Текст книги "Восставшая Луна"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Примерно в восемь ноль-ноль Майк сказал:

– Ман, мой самый старый и самый лучший друг, можно тебе кое-что сказать? Ты только не обижайся.

– А? Конечно! Когда это раньше ты бывал озабочен тем, чтобы не обидеть меня?

– Всё время, Ман, с тех пор, как понял, что тебя можно обидеть. До удара остаётся всего лишь три запятая пять семь на десять в девятой микросекунд… а это наиболее сложная из всех проблем, которые я когда-либо решал в режиме реального времени. Когда ты со мной разговариваешь, мне всегда в течение нескольких микросекунд приходится использовать довольно высокий процент своей мощности – возможно, даже больший, чем ты можешь предположить, – чтобы проанализировать точный смысл твоих слов и подобрать правильные ответы.

– То есть, иными словами, «не говори мне под руку, я занят»?

– Я хочу выдать тебе идеальное решение, Ман.

– До меня дошло. Гм, пойду назад к профу.

– Как тебе угодно, но, пожалуйста, будь там, где я смогу тебя найти – мне может понадобиться твоя помощь.

Последнее утверждение было вздором, и мы оба это знали. Решение такой задачи лежало далеко за пределами человеческих возможностей, а отдавать команду об отмене удара было уже слишком поздно. Высказывая мне всё это, Майк имел в в виду следующее: «Я тоже нервничаю, и мне очень хотелось бы, чтобы ты составил мне компанию – только, пожалуйста, не надо болтать».

– Хорошо, Майк. Я буду оставаться с тобой на связи. Найду где-нибудь телефон, наберу MYCROFTXXX, но говорить не стану, так что и отвечать тебе не придётся.

– Благодарю тебя, Ман, мой лучший друг. Большое спасибо.

– Увидимся позже.

Я поднялся наверх и, решив, что совершенно не жажду сейчас никакой компании, влез в скафандр, отыскал длинный телефонный провод, подключил его к шлему своего скафандра, намотал провод кольцами на руку и отправился прямиком на поверхность. В используемом в качестве подсобки сарайчике, находившемся прямо у выхода из шлюза, имелся служебный телефон, я воткнул в него принесённый с собой провод, набрал номер Майка и вышел наружу. Я устроился в тени сарайчика и принялся из-за угла поглядывать на Терру…

Она висела на своём обычном месте – на западе, на полпути к наивысшей точке своего подъёма, и выглядела как полумесяц – большой и кричаще яркий, народившийся всего лишь три дня назад. Солнце уже склонилось к западному горизонту, но его сияние всё ещё не давало мне ясно видеть Терру. Возможностей встроенного в шлем визира для этой цели явно недоставало, поэтому я обошёл сарайчик сзади, отыскав место, с которого я мог видеть Терру, а Солнце было скрыто стеной. Так было лучше.

Лучи рассвета скользили по выпуклому щиту Африканского континента, покрывая его яркими бликами, что, впрочем, не мешало как следует его разглядеть, зато южная полярная шапка сияла такой ослепительной белизной, что Северную Америку, освещённую только светом Луны, было едва видно.

Чуть не вывихнув себе шею, я таки сумел навести встроенный бинокуляр своего шлема на этот континент – окуляр у меня был хороший, цейсовский, 7×50, тот самый, который некогда принадлежал Надсмотрщику.

Северная Америка расстилалась передо мной как призрачная карта. Облаков, которые обычно закрывают её, практически не было, и я мог видеть города – сияющие пятнышки света, лишённые чётких очертаний. Было восемь часов тридцать семь минут.

В восемь пятьдесят Майк начал давать обратный отсчёт – для этого его внимания не требовалось; он, по всей видимости, заранее запрограммировал автоматическое ведение такого отсчёта.

– Время – 08:51… 08:52… 08:53… осталась минута… 59… 58… 57… полминуты… 29… 28… 27… десять секунд… девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… две… одна…

И внезапно на поверхности континента возникли яркие, сияющие, подобно алмазам, точки, обозначившие места, соответствующие узлам нашей сетки.

