Текст книги "Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны"

Автор книги: Роберт Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Воскресенье сулило Крису приятную встречу с Бертом Ролло, приехавшим первый раз в отпуск. Крис привел свой «конвэй» из гаража еще до завтрака и с такой поспешностью накинулся на еду, что мистер Бантинг прочел ему длинную отеческую нотацию на тему о необходимости тщательно пережевывать пищу. Мистер Бантинг не мог установить причины плохой работы своего желудка, что же касается желудков других людей, то тут все было для него ясно. Крис слушал отца добродушно, но пропускал все его слова мимо ушей, и когда остальные члены семьи только добрались до гренков с вареньем, он уже мчался в Линпорт, где находился гараж «Обслуживаем без задержки».

На это предприятие следовало смотреть глазами верующего, который способен увидеть будущий могучий дуб в крохотном жолуде. В нем была заключена бездна возможностей. Поселок Линпорт рос, и гараж должен был расти вместе с ним, извлекая пищу из этой плодородной почвы. В настоящее время гараж «Обслуживаем без задержки» занимал три стареньких перестроенных коттеджа, полученных мистером Бантингом в наследство от сестры, и в архитектурном отношении выглядел довольно непрезентабельно. Но этот недостаток был замаскирован изобилием хлестких реклам в американском стиле. Берт, преклонявшийся перед всем американским, время от времени добавлял к ним новые; он старался всеми способами придать делу широкий размах.

Автомобилист, остановивший машину у этого гаража, неизбежно проникался уважением к его образцовой работе. В этом и заключалась основная задача гаража– производить впечатление на клиента. В придачу к бензину он получал листок с разъяснением целей, которые ставит себе гараж «Обслуживаем без задержки». Потом ему проверяли давление воздуха в шинах, уровень масла, уточняли маршрут, по которому клиент следовал, и под конец привлекали его внимание ко всем подозрительным звукам в моторе. Клиент уезжал с полной уверенностью, что он имел дело с первоклассными специалистами.

В последние дни перед войной Крис предпочитал общество Берта Ролло и гараж всем другим развлечениям в мире, если не считать свиданий с сестрой Ролло, Моникой, с которой он был в некотором роде обручен. И даже этим удовольствием он готов был пожертвовать, если б ради него пришлось отказать в обслуживании клиенту, чья машина нуждалась в ремонте. В гараже всегда находилась работа, всегда было, о чем поговорить и подумать. Гараж принадлежал им двоим, это была их затея, средоточие их жизни. Но война все изменила, она лишила смысла все их старания.

В последнее время выдавались такие дни, когда Крису совсем нечего было делать, и он сидел сложа руки или читал, или проводил долгие часы в бесцельных размышлениях. С тех пор как Берт ушел в армию, в гараже стало как-то пусто. Он стоял на перекрестке дорог, за милю от Линпорта, на самом выгодном месте в смысле автомобильного движения, если, конечно, таковое было; но, с тех пор как движение частных машин почти прекратилось, здесь стало пустынно и безлюдно. Клиентов приходилось дожидаться часами; тишина, ни единого звука, кроме грохота проносившихся мимо грузовиков или гула самолета в таком же пустынном небе. Заслышав этот звук, Крис выходил на середину дороги, щурился на солнце, стараясь узнать, какая это машина, и с волнением долго провожал ее глазами, пока она не превращалась в черную точку, сливавшуюся с синевой горизонта.

Сентиментальная мысль устроить встречу в гараже «Обслуживаем без задержки» принадлежала Берту Ролло. Крис не имел привычки анализировать свои ощущения, но сегодня он чувствовал, что это путешествие в Линпорт доставляет ему большее удовольствие, чем многие предыдущие. Настроение поднималось у него с каждой милей, и, когда впереди замаячили разноцветные рекламы, он нажал педаль акселератора и дал гудок, словно возвещая о том, что это скачет сам Джон Пил, король охоты. Он подкатил к гаражу, затормозив с шиком на полном ходу, и вылез из машины, солидно попыхивая своей коротенькой трубкой.

