355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Гринвуд » Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны » Текст книги (страница 4)
Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 04:16

Текст книги "Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны"


Автор книги: Роберт Гринвуд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

– Ну что ж, идите, работайте, – сказал он, пожав плечами. – Надо нам снизить цены. У нас самый дорогой магазин во всем Лондоне.

– По качеству товара цены не так высоки, сэр. Этот товар создал фирме имя. Качество, сэр. Фирма Брокли.

– Ваша правда... Брокли и есть, – сказал Вентнор и посмотрел на Бантинга, словно договаривая: «И ты тоже стопроцентный Брокли».

Бантинг вернулся в свой закуток. Опять все не так. Весь товар выставлен не так, как надо. Не «интересно», не «привлекательно». Значит, если товар с виду непривлекателен, так его нужно замаскировывать, превращать во что-то другое. Нет, железо есть железо, тут уж ничего нельзя сделать. А если Джордж Бантинг ничего не может сделать, то не может и Слингер и даже сам Вентнор.

В его ушах звучало еще и нечто другое: ну что ж, идите, работайте. Так ли сказал Вентнор? Он не добавил «пока что»? Нет, нет, он этого не сказал, мистер Бантинг хорошо слышал.

Намазанная бриллиантином голова Слингера высунулась из-за перегородки. – Кажется, мистер Вентнор сказал, чтобы я убрал заново витрину?

– Нет, он этого не говорил! В бесцветных глазах мелькнуло упрямое выражение: – Мне как будто послышалось.

– Знаете что, Слингер, – сказал мистер Бантинг очень твердо, – вы что-то уж слишком заважничали. Знайте свое место: пока вы еще не заведуете отделом, да и едва ли будете заведывать.

– Не буду, сэр? – отозвался Слингер. Именно так, с вопросительной интонацией в голосе.

– Диаграмма сбыта, сэр, – вдруг послышался фальцет младшего клерка. – Мистер Вентнор просил все соображения излагать письменно.

Мистер Бантинг понимающе кивнул. Оставшись один, он озабоченно нахмурил брови, разглядывая длинные столбцы цифр. Кроме них, там была еще волнистая линия, которая, как он теперь знал, именовалась «статистической кривой». Она показывала соотношение между сбытом за прошлый месяц и сбытом за тот же месяц прошлого года. Внизу листа было примечания и вопросы, и все произведение было подписано: «С.Б. Вентнор».

Сбыт в отделе железо-скобяных изделий повысился на два процента. Два процента! Он воспрянул духом, его лицо просияло. Как это вышло, он и сам не знал. А все-таки повысился. Это доказывает, что в отделе все обстоит, благополучно. В отделе ковров и линолеума сбыт понизился на десять процентов, и против этой цифры стояло примечание: «Второе последовательное понижение! Выяснить причину!» – подчеркнутое резкой чертой.

«Бедняга Кордер!» – подумал мистер Бантинг, но ему тут же пришло в голову, что никто не сможет лучше Кордера объяснить необъяснимое. А все-таки снижение порядочное – на десять процентов. Значит, между их отделами двенадцать процентов разницы. От этой поэзии один только вред деловому человеку. Двенадцать процентов разницы. «Да еще, чего доброго, Вентнор зажулил у меня процент-другой», – подумал он.

Следующая страница была озаглавлена: «Предстоящее оживление торговли в отделах», Памятуя о достижениях своего отдела, мистер Бантинг начал ее читать, даже не без некоторого самодовольства.

Но такого благодушия ему хватило только на вступительный абзац. Совещание заведующих отделами у мистера Вентнора в шесть часов вечера. – Почему именно в шесть? – спросил себя мистер Бантинг. – слегка выпячивая нижнюю губу. – А потому, что Вентнору желательно, чтобы ты опоздал на поезд. К шести часам заведующие отделами благоволят подготовить свои предложения по части снижения цен, обновления ассортимента и текстов для новых плакатов.

Он беспокойно заерзал на стуле. Плакаты? Неужели он обязан придумывать тексты для плакатов? Насчет железо-скобяных товаров?

«Желал бы я знать, что ему понадобится в следующий раз?» – в возмущении подумал мистер Бантинг. Но если другие, заведующие могут придумывать тексты, то почему же он не может. Ощущая прилив вдохновения, он взял лист бумаги, окунул перо в чернила и написал: «Новые тексты для плакатов».

