Текст книги "Восставшая Луна"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Проф поклонился и ушёл; мы со Стью последовали за ним. Как только мы оказались в капсуле подземки, в которой кроме нас не было других пассажиров, я энергично взял профа в оборот.

– Проф, мне очень понравилось то, что вы говорили, но насчёт налогообложения… Вы ведь говорите одно, а делаете совсем другое, или я не прав? Кому, как вы думаете, предстоит оплачивать все наши траты? А мы ведь только тем и занимаемся, что тратим.

Проф долго молчал, а затем сказал:

– Мануэль, единственное, чего я хочу, так это дожить до того дня, когда мне можно будет перестать корчить из себя главу исполнительной власти.

– Это не ответ.

– Ты попал в самую точку. Сумел ухватить суть дилеммы, стоящей перед всяким правительством и послужившей причиной того, что я сделался анархистом. Если один раз взять и признать за кем-нибудь право взимать налоги, то это право уже невозможно ограничить – оно разрастается до таких размеров, за которыми происходит катастрофа. Я отнюдь не шутил, когда советовал им порыться в своих собственных кошельках. Как видно, правительство относится к разряду вещей, от которых невозможно избавиться. Иногда я думаю, что правительство – неизбежная болезнь рода человеческого. Но ведь, наверное, можно сделать так, чтобы правительство было маленьким, не слишком обожравшимся и безобидным – а можно ли придумать лучший способ добиться этого, чем потребовать от правителей самим оплачивать своё антиобщественное хобби?

– Но вы всё ещё не сказали мне, как вы собираетесь расплачиваться за всё, что мы делаем сейчас.

– Мануэль, тебе прекрасно известно, как мы это делаем. Мы воруем деньги. Я этим не горжусь, но и стыда не испытываю. Это единственный способ, которым мы располагаем. Если нас поймают на этом деле, нас, возможно, ликвидируют – и я вполне готов к этому. Но, занимаясь воровством, мы, по крайней мере, не создаём скверного прецедента по введению налогообложения.

– Проф, мне бы не хотелось говорить…

– А тогда зачем говорить?

– Потому что, чёрт возьми, я так же глубоко увяз во всём этом, как и вы… и я хочу быть уверен, что деньги будут возвращены! Мне не хочется говорить вам об этом, но то, что вы сказали, сильно смахивает на лицемерие.

Он тихонько засмеялся:

– Дорогой Мануэль, неужели тебе понадобилось столько лет для того, чтобы наконец прийти к выводу о том, что я – лицемер?

– Так вы это признаёте?

– Нет, но если мысль о том, что я им являюсь, приносит тебе облегчение, то пожалуйста, можешь использовать меня в качестве козла отпущения. Но я не лицемерю перед самим собой, потому что ещё в тот день, когда мы провозгласили революцию, я отдавал себе отчёт в том, что нам понадобятся немалые деньги и что эти деньги придётся красть. Это меня не слишком беспокоило, поскольку я считал воровство меньшим злом, чем голодные бунты, которые ожидают нас через шесть лет, и каннибализм – через восемь. Я сделал свой выбор, и ни о чём не жалею.

Я замолчал, ответ профа меня не удовлетворил, но крыть было нечем.

– Профессор, – сказал Стью, – меня искренне радует ваше горячее желание перестать быть Президентом.

– Да? Вы разделяете опасения нашего товарища?

– Только частично. Я был рождён для богатства, и воровство задевает мои чувства гораздо меньше, чем его. Но теперь, раз уж Конгресс принялся за составление конституции, я намерен изыскать время и начать посещать заседания. Я планирую предложить им объявить вас королём.

Проф был потрясён.

– Сэр, если меня и впрямь решат объявить королём, я откажусь, а если меня им выберут – отрекусь!

– Не спешите. Возможно, это единственный способ добиться принятия такой конституции, какой вы хотите. И такой, которой хочу я. Вас вполне можно было бы провозгласить королём – люди вас приняли бы; мы, селениты, ещё не успели заключить брака с республикой. Такая идея пришлась бы им по душе – церемонии, мантии, двор и всё такое.

– Нет!

– Да, да! Когда придёт время, вы будете не в состоянии отказаться. Потому что мы нуждаемся в короле, а другого приемлемого кандидата у нас нет. Бернардо Первый, Король Луны и Император Близлежащего Космоса.

– Стюарт, я вынужден просить вас прекратить это. Меня уже начинает мутить.

