Текст книги "Одного поля ягоды (ЛП)"

Автор книги: Рита Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Под большим тентом в великолепном саду нашли себе приют золотистые жареные цыплята, шампанское, трюфели, икра и другие деликатесы. Сотни гостей наслаждались теплой погодой, а Споттс был очень тронут тем, что сестра приложила ради него столько усилий, и тем, что пришло столько народа. Обычно он очень любил бывать во Франции. И конечно же, и представить себе не мог, что настанут времена, когда он предпочел бы остаться в Раннимиде или Вашингтоне.

В щегольской, сияющей капитанской форме он выглядел настоящим воином. К их с Селестой вящему удивлению, из Калифорнии явился Кертис – и тоже в военной форме. Спотти пригрозил, что выведет Кертиса на чистую воду перед военным комиссаром, поскольку знал – его младший брат прибавил себе возраст. Но Кертис просто ответил: "Я – Чальфонте. Мой долг – идти служить", и больше этой темы никто не касался. Разве что Спотти повернулся к Селесте и заметил: "Боже милостивый, Огонек, хоть ты не вздумай тоже сбежать на войну". Все трое весело посмеялись шутке.

По случаю приема Джатс была одета в белое. Высокие ботинки на пуговках жали немилосердно, но она терпела, как могла. А вот Луиза разрядилась в пух и прах. Огромная летняя шляпа, изобиловавшая перьями бесчисленного количества несчастных птиц, плотно сидела на ее маленькой голове. После долгих упрашиваний Селеста разрешила ей взять одни из своих часов, которые прикалывались к корсажу. Для завершения образа Луиза таскала в левой руке вышитый носовой платочек, которым помахивала из стороны в сторону в такт шагам. Она дождаться не могла, когда же начнутся танцы, потому что капитан Споттс должен был пригласить ее как минимум раз, и тогда она сможет переложить розовый платок, больше смахивавший на флаг, в правую руку – пусть себе развевается, пока она будет кружиться в танце. "Ах, какая романтика", – подумала она.

"Фигня какая", – подумала Джатс. Она видела, как ее сестрица стащила щепотку румян с туалетного столика Селесты. Сыпучие, как зола! "Надеюсь, я до такого идиотства никогда не дойду!" – проворчала Джулия сама себе.

Карлотта-проповедница возвышалась над толпой. Среди всех Чальфонте она была самой высокой. Вышагивая среди изысканно одетых гостей, она останавливалась то там, то здесь, чтобы произнести слово ободрения или молитву, наслаждаясь моментом.

– Вот идет Карлотта, без разбору спасая всех и каждого, – весело сказала Селеста, обращаясь к Спотти.

– Видимо, она ничего не слыхала ни о Мировой войне, ни о двенадцатой заповеди, – ответил Споттс.

– Что это за заповедь такая? – спросил Кертис. Заслышав, что здесь подтрунивают над Карлоттой, он подошел ближе.

– Все против всех, – мрачно произнес Споттс.

– О, это замечательно, Спотти, это просто замечательно, – расхохотался Кертис. – Может, нашей семье стоит выгравировать это на скрижали или даже на огромной игральной кости и установить ее в часовне в Академии благородных девиц.

– Какой ты злой! – Рамелль тихонько подошла к нему сзади. Кертис был полностью ею сражен.

Кора, хоть и была приглашена на прием в качестве гостьи, держалась поближе к шатру с угощениями. Для воплощения своих гастрономических фантазий Селеста наняла людей из Балтимора.

Луиза углядела свою директрису и решила приобщиться к святости.

– Добрый день, миссис Ван Дазен.

– Ах, Луиза, ты выглядишь такой взрослой... А это у нас кто?

– Разрешите мне представить вам мою младшую сестричку, Джулию Эллен.

– Приятно с тобой познакомиться, Джулия Эллен.

– Я не сестричка. В смысле, не маленькая, – Джулия совсем позабыла о правилах приличия. Впрочем, она в них никогда не была особо сильна.

– Джулия, заткнись!

– Луиза, "не препятствуйте малым сим приходить ко мне"...

– Препятствовать – это как раз правильно, миссис Ван Дазен, потому что Джулия та еще негодница.

– Ну, ну, дорогая моя, она младше тебя, и ты должна приглядывать за ее духовным и социальным развитием.

После этих слов Луиза от важности раздулась так, что чуть не лопнула.

