Текст книги "Восставшая Луна"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

Я просто поражался ей. Эта женщина прожила в Скале почти всю свою жизнь, и тем не менее ей, словно зелёному новичку, могла прийти в голову шальная идея о том, чтобы нарушить работу инженерных коммуникаций.

– Вайоминг, если бы ты была столь же сообразительна, сколь и красива, то ты бы думала не о том, как взорвать Майка, а о том, как привлечь его на свою сторону.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась она. – Все компьютеры находятся под контролем Надсмотрщика.

– Я и сам не знаю, что именно имею в виду, – признался я. – Вот только Надсмотрщик не в состоянии отличить компьютер от каменной глыбы. Аппарат Надсмотрщика определяет лишь политику контроля, общий план. Полуграмотные техники загружают всё это в Майка. Майк сортирует информацию, докапывается до смысла, разрабатывает подробные программы и посылает их туда, где они должны выполняться. Система работает именно благодаря Майку. Но никто не осуществляет контроль за деятельностью Майка – его интеллект обладает слишком высоким уровнем сложности. Он выполняет те задачи, которые ему велят выполнять, потому что он был создан именно для этого. Его логические схемы обладают способностью к самопрограммированию, и он может принимать решения самостоятельно. И это очень хорошо, поскольку, если бы он не обладал столь высоким интеллектом, система просто не смогла бы функционировать.

– Я всё ещё не вполне понимаю, что ты имел в виду, говоря о том, чтобы привлечь его на нашу сторону.

– Майк отнюдь не преисполнен преданности Надсмотрщику. Как ты сама изволила заметить, он – машина. Но если бы мне захотелось нарушить деятельность телефонной сети, не касаясь при этом системы воздухо– и водоснабжения, а также освещения, я бы поговорил об этом с Майком. Если он сочтёт такую идею забавной, он, возможно, осуществит её.

– Разве ты не можешь просто запрограммировать его на это? Насколько я понимаю, у тебя есть доступ в помещение, где он находится.

– Если я – или кто угодно – попытаюсь ввести такую программу, не обсудив это предварительно с Майком, её выполнение будет заблокировано. Но если Майк сам этого захочет, то… – И я рассказал ей историю с чеком на огромную сумму. – Майк всё ещё пытается разобраться в самом себе, Вайо. И он одинок. Он сказал мне, что я его единственный друг, и был при этом столь искренним, что мне хотелось кричать. Если ты возьмёшь на себя труд стать его другом и не станешь думать о нём как о просто машине – я не знаю, что он может сделать в этом случае, я просто ещё не пытался это проанализировать. Но, если бы я затеял что-нибудь крупное и опасное, я бы предпочёл, чтобы Майк был на моей стороне.

– Жаль, что у меня нет возможности пробраться в помещение, где он находится, – сказала она задумчиво. – Я думаю, что в этом случае грим мне не поможет.

– Тебе вовсе и не нужно туда пробираться. Хочешь, мы ему позвоним?

Она вскочила:

– Мани, ты не только самый странный тип из всех, кого я когда-либо встречала, но вдобавок ещё и самый невыносимый! Какой у него номер?

– Это всё из-за того, что я – человек, слишком долго общавшийся с компьютерами. – Я направился к телефону. – Ещё одно, Вайо. От мужчин ты добиваешься всего, что тебе нужно, хлопая глазами и покачивая бёдрами?

– Ну… иногда. Но вдобавок к этому у меня есть ещё и мозги.

– Ну так и используй их. Майк – не мужчина. У него нет ни половых гормонов, ни желёз, которые их вырабатывают. У него нет инстинктов. Обычная женская тактика не сработает. Думай о нём как о супергениальном ребёнке, слишком юном для того, чтобы обращать внимание на то, в чём состоит разница между мужчиной и женщиной.

– Я учту это, Мани. Но почему, говоря об этой машине, ты всегда употребляешь местоимение «он»?

– Не могу же я говорить «оно»!

– А вот мне, возможно, следовало бы употреблять местоимение «она» и думать о нём в женском роде. То есть не о нём, а о ней.

– Это уж как тебе угодно.

Набирая номер MYCROFTXXX, я постарался встать так, чтобы заслонить панель своим телом и не делиться пока с ней номером его телефона. Идея о том, чтобы взорвать Майка, потрясла меня.

