Текст книги "Герой"

Автор книги: Роберт Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Реджис взглянул на Пайкела и пожал плечами. Они не могли пройти сквозь толщу камня, но теперь, по крайней мере, представляли общее направление.

И поэтому «гоблин», который вовсе не был гоблином, и его «пес–демон», который вовсе не был ни псом, ни демоном, отправились в путь по темным подземным коридорам. По дороге им встретились другие гоблины и даже парочка странных гигантов, но Реджис ко всем обращался со словами «пес госпожи», после чего Пайкел гавкал и выплевывал облако вонючего зеленого газа. Иногда он шепотом приказывал всем корням деревьев, росших поблизости, трястись изо всех сил, или просил нескольких летучих мышей покружить у него над головой, или проделывал какой–нибудь другой друидский фокус, который казался гоблинам демоническим.

Спросив дорогу еще пару раз, они достигли длинного просторного коридора; среди множества ветхих дверей выделялась одна – широкая, тщательно подогнанная, вырубленная из кровавого камня. По сторонам от двери стояли два рослых стража, походивших на гибрид гигантского стервятника и высокого человека, с мощными когтистыми ручищами и клювами вместо ртов. Демоны были не такими высокими, как гиганты, но казались гораздо более опасными и, естественно, более подозрительными и недоверчивыми.

– И что теперь? – прошипел хафлинг в обличье гоблина, обращаясь к своей «адской собаке».

Пайкел вцепился зубами в штанину Реджиса и увлек его в сторону, в какую–то боковую дверь. Очутившись в небольшой пещере, друид снова превратился в дворфа, поспешил к стене, отделявшей их от цели, и принялся ощупывать камень.

– Что ты собираешься делать? – прошептал Реджис. Но он тут же смолк и прижался к дворфу – по коридору мимо открытой двери протопала какая–то огромная фигура в сопровождении нескольких других, поменьше. Друзья услышали женские голоса; один из них, как они догадались, принадлежал демону, захватившему тело Консеттины, а другие женщины говорили на мелодичном, приятном для слуха языке дроу.

– Пайкел, что там у тебя? – беззвучно, одними губами произнес Реджис, охваченный отчаянным желанием убраться подальше отсюда, но дворф лишь приложил палец к губам и пристально уставился на дверь. Затем он кивнул и ухмыльнулся, услышав удалявшиеся голоса. Женщины направлялись куда–то прочь от пещеры.

Он вернулся к трещине в стене, закрыл глаза и продолжал ощупывать ее, затем радостно затряс головой.

– Что там? – спросил Реджис. – Корень?

Пайкел улыбнулся и схватил хафлинга за руку.

– Это же просто трещина! – громче, чем следовало, возразил Реджис и безуспешно попытался выдернуть руку.

Но Пайкел уже колдовал; его фигура исказилась, утратила форму, и его втянуло в трещину, затем в корень дерева, а охваченного ужасом Реджиса увлекло следом.

Разумеется, путешествие по корню дерева само по себе было не из приятных, но «полет» по узким щелям в сплошном камне оказался просто кошмарным. Реджис проделал весь путь, разинув рот в нескончаемом, но беззвучном вопле.

Прошло несколько мгновений, и они вылетели из каменной стены. Казалось, будто скала «выплюнула» их, и физические тела, высвободившись из корня, обрели прежнюю форму. Хафлинг и дворф рухнули на влажный каменный пол.

Как только Реджис пришел в себя – чему способствовало «о–о–о» Пайкела, – он сообразил, что они действительно попали в комнату демона. Слева виднелась дверь из кровавого камня, только теперь это была ее внутренняя сторона; а справа, напротив двери, висело зеркало в виде ухмыляющегося демона.

– Нет! – хрипло прошептал Пайкел и оттолкнул хафлинга, чтобы не дать ему взглянуть в зеркало.

Реджис пошатнулся и поднял руку, затем закивал в знак того, что все понял. Рассказ Айвена о лице Вульфгара внутри зеркала послужил хафлингу недвусмысленным предупреждением.

– Наверняка это оно самое, – прошептал Реджис. – То зеркало, которое захватило Вульфгара.

– Вуфгар, – согласился Пайкел.