Завидев сестру и братьев-вояк, Карлотта направилась к ним. Луиза потащилась за ней, захваченная религиозным порывом. Джулия топала за ними по пятам.

– Дорогая Селеста, я вновь хочу поблагодарить тебя за то, что ты направила Луизу в мою академию. Она наша музыкальная гордость.

– Вот черт, – пробормотала Джулия себе под нос.

Спотти фыркнул, хоть и попытался скрыть усмешку.

– Благодарю вас, миссис Ван Дазен.

– Подлиза, – прошептала Джулия прямо на ухо Лисси, которое, кстати, было весьма затруднительно отыскать среди наверченных локонов.

– Я подумываю о том, чтобы пригласить Луизу устроить показательный концерт на выпускном вечере этого курса.

Луиза, вне себя от радости, выпалила:

– Я могу сыграть Баха – торнаду и фугу ре минор!

Селеста расхохоталась в голос.

Карлотта поправила свою подопечную.

– Токкату, дорогая, токкату. Торнадо – это смерч, вихрь, который Господь насылает в виде кары за грехи людские. Вот взять, например, курение – это один из грехов телесных, разрушающий храм, дарованный нам Господом в бесконечном милосердии своем. Грех, которому, как ты видишь, бесстыдно предаются оба моих брата, да и сестра тоже, когда думает, что ее никто не видит.

– Карлотта, избавь нас от своего тремоло во спасение хоть на этот раз, а? Мне гораздо легче будет встретиться с войной лицом к лицу, если я не должен буду таскать с собой твое благословение!

– Споттисвуд, вы с Селестой считаете себя неимоверно умными, да простит Господь вам прегрешения ваши. Должна сознаться, что я не настолько хорошая христианка, какой мне хотелось бы быть, и мне трудно выслушивать ваши ехидные замечания с христианским милосердием.

– Дражайшая сестра моя, ты источаешь милосердие лишь до тех пор, пока оно не угрожает твоему карману! – отрубила Селеста.

– А твои грехи вообще нельзя упоминать вслух, особенно в присутствии детей, чьи души еще не запятнаны пагубными пристрастиями.

– Ха, да у Луизы полно губных пристрастий, – брякнула Джулия, – у нее даже губная помада есть.

– Нету! – лицо Луизы густо покраснело.

– Ну, полно, Джулия Эллен, вы с сестрой связаны кровными узами. Господь направил вас в сей мир вдвоем в неисповедимой милости своей, дабы вы могли оказывать помощь и утешать друг друга на пути сквозь жизненные препятствия.

– А откуда вы так много знаете про Бога, Проповедница вы наша? – Джулия невольно повторила прозвище, которое Селеста бесчисленное количество раз упоминала в связи с сестрой. Карлотта, однако же, до сих пор пребывала в счастливом неведении относительно этого эпитета.

– Какая языкастая девчонка! – ахнула она.

Селеста, Спотти, Кертис и Рамелль расхохотались так, что у них напитки выплеснулись из бокалов. Луиза в ужасе замерла.

– Моя сестра противится Господу! – с трудом выдавила она из себя.

– Дитя мое... – начала было Карлотта.

– Я не дитя!

– Джулия, не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Господа. Подумай же о том, как он должен наполнять твою жизнь и жизнь других чад свои... я хотела сказать, юных девушек.

– Бог не такой уже и всемогущий – все, что он сотворил, умирает! – Джатс крутнулась на каблуке и пошла прочь.

Карлотта так и осталась стоять, пока елейное выражение ее лица становилось все более кислым. Остальные тоже замерли с приоткрытыми ртами.

Придя в себя, Карлотта произнесла невероятно понимающим тоном:

– Это в ней говорит ее недавняя утрата. Ах, бедняжка!

Джатс подошла к шпалере, усыпанной вьющимися пионами, где обнаружила подвыпившую Фанни Джамп Крейгтон, которая снова устроила сеанс гадания по руке.

Ласково поглаживая протянутую ладонь джентельмена, Фанни заливалась соловьем:

– Ох, вы такой большой и непослушный мужчина...

Едва Карлотта отчалила, чтобы воодушевить еще кого-нибудь, Селеста со своей командой заметили Фанни – пьяненькую и разгоряченную.

– Милые мои, меня осенила потрясающая идея!

– Нет, я не готов возложить себя на алтарь страсти Фанни, – предупредил ее Кертис.

– Бессердечный ты мужлан! Зато это готова сделать я!

