Текст книги "Амулет воинов пустыни"

Автор книги: Райнер Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Предводитель мчался по коридору, не обращая внимания на торчавшие из стен камни, которые рвали его одежду и оставляли на коже кровавые царапины. «Наверх! Скорее наверх!» – только эта мысль держалась в голове Зейда и гнала его вперед.

Обливаясь холодным потом, первый слуга Князя Тьмы наконец достиг лестницы. Он споткнулся о нижнюю ступеньку, встал на ноги снова и начал карабкаться вверх, навстречу свету, пробивавшемуся из крипты через щель в каменной плите.

Чувствуя, как разрываются его легкие и сердце, Зейд все-таки выбрался в крипту, а затем поднялся по ведущей вверх лестнице в помещение недостроенной церкви и, петляя между грудами строительного мусора, помчался к спасительной двери. Он ясно слышал жуткое клокотание воды, поднимавшейся из глубин пещеры. Эти звуки были похожи на рев огромного чудовища, разбуженного непрошеными гостями и теперь гоняющегося за ними, разрушая все на своем пути. Земля под ногами Зейда неожиданно вздрогнула, причем так сильно, что он едва не упал.

Предводитель изо всех сил рванулся к выходу, выскочил из портала и оказался на песчаной площадке перед церковью. В этот момент земля вокруг крипты осела, а стены церкви начали разрушаться.

Зейд остановился только тогда, когда оказался за пределами площадки, на узкой, заросшей сорной травой тропинке, которая вела к монастырской дороге. Обернувшись, он увидел, как церковь развалилась на кусочки – словно детские руки построили ее из щепок, а потом разрушили. Огромное облако пыли поднималось к серому небу, повисшему над горящим городом. Из этого облака неожиданно выскочили два человека. Это были Кутрил и Уракиб. Задыхаясь и кашляя, едва держась на ногах, они приблизились к Зейду. Их лица выражали одновременно растерянность и страх, ведь им едва удалось избежать смерти, на которую их обрек хранитель Грааля.

– Где остальные? – крикнул Зейд.

– Остальных… больше… нет… – задыхаясь, произнес Уракиб. – Слепой… он убил двоих… Бахил так и не очнулся… И другие тоже не спаслись…

Силы Уракиба иссякли, и он упал.

Какое-то время Зейд стоял молча и смотрел через кусты на развалины церкви. Взгляд его был полон ненависти. Он едва сдерживал желание сорвать свою злобу на уцелевших искарисах. Однако, потеряв большую часть своей свиты, он не мог лишиться еще и этих двоих. Сейчас ему не обойтись без Кутрила и Уракиба.

Но Зейд все же не отказал себе в удовольствии пнуть Уракиба сапогом.

– А ну вставай! Ты что, уже и на ногах держаться не можешь?! – прокричал он. – У нас нет времени. Мы должны узнать, куда делись новые хранители с этой проклятой чашей.

Уракиб, держась за плечо Кутрила, поднялся из дорожной пыли.

– Им нельзя было оставаться в предместье, потому что город и окрестности кишат мамелюками. Они могли уйти из Аккона только на одном из последних кораблей. Наверное, подземный ход привел хранителей к самому берегу. А все корабли из Аккона отправляются только к Кипру.

– Я тоже об этом подумал, благородный первый слуга! – торопливо воскликнул Уракиб.

– Ах, как я рад, – насмешливо произнес Зейд. – Теперь слушайте оба! В прибрежных городах вы обойдете всех наших людей, которые присягнули на верность Князю Тьмы. Начнете с Тира и Сидона, а затем пойдете в сторону Кесарии и Иерусалима. Пойдете быстро, как только сможете.

Искарисы согласно закивали.

