Текст книги "Герой"

Автор книги: Роберт Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава 14
Появление демона

Чарри, верховная жрица Дома Ханцрин, наблюдала за бандой грязных спригганов с вершины пустынного холма, расположенного на некотором расстоянии от северных ворот Хелгабала.

– Когда мы узнаем? – спросила Шак'крал, молодая и энергичная аристократка из того же Дома, известная своими связями за пределами города дроу; среди прочего, она организовывала торговлю на поверхности, даже в этих неприветливых землях.

– Малкантет – королева нижних уровней, – сурово произнесла Чарри. – Мы узнаем тогда, когда она пожелает этого – если она пожелает.

– Мне представляется весьма досадным стать причиной хаоса и не иметь возможности наблюдать его, – заметила молодая женщина. – Подумать только, мы привели супругу Демогоргона в постель безмозглого короля. Наверняка смотреть на происходящее будет огромным удовольствием!

Чарри снова захотелось упрекнуть жрицу, особенно потому, что остальные дроу из торговой делегации начали улыбаться и кивать в знак согласия. Однако она сама в глубине души надеялась хотя бы краем глаза увидеть приближавшуюся катастрофу. В том самом ожерелье пряталась Малкантет, королева суккубов, готовая появиться во всем своем устрашающем величии.

Действительно, это будет великолепное зрелище…

– Бойся собственных желаний, – посоветовала Дендерида, женщина из Дома Ханцрин, имевшая больше опыта в торговле с поверхностью. Именно она устроила эту встречу со спригганами из Плавильного Двора. Дендерида не была аристократкой, но Чарри относилась к ней с большим уважением. Она занималась торговлей несколько столетий и знала Верхний Мир лучше любого дроу Мензоберранзана, возможно, лишь за исключением Джарлакса.

– Ты не желаешь наблюдать за нашим триумфом? – удивилась Шак’крал.

– Твои слова о Малкантет верны, – ответила Дендерида. – Но Демогоргон был уничтожен нами, дроу, – или, по крайней мере, изгнан с этого уровня существования.

– Тем лучше! – возразила Шак’крал, но Дендерида, явно ожидавшая подобного ответа, уже качала головой.

– Малкантет приобрела себе немало врагов в Бездне, и сейчас, когда Демогоргон устранен…

– Ходят слухи, что в Подземье появился Граз’зт, – вмешалась Чарри. Вражда между темным князем Граз’зтом и Малкантет не являлась секретом для темных эльфов.

– Мы оказали Малкантет услугу, доставив ее сюда, – добавила Дендерида. – Не желаешь объяснить свой поступок темному князю Бездны?

Шак’крал попятилась прочь от старшей женщины, качая головой.

– Мы будем наблюдать за событиями, но издалека, – пообещала Чарри.

– Наших вонючих курьеров задержали у ворот, – сообщила Дендерида, и все обернулись к далекому городу. – Неужели жертвы что–то заподозрили?

Чарри покачала головой: вероятность провала существовала, но крайне незначительная. Однако она не могла что–либо утверждать и поэтому просто продолжала смотреть на город вместе с другими жрицами.

* * *

– Эй, ты, чево это нам ждать, мы не хотим ждать! – недовольно воскликнул «дворф» по имени Безуба, когда Айвен Валуноплечий наконец прибыл к воротам встретить их.

– Никто не хочет ждать, но вы пришли повидать короля без приглашения, а на такой случай стража получила указания вызвать меня, – заявил Айвен, пытаясь говорить любезно. Однако это удавалось ему с огромным трудом. Вонь, исходившая от странной компании, заставляла морщиться даже старого дворфа, который отнюдь не отличался деликатным обонянием. С этим «кланом Крупнее» было что–то неладно, хотя Айвен не мог бы уверенно ткнуть в это «что–то» своим корявым пальцем. – Значит, вы пришли увидеть моего короля? – спросил он, не получив от посетителей никакого ответа.

– Ага, и у наш для него кое–какие подарочки, – сообщил Безуба.

– Конечно, мы бы не пришли без достойных даров! – добавил другой.

– А ты кто такой? – спросил Айвен.

