Текст книги "Герой"

Автор книги: Роберт Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Каким именно: о том, что они кругами ходили под землей и только сейчас вылезли, чтобы подышать воздухом? Да, мне и раньше приходилось слышать такие истории. Половина жителей Мирабара – дворфы, и половина этих дворфов сто лет не бывала на поверхности. Многим это просто не надо, и все.

– Мы думаем, что они зарылись под землю во времена Женги, – сообщил Андрус. Капитан имел в виду короля–колдуна, который много лет назад правил соседним государством Вааса и терроризировал окрестные земли при помощи армии монстров и «воздушного флота» драконов.

– Да уж, самое время было спрятаться под горой, я так думаю, – заметил Айвен, который хорошо знал всю эту историю.

– Тебе они не показались немного странными? – спросил Андрус.

– Еще какими странными!

– Хи–хи–хи, – изрек Пайкел.

– Точно–точно, а уж я‑то знаю, что такое странности, – ядовито добавил Айвен, глядя на брата.

– Итак, следует внимательно наблюдать за этими существами, – решил Андрус. – Мы поняли друг друга?

– Ага.

– И прошу тебя, позаботься, чтобы они немного привели себя в порядок, прежде чем предстать перед королем в следующий раз.

– Что? Ну уж нет! – воскликнул Айвен, и Андрус озадаченно посмотрел на него. – Самая грубая ошибка, которую только можно совершить, – пояснил Айвен, – это предложить помыться дворфу, который всю жизнь провел под землей.

– О–о–о, – пробормотал Пайкел.

– А этот клан именно из таких, поверь мне, – продолжал Айвен.

Капитан Андрус ухмыльнулся.

– Ладно, тогда сделай все, что сможешь. Войди к ним в доверие, подружись с ними, узнай, что у них на уме. Потом доложишь мне.

– Договорились.

– Ну–ну, – вмешался Пайкел, погрозив гостю пальцем и качая головой.

Капитан Андрус нахмурился и в недоумении перевел взгляд с одного брата на другого.

– Он хочет сказать, что это ты должен приходить ко мне за новостями, – объяснил Айвен. – Обсудим все за миской похлебки. – И он оглушительно рыгнул.

– Бум! – воскликнул Пайкел. Капитан Андрус засмеялся и кивнул, а однорукий садовник издал не слишком приличный звук. – Хи–хи–хи.

* * *

После пятидневного перехода из Хелгабала Безуба Языкастый и его шайка чумазых дворфов, следуя на запад, достигли каменистого перевала через горы, называемые Галенскими, что отделяли Дамару от диких и опасных земель Ваасы.

На пятый день маленький отряд до поздней ночи карабкался в гору, следуя по тропам, которые дворфы тщательно и незаметно для посторонних отметили ранее, когда спускались вниз.

Они добрались до широкого плоского камня к восходу полной луны, и Безуба, выйдя на открытое место, принялся размахивать факелом. На скалистом обрыве появились часовые с арбалетами; один выстрел из такого арбалета мог бы отшвырнуть Безубу до самого Хелгабала.

– А, это ты, Безуба, – прогремел сверху раскатистый голос. – Выходит, ты видел этого безмозглого короля?

– Ага, и они такие шимпатишные шо швоей королевой, прямо как на картинке, – ответил Безуба.

– Никаких проблем?

– Никаких.

– Значит, мы теперь граждане Дамары, так? Верные дворфлинги придурковатого короля, – произнес громкий голос.

– А может, он возьмет нас в свою армию. Захватим Ваасу, а? – вступил в разговор другой раскатистый голос, и это замечание вызвало взрыв хохота на утесах; рассмеялись и Безуба, и его товарищи, которые тоже вышли на открытое место.

– К вам гости! – крикнул первый невидимый часовой.

– Опять она?

– По–моему, так.

Безуба посмотрел на своих спутников и пожал плечами, но те промолчали. Разумеется, им не очень–то хотелось впускать подобную персону к себе домой, но, в конце концов, она щедро заплатила им золотом и бриллиантами за последний груз кровавого камня и пообещала, что на этот раз вернется с новой партией ценностей.