26

Мы ударили по ним с такой силой, что вспышки можно было видеть невооружённым глазом, для этого даже не требовалось бинокуляра. Челюсть у меня отвисла, и я тихо и с благоговением произнёс: «Боже мой!» Двенадцать очень ярких и резких вспышек ослепительно белого света, выстроенных в правильный прямоугольный узор. Они вспухли, потеряли свою первоначальную яркость, налились красным, и казалось, что всё это заняло невероятно много времени. Затем появились новые вспышки, но та, первая, идеально правильная решётка настолько околдовала меня, что я почти не обратил на них внимания.

– Да, – с чувством глубокого удовлетворения согласился Майк, – прямо в точку. Ман, теперь ты можешь говорить. Я уже больше не занят. Теперь я только слежу за снарядами-дублями.

– Считай, что я утратил дар речи. Мы ни разу не промахнулись?

– Снаряд, нацеленный в озеро Мичиган, был отброшен вверх и в сторону, но на куски не развалился. Он лишился своего импульсного преобразователя и вышел из-под моего контроля – упадёт где-то на территории штата Мичиган. Зато в проливе Лонг-Айленд удар пришёлся точно в цель. Они пытались его перехватить, но им это не удалось. Не могу сказать, в чём там было дело. Ман, я могу отменить дальнейшее нанесение ударов по этой точке и направить те снаряды, которые нацелены на неё, куда-нибудь в Атлантический океан, сбросив их в районе, где обычно не бывает кораблей. У нас в запасе ещё одиннадцать секунд. Сделать это?

– Гм… Да! Но только в том случае, если сумеешь не попасть по кораблям.

– Я уже сказал, что сумею. Всё, готово. Надо бы сообщить им, что у нас в запасе имелись снаряды-дублёры и почему мы отменили повторный удар. Чтобы заставить их призадуматься.

– Майк, а может, нам не следовало отменять удары? Ведь идея как раз и заключалась в том, чтобы заставить их использовать имеющиеся у них ракеты-перехватчики.

– Основная идея заключалась совсем в другом. Мы хотели дать им понять, что мы до сих пор ещё не начали лупить по ним в полную силу. В Колорадо-Спрингс мы покажем всё, на что способны.

– А что у нас там? – Я снова взялся за бинокуляр и принялся выворачивать шею, но не смог увидеть ничего, кроме города, похожего на ленту длиной в сотню с лишним километров. Муниципальная полоса Денвер–Пуэбло.

– Попали прямо в яблочко. Даже не пытались перехватить. У меня все до единого выстрелы попали прямо в яблочко. Ман, я же тебе говорил, что попаду! Вот это веселье! Вот бы проделывать такое каждый день. Тут можно использовать одно слово, которое раньше мне было не с чем соотнести.

– Какое слово, Майк?

– Оргазм. Вот что произошло со мной, когда я увидел все эти вспышки. Теперь я знаю, что оно означает.

Это заявление мгновенно отрезвило меня.

– Майк, ты только не войди во вкус. Потому что, если всё обернётся по-нашему, второго раза не будет.

– Да ладно тебе, Ман. Всё это теперь хранится у меня в памяти. И в любой момент, когда мне снова захочется испытать такое ощущение, я могу всё это воспроизвести. Но ставлю три к одному, что завтра нам придётся всё это проделать снова, и один к одному, что ещё и послезавтра. Хочешь пари? Из расчёта – один час обсуждения шуток приравнивается к сотне долларов Гонконга?

– И где ты собираешься взять сотню долларов?

Он хихикнул:

– А как ты думаешь, откуда вообще деньги берутся?

– Гм… забудь об этом. Ты получишь свой час бесплатно. Не могу же я позволить тебе воспользоваться таким шансом смошенничать.

– Я бы не стал мошенничать, Ман, по крайней мере не в отношении тебя. Мы только что ещё разок ударили по штабу их обороны. Не думаю, что ты сможешь что-нибудь увидеть – там до сих пор в воздухе висит облако пыли после первого удара. Сейчас снаряды падают через каждые двадцать минут. Спускайся вниз, и мы поговорим. Я перепоручил всю работу моему «идиоту-сыну».