– Комтодди, – ответил довольно рослый и мускулистый «дворф». – Лучший воин Плавильного Двора.

– Лучший воин?

– Ага, Комтодди – боец, причем хороший, – пояснил Безуба Языкастый. – Он тебя побьет, ешли жахочешь с ним шражитьщя!

У Айвена возникло сильное желание поймать грязное существо на слове и принять вызов, но он вспомнил о своих обязанностях и проглотил гордость.

– Мой государь Ярин послал меня, чтобы привести вас на прием как положено, объявить о вас и все такое, – объявил он. – Король проявил большую благосклонность к вам, потому что он хочет, чтобы все придворные приняли вас должным образом как законопослушных граждан королевства.

– Жаконопошлушных? – изумленно переспросил Безуба.

– Ба, кого это ты здесь назвал послушным? – оскорбленным тоном крикнул еще один член отряда.

Айвен хотел что–то ответить, но прикусил язык, рассерженно фыркнул и уставился на Безубу, который, очевидно, был главарем.

– Вы хотите увидеть короля или нет, вы теперь граждане Дамары или не граждане? – сурово вопросил он. – Если да, тогда идите за мной и слушайте меня как следует, потому что я вам скажу, как нужно вести себя на приеме у короля. А если вы не будете вести себя как надо, то я вас не пущу, уж не сомневайтесь.

– Да он нам угрожает! – воскликнул тот же самый крикун из задних рядов.

– Он не угрожает! – резко ответил Безуба, протянул руку за спину и ударил Комтодди; тот двинул следующему, и так продолжалось до тех пор, пока тот самый болтун не получил локтем в рожу.

Айвен вздохнул. У него возникло такое чувство, будто эта кучка нерях олицетворяла собой все самые оскорбительные стереотипы о дворфах.

– Отведи меня к швоему королю. – Безуба широко ухмыльнулся и продемонстрировал голые десны.

– Именно за этим я сюда и пришел, – ответил Айвен. – Сейчас я вам расскажу, как надо вести себя во дворце, и, если вы хоть немного соображаете и хотите встретиться с королем в следующий раз, вы будете меня внимательно слушать и делать так, как я скажу.

Безуба оглянулся на своих сородичей, и на миг Айвену показалось, что ситуация выходит у него из–под контроля. Он даже подумал, что дело может кончиться дракой.

Но Безуба обернулся к стражнику, изобразил бессмысленную ухмылку и поклонился.

* * *

Консеттина укрылась одеялом, когда Ярин закончил выполнять свой супружеский долг. Между ними не было страсти, не было любви, их вообще ничто не связывало. Все это делалось лишь ради определенной цели, и Консеттина боялась, что цель никогда не будет достигнута. По крайней мере с этим мужчиной.

Она отвернулась, потому что даже смотреть не могла на него, пока он одевался, и не сумела подавить жалобный стон, такое отвращение охватило ее при мысли об этом человеке, ее супруге.

– Ты идешь в приемный зал? – резко произнес Ярин. Он уже оделся и заметил, что жена даже не встала с постели. В следующую минуту злобно ухмыльнулся, глядя на нее. – Нет, – решил он. – Ты останешься здесь. Лучше тебе не попадаться мне на глаза, потому что при виде тебя я постоянно вспоминаю о твоей никчемности. – Он подошел к дверям и распахнул их. – Вы, двое! – окликнул он стражников, находившихся в коридоре. – Никого не впускать! – Он обернулся к Консеттине, с ненавистью взглянул на нее и добавил: – И не выпускать.

– Я хочу прогуляться по саду, – робко возразила королева, но Ярин перебил ее грубым воплем:

– Ты останешься в этой комнате до тех пор, пока не выполнишь свою обязанность жены!

Выходя, он с силой хлопнул дверью, и Консеттина, которую охватили страх и стыд, спряталась с головой под одеялом.

* * *

Айвен передал сундук Ярину, и король, не сводя взгляда со своих «новых подданных», немытых дворфов, медленно поднял крышку.

Разумеется, заметив блеск ожерелий, он сразу же забыл об окружающем. Прекрасные изделия, украшенные редкими, дорогими, тщательно ограненными камнями, зачаровали жадного короля.

