Текст книги "Смерть - штука тонкая. Афера Хавьера. Экстренный выпуск"

Автор книги: Роберт Ллойд Фиш

Соавторы: Уильям Макгиверн,Эдгар Бокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

10

Уйдя от Сарнака, Террел позвонил в Грей Гейтс и спросил о Конни Блейкер, но узнал, что та накануне съехала из квартиры Эден Майлз. Адресом на будущее она назвала отель «Беверли», но дежурный клерк сказал, что ее там нет.

– Не знаете, когда она вернется?

– Случайно, – клерк хихикнул, – случайно это не мистер Шанс?

– Да, правильно. А что? Есть что-то для меня?

– Она будет около двух часов, мистер Шанс. Я думаю, она сейчас в городском морге. Она меня спрашивала, где он находится.

– Большое спасибо.

До морга Террел взял такси. Был час дня, лучи зимнего солнца падали на город, как золотые прутики. По улицам носился ветер. Мужчины наклонялись, придерживая шляпы и смеялись, натыкаясь друг на друга на перекрестке.

Террел курил и мало обращал внимания на уличные сценки, проносившиеся мимо. Он пытался уложить рассказанное Сарнаком в ясную картину. Колдуэла подставили, начитать надо с этого. Потому что его победа на выборах представляла угрозу для Селлерса, мэра и всего прочего ворья без исключения. К такому выводу могли прийти любой таксист или домохозяйка. Но остальное не было пустыми рассуждениями. Эден Майлз прикончил наемный убийца, чтобы обвинение пало на Колдуэла. Не было никакой зацепки, кроме Пэдди Колана. А теперь Пэдди мертв. Но доказательства, доказательства, рычаг, чтобы дать вещам ход… Нет ничего… И Сарнак тоскливо говорил об обвинительном вердикте… вынесенном бухгалтером.

В вестибюле морга Террел заглянул в общие офисы, отгороженные от комнат ожидания высокой деревянной стойкой. Клерки стучали на машинках, два молодых человека в бежевых куртках за стойкой помогали людям заполнять бланки. Один из них говорил с Конни Блейкер, показывая на строку в бланке, который она изучала. Она медленно качала светлой головой. Клерк занимался с нею с явным удовольствием. «Понятно почему», – подумал Террел. На ней был простой черный костюм и короткое пальто из твида, но при ее фигуре и ногах с тем же успехом можно было прийти и в бикини.

Террел раздумывал, не вошел ли в ее жизнь Фрэнки Шанс. Получалось так, что его девушка была внизу в ящике со льдом и ему нужна была замена. Конни вполне могла ему подойти. Она была молода, хороша собой и сговорчива. А молодой желудок хотел есть…

Он вздохнул, спрашивая себя, какого черта так переживает.

Какое-то время она будет занята, договариваясь об отправке тела Эден Майлз домой. Он пошел по широкому коридору в поисках кого-нибудь, чтобы скоротать время. Прозекторские были пусты, косые солнечные лучи отражались от хромированного металла. Террел подписал тысячи свидетельств о смерти и видел всевозможные увечья, которые только можно причинить человеческому телу пулями, ножами, медными кастетами и дубинками. Внизу были морозильники, выдвижные ящики с телами, выкатываемыми для опознания, и специфический запах, запах не для живого мира, расплывался оттуда по коридорам и офисам и был такой же частью этого места, как балки, перекладины и кирпичи. Террел занимался этим год до того, как Карш послал его в столицу штата для политической стажировки.

Поворачивая назад, к общим офисам, он наткнулся на знакомую мойщицу, крупную приветливую женщину, работавшую в морге уже тридцать лет. Ему было приятно с ней увидеться. Террел знал, Марта была доброй и великодушной женщиной, к счастью лишенной мрачного юмора – обычной визитной карточки работавших тут людей. Ее до сих пор глубоко волновали тела, привозимые с пожаров и аварий; она говорила о них уважительно и страдала за тех, кто должен прийти на опознание. Они поговорили несколько минут, потом Марта сказала:

– Вы снова возвращаетесь сюда работать, мистер Террел?

– Нет, Марта, я жду человека, заполняющего формы на Эден Майлз. Хочу поговорить.

– Не позор ли это? Такая хорошенькая бедняжка, и ее нет. Как вы думаете, что с мистером Колдуэлом? Думаете, он взбесился или еще что-нибудь? Человек должен выжить из ума, чтобы убить такую молодую и хорошенькую девушку. Что пользы ему от этого?

