Текст книги "Одного поля ягоды (ЛП)"

Автор книги: Рита Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Кора крепко держала Луизу за руку. Селеста поспешила к ней, чтобы предложить помощь, хоть ее и одолевал смех.

– Кора, кто из девчонок затеял этот бардак? – заорал Инкриз.

– Обе они хороши, как ни крути! Два сапога пара! – последовал ответ.

Вторую часть пары уже тащил по направлению к командиру пожарных коренастый, крепко сложенный мужчина с топорщащимися усами. Он вручил Джатс Коре со словами:

– Я полагаю, этот тонущий кораблик – ваше имущество.

– Джулия Эллен, девочка, что это на тебя нашло? – Инкриз до сих пор в себя прийти не мог.

– Ту-тууу!

Кора постучала по перекособочившейся трубе.

– Джатс, сними эту чертову штуку с головы и ответь человеку!

Джатс выпуталась из дымохода.

– Ну? – потребовала Кора.

– Это все Луиза виновата!

– Врушка, врушка! – Луиза попыталась треснуть ее с разворота и промахнулась. Кора ухватила их обеих за уши.

– А ну угомонитесь, юные леди! С меня уже хватит! Как я понимаю, вы обе к этому руку приложили, так что сейчас же извинитесь перед капитаном Мартином и капитаном Виллчером!

– Простите... – прошептала Джатс.

– Я приношу извинения как за себя, так и за мою жалкую сестрицу, – высказалась Лисси.

– Луиза! – Кора сжала ее ухо, а потом отпустила обеих. – Вы двое останетесь здесь, пока не уберете весь этот мусор, слышали? А когда закончите, найдете меня в павильоне, – она развернулась к ним спиной. Луиза бросилась к Джулии, явно метя вцепиться ей в патлы. Чья-то рука ухватила ее за воротник и удержала на месте.

– Луиза, месть – это блюдо, которое лучше употреблять холодным, – Селеста аккуратно опустила ее на землю.

Луиза успела обдумать смысл этих слов, пока подбирала разломанные волны, расколовшуюся скрижаль и раздавленные трубы.

Мужчина, поймавший Джатс, стоял в сторонке. Когда Кора направилась к павильону, он снял кепку и зашагал рядом с ней.

Кора повернулась к нему.

– Спасибо вам, сэр, за то что привели мою девочку. Я была так взволнована, что совсем забыла вас поблагодарить.

– Да мне даже понравилось. Не каждый день доводится погоняться за буксиром, – он рассмеялся, а потом протянул ей руку. – Меня зовут Эймс Рэнкин.

– Кора Хансмайер.

– Разрешите проводить вас к павильону? – мужчина постарался не затаить дыхание.

– С большим удовольствием, если вам так угодно.

13 сентября 1914 года

Хитрые глазки Ив Мост непрерывно оглядывали улицу из-под копны коричневых мелких кудряшек. У Джулии Эллен тоже в глазах чертики прыгали. Стоило глянуть на этих двоих – и сразу становилось ясно, что они задумали что-то нехорошее.

Джатс несла Селесте Чальфонте свежий выпуск "Раннимидского вестника".

"Германские войска поспешно отступают, французы преследуют их по пятам!" – кричал заголовок.

Сообщение о предположительной гибели сына кайзера, принца Эйтеля Фридриха, было втиснуто под статьей о героических подвигах французского авиатора в небе над Труа.

Джатс ни в малейшей степени не интересовала первая полоса. Они с Ив старались заглянуть на страничку с анонсами фильмов и при этом не размазать типографскую краску и не испортить газету Селесты.

Хоть на дворе стояло воскресенье, Селеста призвала Луизу на службу, и сейчас Луиза играла "Под серебряным светом луны", а Селеста, Рамелль, Фейри Тетчер и Фанни Джамп Крейгтон томились от скуки. Две персидские кошки Селесты, мадам де Сталь и мадам Рекамье[20]20
  Анн-Луиз Жермен, баронесса де Сталь-Гольштейн, известная просто как мадам де Сталь (фр. Madame de Staлl; 1766 – 1817) – французская писательница, дочь видного государственного деятеля Жака Неккера.
  Жюльет, или Жюли Рекамье (фр. Juliette (Julie) Récamier, известная просто как мадам Рекамье (1777 – 1849) – известная красавица, хозяйка знаменитого литературно-политического салона, который в то время был интеллектуальным центром Парижа. Её имя стало символом, олицетворявшим хороший вкус и образованность. Она была «звездой» европейского масштаба, о которой говорили в России и Англии, в Италии и Германии.


[Закрыть], растянулись под роялем и наслаждались вибрациями.