– Селеста, ты с ума сошла? – осведомилась Рамелль.

Спотти с Кертисом неловко запереминались с ноги на ногу. В конце концов, никто о таком вслух не говорил.

– Кертис, как по-твоему, мы со Споттсом примерно одного роста? – Селеста вскинула бровь.

– Плюс-минус дюйм.

– Вот и вся суть моего безумия. Споттс, одолжи мне свою форму. Я хочу, чтобы Фанни погадала мне по руке.

– Отлично! Собственно говоря, у меня есть запасной комплект.

Они поспешили в дом, где Споттс посвятил сестру в тайны правильного ношения военного мундира. С помощью живичной смолы и клочка отстриженных волос они сварганили весьма правдоподобные усики. Странное дело, но Селеста и вправду выглядела, словно брат-близнец Споттисвуда. Когда они вернулись, Кертис и Рамелль были поражены сходством.

– Представь меня как дальнего родственника Чальфонте, – прошептала Селеста.

– Было бы лучше, если бы у тебя не были проколоты уши, – хихикнула Рамелль.

– Фанни этого в жизни не заметит.

И Фанни не заметила. Призвав на помощь свой многолетний опыт, она быстренько избавилась от Кертиса сразу после того, как он представил ей родственника, а потом весьма чувственно взяла руку Селесты и опустила к себе на колени.

Кертис, Рамелль и Споттс притаились за пионами.

– Ох, вы такой большой и непослушный мужчина...

– Скажите мне, миссис Крейгтон, что вы читаете в моем грядущем?

– Путешествие и множество приключений, – Фанни сделала паузу, а затем призывно посмотрела в глаза капитана. – Романтических приключений с противоположным полом.

Слово "противоположным" она почти простонала.

– Надеюсь, что нет, – саркастически заметила Селеста.

Это озадачило Фанни Джамп.

Селеста быстренько исправилась.

– Я имею в виду – без должного повода.

Фейри Тетчер, с шампанским в руке, подошла поближе и склонилась над плечом Фанни.

– Фейри, мне необходимо полностью сосредоточиться, чтобы воззвать к потусторонним силам, – раздраженно сказала ей Фанни.

– Ну надо же, вы вылитый Чальфонте! А я – Фейри Тетчер, задушевная подруга Селесты.

– Фейри, этот восхитительный юный капитан не заинтересован в душе Селесты.

Селеста не могла упустить момент.

– Именно так, Фанни. Можно, я буду звать вас Фанни? Но в вашей душе... в вашей душе я вижу горы, а вернее будет сказать, холмы удовольствия, – с этими словами она без зазрения совести уставилась в вырез платья Фанни.

Фанни даже забыла, что ей нужно изобразить возмущение хотя бы перед Фейри, она готовилась к финальному удару.

Селеста поднажала.

– Я не выдержу этого, Фанни. Ваши губы искушают меня. Вы – Венера, а я – лишь простой смертный.

– Бог мой! – Фейри застыла на месте, как вкопанная.

– Фейри, ты не могла бы оставить нас одних? – рявкнула Фанни, а затем повернулась и даровала очаровательную улыбку этому жгучему юноше.

– Ваша кожа сияет, словно на портретах эпохи Ренессанса, руки ваши столь милосердны, а ваша улыбка.... вы прельстили меня, будто Мона Лиза, – с этими словами Селеста порывисто поцеловала Фанни, и ту зашатало от удовольствия. Фейри с размаху зажала себе рот от возмущения и запретного наслаждения. Пионы подозрительно затряслись.

Торжествующая Селеста победно сорвала с себя усы, отбросила офицерское кепи, и ее черные волосы рассыпались по погонам.

У Фанни подкосились ноги.

– Черт бы тебя побрал, Селеста! Это уже из рук вон!

– Ах, ты, бесстыдная соблазнительница! Больше ты не будешь припоминать мне тот случай, когда ты застала нас с Грейс Петтибон в Вассаре. Теперь ты ничуть не лучше! – в глазах у Селесты плясали чертики.

Выходка Селесты всколыхнула степенную вечеринку. К сумеркам дурные страсти уже полыхали вовсю. Карлотта осенила гуляк крестным знамением и уехала.

Поздно ночью вся семейка вместе с Рамелль расположилась на веранде в плетеных креслах и принялась допивать последнее шампанское.

Селеста подняла бокал и отсалютовала братьям.