Засим последовал период напряженной работы мысли, поисков чего-нибудь оригинального и блестящего, а тем временем чернила сохли на пере и приходилось снова и снова макать его в чернильницу.

– Должно придуматься само собой, – пробормотал оп после долгой паузы. Вдохновение! Надо подождать, пока магические слова сами возникнут в голове, и тут сразу наброситься на них и поймать, как ловят бабочку сачком. Лучше всего заняться этим попозже вечером, когда все домашние лягут спать, решил он в конце концов. Позже, когда оба приятеля сидели за завтраком в кафе Мак-Эндрью, Кордер вытащил из кармана диаграмму сбыта. Он прочел ее вслух, усиленно гримасничая и комментируя чтение насмешливыми восклицаниями.

– Что ты думаешь об этой стряпне из затасканных штампов и отглагольных существительных?

– У меня повышение на два процента.

Кордер пренебрежительно махнул рукой. – Отвяжись ты со своими процентами, – сказал он. – Нет, что ты об этом думаешь? Видел я канцелярский жаргон, но это положительно зенит, вершина из вершин. Второе последовательное снижение! Чорт его дери, мы ведь совсем недавно выполнили оптовый заказ на ковры для целой гостиницы. Что он думает, это каждый день бывает, что ли? Выяснить причину! Ну, уж я позабочусь, чтоб он ничего не выяснил!

– Можешь ты сочинять тексты плакатов, Джо?

– Насчет Вентнора – могу! Даже в стихах! Я их читаю жене на сон грядущий.

– В жизни не видал ни одного плаката насчет железо-скобяных изделий! – сказал мистер Бантинг, словно подыскивая доказательства, что такой вещи в природе не существует.

– Должно быть, Вентнор сам ничего не может выдумать, вот и взвалил это дело на нас. Я тебе лучше продекламирую стишок про Вентнора, – и Кордер начал декламировать вполголоса и нараспев, в такт размахивая папиросой, а мистер Бантинг, наклонившись вперед, старался не пропустить самого смешного.

– Четверть третьего, мистер Кордер, – напомнила официантка.

Они со вздохом поднялись из-за стола.

– Опять я к вам, ковры и пестрые дорожки, из оболочки грубой извлеку вас, чтобы продать не меньше, чем за прошлый год!

– Добрый старый Шекспир, – сказал мистер Бантинг. Они вошли в магазин вместе.

Первое, что увидел мистер Бантинг, был дурхшлаг, обыкновенный эмалированный дурхшлаг, который держал в грязных руках мальчик, числившийся посыльным для всего отдела. Глаза мистера Бантинга приковались к этому предмету.

– Дай-ка мне эту штуку, – приказал он и, вертя дурхшлаг в пухлых руках, исследовал его внимательно и всесторонне, поджав губы. В конце концов он ловко стукнул им об угол прилавка. Осколок слишком блестящей эмали отлетел и упал на пол.

– Откуда это у тебя? – Мистер Слингер дал, сэр.

– Слингер! – Мистер Бантинг насторожился, и его усы зашевелились. Схватив дурхшлаг, словно ручную гранату, которую надлежало метнуть в ненавистного обладателя этого ненавистного имени, он направился на склад.

Слингер распаковывал ящик с эмалированной посудой, в котором лежали такие же дурхшлаги. На ящике был наклеен ярлык: «Чехословакия». Мистер Бантинг сразу же оценил, чего стоит содержание ящика.

– Это что такое, Слингер?

– То есть что, сэр?

– Вот это, – мистер Бантинг сделал широкий жест. – Это не наш товар.

– Простите, сэр, а я думаю, что наш, – ответил Слингер с язвительной вежливостью.

– А я вам говорю – не наш, – возразил мистер Бантинг, почуявший дерзость в слингеровском «простите».

– Посмотрите! – он поднес дурхшлаг к самому носу Слингера. Слингер посмотрел, но промолчал.

– Ничего не видите? – Нет, не вижу, – с вызовом ответил Слингер.

Мистер Бантинг окинул его презрительным взглядом.