– Ладно, открывайте дверь, впустите меня! – крикнул Безуба. Едва он успел договорить, как массивный валун задрожал, сдвинулся с места и открыл вход в темный глубокий туннель – ворота в подземный комплекс под названием Плавильный Двор.

Безуба вошел, остальные последовали за ним. Едва они успели сделать двадцать шагов по коридору, как огромный камень у них за спиной встал на место и наглухо закрыл вход в пещеру.

– Пошли туда, где потолки повыше! – пожаловался один из оборванцев, когда они шагали по туннелю. – Мне кажется, здесь я себе башку разобью!

– Да, слишком долго это было, – отозвался второй. – Слишком уж долго!

– Пока не вштретимщя ш дроу и не выпроводим ее, оштаемся нижорошлыми, поняли? – приказал Безуба, и его подчиненные хором застонали. Предводитель «дворфов» вздохнул. Он тоже испытывал сильное неприятное ощущение. В конце концов, прошло больше десяти дней.

– Так и быть, но только на шегодняшнюю ночь! – согласился он, сворачивая в относительно широкий коридор. Остальные восторженно завопили.

Вскоре так называемые дворфы добрались до просторной пещеры с высокими потолками. Там они сбросили плащи, штаны, кольчуги и сапоги. Обычно они носили другую, магическую одежду и оружие, но вовсе не собирались появляться в Хелгабале со своими сокровищами.

Безуба первым скинул одежду. Он привалился спиной к стене, снова вздохнул и погрузился в себя, взывая к знакомой магии.

Тело его начало содрогаться, его сотрясали конвульсии; трещали кости, лопались сухожилия. Остальные «дворфы» тоже стонали от боли, но это была сладостная боль, потому что они знали, чем она закончится.

Наконец он вздохнул снова, на этот раз с облегчением, и оторвался от стены. Рост Безубы теперь составлял больше двенадцати футов, и он очень походил на высокого, но тощего горного великана. Он удовлетворенно ухмыльнулся своим сородичам–спригганам, которые как раз завершали превращение, принимая привычный и удобный облик.

– Как хорошо потянуться, – заметил Комтодди, лучший воин клана.

– Ага, – отозвался Громмболлус. – Сколько у нас времени?

– Я бы не прочь вздремнуть в таком виде, – сказал Комтодди.

– Никаких «вздремнуть», – отрезал Безуба. – Сыграйте музыку, спляшем джигу, а потом спускаемся в зал для переговоров.

– Тьфу, чтоб мне пропасть! – проворчал Громмболлус.

– Ладно, те, кто не хочет болтать, могут отправиться наружу и охранять вход, – проявил снисхождение Безуба, и в ответ раздались радостные вопли и аплодисменты. Комтодди взял два тяжелых камня и начал молотить ими по толстой деревянной двери, находившейся в дальней части пещеры. Гиганты–спригганы пустились в пляс, подпрыгивая и выделывая нелепые коленца – кошмарное зрелище для представителя цивилизованной расы, особенно если учесть, что грязные волосатые твари по–прежнему оставались голыми.

* * *

– Какие отвратительные маленькие создания; даже среди дворфов таких редко встретишь, – произнесла королева Консеттина, когда они с королем Ярином той же самой звездной ночью направлялись в свои личные покои.

– Ты опять за свое? – раздраженно воскликнул Ярин и пробормотал еще что–то, весьма напоминавшее непристойную брань. Не глядя на королеву, он махнул рукой.

– Но камни чудесной огранки, так мне сказали, а золота никогда не бывает много, – продолжала женщина с искусственным смехом. На самом деле она была равнодушна к драгоценностям, и король это прекрасно знал, тем более что у обоих имелось более чем достаточно и золота, и украшений, и прочих предметов роскоши.

Король Ярин резко развернулся и окинул супругу ледяным взглядом.

– А воины! – выпалила она, неправильно истолковав его недовольство. – Насколько мне известно, дворфы – превосходные воины…

– Мне совершенно наплевать на то, что тебе известно или неизвестно, моя дорогая, – процедил Ярин.

Консеттина сглотнула ком в горле, удержалась от необдуманного ответа и взяла себя в руки. «Итак, снова начинается», – подумала она. Королева огляделась, чувствуя себя загнанной в угол, потом прибегла к единственному известному ей средству и начала снимать королевское одеяние. Лишь надежда на появление наследника могла смягчить Ярина, когда он находился в подобном настроении. Королева принялась развязывать шнурки на платье.