– Не знаю, Марта.

– Но почему он это сделал? Она такая хорошенькая. И ждала ребенка. Это еще страшнее, по-моему.

Лицо Террела не дрогнуло. Он закурил и кивнул:

– Ужасный случай. А как вы узнали, что она была беременна? Предполагалось, это останется в тайне.

– Ой-ой, – Марта прикрыла рот рукой. – Я снова проговорилась, мистер Террел.

– Ничего страшного.

– Я слышала, как в ту ночь, когда ее привезли, один врач говорил об этом другому. Я не знала, что об этом нужно помалкивать. Вы же не скажете, что я проговорилась, ладно?

– Конечно, не скажу, Марта. До встречи.

Террел широко зашагал назад по коридору. В приемной коронера, производящего дознание в случае насильственной смерти, он сказал секретарю, что хочет увидеться с доктором Греем. Секретарь что-то сказала по внутренней связи и кивнула на дверь позади себя.

– Заходите, мистер Террел.

Доктор Грей, высокий мужчина далеко за сорок, с тонким длинным носом, обошел вокруг стола и протянул свою большую, но как будто бескостную руку.

– Не часто последнее время мы тебя видим. Слишком занят, стал важной фигурой, да?

Тон доктора Грея был спокойным, с добрым юмором; компетентный в своем деле двоюродный брат жены мэра Тикнора не был честолюбив и ни о чем не тревожился.

– Заполнять каждый день колонку не так просто. Это как лишний рот, который нужно накормить, – улыбнулся Террел.

– Чем тебе помочь?

– Я бы хотел взглянуть на заключение по Эден Майлз.

– Все было в газетах, Сэм.

– Я знаю, но мне нужны детали. Я бы хотел посмотреть заключение.

– Я зачитал отчет о вскрытии прессе, – довольно раздраженно буркнул доктор Грей. – Ты думаешь, я что-то опустил?

– Ты опустил тот факт, что она была беременна. Мне интересно, не опустил ли ты что-нибудь еще.

Доктор Грей пошарил в карманах и наконец вытащил сигареты. Лицо его побелело и недовольно вытянулось.

– Ты что, блефуешь?

– Ну-ну, – терпеливо осадил его Террел. – Я знаю, что она была беременна, доктор. Мне хотелось бы знать срок.

– Ты ошибаешься, ты совершенно не прав.

– Прошу прощения, если я не прав. Но я хотел бы посмотреть отчет.

– Нет, это невозможно.

Доктор Грей потер рука об руку жестом, обозначающим, что это решение окончательное.

– Не спеши с заключениями. Мы теперь больше не выдаем отчетов о вскрытии. Это требует слишком много канцелярской волокиты. Вопросы теперь должны подаваться в письменной форме. Потом мы отвечаем на них так быстро, как можем. Но дай мне знать, что конкретно тебя интересует, и я сразу посажу на это девочку. В память доброго старого времени.

– Этот документ – часть судебного протокола. У меня карточка прессы, которая дает право его изучить. Ты считаешь иначе?

– Я просто объясняю новый порядок, Сэм.

Террел сердито выругался, затем сказал:

– Я иду в суд и возьму ордер, чтобы выбить из тебя заключение о вскрытии. И приведу с собой фотографа. Не я буду на первой странице, док.

– Хочешь нарваться на неприятности?

– Ты что, думаешь, я только что закончил школу журналистики? Если беспокоишься о заключении – сожги его. Но не пытайся усидеть на нем. Заработаешь болячку на интересном месте.

– Сэм, подожди минутку.

– Зачем?

Доктор Грей тяжело вздохнул и сел за стол.

– Я не хочу неприятностей. И не хочу их себе на голову. И Бог мне судья, я ничего дурного не сделал. Состояние девушки не имеет никакого отношения к ее смерти или вине Колдуэла.

– Так все-таки она была беременна? На каком месяце?

Доктор Грей снова вздохнул:

– Почти три месяца.

– Почему ты не дал этого в газеты?

– Капитан Станко сказал, – доктор Грей вытащил платок и промокнул под глазами, – ну, он сказал, что незачем пачкать имя девушки.

– Старый моралист… Мамаша Станко. Друг работяг и шлюх. Эта девушка водилась со шпаной с двенадцати лет. Она с пеленок привыкла к содому и насилию. Но Станко не хочет пачкать ее репутацию. Брось, док, придумай что-нибудь еще.

