Текст книги "Амулет воинов пустыни"

Автор книги: Райнер Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

15

К полуночи огонь в камине погас. Как только исчезло пламя, холод, которым дышали стены, снова заполнил комнату. С этим пришлось смириться. На фоне окна должна была появиться фигура Мориса, и даже слабый свет смог бы ее обнаружить. Опасность того, что снизу француза могли увидеть стражники, была ничтожно мала. Однако и случайного взгляда, брошенного на пленника, вылезавшего в окно, было бы достаточно, чтобы вся затея окончилась крахом.

Ждать, когда потухнет последнее полено, им пришлось целых два часа. Пленники почти не разговаривали друг с другом. То, что надо было сказать, уже давно было сказано. Напряжение, которое всех охватило, буквально чувствовалось кожей. Молчание не нарушала даже Беатриса. Вместе с Элоизой она сидела на корточках у камина и протягивала замерзшие руки к углям. Мысли сестер можно было прочитать по их лицам. Страх за Мориса, который мог сорваться и погибнуть, и желание не пустить его к окну боролись со страхом за собственные жизни и надеждой на то, что вопреки доводам здравого смысла эта затея удастся, что они снова обретут свободу и будут спасены от таинственных приверженцев зла, которые гнались за ними как свора голодных легавых собак.

Наконец пробил час, когда должна была решиться судьба пленников и Святого Грааля. Герольт осторожно открыл ставни и выглянул во двор. К своему облегчению, он не увидел внизу стражников, прежде ходивших там по кругу. Если они и несли службу, то прятались в арке ворот, а то и вовсе ушли в сторожку. Небо затянули темные облака, через которые лишь изредка проникал лунный свет. Это тоже было на руку пленникам.

Герольт отошел от окна и обратился к Морису.

– Охранников нигде не видно, – тихо сказал он. – Можешь попытаться сейчас.

Морис молча кивнул. Он был готов выдержать испытание. Разувшись, он встал между Тариком и Мак-Айвором. Они помогли ему привязать меч к спине. Широкий ремень Мориса теперь опоясывал его грудь и проходил под мышками, так что рукоятка меча виднелась над его головой. А чтобы клинок не раскачивался и не бился о стену, Тарик и Герольт дополнительно закрепили его своими ремнями, один из которых охватывал тело Мориса на уровне пояса, другой удерживал конец меча возле бедер.

– Всемогущий Господь и все ангелы-хранители да пребудут с тобой, брат, – произнес Тарик, обняв Мориса за плечи. Со стороны это выглядело так, будто он хотел попрощаться с товарищем.

– Не волнуйся, француз, – подчеркнуто беззаботно произнес Мак-Айвор. – Ты справишься, даже не сомневайся в этом. Обезьяна по сравнению с тобой – то же, что бык, который идет вверх по лестнице.

Морис усмехнулся, но ничего не ответил. Мельком взглянув на Беатрису, он подошел к Герольту, стоявшему у окна.

Друзья обменялись долгими взглядами. Герольт молча кивнул ему. Его глаза говорили о непоколебимой уверенности в Морисе и в то же время требовали от него напряжения всех душевных сил, способных вызвать к жизни его особый дар, который просто не мог не проявиться сейчас, в минуту величайшей необходимости.

Не проронив ни слова, Морис встал на стул, принесенный Герольтом, и вцепился в каменный подоконник. Оставаясь на корточках, он развернулся так, чтобы не задеть мечом стену, а затем лег на подоконник животом. После этого Морис начал сползать вниз. Затем он ухватился за край карниза.

Герольт затаил дыхание. Сейчас это случится! В любое мгновение Морис мог выпустить край карниза и испытать свой особый дар: вонзить руки в камни стены и вверить свою жизнь этой дарованной Святым Духом силе.

Морис висел в воздухе, чувствуя, как ветер дует ему в затылок и холодит ступни босых ног. Теперь он держался лишь на кончиках пальцев.

Француз медлил. Паника охватила его, когда он впервые до конца осознал, что должен сделать и как много бед произойдет, если он оплошает. Рыцарь тут же начал подавлять в себе страх. Он ухватился за воспоминание о том, что рассказал ему аббат Виллар во время второго посвящения в Акконе, когда Морис впервые испытал свой особый дар у каменного алтаря.

