Текст книги "Если спросишь, где я: Рассказы"

Автор книги: Реймонд Карвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

– Давайте лучше послушаем историю про миссис Аттенборо, которую нам приготовила Хильда, – сказал Морган, не обращая внимания на то, что Майерс встал. – Миссис Морган принимала непосредственное участие в этой истории. Я вам уже рассказал про того парня, который за интрижку получил по лбу банкой супа, – ухмыльнулся Морган. – Теперь очередь миссис Морган.

– Нет, дорогой, лучше ты расскажи, а вы слушайте внимательно, мистер Майерс, – сказала Хильда.

– Нам уже пора, – воспротивился Майерс. – Паула, пойдем.

– Так нечестно, – сказала миссис Морган.

– При чем тут честность? – удивился Майерс и добавил: – Паула, ты идешь?

– Мне очень хочется, чтобы вы услышали эту историю, – сказал Морган, повышая голос. – Вы очень обидите миссис Морган, вы обидите нас обоих, если сейчас уйдете. – Морган стиснул трубку в кулаке.

– Майерс, прошу тебя, – взволнованно сказала Паула. – Мне так хочется послушать. А потом пойдем. Майерс, дорогой, пожалуйста, еще минутку.

Майерс посмотрел ей в глаза – она повела рукой, будто подала какой-то сигнал. Секунду он стоял в раздумьи, потом сел рядом с женой.

Миссис Морган начала свой рассказ:

– Как-то раз, когда мы с Эдгаром были в Мюнхене, то решили съездить в Дортмундский музей. Той осенью там проходила выставка «Баухаус», и Эдгар сказал: черт с ней, с работой, давай устроим себе выходной – он занимался там исследовательской работой, – и вот он говорит, черт с ним, давай устроим себе выходной. Мы сели на трамвай и поехали через весь Мюнхен в этот музей. Несколько часов мы обходили все залы, в некоторые заходили дважды, чтобы посмотреть на картины наших любимых мастеров. А перед самым уходом я пошла в дамскую комнату. И забыла там свою сумочку. В ней лежал ежемесячный чек, который Эдгар получил за день до этого, и сто двадцать долларов наличными, которые я собиралась перевести на наш счет вместе с чеком. Еще там лежали все мои документы. Пропажу я обнаружила уже только дома. Эдгар сразу же позвонил в администрацию музея. Пока он разговаривал, я заметила, что к нашему дому подъехало такси. Из него вышла седая, полная женщина, очень хорошо одетая. В руках у нее было две дамские сумочки. Я кликнула Эдгара и отрыла ей дверь. Женщина представилась как миссис Аттенборо, отдала мне мою сумочку и рассказала, что она тоже сегодня была в музее, и в дамской комнате заметила эту самую сумочку – она лежала в мусорном ведре. Миссис Аттенборо, естественно, открыла ее, надеясь найти что-то, где были бы имя и адрес владелицы. Там были кое-какие карточки и визитка с нашим местным адресом. Она тут же ушла из музея, взяла такси и приехала к нам, чтобы передать сумочку лично. Чек на имя Эдгара по-прежнему был внутри, а вот сто двадцать долларов пропали. Слава богу, ничего остального не пропало. Было уже около четырех, и мы пригласили ее на чашечку чая. Довольно скоро она начала рассказывать о себе. Гостья наша родилась и выросла в Австралии, рано вышла замуж, родила троих сыновей, овдовела, так и жила в Австралии с двумя сыновьями. Они выращивают овец, а земли у них двадцать тысяч акров. У них много загонщиков и стригалей, и есть еще сезонные рабочие. В Мюнхене она проездом – возвращается из Англии в Австралию. А в Англии она навещала своего младшего сына, он у нее адвокат. То есть мы встретились как раз тогда, когда она возвращалась из Европы в Австралию, – уточнила миссис Морган. – Она путешествовала по миру. И собиралась посетить еще много разных мест. И…

– Дорогая, давай ближе к делу, – перебил ее Морган.

– Да. И вот что случилось потом. Мистер Майерс, я сразу перейду, как вы, писатели, выражаетесь, к кульминации. Мы почти час очень мило беседовали, эта женщина рассказала нам о себе и своей жизни в Австралии, а это сплошные приключения. Ну, поговорили. Она встала, чтобы попрощаться, протянула мне чашку, и вдруг рот ее широко открылся, чашка выпала у нее из рук, она рухнула на диван и умерла. Представляете – умерла! Прямо у нас в гостиной. Ничего ужаснее мы за всю свою жизнь не испытывали.