Вот он Берт – в хаки! Ему показалось, что Берт вырос, загорел и стал еще самоувереннее. Он приобрел военную выправку.

– Ах, ты! – крикнул Берт, с братской нежностью оглядывая Криса, с ног до головы (включая и трубку). Наступила короткая неловкая пауза, оба боялись выдать свои чувства. Взрослые заполнили бы ее рукопожатием, но Берт и Крис еще ее прошли тот этап, когда при встречах угощают друг друга шутливыми шлепками по различным частям тела. Поэтому первые несколько секунд они стояли смущенные, и Крис воспользовался этим, чтобы разжечь трубку. Потом он отпер гараж, приглашая Берта войти туда и вдохнуть всей грудью его знакомые запахи.

– А... а... – приговаривал явно взволнованный воспоминаниями Берт, обходя мастерскую, склад, оглядывая и пол, и потолки, и каждый верстак. И вдруг, прервав поток своих вопросов и ответов Криса, он показал на нашивку у себя на рукаве.

– Видал? Ефрейтор Ролло. Со вчерашнего дня. Еще две таких, и я сержант. Я уже водитель танка.

Крис был удивлен и даже почувствовал зависть. Он сказал недоумевающим тоном: – А я думал, ты работаешь по ремонту.

– Дудки-с. Я на комиссии сразу заявил: «Маршировать не желаю и в кавалерию тоже не пойду. Подавайте мне танк».

Зависть снова шевельнулась в душе Криса, но это чувство было так чуждо его натуре, что оно вспыхнуло только на секунду и сейчас же угасло. Тем не менее мысль о том, что вот Берт разъезжает в танке, а он, Крис, накачивает бензин в грузовички каких-то булочников, была мучительна. Ореол, окружавший когда-то гараж, еще больше потускнел.

– Эх, – сказал Берт, – хотел бы я покатать тебя в своем «Нарциссе»! После танка управлять легковой – это просто детские игрушки. На танке, – знаешь, как? Никаких тебе препятствий. Я проезжал сквозь стены, – заметь: сквозь стены! – сквозь изгороди, через канавы, сквозь горящий дом. Фью! О многом пришлось забыть с тех пор, как я сел в танк. Тут надо закалиться. Да-а, тебе бы понравилось. К сожалению, взять тебя я не могу, ведь ты штатский.

Крис чуть покраснел.

– Как вспомнишь, какой скандал поднимают полисмены из-за царапины на уличном фонаре, – задумчиво проговорил Берт, – так просто себе не веришь.

Они подошли к его прежнему рабочему месту, и Берт посмотрел на свой верстак, словно это была школьная парта; сходство нарушалось только портретной галлереей, украшавшей выбеленную стену. Это были все приятельницы Берта Ролло, а размеры и пестрота коллекции свидетельствовали не только о его влюбчивости, но и многообразии вкуса. Часто бывало так, что, сидя за работой у себя в уголке, он вдруг впервые замечал какую-нибудь черточку в лице той или другой прелестницы, какое-нибудь явное указание на, дурной характер или заносчивость, от которых ему приходилось страдать и которые способствовали приближению разрыва. И он снимал фотографию со стены, пристально ее разглядывал, дивясь своей прежней слепоте, и бросал в печку. Но грустный взгляд Берта говорил сейчас, что среди всех этих почти забытых лиц одно-два оставили раны у него в сердце. В данный момент он больше всего жалел, что ни одна из этих девушек не видит его в пилотке и с ефрейторской нашивкой.

– А как у тебя дела с нашей девчонкой? По прежнему?

– Да.

