Текст книги "Амулет воинов пустыни"

Автор книги: Райнер Шрёдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

И левантиец рассказал, как он купил амулет у Амира ибн Садаки, чтобы произвести на него впечатление своим «богатством».

– Он принадлежит тебе? – спросил Тарик у Джамала.

– Да, ихаван Аль-Сама исстари принадлежал моей семье, – подтвердил Джамал, нежно поглаживая пластину.

– «Братья неба». Неплохое название для амулета с такими разными и все же похожими сторонами, – сказал Мак-Айвор.

– Мой дед передал его моему отцу на смертном ложе. А тот передал амулет мне в свой смертный час, – сказал взволнованный бедуин. – Я уже не надеялся, что когда-нибудь снова возьму его в руки.

– Евнух, о котором ты рассказал, – это и был тот самый толстобрюхий Кафур, который желал нашей смерти! – воскликнул Герольт. Во время своего рассказа Тарик не назвал имени человека, принесшего языческий амулет Амиру ибн Садаке взамен своего долга. Он либо забыл его, либо не считал нужным называть. – Чтобы насладиться зрелищем убийств, этот мерзавец обокрал даже своего эмира!

Едва ли Джамал слышал, о чем говорили остальные. Его внимание было целиком поглощено амулетом.

– Друг, эта вещь, украденная эмиром, принадлежит тебе, – сказал Тарик. – Что касается нас, то мы даже не знаем, как с ней обращаться.

Новый вопрос, повисший в воздухе, произнес Морис:

– Наверное, эти линии и знаки, которые покрывают пластину, имеют особое значение? Для нас, во всяком случае, они остались загадкой.

Джамал кивнул.

– В нашем роду эта вещь считается приносящей счастье. Хотя бы уже потому, что ее носили наши предки и она всегда передавалась старшему сыну шейха. С амулетом также связаны некоторые легенды пустыни, – произнес он, надевая на шею шнур, сплетенный из верблюжьей шерсти, и пряча амулет за пазуху. – Но я не буду их рассказывать, потому что скоро вы и так узнаете о них – когда отправитесь в пустыню. Кстати, я пришел сюда с добрым известием! – Джамал сделал короткую паузу и произнес в наступившей тишине: – Вернулся Селим Мабрук со своими верблюдами.

2

Следующим утром Джамал отправился к Селиму Мабруку. Его сопровождали Герольт и Тарик. Рыцари надели самую простую одежду и покрыли головы платками, а оружие брать не стали – перевязи с мечами придали бы им воинственный вид. Брать с собой Мориса и Мак-Айвора, не говоря уже о сестрах Гранвиль, Джамал счел неразумным.

– Прости меня за прямоту, – сказал он Мак-Айвору, – но твой дикий вид не будет способствовать доверию Селима.

К словам Джамала Мак-Айвор отнесся с пониманием.

– Я знаю, что к моей внешности надо привыкнуть, – сказал он с улыбкой и постучал костяшками пальцев по своему железному колпачку. – К тому же я плохой помощник в переговорах. Ты только постарайся заполучить у этого Селима его верблюдов. А остальное меня и не заботит.

Обратившись же к Морису, Джамал сказал:

– Тебе тоже лучше остаться здесь, потому что двух человек мне будет достаточно. А о женщинах я вообще не собираюсь говорить. Женщины, тем более белые, – это не те спутники, которых Селим Мабрук хотел бы видеть в своем караване. Ведь идти придется через пески, а это нелегко.

Селим Мабрук и два работавших у него погонщика разбили свой лагерь на юго-западе котловины и вдали от поселений. Они выбрали место, в котором издалека смогли бы отличить своих верблюдов от чужих и где им не угрожали воры. Защитой от ветра и солнца им служила простая палатка – два прямоугольных платка из верблюжьей шерсти, накинутых на вбитые в землю колья.

К моменту появления Джамала со спутниками перед палаткой уже был потушен костер. В углях стоял закопченный горшок. Возле тропинки, уходившей из палатки, лежали три копья. Слева от них на песок были уложены особые деревянные носилки для грузов, а также расположенные полукругом седла. Между ними лежали многочисленные бурдюки из козьих шкур.

