Текст книги "Восставшая Луна"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

– Мы можем построить реактор и растопить лёд. А можем послать на север инженеров, для того чтобы они там пополнили своё образование и поняли, что же такое лёд. – Доктор Чан улыбнулся так, что я вздрогнул. – Однако техническое решение проблемы того, как справиться со льдом и снегом, было найдено в Антарктике ещё годы назад; поэтому не беспокойтесь по этому поводу. Очищенная скальная площадка длиной приблизительно в триста пятьдесят километров и расположенная на значительной высоте. Есть что-нибудь ещё, о чём мне следует знать?

– Не так уж и много, сэр. Растопленный лёд можно собирать у головы катапульты, и, таким образом, вы прямо на месте сможете получать самый массивный из предназначенных для Луны грузов – а это хорошая экономия. Кроме того, стальные канистры можно повторно использовать, чтобы отправлять в них зерно на Землю, – это позволит избежать ещё одной статьи расходов, которые Луна не может себе позволить. Нет также никаких причин, которые могли бы помешать одной и той же канистре совершить целую сотню путешествий туда и обратно. Для посадки барж на Луну мы будем использовать тот же самый способ, который сейчас используется для того, чтобы сажать их около Бомбея, – при помощи программируемых тормозных ракет, использующих твёрдое топливо. Если не считать того, что нам это дело обойдётся дешевле, поскольку вместо одиннадцати с хвостом километров в секунду скорость убегания будет составлять всего лишь два с половиной километра в секунду. А если учесть, что здесь играют роль даже не сами скорости, а их квадраты, то получится по этому фактору у нас перед вами двадцатикратное преимущество. На самом деле оно даже больше, поскольку вес тормозных ракет – это тоже паразитический вес, а раз для торможения в условиях поля тяготения Луны нужно меньше горючего, то масса полезного груза возрастёт. Но есть способ, который позволяет ещё больше усовершенствовать весь этот процесс.

– И каким же образом?

– Доктор, это выходит за рамки моей специальности. Но всем известно, что в качестве реактивной массы самые лучшие из ваших кораблей используют водород, нагреваемый термоядерным реактором. Водород в Луне дорог, а в качестве реактивной массы можно использовать всё, что угодно, хотя это и приведёт к снижению эффективности. Можете ли вы вообразить себе огромный, достаточно примитивный космический буксир, разработанный специально для эксплуатации в условиях Луны? В качестве реактивной массы он может использовать испарённые скальные породы, а предназначен он для того, чтобы выходить на парковочную орбиту, забирать присланные с Терры грузы и доставлять их вниз, на поверхность Луны. Он может быть уродливым, без каких-либо излишеств – для того чтобы водить его, не понадобятся, возможно, даже киборги – он может управляться компьютером, находящимся на поверхности Луны.

– Да, я думаю, такой корабль вполне можно сконструировать. Но давайте не будем усложнять дело. Вы уже рассказали мне всё существенное в отношении этой катапульты?

– Я полагаю, что да. Критичным представляется только вопрос о площадке для её строительства. Давайте снова вернёмся к пику Нанда Деви. Судя по виденным мною картам, от его склона в западном направлении тянется высокий, наклонный хребет, длина которого примерно соответствует длине нашей катапульты. Если это действительно так, то это просто идеальное место – меньше объём скальной породы, которую придётся вырубать, и меньше мостов, которые придётся строить. Я не говорю, что лучшего места и найти нельзя, просто если уж искать, то что-нибудь в этом роде – очень высокий пик, к западному склону которого примыкает длинный горный хребет.

– Я понял.

И доктор Чан удалился.

В течение нескольких последовавших за этим недель я повторял это в целой дюжине стран, всегда в приватной обстановке, и всегда подразумевалось, что всё это – строго секретно. Менялось только название горы. В Эквадоре я специально подчёркивал, что Чимборасо находится почти на экваторе – идеальное положение! А в Аргентине особо акцентировал, что их Аконкагуа – высочайший пик в Западном полушарии. В Боливии я отметил, что высота Альтоплано ничуть не меньше высоты Тибетского нагорья (почти правда), а расположен он гораздо ближе к экватору, и там имеется множество площадок, примыкающих к пикам, которые ничуть не уступают по высоте любым другим пикам Терры. На одной из этих площадок можно с лёгкостью осуществить подобное строительство.