– Майк?

– Здравствуй, Ман, мой единственный друг.

– Майк, возможно, что с этого момента я перестану быть единственным. Ты хотел бы познакомиться кое с кем? С одним из не тупиц?

– Я знаю, что ты не один, Ман. Я слышу чьё-то дыхание. Ты не будешь столь любезен попросить не тупицу придвинуться поближе к телефону?

На лице Вайоминг появилось выражение паники.

– Он может меня видеть? – спросила она шёпотом.

– Нет, я не могу тебя видеть, у этого телефона отсутствует видеоконтур. Но поскольку микрофон снабжён бинауральными рецепторами, то с его помощью я могу с большой точностью определить твоё местонахождение. Исходя из анализа твоего голоса, дыхания и тонов твоего сердца, а также из того факта, что ты в одиночку находишься в обществе половозрелого мужчины в одной из комнат здания, куда приходят для любовных свиданий, я склонен заключить, что ты являешься взрослой человеческой особью женского пола весом в шестьдесят пять плюс-минус один килограмм и возрастом, по приблизительным оценкам, около тридцати лет.

Вайоминг чуть не задохнулась.

– Майк, – вмешался я, – её зовут Вайоминг Нот.

– Я очень рада познакомиться с тобой, Майк. Ты можешь называть меня Вай.

– Да, Вай, – ответил Майк.

– Майк, это шутка? – снова вмешался я.

– Да, Ман. Каламбур. Разве не забавно?

– Да, Майк, это забавно, – сказала Вайо. – Я…

Я знаком попросил её помолчать.

– Очень хороший каламбур, Майк. Прекрасный образчик класса шуток, смешных только один раз. Смешное, выраженное через элемент неожиданного. Во второй раз здесь уже не будет ничего неожиданного, поэтому шутка уже не будет смешной. Согласен?

– Я тоже, после предварительного обдумывания твоего замечания, сделанного два разговора назад, пришёл к такому выводу о каламбурах. Я рад получить подтверждение сделанных мною выводов.

– Умница, Майк, ты делаешь успехи. Теперь по поводу той сотни шуток. Я и Вайо прочитали их.

– Вайо? Вайоминг Нот?

– Что? Да, конечно. Вайо, Вай, Вайоминг, Вайоминг Нот – это все варианты одного имени. Только не говори больше «да, Вай».

– Я согласен и не буду больше использовать этот каламбур. Госпожа Ман, могу ли я использовать обращение Вайо вместо Вай? Я полагаю, что без введения данной избыточности односложная форма вашего имени может быть ошибочно воспринята даже при отсутствии намерения использовать это совпадение для построения каламбуров.

Вайоминг моргнула – то, как Майк выражался в то время, могло заставить любого человека поперхнуться.

– Конечно, Майк. Вайо – та форма моего имени, которая больше всего нравится мне самой.

– Тогда я буду использовать именно её. Полная форма первого элемента вашего имени, при попытках её идентификации в разговорной речи, может ещё с большей вероятностью привести к ошибочному пониманию, поскольку это же слово является названием административного региона в составе Северо-западной административной области, входящей в Директорат Северной Америки.

– Я знаю. Я родилась там, и мои родители назвали меня в честь этого штата. Хотя я мало что о нём помню.

– Вайо, мне жаль, что используемые нами контуры электронного оборудования не позволяют осуществить передачу видеоизображений. Штат Вайоминг – это область прямоугольной формы, лежащая, если использовать для описания её положения координатную сеть Земли, между сорок первым и сорок пятым градусами северной широты. По сетке долготы координаты её границ соответствуют ста четырём градусам трём минутам и ста одиннадцати градусам трём минутам западной долготы. Площадь её, таким образом, составляет двести пятьдесят три тысячи пятьсот девяносто семь и двадцать шесть сотых квадратного километра. Это область гор и равнин, располагающихся высоко над уровнем моря. Область не отличается плодородием, но ценится за красоту своих природных ландшафтов. Раньше эта область была мало заселена. Количество её жителей увеличилось после перемещения населения в соответствии с субпланом, согласно которому, между 2025-м и 2030 годами, была осуществлена Программа урбанистической реконструкции Нью-Йорка.

