Текст книги "Смерть - штука тонкая. Афера Хавьера. Экстренный выпуск"

Автор книги: Роберт Ллойд Фиш

Соавторы: Уильям Макгиверн,Эдгар Бокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

6

Уже почти рассвело, когда Террел добрался домой. Шесть часов он проспал, затем побрился, принял душ и оделся. Просматривая почту, выпил чашку черного кофе и выкурил сигарету, что подвигло его на решение вернуться к текущим делам. Покончив с почтой, он оставил записку уборщице, чтобы та купила кофе, яиц и еще кое-каких продуктов. И ушел на работу.

Там он снова взялся за кофе и пристроился за своим столом в углу просмотреть последние сообщения о Колдуэле.

Последние выпуски являли собой прекрасные образцы драматической журналистики. Снимки Колдуэла и Эден Майлз выглядывали из-под жирных заголовков на три-четыре колонки. Там же были снимки седовласой матери Эден и дома на Мэнор Лэйн. Каждая деталь этой истории была освещена подробно и живо; по профессиональным меркам выпуск был превосходной работой. Там были краткие злободневные сведения о кампании Колдуэла, его карьере юриста, о его связях с общественностью. Об Эден Майлз писали как о солистке ночного клуба. На третьей странице снимков было больше: Фрэнки Шанс нападает на Колдуэла в зале слушаний; испуганная юная Конни Блейкер в квартире Эден, снимок Эден из шоу в купальном костюме, до законных пределов открывавшем холеное тело. Это была ужасающая история; в ней было все: секс, насилие, знаменитости, социальное расслоение – все, кроме правды.

Дети Колдуэла с матерью, женщиной спокойной красоты лет под пятьдесят. Замыкала страницу фотография красивого каменного дома в пригородах Морристауна.

Карш ничего не упустил. Каждый элемент мощным драматическим акцентом был накрепко впаян в материал.

Версия Колдуэла о том, что случилось, казалась до жалости слабой. Он признал, что выпил два мартини перед ужином и бренди с содовой – после. Потом, около 22.30, позвонила Эден Майлз и спросила, можно ли с ним увидеться. Он ответил «да», добавив при этом, что Эден Майлз снабжала его информацией об игорном бизнесе в городе.

«Это смешно, – печально подумал Террел. – Готовый материал для местных остряков».

Колдуэл признал, что выпил еще бренди, когда пришла Эден. Она казалась очень нервной и попросила что-нибудь налить, он выпил с ней. Свидетелей того, что случилось потом, не было. Колдуэл утверждал, что его ударили сзади, и он отключился. Когда он пришел в себя, Эден Майлз лежала на полу, патрульный говорил по телефону. Очевидцев его рассказа не было. Синяк на виске мог быть от удара или от падения, констатировал полицейский врач. Но там была борьба, об этом говорила порванная одежда девушки. Колдуэл мог споткнуться и удариться об угол стола.

Террел отложил газету и начал работать над своей колонкой на следующий день, печатая кусок, который написал спокойным воскресным днем несколько недель назад. Это было эссе о жизни птиц в городе; любителям природы понравится такая перемена темы, а его обычным читателям придется потерпеть. Обычно он держал про запас шесть-восемь колонок на непредвиденный случай, и у него было предчувствие, что он использует их все, пока работает над делом Колдуэла.

– Как пишется «голубь»? – спросил он чуть погодя Уиллера.

– Как в «мертвом голубе». Ты думаешь о Колдуэле?

– Нет, это элегантный поучительный кусочек о жизни птиц нашего города. В духе Чарльза Муда.

– Почему бы нам не заняться жизнью животных? У нас есть крысы, змеи, скунсы, – и все удивительно похожи на некоторых наших хорошо известных граждан.

– Я получил отличный сатирический заряд, – хмыкнул Террел.

Закончив текст, он позвал машинистку, устроился на стуле и закурил. Сейчас в длинном зале стало поспокойнее, напряжение спало, когда умолк звонок на часах. Все, выпуск пошел, и ничто его остановить не может: ни тонущий лайнер, ни жуткая железнодорожная катастрофа, ни политическое убийство.

– Итак, еще один день интеллектуального труда завершен, – потягиваясь и зевая протянул Уиллер. – Это заставляет человека испытывать гордость от сознания, что он практически ничего ни во что не внес – такова моя оценка значения усилий моих и нашей газеты. Заставляет хорошо себя чувствовать там, где это имеет значение.