– Чудесно, – сказал Берт, впрочем, не очень искренно. Разговаривая с Крисом он все время прислушивался краем уха, не едет ли Моника в их семейной машине. Этого бы еще недоставало! Довольно и того, что раньше она вечно крутилась около него и Криса. Крис каким-то таинственным образом безошибочно отличал звук ее машины от всех других и, преспокойно отложив гаечный ключ, спешил ей навстречу. Берту приходилось смирение ждать Криса с незаконченной работой и видеть, как сестрица выходит из машины, поворачивает голову то направо, то налево (чтобы показать профиль) и улыбается точно на сцене, так что поневоле за нее краснеешь. Берта удивляло, что Крис, неглупый парень и лучший механик в здешних местах, не понимает, что все это сплошное кривлянье, и не хочет понять, даже когда ему по-дружески указывают на это. Не он первый оказывался слепым по отношению к сестре Берта, но никто не заходил так далеко, – ведь Крис купил ей кольцо, аметистовое кольцо, и она открыто носит его, будто бы потому, что аметист – ее камень, соответствующий месяцу ее рождения, а на самом деле это подарок жениха, стоивший двенадцать шиллингов шесть пенсов. Берт Ролло никогда не стал бы ухлопывать такие деньги на пустяки. Он тогда сказал Крису, что в году есть еще одиннадцать месяцев и на каждый приходится рождение какой-нибудь красотки.

– Если б ты не послушался ее и пошел в территориальные войска, – сказал он скорее с сожалением, чем осудительно, – были бы мы с тобой танкистами.

– Откуда я знал, что будет война? Почему твой отец не хочет перевести сюда Резерфорда? Мой год скоро призовут. Я вовсе не желаю, чтобы меня сунули куда-нибудь в первую попавшуюся часть.

– От моего папаши толку сейчас не добьешься, – сказал Берт. – Он и дела-то совсем забросил, а в голове только одно – гражданская оборона. Их там целая компания собралась – все его приятели по клубу, – а что они делают? Торчат целый день в полицейском отделении и учатся метать дротики. Он и старика Резерфорда завербовал санитаром. Всех вербует направо-налево, даже мать в покое не оставил. Я рад-радешенек, что не тут, а в армии.

Крис нахмурился, обдумывая это новое препятствие. Он восхищался мистером Ролло; гараж «Обслуживаем без задержки» был обязан ему своим зарождением не меньше, чем мистеру Бантингу. Даже сейчас он существовал как филиал большого гаража Ролло в Килворте. Попыхивая черной сигарой, мистер Ролло постоянно повторял Крису, что линпортский гараж должен продолжать работу и при одном компаньоне, если другой ушел в армию. О соответствующих изменениях будем думать потом. Когда же к нему обращались с расспросами об этих соответствующих изменениях, он отрывался от воображаемого и весьма успешного метания дротика в различные предметы, имевшиеся в конторе, и рассеянно, но терпеливо смотрел вопрошавшему прямо в лицо. Мистер Ролло был ярым спортсменом и часто производил манипуляции спортивного характера тростью, линейкой или тем, что в данный момент находилось под рукой, с поразительной четкостью ударяя по воображаемым мячам и загоняя их в воображаемые лунки. Он так увлекался этим, что иногда его приходилось окликать дважды, чтобы вернуть к действительности. Зато он никогда не сердился.

Крис, восхищавшийся прежде невозмутимостью мистера Ролло, теперь понял, что с ним труднее иметь дело, чем даже с отцом. А все-таки твердая воля есть не у одного только Монтегью Ролло, в Килворте найдутся люди, которых ему не переупрямить.

– Ты ему вот что скажи, – начал Крис и сразу стал похож на мистера Бантинга в самом его неподатливом настроении, – если он не займется гаражом в самом ближайшем времени, я этот гараж закрою и только меня и видели. После войны опять начнем. Но тогда, думаю, все будет по-другому.

– Конечно, по-другому, – охотно согласился Берт. – Слушай, а что если я к вам заеду сегодня? Твои еще не видели меня в форме. Ну, скажем, к чаю? – Берт явно считал, что доставит этим огромное удовольствие семейству Бантингов, и отказываться от такого великодушного предложения было невозможно.