– Это дар, мой король, для тебя и твоей королевы, – объявил Безуба.

Король взглянул на Рыжего Мэззи, придворного чародея, который уже сотворил заклинания, чтобы определить, не заколдованы ли предметы и не несут ли зло, и на Джанкиса Дюларемея, придворного жреца, в обязанности которого входило определять присутствие яда. Оба кивнули, и король Ярин взял более крупное ожерелье и внимательно рассмотрел его. Он улыбнулся: вес этого излишне броского, безвкусного украшения убедил его в том, что толстая цепь действительно сделана из чистого золота.

– Очень кращиво будет, – заверил Безуба короля Ярина, который, даже не взглянув на дарителя, обернулся к Дрейлилу Андрусу. Андрус сделал знак одному из стражей, и тот поспешил к королю; затем капитан взял ожерелье из рук Ярина и уверенно надел его на шею простому воину.

– Это королевские побрякушки, а не твои! – возмутился Безуба.

Капитан Андрус угрожающе посмотрел на дворфа, расстегнул застежку ожерелья и протянул руку к открытой шкатулке. Разумеется, он знал о существовании смертоносных ожерелий, которые сопротивлялись заклинаниям прорицателей; например, одно такое украшение выглядело совершенно нормальным, пока его не надевала на шею ни о чем не подозревающая жертва. Тогда оно сжималось и душило несчастного и только после его смерти снова приобретало нормальный вид.

Подобные ожерелья, однако, душили не только королей, а всех подряд, и, поскольку воин остался цел и украшение удалось снять без труда, сомневаться не приходилось: оно не заколдовано.

Второе тоже оказалось безвредным в этом смысле, и Дрейлил Андрус, сняв его с шеи воина, отправил подчиненного обратно. В Королевствах тем не менее существовали и другие проклятые украшения, и некоторые были не просто смертоносными ловушками, а заключали в себе иное, более хитроумное, разумное зло.

Повинуясь приказу, Андрус застегнул цепь на шее короля Ярина, и по знаку капитана стражи все присутствующие начали восторженно аплодировать.

Король поправил камни и удовлетворенно кивнул.

– Клан Крупнее теперь граждане Дамары? – осведомился Безуба.

– Я бы сказал, вы очень близки к этому, – ответил король Ярин. – Что еще вы принесли мне?

Безуба огляделся по сторонам, будто бы в панике. Остальные дворфы начали пожимать плечами и скрести в затылке.

А король Ярин рассмеялся, и все подхватили этот смех, даже дворфы – они поняли, что король просто дразнит их.

– Да, мои верные подданные, вы можете считать, что заслужили милость короля, – обратился к ним Ярин. – Возвращайтесь чаще и с соответствующими дарами, и вы останетесь ими.

– Кровавый камень? – с надеждой в голосе спросил Безуба.

– Да, разумеется! – Король обернулся к Дрейлилу Андрусу: – Выдай им письменное разрешение остановиться в какой–нибудь гостинице на южной стороне – только за стеной, – приказал он. – И пожелай им доброго пути домой, когда они пополнят запасы провизии.

Взмахом руки он отпустил дворфов, и они с радостью повиновались. Безуба, выходя из зала, сунул руку в карман и сжал пустую филактерию, точную копию того камня, который был вставлен в серебряное ожерелье, предназначенное для королевы.

Он не знал точно, что должно произойти, но решил, что это будет очень забавно.

Малкантет едва сдержалась, чтобы не воспользоваться кратким мгновением, когда цепь надели на шею воину, и не вырваться на свободу – так ей хотелось покинуть эту проклятую тесную тюрьму, которую создали с ее помощью дроу Дома Ханцрин. Хитроумные темные эльфы Мензоберранзана, ненавистные поклонники лживой Ллос, изобрели способ изгнать демонов Бездны даже после того, как барьер Фаэрцресса был поврежден.

Нет, не изгнать, но запереть в драгоценных камнях-филактериях, которые они собирались затем распространить по всему Торилу.

Хуже того, хитрые темные эльфы уничтожили Демогоргона, одного из ее немногочисленных союзников в Бездне, а ее могущественные враги, включая Граз’зта, наводнили Подземье.