Морган важно кивнул.

– Боже мой, – прошептала Паула.

– Ей, видно, судьбой было уготовано умереть на нашем диване, в нашей гостиной в Германии, – подвела итог миссис Морган.

Майерс захохотал:

– Ей… судьбой… было… уготовано… умереть… в вашей… гостиной…? – едва смог выговорить он между приступами смеха.

– Что, очень смешно, да? – спросил Морган. – Вам кажется это забавным?

Майерс кивал и продолжал смеяться. Потом он вытер глаза рукавом:

– Простите меня, пожалуйста. Ничего не могу с собой поделать. Все дело в этой фразе: «Ей, видно, судьбой было уготовано умереть на нашем диване в нашей гостиной в Германии». Простите меня. А что было потом? – спросил он сквозь слезы. – Мне очень интересно, что потом произошло.

– Мистер Майерс, мы растерялись. Мы были потрясены. Эдгар пытался нащупать пульс, но не было никаких признаков жизни. А потом ее лицо начало бледнеть. Она стала серого цвета – лицо, руки… вся стала серая. Эдгар принялся кому-то звонить. Потом он сказал мне: «Открой ее сумочку, посмотри, в каком отеле она остановилась». Стараясь не глядеть на бедняжку, лежавшую на диване, я взяла ее сумочку. Представьте себе мое удивление и недоумение, когда первое, что я обнаружила в ее кошельке, были те самые сто двадцать долларов, скрепленные скрепкой. Я была просто поражена.

– И расстроена, – добавил Морган. – Ужасно расстроена.

Майерс снова прыснул.

– Если бы вы были настоящим писателем, коим вы себя мните, мистер Майерз, вы бы не стали смеяться, – сказал Морган, вскакивая с кресла. – Вы бы просто не посмели засмеяться! Вы бы попытались понять. Вы бы постарались разгадать тайну этой несчастной души. Никакой вы не писатель, вот что я вам скажу!

Майерс продолжал хихикать.

Морган ударил кулаком по кофейному столику, чашки подпрыгнули.

– История, настоящий рассказ – вот он, прямо в этой комнате. Его вам только что рассказали! Вот он, настоящий рассказ, мистер Майерс!

Морган ходил взад и вперед по гостиной, топча блестящую упаковочную бумагу, рулон развернулся и теперь валялся, смятый, на ковре. Морган остановился и сердито посмотрел на Майерса, – тот, схватившись за лоб, трясся от смеха.

– А как вам такой вариант, мистер Майерс! – уже кричал Морган. – Задумайтесь! Предположим, человек – назовем его мистер ИКС – дружит с мистером и миссис ИГРЕК, и также дружит с мистером и миссис ЗЕТ. А мистер и миссис ИГРЕК, к сожалению, не знакомы с мистером и миссис ЗЕТ. Я говорю «к сожалению», потому что если бы они знали друг друга, то рассказа не получилось бы, ибо подобное просто не могло бы произойти. Итак, мистер ИКС узнает, что мистер и миссис ИГРЕК уезжают в Германию и им нужен кто-то, кто пожил бы у них в доме в их отсутствие. А мистер и миссис ЗЕТ в это время ищут подходящее жилье, и мистер ИКС говорит, что у него на примете есть один вариант. Но когда мистер ИКС хочет познакомить мистера и миссис ИГРЕК с семьей ЗЕТ, оказывается, что те уезжают раньше, чем планировали. А так как мистер ИКС – друг, то ему оставляют дом, чтобы он сдал его какой-нибудь семье на свое усмотрение, включая и семью ИГРЕК, то есть ЗЕТ, я имею в виду. И вот семья…э-э… ЗЕТ переезжает в дом и привозит с собой кошку, о чем мистер и миссис ИГРЕК узнают, уже будучи в Германии, из письма мистера и миссис ИКС, а семейство ЗЕТ все равно привозит с собой кошку, несмотря на то, что по условиям сдачи, содержание кошек и прочих домашних животных в доме запрещено, потому что у миссис ИГРЕК астма. Вот вам настоящая история, мистер Майерс, я вам ее только что рассказал. Мистер и миссис ЗЕТ, – черт, в смысле чета ИГРЕК, – переезжают в дом семьи ЗЕТ, если говорить откровенно. Спать на кровати мистера и миссис ЗЕТ – одно дело, но открывать их шкаф и доставать из него постельное белье и вообще трогать чужие вещи в этом шкафу – дело другое, это несколько нарушает условия сдачи дома. И эта же самая семейка ЗЕТ открывает на кухне ящики с посудой, на которых написано «не открывать». А еще они бьют посуду, хотя было написано, в договоре было написано – не пользоваться личными вещами хозяев, подчеркиваю, личными вещами семьи ЗЕТ.