– Этот сундук с драгоценностями произвел на меня большое впечатление, – солгала она.

Ярин презрительно фыркнул.

– Может быть, на этот раз… – начала Консеттина.

– На этот раз? – взревел Ярин. – На этот раз? А чем этот раз отличается от сотни других? Сколько лет уже прошло, идиотка? Тьфу!

Он сорвал с головы корону и швырнул ее через всю комнату, потом с гримасой отвращения отвернулся от жены и упер руки в бока.

– Выходит, все бабы в этой проклятой стране бесплодны?! – взвизгнул он. Разумеется, он волновался вовсе не из–за всех, а только из–за некоторых. Консеттина была седьмой женой короля Ярина. Он развелся с первыми четырьмя после того, как у них не получилось произвести на свет наследника; однако поговаривали, что по крайней мере две женщины позднее родили детей новым мужьям.

Эти слухи, раздражавшие короля Ярина, ставили под сомнение его мужественность, поэтому пятой и шестой женам повезло меньше. Одну обвинили в предательстве, вторую – в том, что она убила собственного новорожденного ребенка. Дворцовые сплетники утверждали, что эти обвинения не имели под собой совершенно никаких оснований.

Их настоящее преступление состояло в неспособности дать наследника королю Ярину, и наказание за это преступление исключало дальнейший конфуз для монарха в виде новых отношений… и детей.

Он обессмертил двух предпоследних королев в виде безголовых статуй, установленных в дворцовых садах. На самом деле гильотину соорудили специально для Дриеллы, предшественницы Консеттины, после заминки с казнью пятой королевы. Топор палача угодил ниже, чем следовало, и застрял в позвоночнике несчастной женщины.

Иногда, когда ветер дул со стороны садов, Консеттине казалось, что она слышит отголоски пронзительных воплей умирающей.

– Я никогда не смогу родить тебе ребенка, если мы не будем пытаться, – произнесла Консеттина, глотая слезы. – И, по–моему, эти попытки тебе не противны; почему бы нам не постараться еще немного?

Она осмелилась положить руку на плечо мужа и почувствовала, как он напрягся от ее прикосновения. Однако король не прикрикнул на нее, не обернулся, чтобы злобно глянуть. Консеттина начала осторожно массировать плечи стареющего короля, и постепенно он расслабился.

Вскоре ей удалось завлечь его в постель. Разумеется, она не рассчитывала зачать ребенка, но ей необходимо было поддерживать у короля хотя бы слабую надежду.

Выполняя супружеский долг, она пыталась изгнать из головы мысли о безжалостной гильотине.

Она отчаянно надеялась, что ее отец, лорд Коррадо Делказио из Агларонда, получит ее письмо и найдет какой–нибудь способ помочь ей.

Но эта мысль тоже наводила на Консеттину ужас. Написать подобное письмо было равносильно предательству, и кроме того, кому она могла доверять, кого могла попросить доставить такое письмо в город, находившийся за тысячу миль отсюда?

Она слушала пыхтение короля Ярина, но перед ее мысленным взором стоял окровавленный нож гильотины.

* * *

Спустя много часов после безумной «вечеринки» Комтодди и Безуба, снова приняв облик дворфов, сидели на камнях перед жрицей дроу. Стройная женщина была облачена в облегающее платье из какого–то полупрозрачного материала, напоминавшее творение трудолюбивого, но весьма развратного паука. Одежда практически не оставляла спригганам простора для воображения, однако их воображение сейчас было занято исключительно сундуком, который гостья поставила на пол у своих ног, и чары соблазнительной жрицы на них нисколько не действовали.

– Приветштвую тебя, гошпожа Чарри, – произнес Безуба.

Чарри Ханцрин, верховная жрица Дома Ханцрин, кивнула:

– Привет тебе, добрый дворф.

– Что ты принешла нам на этот раж, дроу? Этот шундук поменьше на вид.

Чарри рассмеялась, глядя на небольшой сундучок.

– На сей раз всего два предмета, – объяснила она, – но они представляют исключительную ценность.

– Ба, побрякушки – это побрякушки, только и вщего.