– Со времен битвы за Ватерлоо и до тысяча девятьсот четырнадцатого мир переживал краткий период цивилизованности. За возвращение к старому доброму насилию!

26 сентября 1918 года

Кора смахивала пыль с рельефного макета, который Селеста воздвигла в своей гостиной. Сам Генштаб не мог бы разработать более подробный. Все шестьсот миль Западного фронта занимали половину комнаты, располагаясь на специально возведенном помосте. На стенах были развешаны карты Восточного и Южного фронтов. Небольшие деревянные бруски изображали войска: красные – британские, голубые – французские, желтые – немецкие, черные – русские, белые – американские, а зеленые – австралийские и новозеландские. Для настенных карт Селеста использовала цветные флажки. Поскольку в этой бойне столкнулось слишком много народов, она использовала для армий небольших стран цвета их более крупных союзников. Селеста придирчиво изучала письма обоих братьев в поисках обмолвок насчет того, где сейчас на самом деле расположены их части. Она научилась читать газеты между строк.

И очень часто ее догадки подтверждались. Фанни Джамп Крейгтон и Фейри Тетчер каждый день охотно приходили, чтобы выслушать сводку боевых действий. Рамелль уклонялась от этих военных слетов, а Кора то сердилась, то находила происходящее забавным. Джатс была очарована конструкцией, и раз уж она в школе проявила способности к математике, то ей поручили после занятий помогать определять секторы, векторы, скорости наступления, траектории стрельбы и кучу других необычных числовых головоломок, смысл которых на самом деле сводился к массовой бойне. Луиза, учившаяся на последнем курсе академии, ко всеобщему ужасу возносила над макетом молитвы. Ее религиозность заметно усилилась, потому что Перли Трамбулл был призван в армию и сейчас нес службу на дредноуте где-то в открытом океане.

– Орри Тадья в очередной, самый последний раз обратилась ко мне сегодня с агитацией "Свою лепту внеси, нуждающихся спаси", – проинформировала Селеста своих доморощенных генералов.

"Солдатикам нужны носки, не поленись, свяжи одни", – напела Фанни.[33]33
  Отсылка к пропагандистскому плакату американского Красного Креста времен Первой мировой. Корзина с шерстью, спицы клубок и надпись «Our Boys Need Sox, Knit Your Bit»


[Закрыть]

– Ха, да ты пуговицу пришить неспособна, не говоря уж о вязании! – поддела ее Фейри.

– И правда. Именно поэтому я и богата, – отбрила Фанни, помахивая английским офицерским стеком.

– Фанни Джамп Крейгтон, означает ли это, что ты жульничаешь по понедельникам, когда вся страна не ест хлеба, по вторникам, когда вся страна не ест мяса, по четвергам, когда все только облизываются при виде свинины и даже по воскресеньям, когда все экономят газ?[34]34
  Во время Первой мировой войны Министерство продовольствия США призвало семьи сократить потребление ключевых главных продуктов, чтобы помочь военным усилиям. “Пища выиграет войну” – такой лозунг объявило правительство и предложило ввести “Постный понедельник” и “Бесхлебную среду”, чтобы побудить американцев сэкономить нужные фронту продукты. При этом, надо признать, это была не обязаловка и людей призывали потреблять больше круп, рыбы, дичи, фруктов, овощей и картофеля вместо мяса, сахара, пшеницы и жиров.


[Закрыть]

– Нууу... – Фанни уже не так энергично помахивала стеком.

– От Спотти больше нет новостей? – спросила Фейри.

– Он больше не жалуется, что война – дело скучное и неинтересное. Теперь Спотти служит в семьдесят восьмой дивизии, в 312 полку. Наконец перевелся туда, подальше от бумажной работы. Затеряться среди сонмища мальчиков из Нью Джерси может и не очень захватывающе, зато он говорит, что это лучше, чем помирать от скуки и изображать из себя молодое дарование в штабе.

– Да не такой он уже и молодой, – пробормотала Фанни.

– По сравнению с тамошними пожилыми генералами он просто юнец, – ответила Селеста.

– Как там говорится? Войну затевают старики, а сражаться приходится молодым? – спросила Фанни. – И никакой надежды, что даже после тысячелетней истории войн молодые ребята это поймут.

– Рациональное мышление – это обломки веры, дорогая. Что заставляет тебя думать, что люди учатся на ошибках, своих или чужих? – легкая усмешка искривила губы Селесты.