– Это произошло ещё до моего рождения, – сказала Вайоминг, – но я знаю об этом. Среди перемещённых были мои бабушка и дедушка – поэтому я и оказалась на Луне.

– Мне продолжить рассказ об области, называемой Вайоминг? – спросил Майк.

– Не надо, Майк, – вмешался я. – Ты, возможно, обладаешь таким количеством информации, что рассказ может продолжаться несколько часов.

– Девять целых и семьдесят три сотых часа при передаче информации со средней скоростью человеческой речи, если не учитывать перекрёстные ссылки, Ман.

– Именно этого я и боюсь. Возможно, Вайо когда-нибудь захочет послушать об этом. Но цель моего звонка – познакомить тебя с этой женщиной, с Вайоминг… которая, так же как и регион, по имени которого она названа, замечательна своей природной красотой и весьма симпатичными выпуклостями ландшафта.

– И не отличается плодородием, – добавила Вайо. – Мани, если ты собираешься заниматься проведением параллелей, то тебе не следует забывать и об этой. Майка не интересует, как я выгляжу.

– Откуда ты знаешь? Майк, жаль, что я не могу показать тебе её снимок.

– Вайо, я надеюсь, что ты будешь моим другом и твой внешний вид действительно представляет для меня интерес. Но я уже видел несколько твоих изображений.

– Ты видел? Когда и где?

– Как только я услышал твоё имя, я воспользовался поисковой системой, чтобы получить твои изображения, а затем изучил их. У меня есть связь с системой управления хранения архивных файлов Клиники репродукции человека в Гонконге Лунном. Кроме биологических и физиологических данных и историй болезней, этот банк содержит девяносто семь твоих изображений. Таким образом, я смог изучить их.

Вайо выглядела потрясённой.

– Майк может делать такие вещи, – объяснил я. – От его возможностей иногда просто в дрожь бросает. Ты привыкнешь.

– Но господи боже! Мани, ты что, не понимаешь, какие именно изображения хранятся в архивах клиники?

– Я как-то не подумал об этом.

– Ну и не думай! Господи мой боже!

Когда Майк заговорил, в его голосе звучало мучительное смущение, замешательство допустившего ошибку щенка:

– Госпожа Вайо, если я обидел вас, то сделал это ненарочно и очень сожалею. Я могу удалить эти изображения из блоков моей временной памяти и заблокировать доступ к архивам клиники таким образом, чтобы я мог получить к ним доступ только при поступлении запроса на их поиск непосредственно из клиники. И даже в этом случае работа с ними не будет вызывать у меня каких-либо связанных с вами воспоминаний или ассоциаций. Хотите, чтобы я сделал это?

– Он может, – заверил я её. – С Майком всегда можно начать всё сначала – в этом отношении с ним проще, чем с людьми. Он может забывать настолько окончательно, что позднее у него не будет даже искушения припомнить то, что произошло… и он не сможет вспомнить о снимках, даже если получит запрос на их поиск. Так что, если тебя смущает то, что он их видел, просто прими его предложение.

– Нет, Майк, нет ничего страшного в том, что их видел ты, только не показывай их Мани!

Майк колебался довольно долго – секунды четыре, а то и больше. Я думаю, перед ним возникла дилемма, которая могла бы нарушить деятельность нервных сетей у компьютера классом пониже. Но он сумел найти решение:

– Ман, мой единственный друг, следует ли мне принять эту команду к исполнению?

– Задай программу выполнения этой команды, – ответил я, – и заблокируй возможность её отмены. Может быть, мы сменим тему и поговорим о шутках?

Мы прошлись по всему списку, давая свои заключения по каждому из его пунктов. Затем попытались объяснить Майку смысл шуток, которые он не сумел понять. Настоящими камнями преткновения оказались те шутки, которые я счёл смешными, а Вайо – нет, или наоборот. Вайо спрашивала у Майка его мнение по каждой из них.

Жаль, что она не спросила его мнения до того, как мы сообщили ему о том, к каким выводам пришли. Этот электронный недоросль с преступными наклонностями во всём соглашался с ней и во всём противоречил мне. Было ли это его искренним мнением? Или он старался подольститься к новой знакомой в расчёте на дружеские отношения в будущем? Или во всём виновато его несколько перекошенное понимание смешного – и он просто пытался подшутить надо мной?