Я говорил с одним человеком из Северной Америки, который с политической точки зрения находился в оппозиции тому типу, который назвал нас «чернью». Я указал на то, что в то время, как гора Мак-Кинли по высоте сравнима с любой из вершин Азии и Южной Америки, имеется множество соображений, которые могут заставить высказаться в пользу Мауна-Лоа, – в частности то, что там очень легко осуществить строительство. Если ускорение, создаваемое катапультой, увеличить в два раза, то и саму катапульту можно сделать короче – таким образом, чтобы её удалось разместить на острове, где находится вулкан, – и тогда Гавайи станут Космическим Портом всего мира… не Земли, а всего мира, потому что следует думать и о том дне, когда начнётся освоение Марса и грузооборот трёх (а возможно, даже и четырёх) планет пойдёт через их «Большой Остров». Я не стал упоминать о том, что Мауна-Лоа – гора вулканического происхождения; вместо этого отметил, что подобное расположение позволит в случае, если произойдёт что-нибудь непредвиденное, осуществить безопасное сбрасывание грузов в Тихий океан.

В Совсоюзе обсуждался только один пик – пик Ленина, высота которого составляет более семи тысяч метров (и который находится в непосредственной близости к их крупнейшему соседу).

Килиманджаро, Попокатепетль, Логан, Эль-Либертадо – пик, которому я отдавал предпочтение, менялся вместе со страной, в которой я находился. Единственное, что требовалось от такого пика, так это то, чтобы в глазах местных жителей он был высочайшей горой на Земле. Я отыскал даже аргументы, которые позволяли мне высказаться в пользу весьма скромных по высоте гор Чада, – это было в то время, когда там оказывали нам гостеприимство, – и сумел настолько хорошо обосновать свои доводы, что почти поверил в них сам.

В других случаях я с подачи подсадных уток Стью Ла Жуа, задававших мне наводящие вопросы, распространялся о возможностях развития химического производства (о чём я не знал вообще ничего, за исключением тех фактов, что умудрился зазубрить) на поверхности Луны, где наличие чистого вакуума, солнечной энергии, неисчерпаемых запасов сырья и неизменных условий внешней среды делают возможным реализацию такого вида производств, которые в условиях Земной стороны являются слишком дорогими или вообще невозможными. Всё это можно будет осуществить, как только транспортировка грузов в оба конца станет настолько дешёвой, что можно будет приступить к разработке нетронутых ресурсов Луны. Во всех этих разглагольствованиях присутствовал намёк на то, что бюрократы из Администрации Луны настолько озабочены сохранением своих постов, что не желают видеть тот гигантский потенциал, которым обладает Луна (что было правдой). К тому же мне каждый раз приходилось отвечать на один и тот же вопрос, заверяя, что Луна в состоянии принять любое количество новых колонистов.

Это тоже было правдой, хотя я никогда не упоминал о том, что Луна (а иногда и селениты) губит добрую половину новоприбывших. Но вряд ли те, с кем я говорил, предполагали для себя возможность такой эмиграции, они думали только о том, как заставить или уговорить эмигрировать других, рассчитывая таким образом уменьшить перенаселённость и снизить свои налоги. А я держал язык за зубами и не упоминал того факта, что толпы полуголодных людей, которых мы видели повсюду, размножаются слишком быстро и что даже катапульты не смогут ничего поправить.

Мы могли обеспечить жильём, накормить и обучить даже миллион новоприбывших в год, но для Терры миллион был каплей в море, здесь каждую ночь зачинали столько младенцев, что их количество превышало указанный миллион. Мы могли бы принять гораздо большее количество переселенцев, чем найдётся людей, которые захотят эмигрировать добровольно… но если они вздумают заставлять людей эмигрировать насильно и пошлют к нам слишком много народу… У Луны только один способ вести дела с новичком: либо он не сделает ни одной фатальной ошибки, либо пойдёт на удобрение в туннели фермеров.

Значительная по размерам эмиграция могла означать исключительно увеличение процента смертности среди эмигрантов – нас, селенитов, было слишком мало для того, чтобы помочь каждому из них избежать ловушек, расставленных самой природой.

Но, как бы то ни было, больше всего проф говорил на тему о «великом будущем Луны». Я же говорил о катапульте.