– Не забудьте послать кого-нибудь в Аскалон, к Семясе. Пусть он на юге оповестит слуг нашего господина! Семяса сможет собрать до ста человек. Этого будет достаточно, чтобы напасть на след хранителей. Позаботьтесь о том, чтобы людей, похожих на хранителей Грааля, искали во всех четырех сторонах света. Я хочу, чтобы наши люди окружили Средиземное море. Посты должны быть расставлены в каждой крупной гавани, прежде всего на побережье Испании, Италии и Франции. Они должны осмотреть всех пассажиров каждого корабля! В маленьких гаванях тамплиеры не покажутся, потому что там они будут слишком заметны. В каждой деревне, в каждом постоялом дворе, в каждой портовой таверне наши люди должны будут раздобыть любую информацию о четырех молодых людях, путешествующих вместе. Но предупредите слуг Черного Князя, что они должны действовать аккуратно и незаметно. За их плохую работу отвечать придется вам!

Уракиб и Кутрил заверили благородного первого слугу в том, что его наставление будет передано ищейкам слово в слово вместе с подробными разъяснениями.

– Я отправляюсь на Кипр, чтобы руководить там поисками четверых хранителей Грааля. Будете связываться со мной через посыльных, – сказал им Зейд напоследок. – Мы должны найти рыцарей и любой ценой получить Святой Грааль!

– Хвала Черному Князю, истинному владыке мира от ночи к вечной ночи! – произнесли Уракиб и Кутрил приветствие апостолов Иуды и затем удалились.

Какое-то время Зейд стоял неподвижно и разглядывал место, где потерпел сокрушительное поражение. Внезапно он сжал кулаки, а лицо его исказила сатанинская гримаса.

– Я отниму у них Святой Грааль, сколько бы слуг ни пришлось принести ради этого в жертву! – воскликнул предводитель. – Лишь после того как мы завладеем Чашей вечной жизни, в черном аббатстве начнется великое таинство, и Князь Тьмы станет абсолютным владыкой мира, как оно и должно быть!

Часть первая
В СТЕНАХ АЛЬ-КАХИРЫ

1

Боль, пронзившая ноги, вырвала Герольта фон Вайсенфельса из кошмарного сна, и он обнаружил себя лежащим на полу в темнице эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни. Первый луч солнца скользнул по крышам Каира, называемого арабами Аль-Кахирой. Во сне Герольт еще раз пережил страшную бурю, которая разыгралась над морем в ночь их бегства из Аккона. Кипрскую галеру «Калатрава», на которой они плыли, буря унесла далеко на юго-запад. И она стала легкой добычей боевых кораблей эмира. Сражение матросов галеры и воинов эмира было коротким и кровавым. Герольт и его товарищи остались живы лишь потому, что эмир надеялся получить за них богатый выкуп.

В сыром подземелье было еще совсем темно. Герольт приподнялся, сел и прислонился спиной к стене, а затем поправил оковы на своих ногах. Во сне он неудачно повернул ноги, и острые края оков впились в его плоть.

«Хорошо еще, что меня разбудило это проклятое железо, а не упавшая на грудь крыса», – попробовал утешить себя Герольт. Он приподнял оковы и стал растирать болевшие места на ногах.

Как и в предыдущие пять дней заточения в вонючем, переполненном насекомыми подвале дворца, первой мыслью, посетившей Герольта утром, стала мысль о Святом Граале и о товарищах-тамплиерах Тарике эль-Хариме и Мак-Айворе Коннелли. Эмир отправил могучего шотландца на рынок прямо с корабля, ибо тот сразу откровенно признался, что был отвергнут своей семьей и никакого выкупа за него получить не удастся. Тарику, к счастью, удалось бежать. Он прыгнул с палубы в Нил. Герольт и Морис теперь с полным основанием предполагали, что левантиец жив и находится на свободе. Во всяком случае, они не слышали, чтобы Тарика нашли живым или мертвым. Впрочем, много ли могли они услышать, сидя в этом подземелье? До их ушей доносились лишь оскорбления их надзирателей, Саида и Махмуда. Да еще проклятия Кафура – жирного лысого евнуха, душа которого была чернее его нубийской кожи. Кафур управлял дворцом эмира, и он не раз говорил, что лучше предать тамплиеров мучительной казни, чем за большие деньги выпустить их на свободу. И все же друзья были спокойны за Тарика. Если бы люди эмира его схватили, он, конечно, был бы брошен в эту же темницу. А если бы Тарик был убит, ни Кафур, ни Саид не отказали бы себе в удовольствии преподнести рыцарям эту весть, сопровождая ее новыми оскорблениями.