В назначенное время он появился на Кэмберленд-авеню в огромной машине мистера Ролло, щеголеватый, подтянутый, и подъехал к «Золотому дождю» как раз в ту минуту, когда Джули возвращалась домой с воскресной прогулки в обществе Мэвис. Увидев у зеленой с белым калитки великолепную машину, за рулем которой сидел военный, Джули почувствовала сердцебиение и прибавила шагу, ибо «кортон-дэвид-24» – одно из самых внушительных созданий человеческого гения, особенно на взгляд обладателей дешевенького «конвэя». Джули приближалась в нему с душевным трепетом.

До того как Бантинг купили «конвэй», все марки автомобилей казались им более или менее одинаковыми; важно иметь хоть какую-нибудь машину. Вначале «конвэй» был полон очарования для его владельцев. Но вскоре они научились делать сравнения, и «конвэй» стал казаться им устаревшим. Достаточно было одного взгляда на его капот, чтобы убедиться, что ему лет семь по крайней мере; крылья у него тоже были погнуты, так как мистер Бантинг не всегда удачно делал развороты. Джули, переживавшая это острее всех, стыдилась, если ее видели в машине вблизи дома. Но такая, как у мистера Ролло! Она остановилась, глядя на «кортон-дэвид» с завистью и восхищением.

– Ой! – Джули подошла поближе и заглянула внутрь. Она немного наклонилась вперед, распространяя вокруг себя аромат духов.

– Сколько она делает миль, Берт?

Польщенный Берт признался, что при умелом обращении «кортон-дэвид» может показать довольно приличную скорость.

В голосе Джули зазвучали заискивающие нотки: – Слушай, Берт, поучи меня править.

– Да как же это можно, детка? До семнадцати лет разрешения не дают.

И вдруг от нее повеяло холодом, наступила напряженная пауза. Берт понял, что сказал что-то не то. На щеках Джули вспыхнули два ярких пятна, она смерила его уничтожающим взглядом. Этот взгляд должен был внушить Берту, что на него смотрят презрительно и с недосягаемой высоты.

– То есть как так до семнадцати лет? Мне уже восемнадцать. Исполнится в январе. Будьте любезны это запомнить, Герберт!

Несмотря на свой богатый опыт с женщинами, Берт немедленно скис; он даже слегка покраснел. Ему никогда еще не приходилось наблюдать такой молниеносный переход от заискивания к враждебности. И Гербертом его никто не называл с тех пор, как он кончил школу.

– Ну, ладно, ладно, – миролюбиво сказал он и посмотрел на нее внимательнее. Шелковые чулки, туфли на высоких каблуках, чудом держащаяся на голове шляпа с перышком. И это Джули Бантинг! Только теперь он ее как следует разглядел. Берт вспомнил, что в последний раз, когда он ее видел, она была в форме, которую носили школьницы мисс Морган-Делл, – длинноногая девочка в черных чулках, полосатой спортивной курточке и соломенной шляпе, и больше ничего. На какие превращения способны женщины, это просто уму непостижимо!

– Да я бы с удовольствием, – сказал он, идя следом за ней к дому и громко топая башмаками по асфальтовой дорожке. – Только когда? У меня всего два дня отпуска.

Никакого ответа. Они подошли к двери, Джули не постучала, не взялась за ручку, – она стояла поодаль и ждала, постукивая каблучком.

– Может быть, вы будете так добры?.. – насмешливо сказала Джули, давая этим понять, что перед дамой следует открывать дверь даже ее собственного дома. Красный, как рак, Берт исполнил этот обряд, спрашивая мысленно, откуда она набралась таких великосветских замашек. «Наверное, романов начиталась», – решил он.

С чувством облегчения пропустив ее вперед и шагая сзади, Берт напомнил себе, что он как-никак солдат, а солдаты – народ храбрый.

Войдя в дом, он снова обрел самоуверенность, которой природа столь щедро его наделила. Он вспомнил о своем мундире и нашивке. Мистер Бантинг вышел ему навстречу с протянутой рукой – а это было, большой честью – и, повидимому, собирался принять его, как равного.