– Где уж вам увидеть! – и он бросил дурхшлаг в раскрытый ящик. – Форма для пудинга! – заметил он с убийственным сарказом, беря в руки другой образец чехословацкого производства. – Кастрюля! Посмотрите, что это за кастрюля, Слингер! И тут ничего не видите? Как это попало к вам?

– Вероятно, потому, что адресовано нашей фирме.

– Едва ли. Скорее вашему старому жулику Билсону.

Слингер подошел к ящику, содрал ярлык и молча подал его мистеру Бантингу.

Да, ящик был несомненно адресован фирме Брокли: Чехословакия, фабрика эмалированной посуды. Мистер Бантинг сразу упал духом.

– Ну, ну! – пролепетал он. – Кто бы мог подумать?

Значит, Вентнор заказал этот товар, не достойный фирмы Брокли, не сказав ни слова заведующему отделом, даже не показав образчиков мистеру Бантингу, знатоку этого дела. Проделал все это за его спиной, обошел его, поставил в неловкое положение перед подчиненным.

– Тут сказано Брокли, не правда ли, сэр? Конечно, я могу снова запаковать.

– Запакуете, когда я скажу! – сурово прервал его мистер Бантинг. – Ступайте в магазин!

Мистер Бантинг окинул взглядом посуду, в беспорядке расставленную на полу. Никогда в жизни он не торговал такой дрянью. Ему стало противно.

– Мерзость! – пробормотал он, – просто мерзость! Ни формы, ни отделки, эмаль наляпана кое-как, бугрится.

Ему противен был даже блеск этой эмали; он подумал о том, как она обезобразит полки с прекрасной бирменгамской посудой.

О, чорт! Стыдно даже и предлагать такую дрянь покупателю.

И вдруг, схватив то, что стояло по-ближе, он решительно зашагал по центральной лестнице к кабинету Вентнора и громко постучал в дверь.

– Да? – холодно сказал Вентнор.

Мистер Бантинг поставил на стол дуршлаг и кастрюлю. Он сам слышал свое учащенное дыханье.

– Такой товар для нас не годится, сэр!

– Для кого не годится?

– Для нас, сэр!

– Для нас? – повторил Вентнор, вопросительно глядя на Бантинга. – Для нас? Простите, я вас не понимаю.

– Плохой товар, сэр!

Вентнор тщательно промакнул написанное. – Вот как! Уберите это отсюда, и чтоб было продано!

– Вы не хотите меня понять, сэр, – и мистер Бантинг перевернул кастрюлю кверху дном, показав то, что его особенно угнетало. – Тут стоит штамп: «По заказу фирмы Брокли». Мы не можем торговать таким товаром.

– То есть вы не можете? – спросил Вентнор с неожиданной резкостью.

Красный сигнал! Мистер Бантинг отшатнулся словно очутившись на краю пропасти. Вентнор ждал, не сорвется ли он, не скажет ли что-нибудь необдуманное, и, вероятно, готов был подтолкнуть его в краю этой пропасти.

– Я имел в виду... – смущенно забормотал мистер Бантинг. – Я хотел только указать...

– Если вы не желаете торговать этим товаром, то и не нужно. Найдется сколько угодно энергичных молодых людей. Вы понимаете, что я хочу оказать?

– Да, сэр (очень слабым голосом).

– Ах, понимаете? Отлично! Теперь ступайте, и чтобы это было продано. Я занят.

Мистер Бантинг, весь бледный и дрожащий, плюхнулся на стул в своем кабинете дурхшлаг и кастрюля маячили перед ним, словно сквозь туман. Чуть не уволили! Ему казалось, что он видит направленное на него дуло револьвера. Теперь Вентнор все время будет грозить ему этим бандитским оружием.

В конце концов он только выполнил свой долг. Старик Джон еще поблагодарил бы его за это. – Несправедливо! – с жаром воскликнул мистер Бантинг – Честное слово, хотелось бы мне...

Голова Слингера высунулась из-за перегородки. Мистер Бантинг шумно высморкался, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. – Да? – сказал он. – Вы что-то, кажется, сказали?

– Ящик, сэр. Распаковывать его или нет?