– А где это?

– Тонкий вопрос. – Уиллер был в прекрасном настроении, о чем говорила усмешка на худом старом лице. – У меня это место как раз над левым локтем. Там болит, если я нарушу мою скаутскую клятву. Скажи, тебе нравится, как мы разделались с нашей великой сенсацией?

– Мы повязали Колдуэла, как рождественского гуся.

– Быть может, он того заслуживает?

Террел взглянул на него.

– Ты знаешь, что-то здесь не так.

– Конечно, конечно. Ты помнишь, я писал статью, – Уиллер с чувством стукнул по табулятору своей машинки. – Колан видел человека, выбегавшего из дома Колдуэла. Но Колан передумал. Он многие годы пьет запоем. Может, он что-то и видел, но это могла быть десятифутовая малиновка или скопище гномиков, колотящих по наковальням у него в голове… – Уиллер откинулся в кресле и усмехнулся. – Мне нравится твоя колонка о жизни птиц. Тонкая идея Так и продолжай, пока не пройдут выборы. Ты никому ничего не должен. Колдуэл – дело полиции, Сэм.

– Ты думаешь, он может быть виновен?

– Все может быть, – сухо бросил Уиллер. – Столп общества, образец унылой добродетели… Кому нужны его идеи? А это юное существо подняло дыбом все, о чем он мечтал в своей тесной клетке традиций и респектабельности. Он потянулся к ней, она его отвергла… – Уиллер снова ударил по клавише. – И что-то сломалось. Такую историю за эти годы я читал раз пятьдесят.

– Почему ты меня уговариваешь бросить это дело?

– Пошевели мозгами, парень, – раздраженно фыркнул Уиллер. – Если это подставка, – «если», имей в виду, – она устроена людьми, которые могут наступить на тебя, как на жука, если ты выполз на их дорогу.

Террел бросил сигарету в пустой кофейный бумажный стаканчик.

– Мне нужно поразмыслить над этим.

– Верно, поразмышляй о вечных добродетелях, – с отвращением сплюнул Уиллер. – Черт, слишком много сигарет… Не трать время на мелочи.

– Это ключ к здоровой жизни, – кивнул Террел, забирая пальто. – Но не волнуйся, я буду осторожен. С этого дня стану носить свою карточку прессы за лентой шляпы.

– Она станет прекрасной мишенью.

На следующее утро в 9.30 Террел постучал в старомодный дом в бедном и мрачном районе. Над улицами, затемняя слабый солнечный свет и наполняя воздух ядовитым зловонием, висел дым фабрик и железнодорожного узла. Промышленность душила здешние места; деревья выкорчевали, чтобы дать место заводам и складам. Река, петлявшая по этому району, стала стоком промышленных отходов.

Триумф градостроительства, – подумал Террел, идя по закопченной улице.

Дверь открыла седеющая женщина с огромными любопытными глазами за стеклами очков.

– Да? – спросила она, вытирая руки о голубой фартук. – Да, что такое?

– Меня зовут Террел, миссис Колан, Сэм Террел, я репортер из «Кол Бюлетин».

– Конечно, я знаю вашу колонку, мистер Террел. И Пэдди говорил о вас, Мне кажется.

– Уверен, говорил. Я его знаю много лет. С тех пор, как писал о работе полиции в Вест-Сайде. Там я с ним и познакомился.

– Я полагаю, вы пришли повидаться с ним, мистер Террел? Но его здесь нет. Он в отъезде.

– Да, я знаю. Я заходил в участок, и сержант Макманус сказал, что Пэдди решил использовать часть отпуска.

– Он хочет взять все, что положено, до ухода на пенсию. Вы знаете, ему до пенсии осталось всего несколько недель.

– Нет смысла дарить отпуск городу.

– Так я сама ему сказала.

– Но вы можете помочь мне не хуже Пэдди. Поэтому я и пришел к вам. В следующем воскресном номере мы делаем обзор по делу Колдуэла, и я хотел бы сделать материал о Пэдди: снимок, небольшую биографическую справку, что-нибудь в этом роде.