«Собери все силы своего тела и духа, чтобы пронзить камень рукой, – услышал он голос старого хранителя Грааля. – Для того чтобы мрамор смягчился под твоим пальцем и пропустил его, понадобится вся твоя воля. Когда ты призовешь ее, ты увидишь, что можешь использовать силу. Чтобы совершить это, телесная сила должна соединиться с волей. Тогда и только тогда то, что кажется невозможным, свершится!»

Морис зажмурился и сосредоточил все мысли и волю, чтобы разбудить в себе эту чудовищную силу. Он убрал с карниза правую руку и вдавил кончики пальцев в холодный камень.

– Господи, да свершится твоя воля!

Вряд ли Морис услышал собственные слова. Он почувствовал, как телесная сила и воля сливаются в нем в какое-то непонятное ощущение. И что-то новое, чудесное родилось от этого слияния. Казалось, в глубине его существа забил горячий источник. Жгучее чувство фонтаном поднялось вверх, пронзило его голову и превратилось в какой-то горячий шип, острие которого впивалось в лобную кость, не причиняя при этом боли.

В тот же миг изменился и камень под его руками. Он потерял твердость, поддался, и пальцы стали проникать в него все глубже и глубже.

Теперь Морис убрал с выступа другую руку и также начал просовывать ее в камень, который снова превратился в вязкую кашу. Теперь от падения его удерживали только собранные вместе силы тела и духа, больше ничего. Если рыцарь хотя бы на мгновение отвлечется, камень тут же вытолкнет его пальцы, и он упадет на плиты двора.

Морис уже не ощущал ночного холода. Пот сочился из каждой поры его тела, когда тамплиер пядь за пядью спускался по стене, продолжая просовывать пальцы в камни. Теперь ему удавалось впиваться в стену и пальцами ног, равномерно распределяя при этом свой вес. Впрочем, Морис был готов к тому, что действие его дара продлится недолго. Одна, может быть, две минуты – сосредоточивать силы дольше он был не в состоянии. После этого камни под его пальцами перестанут смягчаться.

Целью его спуска был маленький эркер – крытый балкон, выступавший из стены на уровне следующего этажа. Судя по зловонию, доносившемуся оттуда, там, как и во всех замках, располагалось отхожее место. Внутри эркера должен был находиться каменный стульчак, снабженный дырой, через которую нечистоты падали вниз. Три стены этого балкона имели оконца, через которые проникал свежий воздух. Они были узкими, но достаточно длинными, чтобы через них можно было пролезть внутрь.

Морис был мокрым от пота, когда добрался до эркера. Руки рыцаря дрожали. С минуты на минуту силы могли покинуть его. Дыхание француза учащалось, а легкие горели так, будто он вдыхал не холодный как лед воздух, а горячий дым.

Наконец он поставил левую ногу на карниз ближайшего окна. Затем правую. А после, уже из последних сил, тамплиер опустился на колени и схватился за край окна.

Какое-то время он провел в таком положении. Это тоже требовало сил, но все же гораздо меньших, чем прежде. Когда Морис поднял голову и взглянул на окно, из которого выбрался, он едва смог поверить, что преодолел такое расстояние. Волна счастья захлестнула француза и заставила забыть о боли, когда он увидел Герольта, Тарика и Мак-Айвора, радостно махавших ему руками.

Забыв о боли, Морис кивнул друзьям и пролез через окно в темный, зловонный эркер. При этом рукоятка меча со скрежетом проехалась по стене – окно оказалось слишком узким.

Зажав ноздри, и дыша только через рот, он немного отдохнул в эркере. Когда дыхание Мориса успокоилось, а боль в его руках и ногах стала терпимой, он бесшумно вытащил меч из ножен, приоткрыл дверь и выглянул наружу.

В темном коридоре не было ни души. Лишь в самом конце, там, где он переходил в квадратную комнату, мерцал слабый свет, который падал откуда-то справа. В том месте должна была находиться лестница. Как ни прислушивался Морис, никаких звуков он не уловил.

Пробравшись на цыпочках в квадратную комнату, рыцарь увидел, что его догадка оказалась верной. Он находился на площадке лестницы, по которой пленников привели в верхнюю часть сторожевой башни.