– Можете распаковывать, – отозвался мистер Бантинг по возможности безразличным тоном и со смутным, но тяжелым предчувствием посмотрел вслед Слингеру, скрывшемуся в дверях кладовой. Даже спина Слингера выражала торжество.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В одном пункте дети мистера Бантинга проявляли полное единодушие, которое, по правде сказать, было бы более уместно проявить в чем-нибудь другом: они находили бережливость мистера Бантинга, смешной и неприличной. Он затрачивал пропасть труда ради совершенно ничтожной выгоды. Каждый ящик, который попадал в дом, он немедленно раскалывал на дрова; он терпеливо распутывал и сохранял каждый обрывок веревки; он свертывал бумажные жгутики из прикуривал от камина ради экономии спичек и во всех имеющихся в доме топках укладывал лишний ряд кирпичей, чтобы лучше сохранялось тепло. Он даже следил за тем, чтобы газовый кран никогда не открывали больше, чем на три четверти. Такое скопидомство можно было, конечно, объяснить привычками, приобретенными мистером Бантингом в тяжелые дни юности, о которой его детям так часто и так надоедливо напоминалось, но, по их мнению, с этим давно пора было покончить.

А что, собственно, выгадывал мистер Бантинг своей беспрестанной возней с электричеством, дровами и спичками? «Всего (по словом Криса) каких-нибудь два пенса». Дети мистера Бантинга постыдились бы признаться, какое презренное скряжничество царит у них в доме. Это была мрачная тайна коттеджа «Золотой дождь».

Мистер Бантинг упорно отказывался установить в спальнях электрические камины (хотя Крис мог устроить это со скидкой через своего приятеля Ролло); он не пожелал поставить телефон и не проявлял ни малейшего интереса к радио. Подобные усовершенствования, да и многие другие, известные Крису как специалисту в этой области, были необходимой принадлежностью любой английской квартиры двадцатого века. И любой отец семейства вводил эти новшества в своем доме как нечто само собой разумеющееся, – даже проделывал это с некоторым энтузиазмом. Мистер Бантинг, однако, не испытывал ни малейшего энтузиазма при мысли о современных усовершенствованиях, которые, по его мнению, только поощряли леность и расточительность.

Когда режим экономии становился окончательно непереносимым, дети мистера Бантинга созывали негласный митинг протеста.

Один вопрос особенно занимал их всех: сколько у мистера Бантинга, денег? Все сходились на том, что их было гораздо больше, чем он пытался изобразить. Однако, вопреки их единодушной уверенности в бесполезности мелочной экономии, все они были твердо убеждены в том, что мистер Бантинг именно при помощи этой самой мелочной экономии успел скопить солидную сумму, обогащаясь таким образом за счет вынужденного самопожертвования всех членов семейства.

Затем был еще один пункт: наследство тети Энни. Бедняжка умерла два года назад, оставив своему брату, Джорджу Бантингу, все свое движимое и недвижимое имущество. Это событие было отмечено затаенным волнением мистера Бантинга, которое он старательно скрывал от своих домашних. Но израсходовал ли он хотя бы ничтожную часть этого нежданного дара небес, размеры которого продолжали оставаться тайной? Крис желал знать, есть ли какие-нибудь указания на то, что мистер Бантинг хоть пенс истратил из этих денет, – ну хоть сигару себе купил, что ли. А уж что касается автомобиля...

В гараже Ролло, сообщил Крис своим слушателям, стоит сейчас – если, конечно, кто-нибудь уже не перехватил его – автомобиль, и это сущая находка для того, кто хочет купить подержанную машину. Он осматривал его сегодня вместе с Ролло и нашел, что это прекрасная машина. Кузов, правда, немножко облупился, зато что касается основных частей (а именно на это из следует прежде всего обращать внимание), то никакой другой машине не уступит. Мотор работает бесперебойно – ничуть не хуже ролл-ройса, шасси, коробка скоростей превосходны. Словом, это такая машина, что если бы за нее нужно было отдать все, что только есть у Криса, он сделал бы это без малейших колебаний.

Видно было, что Крис с такой же неохотой расставался с этим автомобилем в гараже Ролло, с какой араб прощается со своим скакуном.