Но демон–суккуб не испытывала недостатка в изобретательности и изворотливости; она нашла необычного союзника в лице Дома Ханцрин, занимавшего низкое положение в городе дроу, но обладавшего монополией на внешнюю торговлю. Его члены презирали и ненавидели нынешнюю Верховную Мать и ее сторонников – тех самых, что уничтожили Демогоргона.

И поэтому Верховная Мать Шакти Ханцрин помогла Малкантет бежать из Подземья, а затем верховная жрица Чарри доставила ее в такое место, где Граз’зт не мог ее найти и где она получила возможность устроить небольшой, но увлекательный хаос и насладиться милыми ее сердцу кровопролитиями.

– Терпение, – сказала себе Малкантет, королева суккубов. За то время, что она провела на шее воина, ей удалось прочесть его мысли, и она поняла, что он немного дурачок, что не играет никакой роли при дворе и лишь проверяет ожерелье, предназначенное для короля. – Да, для короля, – промурлыкала Малкантет в своей темнице, находившейся вне трех измерений. – А может быть, у него есть королева?

* * *

Он не стал стучаться, просто с силой пнул дверь, распахнул ее и ворвался в спальню, изумив несчастную Консеттину до такой степени, что она вскрикнула, прежде чем узнала своего супруга.

– Ты меня напугал! – возмутилась она.

Король подошел и швырнул ее на кровать. Когда Ярин начал раздеваться, она увидела у него на груди сверкающее ожерелье из золота и драгоценных камней.

– Еще одно слово, и я силой заставлю тебя молчать, – предупредил он. Язык у него немного заплетался, и королева поняла, что, прежде чем отправиться к ней, он успел заглянуть в погребец с напитками.

Она уставилась на украшение, не осмеливаясь спросить, откуда оно.

– Нравится, да? – спросил Ярин, и Консеттина молча кивнула. Это была ложь, потому что она нашла ожерелье слишком кричащим и безвкусным.

– Подходящее для короля, верно?

Она снова кивнула.

– А я король! – воскликнул он. – Король Дамары! И ты знаешь, что еще нужно настоящему королю, женщина?

Охваченная ужасом Консеттина покачала головой. Она заметила в коридоре стражей. Ярин, несмотря на то что он был почти раздет и стаскивал с жены платье, даже не потрудился закрыть за собой дверь.

– Наследник! – заорал он. – И ты родишь мне наследника. И уже скоро! Знай, что мое терпение на исходе, глупая девчонка.

Он придавил ее к кровати, прижал ее руки; Консеттине оставалось лишь закрыть глаза и сделать над собой усилие, чтобы не закричать. Она не знала, закрыли ли стражники двери или они просто стоят там, за порогом, и глазеют.

Она была настолько измучена и подавлена, что уже не испытывала стыда.

Глава 15
Творение

– Продолжай! – крикнул маг с противоположного края пропасти.

Бренор, находившийся в каморке, взглянул на Громфа и остальных; маги собрались у края ямы, большинство из них были поглощены колдовством. Он пожалел о том, что Кэтти–бри нет среди них, – ему хотелось услышать этот приказ от нее, чтобы получить твердую уверенность. В конце концов, наступил момент для важнейшего поступка в его жизни.

Бренор закрыл глаза и вспомнил свой последний визит к трону дворфских богов. Тогда он изложил богам свои планы, хотя, разумеется, не мог быть уверен в том, что его голос донесся через несколько уровней существования до ушей Морадина, Думатойна и Клангеддина.

Но трон в тот миг не швырнул его через весь зал, в противоположную стенку, как бывало прежде, когда его божественные собеседники изъявляли недовольство чувствами и намерениями дворфского короля.

– Они не могут поддерживать свои двеомеры вечно, безмозглый дворф! – взревел Громф, и Бренору пришло в голову, что в этом приказе содержалось некое магическое средство убедить его повиноваться. Не думая о том, что делает, он рывком потянул на себя рычаг, который контролировал водных элементалей.

Бренор задержал дыхание, и поток воды, стекавшей с потолка, остановился. Почти сразу же Предвечный встряхнул свою темницу, и пол пещеры задрожал.