– Я могла бы найти фотографию, – она сжала губы и покачала головой. – Бедная девочка, она была такая хорошенькая. Но вы входите, мистер Террел. Вы меня извините, но дом в таком состоянии… Я говорю вам, там дурная кровь, я имею в виду мистера Колдуэла.

Террел снял шляпу и прошел за ней в опрятную гостиную, довольно невзрачно обставленную и пропахшую мастикой для паркета.

– Я знаю, считается, он из хорошей семьи, но все равно там есть дурная кровь, надо только поискать.

– Быть может, вы и правы.

– Садитесь и не обращайте внимание на развал, я тут еще не убирала.

– Между прочим, когда уехал Пэдди? – спросил Террел.

– Вчера вечером, около восьми, я думаю, – миссис Террел отбросила со лба выбившиеся волосы, затем поправила стопку журналов на кофейном столике.

– Понимаете, он давно собирался… Ничего внезапного тут нет.

– Конечно, – кивнул Террел, пытаясь не выдавать своего интереса. – А куда он поехал?

– Смешно, но некоторые могут решить, что это очень странно – уезжать сразу после свидетельских показаний против мистера Колдуэла.

– Он не понадобится до слушания в Большом жюри. Нет причины не ехать. Так куда он поехал?

– Ну, он навещает родственников в Индиане. Там у него две сестры, – миссис Террел вытерла руки о фартук. – Ладно, я поищу его фотокарточки.

– А можно как-нибудь связаться с Пэдди, если понадобится уточнить дату или еще что-нибудь?

– Ну, он на машине, – миссис Колан сказала это, глядя на стену. – Просто поехал провести время. Не знаю, как мне вам помочь…

– Ничего страшного.

– Я принесу фотокарточки, вы сможете выбрать.

Когда она ушла наверх, Террел встал и оглядел комнату. Интуиция подсказывала, что он на верном пути. Тело подрагивало от напряжения. Пэдди Колану приказали убраться. Оставаться подальше отсюда до выборов. Его ложь уничтожила единственную надежду Колдуэла. А сейчас он убрался на безопасное расстояние от адвокатов Колдуэла и подозрительных газетчиков.

Комната ничего ему не говорила; она была опрятной и невыразительной. Он едва ли знал, что ожидает найти – письмо или открытку, возможно, с обратным адресом. Террел оглядел полки возле ложного камина, пошевелив дюжину книг, но осторожно, чтобы не нарушить ровные ряды фарфоровых статуэток. Над накидкой висела увеличенная цветная фотография молодого Пэдди Колана. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, мягкая невинная улыбка играла на круглом и беззащитном лице.

Террел сел, услыхав, как миссис Колан спускается по лестнице.

– Ну вот, – сказала она, с трудом переводя дух, – вверх, вниз, эти ступеньки меня доконают.

Она принесла объемистую картонную коробку, которую Террел помог поставить на кофейный столик.

– Я всегда все храню. Газеты, приказы о переводе, письма от коллег на пенсии и медиков – ну, сами знаете… Никогда не знаешь, когда потребуется то, что прислали лет пять назад. А вот и карточки. Ищите в этой кипе.

– Уверен, что найду.

Он сел на диван и начал просматривать снимки. Большинство их было из местных газет, вероятно, отданных ему репортерами. Пэдди, стоящий рядом с мэром на параде, Пэдди на месте аварии четырех машин, Пэдди с ребенком на руках, чья мать сгорела на пожаре.

– Он много работал, я вам скажу, – прошептала миссис Колан, растроганная видом фотографий. И никогда не получал взысканий. Но у него всегда были враги и якобы друзья, которые вечно разносили сплетни.

– Это просто позор.

– Вы знаете Пэдди давно, значит, знаете, что он выпивает. Он никогда этого не скрывал – таков Пэдди Колан. Он не наливал выпивку в баночку из-под фруктового сока, как всегда делал капитан Мэлони, не делал вид, что это лекарство. Но это меня всегда беспокоило. Бог мне судья, это было единственной его ошибкой. Он никогда, вы знаете, не просил одолжения, помощи или чего-нибудь в этом роде. Вот только пил…

– Пропустить иногда глоток-другой – не преступление…

– Я думаю, нет. Но человек на посту – другое дело. Капитан Станко сказал… – миссис Колан прочистила горло и показала на снимок. – Вот тут он как раз после того, как мы поженились. Я видела Пэдди каждое утро, когда он вел мать к утренней мессе. Тогда я решила женить его на себе. – Она улыбнулась Террелу. – Моя мама, упокой Господь ее душу, всегда говорила: «Ищи парня, который смотрит за своей матерью».