Но главный вопрос – что же произошло со Святым Граалем, который они поклялись хранить и защищать от искарисов и других врагов? Перед нападением мамелюков тамплиеры спрятали чашу в трюме «Калатравы». По-прежнему ли Святой Грааль хранился на галере, которую эмир привел в гавань Каира, дабы все могли оценить его победу? В таком случае у них еще сохранялась возможность спасти сосуд вечной жизни. Если, конечно, им удастся выбраться из этого подземелья…

Герольт с трудом заставил себя думать о других вещах. Он посмотрел на Мориса, лежавшего слева от него на куче из истлевшей соломы, опилок и пальмовых веток. В его иссиня-черных волосах запутался таракан. Лицо Мориса хоть и было вымазано грязью и кровью, но по-прежнему оставалось красивым. Длинные черные ресницы под тонкими бровями, классический нос, изящный рот и черные усы, которые он сохранил, даже будучи тамплиером, делали совершенным его благородный облик. Не удивительно, что женщины всегда вешались на Мориса, даже когда он был еще юнцом, да и сам француз питал слабость к противоположному полу. Впрочем, все это в прошлом. То ли дело прекрасная Беатриса Гранвиль, с которой молодой рыцарь познакомился в последние дни осады Аккона и которая попала вместе с ними на «Калатраву», а затем угодила в гарем эмира вместе со своей восьмилетней сестрой Элоизой. Гарем находился здесь, во дворце. Конечно, в Акконе Беатриса была сразу очарована красавцем тамплиером. А Морис! Одному Богу известно, какие нежные чувства он испытывал к ней!

Герольт повернул голову направо и взглянул на решетку противоположной темницы, от которой их отделял коридор. Там уже несколько недель находился какой-то араб, судя по всему, выходец из племени бедуинов. У этого узника были скованы ноги. Более того, его держали на короткой, вмурованной в стену цепи, поэтому он едва мог пошевелиться и тем более встать. Единственное, что рыцарям удалось узнать об этом грязном, одетом лишь в лохмотья человеке, было его имя – Джамал Салехи. В обращении с ним надзиратель Саид давал волю своим жестоким наклонностям. Например, забавы ради он мучил узника жаждой и голодом. Из зарешеченного отверстия в полотке на пол между камерами падал слабый свет, благодаря которому Герольт мог различить смутные очертания араба. Джамал Салехи, лежавший у стены, не подавал признаков жизни. Кто же он такой? Как стал врагом эмира? Почему он не сообщил им ничего, кроме своего имени? Ведь они свободно и без акцента говорят по-арабски, и Джамал знал, что он может рассчитывать на их скромную помощь.

Герольт тихо вздохнул и приподнялся, потирая руки и ноги, затекшие от сна на каменном полу. Он делал это тихо, как только мог. Но звон короткой цепи, соединявшей его ноги, разбудил Мориса. Француз поднял голову.

– Что, за нас уже принесли выкуп? – спросил он насмешливо и с размаху ударил себя по ноге, прихлопнув карабкавшегося по ней таракана. – Мне будет больно расставаться с этими роскошными покоями, с замечательными камердинерами Саидом и Махмудом, не говоря уже черном дьяволе Кафуре.

Герольт покачал головой.

– Эмир не получит от наших семей ни дирхама [18]18
  Дирхам —арабская серебряная монета, стоимость которой колебалась по отношению к золотому динару. В эпоху мамелюков динару, содержавшему 4,5 г золота (эта единица веса называлась «миткаль»), соответствовали от 13 до 25 дирхамов. На один дирхам в 1291 году в Каире можно было купить курицу. Служанка на невольничьем рынке стоила около 25 динаров.


[Закрыть], – тихо сказал он.