– Вы привыкнете. Я роялист, потому что демократ. И я не позволю вам загубить эту идею только потому, что она вызывает у вас отвращение. Воровство тоже вызывало у вас отвращение, но ведь вы не позволили этому чувству стать помехой делу.

– Подожди, Стью, – сказал я. – Ты сказал, что ты роялист, потому что демократ?

– Конечно! Король – единственный, кто защищает граждан от тирании… особенно от самой худшей из всех тираний, когда граждане сами превращаются в тиранов. Проф – идеальный человек для такой работы именно потому, что он её не хочет. Его единственный недостаток состоит в том, что он холостяк и у него нет наследника. Но мы это поправим. Его наследником я предложу назвать тебя. Наследный принц! Его королевское высочество принц Мануэль де ля Паз, герцог Луна-Сити, генерал-адмирал Вооружённых Сил и Заступник Слабых.

Я вытаращил глаза. Затем закрыл лицо руками.

Боже ты мой!

Книга третья
Бзавнеб!

23

В понедельник, 12 октября 2076 года, в семь часов вечера я направлялся домой после изматывающего дня, который провёл в наших канцеляриях, расположенных в отеле «Свалка», занимаясь всякой ерундой. Делегация фермеров, занимающихся выращиванием зерна, хотела повидать профа, а поскольку он был в Гонконге, то вызвали меня. Держался я с ними грубо. С момента введения эмбарго прошло уже два месяца, и всё это время ФН отказывала нам в любезности устроить какую-нибудь пакость. Нас полностью игнорировали, на наши претензии не отвечали – я полагаю, они считали, что если они так поступят, то тем самым признают факт нашего существования. Стью, Шихан и сам проф прилагали максимум усилий для того, чтобы при помощи подтасовки поступающих с Земной стороны новостей укрепить боевой дух наших людей.

Сначала все держали скафандры под рукой. Их носили, держа шлемы под мышкой, даже когда шли по коридорам на работу или возвращались домой. Но затем напряжение спало – дни проходили за днями, никакой опасности не было, а скафандр, когда в нём нет необходимости, вещь достаточно громоздкая. Спустя какое-то время у пивнушек появились таблички «В скафандрах не входить!». Ну а если селенит не может позволить себе сделать по дороге домой остановку и выпить свои пол-литра из-за того, что на нём скафандр, то он оставит его либо дома, либо на станции, либо в каком-нибудь другом месте.

Честное слово, я сам в тот день не позаботился о том, чтобы надеть его, – меня вызвали в канцелярию, и я был уже на полпути туда, когда вспомнил о скафандре. Как раз в тот момент, когда я добрался до вспомогательного шлюза номер тринадцать, я услышал и почувствовал звук, который пугает селенита больше всего, – отдалённое шипение, за которым последовало ощутимое движение воздуха. Ни секунды не раздумывая, я влетел в шлюз, выровнял давление и, выскочив с другой стороны, задраил дверь и бегом помчался к нашему домашнему шлюзу. Миновав его, я закричал:

– Надевайте скафандры! Велите ребятам убираться из туннелей и закройте все воздухонепроницаемые двери!

Никто из взрослых, кроме Мамы и Милы, мне на глаза не попался. Обе они были перепуганы, но, не говоря ни слова, взялись за дело. Я ворвался в мастерскую и схватил скафандр.

– Майк! Ответь мне!

– Я здесь, Ман, – спокойно отозвался он.

– Я слышал звук, который означает, что произошла декомпрессия от взрыва. Какова обстановка?

– Это на третьем уровне Л-Сити. Пробоина на станции подземки «Западная», сейчас всё до некоторой степени под контролем. Шесть кораблей совершили посадку, Луна-Сити атакован…

– Что?!

– Ман, дай мне закончить. Шесть транспортных кораблей совершили посадку, Луна-Сити атакован войсками, судя по всему, атаке подвергся также Гонконг, телефонная связь с ним нарушена, повреждён релейный ретранслятор. Атакован Джонсон-Сити; я уже закрыл бронированные двери между Луна-Сити и подземной частью Комплекса. У меня нет возможности увидеть, что происходит в Новолене, но, судя по отметкам на радаре, всё указывает на то, что он тоже атакован. Черчилль и Тихо-Андер – тоже. Один корабль сейчас находится на высокой эллиптической орбите. Он сейчас прямо у меня над головой. Судя по всему, это корабль командования. Других кораблей не видно.

– Шесть кораблей… какого чёрта, где же ты был раньше?