– Дело открыто и закрыто, – умоляющим тоном добавил доктор Грей. – Зачем притягивать сюда что-то не имеющее отношение к делу? Она познакомилась с Колдуэлом только пять недель назад. Но беременна три месяца. Это может вызвать сплетни и домыслы. Теперь она мученица. Милый ребенок, невинная жертва и все такое. Почему не оставить все как есть? Зачем волноваться из-за грязных подробностей? Колдуэл ее убил – вот что имеет значение.

Террел спрашивал себя, неужели они просто так скрыли этот факт. Возможно, эту деталь припасли на всякий случай.

– Ладно, может Станко и прав, – сказал он. – Не беспокойся, что я растиражирую семейные секреты.

– Ну, тогда забудь об этом, – доктор нервно улыбнулся.

– Конечно, зачем тревожить общественность подробностями. До свидания и спасибо.

В вестибюле Террел заглянул в приемную и увидел, что Конни Блейкер забирала перчатки и сумочку со стойки, благодарно улыбаясь клерку. Он не знал, как использовать информацию об Эден Майлз. В его теорию она просто не помещалась.

Конни потянула стеклянную дверь приемной, Террел шагнул ей навстречу.

– А, привет. Все сделано?

– Да, я закончила.

Ее выдавала только легкая дрожь в голосе; в остальном она, казалось, чувствовала себя вполне обычно.

– Я просто должна была подписать несколько форм. Ничего сложного.

– Мертвые никогда не доставляют беспокойства. Но давай не будем горевать. Могу я угостить тебя ланчем?

– Нет, у меня встреча.

– С Фрэнком Шансом в два часа. Я знаю. А ты не можешь опоздать немного? Я бы хотел поговорить с тобой.

– Извини, но у меня нет времени.

Она поспешила уйти, но он ухватил ее за руку.

– Мне все-таки нужна твоя помощь.

– Пожалуйста, отпусти меня. Нам не о чем говорить. Я все уже сказала.

– Я думал, с тех пор ты поумнела…

– Отпусти меня! – взгляд у нее был злой и испуганный. – Хочешь, чтобы я начала кричать?

– Я хочу, чтобы ты начала говорить. Кто был мужчина, приходивший к Эден в ту ночь, когда ее убили? Что за работу он ей предлагал? И почему она боялась?

– Дай мне уйти. Я ничего не знаю.

– Ты лжешь, Конни. Ты можешь спасти жизнь невинного человека. Ты можешь посадить убийцу Эден за решетку, где ему и место. Но если ты будешь молчать, ничего не случится.

– Ничего не случится со мной, – выдавила она.

– А как насчет Эден? – голос Террела стал резким и злым. – Ты подписала формы, она поедет специальным грузом. Это конец всего? Ты ходила вниз посмотреть на нее? Она лежит как замороженное мясо с табличкой на лодыжке. Как туша в мясном магазине. Только животных убивают намного человечнее.

– Прекрати, прекрати! – она отвернулась, и слезы брызнули из глаз.

Террел отпустил ее руку.

– Ладно, я прекращу.

В глубине души он ее не винил: зачем рисковать собой, чтобы помочь ему? Ее явно предупредили, чтобы сидела тихо. Если она ослушается – последует возмездие; оно может быть молниеносным и беспощадным или медленным и мучительным. В любом случае, оно будет окончательным и бесповоротным.

– Я подвезу тебя до гостиницы.

– Нет, со мной все в порядке.

– Мне по пути, садись.

Террел расплатился с таксистом у ее отеля, намереваясь пройти два – три квартала до здания «Кол Бюлетин» пешком.

– Спасибо, что подвезли.

– Если передумаешь, запомни: моя фамилия – Террел, я из местной газеты.

– Я не передумаю.

– Причина в нем?

Террел смотрел через ее плечо. Солнце сияло на вращающихся дверях отеля. Фрэнки Шанс вышел из них за миг до их приезда и смотрел на улицу, слегка нахмурив красивое лицо. Он был ухожен и отглажен, в светло-голубом фланелевом костюме, рубашке с длинными уголками воротника и слишком ярком, но выглядевшим дорогим галстуке.

– Причина в нем? – снова спросил Террел.

– До свидания.