А мистер Бантинг вполне мог бы купить его... При мысли об этом Крис сгорал от зависти, выходил из себя; он чувствовал, что имеет дело с каким-то совершенно патологическим упрямством. Его родной отец может в любую минуту пойти в гараж к Ролло и сказать: «О’кэй, я беру этот «Босток» в двенадцать лошадиных сил». Но разве он это сделает? Разве сделает? – вопрошал Крис с таким сарказмом, что вопрос звучал чисто риторически. А если даже мистер Бантинг и поддастся на уговоры, на это уйдет столько времени, что автомобиль успеют продать какому-нибудь более предприимчивому человеку. Нет, уж если вам представляется возможность купить хорошую подержанную машину, хватайтесь за нее обеими руками.

– Подумайте, как было бы хорошо для мамы, если бы у нас был автомобиль. Она ведь сейчас почти никуда не выходит. Не ему, конечно, наплевать. Он думает только о том, как бы побольше сэкономить.

– И что он будет делать с такой кучей денег? – спросила Джули. Слова «с такой кучей денег» прозвучали так, что ее отец подскочил бы как ужаленный, доведись ему их услышать.

– За последнее время он стал еще скупее, – мрачно заметил Крис.

– Я только что хотела это сказать.

По мнению Эрнеста, мистер Бантинг был не столько скуп, сколько недальновиден. Вся его политика по отношению к семье была попросту проявлением близорукости. Вместо того чтобы истратить лишнюю сотню фунтов и дать детям возможность сделать приличную карьеру, он сунул их в первую попавшуюся контору, предпочитая, видимо, оставить им несколько сотен в наследство. А потрать он эти деньги на них сейчас, им бы и наследство не понадобилось.

В других семьях отцы обладают более здравым взглядом на вещи. Он, Эрнест, был просто поражен, когда некоторые из его товарищей, готовившиеся сделать блестящую карьеру, познакомили его со своими отцами. Все эти отцы – самые обыкновенные люди; у одних небольшие лавки, другие где-то служат, и всем им далеко до мистера Бантинга, заведующего отделом универсального магазина Брокли. Однако они понимают, что нужно дать сыновьям возможность выйти в люди. Они не хуже самого Эрнеста, не хуже всякого человека, обладающего хоть крупицей здравого смысла, понимают, что дать сыну возможность зарабатывать, ну, скажем, тысячу фунтов в год, значит чрезвычайно выгодно поместить капитал. Совершенно ясно, что это самое выгодное помещение капитала, какое можно себе представить. И все же – и тут Эрнест красноречиво пожал плечами – их отец не в состоянии это понять.

– Да, ты прав, – согласился Крис, но без особого энтузиазма, так как эти рассуждения напомнили ему о неприятной перспективе приближающихся экзаменов по банковскому делу, а Джули сказала: – Ты считаешь, что он должен был бы послать нас учиться? Ив Паусон шикарно проводит время в своем колледже. Почти никакой зубрежки.

– Не нужно забывать, что в некоторых отношениям он совсем неплохой старикан, – изрек Крис после паузы. – Я не думаю, чтобы он сознательно желал нам зла.

– А я думаю, – сказал Эрнест веско, как и подобало старшему брату, – что он даже не понимает, что делает нам зло. У него это вроде... вроде навязчивой идеи.

– Да что ты Эрнест! – воскликнула Джули, и ее глаза расширились от ужаса.

Но к субботе настроение мистера Бантинга заметно улучшилось. Отчасти просто потому, что настала суббота, но больше всего потому, что Вентнор на целую неделю покинул торговый дом Брокли, отправившись в поездку по центральным графствам в поисках новых клиентов. Выйдя из ванны в весьма жизнерадостном настроении, мистер Бантинг облачился в штаны-гольф кирпичного цвета и, весело напевая, спустился с лестницы. Один человек, с которым он разговорился в поезде, обещал дать ему отводки замечательного и очень редкого ползучего растения, вывезенного им из Бретани. Этим растением были увиты стены пансиона, в котором он там жил, и оно носило какое-то совершенно неудобопроизносимое название; мистер Бантинг с грехом пополам, по слуху, записал его в своем блокноте. Мистер Бантинг намеревался посадить его в таком месте, чтобы оно каждый день неминуемо попадалось на глаза Оски. Раскрыв блокнот и освежив в памяти название растения, он нахлобучил садовую панаму и, прихватив мотыгу, служившую ему не столько необходимым орудием, сколько некоей обязательной бутафорией, вышел в залитый солнцем сад.