Морис потрогал лоб, изображая, будто что-то вспоминает, и криво усмехнулся.

– Верно! Я и забыл о нашем обещании эмиру. Ведь мы убедили его в том, что он сможет получить за нас хороший выкуп, поэтому нас не убили и не продали в рабство. Как же у меня выпало из памяти, что каждый из нас оставил после себя на родине старших братьев, которые не дадут за наши жизни ни су?

Герольт махнул рукой так, будто хотел сказать Морису: «Избавь меня от излияний своей желчи».

Но Морис сморщил лоб и продолжил:

– Похоже, нам придется оставаться в этой дыре до тех пор, пока от наших костей не начнет отваливаться мясо. Либо надо срочно сделать что-то такое, от чего гостеприимству эмира настанет конец. Ведь мы сидим тут уже пять дней, а этот королек до сих пор не заставил нас написать послания братьям. Наверное, выкуп его не очень-то интересует. Возможно, Кафур сумел его убедить в том, что публичная казнь двух тамплиеров лучше, чем пара мешков золота.

– Наши жизни действительно в опасности, – сухо ответил на это Герольт. – Но, возможно, эмир просто занят другими делами.

Морис окинул его скептическим взглядом.

– Кроме того, у нас есть еще два козыря в рукаве, – тихо продолжал Герольт, усаживаясь рядом с французом.

– Каких же? – спросил тот. Он и сам знал ответ на свой вопрос. Но для рыцарей, сидевших в заключении, была хороша любая беседа, которая могла ускорить невероятно медленный ход времени и укрепить надежды.

– Во-первых, это Тарик, – ответил Герольт. – Я уверен, что он ускользнул от сыщиков эмира. Тарик родился под солнцем Леванта, и внешне он мало чем отличается от жителей Каира. Он может совершенно свободно передвигаться по городу. Кроме того, у него остались золотые слитки и драгоценные камни, которые аббат Виллар дал нам с собой в дорогу. Я уверен, что Тарик найдет способ вытащить нас отсюда.

– А если у него не получится? – поинтересовался Морис. – Удастся ли нам подкупить Махмуда или Саида тем золотом и камнями, которые мы проглотили, а потом замуровали в щель стены? Выпустят ли нас в обмен на драгоценности?

– Не знаю. Но мы попытаемся это сделать, – ответил Герольт. – Кроме того, нам помогут особые дарования, которые мы получили во время второго посвящения.

Тамплиеры замолчали и мысленно вернулись к церемонии, совершенной в подземном святилище, когда они испили из священной чаши – источника вечной жизни. После этого аббат Виллар возложил на них руки и произнес слова, наделившие их Божественными силами. Казалось, эти слова звучали и сейчас – настолько хорошо каждый из рыцарей их запомнил.

Аббат начал посвящение с Герольта. Он произнес: «Всемогущий Святой Дух, надели своими Божественными дарами призванного тобой Герольта фон Вайсенфельса. Пусть то, что движется, перестает двигаться, если того потребует его служба и его воля. И пусть неподвижное по его приказу приходит в движение, если того потребует его служба и его воля. Да будет так!»

Затем аббат подступил к Тарику и провозгласил: «Там, где вода будет враждебна человеку, пусть она, если того потребует священная служба, станет другом этого рыцаря и не причинит ему вреда, так же как море не причинит вреда рыбе. Всякое море, всякая река и всякое озеро да будут послушны его воле. Да будет так!»

Следующим, кому аббат передал особый дар, был Мак-Айвор Коннелли: «Там, где бушуют жар и пламя, пусть огонь не причинит ему вреда во имя его службы. А где нет огня, но согласно желанию и службе этого рыцаря он должен возникнуть, пусть возгорится пламя. Да будет так!»

Наконец аббат подошел к Морису и торжественно объявил: «Там, где земля, камни и скалы преградят этому рыцарю путь, да утратят они свою крепость и пропустят его, если на то будет его воля и служба. А где земля, камни и скалы не связаны прочно, пусть согласно его воле и службе они станут крепчайшей стеной. Да будет так! Во имя Отца, Сына и Святого Духа!»