Она повернулась к Фрэнки Шансу, тот тоже обернулся и торопливо зашагал к ним, лицо его было жестким и сердитым.

– Опаздываешь, – бросил он Конни. – Два часа – это два часа. Понятно?

– Да, конечно, – кивнула она.

– Ты плакала, – заметил он, все еще игнорируя присутствие Террела. – Он тебя расстроил?

– Меня зовут Террел, Сэм Террел. Теперь мы формально знакомы, Фрэнки. Можешь говорить прямо со мной.

Шанс повернулся и холодно его оглядел.

– Что тебе от нее нужно, Сэм?

– Ничего особенного.’ Я был в морге, так как пишу очерк, и там с ней столкнулся. Потом подвез. И вот мы здесь мило болтаем на теплом осеннем солнышке.

– Очень смешно, да? То, что в морге, и все такое.

– Нет, это не смешно, – сказал Террел. – Могу представить, как ты себя чувствуешь.

– Представить? Это хорошо.

Шанс смотрел вдоль улицы, и Террел видел, как уголки его рта и глаза принимают жесткое выражение.

– Для тебя она была бездельницей, годной только для кутежей. Я не хочу, чтобы ты жалел ее. Она обойдется без твоего сочувствия.

Его эмоции были искренние, Террел чувствовал: Фрэнки не был хорошим актером, чтобы их разыграть.

Шанс взял Конни под руку и повернул ее к отелю.

– Держись от нее подальше, – бросил он Террелу. – Держись от нас подальше. Мы в разных лигах.

– Ну, может быть, мы встретимся, – сказал Террел, провожая их взглядом в отель и любуясь, как солнце блестит на красивых стройных лодыжках Конни. Потом вздохнул и отправился в редакцию.

Там он с ходу напечатал заметку для своей колонки. Описал Эден Майлз, убийцу, – огромного мужчину с густыми черными волосами и шрамом на лбу, – и предположил, что полиция ищет его в связи с делом Колдуэла. Несколько минут он сидел, хмуро глядя на то, что написал. Это было рискованно. Карша не было, иначе он спросил бы его совета. Приходилось все брать на себя. Террел позвал курьера и отдал заметку, чтобы очерк вошел в колонку; теперь он попадет в следующий выпуск и появится на улицах в четыре часа. И после этого в мэрии будет взрыв.

Дома Террел смешал выпивку помягче, принял душ, надел свежий костюм и веселый галстук, который совершенно не вязался с его настроением. Его ждали в Кретмаунд, в пригороде, уходить не хотелось. Он немного постоял у окна, слушая веселенькую музыку по радио, затем взял телефон и позвонил в отель Конни.

Когда та ответила, он сказал:

– Это снова Террел, но я ничего не продаю. Работа кончена, и я совершенно не в себе. Можно поговорить с тобой хоть секунду?

– Да, но зачем?

Ему показалось, это прозвучало не так отчужденно; едва ли теплее, но точно не холодно.

– Сегодня вечером я иду к друзьям на ужин, и хотел бы пригласить тебя. Тебе это поможет отвлечься. Они живут за городом, там дивный воздух. И они приятные люди. Не хочешь попробовать? Я могу пораньше привезти тебя домой, если не получится.

– Не знаю – я ничего не планировала. Одеваться нужно по-парадному?

– Бог мой, нет. Это же пригород. Хозяин в поварском колпаке, хозяйка – в брюках. Мы будем есть на воздухе, как говорится, «вот это жизнь!» Ты это почувствуешь до мартини по второму кругу.

– Дай мне полчаса – и я готова.

– Превосходно! – Он не мог скрыть удивления. – Где мне тебя подобрать?

– Прямо здесь у отеля.

– Это будет удобно?

– Предоставь решать это мне, – спокойно осадила она.

– Извини, увидимся через полчаса.

Она ждала, когда он подкатил к крыльцу. На ней было черное платье с палантином и белые перчатки. Он позвонил Гамильтонам, чтобы предупредить их, что едет с дамой, и понял, что ему было приятно ею похвастаться. По дороге в Крейстмаунд они почти не разговаривали, разве только перекинулись парой фраз о прелести осенней природы. Оба отдыхали: она любовалась пейзажем, а Террела молчание не тяготило.