Чарри Ханцрин наклонилась и подняла крышку сундучка. Сопровождавшие ее женщины–дроу многозначительно ухмылялись с таким видом, словно сейчас ей предстояло сделать некое важное открытие.

– В обмен на это я хочу получить две тонны кровавого камня, добрый дворф, – заявила Чарри.

– Две тонны? – поперхнулся Безуба. – За две тонны ты должна отдать нам мощное оружие, жаколдованное магией дроу!

– О, не сомневайся, это и есть могущественное магическое оружие, – ответила Чарри Ханцрин. В сундучке лежали два ожерелья, усыпанных драгоценными камнями: серебряная цепочка прекрасной тонкой работы и толстая, тяжелая, безвкусная золотая цепь, украшенная крупными самоцветами.

Безуба пожал плечами. В отличие от дворфов, спригганы довольно равнодушно относились к драгоценностям. Но Безуба попытался изобразить восторг, потому что Чарри не знала правды о клане Крупнее.

– Очень шлавные, – прошепелявил он. – Так шама бы и нощила, а? Ты любишь кращивые штучки.

– Люблю, но эти вещи никак нельзя назвать хорошими, – заявила Чарри и захлопнула крышку в тот момент, когда Безуба протянул руку к ожерельям. – По крайней мере то, что поменьше.

Спригган в обличье дворфа поднял взгляд от пальцев, которые едва не прищемило крышкой, и недоуменно уставился на жрицу дроу:

– Выглядят хорошими.

– Ты видел короля и просил у него убежища? – спросила Чарри.

– Клан Крупнее из Дамары, – радостно ответил Безуба.

– И ты желаешь служить этому человеку?

Безуба сплюнул, и к ногам жрицы шлепнулся комок отвратительной зеленой мокроты.

– Выходит, в ваши цели не входит стать добрыми гражданами Дамары?

– Вижу, ты не так глупа, как кажешыця, – ответил Безуба.

– Тогда какие цели вы преследуете здесь, добрый дворф?

– Не попащщя в ловушку проклятых дроу! – воскликнул внезапно разозлившийся Безуба.

– Я не имею в виду эту пещеру. – Женщина повела рукой. – Каковы ваши цели в Дамаре? Почему ты и твой клан решили прорыть туннель из Галенских гор?

– Скучно, – ответил Комтодди, и остальные закивали.

– Ищете приключений, хотите подраться? – спросила Чарри Ханцрин. – Захотелось повеселиться?

– Вроде того, – сказал Безуба.

– Ну что ж, эти ожерелья предоставят вам столько развлечений, сколько вы в своей жизни не видели, – пообещала Чарри. Она извлекла из кармана еще один драгоценный камень и бросила его Безубе. Спригган–дворф поднес камень к единственному глазу, несколько минут внимательно изучал его, затем пожал плечами.

– Ничего ошобенного, – сказал он.

– О, наоборот, он очень даже особенный.

– Плохо огранен.

– Не имеет значения.

– Это тебе так кажещщя.

– Внешний вид этого камня не имеет значения, добрый дворф, главное – то, что в нем может содержаться, – объяснила Чарри.

– Содержаться? – хором переспросили Безуба и Комтодди.

Чарри снова наклонилась над сундуком и открыла его. Она указала на один из камней, украшавших женское ожерелье, – он очень напоминал тот, который Безуба держал в руке. Заметив это, дворф снова потянулся к сундуку, но Чарри, как и в прошлый раз, резко захлопнула крышку.

– Не трогай его, добрый дворф, – предупредила жрица-дроу. – Потому что камень, вставленный в ожерелье, не пуст, в отличие от того, который ты держишь в руке.

– Как это – не пушт? Ты о чем?

– Доставь это королю в качестве дара для него и его прекрасной королевы, – приказала Чарри. – Затем, мой друг, тебя ждет веселье. Ты здорово повеселишься!

Безуба и Комтодди переглянулись и кивнули.

– Ну, жначит, по рукам, дроу, – сказал Безуба. – Пошмотрим, что там жа ражвлечение будет, а потом подумаем, школько кровавого камня жа него отдать, а?

– Две тонны, – настаивала Чарри.

– Пошмотрим.

– Я уже все решила; цена не обсуждается.

– А если окажется, что развлекуха того не стоит? – уточнил Комтодди.