Француз осторожно начал подниматься по ступенькам навстречу свету. На следующей лестничной площадке мог оказаться стражник, если не двое. Вряд ли управляющий сомневался в том, что пленники с помощью оставленного им оружия могли взломать толстую дубовую дверь, да еще и сделать это достаточно тихо.

Предчувствия Мориса сбылись. Жак Корниш все же поставил возле двери одного человека. Сейчас этот стражник, завернувшийся в украшенный гербами плащ и два покрывала, сидел в углу и спал, открыв рот.

Морис бесшумно выскользнул из укрытия, подхватил край покрывала и засунул ткань в открытый рот спящего. Перед этим он одним ударом лишил стражника сознания, и тот почти бесшумно свалился на пол.

Морис сорвал с пояса охранника ключ, затем снял с него плащ и накинул на себя.

После этого он тихо, как только мог, открыл замок и предстал перед товарищами и сестрами. Величайшее облегчение, безоговорочное признание, восхищение – вот что было написано на их лицах. Морис заметил радостную улыбку Герольта, говорившую: «Я знал, что ты на это способен!» Мак-Айвор приветственным жестом выбросил вперед кулак. Увидел Морис и сияющий взгляд Тарика. А уж от слез на глазах Беатрисы растаял бы и Ричард Львиное Сердце.

– Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, – с улыбкой сказал Морис, обнимая друзей. – Теперь решайте, продолжим ли мы наслаждаться гостеприимством барона Божо или хватит с нас того, что мы уже получили.

16

Спускаться во двор по лестнице пленники не решились, слишком велик был риск. Внизу могло оказаться караульное помещение с другими стражниками, и столкновение с ними свело бы на нет возможность побега, с таким трудом добытую Морисом.

Поэтому пленники решили выбраться через окна антресоли на еще не готовую крышу какой-то хозяйственной постройки, прилегавшей к сторожевой башне. Конюшня располагалась рядом с этой постройкой, и, чтобы попасть туда, им не пришлось бы пересекать двор.

Канаты, лежавшие в углу заваленной строительными материалами комнаты, теперь должны были сослужить им добрую службу. Три рейки, выломанные из стропил, Тарик разломал на дюжину одинаковых кусков и мгновенно соорудил из них и из канатов вполне надежную веревочную лестницу. Чтобы спуститься по ней, даже от Беатрисы не потребовалось бы особых усилий.

Вскоре пленники выбрались на крышу постройки. Это оказался амбар. Рыцари обнаружили люк, через который и проникли внутрь. Затем они спустились вниз по деревянному помосту. Двери, через которую можно было бы попасть в конюшню и в каретный сарай, не оказалось. Зато дверь, ведущая во двор, нашлась сразу.

Тарик просунул голову наружу и огляделся. Затем повернулся к друзьям и прошептал:

– Все чисто.

Никто так и не появился во дворе, никто не подал сигнал тревоги, когда пленники выбрались из амбара и, прижимаясь к стене, побежали к двустворчатым воротам конюшни. Как ни старался Морис открыть железный засов ворот тихо, тот все же слегка скрипнул. Но и этот звук в замке никто не услышал. Пленники шмыгнули в конюшню. Мгновение – и со двора их уже не было видно.

За воротами пленники остановились. Надо было дать глазам привыкнуть к темноте.

– Здесь где-нибудь наверняка есть огниво, – прошептал Герольт. – Нам нужен свет хотя бы крохотной свечи.

– Поищем в чулане для седел, – отозвался Морис. – Ты обыщешь левую сторону, а я правую. Остальным лучше подождать тут.

В чулане Морису действительно удалось найти все необходимое. Вскоре толстая короткая свеча в жестяном фонаре уже освещала конюшню. Чтобы приглушить этот свет, пленники замазали стекла фонаря грязью.

– Скажите, чем вам помочь. Мы с Элоизой не хотим стоять без дела, – сказала Беатриса, когда рыцари начали распределять роли в предстоявшем побеге.

– Охотно. У нас для всех найдется дело, – ответил Морис. – Постарайтесь отыскать здесь как можно больше попон, тряпок и веревок. Разорвите ткань на полосы. Вот вам мой кинжал. Мак-Айвор, дай и свой тоже. Отлично! Затем идите в сарай, найдите нашу карету и начинайте обматывать тряпками ее колеса. Позже мы обмотаем копыта лошадей.

Тарик кивнул.

– Будем надеяться, что с наступлением ночи эти господа не подняли перекидной мост, а ограничились только тем, что опустили железную решетку. Если нам удастся выбраться из замка незамеченными, большей удачи нельзя и представить.

– Хватит разговоров, – вмешался Мак-Айвор. – За работу!

Буланых лошадей, одну из которых заново подковал кузнец, рыцари оседлали в два счета. Но чтобы надеть на рыжих лошадей упряжь, подвести их к карете и запрячь в нее, времени и терпения понадобилось гораздо больше. Но труднее всего было обмотать тряпками лошадиные копыта и колеса кареты.

Рыцари уже почти закончили приготовления, как вдруг какая-то мысль заставила Мак-Айвора окаменеть.

– Что с тобой? – спросил Герольт, пряча свет фонаря. – Услышал что-то подозрительное?

– Нет. Но мы забыли об одной важной вещи, – ответил шотландец.

– О какой же? – поднял брови Тарик.

– Здесь полно лошадей, и многие из них гораздо сильнее наших, – принялся объяснять Мак-Айвор. – На рассвете обычно меняют караул. Когда люди барона узнают о нашем побеге, они бросятся в погоню. И расстояние, на которое мы их опередим, начнет таять, как кусок масла на сковородке.

– Что же мы, по-твоему, должны делать? – спросил Морис. – Ведь не предложишь же ты заколоть всех коней барона?

Мак-Айвор шмыгнул носом и с обидой взглянул на него.

– Конечно, нет! Но мы должны сделать так, чтобы стражники не смогли воспользоваться своими лошадьми. Надо еще раз сходить в чулан и подрезать все подпруги и уздечки.

Морис рассмеялся.

– Замечательная идея, шотландец! Я как раз хотел предложить то же самое!

Пока Беатриса и Элоиза заканчивали обматывать колеса, рыцари занимались упряжью в чулане. Каждую подпругу и уздечку они разрезали не менее чем на три части, а в придачу забрали с собой все застежки, расчитывая забросить их в кусты по дороге.

– Да, задорной погони у них не получится, – злорадно сказал Тарик, покончив с этой работой. – Могу представить себе физиономию управляющего. И поделом ему. Нечего верить всякому сброду! Только вот ума не приложу, как он все это объяснит барону. Боюсь, что после такого фиаско бедняга наверняка лишится должности.

Наконец рыжие были запряжены, а все колеса – обмотаны тряпками. Ожидать от них предательских звуков беглецам теперь не приходилось. Оставалось только незаметно пройти через ворота.

– Если мост опущен, возле решетки обязательно должен находиться стражник, – сказал Морис, поигрывая короткой дубинкой. – Схожу-ка я посмотрю. Если встречу стражника, придется его ненадолго усыпить. Когда он увидит на мне плащ, который я снял с его товарища, он примет меня за своего. Однако будьте готовы ко всему!

Морис выскользнул во двор и пошел к башне, в подножии которой находился въезд в замок. К своей радости, он увидел, что их предположения оказались верны: подъемный мост был опущен, а вход в замок закрывала только решетка.

В проходе под башней шевельнулась какая-то тень. На фоне сумеречного света, проникавшего с внешней стороны замка, появилась фигура. Морис принялся ругаться себе под нос. При этом он сгорбился и прижал руку к простуженной будто бы груди. На самом деле он прикрывал рукой конец дубинки, спрятанной под плащом.

– Что такое, друг? – удивленно спросил Мориса стражник. В голосе его не было подозрения.

Морис не дал прямого ответа. Вместо этого он забормотал:

– Надо же, прямо среди ночи. Надо будет поискать других хозяев, которые так с людьми не обращаются.

– Это ты, Дени? – спросил стражник. – Кто поднял тебя с постели? Неужели этот…

Продолжить он не смог. Успевший подойти к стражнику Морис зажал ему рот левой рукой, толкнул к стене и ударил дубинкой по его голове. Стражник вскрикнул и, потеряв сознание, опустился на каменные плиты двора. Мгновение спустя он уже лежал в караульном помещении. Как ни жалко было Морису терять время, он все же крепко связал стражника и заткнул ему кляпом рот. Затем он побежал к товарищам.

– Охранник без сознания лежит в караулке, – радостно сообщил Морис друзьям. – Дорога свободна. Кто-нибудь, помогите мне поднять решетку.

– Я один ее подниму, – заявил Мак-Айвор. – Выводите карету и лошадей.

Когда решетка была поднята, а ворот ее закреплен, рыцари подвели лошадей и карету к подъемному мосту. Медленно, как можно медленнее они перешли через деревянные балки, не издав ни единого громкого звука. Так же бесшумно они продолжили движение и после того, как миновали мост. Лишь подъехав к черной стене леса, откуда замка уже не было видно, рыцари поняли, что побег удался. Герольт и Морис сели верхом и погнали лошадей рысью. Сбросить тряпки с копыт и колес кареты они решили позже – на таком расстоянии от замка, когда топот уже не будет слышен.

– Эту ночь я не забуду до конца жизни! – крикнул Морис. В голосе его смешались гордость и удивление: он и сам не ожидал, что окажется способен совершить такое чудо.

– Ее никто из нас не забудет, Морис, – заверил его Герольт. – Будь жив аббат Виллар, он бы гордился тобой!

– Мы еще не в Париже, друг мой. Вот когда доберемся туда, тогда нами всеми можно будет гордиться, – ответил Морис.

17

После бегства из замка рыцарям пришлось еще раз пересмотреть свои планы. Продолжая ехать прежней дорогой, которая позволила бы им перебраться через Луару выше Блуа, они рисковали привлечь к себе ненужное внимание. И, как ни трудно было на это решиться, рыцари все же повернули на юго-запад. Количество их преследователей увеличилось, и теперь им следовало опасаться не только искарисов.

Путники обогнули Блуа и переправились через Луару только перед Туром. Затем их путь прошел восточнее Ле-Мана. Там выпал первый снег. После этого путники целых два дня ехали по дороге в Гавр, к побережью. Лишь затем они повернули на северо-восток и направились в область между Дре и Шартром, надеясь подойти к Парижу с запада.

О ночлеге на постоялом дворе путники и не помышляли. Отныне под открытым небом они проводили каждую ночь. Им пришлось отказаться даже от ежедневного горячего обеда в трактире – многодневный окружной путь отнял у них почти все деньги. Остатков их скудных средств могло теперь хватить только на корм лошадям да на хлеб и дешевый сыр.

Видно, судьба обрушила на путников еще не все испытания, какие были для них уготованы. Однажды вечером, когда друзья уже искали место для ночлега, с Элоизой произошел несчастный случай.

Спускаясь с козел, она зацепилась ногой за рейку, отошедшую от подножки, потеряла равновесие и упала. Мак-Айвор бросился к девочке и попытался ее схватить, но поздно.

Элоиза упала на промерзшую землю и сильно ушиблась. Как показало обследование, проведенное Тариком, она сломала несколько ребер на левой стороне тела.

– Ничего страшного, – заявил он девочке, которая храбро пыталась сдержать слезы. – Но все-таки нам придется наложить повязку, чтобы твои раны поскорее зажили. Она поможет тебе продержаться в ближайшие дни. Больше, к сожалению, ничего сделать нельзя.

– Неужели ты не могла вести себя осторожнее? – спросила Беатриса, испугавшаяся очередного препятствия на пути в Париж.

Мак-Айвор с негодованием посмотрел на нее. Дать в обиду свою Элоизу, к которой шотландец привязался всем сердцем, он никак не мог.

– Такое могло случиться с любым из нас. А вам бы следовало брать пример со своей отважной младшей сестры, которая за эти месяцы ни разу ни на что не пожаловалась, – сказал он.

Лицо Беатрисы побагровело. Однако она так и не нашла, что ответить Мак-Айвору. Резко повернувшись, девушка отошла сторону.

– На самом деле она так не думает, – тихо сказала Элоиза. – Не надо так сурово с ней обращаться, господин Коннелли. Она хорошая сестра, хотя иногда и говорит всякие глупости.