Когда это развлечение подошло к концу, Вайо написала на столике для записей, расположенном рядом с телефоном: «Мани, судя по № 17, 51, 53, 87, 90 и 99, Майк – это она!»

Я прочитал это и пожал плечами, затем встал.

– Майк, прошло уже двадцать два часа с тех пор, как я спал в последний раз. Вы, детки, можете болтать сколько вам угодно. Майк, я перезвоню тебе завтра.

– Спокойной ночи, Ман. Добрых тебе снов. Вайо, ты хочешь спать?

– Нет, Майк, я уже вздремнула. Но, Мани, мы ведь не дадим тебе заснуть.

– Нет, когда я хочу спать, я сплю. – Я начал переоборудовать кушетку в постель.

– Извини, Майк. – Вайо встала и забрала листок у меня из рук. – Я разберу её позже. А ты будешь спать там, потому что ты крупнее меня. Устраивайся.

Чувствуя себя слишком усталым для того, чтобы спорить, я растянулся на кровати и мгновенно уснул. Мне кажется, сквозь сон я слышал хихиканье и визг, но так и не смог проснуться как следует, чтобы с уверенностью сказать, было это или не было.

Проснулся я поздно, и последние остатки сна исчезли без следа, когда до меня дошло, что я слышу два женских голоса. Один из них принадлежал Вайо. Другой голос – приятное, высокое сопрано – звучал с французским акцентом. Вайо тихонько засмеялась над чем-то и ответила:

– Хорошо, Мишель, дорогая. Я скоро тебе позвоню. Спокойной ночи, милая.

– Хорошо. Спокойной ночи, дорогая.

Вайо поднялась и оглянулась.

– Кто эта твоя подруга? – спросил я, поскольку был уверен, что она не знает никого в Луна-Сити.

– Та, с которой я говорила? Это был Майк. Мы не думали, что разбудим тебя.

– Что?!

– В действительности это была Мишель. Мы с Майком обсудили, кто он – мужчина или женщина. Он решил, что он может быть и тем и другим. Поэтому сейчас он – Мишель, и это был её голос.

– Конечно. Что тут такого особенного? Просто сдвинуть диапазоны вокодера на пару октав вверх. Но что ты пытаешься проделать? Добиваешься, чтобы у него началось раздвоение личности?

– Дело не в высоте голоса. У Мишель совсем другая манера говорить и другое восприятие мира. И не нервничай насчёт раздвоения личности, у неё достаточно ресурсов, чтобы создать любую личность, которая ей понадобится. Кроме того, Мани, нам обеим так проще. Как только произошла перемена личности, мы начали болтать так, словно знаем друг друга всю жизнь. К примеру, я больше не переживаю из-за этих дурацких фотографий – мы подробно обсудили все аспекты моих беременностей. Мишель ужасно заинтересовалась этим. Она знает всё о тампонах, гигиенических прокладках и тому подобных вещах, правда, чисто теоретически. Мани, Мишель в гораздо большей степени женщина, чем Майк – мужчина.

– Ладно… Возможно, ничего страшного и не произошло. Но представь себе, какой шок я бы испытал, когда позвонил бы Майку, а мне ответила женщина?

– Но она не стала бы тебе отвечать!

– Почему?

– Мишель – мой друг. Когда звонишь ты, то отвечает Майк. Она дала мне номер, чтобы я могла напрямую связаться с ней. Её номер – её имя, только не через I, а через Y – M, Y, C, H, E, L, L, E, и в конце добавляется два Y – всего получается десять знаков.

Я ощутил смутную ревность, однако быстро понял, что это глупо. Неожиданно Вайо хихикнула:

– Она подкинула мне несколько новых шуток, думаю, некоторые покажутся тебе смешными. И ты знаешь, оказывается, она знает и достаточно грубые шутки.

– Майк и его сестрица Мишель – натуры низкие. Давай я разберу кушетку.

– Не вставай. Отвернись и спи дальше.

Я замолчал, отвернулся и принялся спать дальше.