Краешком глаза он заметил, что где-то на заднем плане маячит Эрнест с листком бумаги во руках. Повидимому, он намеревался ему что-то сообщить. Чудно, подумал мистер Бантинг, стоит отцу захотеть хоть немного побыть с детьми, и тотчас окажется, что им некогда, что они с кем-то уже условились, а если отцу хочется, как, например, сейчас, спокойно выкурить трубку наедине с самим собой, тут-то и начинают увиваться вокруг тебя эти нежданные просители. Вот они, прелести семейной жизни! И мистер Бантинг, сделав вид, что не замечает Эрнеста, с притворным увлечением занялся своими штокрозами.

В руках у Эрнеста был, некий документ, который оп составил несколько недель назад и хранил в ящике своего туалетного стола под застилавшей его дно газетой. Это был плод честолюбивых мечтаний под громким названием «Проект Карьеры». Слова Эрнеста о мудрых отцах, вкладывающих капитал в будущую карьеру своих сыновей, не были результатом вдохновения. Это был давно и всесторонне продуманный план. Вот уже несколько месяцев, как Эрнест понял, что ему нечего делать в канцелярии городского управления; перебирая в уме другие, более солидные, профессии, он решил, что ему следует стать бухгалтером. Он не мог объяснить, почему его мысли устремились именно в этом направлении, но он был совершенно убежден, что это как раз то, что ему нужно. Долго дремавшее честолюбие пробудилось, наконец, и жгло его душу. Он станет бухгалтером.

В этом документе с деловитостью, которая сама уже свидетельствовала о его особой пригодности для бухгалтерского дела, он перечислял все, что требовалось для достижения намеченной им цели. Это было сделано с крайней добросовестностью все мельчайшие издержки были точно подсчитаны; три основные вехи отмечены красными чернилами – испытания предварительные, испытания промежуточные, испытания заключительные; при каждом из этих событий была проставлена соответствующая дата. В примечании указывались колоссальные оклады, получаемые дипломированными бухгалтерами.

Уже не раз доставал он свой проект, чтобы показать отцу. Уже не раз прятал его обратно в ящик стола под газету. Требовалось немало мужества, чтобы предъявить подобный документ человеку, поднимавшему шум из-за каждого лишнего пенса в счете за электричество. Самый вид проекта – измятые, потертые края, выцветшие чернила – был живым укором Эрнесту за его малодушие и нерешительность. Он старался укрепить свой дух, перечитывая проспект «Старейшей школы бухгалтеров». Эта книжица начиналась отеческим наставлением, в котором глава школы, прежде чем перейти к изложению своего метода заочного обучения бухгалтерскому делу, обращался с призывом к юным честолюбцам. Это вдохновляющее предисловие ставило перед Эрнестом вопрос, готов ли он отринуть преходящие услады юности ради карьеры зрелого мужа. Наделен ли он подлинным честолюбием? Готов ли он к труду? Верит ли он в себя? На все эти вопросы Эрнест без колебаний давал утвердительный ответ. Он, по правде говоря, был бы рад, если бы от мистера Бантинга можно было ждать вопросов хотя бы наполовину столь же разумных.

Чтение этой книжицы всякий раз окрыляло Эрнеста и снова вливало в него бодрость; но стоило ему обратиться к своему «Проекту Карьеры», и он чувствовал, как мужество покидает его и все надежды рассыпаются прахом. Общая сумма издержек была чудовищно велика, а годы обучения представлялись целой вечностью. И затем еще залог – что-то от ста до трехсот фунтов. Чем больше Эрнест изучал проект, тем более утопический характер он приобретал; самая мысль предложить его отцу начинала казаться чистейшим безумием. И все же... и все же... Что такое, в сущности, сто или двести фунтов, когда на карту поставлена вся будущность! Предварительные расходы были ничтожны по сравнению с наградой, которая ждала его в случае успеха.

Размышляя таким образом, он сидел на кровати, чувствуя то прилив решимости, то упадок духа. Наконец, взглянув на свою неподдающуюся никакому сокращению смету, он сжал кулаки и подумал: «Сейчас или никогда! Я должен на него насесть».