– Хорошая мысль.

– Я всегда боялась, – миссис Колан мяла свой фартук толстыми красными пальцами, – не знаю, почему я это говорю, но каждый день, чем ближе к пенсии, я все больше боялась, что он попадет в беду. Знаете, что-то может случиться, когда он пойдет чего-нибудь глотнуть и оставит пост. Я все время боялась, как старая дура. Теперь, во всяком случае, ничего не случится. Берите, что вам нужно, а я займусь своим делом. Не стоит мешать вам своей болтовней.

– Да нет, вы мне не мешаете, вот только могу я воспользоваться вашим телефоном? Мне нужно отметиться в газете.

– Как полицейский, – миссис Колан покачала головой, – муж тоже всегда отмечается. Телефон в столовой, пожалуйста.

Террел прошел за ней в столовую, она включила верхний свет. Телефон был на буфете.

– Раньше тут было хорошо и светло, но с тех пор, как появились все эти фабрики, уже не пообедаешь без света.

Она осталась на пороге, все еще теребя фартук.

Террел набрал номер бюро погоды, дававшей каждые пятнадцать секунд записанный прогноз. На буфете лежали искусственные фрукты, несколько мотков шерсти и грибок для штопки. На Террела смотрела картина, изображавшая святого Франциска Ассизкого. Ковер был ярко-зеленый, до блеска отполированный обеденный стол отражал верхний свет.

Диктор на ухо Террелу шептал подробности о ветре и температуре. Он кивнул и сказал:

– Ладно, ладно. Это я тоже проверю.

Миссис Колан сказала:

– Я буду на кухне, если понадоблюсь, – и вышла из комнаты.

Террел улыбнулся ей и продолжал говорить по телефону. Услышав, как затихли ее шаги, он быстро повернулся к маленькому столику в нескольких футах от буфета. Там на подносе лежали кое-какие бумаги. Придерживая трубку у уха плечом, он пролистал счета и вдруг нашел – конверт с почтовой маркой, вчерашним штемпелем и именем «П. Колан» в верхнем левом углу. Письмо было адресовано миссис П. Колан, обратный адрес – отель «Рилей», Бич-Сити, Нью-Джерси.

Террел положил конверт обратно на поднос, повесил трубку и вернулся в гостиную. Он отобрал снимки и собирался уходить, кода вошла миссис Колан и спросила, не выпьет ли он чашечку кофе.

– Спасибо, нет, нужно бежать.

– Мы будем с нетерпением ждать вашей статьи. Она будет хорошим финалом службы Пэдди в полиции. Это действительно самое важное дело, с которым он был связан.

– Да… Ну, еще раз спасибо.

Спускаясь к машине, Террел чувствовал себя не очень весело. Утро выдалось серым и холодным, зеленовато-желтый дым из труб жег горло и щипал глаза. Он думал о Пэдди Колане, ведущем мать к семичасовой мессе, сбегающем с поста, чтобы в морозную ночь пропустить стаканчик. Кто-то должен был подтолкнуть его на это; грязная работа…

Террел улыбнулся и помахал миссис Колан, стоявшей на пороге, сгорбившись от ледяного ветра. Потом сел в машину и завел мотор. До Бич Сити примерно сотня миль. Можно добраться за два часа.

7

Отель «Рилей» был мрачным зданием из красного кирпича в четырех кварталах от океана, выходившим на несметное число дешевых ресторанов, гаражей и тиров. Для усиленно рекламируемых прелестей Бич Сити «Рилей» просто не существовал; здесь все оценивалось расстоянием от линии воды, и четыре квартала выше уровня прилива отбрасывали в социальную Сибирь. Но в хромировано-позолоченной роскоши вестибюля «Рилея» чувствовалась какая-то отчаянная безнадежность, и Террел подумал, что это нелепо, глупо, но довольно смело, как решение толстой женщины носить «бикини» – и черт с ним!