Бренор со своего места не мог видеть, что происходит в яме, и не осмеливался отойти от рычага – нет, он даже не мог отпустить его, он хотел поднять его снова, чтобы обрушить водопад элементалей на огненного Предвечного. Однако тут он увидел Громфа. Маг улыбался, глаза его сверкали, в них отражалась булькавшая в пропасти рыжая лава.

Предвечный изрыгнул пламя, и фонтан магмы поднялся из ямы. Затем чудовище, продолжая плеваться огнем, высвободило могучий поток сверхъестественной энергии. Струя расплавленной горной породы взметнулась из ямы, угодила в щупальце и устремилась по этому «каналу».

Бренор подумал, что совершил ужасную, непростительную глупость. Он освободил чудовище! Лава сожжет и затопит весь Гаунтлгрим!

Он вцепился в рычаг и начал поднимать его.

Подожди! – взвизгнул Громф, и дворф в ужасе обнаружил архимага рядом с собой. – Нет, нет, – более спокойно произнес Громф. – Посмотри, король Бренор! Взгляни на эту мощь! Даже дворф должен по достоинству оценить величие этого момента!

Он уговорил Бренора подойти к краю ямы, и дворф, приблизившись, ощутил горячее дыхание Предвечного. У него защипало в глазах, ему даже опалило бороду, но он не обращал на это внимания. Он стоял, словно загипнотизированный, пораженный первобытной мощью существа, равного богам.

Снова из ямы забила струя лавы; раскаленный поток устремился к «щупальцу», заполнил его и потек в Лускан.

Несколько минут прошло, и он услышал, как Громф считает – напоминание было вполне недвусмысленным. Он стряхнул оцепенение и, спотыкаясь, еще не придя в себя от благоговейного ужаса, направился к рычагу.

Бренор не знал языка дроу в достаточной степени для того, чтобы следить за счетом, но наконец Громф поднял на него взгляд, растопырил десять пальцев и начал последний отсчет. Бренор приготовился поднять рычаг и снова обрушить магический водопад на существо, бушевавшее в пропасти.

* * *

Кэтти–бри и Джарлакс стояли рядом с дырой в земле, среди развалин старой башни, пристально глядя на руины: обломки известняка и разных ценных горных пород, которые дворфы собрали по всей округе и ссыпали в яму. У них за спиной столпились тысячи зрителей, многие готовы были бежать при малейших признаках опасности.

И они имели все основания бояться. Кэтти–бри собиралась вызвать небольшое извержение вулкана, освободить огненного Предвечного, то самое чудище, которое несколько десятилетий назад стерло с лица земли Невервинтер и уничтожило тысячи жителей города.

Вдруг тонны камня, сваленные в яму, слегка пошевелились, совсем немного, но Кэтти–бри едва не подпрыгнула на месте от неожиданности.

Джарлакс стиснул ее плечо, и женщина, оглянувшись на дроу, поняла, что он уверен в себе не больше, нежели она.

Камни снова загремели. Вдруг из ямы забил фонтан лавы; он поднялся в воздух и тут же затих. Затем куски известняка зашуршали, покатились в стороны; острые края обломков старой башни начали размягчаться, плавиться, расплавленные куски породы смешивались друг с другом. Пузыри лавы лопались, воздух наполнился отвратительной вонью.

Но Кэтти–бри лишь прикрыла шалью лицо, чтобы не вдыхать ядовитые пары; ни она, ни Джарлакс, которого, казалось, не беспокоил мерзкий запах, не отвернулись.

Большой шар шлака поднялся со дна ямы; казалось, он растягивался, рос. Сначала он превратился в тонкое «щупальце», но потом быстро стал утолщаться и образовал нечто вроде основания гигантского дерева. Дерево продолжало расти вверх, поднялось над головами наблюдателей на высоту десяти футов, потом еще выше. Огромный пузырь появился на стороне ствола, обращенной к Джарлаксу и Кэтти–бри, и они из предосторожности отступили на несколько шагов.

Пузырь лопнул, как они и боялись, но не разлетелся на капли. Вместо этого прямо из дыры в стволе возникла огромная ветка, потом повернула и продолжила расти вверх.