– Я слышал, тебя повысили в чине, – сказал мистер Бантинг; он одобрял преуспевающих молодых людей. – За ступенькой ступенька, как сказал поэт.

– Берт, наверное, хочет чаю, – перебила его миссис Бантинг, которая не могла видеть равнодушно юношей в хаки и обязательно должна была приголубить их. Она накормила не одного солдата в прошлую войну и считала, что долг каждой женщины пичкать их до отвала, когда они приезжают в отпуск. Еда у нее была уже приготовлена, а при первых звуках голоса Берта она заварила и чай. Можно было подумать, что Берт прибыл сюда из осажденной крепости.

– Я уверена, что в армии вас кормят плохо, —сказала миссис Бантинг, приглашая его к столу.

– Суровый образ жизни весьма полезен, – заявил мистер Бантинг и добавил: – Если желудок в порядке.

Мистер Бантинг смотрел на Берта, сидевшего напротив, и перед ним вставали былые годы. В ту войну он жил в Кэмдентауне, и вокруг этого самого стола, который тогда стоял в тамошней их квартирке и, когда его раздвигали, загораживал всю столовую, мистеру Бантингу часто случалось видеть юношей в хаки, славных ребят со свежим загаром, приобретенным в лагере, рассказывающих всякие интересные истории с непривычным уху провинциальным выговором. Он приводил домой солдат и моряков, встреченных на улице или на вокзале в комнате для ожидающих, которым в чужом городе некуда было деваться. Все садились ужинать, разговаривали, пели. Какие это были прекрасные дружеские вечера! Он помнил лица и помнил имена, но часто одно не связывалось с другим. Фронтовая молодежь той войны! Многих вот уже двадцать лет как нет в живых. Их фотографии находишь между листами старых книг и в других самых неожиданных местах, и с карточки на тебя вдруг глянет улыбающееся, знакомое когда-то лицо, и ты стараешься вспомнить, кто это и что с ним случилось потом, и некоторым отвечаешь улыбкой и взглядом, который говорит: «Тебя не забыли».

Когда мистер Бантинг смотрел на Берта, у него было такое чувство, словно это вернулся один из тех, юных и улыбающихся, как встарь.

– Рад тебя видеть, Берт. Очень рад. Ешь побольше, не стесняйся. Джули, положи ему пончик. Обрати внимание, – не на маргарине.

– Да... танки, – начал он. – Теперь, наверное, их усовершенствовали.

– Ну, еще бы, – сказал Берт и пустился объяснять, что может сделать танк, в частности, что может сделать «Нарцисс» при умелом обращении с ним. Не все можно рассказывать про танки, это военная тайна, и ее нельзя разглашать даже в «Золотом дожде». Однако после всех его рассказов оставалось только предположить, что недосказанное стоит на грани чуда.

– Ты и в отпуск на нем приехал? – кротко спросила Джули.

– Джули, Джули, – остановила ее миссис Бантинг, а Крис посоветовал приятелю не обращать внимания на сестру. Мистер Бантинг заметил, что вышла какая-то неловкость, но смысл быстрых и невнятных реплик, которыми обменялись присутствующие, ускользал от него, и он вопросительно посмотрел на жену, но не получил от нее никаких разъяснений.

– А почему все-таки «Нарцисс»? Этого я не могу понять, – спросил Эрнест, которому претила кровожадность Берта.

– Лучше бы назвать его «Мститель» или «Страшилище»,– сказала Джули. —Или «Скорпион». Одним словом, какое-нибудь имя со значением.

– «Страшилище» – самое подходящее для танка, – сказал Эрнест.

– Только не «Скорпион», – возразил мистер Бантинг. – Это название паяльной лампы. Но «Нарцисс» слишком поэтично.

Началось импровизированное состязание на лучшее имя для танка. Результаты были не блестящи, но все согласились на том, что любое из предложенных имен лучше «Нарцисса».