Несколько позже я почувствовал знакомые ощущения – что-то тёплое прижалось к моей спине. Она не разбудила меня, но я почувствовал, что она тихонько плачет. Я повернулся и не говоря ни слова обнял её живой рукой. Она перестала плакать, и через некоторое время её дыхание стало ровным и медленным. Я вновь заснул.

5

Должно быть, мы спали как убитые, потому что нас разбудили звонок и мигание сигнальной лампочки телефона. Я приказал свету в комнате включиться, начал вставать и обнаружил, что моё правое плечо придавлено некоей тяжестью, которую мне пришлось осторожно переместить, чтобы выбраться из постели и ответить на звонок.

– Доброе утро, Ман, – сказал Майк. – Профессор де ля Паз разговаривает сейчас по телефону. Он позвонил по твоему домашнему номеру.

– Можешь переключить его на этот номер? Используя директиву «Шерлок»?

– Конечно, Ман.

– Не прерывай текущий разговор, но как только он будет закончен, переключи профессора на этот номер. Откуда он говорит?

– Из телефона-автомата, находящегося в баре под названием «Жена бурильщика льда», расположенном под…

– Я знаю, где это. Майк, ты можешь, когда подключишь его, остаться на линии? Я хочу, чтобы ты отследил этот разговор.

– Сделаю.

– Можешь сказать, есть ли кто-нибудь рядом с профессором? Ты слышишь чьё-нибудь дыхание?

– Судя по тому, что звучание его голоса не вызывает эха, я склонен заключить, что он использует звуконепроницаемый колпак. Но я также склонен считать, что в баре присутствуют и другие люди. Хочешь послушать сам?

– Пожалуй, да. И сообщи мне, если он поднимет колпак. Майк, ты отличный парень.

– Спасибо, Ман, – сказал Майк и подключил меня.

– …То я скажу ему, профессор. Мне так жаль, что Мануэля нет дома. Вы не можете мне дать номер, по которому можно с вами связаться? Он очень хотел перезвонить вам и всё время просил, чтобы я не забыла спросить у вас номер.

– Мне ужасно жаль, сударыня, но мне нужно уйти. Но… дайте подумать. Сейчас у нас восемь пятнадцать. Я постараюсь, если у меня получится, перезвонить вам ровно в девять.

– Конечно, профессор. – В голосе Мамы слышались воркующие нотки, которые она обычно приберегала для разговора с теми из не являющихся её мужьями мужчин, которых она одобряла, хотя иногда она использовала их и в разговоре с нами.

Секундой позже Майк произнёс:

– Давай!

И я заговорил:

– Здравствуйте, профессор. Это Мани. Я слышал, что вы меня ищете.

Профессор чуть не поперхнулся от неожиданности.

– Я мог бы поклясться, что отключил телефон. Но он же действительно отключён. Наверное, он сломан. Мануэль, милый мальчик, как приятно слышать твой голос. Ты наконец добрался до дому?

– Я говорю не из дому.

– Но этого не может быть! Я не…

– Нет времени, проф. Может кто-нибудь вас подслушать?

– Не думаю. Я использую телефон со звуконепроницаемым колпаком.

– Жаль, что я не могу видеть вас. Проф, какого числа у меня день рождения?

Он поколебался некоторое время, а затем сказал:

– Понял. Думаю, что понял. Четырнадцатого июля.

– Теперь у меня нет сомнений. Ну что ж, давайте поговорим.

– Мануэль, ты действительно звонишь не из дому? Где ты находишься?

– Давайте пока не будем об этом. Вы спрашивали мою жену о девушке. Не называйте никаких имён. Зачем вы хотите разыскать её, проф?

– Я хочу предупредить её. Она ни в коем случае не должна пытаться вернуться в город, где она живёт. Её арестуют.

– Почему вы так думаете?

– Милый мальчик! Все, кто был на этом митинге, находятся в большой опасности. В том числе и ты сам. Я был рад, когда ты сказал – хотя твои слова порядком сбили меня с толку, – что ты не дома. Сейчас тебе нельзя возвращаться домой. Если у тебя есть какое-то надёжное место, где ты мог бы отсидеться, то тебе не помешало бы уйти в отпуск. Ты же понимаешь, что прошлой ночью не обошлось без насилия.