Герольт насчитал четырнадцать верблюдов разного цвета. Бурые были в большинстве, имелось также несколько верблюдов с красноватой шкурой, еще один черный и один пятнистый. На задних ногах верблюдов были выжжены васмы – клейма их хозяина. Передние ноги верблюдов удерживали агали – пеньковые веревки, в петли которых были вплетены деревяшки. Агали мешали верблюдам уходить далеко от лагеря.

Некоторые верблюды при виде пришельцев вытянули шеи, взглянули на них кроткими темными глазами под высокими бровями и ненадолго перестали жевать. Верхние раздвоенные губы, поросшие шерстью, вздрагивали, когда животные пытались понюхать проходивших мимо них людей. Но интерес верблюдов к незнакомцам быстро исчез. Мотнув головами с маленькими ушками, они снова начали чавкать. Это и были «корабли пустыни», которые должны были перевезти беглецов через раскаленное море песка.

Из палатки вышел Селим Мабрук – высокий, пропорционально сложенный мужчина с бронзовой кожей и острым носом на овальном лице. Яркие черты мужественного лица хабира говорили об уверенности в себе. Его породила пустыня, он в ней вырос и знал ее законы. Простая серовато-белая одежда и тюрбан Селима были сделаны из одной и той же материи. Его подбородок был подвязан концом тюрбана – для защиты от песка и солнца тканью можно было обмотать и все лицо, оставив открытыми лишь глаза.

Когда Селим узнал Джамала, на лице его появилась приветливая, но сдержанная улыбка.

– Мир тебе, шейх Салехи, – поприветствовал хабир. При этом он, по обычаю бедуинов, сначала положил правую руку на грудь, затем поднес ее к губам и, наконец, дотронулся ею до лба.

– Пусть и тебе Аллах дарует здоровье, а также свою милость и благословение, хабир Селим Мабрук, – ответил Джамал, также прикоснувшись к груди, губам и лбу.

– Да будет счастливым твой день!

– Благословен будь и твой день!

Приветствия, исполненные цветистых пожеланий и торжественных оборотов речи, продолжались еще некоторое время. Наконец стороны заверили друг друга во взаимном уважении, и Джамал представил хабиру Селиму своих спутников.

– Им и их друзьям, людям отважным и великодушным, я обязан жизнью, – добавил шейх.

Теперь Селим Мабрук заговорил столь же цветисто с Герольтом и Тариком:

– Аллах благословил меня вашим приходом! Вы ушли так далеко от пастбищ своей родной земли!

В ответ Герольт также поклонился, положив руку на грудь, и ответил в той же манере бедуинов:

– Пусть истинный и всемогущий Господь неба и земли покровительствует тебе, хабир! Пусть умножит он количество твоих верблюдов, вид которых радует каждого доброго человека, не пораженного слепотой.

Селим Мабрук не сумел сдержать изумление.

– Ты понимаешь язык моего племени и говоришь так, словно вырос среди нас! – воскликнул он.

Герольт, конечно же, не мог сказать хабиру, что умение читать и говорить на всех языках мира он получил вместе с Божьим благословением как рыцарь Святого Грааля. Поэтому он ограничился неопределенным ответом, содержавшим, однако, правду:

– Мои товарищи и я имели очень мудрого и повидавшего мир учителя – да благословит его Всевышний! Ему мы и обязаны знанием чужих языков.

– Воистину твой разум достоин похвалы, франк, – с уважением ответил Селим Мабрук. Затем он пригласил гостей в палатку. В том, что бедуин назвал Герольта франком, не было ничего удивительного. Арабы называли так всех европейцев. Джамал едва заметно кивнул Герольту – он давал ему понять, что своим знанием языка и выбором слов тот завоевал симпатию Селима. На предстоявших переговорах это обстоятельство уже давало им огромные преимущества.

В палатке на корточках сидели два погонщика верблюдов. Одеждой они ничем не отличались от своего хозяина. Погонщики были заняты починкой обветшавших седел. Хасан и Гариб – так звали этих темнокожих, жилистых мужчин с довольно воинственной внешностью – уважительно ответили на приветствия гостей и продолжили свою работу.

Переговоры оказались долгими. Прежде чем Джамал сообщил о цели своего визита, он долго и обстоятельно беседовал с Салимом о пастбищах, водопоях и верблюдах. При этом оба бедуина даже подробно обсудили преимущества и недостатки отдельных пород.