Кора с Эймсом ухаживали за садом на Бамблби Хилл. Они жили вместе вот уже два года.

– Луиза, это замечательно, – похвалила Рамелль.

– Вот ваша газета, мисс Чальфонте! – в дверь ворвались Джатс вместе с Ив.

– Спасибо, Джулия Эллен, – Селеста развернула сложенную газету и прочла заголовок. – Если верить сказанному, Германия вот-вот падет.

– А в "Гласе Раннимида" пишут совсем другое, – возразила Фанни.

– Знаю. Именно поэтому я и послала Джулию Эллен и Ив сбегать на северную сторону площади и купить "Вестник".

– Хотелось бы мне, чтобы Грейс Петтибон и половина наших друзей не находились сейчас во Франции, – вздохнула Фейри.

– А что Спотти говорит? – Рамелль отбросила назад прядь волос.

– Да, что обо всем этом думает твой брат? Он человек военный, – низкий голос Фанни был хриплым.

– Спотти надеется, что мы сумеем не угодить в гущу событий. Он пишет, что у нас едва наберется двести тысяч штыков во всей армии.

– А почему случается война? – спросила Джулия со всей серьезностью своих девяти лет.

Рамелль заметила, что другие женщины на мгновение запнулись, и решила попробовать ответить сама.

– А ты видела когда-нибудь, как двое мальчишек в школе заводят драку из-за стеклянных шариков?

Тут вмешалась Луиза и пропищала:

– Джатс в пятницу наставила здоровущий синяк Руперту Спайкеру... как врезала ему в челюсть! И как раз из-за прозрачного шарика, мне Орри рассказала.

– Заткнись, Лисси! – хмуро зыркнула на нее Джатс.

– Джулия Эллен, неужели ты не можешь вести себя, как подобает леди? – проговорила Луиза с высоты своих тринадцати лет, усиленной долгим пребыванием в кругу истинных дам.

– Ну тогда ты понимаешь, что к чему, – заключила Рамелль.

– Только это в большем масштабе, – задумчиво поддержала разговор Фейри.

– Мне немного страшно, – сказала Фанни.

– Почему? – голос Селесты стал резким. – Со времен Французской революции террор для нас стал привычным делом.

Луиза заиграла "Старым добрым летом".

– Как чудесно, Луиза, – сказала ей Фанни. – Да, давайте обо всем этом позабудем. В конце концов, между нами океан. Селеста, как насчет угостить нас "росой магнолии"?[21]21
  Magnolia droppings – эвфемизм для обозначения джина


[Закрыть]

– Вино в день субботний? – поддразнила ее Селеста.

– Это вино причастия, разве нет? – настойчиво возразила Фанни.

Луиза бросила играть и приняла торжественный вид.

– Причастие есть таинство, миссис Крейгтон. Это так миссис Ван Дазен толкует. "Приимите, ядите, сие есть тело мое..."

Селеста прервала ее:

– Спасибо, Луиза, но мы не желаем слышать о каннибализме в столь светлый день.

Рамелль вернулась из кладовой с подносом в руках. Фанни подскочила к ней и налила себе выпить прежде, чем Рамелль успела поставить поднос на стол.

– Ну, теперь я готова встретиться с гуннами.

– Никакой гунн не может быть хуже Крейгтона, – не удержалась Селеста.

– Мисс Чальфонте, разрешите мне вас оставить? Нам с Орри необходимо выполнить кое-какие общественные обязательства, – попросила Луиза.

– Общественные обязательства, ха! Да ты просто хочешь пойти к Орри и накрутиться ее щипцами для волос! – Джатс поверить не могла, что ее сестра хочет подпалить себе волосы.

– По крайней мере, я не позволяю себе показываться на людях лохматой!

– Я причесывалась!

– Ага, вилами! – фыркнула Луиза.

– Ох, девочки, – вздохнула Рамелль. – Ты можешь идти, милая, и спасибо тебе большое за концерт.

Луиза стремглав бросилась к двери. Ив и Джатс поглядели на стаканы.

– Миссис Крейгтон, а можно мне попробовать глоточек? – Ив спрятала руки за спину.

– Ну...

– Придется же ей когда-нибудь научиться.

– Тут ты права, Селеста, – нахмурила брови Фанни. – Ладно, Ив, один маленький глоток. И глотай очень медленно.

Ив скривила губы.

– Ой, оно горькое!

Джатс ухватилась за стакан.

– Дай и мне попробовать! – и прежде чем кто-то сумел ее остановить, она одним махом проглотила содержимое.

– Ик!

– Ну-ка, деточка, быстренько выпей водички, – Рамелль подала ей стакан. – Вот так... теперь получше?

