Текст книги "Одного поля ягоды (ЛП)"

Автор книги: Рита Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Не смеши меня! Ей почти пятьдесят!

– Как и нам с тобой, дорогая моя, – сказала Селеста.

– Это другое, – заморгала Фанни.

– В каком смысле? – Селеста сняла лежавшую на столе колоду.

– Мы не выглядим на пятьдесят и не ведем себя так, будто нам пятьдесят.

– Может быть, – Селеста начала раздавать карты.

– Селеста, давай подождем ее еще десять минут. Кстати, за это время я смогу прикинуть, какую сумму я могу себе позволить проиграть, – Фанни посмотрела на часы.

– Ты что-нибудь интересное прочла в последнее время? – спросила Селеста у Фанни.

– Совершенно точно – нет.

– Я только что дочитала книгу о тяготах священнического служения, которая укрепила мое нежелание становиться священнослужителем, – Селеста собрала карты.

– Отец Чальфонте, – ха, так прямо себе и представляю, – сказала Фанни.

– Видела бы ты лицо Селесты, когда Карлотта прикатила сюда, чтобы подарить ей эту книгу, – от легкого смеха Рамелль в комнате стало светлее.

– Быть не может!

– Она приходит сюда, будто ей тут медом намазано, как Кора говорит. В большинстве случаев нам удается держать ее на расстоянии, но иногда она является во плоти, – губы Селесты сошлись в тонкую ниточку.

– Какого черта ей понадобилось?

– Она сказала, что Рождество – это всеобщий праздник и что она приложит вдвое больше усилий для спасения моей души. Потом вручила подарки, в том числе совершенно безвкусные четки для Споттс, и покинула нас, раздраженная и оскорбленная, впрочем, как обычно.

– Дорогая, а ведь ты не все рассказываешь, – мягко поддела Рамелль.

– И что?

– Селеста, что ты сделала? Оживила казненных рыцарей-тамплиеров прямо перед ее католическим взором?

– Я всего-навсего сказала, мол, да, я знаю, что сейчас Рождество и что над нами снова нависла эта чертова необходимость творить добрые дела. А еще сказала, чтобы она избавила меня от ее бесконечной способности прощать и проваливала вместе с ней ко всем чертям!

– Карлотта никогда не сдается, – покачала головой Фанни.

– Вы все никак не можете понять – если я обращусь к праведной жизни, это разрушит душевное равновесие моей сестры. Ей необходима грешница. До тех пор, пока в наличии есть заблудшая душа, которую нужно наставить на путь истинный, Карлотте есть для чего жить.

Кто-то постучал в дверь комнаты снаружи, а затем распахнул ее и вошел.

– Фейри Тетчер, мы тебя уже почти час дожидаемся! – раздраженно выпалила Фанни.

– Простите меня, правда, мне очень жаль.

– Давай я помогу тебе раздеться, – Рамелль помогла ей снять тяжелое пальто.

– Налить тебе выпить? Ты голодная? – поинтересовалась Селеста.

– Нет. – Фейри присела на свое обычное место за карточным столом и заерзала.

– Да что с тобой такое? Пляску святого Вита[57]57
  По неизвестным причинам в XVI веке в Германии существовало поверье, по которому можно было обрести здоровье, танцуя перед статуей святого Вита в день его именин. Для некоторых эти танцы стали настоящей манией, и впоследствии обычные пляски стали путать с хореей – нервным заболеванием, которое иначе называли “пляской Святого Вита”.


[Закрыть] подцепила, что ли? – разозлилась Фанни.

Фейри сжала ладони и нерешительно проговорила:

– Мне нужно кое-что рассказать вам всем.

– Валяй, – Фанни со смаком принялась раздавать карты для бриджа.

Фейри глянула на нее и осеклась.

– Говори, Фейри, мы слушаем, – подбодрила ее Рамелль.

– Я сегодня уезжаю. Навсегда.

Рука Фанни замерла в воздухе.

– Что?

– Я сказала, что сегодня уезжаю навсегда.

– Куда? – Селеста хотела сдержать Фанни, прежде чем та взорвется.

– В Германию, – вскинула голову Фейри.

– В Германию? Ты рехнулась. Ну ничего, месяцок посидишь на тамошних колбасках – и вернешься в Раннимид, – к раздражению в голосе Фанни примешивалось беспокойство.

– Германия задыхается под гнетом Версальского мирного договора[58]58
  Версальский мирный договор – договор, подписанный 28 июня 1919 года в Версальском дворце во Франции, официально завершивший Первую мировую войну 1914—1918 годов. По условиям договора Германия теряла почти все приобретенные в ходе войны территории, ограничивалась численность ее вооруженных сил, а само государство должно было выплачивать огромные репарации, что впоследствии привело к гиперинфляции, обесцениванию марки и в итоге стало одной из причин прихода к власти Гитлера.