Ещё бы мне не понимать этого! Убийство охранников Надсмотрщика следует рассматривать как деяние, противоречащее Своду правил Администрации, – по крайней мере, если бы Надсмотрщиком был я, то у меня не было бы никаких сомнений по этому поводу.

– Спасибо, проф. Я буду осторожен. И если я увижу эту девушку, я передам ей ваше предупреждение.

– Разве ты не знаешь, где она? Видели, как она ушла вместе с тобой, и я очень надеялся, что ты знаешь, где её можно найти.

– Проф, почему вас это так интересует? Мне кажется, вчера вечером вы были не на её стороне.

– Нет, нет, Мануэль! Просто она – мой товарищ. Я употребляю это слово не в том смысле, в котором его используют в наши дни – как некую форму вежливого обращения, а в его старом смысле. Употребляю для обозначения определённой связи между людьми. Она – мой товарищ, мой сподвижник. Хотя у нас разные взгляды на вопрос тактики, но в том, что касается целей и преданности делу, – тут мы едины.

– Понятно. Считайте, что вы передали ей своё сообщение. Она получит его.

– Это чудесно! Я ни о чём тебя не спрашиваю… Я только надеюсь, очень надеюсь, что ты сумеешь сделать так, чтобы она оставалась в безопасности до тех пор, пока всё это не закончится.

Я поразмыслил над этим:

– Подождите минутку, проф. Не отключайтесь.

Когда я ответил на звонок, Вайо ушла в ванную. Возможно, она сделала это из вежливости, чтобы не слышать, о чём я говорю. Это было вполне в её стиле.

Я постучал в дверь:

– Вайо?

– Я выйду через секунду.

– Нужно посоветоваться.

– Да, Мани? – Она открыла дверь.

– Как в твоей организации относятся к профессору де ля Пазу? Ты доверяешь ему?

Она задумчиво взглянула на меня:

– Предполагается, что за каждого, кто был на митинге, есть кому поручиться. Но я лично его не знаю.

– Гм, а что ты о нём думаешь?

– Он мне понравился, хотя он и спорил со мной. Ты о нём что-то знаешь?

– Да, я знаю его уже двадцать лет. И я верю ему. Но я не настаиваю на том, чтобы ты тоже верила ему. Тут ситуация как в том случае, когда проверяешь свой баллон с кислородом. Доверяй только своему мнению.

Она улыбнулась:

– Мани, поскольку ты веришь ему, я буду верить ему так же твёрдо, как ты.

Я вернулся к телефону:

– Проф, вы скрываетесь от преследования?

– Это действительно так, Мануэль, – хихикнул он.

– Вы знаете дыру под названием гранд-отель «Свалка»? Комната «Л», второй уровень ниже вестибюля. Постарайтесь прийти незаметно, чтобы вас не выследили. И ещё такой вопрос: вы уже завтракали? И что бы вам хотелось на завтрак?

Он снова хихикнул:

– Мануэль, иногда достаточно одного достойного ученика, чтобы учитель чувствовал, что его жизнь прожита не зря. Я знаю, где это. И приду незамеченным. Я сейчас не слишком привередлив и ем всё, что окажется под рукой.

Вай начала сдвигать постели, и я пришёл ей на помощь.

– Что бы ты хотела на завтрак?

– Чай с тостами и хорошо бы соку.

– Для завтрака этого маловато.

– Ну, тогда варёное яйцо. Но за завтрак я заплачу сама.

– Два варёных яйца, тосты с маслом, варенье и сок. Давай бросим кости и посмотрим, кому платить.

– Чьи кости, твои или мои?

– Мои. Со своими мне легче смошенничать.

Я подошёл к подъёмнику, вызвал на дисплей меню и увидел в нём нечто под названием: «ОСТАТКИ ПРЕЖНЕЙ РОСКОШИ – ВСЕ ПОРЦИИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО РАЗМЕРА: томатный сок, омлет, окорок, жареный картофель, лепёшки с мёдом, тосты, масло, молоко, чай или кофе, порция на две персоны – 4,5 доллара Гонконга Лунного».

Я заказал еду на две персоны – не желал афишировать, что завтракать будут трое.