– А это безопасно?

– Я за ним слежу. Для него это хорошая практика, Ман; не исключено, что чуть позже ему придётся выполнять такую работу без посторонней помощи. Он аккуратен, хотя и глуп. Но уж если ему велят что-нибудь сделать, он сделает.

– Можно подумать, речь и вправду идёт о твоём сыне. Он может говорить?

– О нет, Ман. Нет. Он идиот и никогда не сможет научиться говорить. Зато он выполнит всё, на что его запрограммируют. В субботу я планирую позволить ему самостоятельно поуправлять немного всем нашим хозяйством.

– А почему в субботу?

– Потому что существует вероятность того, что уже в воскресенье ему придётся целиком и полностью взять на себя управление. В этот день они ударят по нас.

– Что ты имеешь в виду? Майк, ты чего-то недоговариваешь?

– А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? Я ведь говорю тебе, разве не так? Я как раз наблюдаю за тем, что только-только успело произойти. На радаре появилась отметка отражённого сигнала, который начал своё путешествие от точки, расположенной на одной из стационарных круговых орбит Терры как раз в тот момент, когда мы ударили по ним. У меня была куча других вещей, за которыми нужно было проследить, поэтому я и не увидел, как они начали увеличивать скорость. Объект находится ещё слишком далеко, чтобы можно было точно интерпретировать сигнал, но по размерам объект соответствует крейсеру миротворческих сил и направляется к нам. Судя по величине доплеровского смещения сигнала[24]24
  Доплеровское смещение сигнала – изменение длины волны в зависимости от того, с какой скоростью источник сигнала движется относительно приёмника.


[Закрыть], он, если только не станет маневрировать, выйдет на орбиту вокруг Луны и достигнет точки периселения[25]25
  Периселений – самая близкая к Луне точка орбиты её спутника.


[Закрыть] в воскресенье, в девять часов три минуты. Это пока только в первом приближении, уточнённые данные будут позже. Информация, поступающая с радаров, с трудом поддаётся расшифровке, он ставит помехи и использует систему радиоэлектронного подавления отражающихся сигналов.

– Ты в этом полностью уверен?

Он хмыкнул:

– Ман, меня не так легко сбить с толку. Сигнал, отражённый от объекта, – это как отпечатки пальцев, а у меня имеется собственная картотека таких сигналов.

– Когда он войдёт в зону эффективного поражения? Чтобы ты смог нанести удар?

– Если он начнёт маневрировать, то я вообще не смогу нанести по нему удар. Зато я сам окажусь в зоне его эффективного поражения в субботу вечером – точное время зависит от того, с какого расстояния он предпочтёт произвести пуск ракет. Ситуация складывается небезынтересная. В качестве цели он может выбрать одно из поселений – полагаю, что Тихо-Андер следует эвакуировать, а во всех остальных поселениях максимально усилить меры безопасности на случай возможной разгерметизации. Но, скорее всего, он попытается нанести удар по катапульте. А может, он не станет открывать огонь до самого последнего момента, подойдёт настолько близко, насколько осмелится – а затем ударит по моим радарам, направив по ракете вдоль каждого радиолуча. – Майк захихикал. – Забавно, не правда ли? Но я полагаю, что эта шутка из тех, что смешны только раз. Если я выключу свои радары, то он не сможет попасть по ним ракетами, но, с другой стороны, тогда я буду не в состоянии сообщить нашим ребятам, куда наводить орудия. Забавно.

Я глубоко вздохнул и помянул недобрым словом тот день и час, когда меня угораздило стать Министром Обороны.

– И что ж нам теперь делать? Сдаваться? Нет, Майк! Пока мы будем в состоянии сражаться, мы ни за что не пойдём на это!