– О, ты увидишь, что стоит, но если нет, мы обсудим это при нашей следующей встрече, – посулила Чарри Ханцрин.

– То есть ты заберешь наш кровавый камень и сбежишь с ним в свои глубокие туннели.

– Ты глупец, если так считаешь, – фыркнула дроу и обернулась к Безубе: – Я надеюсь установить с вами длительные и взаимовыгодные торговые отношения. Не в моих интересах обманывать нашего лучшего поставщика. Скажи, сколько рудников в этой области сейчас разрабатывается? А ведь нигде больше во всем Фаэруне нет месторождений кровавого камня!

– Другие его тоже копают, – заметил Безуба.

– И эти другие, по–твоему, готовы заключить сделку с дроу?

– Она дело говорит, – вмешался Комтодди.

Безуба угрюмо покосился на него, но затем кивнул:

– Две тонны, дроу Чарри. Пока что. У тебя ешть нощилыцики?

– Есть.

Безуба шагнул к сундуку, но Чарри загородила его своим телом.

– Не прикасайся к ожерельям, – предупредила она.

– Ба! – фыркнул Безуба и сделал движение, чтобы обойти ее.

– Я серьезно говорю, добрый дворф, – настаивала женщина. – Очень серьезно – речь идет о твоей жизни.

– Ты что, угрожаешь мне? – возмутился Безуба.

– Я говорю тебе, что прекрасное может быть смертоносным, в буквальном смысле.

– Яд?

Чарри Ханцрин презрительно фыркнула.

– Только та женщина, которая будет носить этот камень, поймет, что творится неладное, – объяснила она. – Те, кто ее окружает… они просто подумают, что у нее дурное настроение, а может, вообще ничего не заподозрят. Никому в голову не придет связать происходящее с ожерельем, а когда люди заметят перемену, будет слишком поздно – для нее и для других.

Дворфы наморщили лбы, обдумывая услышанное, и Безуба снова оглядел «пустой» камень.

Он понял, что это филактерия, «тюрьма» для демона, и губы его растянулись в зловещей ухмылке.

– Теперь две тонны кровавого камня не кажутся тебе слишком высокой ценой, верно? – спросила Чарри Ханцрин.

Глава 3
Возвращение домой?

Кузнечные молоты звенели, исполняя замысловатую мелодию: это команда трудолюбивых дворфов из Мирабара осторожно откалывала куски лавы, запечатавшей камеру рядом с ямой Предвечного.

Во время работы они старались не задеть рычаг, который управлял потоком воды и элементалями, падавшими в огненную пропасть.

Другая команда, состоявшая из уроженцев Фелбарра, работала на мостике, соединявшем края бездны, – они превращали временное сооружение в прочный постоянный мост.

На противоположной стороне ямы, около мифриловой «ванны», служившей для изготовления памятников усопшим, там, где прежде находился алтарь дроу, стоял король Бренор. Подбоченившись, он наблюдал за работой дворфов и одновременно прислушивался к спору между лидерами магов, занимавшихся восстановлением Главной башни тайного знания.

– Нам понадобятся эти чары, и не раз, мы будем пользоваться ими часто! – настаивала женщина–шадовар по имени Авельер, видимо, имея в виду какое–то заклинание для контроля элементалей.

Бренора не слишком волновали подробности; он размышлял о перспективах. То есть о том, что они – в том числе Кэтти–бри, которой и принадлежала эта мысль, – собирались выпустить Предвечного из его норы.

Разумеется, король дворфов возражал против подобных действий. Но в конце концов он понял, что других вариантов крайне мало и ни один из них не предусматривает его длительного царствования здесь, в Гаунтлгриме. Только план, включавший освобождение Предвечного, предоставлял им возможность заново отстроить – или вырастить, как выражалась Кэтти–бри, – Главную башню тайного знания. А без этой башни ничто не имело смысла. Без магии башни Предвечный рано или поздно вырвется на волю, и ничто, никакая сила в этом мире не сможет остановить его.