Вестибюль требовал уборки; пивные завихрения из комнаты отдыха гоняли пепел и обертки сигар по деревянному полу. Террел знал здешнего инспектора из отдела расследований, человека по фамилии Моран. Он сослался на Морана пожилому клерку за стойкой и спросил, может ли он просмотреть книгу регистрации.

– Ну конечно, – ответил клерк. – Между прочим, инспектор заходил на днях. Так, ничего, просто недоразумение. Девушка проходила через бар, и кто-то ее шлепнул, чтобы обернулась, – а она перепугалась. Говорю вам, недоразумение. – Он улыбнулся, обнажая белые очень большие искусственные зубы. – Есть люди, которые судят о гостинице по ее расположению. Это снобизм, вам не кажется?

– В этом есть резон, – сказал Террел, глядя в книгу. Пэдди Колан зарегистрировался накануне, в десять утра.

– Человек из 103-го сейчас там?

– Да, приятный парень. Ему падают еду в номер. Что-нибудь не так?

– Ничего серьезного. Но не утруждайте себя, не надо обо мне докладывать.

Террел поднялся на лифте на третий этаж и прошел по длинному унылому коридору к номеру Колана. Возле дверей стоял поднос с остатками завтрака. Салфетка смята, окурок сигареты вдавлен в горку резиноподобного омлета. Террел несколько секунд изучал поднос, потом вздохнул и легонько постучал в дверь.

Внутри кто-то расхаживал, но теперь все затихло.

– Открой, Пэдди. Это Сэм Террел. Я хочу поговорить с тобой.

Ручка медленно повернулась, дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов. Глаза Колана бегали, а губы сами по себе пытались сложиться в улыбку.

– Ну, Сэм, ты молодец, – сказал он, коротко хихикнув. – Мне нужно было отдохнуть, вот я забился поглубже. – Он утер рот тыльной стороной ладони. – Все, что хотелось – найти место, чтобы выпить одному, без скандала с соседями.

От него пахло виски, ему явно нужно было побриться.

– Могу я войти?

– Конечно, Сэм.

Колан отступил от двери, Террел вошел и снял шляпу. Выглядел номер убого; выцветший ковер, тонкий, как бумага, у шкафов недоставало половины ручек, бежевые шторы выгорели и запылились. Тихая спокойная жизнь без больших потерь и крупных поражений. «Прекрасное место для Колана, чтобы лечь на дно», – подумал Террел.

– Хочешь выпить, Сэм?

– Нет, спасибо.

– Ну а я хлебну, – Колан направился к столу, где стояла полупустая бутылка виски и голубой пластиковый стакан для зубной щетки с розовыми потеками эликсира. Налив себе хорошую порцию, он присел на край кровати.

– Ты садись на стул. Я берегу его для гостей.

На нем не было рубашки, кожу на плечах густо усыпали веснушки. Он прикончил свою выпивку одним глотком, щеки сразу покраснели, глаза подернулись влажной пленкой.

– Похоже, мне сегодня нужно как следует выпить. – Он улыбнулся. – Ну, как ты оказался здесь?

– Ты знаешь, почему я здесь, Пэдди. Я или кто-то другой – никакой разницы.

– Да, – прошептал Колан. – Да…

Он снова улыбнулся, быстро моргая глазами, нижняя губа влажно блестела.

– Кто-то должен был приехать, я понимаю…

– Потому что ты солгал, и поэтому может умереть невинный человек. – Террел сел и вынул сигареты. – Ты не сможешь с этим жить. Во всем мире не хватит выпивки, чтобы дать тебе хоть ночь поспать.

– Мной слишком много помыкали, – вздохнул Колан и устало покачал головой, глядя на пустой стакан в руке. – И слишком много раз я занимался этой ерундой вместо того, чтобы подумать о работе. Набралось столько рапортов, отложенных взысканий… Меня могли вышвырнуть куда быстрее, чем пришлось бы оформлять бумаги. И Станко сказал, что он сделает это, если я не… – Колан вздохнул и заглянул на дно стакана. – Пока я не солгал. Пока я не сказал, что не видел, что от Колдуэла выбежал мужчина. Он говорил, что это дело тайное, что я пойму потом – и все такое. Я ему не верил. Но делал вид, что верил. Даже для себя. – Колан облизнул губы и пошел к столу.

– Ты, конечно, не будешь?

– Нет, спасибо, Пэдди. А ты пей.

– Вот я и лгал тебе, всем, включая судью, – продолжал Колан, медленно отмеривая выпивку. – Мои двадцать пять лет кончаются через два месяца. Потом – на пенсию. Она нужна мне, Сэм, не для себя, а для жены. У нас никогда не было детей, ты знаешь. Но когда я выйду на пенсию, мы можем поехать в Калифорнию, где живет ее младшая сестра. У них большая семья, много детей. Об этом моя бедная жена мечтает все эти годы. Ты знаешь, женщины такие. Когда нет детей, они страдают, мучаются. И она хочет быть хотя бы рядом.

Колан взглянул на Террела, глаза его молили о понимании.

– Я все еще много должен за дом, и нам постоянно приносят счета за ее лечение. У нее больное сердце. Без пенсии я окажусь на улице, Сэм, придурок в пятьдесят семь лет, которого вышвырнут из полиции за пьянку. Великолепная рекомендация для другой работы, а? Я испугался. Не того, что меня изобьют или пристрелят, а того, что меня оставят без гроша. Ты понимаешь, Сэм?

– Полагаю, да.

– Я никогда не был плохим полицейским, – медленно продолжал Колан. – Скорее, просто бесполезным. Вот в чем разница. Я никогда не «грузил» людей в авариях, не искал женатых парней, тискающихся с подружками в машине. Я был ничто. Уговаривал держать собак на привязи, разнимал дерущихся. – Колан покрутил в руках стакан, глядя на прозрачную бурую жидкость. – Но всегда думал, что получу шанс доказать, кто я такой. Воображал, как с оружием в руке бегу вверх по лестнице за убийцей – что-то в этом духе. Но шанс не выпал. Тебе повезло, ты можешь доказать, что чего-то стоишь. Когда-нибудь ты думал о таком?

– Конечно. Но ты получаешь свой шанс. Что случилось в ту ночь, когда убили Эден Майлз?

– Я слышал, как она кричала, – начал Колан блеклым, безнадежным голосом. – Я как раз повернул с Риджент-стрит на Менор Мейн. И пустился бегом. Я был всего в двух-трех шагах от дома Колдуэла. Иначе не услышал бы ее пронзительного крика. И тут он оборвался. Ну, я пошел к дверям. К такому важному человеку не будешь влетать без достаточно важной причины, поэтому я чуть помедлил и подумал: а не почудилось ли мне? Потом дверь распахнулась и вышел здоровенный парень. Я хорошо его рассмотрел. Он был высокий, с густыми черными волосами и широким жестким лицом. Просто горилла, Сэм. В теплом полупальто, без шляпы, поэтому я разглядел глубокий шрам у него на лбу. Он проскочил мимо меня и побежал через улицу, сворачивая в тень от стены вокруг церкви. Понимаешь, как это было?

– Понимаю. Итак, ты упустил его. Потом вернулся к Колдуэлу?

– Правильно. Дверь была открыта. Колдуэл лежал в кресле, а она – мертвая – на полу. Лицо отекшее и синее. Я позвонил в участок, ответил Станко. Он только приказал мне остаться там – и повесил трубку. – Колан допил и провел языком по губам. – Потом позвонил ты, я рассказал, что случилось. Когда пришел Станко, он приказал мне забыть о том здоровом мужике, что выбегал из дома. И я солгал. Но сидя здесь, в этой вшивой дыре, я понял, что не могу высовываться.

При виде того, как Колан наливает еще и еще, Террелу стало его глубоко и невыразимо жаль. Этот печальный маленький человечек был раздавлен моралью, больше всего на свете обожавшей компромисс. Уживайся с действительностью, только простофили пытаются ее изменить. Семена распада могли таиться в нем с рождения, но лишь проклятый город обеспечил пышную почву, чтобы они разрослись.

– Так что же мне делать?

– Хороший вопрос, – сухо кивнул Террел. – Я записал одну историю. Станко будет защищать другую. Ты, похоже, посередине.

– Я могу что-нибудь сделать?

– Ты можешь дать мне подлинную историю. Мы ее раскрутим. Это снимет удавку с Колдуэла и поставит все на место. Но полицейские, которые получают приказы от властей, начнут за тобой охоту. Тебя вышибут из полиции, как лжеца и пьяницу. Тебе не дадут устроиться на работу. И пенсии тебе не видать…

Колан смотрел в пустой стакан.