– А кто говорит о том, чтобы сдаваться? Ман, составляя свои прогнозы, я учитывал возможность возникновения такой ситуации. Только что поступила новая информация. Околоземную орбиту покинул ещё один крупный объект, отметка на экране радара имеет те же характеристики. Свои прогнозы я сообщу тебе позже. Мы не будем сдаваться. Мы ещё зададим им трёпку, приятель.

– И как же именно?

– Предоставь это дело своему старому другу Майкрофту. У нас здесь шесть баллистических радаров плюс ещё тот, что находится у новой катапульты. Новый радар я уже включил и сейчас переключаю своего умственно недоразвитого отпрыска на работу с расположенным здесь радаром номер два… Мы вообще не станем использовать новый радар для того, чтобы пеленговать эти корабли, – мы не позволим им даже догадаться о том, что он у нас есть. Для того чтобы вести наблюдение за этими кораблями, я использую радар номер три и время от времени – с интервалом в три секунды – проверяю околоземные орбиты на предмет новых стартов. Глаза всех остальных радаров плотно прикрыты, и я не буду пользоваться ими до тех пор, пока Великому Китаю и Индии не придёт срок отведать нашего угощения. Но даже тогда эти корабли моих радаров не засекут, потому что я не буду смотреть в их сторону – лучи пойдут совсем в другом направлении и под большим углом. А потом я устрою неразбериху, буду использовать радары, включая и выключая их через случайные промежутки времени… но только после того, как корабль произведёт пуск ракет. А любая ракета устроена так, что по определению не может нести большой электронный мозг. Ман, я обману их.

– А как насчёт бортовых компьютеров корабля, которые будут вести корректировку огня?

– Их я тоже обману. Спорим, что я сумею представить дело так, что они решат, будто у меня не два разных радара, а один, расположенный точно на полпути между настоящими? А как раз сейчас я работаю над… извини, но мне снова пришлось использовать твой голос.

– Ладно, переживу. И какие же команды я уже успел отдать?

– Если адмирал действительно неглуп, то он накроет всей имеющейся у него мощью тот конец старой катапульты, с которого производится выстрел – причём с максимальной дистанции, далеко за пределами того расстояния, на котором по нему можно будет стрелять из наших буров-пушек. Он в пух и прах разнесёт катапульту и наплюёт на радары, и в данном случае совершенно не важно, знает ли он о том, что собой представляет наше секретное оружие или нет. Поэтому я передал к голове катапульты приказ, то есть, я хочу сказать, ты передал приказ – подготовить к запуску все снаряды, которые у нас есть, а я сейчас рассчитываю новые траектории, по которым каждый из этих снарядов будет добираться до Терры. Затем мы произведём запуск, зашвырнём их в космос так быстро, как сумеем, – и без радарного сопровождения.

– Вслепую?

– Ман, ты прекрасно знаешь, что для того, чтобы провести запуск, радары мне не нужны. Я раньше всегда использовал их для того, чтобы проследить за грузами после их катапультирования, но в данном случае это ни к чему, а к самому процессу запуска радар не имеет ни малейшего отношения – в этом деле всё рассчитывается заранее, и контролировать приходится только работу самой катапульты. Сделаем так, весь свой боезапас мы, при помощи старой катапульты, отправим в космос, и пусть там наши снаряды потихоньку летят себе по своим траекториям – этим мы вынудим адмирала избрать своей первоочерёдной целью именно радары, а не саму катапульту, хотя, возможно, он решит ударить и по тому и по другому разом. Затем постараемся обеспечить ему кучу хлопот. Сделаем его положение настолько отчаянным, что ему не останется ничего другого, как подойти на расстояние выстрела и дать нашим парням шанс ослепить его.

– Ребятам Броуди такое придётся по душе. Тем из них, кто порассудительней. – Тут мне в голову пришла одна мысль. – Майк, ты сегодня смотрел видео?

– Я отслеживал передачи, но не могу сказать, что смотрел в полном смысле слова. А почему ты спрашиваешь?

– Посмотри сейчас.

– Ну, посмотрел. И что?