Хафлинг оглядел овальную пещеру, пруд и странный набор мебели. Здесь были кресла и стол, подходящие по размерам для людей и вырезанные как будто бы из ножек гигантских грибов, и круглая кровать под огромным алым пологом с золотой вышивкой, покрытая кроваво-красными простынями. Хафлинг содрогнулся, заметив наручники, свисавшие с изголовья, и вспомнил кое–какие замечания Вульфгара насчет существа, которое они считали королевой Консеттиной.

Реджис подумал, что ему придется очень долго извиняться перед другом. Затем хихикнул, несмотря на отчаянное положение: он решил, что Вульфгар, наоборот, еще поблагодарит его.

– Берем зеркало и уходим, – обратился Реджис к Пайкелу, и тот радостно закивал.

Хафлинг развязал завязки своего модного плаща, чтобы прикрыть тканью колдовской предмет.

* * *

Пайкел был не единственным в пещере, кто довольно кивал. Инчедико, притаившийся высоко в нише над зеркалом, среди теней, слышал каждое слово. Квазит, мысленно связанный со своей госпожой, телепатически передавал ей весь разговор. Малкантет находилась неподалеку.

– Извините меня, – обратилась суккуб к Чарри Ханцрин и сопровождавшим ее женщинам. – У меня гости.

Она поспешила прочь из комнаты, расправила крылья и так, частично бегом, частично при помощи крыльев, пронеслась по длинному коридору. Пролетая мимо бокового туннеля, она окликнула группу гоблинов–рудокопов и приказала им стеречь у двери, чтобы никто не сбежал.

* * *

Реджис прикрыл магическое зеркало плащом, затем они с Пайкелом сняли его с крючков и прислонили к очагу. Дворф сбегал к стене и принес какие–то лианы, чтобы надежнее завязать ткань перед бегством, в то время как хафлинг поздравлял себя с проявленной ловкостью: ему удалось ни разу не взглянуть в зеркало.

– Мы вытащим тебя отсюда, – пообещал он Вульфгару, потом подумал, что стоит позвать друга – возможно, магия зеркала вызовет образ Вульфгара, и он сможет его увидеть.

Хафлинг взялся за край плаща и решил приподнять его совсем немного, чтобы шепотом окликнуть варвара, но тут же напомнил себе о зловещих свойствах подобных магических штук и оставил свою глупую затею.

Самые различные вопросы одновременно мелькали у него в голове: сможет ли Пайкел вывести их отсюда вместе с зеркалом тем же путем, каким они сюда пришли?

Может быть, стоит спрятать его в волшебный кошель?

Он почти сразу же отверг эту идею. Очевидно, и зеркало, и его мешок были вещами, создающими новое измерение, а ему говорили, что комбинация таких предметов может привести к очень–очень нехорошему результату.

Когда эта неприятная мысль пришла Реджису в голову, он вдвойне обрадовался тому, что случайно не бросил взгляд на зеркало и его не «всосало» внутрь.

Он вздохнул с облегчением, затем изумленно ахнул – дверь в пещеру с грохотом распахнулась. Реджис, резко обернувшись, увидел, что прямо к нему летят два чазма; демоница в теле Консеттины была в коридоре, совсем рядом, а за ней следовала целая толпа гоблинов.

Он выхватил клинок и заорал: «Пайкел, беги!» – хотя понятия не имел, каким образом он со своей тонкой рапирой сумеет отбиться от демонов.

Он знал, что дротики со «снотворным» из арбалета на них не подействуют; знал, что не успеет вовремя достать кинжал и освободить живых змей–удавок, а рапира его лишь оцарапает толстую шкуру тварей. Потом они разорвут его в клочья. Бежать было некуда. Поэтому он сдернул плащ с зеркала и отступил в сторону.

Вроки резко остановились, повернули птичьи головы и поймали собственные отражения в зеркале – которое, в свою очередь, поймало их!

И они полетели прямо в пасть демона, а Реджис, спотыкаясь, бросился бежать к правой стене пещеры, в ту сторону, откуда пришли они с Пайкелом. Он мог туда добраться!

Однако Пайкел не мог. Дворф как раз находился позади очага и зеркала, спеша к трещине в стене, но крылатая демоница с кнутом в руке уже появилась на пороге своей спальни.