[Закрыть], и мне казалось, это последнее место, куда ты захочешь поехать, – сказала Селеста.

Фейри внезапно оживилась и ответила:

– Нет, это именно то место, где я должна быть. Немецкие рабочие восстанут, вот увидишь! Это станет началом мировой революции, как предсказывал Троцкий!

– Ты шутишь, что ли? – у Фанни от удивления отвисла челюсть.

– Я серьезно! Никогда в жизни не была более серьезной!

– Ленина начиталась? Фанни, ты богатая женщина. С какого дива немецкие рабочие станут тебя слушать? – склонилась к ней Селеста.

– Не меня они станут слушать, а Маркса! И в любом случае я буду работать, а не бездельничать. Партии нужны кадры!

– Бред какой! – рявкнула Фанни.

– Ты до сих пор не удосужилась прочесть Маркса. Если бы ты только разок его прочла, ты бы не думала, что это такой уж бред, – возразила Фейри.

– Ну я читала Маркса, – проговорила Селеста. – Он мягко стелет, но вот спать приходится жестко. Сведения из России не внушают оптимизма.

– Так в этом все и дело! Разве ты не видишь, что Россия в кольце врагов? Одна-одинешенька. Окружена враждебными государствами, как Франция во время Великой революции. Да, именно как Франция. Но клич уже прозвучал, и Германия будет следующей! Интернационализм уже на пороге! – глаза Фейри засверкали энтузиазмом.

– Ох ты черт, да церковь пытается объединить мир со времен Иисуса. Что заставляет тебя думать, что ты преуспеешь там, где это не удалось Риму? – поразила окружающих проведенной параллелью Фанни. Ее вообще редко принимали за мыслящую особу.

– Это все фантазии. А Маркс оперирует фактами.

– Может и так, но люди охотно цепляются за свои ритуалы, какими бы сказочными они ни были, – Рамелль не пыталась возразить Фейри. Она всего лишь увлеклась обсуждением вопроса.

– Образование все исправит, – с надеждой проговорила Фейри.

– Мы все живем в тени гильотины. Образованию только предстоит разрушить способность человека к жестокости. Я всерьез прошу тебя, Фейри, изучи подробнее Французскую революцию, прежде чем срываться и ехать в Германию, – Селеста загнула краешек карты.

– Я знаю, что я должна сделать, – стояла на своем Фейри.

– Ты точно не хочешь ничего выпить? Может быть, горячего кофе? – предложила Рамелль.

– Кофе... да, спасибо.

Фанни откинулась на спинку стула, но только для того, чтобы ринуться в бой против политических убеждений Фейри.

– Если Маркс на стороне бедных рабочих, то что тебе с того? Ты богата.

– Ну, с этим я ничего поделать не могу, – виновато ответила Фейри.

– Так как ты можешь быть богатой – и быть марксисткой? – гнула свою линию Фанни.

– Не обязательно быть выходцем из пролетариата, чтобы бороться за революцию!

– Если ты так заинтересована в революции, что ж ты не устраиваешь ее здесь? – поинтересовалась Селеста.

– Америка к ней не готова. А вот Германия – да.

– Мне надо выпить, – Фанни потопала к шкафчику и налила себе неразбавленного. Фейри серьезно обеспокоила ее. Она предложила налить остальным сока, но все отказались.

Фейри отхлебывала кофе, который ей принесла Рамелль.

– Можете надо мной смеяться, если хотите. Я уезжаю, и уезжаю сегодня. А вы, американские аристократки, можете сидеть здесь и хихикать. Ну, начинайте!

– Аристократка? Что ж, мне нравится, – Селеста вытащила карту. Ею оказалась четверка червей.

– Ты сама прекрасно знаешь, что принадлежишь к числу четырехсот богатейших семей страны, – полуобвинительно, полуутвердительно сказала Фейри.

– Моя семья перебралась в Раннимид в незапамятные времена. Время придает именам определенный статус, – голос Селесты зазвучал громче.

– Статус... Ты стала богатой трудами других, – возразила Фейри.

– Ха! Да вся разница между Чальфонте и остальными в том, что мы начали воровать первыми!

– Это не смешно, – мрачно ответила Фейри.

– Бога ради, ты что, считаешь, что я в ответе за то, что мои предки творили в 1600-х? Таким способом ты вряд ли привлечешь кого-то на свою сторону. Твой марксизм отдает кальвинизмом.[59]59
  Кальвинизм – направление протестантизма, созданное и развитое французским теологом и проповедником Жаном Кальвином. Французский юрист Жан Кальвин убрал из церкви всё, что в Библии не требуется. Поэтому протестантская Реформация церкви по Кальвину характеризуется склонностью к рационализму и часто недоверием к мистике.