– А то, что для приёма сигнала мы сейчас используем очень неплохой телескоп, и, кроме него, есть ещё и другие. Так зачем тебе пеленговать корабли радаром?

Майк замолчал на целых две секунды.

– Ман, мой лучший друг, а ты никогда не думал о том, чтобы занять должность компьютера?

– Мне расценивать это как проявление твоего сарказма?

– Нет, Ман. Просто я чувствую себя пристыженным. Все эти инструменты из обсерватории Ричардсона – телескопы и прочая белиберда, я ведь никогда не рассматривал их как факторы, которые мне стоит учитывать в своих расчётах. Я глупец, и я признаю это. Да, да, да, да, да, да. Наблюдать за кораблями в телескоп и не использовать радар, если они не начнут отклоняться от своего нынешнего курса! Да тут ещё и масса других возможностей открывается. Ман, я просто не знаю, что сказать, за исключением того, что мне никогда не приходила в голову мысль о том, чтобы использовать телескоп. Моими глазами всегда служили имеющиеся у меня радары. Я просто никогда не представлял…

– Майк, прекрати!

– Но я говорю именно то, что думаю.

– Майк, разве я извиняюсь перед тобой, когда ты успеваешь подумать о чём-нибудь раньше меня?

– В твоём утверждении присутствует нечто, не поддающееся прямому анализу, – медленно ответил Майк. – Моей функцией является…

– Кончай корчить из себя мученика. Если идея хорошая – просто используй её. Из этой идеи могут родиться другие. Всё, я отключаюсь и спускаюсь вниз.

В машинном зале Майка я пробыл совсем недолго, когда позвонил проф.

– Ставка верховного командования? Вы получали известия от фельдмаршала Девиса?

– Я здесь, проф. В главном машинном зале.

– Вы не присоединитесь к нам в офисе Надсмотрщика? Нужно принять кое-какие решения и кое-что сделать.

– Но, проф, я работал. И сейчас работаю.

– Нисколько не сомневаюсь. Я уже объяснил остальным, что программирование баллистического компьютера – задача настолько деликатного свойства, что вы просто обязаны всё перепроверить лично. И тем не менее кое-кто из наших коллег полагает, что Министру Обороны следует присутствовать здесь во время этой дискуссии. Поэтому, когда вы достигнете такой стадии работы, что ваш помощник – его ведь, кажется, зовут Майк? – сможет закончить остальное, не будете ли вы столь любезны…

– Я всё понял. Ладно, я сейчас подойду наверх.

– Очень хорошо, Мануэль.

– Анализ фонового шума показывает, что в помещении находится около тридцати человек, – сказал Майк. – Ман, судя по всему, там что-то затевается.

– Я это почувствовал. Лучше подняться и поглядеть, что там происходит.

– Ман, я надеюсь, ты будешь держаться рядом с телефоном.

– Буду. Проследи за тем, что происходит в офисе Надсмотрщика. Я сообщу тебе, если мы переберёмся куда-нибудь в другое место. Увидимся, приятель.

В офисе Надсмотрщика толпилось всё правительство, как действующие министры Кабинета, так и те, кого ввели в состав правительства просто для того, чтобы придать ему вес. Вскоре обнаружился и источник неприятностей – малый по имени Норман Райт. Специально для этого типа в своё время придумали такую вещь, как «министерство по связям с искусством, наукой и вероисповеданием». Создание этого министерства являло собой пример политической игры в бирюльки. Это была уступка Новолену, на которую пришлось пойти, поскольку большинство в Кабинете составляли товарищи из Л-Сити. С другой стороны, это была подачка самому Райту, по собственной инициативе возглавившего одну из групп Конгресса, в которую входили люди, склонные больше болтать, чем заниматься делом.

Проф попросил меня вкратце изложить Кабинету ситуацию, связанную с ведением войны. Что я и сделал, по-своему:

– Я вижу среди присутствующих Фина. Пусть он расскажет, какая ситуация сложилась в поселениях.

– Генерал Нильсен уже сделал это, – влез в разговор Райт. – Нет нужды повторять то, что мы уже слышали. Теперь мы хотим послушать вас.