– Пайкел! – взвизгнул Реджис, вытащил ручной арбалет и выпустил в суккуба дротик. Он не видел, попал ли в цель, а если и попал, то не причинил демону никакого вреда. Зато кнут, щелкнув, задел Пайкела; дворф завертелся вокруг своей оси и неловко рухнул на пол с громким «Уф!», которое затем сменилось долгим и мучительным «О–о–о».

Демоница зашипела и обернулась к Реджису; глаза ее были красными от ярости.

В этот момент в пещеру вломились несколько дюжин гоблинов.

– Нет! – взревела демоница, но было уже поздно: тупые гоблины бежали прямо на открытое зеркало.

Одного гоблина втянуло внутрь, затем та же участь постигла второго, третьего, четвертого. В зеркале Малкантет, улавливающем души, имелось восемнадцать «тюремных камер», и сейчас не все они были заняты.

Зеркало имело одну особенность: после того как «тюрьма» наполнялась до отказа, любой следующий пленник, захваченный чарами, «выталкивал» кого–то одного из предыдущих. А у могущественной, злобной и коварной Малкантет, естественно, имелись пленники, которых она вовсе не желала освобождать!

Реджис подбежал к Пайкелу, неподвижно лежавшему на берегу пруда. Он опустился на пол рядом с дворфом, умоляя его очнуться и вытащить их из этого места.

– О–о–о, – простонал дворф. Он хотел было ответить что–то еще, но язык не слушался его. Половина тела дворфа, та, куда угодил кнут Малкантет, была парализована. Реджис потащил несчастного к стене.

В зеркало влетел шестой гоблин, и за мгновение до того, как Малкантет бросилась вперед и загородила собой магический предмет, в него «всосало» седьмого гоблина – девятнадцатого пленника.

А в следующий миг он снова стал восемнадцатым, потому что зеркало «выплюнуло» одну из предыдущих жертв.

А именно гидру.

Огромное существо с десятью головами и красноватой шкурой было готово к бою: головы его извивались на длинных шеях, разверстые пасти с зубами, похожими на драконьи, щелкали, кусали гоблинов, отхватывали кисти, руки по плечо. Кому–то даже оттяпали голову, прежде чем гоблины сообразили отступить.

Мелкие твари, распихивая друг друга, бросились прочь, но гидра без труда настигла следующую жертву. Головы ее метались в разные стороны, плевались огнем.

– О–о–о! – воскликнул Пайкел.

Реджис что было сил вцепился в дворфа и поволок его к стене; мимо пронеслись гоблины, и над головами у них прошипела огненная струя.

Пайкел услышал шарканье, вопли, затем на него повалились несколько гоблинов, послышался треск – это пламя охватило его, жгло его тело.

Он вскрикнул, позвал на помощь Реджиса, своего братца, Вуфгара, потом вцепился ногтями в камень, попытался подтягиваться, извиваясь, пополз к стене, к той самой трещине в камне.

– Придурки! – донесся до него крик повелительницы суккубов, и Пайкел в отчаянии оглянулся, ища взглядом Реджиса.

Но вокруг были лишь трупы, множество горящих трупов валялось в пещере. Гидра находилась между очагом и дверью, демоница стояла у зеркала; несколько темных эльфов появились в дверном проеме и отпрянули в удивлении и страхе. Нет, хуже этого уже ничего быть не могло!

Две головы гидры устремились к Пайкелу. Одна дернулась в сторону, выплюнула струю огня, и пламя обожгло нескольких гоблинов, пытавшихся пробраться к выходу.

Другая голова нацелилась на несчастного беспомощного Пайкела.

В этот момент он нащупал корень дерева.

* * *

Драконьи головы потянулись к Малкантет, тюремщице и заклятому врагу огненной гидры, которая когда–то похитила ее и бессчетное множество лет держала в унылой темнице.

Но демоница не растерялась и выставила перед собой магическое зеркало.

Большинство голов чудовища сумели отвернуться, но одна все–таки взглянула в зеркало, и этого оказалось достаточно.

Гидра снова отправилась в тюрьму, а в пещере появился очень удивленный гоблин. Он выскочил из зеркала на том самом месте, откуда его захватили несколько минут назад, и, ничего не понимая, уставился на женщину с крыльями летучей мыши.