Ив решила, что не должна дать Джатс превзойти себя в смелости, цапнула красивый хрустальный графин и отпила хороший глоток джина. На глаза у нее навернулись слезы, она даже прокашляться не могла. Джатс отобрала графин у Ив, но прежде чем ей удалось сравнять счет, Селеста выхватила емкость у нее из рук.

– Девочки!

– Девочки все правильно делают, дорогая моя Селеста. Давайте все напьемся! – воскликнула Фанни.

– В воскресенье? – изумленно спросила Фейри.

– Фанни – моя союзница в борьбе против нормальности, просто она немного эксцентрична, – Селеста наполнила свой стакан и подняла его, приветствуя зардевшуюся Фанни.

Ив и Джатс сели посидеть, чтобы жжение у них в горле быстрее прошло, а четверо женщин тем временем быстренько подняли пару тостов.

Глаза Фанни заблестели.

– Девочки, у меня идея!

– Отправляйся с ней к своему доктору, а нас оставь в покое, – фыркнула Селеста.

– Да ладно тебе, Селеста, – Фанни изобразила возмущение, потом сделала глубокий вдох, выдвинулась вперед и встала перед подругами так, словно собралась произнести речь.

– Прекрасный воскресный день. Только послушайте! Мы поедем за город! Я знаю, что у фермеров в домишках полно старинных вещей. Они даже не знают, какой ценностью владеют. И вот, приезжаем мы и говорим, что мы – делегация сестер-миссионерок. Потом присматриваем старинные вещи и просим пожертвовать эту, например, прялку или вон тот мушкет в пользу бедных. Понимаете?

– Фанни, это грабеж, – Фейри побаловала себя еще глоточком.

– Качество на риске покупателя, – Фанни взмахнула своим стаканом.

– Да мы же ничего не покупаем, – рассмеялась Рамелль.

– Ну, ты поняла, что я имею в виду, – продолжала гнуть свою линию Фанни. – Если им невдомек, что у них есть что-то ценное, почему бы их не избавить от этих ценностей?

– Ты уверена, что не состоишь в родстве с семейкой Райфов? – спросила Селеста.

– Да ладно тебе! Это же просто так, чтобы позабавиться. Вернем мы им их сокровища, завтра же и вернем! – голос Фанни становился все громче. – Поехали! К черту эту войну! Давайте повеселимся!

– Почему бы и нет? – Селеста грациозно выпорхнула из комнаты.

– Это куда она подалась? – поинтересовалась Фанни.

Ответ на ее вопрос подоспел через несколько минут, когда во дворе засигналил автомобиль. Селеста сидела за рулем своей прекрасной "Испано-Сюизы"[22]22
  Hispano-Suiza, Fбbrica de Automуviles, S.A. (“Испано-швейцарская фабрика автомобилей”, рус. Испано-Сюиза) – испанская автомобилестроительная компания, появившаяся в 1904 году и занимавшаяся изначально производством автомобилей класса “люкс”.


[Закрыть]. Взрослые поспешили к двери. Ив и Джатс побежали вслед за ними.

– Можно и мы поедем, можно?! Пожалуйста, мисс Чальфонте!

Фанни пристально посмотрела на них, а потом поставила ногу на подножку автомобиля и стала похожа на завсегдатая бара.

– Дети придадут нашему предприятию должный налет невинности.

Рамелль негромко рассмеялась и прикрыла рот рукой, пока Фанни с жаром произносила свою речь.

Селеста жестом подозвала девочек поближе.

– Вы обещаете никому и никогда не рассказывать о сегодняшнем дне?

– Да, да, обещаем, – закивали обе.

– Ну тогда ладно, залезайте. Вы теперь сестры-миссионерки.

Фанни, никогда не забывавшая о личных потребностях, припрятала в складках платья бутылку джина. Когда автомобиль выехал за город, подальше от любопытных взглядов горожан, Фанни пустила свой трофей по кругу.

Через две мили по Фредерик роуд они заметили симпатичный фермерский домик.

– Попробуем здесь? – с нетерпением спросила Фанни.

– Нет. Это дом Бумбы Дакворта. Он нам в жизни не поверит, – прокричала Рамелль, откинувшись назад, чтобы Фанни смогла расслышать ее сквозь рев мотора и действие джина.

Селеста проехала ферму и остановила автомобиль на обочине, посреди зарослей жимолости.

– Ты что делаешь, Селеста? – спросила Фейри.

– Мне пришло в голову, что нам нужно отрепетировать нашу легенду.

– Хорошая идея, – Фанни чуть не рухнула с подножки.

Ив и Джатс скакали вокруг машины и хватали цветы жимолости, чтобы высосать из них нектар.