Берт приуныл. – Да мне просто ничего другого в голову не пришло. Вспомнил одну старую отцовскую машину, вот и назвал.

– Какое это имеет значение? Важно, что Берт вернулся в своем танке домой жив и здоров, – сказала миссис Бантинг. —А все остальное – пустяки.

– Правильно! – поддержал ее мистер Бантинг. – И раз уж Берт приехал в отпуск, давайте проведем вечер вместе и повеселимся. Эрнест поиграет нам, а мы споем. Ну как, Эрнест? Только не этюды и не сонаты. Что-нибудь веселенькое.

Мистер Бантинг встал и направился в гостиную; ему хотелось, чтобы они смеялись, веселились, а не спорили о всяких пустяках. Странное дело, думал он, о чем бы ни заговорили в «Золотом дожде», непременно кончится спором.

– Ну-с, – сказал он, поднимая крышку рояля, – сейчас Джули нам споет. Спой ту песенку, что вас учили в школе. «У девушки косы...» – помнишь? Там есть недурные местечки.

– Папочка, у нас нет этих нот.

– Э-э! – разочарованно протянул он. – Чего нам нехватает, так это альбома со старинными песенками. Почему ты не купишь, Эрнест?

– Я сыграю все, что тебе угодно, – предложил Эрнест, не проявляя, впрочем, особого желания воскрешать веселье старомодных гостиных, любезное сердцу мистера Бантинга по воспоминаниям юности. Эрнест скептически относился к такого рода развлечениям, но не хотел отставать от других. Жаль только, что отец не замечает общего чувства неловкости.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал мистер Бантинг. Он разохотился спеть что-нибудь и уже пробовал голос в самом низком регистре. Разве теперь услышишь «Сельского кузнеца»? Даже по радио никогда не передают, а этим юнцам «Сельский кузнец», наверное, покажется старомодным. А песенка прекрасная, и в свои холостые годы он с успехом исполнял ее на любительских концертах.

– Что такое? – спросил вдруг мистер Бантинг, наклоняясь в сторону Криса. – Должен встретиться с кем-то? Какие у Берта могут быть встречи в воскресенье? Ему надо веселиться.

– Да нет, папа, это не деловая встреча. Он уговорился с одной девушкой.

– А-а, – сказал мистер Бантинг, вытаращив глаза. Но Крис сидел как ни в чем не бывало, то же самое и Берт; смутился один мистер Бантинг. Хуже того, он очутился в глупом положении – ему как-то не пришло в голову, что этот веселый вечер никому не нужен.

– Берт мог бы привести свою барышню сюда. Мы были бы очень рады ей.

– Да это не его барышня. Просто мы решили провести вечер вместе. Ты, папа, не будешь в обиде?

– Конечно, нет. Я только хотел... так это... – Он запнулся. Он чувствовал себя обиженным.

– Вот и хорошо. А то мы уже уговорились.

– Ничего, Крис, пожалуйста. Идите, и желаю веселиться.

– До свидания, Берт! – крикнула Джули. – Всего хорошего, если не увидимся до отъезда.

Она проводила их до дверей и помахала Берту на прощанье. Хоть Джули и старалась держаться высокомерно, но, судя по всему, она не была нечувствительна к очарованию военной формы. Эта Джули, конечно, совсем еще девчонка, но тем не менее Берт козырнул ей, чтобы ее потешить, – ну точь-в-точь так же, как мог бы подарить ей мешочек леденцов, будь она на годок-другой моложе... А мордочка у нее, надо сказать, прехорошенькая.

– Слушай, что я тебе скажу, только помалкивай, – сказал он Крису, когда они мчались по шоссе в огромном лимузине, – мою часть отправляют в Норвегию. Половину уже отправили. Всыпем бошам по первое число.

– В Норвегию! – воскликнул Крис. Сердце ему полоснула зависть. Он покосился на Берта, которому предстояло столько увлекательного, и вздохнул тяжело, как вздыхает юность, закованная в цепи.