Самое важное – выбрать подходящий момент. Это было делом столь же щекотливым, как предложение руки и сердца. Однако все предзнаменования, казалось, сулили Эрнесту удачу. Мистер Бантинг сегодня, повидимому, не страдал расстройством пищеварения и был в прекрасном расположении духа. Он надел штаны-гольф и свою нелепую садовую панаму; он разговаривал с этим дураком Оски, а это всегда, наполняло его сознанием своего умственного превосходства. Действуя тактично и не слишком наседая на него, можно было, пожалуй, привести его в то податливое настроение, – посещавшее его весьма редко, – когда он под влиянием отеческих чувств принимал опрометчивые решения.

«А потом пусть себе ворчит сколько душе угодно», – подумал Эрнест.

Итак, Эрнест, собравшись с духом, бледный и полный решимости, спустился с лестницы; заглядывая в застекленную дверь и стараясь остаться незамеченным, он ждал, когда наступит подходящий психологический момент. Некоторое время он исподтишка выслеживал мистера Бантинга. То судорожно вытаскивая из кармана свой «Проект Карьеры», то пряча его обратно, он тщетно гнался за своей дичью из комнаты в комнату, принужденный довольствоваться зрелищем проворно удаляющихся от него клетчатых чулок мистера Бантинга. Дело в том, что обсуждение такого вопроса требовало уединения и тишины, и потому из всех комнат коттеджа «Золотой дождь» подходящей была только гостиная. Но когда Эрнест настиг своего отца в гостиной, там сидела Джули, углубившись в изучение проспекта школы танцев. Возможно, что мистер Бантинг тоже заметил этот проспект. В таком случае его бегство в сад было стратегическим маневром.

– Слушай-ка, Джули, тебе не хочется пройтись?

– Нет.

– Ну, противная! – воскликнул Эрнест.

– Сам противный, – ответствовала Джули, усаживаясь поплотнее на диван. – Не хочу ли я пройтись! Как вам нравится такая наглость!

– Ладно, заткнись!

– И не подумаю.

Эрнест хлопнул дверью и, перекочевав в столовую, с растерянным видом остановился у камина.

– Что случилось, Эрнест? – спросила миссис Бантинг. – Что ты все бродишь взад и вперед?

– Я хочу поговорить с папой. Знаешь, мама, о моей... моей карьере.

Он подошел к застекленной двери в сад и распахнул ее. Мистер Бантинг разговаривал с Оски, объясняя ему, что собирается посадить в саду Garria elliptica — свое любимое растение.

– Растет в Бретани.

– Растет где угодно, – возразил Оски. – Ничего в нем нет особенного. Где вы хотите его посадить?

– Где?.. Да где-нибудь тут.

– Не примется на этой почве. Слишком глиниста.

– Вы в этом уверены? – спросил мистер Бантинг. – Потому что, видите ли, это растение как раз любит глинистую почву.

«Они этак до ночи проболтают, – подумал Эрнест. – Какая пошлая болтовня... а тут у человека решается вопрос всей его будущности». Он направился к ним.

– Папа, я хочу попросить у тебя совета.

Мистер Бантинг обернулся, радуясь возможности прервать свой поединок с Оски. Кроме того, ему было приятно услышать от Эрнеста столь необычную просьбу. На минуту он даже усомнился, так ли он расслышал. – Я всегда готов дать совет любому из вас, Эрнест. Ты же знаешь. А в чем дело? Что-нибудь серьезное?

– Да, очень. – Эрнест извлек из кармана большой лист бумаги. – Я хочу знать, что ты на это скажешь.

Мистер Бантинг взял проект и принялся его рассматривать, причем на его лице с каждой минутой все сильней отражалось недоумение.

– Понимаю, – произнес он, наконец. – Нечто вроде сметы. Пожалуй, надо очки надеть.

Они прошли в дом. Мистер Бантинг сел на стул, снова развернул проект и в течение нескольких минут внимательно его изучал. – Очень хорошо продумано, – сказал он, наконец.

– У тебя в Сити, наверное, есть знакомые бухгалтеры, папа?

– Сколько угодно. Они приходят к нам проверять книги. Я хорошо с ними знаком. Это имеет какое-нибудь отношение к бухгалтерии? – Он пробежал глазами столбцы цифр и проверил итог. – Как будто все правильно, – объявил он.