Кнут Малкантет рассек несчастного надвое прежде, чем он по глупости успел снова взглянуть на магическую вещь.

– Теперь вы можете войти, – пригласила Малкантет Чарри Ханцрин и остальных. За спинами дроу топтались спригганы под предводительством Безубы и Комтодди.

– Что это было? – пробормотала главная жрица–дроу.

– Вторжение посторонних, – ответила демоница, окинув Безубу суровым взглядом. – Ваши туннели и пещеры не так надежно защищены, как вы считаете, – добавила она уничтожающим тоном, и спригганы попятились.

– Огнедышащая гидра? – переспросила Чарри Ханцрин, качая головой. – Тебе повезло, что под рукой у тебя оказалось это зеркало!

– Повезло в том, что после того, как тварь была поймана, оно извергло всего лишь жалкого гоблина, – поправила ее Малкантет. – Я тебя уверяю, дроу, что внутри моей игрушки сидят более опасные твари.

– Никогда не видела подобной вещи, – призналась Чарри.

– Не заглядывай в него, – резко предупредила демоница. – Это подарок одного могущественного лича, который похоронен в стране, называемой на вашем языке Чулт; этот немертвый лич питается душами, пойманными в зеркале. – Она слегка повернула голову и посмотрела куда–то вдаль. – Вскоре мне нужно вернуть ему это зеркало с душами в качестве пищи и получить взамен другое. Теперь, когда темница заполнена, я не могу воспользоваться ею, не освободив одного из пленных. А некоторым из них лучше сидеть взаперти.

Растерянные жрицы попятились, и Малкантет расхохоталась, глядя на них.

* * *

Пайкел вывалился из ветви дерева в той самой рощице, около входа в подземный комплекс. Он не мог держаться на ногах и почти ничего не видел, потому что глаза его обжег огонь гидры; половина тела все еще была парализована ударом кнута демона.

Пайкел расслышал разговоры столпившихся неподалеку гигантов; они взволнованно обсуждали драку и беспорядки, случившиеся глубоко под землей, в недрах их жилища.

– Реджис, – едва слышно прошептал дворф и снова представил себе горящие тела, валявшиеся на полу в той пещере. Он до сих пор чувствовал едкую вонь – его борода была обожжена.

Как ему хотелось вернуться в подземелье и спасти своего друга, и варвара тоже!

– Вуфгар, – жалобно выдавил он.

Но он был бессилен. Пайкел никак не сумел бы справиться с могущественным демоном, даже если бы смог сейчас каким–то чудесным образом исцелиться от паралича.

Если бы он знал, кто такая на самом деле Малкантет, королева суккубов, супруга всемогущего Демогоргона, ненавистного соперника Граз’зта, он лишился бы рассудка от отчаяния.

Он хотел подняться на ноги и идти, но ничего не получилось. Он попробовал ползти, но это причиняло ему сильную боль. Он подумал было снова превратиться в пса, но какой в этом толк, если половина тела у него все равно парализована?

Пайкел пробормотал слова исцеляющего заклинания, и ему стало немного лучше. В следующую минуту он сообразил, что потратил слишком много сил на это волшебство, а результат того не стоил. Он захотел стать птицей и улететь прочь, но ведь у него была только одна рука. Птице с одним крылом далеко не улететь.

А кроме того, одна сторона тела, пораженная адским кнутом, не слушалась его – по крайней мере, временно.

До него снова донеслись голоса гигантов, и он понял, что сражение там, внизу, уже закончилось. Дворф был беспомощен, уязвим, у него не осталось сил на то, чтобы совершить магическое путешествие по корням дерева.

Но он почувствовал, что снова в состоянии изменять облик; поэтому хитроумный дворф превратился в змею. Несмотря на свое тяжелое состояние, Пайкел обнаружил, что может ползти.

Он выполз из рощи, устремился вниз по скалистому склону горы, тщательно запоминая приметы, чтобы потом найти дорогу обратно.

Солнце село, а он продолжал ползти.

Он выбрался на дорогу, упрямо двигался вперед.

Он полз почти полночи, потом выбрался на обочину, в траву, и свернулся, чтобы отдохнуть; он решил, что утром ему станет лучше, к нему вернутся способности друида, и тогда он сможет по корням деревьев быстро добраться до Хелгабала.