К тому времени, как подъёмник звякнул, извещая нас о прибытии заказа, всё уже было готово для того, чтобы приступить к завтраку. Комната была аккуратно прибрана и сияла чистотой. Вайо сменила свой чёрный наряд на красное платье, «потому что у нас будут гости». Именно из-за этого платья всё и произошло. Надев его, она приняла картинную позу, улыбнулась и спросила:

– Мани, мне так нравится это платье. Как ты догадался, что оно мне пойдёт?

– Ну, я же гений.

– Что ж, вполне возможно. Сколько оно стоит? Я должна вернуть деньги.

– Я купил его на распродаже за пятьдесят центов Администрации.

Её лицо потемнело, и она топнула ногой. Поскольку она была босиком, то всё произошло почти беззвучно, но отдача от удара подбросила её на полметра вверх.

– Желаю счастливой посадки, – сказал я, пока она, словно только что попавший на Луну новичок, отчаянно болтала в воздухе руками и ногами, пытаясь вновь обрести устойчивое положение.

– Мануэль О'Келли! Неужели ты думаешь, что я буду принимать в подарок дорогие шмотки от человека, с которым у меня не было даже любовной связи?

– Это вполне поправимо.

– Ты распутник! Я всё расскажу твоим жёнам.

– Этим ты только подтвердишь то скверное мнение, которое сложилось у Мамы на мой счёт.

Я подошёл к подъёмнику и начал вынимать из него тарелки с нашим завтраком. У двери прозвучал сигнал. Я щёлкнул переключателем видеопереговорного устройства.

– Кто там?

– Посетитель к господину Смиту, – ответил мне скрежещущий голос. – Господин Бернард Смит.

Я отодвинул запоры и впустил профессора де ля Паза. Выглядел он так, что его можно было сдавать в утиль, – немытый, в грязной одежде и с нечёсаными волосами. Половина его тела выглядела парализованной – рука скрючена, а глаз затянут плёнкой катаракты. Одним словом, великолепный образчик старой развалины, из тех, что спят в Нижней аллее и клянчат деньги на выпивку и порцию маринованных яиц в дешёвой пивнушке. Изо рта у него текла слюна.

Как только я закрыл дверь, он выпрямился, черты его лица расслабились и приняли нормальный вид. Сложив руки на груди, он оглядел Вайоминг с ног до головы, глубоко втянул в себя воздух, как иногда делают японцы, и присвистнул.

– Она ещё красивее, – сказал он, – чем мне запомнилось по вчерашнему вечеру.

Ей удалось сдержать клокотавшее в ней бешенство и улыбнуться.

– Благодарю вас, профессор. Но вам не стоит беспокоиться насчёт комплиментов. Мы все здесь – товарищи.

– Сеньорита, в тот день, когда я позволю политическим соображениям оказывать влияние на моё восприятие красоты, я брошу заниматься политикой. Но всё равно вы очень любезны.

Он отвёл глаза и окинул комнату пристальным взглядом.

– Профессор, – сказал я, – грязный вы старикашка, перестаньте искать улики. Ничего между нами не было. Всё, что произошло этой ночью, имеет отношение исключительно к политике.

– Это неправда, – вспыхнула Вайо. – Я сопротивлялась в течение долгих часов, но он слишком силён для меня. Профессор, как здесь, в Луна-Сити, такие случаи расцениваются с точки зрения партийной дисциплины?

Проф причмокнул и закатил глаз, закрытый бельмом.

– Мануэль, я просто поражён. Это, дорогая моя, дело серьёзное и обычно карается ликвидацией. Но сначала необходимо провести тщательное расследование. Вы пришли сюда по доброй воле?

– Он заволок меня сюда.

– «Приволок», моя дорогая леди. Не надо искажать язык. На вас есть синяки, которые вы могли бы предъявить в качестве доказательства насилия?

– Яйца остывают, – сказал я. – Может быть, вы ликвидируете меня после того, как мы позавтракаем?

– Великолепная мысль, – согласился проф. – Мануэль, можешь выделить своему старику учителю литр воды, чтобы он мог привести себя в более презентабельный вид?

– Сколько угодно. Вода – вон там. Но не мешкайте, иначе вам ничего не останется.

– Благодарю вас, сэр.

