее и, в общем-то, неплохо проводили время, пока их краснолицые тугодумы-мужья, сопя, обсуждали в баре счет в партии гольфа.

Лиз вызволила меня от тетушки, мы нашли свободный столик у бассейна и устроились с коктейлем, недавно созданным барменом клуба, явно своего рода гением: джин, белая мята, листья полыни и щепотка соды.

Я решил напиться.

Солнце пригревало, хотя дело шло к вечеру. Соль на моей коже высыхала и тихонько потрескивала. Лиз сидела рядом…

Все было прекрасно, если не считать Дика Рендена в пестрых брюках из шотландки, подчеркивавших желтизну его кожи и костлявость тела.

– Бездельничаете, как я вижу, – просопел он, имитируя взрыв сердечности, характерный для завсегдатаев. И без всякого приглашения уселся за наш столик.

– Как вы сегодня себя чувствуете, мисс Бессемер? – спросил он, развернув очки в ее сторону. Мне захотелось его ударить.

– Спасибо, прекрасно, – Лиз подарила ему свою лучшую улыбку в стиле Вивьен Ли в роли Скарлет О’Хара.

– Думаю, вы слышали, что у нас случилось прошлой ночью, когда мы вас покинули.

– Да, – тихо кивнула Лиз, и ее веки скромно дрогнули; это прибавило ему небывалой прыти, а я чуть было не расхохотался. Но Ренден воспринял все очень серьезно.

– Это было ужасно, – сказал он, напрягая свои микроскопические бицепсы.

– У вас, должно быть, стальные нервы, – с дрожью в голосе заметила Лиз.

– Ну, не совсем, но я думаю, Пит рассказал вам, как все это выглядело.

– Я бы сломалась через пять минут, – сказала эта каменная девица, с обожанием глядя на нас обоих.

– Да, это было не легко. – Ренден героически сжал губы в тоненькую ниточку.

Тут уж я не выдержал и решил вмешаться.

– Никто меня не разыскивал?

– Нет, полицейский видел, как вы направились в клуб с мисс Бессемер.

– Да? – Я приготовился услышать гораздо больше о том, что увидел полицейский, но, видимо, тот оказался человеком скромным.

– Поэтому я решил прогуляться и посмотреть, что здесь интересного. Устал я, знаете, от той атмосферы. Представляете, Элли до сих пор не пришла в себя!

– Я думал, она уже поправилась.

Ренден покачал головой.

– Нет, она бредит, состояние ужасное. Никому не разрешают заходить к ней, кроме Гривса. В конце концов я пошел к нему… Вы же понимаете, как ближайший родственник… И потребовал полного отчета о ее состоянии. Он сказал, что до сегодняшнего утра Элли не приходила в сознание. Я настаивал, что ее следует поместить в больницу, но он ответил, что ее обеспечили самым квалифицированным медицинским обслуживанием, какое здесь только можно найти.

Лиз спросила:

– Вы не думаете, что они арестуют мистера Брекстона?

Ренден пожал плечами и солидно протянул:

– Трудно сказать. Некоторые не слишком уверены, что он – виновник всего случившегося.

– Нет, это должен быть мистер Брекстон.

– Почему? – ее уверенность меня удивила.

– Только мужчина мог перерезать горло мистеру Клейпулу. У Питера не было причин это делать, так что остается один Брекстон.

– И я, – сказал Ренден. – Я тоже под подозрением.

– Да, но вас же не было в ту ночь; кроме того, вы не могли убить своего дядю… А если даже и могли, то не имели шансов убить миссис Брекстон, так как в то время были в Бостоне…

– И проводил время с друзьями, – с достоинством кивнул Ренден. – Не думаю, что мне придется доказывать Гривсу, что я был там, когда все случилось.

– Таким образом, у вас два алиби, что исключает вас из числа подозреваемых. Только бедный мистер Брекстон мог совершить оба убийства.

– Очень изящно, – признал я. – Но предположим, что у мистера Брекстона есть алиби на второе убийство и хорошее объяснение первого?

– И что из этого? – Оба с любопытством взглянули на меня.

– Не собираюсь ничего говорить до тех пор, пока не прочитаете все завтра в «Глоуб». Могу только сказать: я знаю, что в момент убийства Брекстон был с Элли Клейпул.

Ренден посмотрел на меня с живым интересом.

– Вы уверены в этом?

– Уверен. И думаю, это его исключает.

– Если только… – Лиз замолчала. Мы посмотрели на нее, немного смущенные неожиданными выводами из моих слов.