В течение всех тех недель, пока мы ждали, что Комитет вспомнит о нас, мы исколесили множество земель. Поскольку организацией всех этих поездок занимались подручные Стью, единственным нерешённым вопросом оставался только вопрос о том, сколько мы выдержим. Я думаю, что каждая неделя из тех, что мы провели на Терре, укорачивала нашу жизнь на год, а для профа, возможно, и на больший срок. Но он никогда не жаловался и всегда был готов демонстрировать своё очарование на каком-нибудь очередном приёме.

В Северной Америке мы провели больше времени, чем предполагали. Дата принятия нашей Декларации Независимости – точно через триста лет после того, как произошло провозглашение независимости британских колоний в Северной Америке, – оказалась тем, что можно было использовать в качестве великолепной пропаганды, и нанятые Стью специалисты по обработке общественного мнения выжали из этого всё, что было можно.

Жители Северной Америки испытывают достаточно сентиментальные чувства в отношении своих Соединённых Штатов, хотя с тех пор, как их континент был «рационально обустроен» Федерацией Наций, это словосочетание уже практически ничего не значит. Раз в восемь лет они выбирают себе президента, хотя я не могу сказать, почему они это делают – а почему в Британии до сих пор имеется королева? – и хвастаются своим «суверенитетом». Понятие «суверенитет» имеет сходство с понятием «любовь» – оба этих слова имеют именно то значение, которое вы в них вкладываете. А на самом деле это просто слово, которое в словаре располагается между словами «пьяный» и «трезвый».

Однако в Северной Америке «суверенитет» значит ещё довольно много, а 4 июля – вообще магическая дата. Наши выступления были организованы «Лигой Четвёртого Июля», а Стью сказал, что ему не пришлось слишком сильно потратиться на то, чтобы заставить их зашевелиться, а уж когда дело набрало ход, они и вовсе не стоили ему ни гроша. Лига даже собрала деньги, которые могли понадобиться нам в других местах, – жители Северной Америки получают удовольствие от того, что дают кому-нибудь деньги, и их не слишком волнует вопрос о том, кто эти деньги получает.

В краях, расположенных южнее, Стью использовал другую дату. Его люди упорно насаждали сведения о том, что наш переворот произошёл 5 мая. Нас приветствовали возгласами «Cinco de Mayo! Libertad! Cinco de Mayo!»[19]19
  Пятое мая! Свобода! Пятое мая! (исп.) 5 мая 1862 года армия Мексики одержала победу около города Пуэбло.


[Закрыть]. А я-то думал, что они выкрикивают «кинь-ка мне денег»… Всю необходимую говорильню взял на себя проф.

А вот в стране «Четвёртого июля» я делал всё, что мог. Стью заставил меня отказаться от ношения на публике протеза моей левой руки и закалывать рукав костюма таким образом, чтобы никто не мог остаться в неведении относительно того, что вместо руки у меня культя. Был пущен слух о том, что руки я лишился в борьбе за свободу. Когда меня спрашивали об этом, я только улыбался и говорил: «Видите, что бывает, когда грызёшь ногти?» – а затем менял тему разговора.

Но, по правде сказать, Северная Америка мне никогда не нравилась, даже во времена моего первого путешествия. Это далеко не самая густозаселенная часть Терры, здесь живёт не больше миллиарда человек. В Бомбее люди спят на тротуарах – в Большой Нью-Йорк людей набито как сельдей в бочку, причём в вертикальном положении. Не уверен, что кто-нибудь из них вообще спит. Я был очень рад тому, что сижу в своей инвалидной коляске.

Кроме того, у них тут есть ещё один способ устраивать себе головную боль – они все страшно озабочены проблемой цвета кожи, причём настолько, что ни на минуту не забывают подчёркивать, что им это глубоко безразлично. Во времена своей первой поездки я постоянно оказывался виноват в том, что был то слишком светлым, то, наоборот, слишком тёмным, и от меня всё время ожидали, что я попытаюсь отстаивать какие-то свои мнения о таких вещах, о которых у меня вообще не было никакого мнения. Один лишь Бог знает, каких именно генов во мне намешано. Одна из моих прабабушек происходит из такой части Азии, по которой захватчики проносились столь же регулярно, как саранча, а проходя, насиловали всех, кого ни попадя, – так почему же не спросить у неё?

Меня научили тому, как следует вести разговоры на подобную тему, но всё равно от её обсуждения у меня во рту оставался кислый привкус. Я думаю, что лично я предпочёл бы места, где, как в Индии, процветает ничем не прикрытый расизм. В Индии если вы не индус, то вы никто… исключением там являются только парсы, которые смотрят на индусов сверху вниз, а индусы со своей стороны платят им той же монетой. Однако в этот раз мне фактически не пришлось столкнуться с проявлениями американского «расизма наоборот» – я ведь был полковник О'Келли-Девис, Герой Борьбы за Освобождение Луны.