Он ответил так спокойно, что это привело меня в чувство:

– Ман, они приблизились к обратной стороне Луны. А она для меня слепая зона. Они подошли по траектории, которая сразу выводила их на предельно низкую орбиту облёта, они чуть в горы не врезались. Я видел только самый последний этап посадки корабля возле Л-Сити. А тот корабль, что сел рядом с Джонсон-Сити, единственный, который я могу наблюдать непосредственно. О местах посадки остальных я могу судить только предположительно, исходя из той баллистической траектории, которая была определена по сигналу на экране радара. Я слышал звук от разрыва в Луна-Сити, на станции «Западная», а теперь слышу те, которыми сопровождается сражение в Новолене. Всё остальное – только гипотетические предположения, вероятность их правильности – ноль, запятая, девять, девять. Я сразу же позвонил тебе и профессору.

У меня перехватило дыхание:

– Операция «Глыба». Приготовиться к проведению.

– Полная готовность. Ман, я не смог связаться с тобой и воспользовался твоим голосом, чтобы отдать команду. Проиграть тебе запись?

– Нет… Да, да!

И я услышал, как я приказываю дежурному офицеру у старой катапульты объявить боевую готовность номер один к проведению операции «Глыба», подготовить первый контейнер к пуску, все остальные поместить на погрузочные транспортёры, приготовиться к катапультированию, но не осуществлять выброс до приказа, отданного лично мной, затем производить пуски согласно плану, в полностью автоматическом режиме. Я заставил офицера повторить приказ.

– Хорошо, – сказал я Майку. – Что у нас с боевыми расчётами лазерных буров?

– Здесь я тоже воспользовался твоим голосом, Мануэль. Я объявил боевую готовность, а затем велел возвращаться к себе, в дежурные части. Командный корабль достигнет апоселения[21]21
  Апоселений – по аналогии с апогеем, точка наибольшего отдаления от Луны для тела, обращающегося вокруг неё по эллиптической орбите.


[Закрыть] только через три часа и четыре целых семь десятых минуты. У нас ещё более пяти часов не будет мишени, по которой можно вести огонь.

– Но он же может сманеврировать. Или произвести пуск ракет.

– Успокойся, Ман. Я засеку ракету за несколько минут до подлёта. Солнце на максимальной высоте, поток излучения на поверхности тоже достиг максимума – и ты хочешь, чтобы люди неизвестно зачем находились на поверхности? Сколько они там смогут выдержать? Это неразумно.

– Извини… Лучше дай мне поговорить с Грегом.

– Воспроизвожу запись.

Я услышал свой разговор с моим сомужем, находящимся в Океане Бурь; мой голос звучал спокойно, хотя в нём слышалось напряжение. Майк объяснил Грегу сложившуюся ситуацию, велел приготовиться к проведению операции «Праща Давида» и принять все необходимые меры для того, чтобы в любой момент можно было перейти на автоматический режим. «Я» заверил его, что главный компьютер будет всё время передавать им коррекцию программы запуска, а если связь нарушится, то управление запуском будет автоматически передано их собственному компьютеру. «Я» также велел ему принимать командование на себя и действовать по своему усмотрению в том случае, если произойдёт полная потеря связи, а если связь не удастся восстановить в течение четырёх часов, то пусть он слушает радиопередачи с Земной стороны и сам решает, как поступить. Грег воспринял это совершенно спокойно, повторил отданный мной приказ, а затем сказал:

– Мануэль, передай всей нашей семье, что я их очень люблю.

Слова, сказанные от моего имени Майком, заставили меня испытать прилив гордости. Он сказал именно то, что сказал бы я, и голос его выразил всю гамму переполнявших меня чувств.

– Я сделаю это, Грег… И, Грег, послушай, я тоже тебя люблю. Ты ведь знаешь это?

– Знаю Мани… и вознесу за тебя особую молитву.

– Спасибо, Грег.

– До встречи, Мани. Иди и делай, что должен.

И я пошёл и делал то, что должен. Майк сыграл мою роль так же хорошо, как мог бы сыграть её я, а может быть и лучше. Фин, когда его отыщут, будет действовать непосредственно под руководством Адама. И я ушёл, ушёл быстро, крикнув Маме, что Грег велел передать ей, что он всех нас любит. Она была в скафандре и уже успела поднять Деда и надеть на него скафандр – первый раз за многие годы.

Я вышел из дому. Шлем моего скафандра был пристёгнут, в руке у меня был лазер. Я дошёл до шлюза номер тринадцать и обнаружил, что он наглухо задраен с другой стороны, но в глазок никого не видно. Всё правильно, всё сделано так, как отрабатывали во время учений, – за исключением того, что стиляги, отвечавшего за этот шлюз, нигде не было.