– Если только что? – раздраженно переспросил Ренден.

– Ну, если только они не сделали этого вместе… Что может объяснить, почему она вдруг сломалась.

Между нами пронесся неожиданный холодок.

– Мисс Клейпул – моя тетка… – сухо начал Ренден.

Лиз быстро прервала его и рассыпалась в извинениях.

– Я ничего такого не имела в виду, просто предположила. Я ничего ни о чем не знаю; основываюсь только на том, что прочитала и услышала. И ни за что на свете не скажу, что она или кто-то другой…

Лиз вежливо свернула обсуждение, но мы покинули ее со странным ощущением: произошло что-то потрясающее, неожиданно открылась какая-то странная перспектива.

По дороге домой мы прошли половину пляжа, прежде чем заговорили. Первым прервал молчание Ренден.

– Я просто не могу поверить…

– Насчет вашей тетки и Брекстона? Ну, Лиз просто высосала все из пальца.

– Но эта чертова версия может заинтересовать дурака Гривса; я не могу позволить, чтобы так случилось.

– Уверен, ему это и в голову не придет.

– Не придет? А что еще может прийти ему в голову, когда он узнает, что они были вместе? Кроме этого остаются только три возможности: я сам, мисс Ланг и миссис Виринг. Меня там не было, и я не думаю, что у женщин был какой-то повод. Мистер Брекстон просто пытался вас обмануть.

Я кивнул.

– Это более чем вероятно, я понимаю.

Ренден расстроено покачал головой.

– Но это не имеет никакого смысла: когда Элли поправится, она его опровергнет… Если он будет продолжать настаивать.

Я попытался его успокоить.

– С убийством может быть связано еще многое, чего мы не знаем. Может быть, его убили раньше того времени, о котором идет речь. Может быть, Брекстон выскользнул из дома, убил его и вернулся обратно, делая вид, что все время находился в ванной.

– Это слишком сложно. – Но лицо его явно оживилось при мысли о такой возможности. – В любом случае, теперь нужно следить за Элли. И я намерен предложить, чтобы еще одного полицейского поставили охранять ее.

– Почему?

– Ну, если он пошел на обман, то не захочет, чтобы она пришла в себя, верно?

От его неопровержимой логики бросало в дрожь.

Мы нашли Гривса на террасе, за изучением качалки.

– Как себя чувствует тетя? – спросил Ренден.

– Где, черт возьми, вы были? – раздраженно буркнул Гривс. – Я хотел с вами поговорить.

– В клубе. Как она?

– Все по-прежнему.

– А что вы хотели узнать?

– Займемся этим после ужина.

Потом Ренден потребовал круглосуточной охраны для Элли, в чем ему было отказано на том основании, что двоих полицейских в доме и круглосуточно дежурящей медсестры вполне достаточно. Когда Гривс потребовал объяснить, почему нужна такая защита, Ренден замолчал, а потом, взглядом потребовав молчания и от меня, ушел в дом переодеваться к ужину.

Когда я уже собрался последовать за ним, кое-что вдруг пришло мне в голову.

– Меня удивляет, – сказал я, – почему вы больше не спрашиваете о той записке, которую, как вы считаете, я изготовил ради вашего удовольствия.

– Вы же сказали, что не сочиняли ее, вот и все. – Но это прозвучало как-то невразумительно.

– Вы уже знаете, кто ее написал?

– Возможно.

– Убийца?

Гривс покачал головой.

– Клейпул.

Я был больше удивлен его признанием, чем решением.

– Почему? Вы нашли отпечатки пальцев или что-нибудь в этом роде?

– Просто чутье старого служаки. – Гривс говорил уверенно. – Клейпул все время подозревал Брекстона в убийстве. Он не осмеливался заявить об этом в открытую и обвинить его из-за семейных отношений, возможности скандала и других вещей, которые могли коснуться и его. Поэтому он и сочинил записку. К несчастью, это послужило намеком и Брекстону, и он успел убить Клейпула до того, как тот смог рассказать нам всю историю. Историю о том, что произошло между ними троими, а может быть, и четверыми. Историю, которую мы непременно распутаем.

У меня буквально перехватило дыхание, если не сказать больше.

– Вы обвиняете Брекстона в убийстве?

– Совершенно верно.

Гривс выглядел почти счастливым. Я задумался, какие же новые доказательства удалось раскопать полиции. И Гривс пояснил.

– Похоже, Клейпула сначала ударили, он потерял сознание, потом его оттащили на террасу, где и перерезали горло.