Но всю ночь его мучили кошмары, вызванные воздействием демонического кнута. Когда первые лучи восходящего солнца осветили дорогу, Пайкел обнаружил, что он снова превратился в дворфа, причем чувствует себя отнюдь не лучше, а хуже, чем вчера. Яд или магия, заключенные в адском кнуте, глубже проникли в его тело. Он не мог молиться, не мог просить у своих богов сил колдовать, не мог толком соображать, вспомнить хоть что–нибудь или произнести несколько волшебных слов.

Он даже не мог снова обратиться в змею.

И он пополз на животе, цепляясь за землю и камни ногтями.

Так Пайкел дюйм за дюймом полз вдоль дороги, не обращая внимания на боль, ломая нощи, дыша с огромным трудом.

Солнце поднялось к зениту, наступил жаркий летний день, повсюду жужжали пчелы, чирикали птицы.

Дворф полз вперед, обливаясь потом.

Его одолевало желание все бросить, сдаться, лечь и умереть, чтобы эта боль наконец оставила его.

– Вуфгар, – прошептал он, едва шевеля губами, и понял, что иного выбора нет – нужно ползти.

И он пополз дальше.

* * *

Рассвет снова разбудил Пайкела, но, к собственному изумлению и смятению, он обнаружил, что не лежит на земле у дороги, а находится в кровати.

В удобной кровати, в уютной комнате. Тело его по-прежнему терзала боль, яд демона тек в его жилах, настойчиво уговаривал его сдаться и умереть.

Дворф повернул голову, взглянул в окно, на восходящее солнце, и шепотом позвал своего братца.

– А, проснулся! – услышал Пайкел и попытался повернуть голову.

Над ним появилось чье–то круглое, румяное, улыбающееся лицо со смешинкой в голубых глазах.

– А мы уж думали, что ты помрешь! – воскликнула женщина. – Ой, Чалмер, иди сюда!

– Что там, женщина? – раздался другой голос, мужской, и Пайкел, ухитрившись повернуться к открытой двери, увидел еще более пухлое и щекастое лицо, обрамленное пышными седыми бакенбардами.

– Ага, значит, эту ночь ты пережил, – объявил мужчина по имени Чалмер и посмотрел на женщину, которая, как решил Пайкел, была его женой. – Пойду принесу ему супа.

– Вуфгар! – пролепетал Пайкел.

– О, да он разговаривает! – сказала женщина.

– Ву… вуф…

Чалмер рассмеялся.

– Скорее лает, как пес, – возразил он. – Ладно, проследи, чтобы ему было удобно. Уверен, долго он не протянет.

– Вуф… – простонал Пайкел, захрипел и закашлялся.

Он жалобно посмотрел вслед уходившему человеку. В дверном проеме виднелась общая комната; множество людей и хафлингов расхаживали туда–сюда, некоторые сидели за столами и завтракали.

Пайкел расслышал голоса, звуки жизни, но мог только слушать.

Чалмер и его жена попытались накормить его, но он был не в состоянии глотать и едва не подавился.

И поэтому они плотнее укутали его в одеяла.

– Я с ним посижу, – пообещала женщина мужу, и он вышел, по ее просьбе оставив дверь открытой.

Пайкел лежал неподвижно, прислушиваясь к голосам и шагам живых существ и размышляя о том, что его собственная жизнь близится к концу.

Однако спустя некоторое время он вздрогнул и приподнялся, заметив прошедшего мимо двери хафлинга в нарядной одежде. Реджис!

Но нет, это был не Реджис. Больной понял это по голосу – хафлинг болтал со своей приятельницей.

Пайкел различал лишь отдельные слова и обрывки разговоров людей в зале, но он постарался сосредоточиться на них, желая прожить последние часы в сознании.

Он услышал, что из Хелгабала выступила армия, и это дало ему надежду. Может быть, королевские воины изгонят демона и спасут Вульфгара?

Он услышал болтовню о каком–то драконе, пролетавшем над полями далеко на востоке, и улыбнулся, вспомнив ходившие пару лет назад в городе слухи о крылатых рептилиях, содержавших антикварную лавку прямо под носом у короля Ярина.