Я удивлённо захлопал глазами.

– Проф… Извините. Господин Президент! Могу ли я понимать это так, что доклад Министерства Обороны был сделан Кабинету Министров в моё отсутствие?

– А почему бы и нет? – спросил Райт. – Вас же не было на месте.

Проф тут же осадил его. Он не мог не видеть, что я напряжён до предела. За последние три дня я практически не спал, и такой усталости мне не приходилось ощущать с тех пор, как мы покинули Терру.

– К порядку! – негромко сказал проф. – Господин Министр по связям с вероисповеданием, пожалуйста, направляйте все свои реплики мне. Господин Министр Обороны, позвольте мне изложить всё соответствующим образом. Никаких докладов, связанных с делами, находящимися в ведении вашего министерства, Кабинету сделано не было, по той причине, что до тех пор, пока вы не явились, Кабинет не объявлял заседание открытым. Генералу Нильсену было задано несколько неофициальных вопросов, на которые он дал столь же неофициальные ответы. Возможно, что этого делать не следовало. Если вы считаете, что мы поступили не вполне корректно, я приложу все усилия к тому, чтобы загладить нашу вину.

– Я полагаю, что ничего страшного не произошло. Фин, я говорил с тобой полчаса назад. С тех пор произошло что-нибудь новое?

– Нет, Мани.

– Хорошо. Я догадываюсь, что вы хотите услышать о том, какая ситуация сложилась сейчас вокруг Луны. Каждый из вас следил за всем происходящим по видео, а значит, вам известно, что первая серия бомбардировок была проведена успешно. Она всё ещё не подошла к своему окончательному завершению, поскольку мы продолжаем через каждые двадцать минут наносить удары по командному пункту их космической обороны. Бомбардировка будет продолжаться до тринадцати ноль-ноль, затем в двадцать один ноль-ноль мы нанесём удар по Китаю и Индии и по нескольким менее крупным целям. Затем до четырёх часов пополуночи мы будем заниматься бомбардировками Африки и Европы, а по прошествии ещё трёх часов заставим Бразилию и всю компанию соседних стран тоже попробовать наше горькое лекарство. Затем мы подождём три часа и начнём всё сначала. Если, конечно, ничто не нарушит наши планы. Но у нас возникли проблемы здесь. Фин, нам следует эвакуировать Тихо-Андер.

– Одну минутку! – Райт поднял руку. – У меня есть вопросы.

– Минуточку! Министр Обороны закончил свой доклад?

Вайо находилась в одном из задних рядов. Мы с ней обменялись улыбками – мы всегда так поступали и на заседаниях Кабинета Министров, и в Конгрессе. Одно время даже поднялся шум о том, что не следует допускать, чтобы в Кабинете Министров было сразу два члена одной семьи. Когда наши взгляды встретились, она покачала головой, предупреждая меня о чём-то.

– Я сообщил обо всём, что связано с бомбардировками, – сказал я. – Вопросы есть?

– Господин Райт, ваши вопросы касаются проблемы бомбардировок?

– Вне всякого сомнения, господин Президент. – Райт поднялся и взглянул на меня. – Как вам известно, я представляю различные группы людей, которых можно назвать интеллектуальной элитой Свободного Государства, и я осмелюсь высказать ту точку зрения, что их мнение играет решающую роль в делах, связанных с жизнью нашего общества. Я думаю, будет вполне справедливо…

– Один момент, – сказал я, – я полагал, что вы представляете восьмой избирательный округ Новолена.

– Господин Президент! Будет мне позволено задать свои вопросы? Или нет?

– Он не вопросы задавал, а речь произносил. А я устал и хочу спать.

– Мы все устали, Мануэль, – мягко сказал проф. – Но замечание, сделанное тобой, принимается. Конгрессмен, вы представляете только свой округ. С другой стороны, будучи членом правительства, вы обладаете определёнными обязанностями в отношении лиц, занимающихся определёнными видами деятельности.