А затем извержение прекратилось, и магическое сооружение в виде полого ствола высотой пятнадцать футов, с одной массивной полой веткой, которая отходила на несколько футов от главного ствола, начало дымиться. Новый строительный материал, перегретый известняк, блестел в свете солнца, словно влажный отполированный гранит.

Те, кто окружал Джарлакса и Кэтти–бри на поле, ахнули, затем разразились восторженными воплями. Явление, которое они только что наблюдали, казалось почти священным: «дерево» было творением сверхъестественным, совершенным, похожим на дело рук богов. Должно быть, именно так происходил рост горных хребтов в далекую эпоху начала мира.

Однако Кэтти–бри, в отличие от остальных, не выразила радости и лишь плотнее закуталась в шаль.

– Прекрасное начало. – Джарлакс обнял женщину за плечи. – Это даже больше того, на что мы надеялись. Ты сумела проникнуть в суть вещей, разгадать тайну башни.

Кэтти–бри едва заметно кивнула, но выражение ее лица по–прежнему оставалось суровым.

– Это момент твоего величайшего триумфа, – заметил Джарлакс, – но его нет здесь, он не может разделить с тобой торжество.

Кэтти–бри посмотрела на наемника. Она не ответила, да и к чему? Взгляд ее был красноречивее любых слов.

Все в мире как будто бы происходило так, как надо, события в Лускане и Гаунтлгриме вели к благополучию и процветанию окрестных земель, мирная жизнь налаживалась. Но Дзирта не было с ней; она понимала, что он вернется лишь спустя несколько лет, спустя несколько десятилетий, а может быть, никогда не вернется. У Кэтти–бри возникло ужасное чувство: она подумала, что история их любви теперь рассказана до конца.

Джарлакс хотел утешить ее, но промолчал, понимая, что любое сказанное им слово выдаст его истинные мысли. Ведь в глубине души он разделял ее мрачные предположения.

* * *

Ивоннель Бэнр даже не заметила, что открыла рот от изумления. Она пристально уставилась на воду в чаше для ясновидения, ошеломленная, потрясенная до глубины души красотой и мощью невиданного зрелища, открывшегося ей.

– Громф… великолепный Громф! – прошептала она.

Ее отец возглавил команду могущественных чародеев и жрецов, которые сумели обуздать огненного Предвечного и контролировали его ярость.

Когда водные элементали снова хлынули с потолка пещеры и загнали разъяренное чудовище обратно в яму, Ивоннель взмахнула рукой над чашей для ясновидения, и в черной воде появилось изображение Лускана. Ее дядя Джарлакс и эта женщина, Кэтти–бри, стояли перед своим творением.

У Ивоннель снова перехватило дыхание; мысленно оценив размах их предприятия, она лишь ошеломленно покачала головой. Она увидела ствол и первую ветвь «дерева», массивную волшебную башню, сотканную из магии и полную… жизни…

Как она осмелилась думать об этом?

Неужели такое вообще возможно?

Да, именно это говорили Ивоннель ее сердце и рассудок. Эта башня была не просто сооружением из бездушного камня. Она напоминала высохший полый ствол некогда могучего дерева, но девушка чувствовала нечто большее, чувствовала, что башня – живая. Однако она не могла бы сказать, дал ли жизнь зданию процесс роста или же это свойство изначально было присуще башне.

Ивоннель знала лишь то, что напевало ей сердце, и мелодия этой песни совершенно определенно подсказывала ей, что она видит нечто… божественное.

Нескоро она сумела оторваться от созерцания сцены в чаше. Пошатываясь, она покинула зал и еще долгое время после этого не могла полностью прийти в себя.

Она призвала к себе Минолин Фей, и вместе они отправились на встречу с Верховной Матерью Квентл.

– Когда ты в последний раз беседовала с Громфом? – строго осведомилась Ивоннель, пренебрегая правилами этикета. – Или с Джарлаксом? Ты в последнее время не получала новостей насчет отступника?