– Маркс очень рационален, – встряла Фейри.

– Да среди нас затесалась ленинистка, – пробурчала Фанни. – Я не понимаю, Фейри, просто не понимаю. Россия – это Россия, а США – это США. Нельзя привить одну систему к другой. И вообще, что такая состоятельная женщина, как ты, делаешь, размахивая красным флагом? У тебя уже мания какая-то, честное слово!

– Ты же ни слова из Маркса не прочла! – обвинительно заявила Фейри.

– Делать мне больше нечего! – снова пробурчала Фанни.

– Пуритане – это погибель революции. Погоди, вот увидишь, они и эту задушат! К тому же, Фейри, твои большевики вконец развалили Восточный фронт. Что ты на это скажешь? – Селеста снова перевела разговор на войну, впрочем, в последнее время она всегда так делала.

– Каждый народ должен найти свое решение, – Фейри понравилось, как это прозвучало.

– Все они, как по мне, просто кучка скорпионов, а вокруг бушует пожар, – произнесла Рамелль. Ее спокойное утверждение, как обычно, только взбудоражило всех.

Селеста предпочла пропустить его мимо ушей.

– Ладно, девочки, давайте посмотрим, что творится на позициях сегодня.

Три старинные подруги встали вокруг огромного стола и начали передвигать цветные деревянные чурбачки. Фанни важничала все сильнее, и под конец этого занятия стала расхаживать с совсем уж самодовольным видом.

Рамелль вышла из комнаты и направилась в кухню.

– Рамелль, дорогая, – ласково встретила ее Кора, – чем тебя порадовать?

– Ничем, Кора. Думаю, я просто поставлю чайник. Наши генеральши снова взялись за свое.

Кора покачала головой и начала замешивать тесто для кексов

– У Селесты братья на фронте, и я так думаю, она хочет держаться вровень с ними.

– Мы с тобой прекрасно понимаем, что эта затея с макетом до добра не доведет.

– Ну, это не мое дело судить леди.

Рамелль глянула на нее от плиты.

– Хотела бы я быть такой же доброй как ты, Кора.

– Спасибо, конечно, но нимба вокруг меня еще нету.

– Для меня – есть.

Кора подошла к ней и поцеловала в щеку.

– Спасибо, солнышко, но я совсем не ангел. А вот кто у нас милый, так это ты.

– Это снаружи, а внутри я ношу темные думы.

– Мы все так делаем.

– И ты тоже?

– Да. Раз за разом я думаю, почему в этом мире Райфы живут и в ус не дуют, а праведные души уходят одна за одной. Бывают такие времена, когда я сомневаюсь, что это по Божьей воле. Я не нахожу справедливости.

– Потому что они сукины сыны.

– Ну, может они и сукины сыны, зато это наши сукины сыны, – Кора стала просеивать муку.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать... Вода вскипела. Осмелиться мне отнести чай в Верховную Ставку или ты считаешь, что виски им больше подойдет?

Кора рассмеялась.

– Так, давай-ка поставим все на поднос и конфет тоже добавим.

Три головы даже не повернулись, когда Кора и Рамелль принесли угощение.

– ... перемещают войска от Вердена, – проговорила Фанни Джамп.

– Нельзя рисковать потерей престижа. Не думаю, что они на это пойдут, – возразила Селеста.

– А что тогда по-твоему происходит? – настаивала Фейри.

– Я точно не знаю, – призналась Селеста, – но чувствую, что наши здесь что-то затевают. Если они слишком затянут, то их застанут холода. Споттс пишет, что там, где он находится, уже задождило и стоят сильные туманы.

– А где он находится?

– Должен быть где-то на Маасе. А я вам говорила, что в последнем письме он упоминал, что все сводки из-за линии фронта всегда начинаются либо заканчиваются фразой "На Западном фронте без перемен"?

– Не желают ли леди что-нибудь скушать или выпить? – воспользовалась паузой Кора.

– Уж не сомневайся, – подскочила к ней Фейри. – Люблю я твои кексы, Кора, просто обожаю. А теперь, Селеста, будь гостеприимной хозяйкой и тащи что там у тебя припасено спиртного.

Кора тем временем подошла к карте и стала смотреть на нее. Селеста это заметила.

– Невероятно, правда?

– Да, но думаю я, что все они рассеются, как пепел.