У Моргана побелели губы. Он опять начал ходить взад-вперед, тяжело дыша, растаптывая упаковочную бумагу, иногда останавливаясь, чтобы пронзить Майерса свирепым взглядом.

– И про ванную, про вещи в ванной тоже не забудь, дорогой, – сказала миссис Морган. – Не очень-то вежливо пользоваться простынками и одеялами семьи ЗЕТ, но когда квартиранты еще начинают трогать все в ванной, а потом копаться в личных вещах на чердаке – это переходит всякие границы.

– Вот вам настоящая история, мистер Майерс, – сказал Морган. Он начал было набивать трубку, но руки у него тряслись, и табак сыпался на ковер. – Вот вам история, из которой стоит сделать рассказ.

– И не обязательно быть Толстым, чтобы его написать, – сказала миссис Морган.

– Да, это точно – Толстым быть совсем не обязательно, – согласился Морган.

Майерса опять разобрал смех. Они с Паулой одновременно встали с дивана и направились к выходу.

– Спокойной ночи, – весело сказал Майерс.

Морган стоял у него за спиной.

– Если вы настоящий писатель, мистер Майерс, то обязательно сделаете из этой истории рассказ – и без этих ваших экивоков.

Майерс, изнемогая от смеха, взялся за ручку двери.

– И вот еще что, – сказал Морган. – Я не собирался поднимать этот вопрос, но в свете того, как вы себя сегодня вели, я все-таки скажу. Я не досчитался двух пластинок – «Джаз-концерты в Филармонии». Эти записи дороги мне как память. Я купил их еще в пятьдесят пятом. И я требую, чтобы вы мне их вернули!

– Боже милостивый, Эдгар! – запричитала вдруг миссис Морган, помогая Пауле надеть пальто. – Ты ведь сам сказал, когда составил список всех своих пластинок, что не помнишь, когда видел их в последний раз.

– Теперь я знаю, где они, – сказал Морган. – Теперь я припоминаю, что в последний раз видел их прямо перед нашим отъездом. И пусть этот «писатель» поведает мне, где же они теперь? А, мистер Майерс?

Но Майерс был уже на улице и, взяв жену под руку, быстро шел по дорожке к машине. Их появление было полной неожиданностью для Баззи. Пес лишь взвизгнул и шарахнулся в сторону, похоже, от испуга.

– Где пластинки! Я хочу знать! – кричал Морган с порога. – Где, я вас спрашиваю!

Майерс и Паула прыгнули в машину и, повернув ключ зажигания, сорвались с места. Майерс напоследок оглянулся на стоящую на крыльце парочку: миссис Морган махала им рукой, потом супруги развернулись, зашли в парадное и захлопнули дверь.

Майерс отъехал от их дома.

– Они же сумасшедшие! – воскликнула Паула.

Майерс погладил ее руку.

– Как же они меня напугали, – выдохнула Паула.

Он ничего не сказал. Голос ее доносился откуда-то издалека. А он ехал себе и ехал. И повсюду лежал снег. А он молча смотрел на дорогу. Он уже почти завершил свой рассказ.

Пылесос
(Перевод Г. Дашевского)

Я сидел без работы. Но каждый день ждал новостей с севера. Я лежал на диване и слушал дождь. Иногда привставал и из-за шторы смотрел, не идет ли почтальон.

На улице никого не было, совсем никого.

Посмотрев в очередной раз, я не пролежал и пяти минут, как услышал, что кто-то всходит на крыльцо и, помедлив, стучит. Я продолжал лежать. Я знал, что это не почтальон. Его шаги я выучил. Поневоле начнешь разбираться в шагах, когда работы нет и извещения о вакансиях тебе присылают по почте или суют под дверь. Бывает, приходят и поговорить на дом, особенно если у тебя нет телефона.