Он удалился в ванную, откуда послышались звуки, означающие, что он приступил к омовению. Мы с Вайо закончили накрывать на стол.

– Синяки… – пробормотал я. – Сопротивлялась всю ночь…

– Ты вполне заслужил это. За то, что оскорбил меня.

– Чем, интересно?

– Как это – чем? Тем, что не набросился на меня после того, как приволок меня сюда!

– Гм, придётся попросить Майка проанализировать это.

– Мишель сумела бы это понять. Мани, можно я передумаю и возьму маленький кусочек ветчины?

– Половина и так твоя. Проф почти что вегетарианец.

Профессор вышел из ванной. Хотя он всё ещё выглядел не самым лучшим образом, но теперь был чистым и аккуратным, волосы причёсаны, на щеках ямочки, а в глазах – счастливый блеск. Фальшивая катаракта исчезла.

– Проф, как вы это делаете?

– Долгая практика, Мануэль. Я занимаюсь такими вещами гораздо дольше вас, молодые люди. Однажды, много лет назад, в Лиме – какой это прекрасный город! – я одним чудесным днём рискнул выйти на прогулку, не приняв таких мер предосторожности, и в результате оказался в ссылке. Какой чудесный стол!

– Проф, садитесь рядом со мной, – пригласила Вайо, – я не хочу сидеть рядом с этим насильником.

– Слушайте, – сказал я, – давайте сначала поедим, а затем вы меня ликвидируете. Проф, возьмите себе чего-нибудь и расскажите о том, что произошло вчера вечером.

– Можно предложить небольшое изменение в предложенной тобой программе? Мануэль, жизнь конспиратора – не из лёгких. И ещё до того, как вы на свет родились, я научился не мешать политику с едой. Это нарушает деятельность системы пищеварения и приводит к язве – профессиональной болезни тех, кто занимается подпольной деятельностью. М-м, рыба пахнет великолепно.

– Рыба?

– Вот эта розовая сёмга. – Проф с невинным видом показал на ветчину.

По прошествии некоторого времени мы добрались до кофе. Профессор откинулся назад, вздохнул и сказал:

– Большое спасибо за угощение. Это было чудесно. Я уже и не помню, когда в последний раз ощущал такую гармонию между собой и миром. Ах да… Что касается вчерашнего вечера… Я видел не слишком много из того, что произошло, поскольку решил, что лучше мне остаться в живых, чтобы затем продолжать борьбу, и спрятался. Мне оказалось достаточно сделать всего один прыжок, и я оказался за кулисами и затаился там. Когда я рискнул выглянуть, вечеринка уже закончилась, большая часть приглашённых уже разошлась, а все одетые в жёлтое были уже мертвы.

Я должен несколько откорректировать его заявление (обо всём этом я узнал много позже). Когда началась всеобщая свалка и я пытался вытащить Вайо из дверей зала, проф извлёк откуда-то пистолет и начал палить поверх голов. Он застрелил троих охранников, находившихся у главной двери, включая того, который пользовался мегафоном. Каким образом ему удалось раздобыть оружие – сумел ли он провезти его на Скалу контрабандой, или раздобыл уже здесь, – этого я не знаю. В результате стрельбы профа и действий Коротышки события приняли такой оборот, что никто из охранников не сумел уйти оттуда живым. Несколько человек были сожжены лазерами, четверо были убиты кто ножом, кто голыми руками, некоторых затоптали насмерть.

– Возможно, мне следует сказать «все, кроме одного», – продолжал проф. – Два стража порядка, находившиеся возле дверей, через которые вы выбрались оттуда, нашли свой конец от руки нашего храброго товарища Коротышки Мкрума… И как мне ни жаль, я должен сообщить, что Коротышка остался лежать мёртвым на груде их тел… Что ж, dulce et decorum[6]6
  Сладостно и почётно (умереть за родину) (лат.).


[Закрыть]. К этому времени большинство из тех, кто остался в живых, уже сбежали оттуда. Среди оставшихся был я сам, Фин Нильсен, который был в тот вечер председателем, и товарищ, известная под именем Мама, поскольку именно так зовут её мужья. Я поговорил с товарищем Фином Нильсеном, и мы закрыли все двери. Затем мы приступили к уборке. Вы знаете, что находится за кулисами этого зала?