При встрече Гамильтоны возбужденно зашумели. Билл Гамильтон сразу принял Конни под свое крыло, демонстрируя истинную сердечность, ту шаловливую веселость супружеских пар, когда их холостые друзья появляются с новой подружкой. Они выпили в доме, затем вышли во дворик на барбекю, где Билл Гамильтон ждал с полным шейкером мартини.

– Теперь вы – несчастные горожане – можете просто опьянеть от воздуха вокруг. В городе такого не получишь, но не бойтесь – вам не повредит. Дышите сколько хотите.

Другая пара пришла как раз ко второму бокалу. Их звали Том и Элси Броган, они были молоды и привлекательны, на них были слишком шикарные для сельской местности наряды, рассчитанные скорее на вечеринки с коктейлями и завтраки с коньячно – молочным пуншем. Том Броган взял бокал и довольно растянулся в плетеном кресле.

– Вот это жизнь, – довольно вздохнул он.

Террел поймал взгляд Конни. Она поспешно улыбнулась и отвернулась, разговаривая с Элси Броган. Билл Гамильтон жарил бифштексы, Мона занялась выпивкой. Террел обнаружил, что его настроение на пределе. Хотелось, чтобы Билл прекратил вести себя как церемонимейстер. Шутки, жесты, громкий смех – он действовал, как будто рекламировал ракеты, а не давал обед. А рассказы Моны о дочери удивили его своей глупостью: «Маленькая Мона не хотела, чтобы взрослые рассказывали ей истории. О нет! Она рассказывала истории им. И такое воображение!» Мона собиралась записать их как-нибудь на магнитофон. «Они такие очаровательные. Никакой натянутости, никакой слащавости. Одни доброта и счастье!»

У Броганов тоже были дети. Элси Броган заметила, что она – мать строгая, но либеральная, и пожаловалась, что их пятилетнему сыну может потребоваться психиатр, если он не сможет привыкнуть к детскому саду.

Том Броган начал длинный анекдот про женщину-психоаналитика, но решил его не заканчивать, сказав, что в этой компании за бокалом он не пойдет. И двусмысленно улыбнулся, намекая на таившийся в истории эротический секрет. Мол, ничто не заставит его изменить решение.

– Моя мужская интуиция велит мне замолчать, – осклабился он.

После обеда все ушли в дом и Билл поднес спичку к дровам в камине. За бренди разговор перешел на политические темы.

– Похоже Колдуэл – человек конченный, а, Сэм? – спросил Билл Гамильтон.

– Его спасет только чудо, – кивнул Террел.

– Чуда не произойдет, – возразил Том Броган. – Снова будет Тикнор, и Айк Селлерс, и вся их мерзкая банда.

– И людям ничуть не интересно, – подхватил Террел. – Они глупы и равнодушны. Это мне кажется хуже всего.

– Я не понимаю тебя, Сэм, – сказал Билл Гамильтон. – Нам не безразлично, конечно, что происходит. – Теперь он был серьезен и настроен пофилософствовать. – Город не по мне. Я устал от него. Школы никудышние, улицы – грязные, детям там нет места. И в один прекрасный день я решил увезти семью куда-нибудь подальше. Так что я должен городу?

– Ты делаешь в нем деньги, – сказал Террел. – Это касается всего государства, в котором ты живешь. Поэтому ты обязан ему по крайне мере известной частью своего влияния.

Мона Гамильтон решительно заявила:

– Мы не либеральны и не прогрессивны, я знаю. Но я не выдержу в городе ни единого дня, я хочу быть с такими людьми, как я сама. Которых волнует то же, что и меня.

– И других тоже, – сказал Том Броган. – Не извиняйся за свои чувства. Черт, у людей в трущобах те же идеи. Если вы регулярно забираете мусор, они начинают тосковать по старым добрым временам, когда мусор неделями скапливался в сточных канавах.

– Ну, это односторонний взгляд, – сухо возразил Террел. – А вот другой: люди с деньгами и образованием получили эти преимущества от общества. Но они не хотят их прилагать кроме как в удобных областях и для приятной жизни себя и своей семьи. Они не принимают тот факт, что полученные ими выгоды тесно связаны с обществом и связь эта носит название ответственность.

Мона Гамильтон выглядела несчастной.

– Иногда я чувствую именно так. Чувствую, что нам так повезло, что мы можем что-то сделать. Но что может сделать один человек?

– Ничего, – кивнул Том Броган, глубже усаживаясь в кресло. – Поэтому давайте пропустим по стаканчику на ночь и забудем о политике.