– Никто не знает, кому жить, а кому умирать, и это действует на нервы. Происходящее кажется полным безумием – и все же странным образом захватывает.

– Захватывает... – пробурлила Фейри сквозь свой чай. – Это потому что ты здесь и не по колено в грязи.

– Конечно, Фейри, но реальность, в которой сотни тысяч мужчин, даже миллионы, нападают друг на друга, как стаи муравьев... истинное осознание этого кого хочешь повергнет в ужас. Интересно, мог ли Наполеон такое себе вообразить? – Селеста облокотилась о помост с макетом.

– Я до сих пор не пойму, зачем мы в это ввязались. Черт бы побрал эту демократию! – с набитым конфетами ртом пробубнила Фанни.

– Мы в это ввязались, чтобы Райф мог посильнее разбогатеть, – спокойно произнесла Кора

– О да, именно этим он и занят, – согласилась Фанни.

– А я все задаюсь вопросом, какое безумие заставляет обычно порядочных мужчин набрасываться друг на друга? – Рамелль обвела взглядом трех генеральш.

– Страх, – проговорила Селеста так, словно утверждала непреложный факт.

– Страх чего? Врагов? – оживилась Фейри.

– Нет. Того, что окружающие обвинят их в трусости.

– Селеста, ты ведь не всерьез? Я вот уверена, что не брошусь на пулемет только потому, что кто-то рядом со мной окажется достаточно глуп, чтобы сделать это, – Фанни снова наполнила свой бокал.

– Ты – женщина, – напомнила ей Селеста.

– Как замечательно, что ты это заметила, – Фанни проглотила свой любимый коктейль с джином.

– Женщины сражались в войне между Штатами, – блеснула историческими знаниями Фейри.

– Верно, но только тогда, когда война вторгалась в то, что касалось их лично. Наши матери и бабки батальонов как-то не формировали, – продолжила гнуть свое Селеста. – Разве вы не знаете, что убивать – это привилегия, и привилегия священная.

– Чушь, – Фанни колыхнула содержимым бокала, представляя себе жизнь на боевом корабле. – Это все-таки не объясняет, почему мужчины больше боятся своих товарищей, чем врагов.

– Мужчинам нужно доказывать, что они – мужчины. А нам ничего доказывать не нужно, – Селеста, наконец, завершила свою мысль.

Кора прислушивалась к спору с любопытством, но не получила ответа на все свои вопросы.

– При всем при том, Селеста, тебе в голову не приходило, что у половины раннимидцев – немецкие имена, а наши мальчики отправляются туда и убивают своих дальних родственников, если так подумать?

– Черт, да меньше, чем пятьдесят лет назад мы своих братьев убивали! – добавила Фанни.

– И все равно это неправильно, – настаивала Кора.

– Да никто и не спорит, просто оно так есть, – Селеста чуть повысила голос. – Либо они, либо мы... всегда они или мы.

– Может, и вправду самая первая война была между мужчинами и женщинами, – брови Фейри задумчиво сошлись на переносице, и от этого она стала выглядеть очень мило.

– Вот уж не знаю, – улыбнулась Кора. – А может, левши пошли войной на правшей.

Селеста выпрямилась.

– Нет, первая схватка произошла между растениями и животными. Внутри тебя микробы безнаказанно поглощают пищу. Одно насекомое поедает другое, а потом его склевывает птица, которая, в свою очередь, попадает кошке на обед. И так далее. Суть этого мира – схватка. И мы в нем – не растения. Мы из тех, кто убивает.

23 октября 1918 года

Семьдесят восьмая вот уже четыре дня не выходила из боя. И ни у кого не было времени посчитать, сколько же американских парней остались гнить между Маасом и Аргоннами. У Споттса не было времени даже подумать об этом. В атаку, в атаку, в атаку![35]35
  Мёз-Аргонское наступление (26 сентября – 13 октября 1918 года) – наступление войск Антанты на позиции германских войск во время Первой мировой войны, одно из важнейших сражений кампании 1918 года. Союзное командование возлагало на эту операцию большие надежды: при её удачном исходе огромная масса германских войск могла быть окружена, но сражение окончилось неудачно. За 18 дней операции потери американских войск составили 125 тысяч человек.


[Закрыть]

 Эти обрекающие на смерть приказы непрерывно поступали от Блэк Джека Першинга[36]36
  Джон Джозеф «Блэк Джек» Першинг (1860 – 1948) – генерал американской армии, участник испано-американской и Первой мировой войн. Единственный, кто при жизни получил высшее персональное воинское звание в армии США – Генерал армий Соединённых Штатов.