– Видишь ли, папа, – начал Эрнест – если кто-нибудь хочет сделаться бухгалтером, он должен заключить контракт, верно?

– Разумеется. Точно так же, как стряпчий, как... ну, словом, есть сотни профессий, которые требуют контракта.

– Затем нужно внести залог?

– Ты, я вижу, хорошо в этом разбираешься.

– После этого ты начинаешь получать небольшое жалованье.

– Совершенно правильно.

– Так вот, видишь ли, здесь подсчитано, сколько все это будет стоить. Мне бы хотелось знать, находишь ли ты это разумным планом? Считаешь ли ты, что это стоящее дело?

– Да, пожалуй. Конечно, нужно еще выдержать испытания. Но, мне кажется, это довольно разумный план. Кто думает этим заняться, Эрнест? Кто-нибудь из твоих товарищей?

Спазма сдавила Эрнесту горло. – Нет, – начал он чуть слышно. – Понимаешь... я думал, что если тебе, папа, понравится эта мысль... – Он замолчал заметив, что отец вдруг насторожился.

– Ну, что все это значит? – строго спросил мистер Бантинг. – В чем дело?

Голос Эрнеста с каждым словом звучал все тише и тише.

– Я думал, может быть, мне этим заняться.

– Тебе? – воскликнул мистер Бантинг. – Тебе?.. Да ты рехнулся, что ли! – Ты сам только что сказал, что это разумный план.

– Разумный для того, кому это по средствам. Но, чорт побери... – он замолчал, внезапно потеряв дар речи. – Знаешь, – произнес он, наконец, – в жизни своей... Это ты ко мне с этим обращаешься?

– Ты можешь это сделать.

– Что?..

– Ты можешь это сделать, – повторил Эрнест твердо.

Мистер Бантинг уставился на него. – Вот что, – начал он предостерегающим тоном. – Брось эти выдумки. Если ты воображаешь, что я поддамся на такую чепуху, так не на таковского напал. Выкинь это из головы.

– Это не чепуха – ты сам сказал. Твои деньги не пропадут. Посмотри, сколько я могу заработать.

– Сколько он может заработать! – повторил мистер Бантинг ядовито. – Сколько он может заработать! Ты что же думаешь, я могу истратить на тебя все свои сбережения? Ради чего, по-твоему, я работаю, как вол, и выбиваюсь из сил?

– Не знаю. Ради чего?

Тут последние остатки самообладания покинули мистера Бантинга. Он вскочил со стула, он начал размахивать руками, он повысил голос: – Ради того, чтобы отдохнуть, пожить хоть немного тихо и спокойно. Вот ради чего я работаю! – загремел он. – Я дал тебе возможность выйти в люди? Дал? Я в твоем возрасте ворочал ящики на складе за десять шиллингов в неделю. Но эта штука, – и он презрительно хлопнул ладонью по «Проекту Карьеры», это... я не знаю, что это такое.

– Это вполне разумный проект, – сказал Эрнест с горечью, – для всякого другого. Только не для твоего сына. Конечно, он слишком хорош для меня. Слишком дорого стоит.

– Ну, довольно, Эрнест.

– Ты, значит, даже подумать не хочешь?

– О чем тут еще думать? Двести фунтов залога!

– Очень хорошо. Теперь мне все ясно. Если ты воображаешь, что я всю жизнь буду торчать в этой конторе и возиться с пишущей машинкой и копировальной бумагой, так ты очень ошибаешься. Не буду! Слышишь? Не буду!

Это было совершенно неожиданным ультиматумом. Какие, собственно, у Эрнеста были основания предъявлять отцу ультиматумы, он и сам не знал. Но он отбросил всякую осмотрительность, всякую дипломатию, при помощи которой собирался вынудить у отца великодушное согласие. Он ждал, что этот разговор изменит всю его жизнь, раскроет перед ним все двери, даст ему цель, ради которой стоит работать. А вместо этого они с отцом стояли друг против друга, как враги, обмениваясь угрозами и ультиматумами. От этой мысли слезы выступили у него на глазах. Как слепой, вышел он в переднюю, ощупью разыскал свою шляпу и, спотыкаясь, выбрался на улицу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю