Текст книги "Смерть - штука тонкая. Афера Хавьера. Экстренный выпуск"

Автор книги: Роберт Ллойд Фиш

Соавторы: Уильям Макгиверн,Эдгар Бокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

– Думаю, вы разработали свой план еще в Бостоне накануне приезда сюда. Услышали про убийство… или, точнее, про таинственную смерть Милдред Брекстон. Вы понимали, что ответственность падет на ее мужа. Вы знали, что Флетчер не любил Брекстона из-за Милдред. Невероятный шанс, но вы подумали, что вам представляется возможность убить дядю и свалить вину на Брекстона.

– И все из-за того, что я услышал по радио сообщение, что Милдред Брекстон утонула в результате несчастного случая? – Он казался удивленным.

Я кивнул.

– Полагаю, в телефонном разговоре накануне Элли достаточно подробно рассказала вам о здешней обстановке. Вы знали, чего можно ожидать. – Это было предположение, но я старался говорить уверенно..

– Не думал, что Элли упомянет о телефонном разговоре, – сказал Ренден. – Да, это давало мне… основания для вступления в игру. Продолжайте.

– Еще в Бостоне вы подготовили записку, обвинявшую Брекстона. Я попросил секретаршу проверить бостонские газеты, вышедшие в последний день вашего пребывания там. Ни в одной не было заметок о смерти Милдред… Еще не успели… Вот почему вы не смогли найти нужные буквы в заголовках. Поначалу это вызвало у меня недоумение: у любого из нас при составлении такой записки не возникло бы трудностей с буквами, газеты были полны упоминаний о Брекстонах в связи со смертью Милдред.

– Хорошо, очень хорошо. – Казалось, это доставляет Рендену удовольствие. – Я опасался, что полиция сможет установить бостонское происхождение вырезок. К счастью, они настолько уверены, что записка написана Флетчером, что не дали себе труда поискать тщательнее. Так, и что же было дальше?

– Вы приехали на машине в воскресенье рано утром и направились прямо в дом. Полицейский спал. Вы осмотрелись вокруг и в столовой нашли нож Брекстона, оставшийся там после стычки Милдред с миссис Виринг в пятницу ночью. Его вы прихватили на всякий случай. Потом прошли на кухню… скорее всего, чтобы посмотреть на щиток. И в этот момент появился я. Вы меня чем-то ударили…

– Самым мирным предметом, скалкой, – расхохотался Ренден. – Правда, недостаточно сильно.

Вскрикнула чайка. Прошелестел прибой.

– Затем вы ушли из дома и официально появились уже позже в тот – же день. Достаточно быстро вам удалось выяснить, что происходит. Ваш дядя, несомненно, сказал вам, что подозревает Брекстона в убийстве жены. Возможно, он даже сказал о своих показаниях против Брекстона, которые дал в полиции. Если он это сделал, а я думаю, что сделал, момент был самым подходящим. Ваш дядя обвинил Брекстона в убийстве. Ваш дядя убит. Вина несомненно ложится на Брекстона. Остальное проще простого.

– Я весь внимание.

Говоря все это, я внимательно наблюдал за его лицом, стараясь оценить реакцию по выражению лица, а не по словам, но вынужден был быстро сдаться.

– Милдред погибла в результате несчастного случая. Брекстон это знал. Мы думали точно так же до тех пор, пока полицейскому, подталкиваемому вашим мстительным дядюшкой, не показалось, что дело может оказаться очень легким, и он решил сыграть на этом. Они с вашим дядюшкой разыграли свои роли великолепно… к сожалению.

– Гривс явно выиграл на этом. Сейчас он выглядит героем, – самодовольно хмыкнул Ренден. Я продолжал игру.

– Совершенно верно. Думаю, Гривс никогда не узнает, что отправил невинного человека на электрический стул.

– Да, он никогда не узнает, – охотно согласился Ренден. – Просто некому будет сказать ему, что он ошибся.

Я сделал вид, что не понял, хотя на самом деле понял и приготовился: стало совершенно ясно, что он вооружен. Под прикрытием тумана он собирался совершить свое последнее убийство, уничтожив единственного свидетеля.

Пока мы разговаривали, я готовился.

– На вечер воскресенья вы устроили два алиби, на тот вечер, в который убили своего дядю. Первое было в клубе. Второе – на вечеринке у Эванса, где вы наткнулись на нас… Должен сказать, встреча оказалась неожиданной.

Вы договорились встретиться с дядей в клубе примерно в двенадцать тридцать. Вы туда приехали, а он пришел пешком…. вдоль берега. Думаю, вы встретились на берегу у пляжных домиков. Поговорили, возможно, пошли от клуба к дому. Потом где-то присели, и вы ударили его по голове чем-то тяжелым…

– Скажем, камнем.

– Потом втащили его в дом, так как знали, что полиция занята перегоревшими предохранителями, а остальные спят. Немного выждав, вы перерезали Клейпулу горло ножом и засунули его под качалку, а нож бросили рядом, чтобы бросить новые подозрения на Брекстона. Вы были уверены: Гривс поверит, что человек с интеллектом Брекстона может оставить нож со своими отпечатками и инициалами возле трупа.

– Очень хорошо, Серджент. В вашем рассказе тут и там не хватает нескольких мелких штрихов, но главное вы представляете правильно. Продолжайте.

– Тогда вы вновь вернулись в клуб и появились там вторично, делая вид, что никуда не уходили. А после этого отправились на вечеринку к Эвансу. Вы не совершили ни малейшей ошибки.

Я особенно нажимал на это обстоятельство. Передо мной были две возможности. Одна состояла в том, чтобы исчезнуть в тумане, рискуя получить пулю, другая – в том, чтобы атаковать его первым, до того, как он нажмет курок пистолета, который, я уверен, находился у него в кармане и был направлен мне в живот.

Приняв решение, я торопливо говорил, чтобы польстить ему, сделать вид, что я считаю его совершенно чистым и для него совершенно не опасен. Он был слишком умен, чтобы попасться на эту удочку, но ему доставляло удовольствие слушать, как я его расхваливаю.

– В конце концов, – сказал он, – вы единственный человек, с которым я могу поговорить об этом. Расскажите, как получилось, что вы начали меня подозревать. Ведь больше никто ничего не понял.

– Мне просто повезло. Я рассказал вам кое-что, чего вы не знали, помните? Рассказал, что Элли была с Брекстоном в момент убийства Клейпула. Я знал, что убийца не мог этого знать, а другие не слышали. Вы стали быстро действовать, как я и полагал. Элли не должна была вновь прийти в себя. Ее показания спасли бы Брекстона. А ее смерть обрекла бы его бесповоротно.

В этот момент вы создали вторую линию защиты, которая привела меня в восхищение. Это был разговор о налоговых проблемах Розы. Вам об этом могли рассказать ваш дядя или Элли. Вы понимали, что хозяйка – потенциальный кандидат на роль убийцы Милдред… По крайней мере, у нее был самый обоснованный мотив. Вы взяли один из ее носовых платков, рассчитывая подбросить его в комнату Элли, если что-то пойдет не так. Это должно было обвинить Розу, но либо вы забыли его использовать, либо были слишком уверены в успехе.

Домой вы вернулись в полночь, в тот момент, когда меняются сестры. У вас было не более пяти минут, чтобы сделать Элли укол стрихнина, который вы предварительно взяли в ванной комнате миссис Виринг. Вы распахнули свое окно, прошли по крыше галереи в комнату Элли, открыли ее окно, повернули ключ в двери комнаты миссис Виринг, что оказалось очень удачным, так как чуть было не столкнулись с мисс Ланг. Потом начали делать укол Элли, но не хватило времени. Мисс Ланг подняла тревогу. Вы отперли дверь между комнатами, вернулись через окно к себе и сделали вид, что только что появились.

– Великолепно! – Ренден явно испытывал удовольствие, слушая, какой он умный. – Только добавим еще парочку деталей. Во-первых, ключ от комнаты Элли накануне был положен под подушку Брекстона… что оказалось очень кстати. Во-вторых, вся затея с оконными рамами. Мне пришлось открывать их ножом… Я боялся, что не удастся поставить их на место. К счастью, они были настолько изношены, что свободно встали на место после того, как я их открыл. Вы также совершенно правы, когда говорите о носовом платке. Я собирался использовать его, если Элли удалось бы снять Брекстона с крючка.

– Ваше упоминание об убийстве сэра Томаса Овербери помогло мне, – я придвинулся к нему поближе. – Дела были похожи…

– Вовсе нет. Разве я упоминал об этом? Забыл… Это было неосторожно. А что еще вывело вас на меня?

– Одно замечание… Вы как-то упомянули о «подходящем моменте». Не знаю почему, но, это запало мне в голову. Скажу откровенно, я никогда не верил, что Милдред была убита. А Клейпул верил. Поэтому это могло быть убийством в подходящий момент, совершенным под прикрытием предполагаемого убийства и организованным таким образом, чтобы в деталях соответствовать первому якобы убийству. И наконец прошлой ночью Лиз дала мне последний фрагмент информации, в котором я так нуждался: она видела Клейпула в клубе за несколько минут до его смерти. Никто не знал, что он был там. Она только случайно взглянула на него. А что вы тоже были там, мы знали. Картина начала складываться. Потом, когда я узнал о бостонских газетах…

– Приятно было побеседовать, – он отступил на шаг.

Сейчас. Сейчас. Сейчас…

Я взял себя в руки и заговорил еще быстрее. И пока говорил, дюйм за дюймом приближался к нему. Я уже решился.

– Но вот зачем вы его убили? Этого я никак не мог понять. Никак не мог найти подходящего мотива.

– Деньги. Он был постоянным опекуном моего трастового фонда. Пока он был жив и мне не исполнилось сорок лет, я не мог даже прикоснуться к этим деньгам. Я не хотел так долго ждать. Он был очень жесток, и я всегда его ненавидел. Когда Милдред умерла, мне показалось, что возможность появилась. Другой такой никогда бы не представилось.

Я начал – и это оказалось захватывающим занятием. Я всегда внимательно изучал убийства. Планировал их в голове исключительно ради спортивного интереса. И был даже удивлен, как легко оказалось осуществить такое убийство на деле… как легко оказаться в стороне от него.

Я придвинулся еще на фут, причем Ренден этого не заметил.

– А теперь, – спокойно сказал он, – мистер Серджент неожиданно покинет Истхемптон до заседания суда, вместе с багажом и навсегда. К тому времени, когда выяснится, что его нет и на Манхеттене, с Брекстоном будет покончено…

Я сильно ударил его в нижнюю часть живота. Раздался хлопок, напоминающий звук пробки, вылетевшей из бутылки. Потянуло порохом. В первый момент, когда мы сцепились, у меня не было уверенности, что он не попал в меня. По своему военному опыту я знал, что можно получить пулю и поначалу не заметить этого.

Но он все-таки не попал.

Мы яростно боролись у самой воды. Ренден ругался, тяжело дыша, и сражался как слабое, но доведенное до отчаяния животное; правда, проку от этого не было, и скоро он уже валялся навзничь на земле, едва дыша, а в плаще его темнела дыра величиной с серебряный доллар, которую он прожег, когда стрелял в меня… Револьвер валялся на песке в метре от нас.

Я сунул его в карман, потом поднял Рендена и потащил в дом…

В волосы его забилась морская пена, пышная, словно пивная, и он шел той же самой дорогой, которую выбрал три дня назад, когда тащил к дому потерявшего сознание Флетчера Клейпула.

4

– В приемной мисс Бессемер, – мисс Флин взглянула на меня своими твердокаменными глазами. – Ей не было назначено.

– Но тем не менее я ее приму. Бедняжка… Она оказалась замешанной в торговлю белыми рабами в Джорджии. Я попытаюсь ей помочь.

Ответ мисс Флин был непередаваем. Она исчезла, и через некоторое время в комнату ворвалась сияющая Лиз.

– Герой! Дорогой Питер – ты герой! Когда я все прочла, то просто не поверила, что это тот же самый человек, которого я знала… Тот самый Питер Серджент, который… – Ей просто не хватило слов, и я позволил ей поцеловать меня в щеку.

– Я даже не представляла, что ты такой смелый…

– Ах-ах…

– И такой правильный. – Лиз уселась возле моего стола и уставилась на меня.

Я скромно отмахнулся.

– Я просто выполнял свой долг. Мы здесь, в южном Онтарио, понимаем, что долг важен сам по себе, даже если не сопровождается победными звуками фанфар…

Глаза Лиз сузились, она задумалась.

– Должна сказать, я тоже его подозревала. О, я ничего об этом не говорила, но у меня было предчувствие… Ты же знаешь, как это бывает. Особенно в ту ночь на вечеринке у Эванса, когда он убил своего дядю… У него очень близко посажены глаза.

– Глаза?

– Это всегда выдает: глаза и руки… Если они посажены слишком близко, это выдает преступную натуру.

– Его руки тоже были посажены слишком близко?

– Не смейся надо мной! Он ведь стрелял в тебя, верно?

Я молча кивнул.

– А потом ты швырнул его на землю и использовал приемы дзюдо, чтобы заставить признаться?

– Это несколько приукрашенная версия, – потупился я, – хотя повозиться пришлось. Он конституцией напоминал хрупкого богомола, но дрался отчаянно.

– Но у него был пистолет. Думаю, он угодит на электрический стул.

– Заранее сказать нельзя. Возможно, в качестве линии защиты выберут умопомешательство… Особенно после того, как прочитают его записные книжки. Он все там расписал… Пишет об идеальном преступлении, очень похожем на то, что он совершил. Думаю, он своего рода маньяк…

– О, это можно было сказать с первого же взгляда. Нет, точно, я знала, едва впервые на него взглянула. Нет, я не думала, что это он… Этого я сказать не могу.

– Да?

– Нет, я не могу этого сказать, но я действительно думала, что он какой-то странный, и теперь ты видишь, насколько я оказалась права. Ну да ладно, слушай, я никогда не видела, чтобы «Глоуб» предоставляла столько места, сколько отвели тебе… Буш должен быть просто вне себя от ярости.

– Думаю, он расстроен.

Это придавало бодрости, особенно при мысли о том, что колонку Элмера Буша вырезали полностью – а первоначально она размещалась на месте моего материала и гордо повествовала, как Элмер собственноручно собирал доказательства, чтобы Брекстон получил по заслугам.

– А где сейчас Брекстон?

– Не знаю. Думаю, сбежал куда-нибудь, чтобы пересидеть шумиху – и жениться на Элли, когда все останется позади.

Я встал и прошел в угол комнаты, где лицом к стене стояла большая картина.

– Брекстон со слезами на глазах уговаривал меня взять что угодно: деньги, картины… одним словом, все, что захочу.

Я перевернул холст, и на свет появилась юная мисс Ланг, еще не ставшая писательницей и несравненным автором «Бесед о книгах», абсолютно голая и торжествующе демонстрирующая свою золотистую кожу.

Лиз взвизгнула от удовольствия.

– Это же мисс Ланг! Я совершенно уверена. А знаешь, она совсем недурно выглядела.

– Я собираюсь повесить портрет в офисе для всеобщего обозрения. И мне весьма пригодится небольшая сумма за то, чтобы держать эту картину подальше от ее конкурентов и врагов…

– У нее слишком большие груди, – критически заметила Лиз, сопроводив эти слова той быстрой гримаской, какие появляются у женщин, когда они разглядывают друг друга.

– Но многим нравятся именно такие, – заметил я, поворачивая портрет опять лицом к стене.

– Ну, я пойду?

– Нет, мне осталось только закончить небольшой материал…

Я целенаправленно двинулся к Лиз, но в этот момент забормотал интерком. Пришлось ответить.

– Мистер Уинн снова пытается с вами связаться… он на линии. – Голос мисс Флин звучал очень кисло – она явно понимала, что происходит.

– Соединяйте, – вздохнул я.

Лиз уселась ко мне на колени и ее весьма деловитые ручки мне сильно мешали.

– Прекрати! – Это были мои первые слова, которые услышал мистер Уинн.

– Что прекратить? – Голос был сердитый и недовольный. – Я вас едва разыскал, мистер Серджент…

– Это не вам, сэр, – сказал я как можно мягче. – Я понимаю, что вы давно пытаетесь связаться со мной…

– Вот именно. Я думаю, что у меня есть для вас работа. Это по поводу Мюриель Сенду.

– Мюриель Сенду? Не понимаю…

– Она была моей ассистенткой. Возможно, вы знали ее под профессиональным цирковым псевдонимом: «Персик» Сенду. Ну, видите ли, слон…

Роберт Л. Фиш
Афера Хавьера

Глава 1

В разреженном утреннем воздухе на высоте мили над зеленью мирных лужаек гольф-клуба Гэви кружила мрачная урубу. Ее маленькие глазки-бусинки искали единственно важную цель – застывшую падаль. Кролик, собака или крыса – все годилось. Она кружила, опускаясь ниже и ниже, и наконец отчаянно пикировала. Конкурентов даже тут хватало.

Птица камнем падала на аллею, потом вдруг расправила крылья, выпустила огромные когти и мягко приземлилась рядом со своей добычей. И вдруг с испуганным шипением взлетела вновь, едва не попав под колеса.

По подъездной аллее клуба на сумасшедшей скорости, разбрасывая на поворотах гравий, промчался спортивный автомобиль.

Любительница падали спустилась на аллею снова, страх одолело предвкушение лакомого куска.

Автомобиль, взревев, рванулся было дальше, вздымая клубы пыли, но вдруг резко встал, едва не врезавшись в здание клуба и задев колесом нижнюю ступень крыльца.

Рикардо Каравелас был угрюмым молодым человеком с невыразительным лицом, характерным коком смоляно-черных волос, впалыми щеками, тонкими губами и тонкими усами под тонким носом. Глазами он странно походил на птицу, которую только что едва не раздавил.

Глянув на часы и мрачно выругавшись, он открыл дверь автомобиля и соскользнул с сиденья. Недовольно поджал тонкие губы, решительно вошел внутрь и, шагая через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Там, громко топая, миновал застекленную комнату отдыха, зачехленные до пола диваны и кресла, опустевшую площадку для оркестра и вышел на веранду. Покрутив головой и сжав челюсти, он кивнул, глядя в конец веранды. Там, ссутулившись в плетеном кресле и улыбаясь, сидел его старый друг и приятель по учебе в университете.

Чико – или Франсиско Педро Домингес да Хавьер-младший, если уважительно произнести его полное имя, над которым в свое время так долго и напряженно потрудилась семья, – был в свои двадцать с небольшим красив, довольно строен и при росте больше шести футов скорее не сидел, а полулежал в кресле. У него были правильные, почти женственные черты лица с оливковой кожей, высокий лоб и ясные черные глаза. В отличие от большинства бразильцев его возраста он обходился без усов.

Сейчас он улыбался Рикардо приветливо, но в то же время дерзко. Дерзость, впрочем, всегда была свойственна Чико; Рикардо это знал, и не позволил себе сорвать на друге раздражение. Он пересек веранду и остановился, нависая над сидящим другом.

– Привет, Рики, – кивнул Чико.

Глядя сверху вниз, Рикардо некоторое время постоял, затем подтянул кресло и плюхнулся в него. Достав из кармана пачку сигарет, закурил и швырнул пачку на стол.

– Черт подери, надеюсь, у тебя была серьезная причина вытащить меня из постели в такую рань?

Хрипоту его голоса не следовало относить на счет сдерживаемой злости. Голос Рикардо всегда звучал хрипло, особенно в последний день каникул между семестрами. Он посмотрел через перила вниз на зеркальную гладь бассейна и, казалось, только подогревал свое раздражение.

– И если приспичило со мной повидаться, почему здесь, в этом забытом Богом месте? От твоего дома до моего – два квартала. Почему не встретиться там?

– То, о чем я хочу поговорить, очень личное, – спокойно возразил Чико, привыкший к настроению Рикардо. – И конфиденциальное. Я не хотел, чтобы услышали родители или слуги.

– И единственный час, когда ты можешь быть конфиденциальным – это семь утра?

– Время истекает, – спокойно пояснил Чико, – а раньше не было возможности, ты проводил каникулы в Петрополисе. К тому же, сам сказал, сейчас в Гэви ни души…

У Рикардо возникла мысль поважнее, и он поднялся.

– Будем надеяться, что даже в этот не божеский час тут кто-то есть, – буркнул он и отправился в бар. Минуту спустя он вернулся и все еще мрачно кивнул, но его сердитый взгляд все же помягчал.

– Спасибо тебе, Господи, за припозднившиеся вечеринки! После вчерашней парочке официантов пришлось прийти пораньше, чтобы все прибрать. Я только что заказал двойной джин с тоником. А как ты?

Чико покачал головой. Рикардо снова сел, затянулся последний раз и щелчком отправил сигарету через перила. Она с шипением погасла в спокойной воде бассейна.

– И не читай мне лекцию о выпивке в такую рань. Мне их хватает дома. Если бы не ты, я бы не пил сейчас, а видел сладкий сон.

– Я не сказал ни слова.

Чико в душе улыбнулся. Очевидная грубость Рикардо перестала пугать его много лет назад, когда еще детьми они жили рядом. Он знал Рики, как прочитанную книгу; сейчас тот был ему нужен, чтобы сыграть свою роль в его плане, и Чико знал, что его заполучит.

Официант принес выпивку, Чико отрицательно покачал головой, Рикардо подписал счет, и официант исчез.

Рикардо приветственным жестом поднял бокал.

– С почином!

Чико, улыбаясь, ждал.

Его приятель поднес бокал к губам и чуть помедлил.

– За нашу удачу!

Чико прочистил горло и позволил себе удивиться.

– Странно, что ты о ней вспомнил.

Рикардо поставил бокал и посмотрел на него.

– Что тут странного? Я всегда так говорю.

– Я знаю, но все-таки странно, что тебе пришло в голову пить за удачу именно сегодня. Потому что я хотел поговорить с тобой о деле, когда удача нам действительно понадобится.

Чико ободряюще улыбнулся.

– Не хочешь здорово повеселиться?

Рикардо чуть прищурился. Идеи Чико насчет развлечений в детстве не раз завершались хорошей поркой, и дважды едва не довели до исключения из университета. И все же обычно им доставалось меньше, чем жертвам их развлечений.

– Какова идея на сегодня?

– Преступление. Точнее, похищение, – ухмыльнулся Чико. – Если хочешь, можешь называть его киднеппингом.

Рикардо уставился на него. Чико, несмотря на мягкость тона, сказал это серьезно. Их прошлые проделки всегда в конце концов как-то улаживались родителями с полицией. В крайнем случае – оплачивались пострадавшим от диких выходок. Но похищение? Это совсем другое дело, чем подраться, столкнуть кого-то в сточную канаву или бросить глупых девчонок нагишом за много миль от города. Он решил прощупать почву.

– Учитывая, что мы оба на последнем курсе юридического факультета, это может стать довольно печальным финалом нашего образования, – несмотря на все старания, голос его звучал крайне озабоченно. – Ты серьезно?

– Конечно, серьезно.

– Но зачем? Зачем тебе подобная афера?

Чико равнодушно покосился на него.

– Конечно, ради денег.

Рикардо был поражен. Такого ответа он никак не ожидал. Он поднял свой бокал, осушил его, поставил, – и все это не отрывая глаз от лица Чико.

– Как получилось, что тебе понадобились деньги? Ведь ваша семья – то есть твой отец – четвертый по богатству человек в Бразилии. Или третий? – Он не смог удержаться от легкой зависти. Его собственная семья была богата, но никакого сравнения с Хавьерами. – Ты всерьез?

– Очень даже всерьез, – Чико откинулся в кресле, он больше не улыбался. – Ты должен помнить некоторые вещи. Ваша семья богата много поколений. Ваши деньги пришли от земли, и как все старые семьи, вы к ним привыкли. Ну а у нас все по-другому. Мой отец всего добился собственными силами. И питает огромное уважение к деньгам…

– А ты – нет?

– Конечно, да, – Чико слабо улыбнулся. – Но чтобы уважать их, нужно знать, как они выглядят. Сделать их своими руками. А отец так далеко не заходит.

– Однако, – Рикардо был не в силах сдерживать сарказм, – у тебя счета по всему городу, на твои расходы можно роскошно прокормить семью в десяток человек, – он решил оставить эту тему. – Даже если тебе понадобилось больше денег, почему похищение? Найди какой-то менее опасный путь.

– Нет ничего опасного, – ухмыльнулся Чико и подмигнул. – Все рассчитано до мелочей. Жертва будет с нами в доле.

Рикардо долго молча оценивал его слова и тон, которым они были произнесены. Внезапная мысль, мелькнувшая у него, все объяснила, но ему не понравилась. Он поднял руку.

– Минутку! – в голосе его прибавилось хрипотцы. – Если ты заставил меня сюда тащиться, чтобы предложить стать жертвой твоих шуток, забудь об этом! Для начала, состояние семьи Каравелас намного меньше, чем ты, похоже, думаешь. Во-вторых, оно передается, а не тратится. И последнее: я здорово сомневаюсь, потратят ли мои хоть часть доходов, чтобы меня вытащить.

Чико ухмыльнулся.

– У меня есть кандидат гораздо лучше. Он сам рвется с нами сотрудничать, и у его семьи денег гораздо больше, чем нам нужно.

– Кто он?

– Узнаешь, когда согласишься работать с нами.

– С нами? – удивился Рикардо. – Так, значит, вас много? – Его осенила внезапная догадка. – И Рамона тоже?

– Конечно. На самом деле… – Чико вдруг спохватился и умолк.

Рикардо прищурился; тепло от, выпивки куда-то вдруг исчезло.

– На самом деле что? На самом деле это ее идея?

– Идея была моя.

– Конечно, – буркнул Рикардо, – это твоя идея, только подала ее она. – Он покачал головой. – Ну почему ты из-за нее вечно строишь какие-то безумные планы? Из-за какой-то девчонки?

Чико это задело.

– А ты с каких пор не любишь девчонок?

– Я их люблю, но если и не стану, то только из-за Рамоны.

Чико не собирался спорить насчет Рамоны.

– Тебе она никогда не нравилась, так почему бы нам не забыть про нее и не поговорить по существу?

– Забыть? Как это? Ты только что сказал, что она в доле. – Рикардо покачал головой. – Но ты прав, я ее не люблю. И не доверяю. Кто она? Откуда взялась? Из какой семьи?

– А какая разница?

Рикардо не настаивал.

– Я просто пытаюсь напомнить, что однажды тебе посчастливилось встретить таинственную дону Рамону Веларес – она споткнулась о твои собственные ноги, и ты ее поймал, как я припоминаю, – и ты в нее безумно втрескался. И вот теперь ты выдаешь безумную идею с киднеппингом, – именно так все это называется, идет твоя жертва с тобой добровольно или нет, – и эту блестящую идею тебе подарила дорогая Рамона! Не пытайся отрицать!

Чико улыбнулся горячности приятеля.

– Какая разница, чья идея? Это чертовски хорошая идея, и Умберто того же мнения.

Рикардо на минуту онемел.

– Умберто? – удивленно переспросил он. – И только? Ты уверен, что не хочешь дать объявление в завтрашнем «Диарио де Нотисиас»: «Требуются помощники на небольшое похищение с вымогательством. Оплата маленькая, риск большой. Заполните бланк слева». – Он язвительно взглянул на приятеля. – Не хочу критиковать будущего мастера криминала, но вообще-то я считал, что чем меньше людей в курсе, тем лучше. Ты не согласен? Почему?

– Потому что у меня есть план, – Чико довольно улыбнулся. – И в нем у каждого своя задача. И не больше. Никто не свяжет все воедино, каждый действует самостоятельно, независимо от других. Понимаешь? К несчастью, – печально добавил он, – зная семью жертвы, боюсь, такой хороший план пойдет впустую.

– И ты не скажешь мне, кто это?

– Нет, пока не поклянешься, что ты с нами.

– Скажи хотя бы, с чего вдруг жертва с вами заодно? Почему она лезет в эту аферу?

– Потому что тоже любит деньги! – воскликнул Чико. – И ненавидит свою семью.

– Понимаю, – протянул Рикардо и задумчиво поднял глаза. – Ну, а как сильно он ненавидит свою семью? Я имею в виду, в денежном выражении.

– На полмиллиона американских долларов.

Рикардо тяжело вздохнул. Это уже не детские игры и забавы; такое развлечение вело к большей беде, чем мог представить любой нормальный человек. И все же Чико казался необычайно уверенным. Полмиллиона долларов…

– У кого же есть такие деньги?

– У семьи нашей жертвы, – отрезал Чико и взглянул на часы. – Умберто с Рамоной скоро будут здесь. Тебе решать – с нами ты или нет.

– А как поделят эти полмиллиона?

– Получишь сто тысяч, – Чико спокойно смотрел на него. – Недурная стартовая сумма, даже с университетским дипломом и богатыми родителями.

– А что мне придется делать?

– Скажу, когда решишь.

– Нет, не пойдет. Как я могу решить, если не знаю?

Вопрос был законный, и Чико это признал.

– Ты делаешь то, что умеешь лучше всего, – спокойно пояснил он. – Ведешь машину. И ты же забираешь деньги.

– Великолепно! – фыркнул Рикардо. – Это же самое опасное!

Чико вскинул руку, останавливая жалобы.

– Ошибаешься. Это самая легкая роль. Если ты решишь, что будешь с нами, я расскажу подробнее. Если нет… – он раскинул руки и улыбнулся. – Знаешь, если бы правила игры не диктовали самого сложного способа выплаты выкупа, я бы просто потребовал отправить деньги по почте. Нет никакой опасности. Это…

Он поднял руку, призвав к молчанию; из комнаты отдыха послышались шаги. Чико нахмурился.

– Умберто, где Рамона?

Вошел Умберто Масиель – громадный парень на год моложе них, с крошечными глазками и блестевшими от испарины толстыми щеками. Спортивная майка с глубоким вырезом обнажала мощную грудь и шейные мышцы, как канаты. Казалось, всю одежду только силой удалось натянуть на его мощный торс. Он наклонился и взял сигарету из пачки на столе.

– Рамона? Она мне позвонила. Сказала… – Он запнулся, качнув головой в сторону Рикардо.

Чико кивнул.

– Можешь говорить. Он в курсе. Что она сказала?

Умберто прикурил и растянулся в кресле, жалобно заскрипевшим под его тушей.

– Она сказала, что сегодня первой начинает свою роль. Что здесь она тебе не нужна, и нет смысла зря терять время. Сказала, что днем позвонит тебе, чтобы организовать встречу вечером. – Он немного подумал. – Ах да. Она сказала, если ей сегодня повезет, мы сможем провернуть все завтра.

Он затянулся и кивнул в сторону Рикардо.

– Он с нами?

– Скажем, он не против. Записка у тебя?

– Вот она, – Умберто вытащил конверт и гордо постучал по нему, словно доказывая свое право участвовать в деле со старшими и богатыми Чико и Рикардо.

– Прекрасная работа, я бы сказал. Преимущества юности, проведенной в кинотеатрах, а не в бассейне.

Чико даже не улыбнулся.

– Бросишь в почтовый ящик, когда пойдешь узнать, почему я не подобрал тебя, чтобы отвезти в школу. И сделаешь это так, чтобы никто не видел. Хорошо?

– Хорошо.

– А затем ты пойдешь на занятия. И не будешь делать ничего необычного. Понял?

– Понял.

Чико повернулся к Рикардо.

– Ну?

– А если что-нибудь случится?

Чико пожал плечами.

– Тогда это просто шутка студентов, которая вышла из-под контроля – дурная шутка испорченных юнцов, у которых денег больше, чем мозгов. Мы довольно часто слышали это раньше. – Голос его напрягся. – Ну?

– Прежде, чем я скажу «да» или «нет»… Записка – это единственный вклад Умберто?

– Да, это все.

Рикардо казалось, что это маловато для такого огромного парня.

– А какая роль у Рамоны?

Чико минуту сверлил его взглядом, потом пожал плечами.

– Рамона организует убежище для жертвы, чтобы там было хорошо и удобно, пока мы не получим выкуп.

– А какая роль у тебя?

– Ты в деле или нет?

Рикардо смотрел на него в упор. Легкая улыбка скользнула по лицу Чико. Рикардо нахмурился. Сто тысяч долларов… Только забрать пакет. Но пакет с полумиллионом долларов… Он предполагал, что Чико учитывает опасность меченых денег; во всяком случае, это нужно обсудить всем вместе. Если он возьмется… Сотни вещей могли пойти не так, даже Чико, казалось, был не слишком уверен. И все же полмиллиона долларов…