Бренор посмотрел на яму, и ему показалось, что он видит, как жар поднимается из бездны вместе с паром – это вечно танцующие элементали отдавали жизни, чтобы сдержать извержение чудовищного вулкана. Маги и жрецы хотели управлять предохранительным устройством, хотели, чтобы Бренор потянул рычаг, когда камеру очистят, а все нужные приготовления в Лускане будут сделаны. Они собирались ненадолго освободить Предвечного и направить его первобытный жар по длинным подземным ходам – «щупальцам» к основанию «ствола» магического дерева – Главной башни тайного знания.

Все это казалось Бренору безумием, самоубийством. Он уже в сотый раз задал себе вопрос, долго ли продержится его молодое королевство в случае, если Предвечный сумеет их всех перехитрить.

– Направленные барьеры! – услышал он голос Громфа. – Магическое силовое поле удержит лаву, которую будет извергать Предвечное чудовище, и направит ее в нужное русло.

Эти слова показались Бренору вполне разумными – разумеется, до того момента, пока он не вспомнил, что говорит архимаг Мензоберранзана.

Действительно, что могло пойти не так?

– Привет вам, рад видеть вас всех! – раздался возглас у входа в пещеру, и Бренор, обернувшись, узнал Джарлакса. Тот спешил к королю Гаунтлгрима с такой широкой улыбкой, какой Бренор никогда не видел на лице наемника.

– Правда? – раздраженно произнесла Кэтти–бри, глядя на дроу. Ее чувства разделяли все присутствующие: недопустимо прерывать важное совещание в такой легкомысленной манере.

– Дзирт До’Урден вернулся! – объявил Джарлакс, и хмурые, серьезные лица мгновенно оживились. Все присутствующие радостно засмеялись; дворфы, многие маги и жрецы и даже облачная великанша с шадоварами зааплодировали.

Все, кроме Громфа Бэнра, отметил Бренор.

Едва успел Джарлакс сделать свое объявление, как на пороге показался сам дроу–следопыт. Он в недоумении огляделся по сторонам и собрался поскрести в затылке, но в этот миг Кэтти–бри подбежала к нему и заключила его в объятия. Дзирт уронил мешок, который держал в руке, и неохотно обнял женщину.

– Никогда больше не покидай меня, – прошептала она, сжала его сильнее – а силой она обладала немалой – и наградила горячим поцелуем. Подошли остальные, все принялись хлопать дроу по плечу. Разумеется, Бренор тоже поспешил к другу и растолкал прочих.

– Мой друг! – воскликнул он. – Ах, друг мой! Когда Джарлакс и его двое никчемных спутников вернулись без тебя, я… – Бренор смолк и тряхнул головой, затем тоже бросился к Дзирту и обнял своего любимого товарища и друга и свою приемную дочь.

Дзирт кивнул ему и слабо улыбнулся.

– Эльф? – в недоумении пробормотал Бренор. – Тебе нехорошо?

– Я устал, друг мой. Очень–очень устал.

– Ну, так у нас найдется для тебя кровать, будь спокоен!

Все закричали «ура!», но крики смолкли, когда в пещеру вошел другой дроу, менее знакомый присутствующим.

Громф при виде Киммуриэля прикусил губу, но кивнул ему.

– Я сопровождал Дзирта на пути из Мензоберранзана, – объяснил Киммуриэль Бренору и Кэтти–бри, которые подозрительно разглядывали его.

– Да, он говорит правду, – подтвердил Дзирт. – Он перенес меня сюда с помощью своей… магии. – При этом Дзирт бросил взгляд в сторону Киммуриэля. В этом взгляде сквозило недоверие. Если его обманывали, если все это было ложью, если его страхи имели под собой основания, тогда Киммуриэль Облодра, могущественный псионик, тоже притворялся, играл роль.

Но что он, Дзирт, мог поделать?

Он наклонился и подхватил свой мешок в тот момент, когда Бренор собрался рассмотреть его содержимое.

– Военные трофеи, – объяснил Дзирт и закинул мешок на плечо. Кэтти–бри взяла мужа за руку и повела прочь. Они покинули пещеру и поднялись на верхний уровень комплекса, где их ждали собственное жилище и постель.

Бренор, уперев руки в бока, смотрел им вслед и даже не удостоил взглядом Киммуриэля, который подошел к Джарлаксу и Громфу. Трое дроу некоторое время перешептывались, пока остальные возвращались к работе; но Бренор так и остался на месте, глядя на дверь и туннель, в конце которого находилась Кузня.