Растроганный Мак-Айвор погладил ее по голове.

– Будь ты мальчишкой, из тебя получился бы самый храбрый и сильный рыцарь на всем белом свете!

– Так, может, мне и не снимать этот костюм? – хитро спросила девочка.

Шотландец рассмеялся.

– Элоиза, лично я считаю, что ты вполне способна стать рыцарем. Но это было бы слишком тяжелой потерей для мужчин. Потому что однажды ты превратишься в ослепительно красивую девицу, и скрыть это великолепие будет невозможно.

Морис усмехнулся и сказал Герольту:

– Смотри, каким, оказывается, любезным кавалером может быть наш шотландский утес.

– Ну уж тебя-то в этом деле не превзойти никому из нас, – сухо возразил Герольт. – Лучше давай соберем побольше сухих дров. Не удивлюсь, если сегодня ночью опять пойдет снег.

К счастью, снег ночью так и не выпал. Следующим утром друзья снова тронулись в путь. Всю дорогу их сопровождал сильный холодный ветер. В конце дня, доставившего Элоизе много страданий, путники проезжали недалеко от города Дре, и Морис вдруг обнаружил неплохое знание местности. Теперь, когда от Парижа друзей отделяло меньше двух дневных перегонов, следовало особенно остерегаться неприятных неожиданностей. Поэтому путники заблаговременно, еще за несколько часов до наступления ночи, свернули с оживленного тракта и поехали разбитыми проселочными дорогами. Уже стемнело, когда Морис свернул наконец в глубокую ложбину, достаточно, впрочем, широкую, чтобы по ней смогла проехать карета. Путники начали спуск. Их окружали высокие, доходившие до крыши кареты пригорки, поросшие мхом и кустарником. То и дело на глаза им попадались темные скалы с острыми краями. Иногда карету от этих краев отделяло расстояние в пол-аршина, а то и меньше.

– О Господи! Ты сам-то знаешь, как нам отсюда выбраться? – крикнул Мак-Айвор с козел.

– Мы уже почти приехали, – ответил Морис. – В конце ложбины будет удобное место, где мы сможем заночевать. Там течет ручей, а склоны защитят нас от ветра.

Морис действительно знал, куда направлялся. Когда путники проехали самое узкое место, слева они увидели ровную лужайку. Сзади полукругом ее обступали отвесные скалы. В шести-семи шагах от них протекал ручей. Вода в этом месте едва доходила лошадям до брюха. Выше этого широкого брода, там, где земля снова начинала подниматься, ручей был гораздо уже и шумнее. Там вода пробиваясь сквозь расщелину в скалах. На противоположном берегу дорога уходила в лес. Деревья и кусты подступали к самой воде.

Путники распрягли лошадей, напоили и накормили их, разожгли костер и принялись за ужин, состоявший лишь из хлеба и согретой на костре воды. Все молчали. Путники очень устали и не испытывали потребности в беседе.

– Еще день, от силы полтора, и это мучение закончится, – сказал Морис. Он хотел поднять настроение друзьям и не дать дню завершиться на мрачной ноте. – Мы быстро идем вперед, так порадуемся же этому! По сравнению с тем, что мы уже прошли, оставшийся путь – сущая ерунда.

Этой ночью Герольту спалось плохо. Лежа у костра, он беспокойно ворочался с боку на бок. В результате попоны, в которые заворачивался рыцарь, то и дело сползали, и он просыпался оттого, что у него замерзали ноги. Герольт каждый раз вставал и подкладывал в костер новые дрова.

Когда рыцарь проснулся в очередной раз, на поляне было еще совсем темно, но небо на востоке уже посерело. Он хотел дать костру очередную порцию пищи, но что-то заставило его снова взглянуть на восточную часть небосклона.

И тут Герольт увидел светлую точку, которая двигалась по небу со скоростью падающей звезды. И вот она уже превратилась в величественную птицу.

Дрожь пробрала Герольта, когда он понял, что за птица прилетела из бескрайнего далека. Внезапно, будто по мановению руки, она остановила полет и зависла над вершинами деревьев.

Это был таинственный белоснежный гриф, которого аббат Виллар называл Божьим Оком.