Я поколотил в дверь, но это не принесло никакой пользы. В результате мне пришлось вернуться, я прошёл через наш дом, через овощные туннели и добрался до частного шлюза семьи Девис, ведущего на поверхность, к нашим солнечным батареям.

И обнаружил, что, несмотря на то что в это время снаружи всё должно быть залито ослепительным солнечным светом, на смотровой глазок двери падала тень какого-то объекта – проклятый корабль Терры приземлился прямо на принадлежащий Девисам участок поверхности. Стойки его опор образовывали гигантский треножник, нависавший надо мной, а прямо перед моими глазами находились сопла корабля. Я быстренько ретировался, наглухо задраил оба люка, затем вернулся домой, задраивая по пути каждую из попадавшихся мне герметичных дверей. Рассказал Маме о том, что случилось, и велел ей поставить у задней двери одного из ребят с лазерным ружьём, отдав ей своё.

Ни парней, ни взрослых мужчин, ни крепких женщин – в доме оставались только Мама, Дед и наши младшие дети. Все остальные ушли искать неприятностей на свою голову. Мими отказалась взять ружьё.

– Мануэль, я не умею с ним обращаться. А учиться этому уже слишком поздно. Оставь его себе. Но они не пройдут через туннели Девисов. Я знаю несколько способов помешать этому, таких, о которых тебе никогда не приходилось слышать.

Я не стал с ней спорить. Спорить с Мамой – только попусту время терять, вполне возможно, что она и впрямь знает кое-что из того, что неизвестно мне; она жила на Луне в течение многих лет и умудрялась выживать в условиях много худших, чем те, с которыми знаком я.

На этот раз возле шлюза номер тринадцать я обнаружил двоих дежурных юнцов. Парни пропустили меня, а я потребовал от них новостей.

– Давление в полном порядке, – ответил мне тот, что постарше. – По крайней мере на этом уровне. Бой сейчас идёт где-то внизу, ближе к Казвею. Послушайте, генерал Девис, можно мне пойти с вами? Для этого шлюза хватит и одного.

– Нет.

– Я хочу, чтобы и на моём счету был хотя бы один земляной червяк!

– Это твой пост, здесь и оставайся. Если земляной червяк появится здесь – тогда он твой. Только смотри, как бы он сам не записал тебя на свой счёт.

С этими словами я их оставил и рысью помчался вперёд. Вот так и вышло, что из-за своей собственной небрежности, из-за того, что у меня под рукой не оказалось скафандра, мне довелось увидеть лишь окончание сражения в Коридорах – тот ещё «министр обороны».

Я нёсся к месту сражения по Кольцевому коридору в скафандре с откинутым шлемом. Достиг шлюза, через который можно было выбраться на длинный пандус, идущий в направлении Казвея. Шлюз был открыт, я ругнулся и, миновав его, остановился, чтобы задраить этот шлюз – делал это я с осторожностью, поскольку теперь видел, почему он был открыт – охранявший его парнишка был мёртв. Я, соблюдая крайнюю осторожность, двинулся вниз по пандусу, а затем к Казвею.

Этот конец Казвея был пуст, но со стороны города доносился шум; и в том месте, где Казвей выходил за пределы жилых кварталов, можно было разглядеть какие-то фигуры. Две фигуры в скафандрах отделились от остальных и двинулись в мою сторону. В руках у них были ружья. Я сжёг обоих.

Один человек, одетый в скафандр и с лазерным ружьём, мало чем отличается от любого другого. Полагаю, они приняли меня за одного из своих. На таком расстоянии я тоже не смог бы разглядеть никаких внешних деталей, которые позволили бы мне отличить их от людей Фина, но подобная мысль мне даже в голову не пришла. Новичок движется совсем не так, как тот, кто долго прожил на Луне, он слишком высоко поднимает ноги и всегда пытается ухватиться за что-нибудь, чтобы не поскользнуться. Я не стал терять времени на то, чтобы проанализировать увиденное. Я увидел их и сжёг. И прежде, чем я успел понять, что именно я сделал, они уже распластались на полу.

Я остановился и хотел было подобрать их оружие. Но оно было пристёгнуто к ним цепью, и я никак не мог понять, как же его высвободить, – возможно, для этого нужен был ключ. Кроме того, это были не лазеры, а то, чего я никогда прежде не видел – настоящие ружья. Позднее я узнал, что они стреляли маленькими разрывными ракетами, но в тот момент мне было ясно одно – у меня нет ни малейшего представления о том, как ими пользоваться. На концах стволов были прикреплены ножи, по форме напоминающие наконечники копий, такие штуки называют штыками, именно они послужили причиной того, что я попытался высвободить оружие. Заряда моего ружья хватило бы лишь на десять выстрелов с полной энергией, а запасной обоймы у меня не было, поэтому эти острые штыки, судя по их виду, могли оказаться весьма полезными – на одном из них была кровь, полагаю, это была кровь селенита.