– Джулия Эллен, Ив, встаньте здесь, – Селеста поставила их перед старшими. – Хорошо. А теперь Фанни, Рамелль и Фейри – становитесь сзади. Попробуйте положить руки им на плечи. Хм... Девочки, сложите руки как для молитвы. Очень хорошо. Кто-нибудь помнит "Любовь спасенье даровала"?

– Давайте попробуем, – Рамелль искренне наслаждалась всем происходящим.

Импровизированный хор звучал весьма неплохо. Селеста заставила их повторить песню трижды.

– Отлично. Теперь вперед!

Все снова набились в машину. Через несколько миль показались и первые жертвы.

Двое пожилых людей дремали на крылечке. Селеста остановила свой кремового цвета автомобиль, поправила шляпку, прокашлялась и заговорщически прошептала: "Готовы?"

Джулия Эллен вместе с Ив вылезли из машины первыми. Они сложили руки и стали ждать, пока ладони взрослых окажутся у них на плечах.

Селеста вышла вперед и тихонько напела нужную ноту.

Хор грянул первую строчку – "Погрязал я во грехе..." – и двинулся к крылечку. Джулия было захихикала, но Фанни ее ущипнула, и хихиканье прекратилось.

Когда финальные звуки гимна затихли, Селеста произнесла самым наидобрейшим голосом, который только можно было представить:

– Мир вам, сестра и брат. Мы сестры-миссионерки, несем вам Слово Божие. Откроете ли вы для нас свои сердца в этот день Господень?

Старичок глянул на старушку. Та с самого начала неотрывно смотрела на Селесту.

– Селеста Чальфонте, какого черта тебе здесь понадобилось?

– Не уверена, что имею честь быть знакомой с вами, – невозмутимо произнесла Селеста.

– Черт, еще бы! – старушка не отличалась вежливостью. – Ты слишком богата, чтобы знаться с такими, как я!

Джатс, со все еще сложенными ладошками, попыталась спасти ситуацию.

– Меня-то вы не знаете. Можно, вы впустите меня в дом, а я посмотрю, есть ли у вас антиквариат?

Фейри перетрусила и бегом побежала назад к машине.

Окосевшая Фанни заорала:

– Черт бы тебя побрал, Фейри, ты так просто сдалась? Стой на своем!

Рамелль громко рассмеялась, Селеста тоже начала хохотать. А вот старушка совсем не думала, что это так смешно.

– Да вы все просто издеваетесь! Пришли сюда и выставляют меня на посмешище!

Сестры-миссионерки, не церемонясь, полезли в автомобиль. Селеста развернула машину и направила ее домой.

Фанни вцепилась в локоть Фейри и сжала его так, что той стало больно.

– Фейри, бестолковая трусиха, как ты могла?

Рамелль на переднем сиденье все не могла отсмеяться. Вся затея была сплошным бредом, но ведь иногда можно и побредить? "Нет ничего более убийственного, чем каждодневное здравомыслие", – подумала она.

Джатс и Ив, то и дело хихикая, затянули "Любовь спасенье даровала".

– Откуда они меня знают? – провал миссии не давал Селесте покоя.

– Дорогая, у кого еще в Мэриленде есть "Испано-Сюиза"? – ответила Рамелль.

– Я об этом не подумала.

– Селеста, ты можешь остановиться? Мне нужно выйти, – Фейри неловко заерзала на месте.

Машина снова встала. Фейри вышла, чтобы обозреть окрестности. У обочины росла большая акация, а кругом расстилались сплошные темно-зеленые пастбища.

– Давай, иди за дерево, – подсказала ей Фанни.

Фейри зашла за дерево, подождала минутку и вышла с другой стороны.

– Я не могу.

– Не можешь чего? – уставилась на нее Селеста.

– Тебя тошнит? Эх, не умеешь ты пить! – упрекнула Фанни.

– Нет, меня не тошнит. Мне нужно... ответить на зов природы.

– Ну так вперед тогда! – рявкнула Фанни.

Фейри Тетчер снова скрылась за деревом. Ив и Джатс вытянули шеи, чтобы посмотреть, не мелькнет ли за ним ее задница. Из-за дерева снова вышла видимо отчаявшаяся Фейри.

– Я не могу!

– Что ты не можешь, Фейри? Мы здесь весь день торчать не будем, – проворчала Фанни.

– Я не могу облегчиться за этим деревом.

– Хочешь, мы проедем по этой дороге дальше, чтобы ты могла присмотреть более подходящее местечко? – спросила Рамелль.

– Я столько не выдержу.

Фанни выскочила из машины.

– Хочешь, я тебя посторожу?