Он услышал разговоры хафлингов о странных делах, которые творились в монастыре Желтой Розы.

– Они приняли в свой орден какого–то дроу, – сказал мужчина с тревогой в голосе. Упоминание о темных эльфах заставило Пайкела насторожиться, ведь там, в рудниках, в пещере демона, он тоже видел дроу.

– Есть такое, – согласилась женщина–хафлинг. – Но не просто какого–то там дроу. Как мне говорили, это сам Дзирт До’Урден, он пришел сюда с Побережья Мечей.

Пайкел широко раскрыл глаза и, напрягая последние силы, постарался приподняться. Женщина схватила его за руку, чтобы удержать, и позвала мужа.

– У него началась агония! – крикнула она, когда Чалмер ворвался в комнату. За спиной у него толпились другие люди. – Ой, бедняжка.

Пайкел преодолел приступ боли.

– Дзирит Дудден! – прохрипел он. – Дзирит Дудден!

Чалмер и его жена озадаченно переглянулись.

– О чем это он?

– Дзирит Дудден? – повторил хафлинг, стоявший за дверью.

Глава 24
Исцеление

Ошеломленный Дзирт, тяжело дыша, отдернул руку и увидел, что с острия его клинка из стеклостали капает кровь.

– Почему ты медлишь? – напряженно спросил Энтрери, сделав движение к противнику, несмотря на то что в голосе его прозвучала боль. – Ты же знаешь, что я демон! Ты же знаешь, что все это иллюзия!

– Замолчи! – воскликнул Дзирт и шагнул вперед, чтобы покончить со всем этим, покончить с Артемисом Энтрери.

А Артемис Энтрери выпрямился, закрыл глаза и расставил в стороны руки, словно приглашая противника нанести смертельный удар.

Но в следующую секунду зазвенели брошенные клинки, и Дзирт, терзаемый мучительной болью, рухнул на землю. Да, он в буквальном смысле испытывал жестокие муки, физические и душевные. Он был уверен, совершенно уверен в том, что все вокруг него – сплошная ложь, чудовищная ложь, предназначенная для того, чтобы полностью уничтожить его, и все же в этот момент, момент истины, когда он отчаянно бросал вызов злой судьбе, он обнаружил, что у него нет на это сил. Дзирт не мог убить человека, который когда–то стал его союзником, если не другом.

Точно так же, как не смог в тот, прошлый раз убить Кэтти–бри.

Он лишился всякой опоры, черные демоны сомнения и ужаса напали на него и одолели его, и он остался лежать на земле, содрогаясь от рыданий.

Артемис Энтрери молча стоял над ним.

* * *

Киммуриэль взял руку Ивоннель и направил волну псионической энергии к следопыту, скорчившемуся на траве; эта волна подхватила заклинание Ивоннель и унесла с собой ее мысли.

Губы ее шевелились, она произнесла два заклинания, одно – дарованное богиней, другое – создание смертных волшебников; эти чары предназначались для того, чтобы рассеять магию Бездны и исцелить болезнь. С помощью Киммуриэля она заглянула в недавние воспоминания следопыта и последовала за Дзиртом обратно в монастырь Желтой Розы. И, улавливая те моменты, когда Дзирт заставлял себя называть реальность обманом, Ивоннель старалась рассеять его сомнения. Они представали перед ней в образе туманных серых завес; она с легкостью рвала их на куски и двигалась дальше, назад в прошлое, к следующей пелене сомнения.

Воспоминания Дзирта привели их обоих обратно в Лускан. Плотная завеса, окутавшая сцену нападения на Кэтти–бри, была отброшена прочь, и Дзирт очутился лицом к лицу с истиной: он едва не убил любимую женщину.

Не какого–то демона, а свою возлюбленную, Кэтти-бри. Просто Кэтти–бри. Настоящую Кэтти–бри!

Они вернулись в Мензоберранзан, в Дом До’Урден, и Ивоннель глазами Дзирта увидела смерть Закнафейна.

И снова уничтожила серую пелену.

Затем они продолжали путешествие по туннелям, из Гаунтлгрима спустились в Мензоберранзан, и там Ивоннель обнаружила момент, когда Дзирта поразила Чума Бездны, когда его окружила стена смятения, страха, подавленности и сомнений. В этот миг восприятие Дзирта исказилось.