[Закрыть]

– Умно, весьма умно, – Фейри понимала, что ей ни за что не победить Селесту в споре. – А как насчет индейцев и цветных? Это их труд сделал тебя богатой!

– Я полагаю, мы перебили всех индейцев, каких смогли, а остальных заразили сифилисом, – обиженная Селеста призвала на помощь сарказм.

– Ну ты в ударе сегодня, Селеста, – одобрительно отозвалась Фанни.

– Ты мне так и не ответила, – Фейри упрямо возвращалась к своим обвинениям.

Озадаченная и расстроенная объявлением Фейри, сбитая с толку ее внезапными укорами, Селеста заговорила на повышенных тонах, что для нее было редкостью.

– Черт возьми, Фейри, у меня нет ответов! Я тоже читала Маркса. Я понимаю, к чему ты клонишь, но я не совершала действий, которыми ты меня попрекаешь! И то, что я получаю из своего положения выгоду – для меня одновременно и везение, и моральная дилемма. Но разве ты чем-то отличаешься? Что, твои предки были святыми?

– Нет. Прости меня, Селеста, я просто так нервничаю из-за отъезда... – Фейри прерывисто вздохнула. – Но я хоть что-то предпринимаю. И ты тоже должна.

– Я знаю, что должна что-то делать! – Селеста все еще гневалась. – Но сражаться с ветряными мельницами – не в моем вкусе!

– Леди... – Рамелль не успела договорить.

– У тебя там любовник, да? – злорадно выпалила Фанни. Уж эту причину она могла понять.

– Фанни!

– А что "Фанни"? Мы знаем друг друга чуть ли не с пеленок. Так что давай, говори правду.

– Да.

– Так я и знала!

– Я бы все равно уехала, Крейгтон!

– Да черта с два ты бы уехала!

– Как его зовут? – вмешалась Рамелль.

– Гюнтер. Гюнтер Крейтцер, он работает в Берлине.

– Он коммунист? – Селесте стало любопытно, хотя она уже знала ответ.

– О да. Он важное лицо в городе. Ты представить не можешь, какой он отличный организатор и какую работу ведет на заводах.

– Может, он с тобой только из-за денег, – выдала Фанни, и это был удар ниже пояса.

– Кто бы говорил! – спокойно отбрила Фейри.

– Я рада, что ты нашла того, кто тебе небезразличен, – Селеста понимала, что у Фейри все всерьез.

– Отвезешь меня в Балтимор? Если я сяду на поезд здесь, то весь город будет в курсе. Сомневаюсь, что Гораций снарядит за мной погоню – он двадцать лет меня не замечал, но на всякий случай я хочу сбить его со следа.

– Да, отвезу, – согласилась Селеста.

– Ты поедешь с нами? – спросила Фейри у Фанни Джамп.

Мрачная Фанни тоже согласилась.

– Мои чемоданы в прихожей. И кажется, нам уже пора.

Три закадычные подруги ожидали поезда на главном вокзале Балтимора. Фейри сообщила, что заказала себе каюту на корабле на выдуманное имя – для этого она завела себе два поддельных паспорта. А еще она взяла с собой все свои драгоценности и сняла деньги с банковского счета, хотя большая их часть была записана на имя ее мужа, и она не имела к ним доступа. Фейри рассчитывала, что денег от продажи драгоценностей ей хватит надолго – у нее было много изящных украшений.

Когда у перрона показался поезд, неразлучная со времен школы троица вдруг осознала, какой огромной утратой станет этот отъезд.

– Пиши, телеграфируй, если тебе что-нибудь понадобится, – настойчиво попросила Селеста.

– Обязательно. А с тобой, Селеста, мы непременно увидимся – ты возвращаешься в Европу, как мотылек к свету.

– У тебя есть парижский адрес Грейс Петтибон? – заботливо спросила Фанни.

– Есть, все у меня есть.

Подбородок у Фанни задрожал, глаза наполнились слезами.

– Поверить не могу, что ты уезжаешь. Поверить не могу!

Сама стараясь не расплакаться, Фейри обняла свою давнюю подругу.

– Приезжай в гости. Прощай.

Она обняла Селесту.

– До свидания, дорогая, дорогая моя Селеста.

– До свидания, Фейри. Жизнь без тебя не будет прежней.

Фейри поднялась по ступенькам в вагон. Фанни рванулась за ней и обняла еще раз.

– Храни тебя господь!