Мысль о том, что кто-то будет наблюдать за ней в таком положении, ужаснула Фейри.

– Нет!

– Господи боже, Фейри, спусти свое белье и просто... сделай это! – подбоченилась Фанни.

– Джулия Эллен, пожалуйста, высыпь все из моей сумочки себе в подол,– попросила Фейри. Джулия сделала как ей было велено.

– Фанни, принеси мне мою сумочку... пожалуйста.

– Фейри, я тебя не понимаю. Вообще не понимаю. Ну вот тебе твоя сумочка, – Фанни протянула ей требуемый предмет.

Фейри укрылась за деревом и нагадила в собственный ридикюль. Потом застегнула его и вернулась в машину. Селеста нажала на газ, и они покатили в мягком сиянии сентябрьского солнца.

– Фейри, что это воняет? – спросила Фанни.

– Моя сумочка.

– Чтооо? – завопила Фанни.

– Я облегчилась в собственную сумочку, – Фейри вправду было очень неловко. Дети взвизгнули. Селеста чуть не съехала с дороги.

Фейри пустилась в объяснения на повышенных тонах:

– Я просто не могла сделать это на землю, Фанни! Просто не могла! Это так грубо!

– Грубо? Грубо! Бог ты мой, если тебе было совершенно необходимо поместить результат деятельности твоего кишечника в сумочку, то ты могла, по крайней мере, оставить ее там, на месте, и не заставлять нас страдать!

Фейри забилась в угол сиденья.

– Мне показалось, неправильно будет оставлять полную сумку... ну, вы сами понимаете чего... у края дороги.

– Фейри Тетчер, ты рехнулась! Дай мне этот чертов ридикюль! – Фанни потянулась к сумке. Когда она выхватила ее из рук Фейри, то почувствовала, как содержимое хлюпает и переливается под ее пальцами. Фанни с отвращением вышвырнула сумку из машины.

– Вот, и делу конец!

Фейри униженно промолчала весь остаток путешествия. Фанни сидела сзади и чертыхалась. Селеста, Рамелль, Джулия Эллен и Ив умирали от смеха до самого дома.

"Эй, как слышно меня, прием!" – прокричала Джулия, когда проходила мимо дома Айдабелл МакГрейл. Луиза с вершины Бамблби Хилл услыхала сестру и завопила в ответ: "Слышу хорошо, прием!"

Кора и Эймс сидели на переднем крыльце и играли в подкидной покер. Кора присвистнула из-за веера карт, который держала в руках.

– Лисси, а Селеста покатала меня на своей машине!

– Подумаешь, счастье привалило, – Луиза сделала вид, что ей это совершенно безразлично.

– А что ты сотворила со своими волосами? Похоже, кончики-то припалила!

– Много ты понимаешь! Локоны сейчас самый писк моды!

Кора оторвалась от карт и усмехнулась.

– Что это там в моде? Выглядеть, как драная кошка?

– Мама! – Луиза плюхнулась на потертые ступеньки. Джатс уселась рядом с ней и потянула за кончик мелкую кудряшку.

– Не лезь!

– Дай потрогать!

– Джулия, прекрати!

Эймс что-то напевал, а потом умолк и поглядел поверх своих карт на Кору.

– На этот раз я тебя догоню.

– Да что ты говоришь?

Поскольку девчонок большую часть дня не было дома, Кора с Эймсом смогли с удовольствием провести время вдвоем. Обычно по ночам они были настолько уставшими, что едва находили в себе силы заняться любовью. Сегодняшний же день стал сплошным наслаждением. Кора обожала постельные утехи с Эймсом, потому что он никуда не торопился, был нежным и приятным. Он не набрасывался на нее с места в карьер и не скатывался потом, как Хансфорд. Когда Эймс занимался любовью, он будто пытался что-то сказать ей с помощью своего тела. И те же самые чувства Кора испытывала к нему. Это были те пределы, куда с помощью слов добраться было нельзя, а вот с помощью тел – можно.

Кора хлопнула картой о стол.

– Вот тебе!

– Черт бы меня побрал, – вздохнул Эймс.

– А вот я как подожгу твои волосы – и посмотрим, отвалятся ли у тебя пальцы, – не оставляла в покое Луизу Джатс.

– Мам, я есть хочу, – Луиза не обращала внимания на сестру.

– Лучше б ты поменьше ела, да побольше готовила, – Кора собрала карты.

– Слишком жарко, чтобы готовить, – обошла острый момент Луиза.

– Ступай внутрь и вытащи зелень и кукурузный хлеб. Будет у нас сегодня холодный ужин. Джатс, иди, помоги сестре.

Сестры поплелись в дом.