– Откуда вы знаете, что его тащили? Нашли следы на песке?

– Песок на его одежде. А следы, если и были, смыло приливом.

Я не мог уследить за ходом его рассуждений.

– Почему вы думаете, что это говорит против Брекстона?

Гривс только ухмыльнулся.

Я кое о чем подумал.

– Если Клейпула сначала ударили так, что он потерял сознание, это могла сделать и женщина, верно? Разве женщина не могла этого сделать? И поскольку ей не хватило силы его отнести, она тащила его волоком на террасу и там перерезала горло ножом…

– Ножом Брекстона. На ноже были его отпечатки. – Гривс лукаво посмотрел на меня, его дело было практически сделано.

Глава шестая

1

Теперь я был почти уверен, что Гривс блефует.

Он подозревал, что Брекстон – убийца, у него хватало косвенных улик, чтобы передать дело в суд, но он понимал, что любые косвенные улики талантливый защитник может ловко использовать, чтобы поставить обвинение в неловкое положение. Гривс не собирался выступать с обвинением, которое будет отвергнуто. Его цель была для меня очевидна: он хотел уверить всех в виновности Брекстона. Если бы это удалось, версия получила бы серьезную психологическую поддержку… А Гривс, как я уже заметил раньше, был не слишком компетентным психологом-любителем, но весьма увлекался этой стороной дела.

Я отправился в свою комнату и долго просидел в ванне, восстанавливая в памяти все события дня. Их было множество, но казалось, что ни одно не подходит к той картине, которая начала медленно складываться у меня в голове.

Я заново проанализировал большую часть алиби. Любой человек мог бросить таблетки снотворного в чашку кофе Милдред Брекстон – кроме Дика Рендена, который в тот день был в Бостоне. Клейпулы и Брекстон знали, где лежат таблетки. Мисс Ланг могла этого не знать. А миссис Виринг могла знать, так как явно относилась к числу тех хозяек, который любят порыться в вещах своих гостей.

Алиби всех остальных, если не считать Брекстона и Элли, для второго убийства оставалось довольно туманным. Если в момент убийства они действительно были вместе, это либо исключало их обоих из числа возможных убийц, либо, что гораздо хуже, давало возможность рассматривать обоих как убийц, хотя причины оставались неизвестными… По крайней мере для нее.

Миссис Виринг не имела алиби, не имела его и мисс Ланг. У Рендена алиби было, в этот момент он находился в клубе. Кто же тогда, рассуждая логически, оказывался в самой удобной позиции? Отбросим пока вопрос о мотивах обоих преступлений…

Ответ был пугающим, но очевидным: миссис Виринг.

Я уронил мыло и несколько минут разыскивал его под ванной, пока мой мозг постепенно осваивался с такой возможностью.

Из всех подозреваемых только она одна не имела алиби ни для одного убийства…

Если не считать, что Брекстон с Элли действовали сообща, то единственным человеком, который мог совершить убийство Милдред Брекстон и Флетчера Клейпула, оставалась миссис Виринг. Но у нее, насколько мне известно, не было мотива!

Мысль о мотивах меня угнетала. Вопрос «как?» в любом убийстве оказывается значительно проще, чем «почему?». Все эти люди были для меня чужими. Какие связи существовали между ними, какие обиды и причины недовольства скрывались от посторонних взглядов?

По крайней мере, мы с Гривсом оказались в одной лодке. Он знал об участниках этих событий не больше меня. Но у него, однако, было преимущество прямолинейно мыслящего человека: Брекстон ссорился с женой. Брекстон убил жену. Клейпул, любивший убитую, угрожал его разоблачить. Брекстон убивает Клейпула собственным ножом и сознательно оставляет его возле жертвы, чтобы поставить в тупик полицию.

Дойдя до этого места, я исключил Брекстона. Он не совершал убийства. Хотя, вполне возможно, знал, кто это сделал. Оставалась сложная задача определить мотивы, и теперь моей первой целью стала миссис Виринг. Она была весьма ненадежным клиентом, ведь даже при наилучших побуждениях в ее поступках не просматривалось смысла.

Я уже почти натянул брюки, когда Мери Вестерн Ланг распахнула дверь, соединявшую наши комнаты. Глаза ее горели вожделением, грудь тяжело вздымалась. Я слишком поздно заметил, что письменный стол, которым я забаррикадировал дверь, вернули на место вмешавшиеся не в свое дело слуги.

С большим достоинством я застегнул брюки.

– Вы ищете меня, мисс Ланг?