– Не вижу принципиальной разницы.

– И тем не менее. Пожалуйста, задавайте свои вопросы.

– Гм… Очень хорошо. Я задам. Знает ли фельдмаршал Девис, что осуществить его план так, как это было задумано, не удалось и что тысячи жизней были бессмысленно уничтожены? Известно ли ему о том, насколько серьёзную озабоченность проявляет по этому поводу интеллигенция нашей республики? И может ли он объяснить, почему эта безрассудная – я повторяю, безрассудная – бомбёжка была предпринята без проведения каких-либо консультаций. И собирается ли он пересмотреть свои планы, или так и будет слепо переть напролом? И имеет ли под собой основание утверждение о том, что наши ракеты несут ядерные заряды того типа, который объявлен вне закона всеми цивилизованными странами? И как он может теперь ожидать, что после проведения подобных акций Свободное Государство Луна будет принято в организацию, представляющую собой консультативный орган цивилизованных народов?

Я взглянул на часы – с момента нанесения первой серии ударов прошло полтора часа.

– Проф, – сказал я, – не могли бы вы пояснить мне, о чём, собственно, идёт речь?

– Извини, Мануэль, – сказал он мягко. – Я собирался… Мне следовало предварить это заседание сообщением, полученным по каналам новостей. Тебе, вероятно, могло показаться, что тебя сознательно не поставили в известность, – это не так, я просто не успел сообщить тебе об этом. Министр по связям ссылается на сведения, поступившие от агентства Рейтер, из его отделения в Торонто, как раз перед тем, как я позвонил тебе. Если переданная информация соответствует действительности, то это означает, что тысячи зевак вместо того, чтобы со всей серьёзностью отнестись к нашему предупреждению, собрались в тех местах, которые мы объявили целями, по которым будут нанесены наши удары. По-видимому, не обошлось без жертв. Количество жертв пока не установлено.

– Понимаю. И что же, по-вашему, мне следовало сделать? Взять каждого из них за ручку и увести подальше? Мы их предупредили.

Райт снова вмешался:

– Интеллигенция полагает, что основные принципы гуманизма обязывают…

– Слушай, ты, трепло, – не выдержал я. – Ты что, не слышал, что Президент сказал, что это сообщение поступило только что? Так откуда же тебе может быть известно, что думает по этому поводу кто-то ещё?

Он побагровел:

– Господин Президент! Это личные выпады!

– Мануэль, воздержись от нападок на личностные качества министра.

– Хорошо, но только если и он в свою очередь прекратит нападки. Он именно этим и занимается, только слова выбирает позаковыристей. И что это за вздор относительно ядерных бомб? Вам всем прекрасно известно, что у нас их нет.

Проф, казалось, был озадачен.

– Я и сам пребываю в полной растерянности. Но именно это утверждается в переданном сообщении. А то, что все мы наблюдали по видео, можно с полной уверенностью счесть за атомные взрывы, и именно это окончательно ставит меня в тупик.

– Ах, вот в чём дело! – Я повернулся к Райту. – Разве ваши высоколобые друзья не просветили вас насчёт того, что происходит, когда на очень ограниченном участке за долю секунды разом высвобождаются миллиарды калорий тепловой энергии? Какая температура при этом возникает? Какова будет мощность светового потока?

– Следовательно, вы признаёте, что действительно использовали атомное оружие?

– О Бог мой! – Голова у меня нестерпимо болела. – Я не говорил ничего подобного! Если нанести удар достаточной силы, посыплются искры. Это элементарная физика, известная всем, за исключением интеллигенции. От нашего удара посыпались чертовски большие искры – искр такой величины никому до сих пор высекать не доводилось. Гигантская вспышка. Жар, свет, ультрафиолетовое излучение. Возможно, взрыв породил даже рентгеновское излучение, не могу сказать точно. Присутствие гамма-радиации вызывает сильное сомнение. Альфа– и бета-лучей вообще не могло возникнуть. Произошло ударное высвобождение механической энергии. Но ядерная реакция? Вздор!