– Думаешь, ты такая умная, Джулия Эллен? Мы с Орри сегодня битый час провозились с нашими волосами, и теперь я выгляжу в точности как Миртилла Кидд из нашей школы!

– И что с того?

– Миртилла Кидд, та самая, что ходит в лайковых перчатках! – Луиза произнесла это с видом полного превосходства.

– Врешь ты все!

– А вот и не вру! – Луиза повысила голос.

Кора не стала подниматься со стула, но внушительно произнесла:

– Хватит!

– Они как вода и масло, – усмехнулся Эймс.

– С того самого дня, как Джулия появилась на свет, – Кора смешала карты.

– Зато им не скучно. Со всеми их сварами, они друг без дружки не могут, – он откинулся на спинку стула. – Мне иногда даже интересно...

– Что тебе интересно?

– Что выводит людей из себя. Эти двое ссорятся из-за прически, а там, за океаном, солдаты умирают из-за того, что ничуть не важнее, мне кажется.

– Ты когда-нибудь выходил из себя настолько, что мог бы убить кого-нибудь? – Кора держала колоду в руке, но не раздавала карты.

– Конечно. А ты?

– Раз или два.

– Но ты же этого не сделала? – Эймс закинул ногу на ногу.

– Нет.

– Я тоже. Что-то меня остановило.

– Мы с тобой не сгодились бы в солдаты, – Кора похлопала его по руке.

– Не знаю, не знаю... Если кто-то втискивает тебе в руки оружие – и не только тебе, а тысячам других ребят и говорит, что теперь это твой долг – убивать других людей, которые похожи на тебя, и которые тоже держат в руках оружие... как знать? Словно бычки на бойне, понимаешь? Или безголовые тела.

– Безголовым легче, – Кора подвинула колоду.

– Мне кажется, что если мне придется кого-то убить, то я хотел бы, чтоб это был кто-то знакомый. Тот, кого я ненавижу достаточно, чтобы убить.

– Представить не могу, чтобы ты кого-то обидел. Не укладывается у меня в голове, что ты можешь кого-то ненавидеть.

– Ну, я подошел к ненависти достаточно близко.

– На работе?

– Да. То, что происходит на военном заводе – так просто не должно быть, – Эймс помолчал. – Люди мне чуток доверяют. Может, смогу поднять их на борьбу за профсоюз.

– Люди пострадают.

– Люди пострадают, если не дадут отпор.

– Может, то же самое кайзер Билл говорит своим немцам, – Кора снова начала тасовать колоду.

Эймс выпрямился, и его глаза засверкали.

– Кора Хансмайер, от тебя ничего не укроется. Но это не одно и то же, уверяю тебя.

– Смерть есть смерть. Какая разница, по какой причине она приключилась?

Эймс разгладил усы. Кора заставила его задуматься. Она видела вещи куда глубже, чем эти ученые ребята из колледжа в Балтиморе. Там он произносил речи перед заводскими рабочими. Иногда профессора и студенты из университета Джона Хопкинса заглядывали, чтобы послушать его. И у них куда больше времени уходило на то, чтобы задать вопросы, чем у Эймса на то, чтобы произнести свою речь.

– Может, для мертвых причина и не важна, но для живых это важно.

10 октября 1914 года

Брутус Райф вышел из своего темно-синего "Греф унд Штифт" и направился к "Банку и трасту Раннимида" на площади.

Брутусу стукнуло сорок два – стройный мужчина с большими голубыми глазами и ангельским лицом, увенчанном блондинистыми кудрями. Светлые волосы скрывали седину. На крутизну его характера намекала только одна деталь внешности – некоторая жесткость в линиях вокруг маленьких, полных губ, которые сделали бы честь любому купидону.

Трое его сестер, совершенно испорченных богатством и процветанием, въехали на площадь вслед за ним – одна на "Пирс-Эрроу", одна на "Паккарде", и еще одна на "Роллс-Ройсе", и каждую машину вел личный шофер.

После проведенного в банке получаса, три сестры появились снаружи в сопровождении брата, который проследил, чтобы они расселись по автомобилям. Он уже направлялся к собственному, когда заметил идущую через площадь Селесту Чальфонте.

Он давным-давно был женат на ее школьной приятельнице Фелиции Скотт. Прахом пошли мечты объединить состояния Райфов и Чальфонте. "Какая империя могла бы получиться", – сокрушался он про себя. И все-таки, он хотел Селесту. Тот факт, что она жила с Рамелль Боумен только разжигал его пыл.

– Мисс Чальфонте, какое счастье видеть вас, – он галантно снял шляпу.

– Здравствуйте, мистер Райф.

– Вы слыхали, что Антверпен сдался немцам?

– Да.