Она изобразила удивление и смущение, но ее орлиные глаза не упустили ни малейшей детали.

– Честно говоря, я не знаю, что делаю. – Она целенаправленно двинулась вперед. Единым молниеносным движением я надел пиджак и поставил между нами стул.

– Садитесь, мисс Ланг.

– Друзья зовут меня Мери Вестерн, – заметила она, недовольно погружаясь в кресло. – Я так была увлечена «Беседами о книгах», что, закончив писать, вместо двери в холл толкнулась в эту…

Дикий вскрик, который привел меня в замешательство, должен был, очевидно, изображать веселый серебристый смех, характеризующий ее отчаянное безрассудство.

Кошмар…

Я пробормотал что-то насчет трудностей истинного творца.

– Но вы, конечно, должны понять… Кстати, я с большим интересом прочитала ваш отчет в «Глоуб» о нашей трагедии. Я не имела представления, что вы – такой непревзойденный мастер строить фразу.

– Спасибо. – Я завязал галстук.

– Но, видимо, вам следовало бы проконсультироваться кое с кем из нас, прежде чем делать выводы. В деле есть скрытые пружины, мистер Серджент.

– В этом я не сомневаюсь.

– Вот именно, скрытые пружины, – повторила она, явно испытывая удовольствие от сочиненной фразы.

Потом перешла к делу.

– Должна сказать, я не совсем согласна с вашим диагнозом сложившейся ситуации.

– Диагнозом?

Она кивнула.

– Это совершенно ясно из вашей статьи в «Глоуб»… Между строк видно, что… Вы считаете, что Брекстон не убивал ни свою жену, ни Клейпула…

– А вы считаете, он это сделал?

– Я этого не говорила. – Она отреагировала неожиданно быстро. – Но я не вижу особых оснований для вашей уверенности.

– Я совсем не уверен… Во всяком случае, вы сами говорите, что это читается только между строк.

– Совершено верно, но я подумала, что должна поговорить с вами. Ведь вы, конечно, без всякого злого умысла, можете причинить нам большие неприятности.

– Я не собирался…

– Я хочу сказать, мистер Серджент, что если Брекстон не убийца, то им должен быть один из нас… Это же ясно.

– Логично. Об этом я уже подумал.

Ирония была ей недоступна.

– И если он – один из нас, все мы оказываемся очень глубоко втянуты в крайне неприятное расследование, которое может серьезно повредить всем нам как лично, так и профессионально. Вы следите за ходом моей мысли?

Я заверил, что слежу. И еще сказал, что не могу понять, почему известный автор «Бесед о книгах» боится какого-то расследования.

– Не больше, чем все остальные невиновные участники событий… и не меньше. – Она выглядела очень таинственной, хотя заметно было, что чувствует себя крайне неловко.

– Боюсь, все мы так или иначе оказались в этом замешаны, – сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало естественно. – Не думаю, что мои статьи могут что-то изменить. Всем предстоит подвергнуться жестким допросам… Конечно, если Брекстон не признается сам или не произойдет чего-то еще хуже.

– Зачем же еще хуже? Я убеждена, что он убил Милдред…

– Вы в этом не оригинальны.

– Только потому, что я не могла поверить, что такое могло произойти, оно и случилось. Теперь моя единственная надежда в том, чтобы все быстро кончилось и Брекстона передали в руки правосудия. Он подвергся соблазну… Только Господь знает то, что знаю я.

Последний год Милдред была не в себе. Она стала просто невыносимой. Ночью накануне смерти она устроила истерику дорогой Розе и всем остальным, набросилась на нее с ножом… С тем самым ножом, которым Брекстон убил Флетчера. О, это было ужасно! Я имею в виду нападение на Розу. Роза закричала: это разбудило всех нас, помните? И Брекстону пришлось вмешаться…

Теперь, нужно признаться, я слушал, разинув рот и боясь прервать беспорядочный поток откровений, опасаясь, что она замолчит и замкнется. В то же время я понимал, что говорит она необычайно важные вещи.

Когда она смолкла, чтобы перевести дух, я спросил с подчеркнутым спокойствием:

– Это правда, что Милдред и миссис Виринг остались в гостиной после того, как мы пошли спать?

– Конечно… Ведь тогда и началась ссора. Роза рассказала мне об этом позднее. Брекстон отправился спать, и, я думаю, Роза принялась распекать Милдред за ее поведение, а та потеряла голову и бросилась на Розу с ножом… Бедное дитя! Роза была вне себя от ужаса. Она закричала, Брекстон вбежал в комнату и надавал Милдред пощечин. Это был единственный способ справиться с ней, когда начинался один из ее приступов. Потом ее уложили в постель, и Роза поднялась наверх, чтобы успокоить нас… Вы это помните.