– Нет, я не говорила ни с тем, ни с другим, – отвечала Квентл. – С того дня, когда ты позволила Джарлаксу покинуть город вместе с еретиком До’Урденом и прочими. Я подумала, что мне лучше держаться подальше от них.

– Ты хотела сказать, что мне лучше держаться подальше от них, – усмехнулась Ивоннель, и Квентл не стала этого отрицать. – Что еще тебе известно? – продолжала расспросы Ивоннель. – Что тебе известно о событиях в городе и за пределами Мензоберранзана?

Квентл подняла руки, изображая растерянность. В конце концов, девушка хотела от нее слишком многого.

– Кто–нибудь замышляет интриги против нас или против Дома До’Урден? – допытывалась Ивоннель.

Квентл покачала головой.

– Верховная Мать Зирит заняла место лидера Дома До’Урден и привела с собой всех бывших членов Дома Ксорларрин. Она больше не нуждается в гарнизоне из наших воинов. Лишь Баррисон Дел’Армго в состоянии атаковать ее в одиночку, но Верховная Мать Мез’Баррис не отважится на подобный шаг в нынешнее беспокойное время.

– Позволь Верховной Матери Зирит дать своему Дому прежнее имя – в любом случае сейчас неуместно какому-либо клану носить название «Дом До’Урден», – заметила Ивоннель. – Они давно уничтожены, стерты с лица земли. Не будем ворошить прошлое.

– Но разве Дзирт не стал Избранным воином Мензоберранзана? – недоуменно спросила Квентл, и Ивоннель пробурчала нечто неразборчивое, затем бросила:

– Для всех будет лучше, если о нем просто забудут. Квентл кивнула.

– Пусть восстановленный Дом Ксорларрин поднимется по иерархической лестнице, – решила Ивоннель. – Перемести Дом Меларн на восьмое место и дай семье Вандри звание Седьмого Дома, чтобы они могли возвыситься. Верховную Мать Жиндию Меларн следует покарать за нападение на Дом До’Урден, а возвышение заглушит возмущение членов клана Вандри.

Квентл несколько мгновений обдумывала этот приказ, затем вновь кивнула.

– В результате Верховной Матери Зирит достанется шестое место, – продолжала Ивоннель. – Пусть так останется на десять декад, а в течение этого времени ты должна дать знать Верховной Матери Биртин Фей, что Зирит скоро обойдет ее. Биртин Фей некуда деваться. Она не может возражать, потому что знает: единственная причина, по которой она еще занимает место в Правящем Совете, – это ее преданность Дому Бэнр. Без тебя Дом Фей-Бранш падет жертвой какого–нибудь могущественного клана, даже если принять во внимание то, что Дом Меларн усмирен и ослаблен.

– Ты хочешь, чтобы я сообщила матерям Домов Миззрим и Фаэн Тлаббар, что им тоже следует посторониться и уступить место вернувшемуся в город Дому Ксорларрин? – уточнила Квентл, и, несмотря на то что вопрос был задан с подобающим уважением, в голосе ее явственно прозвучала нервозность.

– Верховная Мать Зирит пока что будет удовлетворена своим местом в качестве главы Шестого Дома, – ответила Ивоннель. – Не может же она ждать от нас большего после своего провала в новом городе?

Верховная Мать Квентл снова подумала несколько мгновений и кивнула:

– Как пожелаешь.

– Ты и твоя сестра просили у меня совета по поводу Верховной Матери Жиндии Меларн, и я даю вам такой совет.

Квентл с почтительным видом кивнула и повторила:

– Как пожелаешь.

– Это лишь совет, а не приказание, – пояснила Ивоннель. Мгновение спустя смысл этого замечания дошел до сознания Квентл, и она, широко распахнув глаза, уставилась на девушку.

– В конечном счете выбор за тобой, ведь это ты Верховная Мать Мензоберранзана, а не я.

На лице Квентл появилось подозрительное выражение, и она даже едва заметно покачала головой, словно отрицая саму мысль о подобной неожиданной перемене. Один раз ей уже пришлось бороться с Ивоннель, и обе женщины – а также та, что присутствовала при их поединке, – прекрасно знали, что у Квентл нет никакого желания повторять этот опыт.