Наконец Джарлакс подошел, остановился рядом с Бренором и проследил за его взглядом.

– Ему достались суровые испытания, – объяснил наемник рыжебородому королю. Бренор даже не повернул головы. – Добрый дворф, в чем дело?

Бренор покачал головой.

– Бренор? – переспросил Джарлакс, на этот раз более настойчиво, и положил руку на плечо дворфу. Бренор наконец отвернулся от коридора, в котором скрылись его друзья, и взглянул наемнику в лицо.

– Что–то здесь неладно, – буркнул он.

– Дзирт был…

– Ага, ты мне это уже рассказывал, – перебил его дворф. – Я все знаю о вашем походе. – И он снова обернулся к выходу из пещеры.

– Не все, – произнес Джарлакс и коротко усмехнулся. – Боюсь, что это было еще не все. – И он тоже посмотрел вслед воссоединившимся супругам.

Мгновение спустя Джарлакс снова положил руку на плечо Бренора – ни один, ни другой толком не понимали, зачем.

– Чего–то ты недоговариваешь, эльф, – пробормотал Бренор.

– С ним все будет в порядке, – пообещал Джарлакс. – Теперь он среди друзей.

Бренор при этих словах обернулся к дроу, и от него не ускользнуло озабоченное выражение, промелькнувшее во взгляде Джарлакса.

* * *

Кэтти–бри повернулась, чтобы взглянуть на темного эльфа, который спал рядом с ней. К ее удивлению, они не занимались любовью, потому что Дзирт не проявил к ней интереса, вяло отреагировал на ее поцелуи и ласки.

Женщина протянула руку и убрала со лба дроу длинную прядь белых волос. Затем осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его щеке, погладила прекрасное лицо с тонкими чертами. Он даже не пошевелился, и Кэтти–бри поняла, что ее муж только сейчас, спустя несколько недель после начала похода, смог по–настоящему отдохнуть.

Несмотря на то что у нее было много дел там, в камере Предвечного, где требовалось принимать важные решения, она долго, очень долго лежала так рядом с Дзиртом, пристально глядя на него и размышляя о том, что ни одного мужчину, кроме него, она никогда не смогла бы полюбить.

Кэтти–бри боялась за него. Подобно Бренору, она видела смятение и тревогу во взгляде его лиловых глаз. Что–то нехорошее он принес с собой из Подземья, из Мензоберранзана.

Наконец женщина отвернулась, осмотрела комнату, где царил полумрак, и взгляд ее упал на мешок, который Дзирт положил рядом с ножнами. Муж показал ей содержимое мешка – щит, меч и доспехи Тиаго Бэнра – и сказал, что они ему не нужны, что он взял их только потому, что в них заключена могущественная магия. Он не хотел оставлять эти вещи в Мензоберранзане, чтобы какой–нибудь другой дроу, может быть, из рода Бэнров, забрал их и использовал во вред другим.

Дзирт уверил ее, что дроу не собираются мстить ему за смерть Тиаго. Молодой воин был убит в честном бою, который произошел с позволения верховной жрицы города. Дзирт победил, и поэтому его избрали для выполнения некоего задания. Он обещал рассказать ей об этом позднее. Выполнив задание жриц, Дзирт купил свободу себе и своим друзьям, а женщина – Кэтти–бри ошибочно считала, что это Верховная Мать Мензоберранзана, – отдала Дзирту трофеи, завоеванные в справедливом поединке.

Но Дзирт твердо стоял на своем. Он не хотел пользоваться этими вещами.

Кэтти–бри медленно поднялась с постели, босиком прошла к мешку с оружием и вытащила небольшой щит. «Орбкресс», – прошептала она. Дзирт рассказывал ей об этом замечательном предмете.

Кэтти–бри надела заколдованный щит на обнаженную руку и произнесла короткое заклинание, чтобы определить содержавшиеся в нем виды магии. Она поняла, что это чудесная вещь, с великой тщательностью созданная мастером своего дела. Ей пришло в голову, что нужно будет подобрать еще одно заклинание, чтобы лучше изучить щит, но, едва она подумала об этом, ей неожиданно открылось нечто гораздо большее. Она опустила веки, мысленно велела щиту свернуться, и тот уменьшился в размерах.