Террел во время спора наблюдал за Конни и был доволен, увидев, как она обеспокоенно нахмурилась. Теперь он решил принять предложение Брогана сменить тему.

– Ты прав, – примирительно сказал он, – но, боюсь, нам придется отказаться от стаканчика на ночь: я обещал Конни привезти ее домой до появления молочника.

Билл и Мона запротестовали и принялись уговаривать приехать снова, когда они смогут задержаться на ночь.

Террел молча вел машину в город. Перед мостом он сбавил скорость и свернул с дороги на траву над излучиной реки. Темный город мерцал огоньками. Он заглушил мотор, повернулся к девушке и улыбнулся, глядя на ее упрямый профиль.

– Я ничего такого не думал, ты ошибаешься.

– Тогда зачем остановился?

– Подумал, не выкурить ли нам по последней сигарете и поговорить о прошедшем вечере. Как тебе мои друзья?

– Очень приятные люди.

– Может быть, немного ограниченные? Как будто упакованные в скорлупу своих блаженных маленьких жизней?

Она покосилась на него и сказала:

– Я думала, ты не станешь этим вечером ничего пропагандировать.

– Я просто заводил наших хозяев. Это старая деревенская традиция. Ешь их хлеб, пьешь их вино, а потом говоришь им, какие они дураки.

– Нет, это не так. Ты хочешь, чтобы я согласилась, что они эгоистичные и ограниченные, верно? А потом, чтобы доказать, что я не такая, предложила свою помощь? На это надеешься?

– Кто теперь спешит с выводами?

– Я видела это сегодня по твоему лицу, – уже резче бросила она. – Ты выглядел чертовски самодовольно – чистый и благородный человек, окруженный болтливыми бездельниками. Вот как ты себя сегодня вел. Но что с твоими друзьями не так, чего они должны стыдиться?

– А почему бы тебе не спросить их?

– Это не мое дело. Они живут так, как хотят, платят налоги, соблюдают законы. Чего ты от них ожидаешь? Чтобы они ушли в благотворительность? Или начали ломать трущобы голыми руками?

– Подожди-ка минутку…

– Я кое-что тебе скажу, – сердито перебила Конни. – Они живут так, как хотела бы и я жить когда-нибудь. Они заботятся о своих детях, все счета от доктора и бакалейщика у них оплачены и не висят над головами, живут они в чистом и уютном доме. Ты считаешь их дураками, потому что они отваживаются жить собственным умом…

Террел вздохнул, немного помолчал и сказал:

– Ты считаешь, это хорошо – избегать ответственности?

– Они ни за что не отвечают.

– Я сейчас говорю не о них. Я о тебе. Человека повесят, если ты ему не поможешь. Это слишком высокая цена за загородный дом в два этажа.

– Знаешь, почему я поехала с тобой сегодня вечером?

– Даже представить не могу.

– Мне так приказали. Велели быть с тобой помягче и узнать, что смогу. Это говорит тебе, на чьей я стороне?

– Ты имеешь в виду Фрэнки Шанса?

– Правильно.

– Очень интересно.

Голос Террела не дрогнул, но в желудке вдруг похолодело.

– Фрэнки мало что делает от себя лично. Селлерс ему позволяет выбирать галстуки и сигареты, но и только. Значит, это Селлерс хочет, чтобы ты была со мной мила. Это практически приказ.

– Я хочу домой.

– Ну конечно. А как насчет инструкций Айка?

– Не будь дураком.

Террел повернулся, грубо притянул ее к себе, одной рукой прижимая ее локти к бокам. Она отчаянно сопротивлялась, но свободной рукой он поднимал ее подбородок, пока не смог смотреть прямо в глаза.

– Айк любит послушных. Он велел тебе быть со мной милой, помнишь?

– Отпусти меня! – сдавленно прошептала она.

Он прижался губами к ее губам, продолжая жестко сжимать объятия до тех пор, пока сопротивление не было сломлено и ее тело не обмякло в его руках.

– Насколько милой он приказал тебе быть? – горько спросил он.

– Ублюдок, – всхлипнула Конни.

– Успокойся.

Он отпустил ее и завел мотор.

– Скажи ему, я не клюнул.

– Пожалуйста, отвези меня домой.

– Хорошо.

Террел с бешенной скоростью вылетел на шоссе. Ему было жаль ее и беспричинно обидно за себя. Ему было жаль всего, что случилось.