Но уже через несколько секунд я отказался от своей затеи и, использовав поясной нож для того, чтобы гарантировать, что мёртвые так и останутся мёртвыми, поспешил туда, где шло сражение, держа палец на курке.

То, что там происходило, было не битвой, а свалкой. А может быть, любая битва – это всегда шум и неразбериха, когда никто не понимает, что же именно происходит. В самой широкой части Казвея, там, где с третьего уровня Большой Пандус наклонно спускается в северном направлении, собралось несколько сотен селенитов – мужчин, женщин и детей, которым следовало бы находиться дома. По большей части они были без скафандров, и всего лишь несколько человек имели оружие… а вниз по пандусу лился поток солдат, и все они были вооружены.

Шум стоял такой, что моё внимание сначала сосредоточилось именно на нём. Оглушительный гул, заполнявший мой открытый шлем и бивший в уши. Грохот. Я не знаю, каким ещё словом его можно назвать. Он вобрал в себя всю гамму гневных воплей, которые могут вырываться из человеческого горла, от пронзительного крика ребёнка до бычьего рёва взбешённого мужчины. Казалось, источником этого шума была гигантская стая собак, которая затеяла между собой драку, какой ещё не знала история… и тут я внезапно осознал, что и сам вношу в него свой вклад – выкрикиваю непристойности и ору что-то бессмысленное.

Девочка не старше Хейзел вскочила на ограждение пандуса и, приплясывая, двинулась по нему вверх. От плеч солдат, поток которых всё ещё лился по пандусу, её отделяло не больше нескольких сантиметров. Она была вооружена чем-то, по внешнему виду смахивающему на кухонный тесак. Я видел, как она взмахнула своим оружием, и видел, куда пришёлся её удар. Она вряд ли была в состоянии нанести удар такой силы, чтобы причинить вред человеку, одетому в скафандр, но солдат упал, и об него споткнулись ещё несколько. Затем один из них набросился на неё и вогнал штык ей в бедро, она упала на спину, пропав из поля зрения.

Тогда я был не в состоянии разглядеть, что именно происходит, а теперь не могу этого вспомнить – в памяти вспыхивают только отдельные картины, такие, как девочка, падающая на спину. Я не знаю, кто она была, не знаю, осталась ли она в живых.

С того места, где я находился, прицелиться было невозможно – слишком много голов оказалось бы на линии выстрела. Но слева от меня, перед магазином игрушек, стоял переносной прилавок, на котором обычно выставляли товар. Я вскочил на него, и это позволило мне оказаться на метр выше уровня тротуара и ясно разглядеть тех, кто находился на пандусе. Я прислонился к стене и тщательно прицелился, стараясь попасть в левую половину груди своей жертвы. Спустя какое-то время я неожиданно обнаружил, что мой лазер больше не работает, поэтому мне пришлось прекратить огонь. Я полагаю, что именно из-за меня восьмерым солдатам не пришлось вернуться домой, но не настаиваю на этой цифре, я не считал. Хотя все вокруг двигались с максимальной быстротой, всё происходящее казалось похожим на кадры замедленной съёмки, когда движения людей на экране замедляются. Какой-то земляной червяк выстрелил в меня, над моей головой раздался взрыв, и осколки разбитой витрины градом обрушились мне на шлем. Допускаю, что этот выстрел был не единственным. Когда обойма опустела, я соскочил со своего прилавка, перехватил лазер как дубинку и присоединился к толпе, бушующей рядом с основанием пандуса. На протяжении всего этого бесконечного времени (пяти минут?) земляные черви стреляли в толпу. Среди шума можно было различить резкие щелчки выстрелов, а иногда, когда маленькие ракеты разрывались внутри человеческого тела, раздавался звук, похожий на тот, с каким лопается большой пузырь – хлоп! Более громкое – понк! – означало, что ракета не попала в цель, а ударилась о стену или другую твёрдую поверхность.

Я всё ещё пытался добраться до основания пандуса, когда вдруг до меня дошло, что стрельба прекратилась. Все солдаты находились теперь у подножия пандуса, и все они были мертвы – никого не осталось в живых и некому было теперь спускаться по этому пандусу.