Стук раздался снова, более громкий: плохой знак. Я привстал и посмотрел в окно. Но тот, кто взошел на крыльцо, стоял вплотную к двери – тоже плохой знак. Пол у меня скрипучий, так что незаметно проскользнуть в другую комнату и посмотреть из того окна у меня бы не вышло.

Снова постучали, и я спросил:

– Кто там?

– Это Обри Белл, – раздался ответ. – Вы мистер Слейтер?

– А что вам нужно? – отозвался я с дивана.

– Я тут кое-что принес для миссис Слейтер. Она кое-что выиграла. Миссис Слейтер дома?

– Миссис Слейтер здесь не живет, – ответил я.

– А вы, значит, мистер Слейтер? – спросил человек. – Мистер Слейтер? – и человек чихнул.

Я встал с дивана. Отпер и приоткрыл дверь. Передо мной стоял старик в плаще, тучный, грузный. Вода сбегала с плаща и капала на большой баул у него в руке.

Он улыбнулся и опустил баул. Протянул мне руку.

– Обри Белл, – сказал он.

– Я вас не знаю, – ответил я.

– Миссис Слейтер, – начал он, – миссис Слейтер заполнила наш бланк. – Из внутреннего кармана он вынул открытки и поперебирал их с минуту. – Вот, «миссис Слейтер», – прочел он. – Это же ваш адрес: «Двести пятьдесят пять, Шестая Южная»? Миссис Слейтер выиграла.

Он снял шляпу, торжественно поклонился и прихлопнул шляпой о плащ, словно говоря: дело сделано, вот и все, приехали.

Он ждал.

– Миссис Слейтер здесь не живет, – повторил я. – Что она выиграла?

– Я должен вам показать. Могу я войти?

– Не знаю. Разве что ненадолго, – сказал я. – Я очень занят.

– Прекрасно, – сказал он. – Я вот только сниму сперва плащ. И боты. Не хотелось бы наследить на вашем ковре. А, так у вас есть ковер, мистер…

При виде ковра его глаза на миг загорелись. Он вздрогнул. Потом снял плащ. Отряхнул дождевые капли и повесил за воротник на дверную ручку. – Вот тут ему и место, – сказал он. – Гадкая погода. – Он наклонился и расстегнул боты. Баул он поставил перед собой, в комнату. Он выступил из бот и в тапочках шагнул внутрь.

Я закрыл дверь. Он заметил, что я смотрю на тапочки, и сказал:

– У. X. Оден все свое первое путешествие по Китаю проходил в тапочках. Ни разу их не снял. Мозоли.

Я пожал плечами. Я еще раз выглянул на улицу – почтальона не было, и снова захлопнул дверь.

Обри Белл смотрел на ковер. Надул губы. Потом рассмеялся. Он смеялся и качал головой.

– Что такого смешного? – спросил я.

– Ничего. Господи, – сказал он. И снова засмеялся. – Наверно, я схожу с ума. Наверно, у меня жар. – Он поднес руку ко лбу. Волосы были взъерошены, на лбу отпечаталась полоска от шляпы.

– Вам не кажется, что у меня температура? – спросил он. – По-моему, у меня жар. – Он все еще смотрел на ковер. – У вас нет аспирина?

– Что с вами? – спросил я. – Надеюсь, вы не хотите здесь разболеться? У меня много дел.

Он покачал головой. Сел на диван. Повозил по ковру ногой в тапочке.

Я пошел на кухню, ополоснул чашку, вытряс из банки две таблетки аспирина.

– Вот, – сказал я. – А потом вам, видимо, придется уйти.

– Вас уполномочила миссис Слейтер? – прошипел он. – О, забудьте, забудьте, что я сказал, забудьте. – Он вытер лицо. Проглотил аспирин. Пробежался взглядом по пустой комнате. Затем с усилием нагнулся и расстегнул замки на бауле. Баул раскрылся – внутри были отделения с наборами шлангов, щеток, блестящих трубок и какая-то тяжелая на вид голубая штука на колесиках. Он уставился на эти вещи словно в изумлении. Тихим, торжественным голосом он спросил:

– Вы знаете, что это такое?

Я подошел поближе.

– Я бы сказал, что это пылесос. Но на меня прошу не рассчитывать, – предупредил я. – В смысле пылесоса на меня не рассчитывайте.