Тарик и Герольт тем временем упражнялись в искусстве терпения, изображая внимание и живой интерес к темам беседы: будь то твердость верблюжьего горба или щадящее лечение ран на верблюжьих стопах. Однако историю о том, как по дороге из страны племени бишарин у Селима украли четырех верблюдов, они выслушали с интересом.

– Это случилось в двух днях пути к северу от оазиса Фарафра. Ночью воры пробрались в наш лагерь и увели четырех моих лучших животных, – рассказывал Селим.

– Но как это могло случиться? – тут же поинтересовался Тарик. – Насколько мне известно, на ночь ноги верблюдов связывают, чтобы они не могли уйти от лагеря далеко. К тому же во время ночного холода они сбиваются в кучу, чтобы согреть друг друга. Как ворам удалось увести их из стада, не подняв при этом шума?

Селим улыбнулся:

– Это очень легко сделать, если знать как. Воры не увели верблюдов на веревке. Это и в самом деле вызвало бы шум. Нет, они просто подобрались к животным и развязали им агали. А затем убежали подальше, спрятались и стали ждать.

– Что же произошло потом? – поинтересовался Герольт.

– То, что всегда происходит с освобожденным от пут верблюдом. Рано или поздно он поднимается и уходит из лагеря в поисках пищи, – объяснил Селим. – Ворам надо только дождаться, когда верблюд отойдет от лагеря подальше, где его фырканья не будет слышно. Там их ловят и уводят.

– Значит, вот так ты потерял четырех лучших верблюдов! – воскликнул шейх Салехи. Однако в голосе его прозвучал и вопрос: он не мог поверить, что у Селима действительно могли украсть животных.

Бедуин мрачно усмехнулся.

– О нет, Аллах покарал бы меня, если бы я не попытался отобрать своих верблюдов у этого сброда. Мы нашли следы воров, хотя они замели их, догнали негодяев и забрали своих животных обратно. А в качестве компенсации за потраченные силы и время мы отняли у них еще одного верхового верблюда.

– Вам пришлось вступить в схватку с разбойниками? – предположил Герольт.

Селим помотал головой.

– Ни одной капли крови пролито не было. Не то чтобы мы боялись драки, нет. Ведь когда другого выхода не остается, клинкам приходится звенеть. Но то, что умеют делать эти воры, мы умеем делать еще лучше. Поскольку они украли у меня четырех лучших верблюдиц, мы забрали у них самца. Мы развязали ему ноги, и он добровольно ушел по следу наших самок.

Шейх Салехи, а также Герольт и Тарик выразили восхищение ловкостью и сообразительностью хабира и его помощников. А затем завели разговор о цели своего прибытия.

Селим молча выслушал рассказ о том, что привело к нему Джамала и его спутников. Началась новая обстоятельная беседа. Селим Мабрук не был готов продать своих «отученных», выносливых верблюдов. Но в итоге он согласился предоставить этих животных в пользование и вместе со своими помощниками отправиться в новое путешествие по пустыне – в качестве хабира.

Осталось решить вопрос оплаты. Хотя Джамал знал, что денег у его спасителей в избытке, он торговался с Селимом за каждую половину серебряного динара. В противном случае была бы оскорблена и честь Селима, и его собственная честь. Джамал считал, что он обязан добиться для рыцарей наиболее выгодных условий.

После того как они сторговались и ударили по рукам, Селим принял обязательный арбун – задаток. Это означало вступление договора в силу. Проще говоря, с этой минуты Селим брал на себя обязанность обеспечивать караван всем необходимым: бурдюками с водой, провиантом, дровами и кормом для верблюдов. Джамал и Селим договорились выступать следующей ночью.

Рыцари и Джамал отправились назад, чувствуя себя так, словно гора с плеч свалилась. Ведь опытный хабир согласился провести их через Ливийскую пустыню на своих лучших верблюдах!

Едва Морис, Мак-Айвор и сестры Гранвиль порадовались хорошим новостям, как в дом вернулся Абдаллах. Он еще на рассвете оседлал осла и уехал к своей семье в Мединет Аль-Фаюм, расположенный на другой стороне котловины. Там он успел закончить несколько важных дел.