– Я часто бываю в Вашингтоне. Если мы окажемся втянутыми в войну, мы должны быть вооружены.

– Продукцией военного завода Райфа, конечно же.

– И я весьма часто вижусь со Споттисвудом. Он, как и я сам, пылко надеется, что мы сможем избежать этого европейского безумия.

– Спотти говорил мне о том шуме, который вы подняли среди сенаторов и конгрессменов.

– Не собирается ли ваш брат навестить вас в ближайшем будущем?

– Мы надеемся увидеться с ним на день Благодарения, но служебные обязанности могут не позволить ему приехать.

– Да, конечно. Стерлинг впечатляюще расширил вашу компанию. Интересно, почему Споттисвуд не желает войти в семейный бизнес?

– Производство обуви не обладает ни малейшей привлекательностью в глазах моего младшего брата, мистер Райф.

Брутус пытался увлечь ее разговором так долго, насколько мог – просто чтобы иметь возможность смотреть на нее.

– А Кертис?

– Кертис скупает землю в крохотном городке, который называется Лос-Анджелес. Его заинтересованность Калифорнией остается загадкой для всех нас.

– Мисс Чальфонте, не окажете ли мне честь поужинать со мною в ближайшем будущем?

– С вами?

– Обед... с Фелицией и со мной, – выдохнул он.

– Брутус, я обожаю Фелицию, но вы знаете, что я думаю о вас.

– Я – не мой отец, Селеста.

– Брутус, ты ни на что не годный сукин сын. И совсем немного разницы в том, ты или твой отец проворачивали бесчестные делишки во время "недоразумения между Штатами". Ты достойный продолжатель его дел.

– Ты предвзято судишь о прошлом. Я такой же бизнесмен, как и твой брат Стерлинг.

– Стерлинг не имеет дело с орденом Белой камелии.[23]23
  Ку-клукс-клан – ультраправая организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых, белый нацизм. Тайное общество было учреждено бывшими солдатами-южанами после Гражданской войны. Члены организации придумали давать ячейкам множество других названий, чтобы когда клановца приводили к присяге, он мог сказать, что состоит не в ККК, а в каком-нибудь “Белом братстве” или в обществе “Рыцари белой камелии” или “Стражи Конституции”, “Рыцари чёрного креста” и др.


[Закрыть]

– В чем ты меня обвиняешь? Я не в ответе за своих работников. Ты хоть представляешь, сколько народа на меня работает? Кроме того, я нахожу довольно странным, что ты поднимаешь шум из-за парочки негров на службе у янки, которых если и линчевали, то поделом.

– Темнокожие в этом городе не сделали никому ничего плохого. А у тебя есть свои дьявольские причины провоцировать эти действия. Я их уразуметь не могу, – она шагнула прочь.

– Селеста! – он ухватил ее за локоть в попытке задержать.

– Не прикасайся ко мне, скорпион!

– Ты еще пожалеешь о том, что обижаешь меня! – Брутус в гневе скомкал перчатку. И все же, обижался он или нет, он ее хотел. Вид этих широких плеч, узкой талии и прямой спины воспламенял его. Много раз Брутус прикидывал, не взять ли ее силой. Стояли бы на дворе 1890е, он бы ухватил ее за руки и попытался поцеловать. Но взять силой Чальфонте он не мог. Другую женщину – может быть, но не Чальфонте. Ее братья убили бы его. "И уж если на то пошло, – подумал он, – вполне возможно, она сделала бы это сама". Селеста отлично стреляла. Ну и черт с ней.

22 мая 1980 года

Задняя дверь отворилась. Луиза неторопливой походкой вошла в кухню и бросила свою белую сумочку на кухонный стол. Джатс даже головы не подняла от кекса с пряностями, который она покрывала глазурью.

– Подумала, заскочу к тебе по дороге домой из салона красоты.

Джатс осторожно положила нож в миску с глазурью и повернулась.

– Снова сделала стрижку в “Ринзо Блю”, как я погляжу?

– По крайней мере, волосы у меня все свои.

– Раз, всего лишь раз я надела парик, чтобы понять, как я в нем выгляжу.

– Ха! Да ты носила его, чтобы прикрыть лысину!

– Луиза, у меня не было лысины. Я обожгла кожу головы этим чертовым тоником домашнего изготовления.

В комнату влетел пудель Джатс. Его недавно обстригли, и он был похож на маленького черного морячка. Первым делом пудель ткнулся носом Джатс в руку, а потом заплясал вокруг Луизы и вспрыгнул к ней на колени.

– Генри Киссинджер[24]24
  Генри Альфред Киссинджер (р.1923) – американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Советник по национальной безопасности США в 1969—1975 годах и Государственный секретарь США с 1973 по 1977 год. Лауреат Нобелевской премии мира (1973).