– Я вам кое-что покажу, – сказал он. Он вынул из пиджачного кармана открытку. – Взгляните, – сказал он. Он протянул мне открытку. – Никто на вас и не рассчитывает. Но вы взгляните на подпись. Это подпись миссис Слейтер?

Я посмотрел на открытку. Поднес ее к свету. Перевернул, но обратная сторона была пустая.

– И что? – спросил я.

– Открытку миссис Слейтер вытащили наугад из корзины с открытками. С сотнями точно таких же открыток. Она выиграла бесплатный пылесосный шампунь для ковров. Миссис Слейтер – победительница. Никаких дополнительных условий. Я пришел, чтобы вычистить ваш матрас, мистер… Вы не поверите, когда увидите, сколько всего скапливается у нас в матрасах за месяцы, за годы. Каждый день, каждую ночь нашей жизни мы теряем крошечные частицы самих себя, чешуйку того, чешуйку сего. Куда же они уходят, эти частицы нас самих? Сквозь простыни и внутрь матраса, вот куда! Ну и в подушки. Это то же самое.

Он вынул и сочленил куски блестящей трубки. Сочлененную трубку вставил в шланг. Бормоча, опустился на колени. Присоединил к шлангу что-то вроде скребка и наконец вытащил из чемодана голубую штуку на колесиках.

Он показал мне фильтр, который собирался использовать.

– У вас есть машина? – спросил он.

– Нету, – сказал я. – У меня нет машины. Если бы была, я бы вас куда-нибудь отвез.

– Жалко, – сказал он. – К этому маленькому пылесосу прилагается двадцатиметровый шнур. Вот была бы у вас машина, то вы докатили бы пылесос прямо к ней и пропылесосили бы и коврики, и роскошные откидные сиденья. Не поверите, сколько мы теряем, сколько нашего скапливается в этих прекрасных сиденьях за долгие годы.

– Мистер Белл, – сказал я, – по-моему, вам лучше собрать ваши вещи и уйти. Говорю с самыми добрыми чувствами.

Но он уже оглядывал комнату в поисках розетки. Розетку он нашел рядом с диваном. Пылесос застучал, словно внутри запрыгало что-то вроде гальки, а потом перешел на ровный гул.

– Рильке всю жизнь переезжал из замка в замок. Меценатки! – прокричал он, перекрывая гул пылесоса. – Почти не ездил в автомобилях; предпочитал поезда. А возьмите Вольтера с мадам Шатле в Сирэ. Его посмертную маску. Какая безмятежность. – Он поднял правую руку, словно предупреждая мои возражения. – Нет, нет, все не так, да? Разумеется, я и сам знаю. Ну а вдруг? – На этих словах он повернулся и потащил пылесос в другую комнату.

Там были окно, кровать. Одеяла были свалены на пол. На матрасе – простыня, подушка. Он снял с подушки наволочку, сдернул с матраса простыню. Посмотрел на матрас, поглядывая на меня краем глаза. Я сходил в кухню и принес стул. Сел в дверном проеме и стал наблюдать. Сначала он проверил тягу, приставив скребок к ладони. Нагнулся и повернул диск на пылесосе.

– Для такой чистки надо ставить на полную мощность, – сказал он. Он снова проверил тягу, протянул шланг к изголовью и повел скребок вниз по матрасу. Скребок шел рывками. Пылесос гудел громче. Он трижды пропылесосил матрас, потом выключил аппарат. Нажал на рычажок, крышка откинулась. Он вынул фильтр.

– Это особый демонстрационный фильтр. При нормальной эксплуатации все пошло бы в этот мешок, вот сюда, – сказал он. Он ухватил щепотку пыльного вещества. – Да тут, наверно, с целую чашку наберется.

Он сделал красноречивую гримасу.

– Это не мой матрас, – сказал я. Сидя на стуле, я наклонился вперед, пытаясь изобразить интерес.

– А теперь подушку, – сказал он. Он положил использованный фильтр на подоконник и некоторое время смотрел в окно. Повернулся ко мне. – Я хочу, чтобы вы взялись за тот край подушки, – сказал он.

Я встал и взялся за два угла подушки. Я словно держал кого-то за уши.

– Вот так? – спросил я.

Он кивнул. Пошел в другую комнату и вернулся с новым фильтром.

– А сколько стоят эти мешки? – спросил я.