– Интересно, а как у Милдред в гостиной оказался в руках нож? Кажется, это был нож для соскребания краски с полотен, верно?

Мисс Ланг пожала плечами.

– Ничего нельзя предсказать, если имеешь дело с помешанной женщиной. Роза была уверена, что Милдред собирается ее убить. Она всегда считала, что кто-то собирается это сделать, и мы над ней подтрунивали… Я знаю Розу: она импульсивна, к тому же ее небольшой грешок еще усугубляет дело, верно? Но на этот раз Роза оказалась права – Милдред действительно на нее набросилась.

– Почему?

– Это не наше дело, – холодно отрезала мисс Ланг. – Но я могу сказать, что до нервного срыва Милдред они были большими друзьями. Роза продолжала хорошо относиться к ней и потом, когда многие не захотели с ней общаться. Она даже приглашала их сюда на уик-энды, чтобы Милдред могла отдохнуть и прийти в себя. И после этого – такое! Трудно даже поверить. Я-то считаю, что такие вещи не касаются никого кроме Розы… Они не должны стать достоянием репортеров, собирающих сплетни. К тому же я убеждена, что вся эта ужасная загадка имеет очень простое решение. Надеюсь только, что полиция будет действовать достаточно расторопно…

– Прежде чем произойдет еще один несчастный случай? Еще одно убийство?

Она испуганно взглянула на меня.

– Нет, я не это имела в виду. – Но продолжать не стала. – Надеюсь, мы не опоздаем к ужину.

Она взглянула на свои часы в форме сердца, болтавшиеся на цепочке. Потом, переведя разговор на «Беседы о книгах», поднялась, и мы присоединились к остальным.

Гривс, восседавший в центре дивана, напоминал неудачный эксперимент чучельника. Он был в синем саржевом костюме, пропахшем нафталином и усыпанном как снегом белыми ворсинками. Этим вечером он стал не полицейским, а членом нашего небольшого кружка, но держал ушки на макушке. Остальные относились к нему, как к старому приятелю. Про убийства никто не вспоминал. Разговор был немного скованным, но общим. Брекстон был в блестящей форме, что казалось весьма удивительным, учитывая, что он увяз по уши и на шее уже почти затягивалась петля. Мне даже показалось, что он приготовил парочку сюрпризов.

Одну существенную новость я узнал сразу же. Миссис Виринг, склонившись над подносом с мартини, шепнула:

– Бедная Элли все еще без сознания. Я ужасно за нее беспокоюсь.

– Она вообще не приходила в себя?

– Нет, она регулярно приходит в себя… и только лекарства ее отключают. Понимаете, приходя в себя, она начинает говорить какие-то бессвязные фразы. Просто ужасно. Мы все беспомощны… не остается ничего, кроме как молиться за нее.

– Вы ее видели?

– Нет, к ней не пускают никого, кроме врача и медсестры. Я хочу потребовать провести консилиум, и, вероятнее всего, они на это согласятся. Мистер Ренден как ближайший родственник, конечно, возражать не будет.

– Консилиум?

– Чтобы установить, что с ней происходит.

– Вы хотите сказать…

– Она может потерять рассудок.

И на этой бодрящей ноте мы отправились ужинать.

Я вспоминаю, что в тот вечер осматривал стол с особым вниманием. Пикантность ситуации заключалась в том, что убийца сидел вместе с нами и спокойно ел тушеные томаты и омаров из Ньюбурга. Но кто это был? Брекстон казался самым спокойным, явно надеясь на свое абсолютное алиби; если он говорил правду и вскоре это подтвердит Элли Клейпул, то он спасен… Если, конечно, они вдвоем, как Макбеты, не расправились с ее любимым братом по причинам, слишком зловещим, чтобы их обсуждать в семейном кругу.

Когда подали десерт, миссис Виринг со странной отсутствующей улыбкой встала – и вдруг упала головой на стол.

Воцарилась мертвая тишина. Ее высокий бокал с глухим стуком упал на толстый ковер. Цветы, стоявшие в центре стола, разлетелись в разные стороны.

Мисс Ланг вскрикнула; ее высокий пронзительный крик был похож на крик испуганного попугайчика.

Остальные, окаменев, продолжали сидеть, лишь Гривс вскочил и отодвинул ее стул.

– Всем оставаться на местах! – скомандовал он.