Она безмолвно приказала щиту развернуться, и он подчинился, стал шире, потом еще шире.

Женщина не удержалась от довольного смеха, но тут же озабоченно оглянулась, испугавшись, что разбудит своего возлюбленного.

Кэтти–бри сняла щит и взяла Видринат, прекрасный меч, выкованный искусным оружейником Гол’фанином в главном горне Гаунтлгрима.

Это тоже была великолепная вещь, Кэтти–бри редко приходилось видеть подобное оружие. Она чувствовала, что оно превосходно лежит в руке, что им легко пользоваться, рассматривала острое лезвие клинка из стеклостали, полупрозрачное, наполненное крошечными звездами; этот меч не нуждался в заточке – он никогда не затуплялся.

Она покачала головой. Это оружие должно принадлежать Дзирту!

Она не чувствовала исходящего от него зла, что отличало его от разумных мечей Хазит–Хи и Коготь Шарона. Однако Видринат обладал столь же сильной магией, а свойства превосходили качество тех мечей – он был легче, удобнее, острее. Женщина оглянулась на Дзирта и снова покачала головой.

Он выиграл этот меч, и, несмотря на то что она любила и Ледяную Смерть, и поврежденный в поединке Сверкающий, которые столько раз выручали Дзирта в бою, она понимала, что этот клинок лучше. И действительно, именно он вывел из строя Сверкающий здесь, в этом самом подземном городе, когда Дзирт в первый раз сражался с Тиаго. При столкновении с Видринатом в клинке Сверкающего образовалась трещина, так что Хазид–Хи, которым тогда владела эльфийка Дум’вилль, расколол оружие надвое и нанес Дзирту смертельную рану в грудь.

Кэтти–бри взглянула на свою руку, на кольцо, подаренное Дзиртом, и задумчиво нахмурилась, пытаясь разобраться в странных мыслях, роившихся у нее в мозгу.

Затем она улыбнулась. У нее возникла идея – замечательная, превосходная идея.

Она положила меч в мешок, но тут же вытащила его и повесила на подставку для оружия рядом с мечами Дзирта. Затем оделась и взяла из мешка волшебный щит.

Взглянув в последний раз на спящего, она покинула комнату и отправилась в пещеру Предвечного.

* * *

– Ты уверена, дочка? – спросил Бренор уже в пятый раз, когда они с Кэтти–бри шагали по Кузне по направлению к главному горну Гаунтлгрима, единственному кузнечному горну, непосредственно связанному с огненным Предвечным. Стояло раннее утро, и в огромной кузнице еще царила тишина. Король приказал двум сонным часовым у дверей выйти и оставить его с дочерью вдвоем.

Здесь не было ни факелов, ни светящихся лишайников, ни светлячков. Однако освещение не требовалось: даже когда кузнецы не работали, печи излучали оранжевое свечение. Это помещение являлось как бы продолжением самого Предвечного, шедевром архитектуры, техники и магии дворфов, «клапаном», через который вырывалось жаркое дыхание чудовища, запертого в пропасти.

– Если бы я не была уверена, я бы тебя сюда не привела, – ответила Кэтти–бри на наречии дворфов, и это казалось вполне уместным в кузнице, где каждый день звучал древний язык королевства Делзун. Она подошла к поддону, стоявшему у главного горна, и положила на него щит, называвшийся Орбкресс, или Паутина.

– Ба! Все маги так думают, – ответил Бренор. – Я уверен, что Громф был еще более уверен в себе, чем ты, когда впустил в Подземье главного демона!

– Я не Громф, и, поверь мне, паучьей богине меня не одурачить!

– Допустим, а как насчет огненного бога? – коварно спросил Бренор.

Это заставило Кэтти–бри призадуматься, но лишь на мгновение. Ее саму поразила собственная уверенность, но факт оставался фактом: она доверяла огненному Предвечному. Это звучало безумно, она сама признавалась себе в этом, ведь Предвечный был чудовищем, вулканом, который не так давно взорвался, снес часть горы, расположенной у них над головой, затопил лавой и засыпал пеплом город Невервинтер. Что сказали бы жители города, погибшие во время извержения, в ответ на слова Кэтти–бри о взаимопонимании с монстром?