– Почти нисколько, – ответил он. – Их делают из бумаги с добавкой пластика. Много стоить они не могут. – Он включил пылесос, я крепче ухватился за углы подушки, и скребок, уйдя в подушку, прошелся по ней – раз, второй, третий. Он выключил пылесос, вынул фильтр и молча показал мне. Положил его на подоконник рядом с первым. Затем открыл дверь чулана. Заглянул внутрь, но там не было ничего, кроме коробки порошка «Мыши, вон!».

Я услышал шаги на крыльце, почтовая щель приотворилась и, звякнув, закрылась. Мы посмотрели друг на друга.

Он потащил пылесос в другую комнату, я пошел следом. На коврике у входной двери лежало, вниз адресом, письмо.

Я направился было к письму, но обернулся и сказал:

– Что еще? Уже поздно. Не стоит возиться с этим ковром. Это самый обычный хлопковый ковер с резиновой основой, двенадцать на пятнадцать, из «Мира ковров». Не стоит с ним возиться.

– А не найдется ли у вас полной пепельницы? – спросил он. – Или цветка в горшке? Нужна пригоршня мусора или грязи.

Я нашел пепельницу. Он вывалил ее содержимое на ковер и растоптал пепел и окурки. Снова опустился на колени и вставил новый фильтр. Снял пиджак и бросил его на диван. Под мышками у него были пятна пота. Живот свешивался над поясом. Он открутил скребок и присоединил к шлангу другую насадку. Установил регулятор. Включил аппарат и начал водить щеткой вперед-назад, вперед-назад по истертому ковру. Дважды я пытался подойти к письму. Но он словно упреждал меня, отрезая мне путь своим шлангом и трубками, – и все чистил и чистил…

Я унес стул обратно в кухню, уселся там и смотрел, как он работает. Через некоторое время он выключил машину, откинул крышку и молча принес фильтр, забитый пылью, волосами, еще чем-то мелкозернистым. Я посмотрел на фильтр, потом встал и выбросил его в мусорное ведро.

Теперь он работал безостановочно. Не прерываясь на объяснения. Он вошел в кухню с флаконом, в котором было несколько капель зеленой жидкости. Подставил флакон под кран и наполнил.

– Имейте в виду, я ничего не смогу заплатить. Я не смог бы заплатить и доллара, даже чтобы спасти собственную жизнь. Вам придется списать меня в графу убытков. Вы зря тратите на меня время.

Я хотел внести ясность, во избежание недоразумений.

Он продолжал свою работу. Присоединил к шлангу новую насадку, каким-то хитрым образом подвесил к ней флакон. Он медленно продвигался по ковру, время от времени выжимая тонкие изумрудные струйки, водя щеткой по ворсу, размазывая комки пены.

Я сказал все, что хотел. Теперь я спокойно сидел на стуле в кухне и наблюдал, как он работает. Иногда я посматривал в окно, за которым шел дождь. Начинало темнеть. Он выключил пылесос. Он стоял в углу рядом с входной дверью.

– Хотите кофе? – спросил я.

Он тяжело дышал. Он вытер лицо.

Я поставил греться воду, и когда она закипела и я выставил две чашки, он уже все разобрал и сложил обратно в баул. Затем он подобрал письмо. Прочел адрес и внимательно посмотрел на адрес отправителя. Сложил письмо пополам и сунул в задний карман. Я смотрел на него. Только смотрел, и больше ничего. Кофе начал стынуть.

– Это мистеру Слейтеру, – сказал он. – Я этим займусь. Наверно, я обойдусь без кофе. Лучше не топтать ковер. Я его только что вымыл шампунем.

– Это правда, – согласился я. Потом я спросил: – Вы уверены в имени адресата?

Он достал с дивана пиджак, надел его и открыл дверь. Дождь все еще шел. Он вступил в боты, застегнул их, надел плащ и обернулся.

– Вы хотите посмотреть? Вы мне не верите?

– Просто показалось странно, – сказал я.

– Ладно, мне надо идти, – сказал он. Но он не двигался с места. – Вам нужен пылесос или нет?

Я посмотрел на большой баул, уже закрытый и готовый к путешествию.

– Нет, – ответил я, – наверно, нет. Я скоро отсюда съеду. Он будет только мешаться.

– Понятно, – сказал он и захлопнул за собой дверь.