[Закрыть]. Споттисвуд Чальфонте находился вдали от генштаба и не представлял себе общего плана сражения. Все, что он видел – это небольшой клочок перепаханной снарядами земли. Приказы командования, казалось, ставили перед собой цель отправить на убой как можно больше американцев. Он припомнил генерала Гранта, который загубил массу людей неслыханными в те времена способами и подумал, что Першинг, наверное, многому научился у этого ублюдка.

К настоящему времени погибло уже столько офицеров, что самого его внезапно повысили до майора – в этом же чине его отец воевал во время Гражданской войны. И у него даже не было времени написать Селесте об этой бесполезной чести.

Споттс задумался, где в этом свежеразверзшемся аду мог находиться Кертис? Он потерял связь со своими приятелями из Калифорнии и только надеялся, что Кертису посчастливилось не разделить участь его собственных солдат, посланных штурмовать высоту – уже четыреста из шестисот служащих первого батальона триста восьмого пехотного полка были мертвы.

– Зажигалка! – прокричал кто-то.

Споттс свернулся в клубок. Взрыв взметнул грязь в нескольких сотнях ярдов от него.

Он вместе со своими солдатами застрял на Тальма Хилл, гнилом крутом склоне с немцами на вершине. Триста двенадцатый полк уже пытался взять эту высоту. Почему им был отдан точно такой же приказ после предшествовавшей мясорубки, он не знал.

Немцы, занявшие высоты в Булонском лесу и на Тальма Хилл, обрушили на американцев шквальный огонь. Они поверить не могли, что эти янки шаг за шагом ползут вперед. Откуда им было знать, что триста двенадцатый полк был пестрым лоскутным одеялом – в нем служили бедняки из Джерси – ирландцы, поляки, словаки, немцы, итальянцы, евреи и один представитель голубых кровей – Чальфонте. Да если бы немцы и знали, кто им противостоит, они ни за что бы не поняли, почему эти парни, над которыми дома, в Штатах, насмехались, проявляют такие чудеса храбрости. Иммигранты и сыновья иммигрантов здесь получили право глядеть в глаза Чальфонте, Крейгтонам и Тетчерам.

Три поколения спустя их сыновья и дочери задумаются, стоило ли оно того.

– Майор Споттс, у вас есть план, а? – прокричал преувеличенно веселый МакДугал, пока они вжимались в землю за небольшим холмиком.

– Нам нужна поддержка артиллерии, сержант!

– Ну да, а я бы сейчас не прочь поцеловать парижскую мамзель! – рассмеялся МакДугал.

– Единственный выход – отправить посыльного с донесением, – отозвался справа Стейнхаузер.

– Днем? У него не будет ни одного шанса! – прокричал в ответ Споттс.

Визг снаряда и взрыв почти за самыми спинами заставил их умолкнуть.

– Чертовы разрывные! – выругался МакДугал.

Солдаты ненавидели разрывные со шрапнелью больше всего. Снаряд летел со скоростью звука и попадал в цель раньше, чем его можно было услышать.

Внизу кто-то пронзительно вскрикнул.

– Мы все к вечеру окажемся в аду, если не получим подкрепление! – Споттс пополз вперед. Даже под слоем грязи и щетины было видно, какие у него симпатичные черты лица.

– А, ну я тогда хоть друзей всех повидаю, – ухмыльнулся МакДугал.

– Нужен посыльный? – окликнул их невысокий парень. – Я пойду!

– Паркер, ты только себя погубишь, – предупредил его Споттс.

– Горе не беда, майор Споттс, я ирландец, а мы все везунчики! – коренастый коротышка вскочил и рванулся вперед, не дожидаясь команды. И тут же кусок свинца распластал его по земле. Паркер Данн снова подскочил и пустился бегом. Вокруг содрогалась земля, комья грязи разлетались от плотного пулеметного и артиллерийского огня. Споттс вместе с солдатами провожали его взглядами, напрягая все мышцы, не шевелясь. Данн рухнул на землю во второй раз.

– Готов. Дерьмо! – Стейнхаузер уставился на крохотную фигурку. Его глаза расширились, когда Паркер, хватаясь для поддержки за расползавшуюся под руками землю, шатаясь, еще раз поднялся на ноги и заставил себя двинуться вперед. Кровь хлестала из него, но он не останавливался. Гейзер коричневой грязи поднялся прямо перед ним. Сталь победила человеческую волю. Больше он не встал.