– И тебя он пусть хранит, – ответила Фейри. Почему-то фраза "Храни тебя Маркс" показалась ей неправильной.

– Удачи, Фейри, – помахала рукой Селеста. – Задай им там перцу!

Фейри уселась на свое место и стала махать им из окна, а вскоре поезд уже превратился в крошечную точку на путях.

Всю дорогу домой Фанни прорыдала, как дитя.

– Возьми себя в руки! А не то и я расплачусь, а я не выношу собственных слез, ты же знаешь.

– Ничего не могу с собой поделать. Поверить не могу, что она уезжает!

– А я могу.

– Можешь?

– Да, в этом есть смысл, если подумать.

– Я слишком расстроена, чтобы думать, – захныкала Фанни.

– Держи, – Селеста передала ей носовой платок. – Фанни, нам всем вот-вот стукнет пятьдесят. Вот и выходит, что либо сейчас – либо никогда.

Фанни высморкалась и пробубнила:

– Пятьдесят это одно дело... Кстати, у нас еще два года в запасе. Но Германия... рабочие... Ох, я не знаю, я просто не знаю!

– Чем дольше ты живешь, тем короче становится жизнь. Фейри видела начало своей жизни, а теперь видит и конец.

– Не наступай мне на больную мозоль, Чальфонте!

– Да никуда я не наступаю. Подумай сама – большую часть жизни мы утешаем себя будущими удовольствиями. Завтра. Помнишь, как говорила Белая Королева? "Правило у меня твердое: варенье на завтра! И только на завтра! Сегодня ты бы его все равно не получила, даже если б очень захотела".

[60]60
  Цитата из “Алисы в Зазеркалье”.


[Закрыть]

– Я не понимаю, какое отношение варенье или джем имеют к тому, что Фейри сломя голову укатила в Берлин! И кто будет играть с нами в карты четвертой, я тебя спрашиваю? – Фанни вцепилась в свою последнюю фразу, чтобы притупить чувство утраты и смысл сказанного Селестой.

– Она обрела себя. Вечное "сейчас" – мало у кого достанет сил жить в нем. Нашей дорогой Фейри понадобилось все ее мужество, и теперь она живет в настоящем, в каждой минуте, в каждой секунде, в каждом вдохе! – Селеста прищурилась, чтобы лучше разглядеть темную дорогу. – Я ею горжусь. Невыносимо, что она уехала, но я ею горжусь.

Фанни притихла и замолчала. Несколько раз всхлипнула, а потом, после долгой пятиминутной паузы произнесла своим обычным громогласным тоном:

– Ну ладно, да. Хорошо. Немножко поняла. – Потом она отвела взгляд от дороги и посмотрела на Селесту. – Но с мужчиной по имени Гюнтер? Она могла бы, по крайней мере, выбрать кого-то с именем поприличнее!

27 марта 1926 года

Джатс и Чесси вместе с Ив Мост и ее парнем, Лайонеллом Дамблом, ехали впереди, а Луиза с Перли на другом автомобиле катили за ними вместе с Орри Тадьей и ее парнем, которого звали Ной Моджо. Маленькая колонна из двух машин направлялась в гламурную забегаловку в Йорке, штат Пенсильвания. Джатс, Ив и Орри несколько дней уговаривали Луизу пойти вместе с ними. Та в январе родила девочку и назвала ее, конечно же, Марией. С самого рождения Марии Луиза пребывала в подавленном состоянии. Кора сказала, что после родов всякая женщина чувствует себя подавленной. Джатс думала, что Луизу беспокоит то, что ей пришлось уйти с работы. Лисси обожала приветствовать покупателей из-за прилавка и обмениваться с ними сплетнями. Они с Перли переживали еще и потому, что ее жалование, каким бы оно маленьким ни было, все же позволяло сводить концы с концами, а теперь, когда в семье появился еще один голодный ротик, дела шли совсем туго. Луиза носилась с идеей, что Перли должен оставить работу на заводе и начать собственный бизнес по покраске домов. Он упирался. Никто не мог обвинить Перли Трамбулла в предприимчивости и инициативности, но Луиза не отставала от него, и в итоге он сдался.

Лучше было рискнуть и оказаться в богадельне, чем навлечь на себя гнев Луизы Хансмайер Трамбулл.

Расчетливая – в своем роде – Луиза связалась со своими подругами из Академии, жившими неподалеку. Богатенькие девочки повыходили замуж за богатых мальчиков и обустроились в большущих пещерах с мансардами. И конечно же, многие дома нуждались в покраске, а хозяева с удовольствием наняли бы работника, которому могли доверять. Сегодня компания друзей собралась, чтобы отметить первый завершенный Перли проект. Джулия с Чесси насобирали денег, чтобы организовать для пары чудесный вечер в городе.