Вокруг нас толпился целый рой людей, чьи сердца были преисполнены сочувствия, они были чрезвычайно озабочены желанием помочь нам. Я позволил им сделать для меня две вещи, на которые, когда я учился, у меня не хватило ни денег, ни сил, ни времени. Я посмотрел игру «Янки» и посетил Салем.

Мне не стоило лишаться своих иллюзий. Бейсбол гораздо лучше смотреть по видео, там всё хорошо видно и вас не толкают беспрерывно двести тысяч человек. Кроме того, кому-нибудь стоило бы просто пристрелить того игрока, который в тот раз был у них на подаче. Большую часть игры я провёл в ужасе, ожидая того момента, когда они начнут выволакивать моё кресло из окружающей толпы, а после этого уверять меня в том, что я чудесно провёл время.

Салем же – местечко совершенно обычное, не хуже (но и не лучше) всего остального Бостона. После того как я на него поглядел, я начал подозревать, что они вешали не тех ведьм. Но день прошёл не напрасно: когда я возлагал венок и произносил памятную речь в другом месте Бостона, в Конкорде, там, где находился небезызвестный мост, меня засняли на плёнку. Мост на самом деле до сих пор находится там, и на него можно посмотреть в бинокль. Мост как мост, ничего особенного[20]20
  В 1775 году в Конкорде произошло одно из сражений войны за независимость.


[Закрыть].

Хотя профу приходилось несладко, но тем не менее всё происходящее доставляло ему истинное удовольствие; у профа просто потрясающая способность получать удовольствие от всего на свете. Когда он распространялся о великом будущем Луны, у него всегда было припасено что-нибудь новенькое. В Нью-Йорке он говорил с генеральным менеджером одной сети отелей, той самой, которая в качестве своего отличительного знака использует кролика, и обрисовал ему в общих чертах, что именно можно было бы предпринять для развития лунных курортов – когда цена экскурсий на Луну перестанет быть для большинства людей недоступной, непродолжительные визиты туда вреда не нанесут, к туристам можно приставить сопровождающих, создав для этого специальную службу, организовать экзотические туры и развивать индустрию азартных игр – и никаких тебе налогов.

Последний пункт вызвал чрезвычайный интерес, поэтому проф принялся развивать эту тему, от которой он плавно перешёл к теме продления жизни людей преклонного возраста, к возможности строительства сети пансионатов для людей, удалившихся от дел, в которых земляные черви могли бы жить на выплачиваемую им Террой пенсию по старости, и жить на двадцать, тридцать, а то и сорок лет дольше, чем на самой Терре. Конечно, это своего рода изгнание, но что лучше – прожить долгие годы на Луне или найти своё последнее пристанище на Терре?

А потомки смогут навещать их, заполняя отели и курорты. Проф не пожалел красок для описания ночных клубов, в которых можно устраивать такие развлекательные программы, которые невозможны в условиях ужасной гравитации Терры, и различных видов спорта, которыми, если их слегка изменить, вполне можно было бы заниматься в условиях меньшего тяготения. Он затронул даже тему плавательных бассейнов, ледовых катков и возможности летать. (Я подумал, что у него окончательно отказали тормоза.) Закончил он свою речь намёком на то, что некий швейцарский картель уже начал раскручивать это дело.

На следующий день в разговоре с менеджером, управляющим иностранными филиалами «Чейз Интернешнл Панагра», он сказал, что в штат сотрудников отделения этой фирмы в Луна-Сити можно набирать людей, страдающих параличом нижних конечностей или даже полностью парализованных, людей, страдающих от сердечных заболеваний или перенёсших ампутацию, – всех тех, кому тяжело жить и работать в условиях повышенной силы тяжести. Менеджер был толстым человеком, который мучился одышкой, – возможно, ему самому следовало бы подумать о том, чтобы отправиться на Луну, но при словах «никаких налогов» он сразу же насторожил уши.