[Закрыть], красавчик ты мой! Твоя тетушка Лисси так рада тебя видеть! Ну-ка, поцелуй меня... Вот молодец! Генри Киссинджер где хочет гуляет, а что он делает – никто не знает, – пес от радости готов был из кожи вон выпрыгнуть у нее на коленях. – А где наш Шекспир?

– Она, скорее всего, еще спит.

– Лажабока.

– Ты хотела сказать лежебока, да?

– М? А, да. Зубной протез неудачно вставила сегодня. Эта девчонка совсем заспалась.

Джатс закончила наводить красоту на торт.

– Она работает по ночам. Говорит, это единственное время, когда ей удается побыть в тишине и покое.

– Скажи, пусть обустроится на кладбище. Там тишины хоть отбавляй, – Луиза рассмеялась собственной шутке.

– Ты завтракала?

– Выпила две чашки кофе, как обычно, и сбегала в туалет. А что? Ты хочешь угостить меня пирогом?

– Конечно, если ты хочешь.

– Не хочу. А что у тебя еще есть?

– Скоро Никель проснется. Она обычно всегда встает в такое время. Думаю, сделаю ей яишенку.

– Давай в хлебушке?

– Ну давай. Ты сколько одолеешь?

– Два. Только не пережарь, а то мне жевать нечем, – Луиза почесала пса за ушком. – Знаешь, что я тут подумала, пока к тебе ехала?

– А ну, удиви меня.

– Помнишь тот раз, когда мы с тобой поругались из-за приехавшего в город певца из Балтимора?

– Господи, да. Как давно это было!

– Ты хотела пойти с Орри и со мной, а мы не хотели тебя брать.

– Ну, разве это не я прокралась в церковь Сент Лу и стырила облатки для причастия?

– Конечно, ты! И скормила облатки птицам. Я была в ужасе, – Луиза рассмеялась. – Я думала, Господь разразит тебя ударом молнии прямо на том же самом месте. А когда он этого не сделал, я была очень разочарована.

– Птички тоже нуждаются в спасении, – Джатс задорно усмехнулась и стала подогревать кофе.

– Оглядываясь назад, можно сказать, что это были славные времена.

– Помнишь, как мама говорила? "Встречай неприятности с улыбкой. Неприятности пройдут, а улыбка останется”, – Джатс отворила буфет и вытащила две чашки, на которых были нарисованы вишенки.

– Кажется, теперь того веселья нам не видать.

Генри Киссинджер спрыгнул с колен Луизы.

– За себя говори, – ответила Джатс.

– У тебя есть Никель, а это все меняет. Даже когда она ведет себя отвратительно, с ней весело. Сызмальства у нее этот талант, – в голосе Луизы зазвучали знакомые жалобные нотки. – Теперь, когда Перли умер, и Господь призвал Мери к себе на небеса в пятьдесят пятом... – она глубоко вздохнула, – а потом и Мейзи в семьдесят восьмом... Никогда не думала я, что переживу собственных детей.

– Не заводи старую шарманку, Луиза. Иначе доведешь себя до слез. Вот, положи сливок себе в кофе. Сливки самые настоящие, попробуй.

Луиза сделала вид, что превозмогает страдания, добавила сливки в кофе, потом надолго замерла, напряженно сжимая чашку обеими руками, чтобы почувствовать себя настоящей мученицей, и отпила глоточек.

– Сливки? Ты что-то празднуешь?

– Еще бы, – Джатс закружилась по кухне, вытаскивая хлеб, масло, сковороду, кастрюльку и крупные яйца в рыжей скорлупе.

– Что?

– Жизнь!

Последовал еще один вздох.

– Ох, а я думала, что-то особенное.

– Тебе бы плакальщицей работать, Лисси. У меня нет времени нюни разводить.

– Ты потеряла всего-навсего мужа. Это не то же самое, что потерять ребенка. Хотя о чем это я? Тебе не понять, Никель ведь тебе не родная.

– Пасть закрой, кишки простудишь, – безучастно проговорила Джулия.

Пара ног прошлепала в ванную. Дверь закрылась. Сестры услышали, как побежала вода. Джатс оживилась и поставила греться воду, чтобы заварить для Никель чай. Ее девочка на дух не переносила кофе.

И, раз уж ребеночек проснулся, Джатс включила радио и стала двигаться в такт музыке.

Луиза проверила, плотно ли прикрыта дверь ванной. Шум воды убедил ее в том, что Никель ничего не услышит.

– Джатс, а ты видела хоть что-то из того, что она сделала в этот приезд?