Рыцари с трудом могли поверить в то, что отныне каждый из них ради исполнения священных обязанностей хранителя Грааля сможет управлять «своей» стихией так же, как это удавалось делать аббату Виллару. В отличие от молодых людей он один мог управлять всеми четырьмя стихиями. Аббат предупредил также новых хранителей Грааля о том, что они не смогут использовать свои дарования в личных целях и что дарованиям этим еще предстоит развиться в полную силу.

Морис нарушил задумчивое молчание тяжелым вздохом.

– Н-да, с нашими дарованиями дела обстоят не настолько хорошо, чтобы с их помощью мы могли выбраться из этой тюрьмы, – мрачно сказал он. – Наверное, я должен прожить еще не один год, прежде чем смогу подчинять своей воле такие толстые стены и беспрепятственно проходить через них, как предсказал аббат.

– Этот день настанет! – пообещал ему Герольт.

– Возможно. Сейчас я уже могу воткнуть в стену руку по запястье. Но для этого мне надо напрячь все силы духа и тела. Ты продвинулся немного дальше. Силой воли ты уже можешь приподнимать небольшие вещи.

Герольт сдержанно улыбнулся.

– Да, платок с головы Беатрисы мне поднять удалось. Он ведь легкий, как перышко. А вчера я уже смог сдвинуть с места хлеб и кувшин с водой. Правда, это тоже стоило мне напряжения всех сил, да и переместить их я смог всего-то на какую-то пядь, – произнес рыцарь. В прошедшие дни Герольт несколько раз придвигал к узнику, сидевшему в камере напротив, оставленные надзирателем хлеб и воду, и тому больше не грозила смерть от голода и жажды. – Но каким бы маленьким ни был этот успех, он показывает, что Божественные дары постоянно развиваются в нас.

Морис мрачно скривился, вытянул из волос над правым ухом вошь и раздавил ее пальцами.

– Если эти дары будут расти так медленно…

Рыцарь оборвал себя на полуслове, потому что со стороны лестницы, ведущей в подвал, послышались чьи-то шаги, голоса и звон ключей. Шум становился все сильнее.

Тяжелые решетчатые двери распахнулись и захлопнулись снова. Луч света упал в коридор между камерами. Затем к решетке их темницы подошли трое: жирный лысый Кафур и надзиратели Саид и Махмуд. Сегодня толстый чернокожий евнух вырядился в одежды из огненно-красного переливающегося шелка, которые неуклюже топорщились на его теле, отчего оно казалось еще более объемным, будто он собирался разрешиться тройней. В правой руке Кафур держал бамбуковую палку, которой он время от времени проводил по прутьям решетки. Левой рукой евнух прижимал к носу платок, обильно смоченный розовой водой.

– Смотрите-ка, дворецкий нашего благородного эмира снова явился собственной персоной, – поприветствовал евнуха Морис. – Чего вкусненького ты нам принес?

Герольт бросил на француза предостерегающий взгляд. Он слишком хорошо знал своего брата по ордену: его острый язык и горячий темперамент могли принести рыцарям массу неприятностей.

Но остановить Мориса было не так-то просто.

– Теперь я знаю, чего нам не хватало в последние два дня. Это вид твоей очаровательной фигуры и звук твоего соловьиного голоса, – продолжал он. – Воистину, куда приходишь ты, туда приходит солнце!

Герольт затаил дыхание. Он заметил злорадную улыбку на лице Махмуда, стоявшего за спиной у евнуха. В верхней челюсти надзирателя не хватало многих зубов.

Гнев сверкнул в глазах Кафура.

– Сын шелудивой собаки! Я велю вырвать тебе язык, если ты еще хоть раз заведешь свои насмешливые речи! – крикнул он и снова провел палкой по решетке. – Поднимайтесь, вонючие христиане! Встаньте к стене!

– Ни слова больше, – прошептал Герольт. – Перестань его дразнить. Наше положение и без того хуже некуда.