Не всё и не всегда шло так, как нам хотелось бы. В сообщениях информационных агентств часто появлялись направленные против нас материалы, а кроме того, всегда найдутся любители устраивать склоку из любого публичного выступления. И каждый раз, когда мне приходилось иметь дело с такими типами, а со мною не было профа, который мог бы помочь мне выкрутиться, они всеми средствами старались поймать меня на противоречиях. Один такой тип принялся энергично трясти меня, прицепившись к заявлению профа по поводу того, что мы являемся собственниками зерна, которое выращивается на Луне. Он, по-видимому, считал само собой разумеющимся, что мы такими не являемся. Я сказал ему, что не понимаю его вопроса.

– Полковник, – сказал он, – разве неправда, что ваше правительство выдвигает просьбу о своём членстве в Федерации Наций?

На такое мне следовало ответить «без комментариев», но я не почувствовал подвоха и согласился.

– Очень хорошо, – сказал он, – таким образом, основным камнем преткновения, по всей видимости, является утверждение ваших противников о том, что Селена является собственностью Федерации Наций – и всегда являлась таковой. Надзор над ней осуществлялся Администрацией Луны. Таким образом, исходя из вашего собственного признания, можно утверждать, что зерно принадлежит Федерации Наций, в силу того, что Луна находится под опекой этой организации.

Я спросил его о том, что позволило ему прийти к такому выводу.

– Полковник, – сказал он, – вы именуете себя заместителем Министра Иностранных Дел. Нет никаких сомнений, что вы хорошо знаете содержание Хартии Федерации Наций.

Мне довелось наскоро пролистать её.

– Достаточно неплохо, – ответил я осторожно.

– Тогда вам известно, что представляет собой Первая Свобода, гарантируемая этой Хартией, и современный вариант её толкования, принятый Административной Контрольной Коллегией при Большой Ассамблее и Федерации Наций и отражённый в приказе за номером тысяча сто семьдесят шесть от 3 марта сего года. Если вы собираетесь вступить в Федерацию Наций, то вы признаёте и данный документ и, следовательно, признаёте, что все излишки выращенного на Селене зерна, то количество, которое превышает нормы внутреннего потребления, бесспорно и изначально являются собственностью всех людей – собственностью, находящейся под опекой Федерации Наций, которая через свои агентства, по мере надобности, осуществляет её распределение. Можете ли вы как-нибудь дополнить сделанное вами заявление?

– Да о чём вы, ради всего святого, говорите? – спросил я. – Вернитесь! Я ничего не заявлял!

В «Нью-Йорк Таймс» появилось: «„ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ЛУНЫ“ ГОВОРИТ: ПРОДУКТЫ ПИТАНИЯ ПРИНАДЛЕЖАТ ГОЛОДАЮЩИМ».

Газета «Нью-Йорк Сегодня» писала: «О'Келли-Девис, так называемый „полковник вооружённых сил Свободной Луны“, прибыл на нашу планету для того, чтобы попытаться добиться поддержки мятежников из Лунных колоний Федерацией Наций. Он сделал нашей газете добровольное заявление о том, что статья Великой Хартии, именуемая „Свобода от голода“, вполне приложима к проблеме, связанной с поставками зерна с Луны…»

Я спросил профа о том, как мне следовало выкручиваться из такой ситуации.

– Если тебе задают вопрос, на который тебе не хотелось бы отвечать, задавай встречный вопрос, – сказал он мне. – И никогда не проси спрашивающего объяснить, что именно он имеет в виду. Если сделаешь это, он просто-напросто припишет тебе свои собственные слова. Этот репортёр – он был костлявый такой? Все рёбра наружу?

– Да нет, довольно крупного телосложения.

– Полагаю, что уж он-то поглощает больше тех восемнадцати сотен килокалорий в день, которые являются предметом рассмотрения в документе, который он цитировал. Если бы ты знал это, ты мог бы спросить его, сколько времени ему удалось продержаться на подобном рационе и по какой причине он от него отказался. Или спросить, что он ел на завтрак… а затем, что бы он там ни сказал в ответ, сделать вид, что ты просто не в состоянии этому поверить. А если ты не знаешь, чего конкретно добивается тот человек, с которым ты говоришь, задай ему такой встречный вопрос, который направит разговор в другое русло. А затем, вне зависимости от того, что он тебе ответит, продолжай говорить о своём и постарайся вовлечь в этот разговор кого-нибудь ещё. В таких случаях нужно руководствоваться не логикой, а соображениями тактики.

– Проф, здесь никто не живёт на восемнадцать сотен калорий в день. В Бомбее – возможно, а здесь – нет.