Целительные заклинания врезались в эту стену, в ней появились трещины, но пробить ее было не так легко, как пелену сомнений.

– Позволь мне сделать это, Госпожа Ллос! – взмолилась Ивоннель, зная, что существо, находившееся рядом, может отозваться на ее молитвы.

Жрица снова «врезалась» в стену тьмы, но безуспешно; однако она не теряла надежды, потому что ее отвергал не Дзирт. Он был сломлен, он являлся в этих событиях не участником, а зрителем, как она и предчувствовала.

– Йиккардария, – прошептала она, и ее услышали.

Мощная магическая волна хлынула на нее, слилась с ее чарами, объединилась с ними; эта новая магия вгрызалась в стену, словно сверло. Во все стороны летели черные осколки, и в стене сомнения, порожденной Бездной, появилось отверстие.

А там, за этой стеной, был свет, и реальность, и воспоминания – настоящие воспоминания!

Жрица вышла из транса и пошатнулась; мысленное путешествие отняло у нее почти все силы. Она взглянула на Дзирта. Дроу был сломлен, он жалко всхлипывал, опустившись на колени.

«Уничтоженный шедевр», – подумала она.

* * *

Мысленно он перенесся на вершину Пирамиды Кельвина, его снова охватили растерянность и смятение, как после поединка с Далией. Она убила его.

Но Кэтти–бри была здесь, и Бренор, и Реджис, они поспешили к нему и к Гвенвивар, и теплая целительная магия устремилась в его израненное тело.

И Вульфгар тоже был здесь.

Дзирт открыл глаза, хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться, пристально уставившись на сапоги Артемиса Энтрери.

Но он уцепился за тот момент на горе Пирамида Кельвина.

Потому что он был реален.

Все это было реальностью.

* * *

– Блестяще исполнено, – раздался женский голос за спинами Киммуриэля и Ивоннель; обернувшись, они увидели приближавшуюся Йиккардарию.

Ивоннель знала, что прислужница богини вернется, но Киммуриэль ахнул от неожиданности.

– Еретик, – с отвращением выговорила Йиккардария, и этого оказалось более чем достаточно. Киммуриэль воспользовался своими псионическими способностями и мгновенно растворился в воздухе.

Вернулся в Иллуск, подземный лабиринт под Лусканом, решила Ивоннель.

Йиккардария рассмеялась.

– Ты могла бы удержать его здесь, – заметила Ивоннель.

– Разумеется, могла бы. Я же прислужница Ллос.

– Но ты позволила ему уйти. Выходит, Госпожа Ллос одобряет мои действия и то, что я воспользовалась помощью Киммуриэля.

– Возможно, ей просто нет никакого дела до этого любителя якшаться с проницателями сознания, – усмехнулась Йиккардария.

Ивоннель кивнула.

– Но ты… то есть она даровала мне силу, чтобы победить Чуму Бездны, поразившую Дзирта.

Йиккардария подошла к Ивоннель и взглянула на поле, где Дзирт так и стоял на коленях, спрятав лицо в ладонях и забыв о своем оружии.

– Так ты излечила его болезнь или сломила его? – осведомилась служанка богини.

– Теперь он видит истину, истину, которая всегда была прямо перед ним. По крайней мере я так считаю. Он реагирует именно так, как и могло бы реагировать существо с его характером и сознанием.

– Хорошо, – кивнула Йиккардария. – Итак, твое желание исполнено: ты исцелила его, чтобы сделать его смерть необыкновенно мучительной. – Она вытянула руку в сторону следопыта. – Мне бы хотелось посмотреть на то, как ты превращаешь его в драука. Я покажу тебе, как это делается.

– Нет.

Этот простой ответ заставил Йиккардарию замереть на месте.

– Нет? Ты предпочитаешь просто замучить его до смерти?

– Нет.

– Легкой смерти ему не видать, – отрезала прислужница богини. – Таково было условие сделки. И не выдумывай больше хитроумных ловушек для этого отступника Дзирта. Если ты хочешь, чтобы он прожил на свете еще немного, преврати его в драука. Если же нет, тогда начинай пытать его, и я устрою так, что Паучья Королева услышит его вопли. Они доставят ей удовольствие.