– Аминь, – пробормотал Морис.

Кафур жестом велел Саиду открыть решетчатую дверь камеры. Надзиратель, удивительно походивший на Махмуда своей крепко сбитой, бычьей фигурой, суетливо бросился выполнять приказ. Открыв тяжелый замок, он ногой распахнул дверь и отступил назад.

– Непохоже, что нам всего лишь принесли хлеб и воду, – шепнул Герольт, взглянув на Махмуда. Хотя тот и притащил огромный глиняный кувшин, в правой руке он держал вовсе не хлеб, а большой мешок.

Евнух кивнул Махмуду. Тот вошел в камеру, поставил на пол пузатый кувшин, а рядом положил мешок. Затем он вернулся в коридор и запер за собой дверь.

– От вас пахнет хуже, чем от свиней в хлеву! Неверные всегда отравляют воздух, потому что редко моются и живут как звери. Но от вас двоих воняет даже сильнее, чем от навозной кучи! – презрительно прокричал Кафур.

– Боюсь, он прав, – пробормотал Герольт. Рыцари действительно не мылись уже больше недели.

– Воняя так сильно, вы не можете показаться своему повелителю, высокородному эмиру, – продолжал Кафур. – Так что снимайте свои грязные лохмотья! Вы должны с головы до пят обтереть себя душистой водой и надеть одежду, которая лежит в этом мешке. И как следует вымойте ноги, чтобы не испачкать драгоценный ковер эмира. Прежде чем подняться во дворец, наденьте сандалии, которые тоже лежат в мешке. Горе вам, если на своем пути вы оставите хотя бы соринку!

– Эмир хочет нас видеть, – прошептал француз. – Значит, у нас пока еще есть время!

Герольта это известие обрадовало не меньше, чем Мориса. Ведь оно означало, что Кафур не сумел переубедить эмира, и тот твердо решил получить за пленников выкуп. И конечно, в течение долгих месяцев ожидания с ними наконец-то будут хорошо обращаться. Ведь человеку, который привезет деньги, рыцарей следовало представить в подобающем виде. И неважно, что на самом деле никто не станет платить за них выкуп. Зато они выиграют время.

Рыцари сняли свою грязную одежду, взяли губки, которые вместе со щеткой плавали в воде, щедро сдобренной розовой эссенцией, и принялись очищать себя от грязи. При этом евнух продолжал грубо поносить крестоносцев и их христианскую веру.

Герольт видел, как трудно было Морису сдерживать себя, чтобы не отвечать на эти грязные оскорбления.

– Спокойно, придет и наше время, – прошептал он, протягивая французу один из двух простых балахонов, извлеченных из мешка. Эта удобная одежда до пят, сшитая из приятной на ощупь серой ткани, оставляла открытой шею и имела просторные рукава. В условиях местной жары лучшего платья нельзя было и придумать.

– Дай Бог, чтобы так оно и случилось, – процедил сквозь зубы Морис. – Но если он когда-нибудь встретится мне в другом месте, я вспорю его жирное брюхо, как рыбе на разделочном столе!

Когда рыцари надели свои балахоны и сандалии, Кафур снова провел палкой по решетке.

– А ну, встать к стене! Держать руки за спиной! Живее, вы, двуногие крысы!

Рыцари молча подчинились.

Саид вошел в камеру и прочным шнуром связал им руки за спинами.

– Вперед! Выходите оттуда! – приказал Кафур.

Цепи на ногах позволяли рыцарям делать лишь небольшие шажки. Но Кафур не обращал на это внимания. Ударяя палкой по плечам, рукам, ногам Герольта и Мориса, он принуждал их идти быстрее. При этом он продолжал издеваться над неповоротливостью рыцарей: любая старуха, по его словам, покраснела бы оттого, что идет так медленно.

Когда Герольт прошел мимо камеры бедуина и мельком взглянул на него, тот поднял голову и посмотрел на рыцаря. Герольту показалось, что Джамал Салехи едва заметно ему кивнул.