Клуб под названием "Длиннохвостый попугай" был забит так, что им пришлось объехать вокруг, чтобы найти место для парковки в двух кварталах от него. Внутрь пускали по кодовой фразе "Полли хочет крекер", и когда компания попала в клуб, все были поражены. Мужчины в смокингах танцевали с гламурными цыпочками или с чуть более старшими женщинами, которые вели себя, как подростки. Негритянский оркестр на возвышении бил в барабаны и дудел в трубы. Джатс, прирожденная танцовщица, подумала, что это лучшая музыка из слышанных ею. Она была ослепительна в своем коротком серебристо-сером платье и с белой орхидеей, приколотой слева на груди. Многие джентльмены провожали ее взглядами, и хоть сама Джатс думала, что это из-за ее наряда, но на самом деле их привлекала ее улыбка. Джулия выглядела как девушка, которой весело, и она отлично вписалась в интерьер этого великолепного местечка.

Никакого сравнения с дешевыми забегаловками, нет, здесь на каждом столике даже стояли тщательно подобранные цветочные композиции, подчеркивая общий декор.

Разодетая в пух и прах Орри плюхнулась за столик. Ив, одетая в темно-лиловый, проплыла мимо. Этот оттенок цвета ей очень шел. У мужчин, кроме Ноя Моджо, смокингов не было, но они оделись в свои выходные костюмы и прошли дресс-код. А вот Ной в своем смокинге сиял, как лакированная кожа. Американец японского происхождения, он прекрасно понимал, что всегда должен выглядеть идеально, потому что белые люди будут пялиться на него. Он был культурным мужчиной с безупречными манерами, и Орри была от него без ума. За все ее невеликие годы ни один мужчина не обращался с ней с таким уважением. В их компании все могли понять, почему Орри неровно дышит к Ною, но вот почему он точно так же относится к ней, выяснить было сложнее. На самом деле его лишили разума ее открытость в проявлении чувств и искренняя теплота.

– Лисси, это же шик-блеск, правда? – озиралась по сторонам Орри.

– Шик-блеск, красота! – хихикнула Ив.

– Чего дамы желают выпить? – поинтересовался Лайонелл.

Джулия быстро высказала свое пожелание.

– Олд фешен.[61]61
  Олд фешен (англ. Old fashioned – старомодный, на прежний манер) – официальный коктейль Международной ассоциации барменов. Относится к категории аперитивов. Коктейль готовится в специальном бокале “олд фешен”, названном в честь напитка.


[Закрыть]

– Мне тоже, – словно эхо, повторила Ив.

– Лайонелл, а я хочу Пинк леди.[62]62
  Pink Lady (Розовая леди) – коктейль из джина, гренадина (гранатового сока), яичного белка, льда и вишенки в качестве украшения.


[Закрыть]

Луиза молча уставилась на цветы.

– Луиза? – спросил Лайонелл, высокий и стройный парень.

– Молоко, – мягко ответила Лисси.

– Молоко? – изумился тот.

– У тебя с головой все в порядке? – Джатс нервно пробежалась пальцами по своей орхидее.

– Джулия, ты же знаешь, я в рот не беру крепких напитков.

– О господи! – хлопнула себя по ноге Ив.

– Ах, Эвелин, я и не ожидала, что ты поймешь, – вскинула голову Луиза.

Перли мудро помалкивал.

– Ну давай, Луиза, это же праздник, – сказал ей Чесси.

– Я сказала Перли, когда мы женились, что губы, касавшиеся алкоголя, никогда не прикоснутся к моим.

Орри, желавшая ее поддержать, добавила:

– Ну, а ты тогда сама закажи себе выпить, а Перли пусть остается трезвым.

– Я не думаю, что христианину пристало пить, – казалось, что Луиза охотно поставила бы здесь палатку и начала проповедовать.

– А Иисус, между прочим, выпивал, – заметила Джулия.

Шокированная Луиза принялась опровергать такое кощунство.

– Да пил он, конечно, – уверенно повторила Джатс.

– Быть того не может, Джулия! Наш всемилостивейший Господь никогда не был подвержен человеческим слабостям.

– Луиза, он пил вино. Ты здесь не единственный человек, читавший Библию! – хлопнула по столу Джулия.

Мужчины забеспокоились. Им хотелось выпить и расслабиться, а если Луиза продолжит разыгрывать из себя святую Екатерину, вечер пойдет насмарку.

– Иисус, сын Господа-Вседержителя нашего, не забулдыжничал! – разозлившаяся Луиза нечаянно перешла не лексикон из своих доакадемических времен.