– С артиллерией или без, но мы идем наверх! – прокричал Споттс и пополз вперед.

И его солдаты, облепленные грязью, в крови, под визг снарядов двинулись наверх.

Никто в штабе даже не предполагал, что семьдесят восьмая сможет взять эту высоту. Их не поставили в известность, но на самом деле их задачей было сковать движение германского фланга. Дивизию принесли в жертву ради того, чтобы тридцать вторая и сорок вторая дивизии смогли прорвать линию немецкого фронта в центре и рассеять вражеские войска. Семьдесят восьмая, бывшая не в курсе планов высшего командования, выполнила данный ей приказ.

– Толкушка! – заорал Стейнхаузер, когда между ними приземлилась ручная граната. Споттс рывком пробежал несколько ярдов, бросился на землю и перекатился. Граната взорвалась и обдала его грязью, но он остался целым и невредимым. Придерживая каску руками, он оторвал голову от земли.

– Майор Спотти, вот бы на вас в Вашингтоне сейчас поглядели, какой вы красивый и грязный тоже! – МакДугал подполз к нему.

– МакДугал, сукин ты сын, а ну давай покажем им!

Подобравшись к вершине, остатки третьей стрелковой роты поднялись в атаку и выбили немцев с высоты. Споттс продолжал стрелять. Он не знал, попал он в кого-нибудь или нет. Краем глаза он заметил, как Стейнхаузер вогнал штык в какого-то замешкавшегося ганса и выпустил ему кишки. Споттс на мгновение остановился, обернулся и посмотрел вниз. Странный отдаленный гул зазвучал у него в ушах. Он почувствовал, что взлетает в воздух и почему-то это не испугало его, а развеселило. В следующую минуту его швырнуло о землю. Предположив, что рядом разорвался снаряд, он снова вскочил на ноги, но тут же завалился на бок, словно сломанный штатив. Опустив глаза, он увидел, что его левая нога оторвана посередине бедра. Кость торчала наружу, белая, как усыпанный снегом сучок дерева. Все еще не веря в происходящее, он снова попытался встать. Рядом оказался МакДугал, хоть Споттс и не слышал, как тот подошел.

– Лежи тихо и не шевелись, парень.

– Сержант, как бы я сейчас в Вашингтоне всем понравился?

У МакДугала в глазах показались слезы.

– Они бы сказали, что вы прекрасны, майор Споттс, иначе мы бы им живо объяснили, что к чему!

– Спасибо. – Споттс не чувствовал мучительной боли, просто сильную пульсацию. Кровь толчками выплескивалась из его ноги. МакДугал попытался загородить ее собой. – Сержант, я знаю.

– Вы, богатенькие мальчики, думаете что вы все на свете знаете.

– Оставь меня. Займись ребятами.

– Нет. С ними все в порядке. Фрицы на время оставили нас в покое.

Споттс слышал, как другие плачут и стонут от боли. Он начал ощущать странную легкость.

– Я не боюсь.

МакДугал сжал его ладонь и склонился над ним.

Вспышки света замелькали, словно молнии. Грохот стал отдаляться. Всхлипывания раненых и умирающих наполнили его болью.

– Я так хочу верить, что все это не напрасно, – прошептал он.

– Майор Споттс, отдохните.

– У меня будет на это море времени, – Споттс снова приподнял голову и увидел, что лужа крови уже впитывается в землю. – По крайней мере, я внял библейскому завету, – рассмеялся он.

– Что, майор?

– Свое семя я на землю не пролил.

МакДугал ухмыльнулся и крепче сжал его руку. Спотти задрожал. Чувство отрешенности наполнило его изуродованное тело. Он почувствовал, что может покинуть свою плоть. Почувствовал, что это произойдет через несколько мгновений. МакДугал снял с него каску, просунул руку ему под голову, лег рядом и вытянулся во весь рост.

– Спасибо тебе.

– Ш-ш-ш.

Споттисвуд понимал, что жить ему осталось всего пару минут – по крайней мере в том понимании, что люди именуют жизнью. Еще бы раз увидеть Селесту! Всего раз, чтобы сказать ей все то, о чем они никогда не говорили... Он почувствовал, что ускользает. И тогда Споттс сделал то, чего не делал никогда в жизни.