– Ты рисуешь очень жесткую перспективу, Сэм.

– Мы говорим друг другу правду, вот и все. Кто-нибудь знает, что ты здесь?

– Только моя жена. Станко велел убраться из города дней на десять и сидеть тихо.

– Ладно, ты просто сиди, и никому ни слова. Я позвоню тебе сегодня около половины девятого. И скажу, куда идти. Мы все организуем. Ты все запишешь на магнитофон и дашь ход делу, – Террел поколебался, глядя на Колана, потом спросил: – Оружие у тебя есть?

– Конечно. Я без него никуда…

– Хорошо. – Террел встал и пошел к двери. – И еще одно. Я не могу ничего обещать, но Майк Карш может сделать так, что пенсии ты не лишишься. Деньги газеты он умеет тратить с толком.

– Я шанс не упущу.

– Ладно, я позвоню тебе в 20.30.

– Конечно, Сэм. – Колан улыбнулся и протянул руку. – Я буду ждать. Мне никуда не надо.

Террел вернулся в редакцию в пять часов. Офис Карша был пуст, Такерман сказал ему, что шеф ушел освежиться. Террел подошел к столу и просмотрел почту. В шесть позвонил ему домой, но служанка сказала, что хозяина нет. Террел заказал кофе и выкурил несколько сигарет, пытаясь вывести себя из подавленного состояния; разговор с Коланом оставил только усталость и горечь. В семь он снова позвонил Каршу, и на этот раз служанка сказала:

– Минутку, пожалуйста.

Карш подошел к телефону.

– Привет, Сэм, в чем дело?

– У меня есть кое-что новенькое.

– Так все мне говорят весь день. И это стоило мне шестьсот долларов. – Голос Карша звучал резко и раздраженно. – Что у тебя?

– Я нашел Пэдди Колана.

– Кто сказал, что он потерялся?

– Его спешно выставили из города после выступления в суде. Но я нашел его. Он в «Рилей» в Бич-Сити. Майк, он хочет сделать заявление. Рассказать всю историю. Кого он видел уходившим от Колдуэла, кто приказал ему молчать.

– О Господи, Сэм, – охнул Карш. – Скорей сюда! И пошевеливайся!

Террел добрался до апартаментов Карша в половине восьмого, угодив к беспорядочному началу импровизированной вечеринки. Букмекер Майерс сидел на телефоне, заказывая наверх еду и выпивку, две блондинки, скрестив ноги, устроились на полу, перебирая пластинки. Пара охотников выпить за чужой счет с заметным удовольствием стояла у бара, а подруга Карша Дженни Петерсон разговаривала с Нэтом Кларком, боксерским менеджером. Все они были под градусом и в дружелюбном и веселом настроении. Впрочем, кроме Дженни: Террел заметил, что та плакала, и Нэт Кларк гладил ее по руке. Карша не было видно.

Террел подошел к Дженни и Нэту и спросил:

– Где Майк?

– Там внутри с Глорией, – сказала Дженни, указывая огромными измученными глазами на коридор и дверь, ведущую в спальню Карша. Глория – бывшая жена Карша – не заявилась бы сюда, не будь у нее повода для недовольства. А Террел знал, что единственным поводом для недовольства были только финансы. Он взглянул на часы: двадцать минут восьмого. До звонка Колану еще уйма времени.

– Она ворвалась сюда, как торговка с базара, – всхлипнула Дженни, утирая глаза. – Он провел ее внутрь, потому что не любит сцен. И она это знает.

– Что ее беспокоит? – спросил Сэм.

– Один из чеков Майка завернули, – пожал плечами Нэт Кларк. – Случается… Майк и не знал бы, что превысил кредит, если бы не она…

– Она просто хочет вывести его из себя, – сказала Дженни. – Хочет всех нас выставить дешевыми нахлебниками.

– Ну, ну, – утешал ее Нэт Кларк.

– Это правда, – срывающимся голосом продолжала Дженни. – Мы с Майком хотим жить вместе, но она не собирается выходить замуж, потому что лишится его алиментов. Я ее знаю.