Минолин Фей, мать Ивоннель, стоявшая рядом, совершенно сбилась с толку.

– Если Верховная Мать решит, что Дом Ксорларрин должен занять ступень выше, чем твой бывший клан, ты должна убедить Биртин в том, что так будет лучше для нее, – приказала Ивоннель своей матери.

– Это испытание, – вырвалось у Квентл.

– Испытание? – переспросила Ивоннель.

– Ты хочешь узнать, буду ли я исполнять твои желания без твоих указаний, – пояснила Квентл. Выглядела она при этом словно крыса, загнанная в угол, которой уже нечего терять.

– Нет.

– Прошу, не надо играть со мной в такие игры, – взмолилась Квентл.

– Ты Верховная Мать Мензоберранзана! – укоризненно произнесла Ивоннель. – Тебе не нужно «умолять» никого, кроме самой Госпожи Ллос.

Но Квентл как заведенная качала головой; она испытывала чувство растерянности и сильный страх.

– Это не хитрость и не испытание, – произнесла Ивоннель спокойным, ровным голосом. – Мой свидетель – Минолин Фей. Я поразмыслила и решила изменить условия нашей сделки. Я окончательно определила свое место здесь, в Мензоберранзане. Я не стану подчиняться тебе, тетя Квентл. – Она произнесла последнюю фразу с кривой ухмылкой и добавила: – Более того, если случится так, что я не выкажу тебе должного почтения в личном разговоре, тебе придется просто смириться с моей дерзостью.

Квентл прищурилась, но промолчала.

– Но я не собираюсь становиться Верховной Матерью, – закончила Ивоннель. – Ни сейчас, ни в будущем. Ты не должна бояться того, что я захвачу твой трон; напротив, если кто–нибудь предпримет подобную попытку, ты можешь рассчитывать на меня как на самую верную союзницу, и я позабочусь, чтобы Сос’Умпту тоже сохранила лояльность по отношению к тебе.

– Почему? – по–прежнему подозрительным тоном спросила Квентл.

– Потому что мне здесь наскучило, – объявила Ивоннель. – Вы все нагоняете на меня тоску. У меня нет никакого желания играть в жалкие бесцельные игры и разбираться в интригах, которые занимают все ваши часы бодрствования, а также, без сомнения, и сна. Так что можешь считать, что я оказываю тебе вовсе не милость, а плохую услугу. Ведь ты теперь обречена и дальше влачить это дурацкое, ничтожное существование.

Квентл, слушая девушку, не переставала качать головой; но теперь она как будто бы осмелела, приобрела уверенность в себе, и даже осанка ее изменилась. Она расправила плечи.

– Госпожа Ллос предсказала твое появление на празднике Основания в Доме Фей–Бранш. Она сказала, что ты, Ивоннель, дочь Громфа, станешь Верховной Матерью Мензоберранзана. Она сказала мне это прямо, и именно поэтому я не думала, даже не собиралась возражать или противиться твоему возвышению. Ты выражаешь волю Ллос, и поэтому твои права на Дом Бэнр и тем самым на весь Мензоберранзан не подлежат сомнению.

– В том случае, если мне нужны такие права, – заметила Ивоннель. – А они мне не нужны.

Квентл приподняла брови; она была настолько потрясена, что даже сделала шаг назад и в недоумении помотала головой.

– Оставляю тебя с твоим проклятием, Верховная Мать, – почтительным тоном проговорила Ивоннель и поклонилась. – А также оставляю тебе Минолин Фей, женщину, которая произвела меня на свет. Она мне тоже больше не нужна.

С этими словами она коротко усмехнулась, развернулась и быстро вышла из помещения, а две женщины застыли, беспомощно и растерянно уставившись ей вслед.

* * *

Ивоннель не слишком удивилась, но все же немного взволновалась, увидев на пороге своих покоев Квентл в сопровождении прислужницы Ллос, принявшей облик дроу.

– Оставь нас, Квентл Бэнр, – приказала Йиккардария, когда Ивоннель приветствовала их.

От внимания Ивоннель не ускользнуло, что прислужница, обращаясь к Квентл, не упомянула титул «верховная мать»; это являлось вопиющим нарушением обычая.