– А что же, черт бы тебя подрал, ты думаешь, он пил на Тайной Вечере? Кока-колу? – не отступала Джулия.

– Это правда, Лисси, – похлопала ее по руке Орри.

Тут встряла Ив.

– Ага. "Примите, ядите, сие есть тело мое. Примите, пейте, сие есть вино мое".

– Кровь, – поправила ее Джулия.

– А я разве не так сказала?

– Ну... – Луиза на самом деле охотно готова была поддаться убеждениям.

– Дорогая, мы не хотим, чтобы ты от всего открещивалась. Причастие – это вино, так что ты можешь выпить бокал вина, – начал умасливать ее Перли.

– Ну...

Лайонелл, привыкший ковать железо, пока горячо, прищелкнул пальцами, и к столику немедленно подскочил официант.

– Нам два Олд фешен, одну Пинк Леди, бокал холодного белого вина...

– Красного! – перебила его Луиза, а потом прошептала на ухо Орри: "Кровь же красная".

– Прошу прощения, бокал охлажденного красного, – Лайонелл был в курсе предпочтений мужчин, так что продолжил: – два скотча со льдом, один бурбон и один ром.

– Какой скотч изволите – Блек энд Вайт или Грин страйп, сэр?

– Блек энд Вайт, – Лайонелл глянул на Чесси, и тот кивнул.

Когда официант удалился, Лайонелл сообщил всем, что здесь выпивку почти не разбавляют, а дорогие сорта, скорее всего, не разбавляют вовсе.

Перли пригласил Луизу на танец. Джатс осталась за столиком с Чесси, а остальные тоже пошли танцевать. Чесси талантами в этой области не блистал, а если и пытался, то было такое ощущение, что у него обе ноги – левые. Джулия знала, что как только закончится первый танец, она сможет танцевать с другими ребятами. Вернувшийся Ной пригласил ее на танцпол, и вдвоем они устроили настоящее шоу.

Прибыли заказанные напитки, и Чесси за них расплатился. Лайонелл запротестовал.

– Да ну, Чесси...

– Заплатишь за следующий заказ, дружище. Мы все будем платить по кругу, кроме Перли.

– А я что, хуже всех, что ли? – спросил Перли.

– Неа, – замотал белокурой головой Чесси. – Но мы угощаем.

Когда танцевавшие вернулись за столик, Чесси произнес тост.

– За новый бизнес Перли и Луизы! За их процветание!

– Удачи! Процветания! – согласно закивали все и осушили бокалы.

Луиза проглотила половину своего вина и улыбнулась, почувствовав приятное тепло в желудке.

Джулия снова пошла танцевать – на этот раз с Лайонеллом. За ней с большим интересом наблюдал темнокожий мужчина.

Луиза, желая побыстрее оказаться как можно ближе к Христу, заказала еще красного.

Бокалы звенели, выпивка лилась рекой, вечер с каждым часом становился все горячее. Темнокожий мужчина пригласил Джулию на танец. Он оказался отличным танцором, но было в нем что-то отталкивающее. Когда музыка смолкла, Джатс вернулась к своему столику.

– Еще один Олд фешен? Это ты мне его заказал, о шейх? – поддразнила она Чесси.

– Я так понял, он тебе просто необходим, судя по тому, как ты там отплясывала, – улыбнулся Чесси. Ему нравилось смотреть, как она танцует.

Ной с Орри выписывали изящные повороты и пируэты. Оркестр давал джазу. Темнокожий снова подошел к Джулии. Она глянула на Чесси, нахмурилась, но все же приняла приглашение.

Ив подробно пересказывала Лайонеллу, Чесси и Перли с Луизой сюжет "Бен Гура"[63]63
  "Бен-Гур: история Христа" (англ. Ben-Hur: A Tale of the Christ, 1925) – немой черно-белый кинофильм американского режиссёра Фреда Нибло, снятый по одноименному роману американского писателя Лью Уолласа кинокомпанией Metro Goldwyn Mayer. Фильм является самым дорогим немым кино в истории.


[Закрыть]. Они этого фильма не видели, а после столь живописного пересказа дождаться не могли, чтобы посмотреть. Луизе хотелось знать, вправду ли на экране показывали Иисуса. Ив созналась, что не помнит. Морское сражение и гонки на колесницах затмили для нее тонкости религиозных чувств.

А у Джулии назревали проблемы с ее партнером по танцу, и она начала отступать к своему столику. Но едва она к нему подошла, как мужчина схватил ее за руку. Чесси заметил это и крикнул:

– Эй, а ну отпусти ее!

Мужчина выпустил ее и развернулся к сидящему Чесси.

– Ты ей муж, что ли?

– Нет.

– Тогда не лезь не в свое дело! – прошипел парень.

– Минутку, мистер! Она моя девушка! – Чесси начал подниматься.

– Больше не твоя! – мужчина пинком вышиб из-под него стул, и Чесси приземлился прямо на задницу.

– Эй! – Джулия размахнулась и врезала нападавшему.

В мгновение ока приличия были позабыты и "Длиннохвостый попугай" превратился в мешанину из размахивающих кулаков. Не то луна была в нужной фазе, не то настроение подходящим, но весь бар полыхнул, словно к газу поднесли спичку.

"Оп!" – Ив рыбкой нырнула под стол. Орри и Ноя драка застала на танцполе, и теперь они оказались среди моря кулаков. Ной, полупрофессионально занимавшийся кендо, схватил стойку микрофона и с большой тщательностью стал уничтожать всех, кто попадался ему на пути. Орри держалась у него за спиной. Когда он замахивался, она пригибалась. "Врежь им, дорогой!"

Чесси и Лайонелл сражались спина к спине. Луиза застыла на месте. Ив пыталась затащить ее под стол за подол юбки, но сдвинуть с места не могла. Джулия, никогда не уклонявшаяся от борьбы, наносила удары, как боксер-легковес. Она поймала одного слабака на боковой справа, и тот рухнул, как подкошенный. Темнокожий парень пробился к ней и схватил за руку, явно намереваясь избить, а то и утащить отсюда. Над головами Чесси и Лайонелла пролетел стул. Джулия, чья рука была зажата мертвой хваткой, поймала стул за середину и врезала мужику по лицу. Он на мгновение разжал пальцы, и Джулии удалось вырваться. Она резко наклонилась, наступила ему на левую ногу, тут же ухватила за правую и одним быстрым движением вздернула ее в воздух, так высоко, как только могла, и еще выше. Его брюки лопнули по шву по всей промежности. В ярости он ударил ее в грудь. Она зашаталась и отступила на шаг-другой, но кулаки не опустила.

– А ну не смей трогать мою сестренку! – завизжала Луиза. Она подхватила отломанную ножку стула и треснула обидчика по голове так, что у него искры из глаз посыпались.

Джулия схватила ее за руку.

– Сваливаем, Лисси!

– Там Ив под столом!

Джулия с Лузой не глядя потянулись под стол и выудили оттуда Ив, а потом втроем понеслись к двери, петляя и уклоняясь от ударов.

Ной, орудуя микрофонной стойкой, пробился к Чесси и Лайонеллу. Завидев его, Чесси завопил: "Давай, Моджо, жги!"

Перли, на которого насели двое некогда безупречно одетых мужчин, попытался сопротивляться, и ему тут же подбили глаз. Ной раскидал всех перед собой, а Орри постоянно держала его в курсе о том, что происходит сзади. Казалось, она приклеилась к его спине.

– Ребята, давайте отсюда выбираться! – крикнул он. Все пристроились за ним, Чесси с Лайонеллом прикрывали тылы, пока команда благополучно не оказалась на улице.

– Чесси! – подскочила к нему Джулия.

– Здорово, что ты здесь! Я не знал, выбрались вы или нет.

– Я туфли потеряла в этой адской дыре! – рявкнула Луиза. – Перли, ты их не видел, нет? Ох, Перли, что это с тобой?!

– Двое на одного, – пробормотал он. Глаз у него почти совсем заплыл.

– Бедняжка... – Луиза поцеловала мужа.

– Вы видели, как Ной их, а? Сам Дуглас Фэрбенкс[64]64
  Дуглас Элтон Томас Ульман Фэрбенкс-старший (1883 – 1939) – американский актёр, одна из крупнейших звёзд эпохи немого кино.


[Закрыть] не справился бы лучше! – похвалялась Орри.

Ной все еще сжимал в руках микрофонную стойку.

– Нам бы свалить отсюда, пока полиция нас не замела, – мудро заметил Лайонелл. Он уже заслышал сирены.

Прихрамывая, они бегом пустились к машинам и пригнулись на сиденьях, когда мимо проезжали копы. Луиза присела за автомобилем, потому что не успела влезть внутрь. Когда полицейский фургон скрылся из вида, все заухали и захохотали, как гиены.

– Видал, как я треснул того парня? Кровь и сопли по всей роже размазал! – Перли хлопнул Чесси по спине.

– Ха! Видел бы ты нас с Джатс! Этот ухажер еще долго на одни лекарства работать будет! – просияла Луиза.

– Ага, мы загнали ему яйца аж в жилетный карман! – воскликнула Джулия.

– Это святая правда! Я лично видел, – подтвердил Лайонелл.

– Просто берешь чувака и вырубаешь, – похвасталась Джулия.

– Черт, я больше без тебя никуда не поеду. Ты меня можешь защитить, – Чесси обнял ее за плечи. Ив посмотрела на Джатс. Ее платье выглядело так, словно его позаимствовали у актера из "Бен Гура", того самого, что так и не доехал до финиша в гонке колесниц. На самом деле, одежда каждого была безнадежно испорчена.

– Я всегда говорила – не бей первым, бей последним, – Луиза внимательно осматривала собственный маникюр.

– Мы многим здоровье попортили, – усмехнулся Ной.

– Вся эта заваруха – твоих рук дело, Джулия, – серьезно сказал Чесси.

– Да нет же! Этот подонок никак от меня не отставал!

– Чесси Смит, да как ты смеешь разговаривать с ней в таком тоне! – вот теперь Луиза разозлилась.

– Вот были бы мы женаты... – продолжил Чесси.

– Чего?!

– Ну, так этот чувак сказал, – ответил Чесси с улыбкой.

– Да он был пьян в стельку! – пожала плечами Джулия.

– Я не хочу, чтобы это повторилось. А вы, парни? – он обвел взглядом остальных и те согласно закивали, соглашаясь, что дело чуть не обернулось бедой.

– Вы их только послушайте! – Джулия обратилась к девочкам за поддержкой. – Да они выжили только потому, что мы разобрались со всеми костоломами сами!

– Если ты выйдешь за меня, такое больше не повторится, – Чесси скрестил руки.

– Ты шутишь? – спросила Джулия.

– Перед лицом друзей? Я серьезно. Выходи за меня. И к тому же, дорогая, с тобой я никогда не буду опасаться за собственную жизнь.

Все замерли в ожидании, глядя на Джулию Эллен.

Она помолчала, а затем медленно процедила:

– Ладно, Чесси Смит, но когда у тебя выдастся трудный денек, помни – ты сам напросился.

22 мая 1980 года

– Луиза, я не знаю... как-то это неправильно, – нахмурилась Орри. В свои почти восемьдесят она все еще носила огненно-рыжую прическу и выщипывала брови а ля Марлен Дитрих. Сочетание пепельно-голубых волос Луизы и рыжей шевелюры Орри делало их той еще парочкой.

– Да все правильно! Библия велит не проявлять снисхождения к таким людям.

– Знаешь, если я чему и научилась, живя в Раннимиде, так это не вмешивать в наши дела чужаков! – предупредила Орри.

– Ну, эта контора "За спасение детей", может, и чужаки, но зато они могут поднять неслабый шум. И тогда Никель и моя заносчивая сестрица будут у меня в руках.

– А эти люди... ну, голубые и розовые... у них нет связей с Ку-Клукс-Кланом?

– Насколько мне известно – нет, – Луиза заговорщически понизила голос, – разве что они делают это тайно.

– Может, обвинить их в связях с нацистами?

– Орри, нацисты все в Германии. Что они здесь забыли?

– Нет, но существует же Американская нацистская партия, – Орри старалась говорить, как библиотекарь.

– Чепуха какая. У нас свои чокнутые есть, зачем обезьянничать и подражать нацистам? К тому же они войну-то проиграли. Если уж хочешь кому-то подражать, выбирай победителя, – изложила Луиза свои политические взгляды.

– Попомни мои слова, Луиза Хансмайер, – надо крепко подумать, прежде чем ворошить осиное гнездо.

– Че-пу-ха! Никель окажется у меня под колпаком и прибежит как миленькая с денежками. А кто еще продаст ей полдома после того, как разойдется слух, что она – сочувствующая коммунистам лесбиянка, а? Хуже того, она даже не настоящая лесбиянка, потому что ей и мужчины тоже нравятся!

– В Раннимиде споконвеку такие жили, и всегда будут. Все и так про всех все знают.

– Знать и говорить вслух – это разные вещи, – скрестила руки на груди Луиза.

– А ты не потому ли заимела зуб на Никель, что она не вписала тебя в свою последнюю книжку? – Орри попала в самую точку.

– Нет, не потому. Совсем не потому. С чего это тебе в голову взбрело? Да я счастлива, что не имею ничего общего с той пакостью, о которой она пишет. Иначе как бы я в глаза людям смотрела в этом городе? И как ты вообще могла такое подумать, Орри Тадья Моджо!

– Я думала, ты не читала ее книжку.

Глаза Луизы распахнулись.

– Я не говорила, что читала ее. Я о ней... слышала.

– И кто тебе рассказал?

– Надежный источник.