– В Бомбее тоже не живут на такое количество калорий. Мануэль, этот равный рацион – не что иное, как фикция. На этой планете половина продовольствия продаётся через чёрный рынок или, при помощи того или иного постановления, исключается из расчётов. Или они ведут двойную бухгалтерию, и цифры, которые представляются на рассмотрение ФН, не имеют ничего общего с реальным положением дел в экономике. Ты думаешь, что Великий Китай предоставляет Контрольной Коллегии абсолютно точные отчёты о зерне, которое поступает из Таиланда, Бирмы или Австралии? Убеждён, что представитель Индии в этой коллегии по продовольствию так не думает. Но Индия хранит молчание, потому что она получает львиную долю поступающего с Луны продовольствия… а затем «играет в политические игры с голодом» – эту фразочку ты, наверное, не забыл, – обеспечивая при помощи нашего зерна контроль над происходящими там выборами. В одном из штатов Индии, Керале, в прошлом году был голод. Так вот, этот голод был запланирован. Ты видел сообщения об этом в новостях?

– Нет.

– И я не видел. Потому что в новостях этого не было. Управляемая демократия замечательная штука, Мануэль, – для управляющих… А её главная сила – это «свободная пресса», причём слово «свободная» определяется в данном случае как синоним слова «ответственная». Кто управляет демократией, тот и решает, что «ответственно», а что «безответственно». Ты знаешь, в чём сейчас больше всего нуждается Луна?

– В большем количестве льда.

– В системе распространения информации, которая не была бы сдавлена рамками одного-единственного новостного канала. Наш друг Майк сейчас представляет для нас величайшую опасность.

– Гм? Вы не доверяете Майку?

– Мануэль, в отношении некоторых вещей я не доверяю даже самому себе. Слегка ограниченная свобода получения информации относится к той же категории, что и классический анекдот о женщине, которая была слегка беременной. Мы ещё не свободны, и не будем свободны, пока кто-нибудь – даже если этот кто-нибудь наш союзник Майк – контролирует распространение новостей. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу издавать свою собственную газету, независимую от каких-либо источников или каналов распространения информации. Я был бы рад, подобно Бенджамину Франклину, печатать её вручную.

Я сдался и переменил тему:

– Проф, а что, если эти переговоры потерпят провал и поставки зерна прекратятся? Что тогда случится?

– Люди, там у нас дома, будут весьма нами недовольны… а здесь, на Терре, многие умрут. Ты читал Мальтуса?

– Не думаю.

– Многие умрут. Затем снова будет достигнута стабильность, охватывающая несколько большее количество людей – людей, чей труд будет более эффективен и которые будут лучше питаться. Эта планета не перенаселена, ею просто плохо управляют… и самое худшее из того, что ты можешь сделать для голодающего человека, – это дать ему еду. Именно «дать»! Почитай Мальтуса. Смеяться над доктором Мальтусом небезопасно, потому что в любом случае именно он будет тем, кто смеётся последним. Его работы могут вызвать депрессию, и я рад, что он уже умер. Но не читай его до тех пор, пока мы тут всё не закончим. Знание слишком большого количества фактов связывает дипломата, особенно честного.

– Не такой уж я и честный.

– Но у тебя нет таланта к нечестности, и спасает тебя только твоё невежество и твоё упрямство. Последнее у тебя имеется в избытке, а первое постарайся не утратить. Парень, дядюшка Бернардо ужасно устал.

– Извините, – сказал я и выкатил своё кресло из его комнаты.

Проф рвался из последних сил. Если бы я мог посадить его на корабль и отправить подальше от этой ужасной гравитации, то наплевал бы на всё. Но движение по-прежнему оставалось односторонним – ничего, кроме зерновых барж.

А проф всё веселился. Когда я уже совсем собирался покинуть его и даже взмахнул рукой, приказывая освещению выключиться, я вновь обратил внимание на игрушку, которую он себе купил и которая вызывала у него восторг, подобный тому, который испытывает ребёнок, получив подарок на Рождество, – это была медная пушка.