Дженни была привлекательной, ухоженной и стройной, но Террел находил ее почти невыносимой. Она вечно переходила из одного настроения в другое, постоянно страдала от надуманного пренебрежения или оскорбленных чувств. И довольно умело заставляла Карша чувствовать себя виновником всех ее бед. Она виртуозно играла на его сострадании и довольно старомодном чувстве вины. У Террела это вызывало отвращение. Уж слитком она докучала Каршу своей ностальгической тоской по добродетели. Как заявляла Дженни, Карш превратил ее в существо чрезвычайной утонченности и порока. И никогда опять она не станет той нежной и простой, какой была до встречи с ним. Мосты сожжены.

Все это выводило Карша из равновесия. Она убедила его пойти на глупую имитацию семейной жизни ради ее родителей, и когда те, были в городе, он сопровождал их в зоопарк, в кино, и вообще вел себя так, будто разыгрывал слащавые сценки для журнальных обложек. Это сходило за признание вины, и Дженни заставляла его повторять комедию всякий раз, когда ее семья пускалась в атаку.

Но Карш мирился с этим – видимо, что-то получал от нее взамен. По крайней мере, она была женщиной и создавала иллюзию человеческого общения. Но неужели этого достаточно? – удивлялся Террел. – Или на большее Карш вообще не мог рассчитывать?

Майерс прикрыл рукой телефонную трубку.

– Ладно теперь ответьте мне, кто хочет бифштекс? Да не кричите вы. Просто поднимите руки, как хорошие мальчики и девочки. Раз, два, три, четыре, – и в трубку, – да, четыре бифштекса, все полупрожаренные, и три цыпленка с кэрри. И подай наверх бутылку. Что? Да, Майку Каршу, правильно.

Дженни говорила Нэту Кларку:

– Как перед Богом, я никогда не знала, что означает это слово, пока не встретила Майка, я имею в виду, что никогда не слышала, чтобы его употребляли. Я никогда не знала людей… ну, вроде тебя, например.

– Мы – безнадежная компания, – вздохнул Нэт Кларк.

Террел вошел в столовую для гостей, которая на вечеринках использовалась как раздевалка, и закрыл за собой двери. Он хотел вымыть руки, не столько после пяти часов дороги, сколько после пяти минут общения с Дженни.

Когда Террел вошел в комнату, человек по прозвищу Диди поспешно обернулся, сияя приветливой улыбкой.

– Привет, Сэм, как дела? Давно не виделись.

Диди как раз засовывал непочатую бутылку виски в карман пальто верблюжьей шерсти. Террел в упор посмотрел на него, и Диди облизнул губы.

– Мы, может быть, позже поедем кататься, Сэм. Майк любит выпить по дороге. Поэтому я думал, возьму-ка одну для него.

– Где он нашел таких заботливых друзей? – Террел медленно покачал головой. – Ты бы лучше взял еще денег. Он держит их в бумажнике. Вдруг по дороге ему захочется взглянуть на статую Линкольна?

– Очень смешно, – мягко улыбнулся Диди, выпрямился и больше не улыбался. – Какое твое дело, Сэм? Это не твоя забота.

– Тебя интересуют мои права? Никогда бы не догадался.

– В самом деле очень смешно, – хмыкнул Диди, но на щеках его проступила краска. Он вышел из комнаты, унося бутылку за горлышко и что-то бормоча себе под нос.

Террел прошел в ванную и вымыл руки. Глянув в зеркало, он сам удивился своему виду: лицо было бледным, глаза жесткие, со злобным огоньком.

«Где Майк находит этих слизняков», – подумал он, комкая и отбрасывая полотенце.

Выйдя, он едва не налетел на Карша и его бывшую жену, Глорию, стоящих у двери в спальню. Карш выглядел расстроенным и утомленным, а Глория, элегантное маленькое создание с фантастическими подрисованными бровями, казалось, была в прекрасном настроении.

– Сэм, милый, – прощебетала она, протягивая руку, – мы стали редко видеться. Почему ты про меня забыл?

Рука была мягкая и обманчивая, как кошачья лапа со спрятанными коготками.

– Прекрасно выглядишь, Глория.

– Ах, ты всегда умел сказать приятное. Я полагаю это твоя латинская кровь.

– Да, она течет с севера на юг как раз по моему бедру.

– Как-нибудь ты мне должен показать, – сказала она, сжимая его руку. Потом взглянула на Карша и состроила гримаску.