– Нет.

– Что – «нет»?

– Нет, я не буду строить хитроумные планы для того, чтобы уничтожить его, – ответила Ивоннель. – Я не буду его пытать, не буду его убивать и, разумеется, не буду превращать его в драука.

Служанка богини угрожающе уставилась на девушку.

– Это не обсуждается, – предупредила она. – Ты сделаешь так, как мы договаривались.

– Правда? – Ивоннель взглянула куда–то мимо Йиккардарии и едва заметно кивнула.

Йоклол резко обернулась и даже воскликнула: «Киммуриэль!» – словно заподозрила, что псионик участвовал в кощунственном заговоре с целью обмануть богиню.

Но за спиной у нее стоял вовсе не Киммуриэль Облодра.

Это был Кейн, магистр Цветов.

Не говоря ни слова, с такой головокружительной скоростью, что демоническое существо даже не успело сообразить, что происходит, монах нанес кулаком сокрушительный хук прямо в прекрасное лицо дроу. Ошеломленная мощным ударом, Йиккардария позабыла о необходимости «маскарада». Она снова превратилась в кучку грязи, напоминавшую оплавленную свечу с извивающимися щупальцами, и эта «свеча» торчала из земли на том месте, где только что стояла женщина–дроу.

Адская тварь размахивала своими мерзкими конечностями, но не могла как следует прицелиться. Йиккардарии не под силу было равняться с Кейном, обладавшим невероятным могуществом.

Он ударил ее снова, правой рукой, левой, потом высоко подпрыгнул и обрушил на нее сокрушительный выпад двумя ногами сразу. Оттолкнулся, сделал сальто, приземлился лицом к противнице. Снова осыпал йоклол градом ударов, таких жестоких, что Ивоннель, наблюдавшая за этой сценой, невольно попятилась.

У прислужницы Ллос не было ни малейшего шанса против монаха, ей ни разу не удалось ни уклониться от его выпадов, ни ответить.

Она просто сплющилась, начала таять и превратилась в булькающую лужу вонючей грязи.

Кейн поклонился побежденной противнице, выпрямился и взглянул на Ивоннель; внезапно женщина сообразила, что на лице у нее написан страх. Она никогда не видела контролируемого проявления такой страшной жестокости, такой скорости, точности, сверхъестественного могущества, особенно со стороны человеческого существа, на первый взгляд слабого и безоружного.

– Итак, теперь Ллос объявит меня еретичкой, – произнесла Ивоннель, пожимая плечами. – Однако я попала в хорошую компанию.

– Он действительно исцелился? – спросил монах, оглянувшись в сторону поля.

– Он не отверг меня, когда я проникла в его сознание, чтобы поведать ему истину, – объяснила Ивоннель. – Он был сломлен; наступил момент кризиса, ему показалось, что терять больше нечего.

– Как ты и предсказывала.

Жрица кивнула.

– До этого момента Дзирта нельзя было вылечить потому, что он не мог доверять целителю. Но на сей раз у него просто не осталось выбора.

– В таком случае давай пойдем и проверим, – предложил Кейн, и они с Ивоннель покинули рощу и вышли в поле.

Дзирт все еще сидел на земле, Энтрери стоял рядом. Дроу поднял взгляд на приближавшихся Кейна и Ивоннель, и глаза его сделались круглыми от изумления, когда он увидел дочь Громфа.

– Рада видеть тебя снова, Дзирт До’Урден, – заговорила девушка.

Дзирт бросил быстрый взгляд на мечи, которые лежали рядом на траве.

– Да, тебе гораздо проще будет убить меня, нежели Кэтти–бри или Артемиса Энтрери. – Этими словами Ивоннель приковала к себе взгляд лиловых глаз, а затем объявила: – Теперь ты знаешь истину. Ты исцелился.

– И что дальше? – спросил Дзирт.

– А дальше ты свободен, – пожала плечами Ивоннель. – Мы доставим тебя обратно в Лускан к Кэтти-бри. У нее все в порядке, и они успешно продвигаются к своей цели. Магическая башня – прекрасное творение. Но я боюсь, что Кэтти–бри это уже безразлично.