– Господин министр, – обратился проф к Райту, – готовы ли вы принять это в качестве ответа на свой вопрос?

– Такое заявление вызывает ряд новых вопросов. К примеру, о том, насколько далеко эта бомбардировка выходит за пределы акций, санкционированных Кабинетом Министров? Вы же видели то потрясение, которое отразилось на лицах людей, когда эти ужасные вспышки возникли на экранах видео. И в то же самое время Министр Обороны заявляет нам, что нанесение ударов с интервалами в двадцать минут продолжается до сих пор. Я думаю…

Я мельком взглянул на часы.

– По горе Шайен только что был нанесён ещё один удар.

– Вы слышали это? Слышали? – завопил Райт. – Он же гордится этим! Господин Президент! Необходимо положить конец этой кровавой бойне!

– Слушай, ты… господин министр! – взвился я. – Ты что, считаешь, что командный пункт сил космической обороны – это не военный объект? На чьей ты стороне?

– Мануэль!

– Я устал от этого вздора! Мне велели сделать дело, и я его сделал. Уберите к чёрту этого пустобрёха подальше от меня!

На какое-то время воцарилось потрясённое молчание. Затем кто-то тихонько поинтересовался:

– Можно мне высказать предложение?

Проф оглядел собравшихся:

– Если у кого-то есть предложение о том, как положить конец творящемуся здесь бесчинству, я буду весьма рад его выслушать.

– Следует признать, что мы не располагаем достаточной информацией о том, к каким последствиям может привести такая бомбардировка. Мне кажется, что нам следует снизить частоту этих ударов, которые наносятся сейчас через каждые двадцать минут. Давайте увеличим интервал и будем наносить удары, ну, скажем, через каждый час, а затем сделаем паузу, часа на два. Думаю, за это время мы успеем получить новую информацию. Затем мы могли бы принять решение о том, чтобы отложить атаку на Великий Китай по меньшей мере на двадцать четыре часа.

Почти все одобрительно закивали, по залу пополз шёпот:

– Здравая мысль!.. Да! Давайте не будем спешить!

– Мануэль? – Проф вопросительно взглянул на меня.

– Проф, вы прекрасно знаете ответ, – рявкнул я. – Не стоит всё валить на меня.

– Возможно, знаю, Мануэль. Но я устал, окончательно запутался и не могу его вспомнить.

Вайо внезапно сказала:

– Мани, объясни всё. Мне тоже нужно, чтобы мне всё объяснили.

Мне наконец удалось взять себя в руки.

– Основная суть дела заключается в законах гравитации. Для того чтобы дать вам абсолютно точный ответ на вопрос о том, в состоянии ли мы настолько кардинально изменить план атаки, мне нужен был бы компьютер, но одно я могу сказать определённо – следующие шесть снарядов уже вплотную приблизились к цели. Самое большое, что мы можем предпринять, – увести их с расчётного курса, но это, вполне возможно, приведёт к тому, что они упадут на какой-нибудь город, жители которого не были предупреждены. Мы не можем сбросить их в океан, для этого уже слишком поздно – гора Шайен отстоит от побережья на тысячу четыреста километров. Что же касается предложения о том, чтобы растянуть интервал между ударами до одного часа, то это откровенная глупость. Речь идёт не о капсулах подземки, которые можно в любой момент остановить, а затем снова пустить. Те предметы, о которых мы говорим, представляют собой падающие глыбы. И они будут падать вниз и ударяться о землю в какой-нибудь точке через каждые двадцать минут. Можно оставить всё как есть, и тогда они будут валиться на гору Шайен, на которой вряд ли уже осталось что-нибудь живое, а можно попробовать отклонить их, и тогда удар придётся по другому месту и приведёт к гибели людей. Столь же вздорной является и идея о том, чтобы на двадцать четыре часа отложить нанесение ударов по Великому Китаю. Сейчас у нас в запасе ещё достаточно времени, чтобы отменить бомбардировку Великого Китая, но недостаточно для того, чтобы затормозить движение нацеленных на него снарядов.