Пушка была настоящая, с одного из тех кораблей, что бороздили моря под парусами. Она была маленькой, со стволом длиной в полметра, и ужасно тяжёлой, её вес вместе с деревянным лафетом составлял пятнадцать кило. В приложенных к ней бумагах говорилось, что это была «сигнальная пушка». Её окутывала дымка древней истории, времён пиратов и тех, кого заставляли «прогуляться по доске». Вещица была очаровательна, но я спросил у профа: зачем? Даже если бы нам удалось выбраться отсюда, то перевезти на Луну такую массу будет весьма непросто – ради этого мне пришлось бы оставить здесь скафандр, который можно было носить ещё годы и годы, – оставить всё, кроме двух своих левых рук и пары шортов. Если дело так пошло, можно оставить и «общественную» руку. Ну а уж если совсем припечёт – можно обойтись и без шортов.

Он протянул руку и погладил сверкающий ствол:

– Мануэль, был когда-то человек, которому, как и многим другим из тех, кто работает в этом Директорате, дали работу, исходя из соображений увеличения занятости населения. Его работа состояла в том, что он должен был начищать медную пушку, стоящую перед зданием суда.

– А зачем зданию суда понадобилась пушка?

– Это не имеет значения. Он в течение многих лет занимался этим. Работа кормила его и даже позволяла ему откладывать кое-какие сбережения, но он не имел возможности продвинуться по социальной лестнице. И однажды он оставил свою работу, снял все свои сбережения и купил медную пушку, и стал работать на самого себя – чистить свою собственную пушку.

– Судя по всему, он был идиотом.

– Вне всяких сомнений. Мы были не лучше, когда скинули Надсмотрщика. Мануэль, ты переживёшь меня. Когда у Луны будет свой флаг, мне бы хотелось, чтобы на этом флаге была изображена золотая пушка и чтобы полотнище флага было чёрного цвета, с косой полосой зловеще-красного цвета, которая символизировала бы наше происхождение от весьма неблагородных предков, происхождение, которым мы можем гордиться. Как ты думаешь, такое можно устроить?

– Думаю, да, если вы сделаете набросок. Но зачем нам флаг? На всей Луне нет ни одного флагштока.

– Он будет реять в наших сердцах… и будет служить символом всех дураков, которые настолько непрактичны, что полагают, будто бюрократию можно победить. Ты не забудешь об этом, Мануэль?

– Конечно нет, и напомню вам об этом, когда придёт время.

Мне не понравились такие разговоры. Оставаясь в одиночестве, проф начал использовать кислородную палатку, но никогда не пользовался ею на людях.

Я и сам догадываюсь о том, что я невежественен и упрям – именно таким я проявил себя в местечке под названием Лексингтон, в штате Кентукки, расположенном в Центральной Административной Области. Единственной темой для разговоров, на которую не было ни специально разработанной доктрины, ни зазубренных заранее ответов на все вопросы, была тема, связанная с нашей жизнью на Луне. Проф велел мне говорить правду и делать особый упор на описании обыденных вещей, тёплых и домашних, особенно тех, которые отличаются от всего, что принято на Терре. «Помни, Мануэль, тысячи жителей Терры, которые совершили короткие поездки на Луну, – это крошечная доля процента населения этой планеты. В глазах большинства людей мы такая же диковинка, как звери в зоопарке. Ты помнишь ту черепашку, которую демонстрировали на выставке в Старом Куполе? Это мы и есть».

В этом он был абсолютно прав. Я жутко уставал оттого, что на меня таращились как на какое-то невиданное насекомое. Именно поэтому, когда эта команда, состоящая из представителей как сильной, так и слабой половины человечества, начала выспрашивать меня насчёт семейной жизни на Луне, я был только рад ответить на их вопросы. Я ничего не приукрашивал, хотя кое о чём говорить не стал – о вещах, которые относятся не к самой семейной жизни, а к тому, что можно рассматривать как дешёвый суррогат этой жизни в обществе, где имеется переизбыток мужчин. Луна-Сити – город семейный и домашний, по стандартам Терры – скучный, но мне он нравится. Остальные поселения очень на него похожи – в них живут люди, которые работают и растят детей, сплетничают и большую часть радостей жизни получают сидя за обеденным столом. Так что и рассказывать особенно нечего, поэтому я готов обсудить то, что они сами посчитают интересным. Все обычаи Луны происходят с Терры, поскольку именно оттуда происходят все её жители. Но Терра велика, и поэтому обычай, пришедший, ну, к примеру, из Микронезии, в Северной Америке может показаться странным.

Женщина – у меня язык не поворачивается назвать её «леди» – заинтересовалась различными видами брака. И прежде всего её интересовало, правда ли то, что на Луне можно вступить в брак, не получив разрешения.