Узнав о скором отъезде путешественников, Абдаллах начал сокрушаться, что он будет теперь лишен радости принимать у себя таких дорогих гостей. Однако втайне бедуин был доволен: после двухнедельного отсутствия жена и дети могли наконец вернуться к нему.

Герольт и другие рыцари не приняли участия в разговоре Абдаллаха и Джамала, предметом которого были деревенские сплетни, а также цены на просо, финики и баранину. От их внимания чуть не ускользнул рассказ о ссоре, свидетелем и чуть ли не участником которой стал Абдаллах при выезде из Мединет Аль-Фаюма.

– …Да, три чужеземца, которые расспрашивали феллахов у колодца. Они очень разозлились, когда тот человек помедлил с ответом. И они злились все больше, потому что этот феллах им сказал: «Таким наглым чужеземцам нельзя говорить даже, какого цвета был хвост у их козы», – этот отрывок из разговора двух бедуинов услышал Герольт. Он сделал знак друзьям и подошел к Абдаллаху и Джамалу.

– Кем были эти чужеземцы? – спросил он, стараясь не выдать своей тревоги. – Мамелюки? И о чем они спрашивали?

– Не беспокойся, это были не воины султана. И не люди эмира, уж в этом я могу разобраться, – ответил Абдаллах. – На них были омерзительные и пыльные одежды серого, почти черного цвета. И пришли они не из Аль-Кахиры и не с дельты Нила, уж в этом-то ошибиться невозможно. Но из какой арабской земли они пришли, я сказать не могу. От них исходил тяжелый запах, как от осквернителей могил, которые имели дело с истлевшими трупами.

Услышав это, хранители Грааля испуганно переглянулись. Неужели искарисы напали на их след и уже дошли до Аль-Фаюма?

– Ты сказал, их было трое? – спросил Морис упавшим голосом.

Абдаллах кивнул.

– Да. Но когда я отправился дальше, мне показалось, что они присоединились к большой группе людей в таких же одеждах, которая двигалась по дороге. Но с уверенностью я этого сказать не могу. Мне надо было идти по делам, и я отправился своей дорогой.

Абдаллах повел своего осла в стойло, чтобы покормить его, а хранители Грааля принялись обсуждать услышанное. Никто из них не сомневался в том, что Абдаллах видел искарисов. Аббат Виллар говорил рыцарям, что Князь Тьмы в каждой стране имеет своих приверженцев, преданных ему душой и телом.

– Мы не должны оставаться здесь больше ни дня, – заявил Морис. – Если мы выйдем следующей ночью, может оказаться слишком поздно! Даже если мы сумеем одолеть искарисов в бою, последствия будут непредсказуемы. Слухи о кровопролитном сражении между двумя группами иностранцев мгновенно разнесутся по окрестностям и пойдут дальше. Об этом узнают не только жители Аль-Фаюма, но и люди эмира.

– Нельзя этого допустить, – согласился с ним Мак-Айвор. – Поэтому мы должны уйти отсюда нынешней ночью.

Когда Джамалу сказали, что ему надо любой ценой уговорить Селима Мабрука выйти уже ночью, он нисколько не удивился.

– Кажется, у вас врагов еще больше, чем у меня. И боитесь вы не только мести эмира, – сказал он. Однако расспрашивать рыцарей Джамал не стал. Он тут же отправился к Селиму Мабруку, чтобы помочь ему в приготовлениях. С наступлением ночи путешественники должны были уйти в пустыню.

3

Луна сияла на небе уже добрых два часа, когда к лагерю Селима Мабрука подошла группа из семи человек. Путешественники издалека услышали недовольное фырканье животных: хабир и его погонщики уже собрали палатку и начали седлать верховых верблюдов, а на других грузить бурдюки с водой и другие припасы.

Селим Мабрук был весьма удивлен при виде людей, пришедших вместе с шейхом и двумя уже знакомыми ему франками.

Он замер при виде Мак-Айвора, который шествовал позади Герольта и Джамала. Шотландец был выше шейха на голову и в своем бедуинском одеянии казался скалой, на которую накинули платок. Когда же Селим увидел Беатрису и Элоизу, его изумление сменилось яростью.

– Шейх Салехи, о них ты ничего не говорил! – свирепо произнес он. – Ты даже не намекнул на то, что в пески пойдут две женщины!

Джамал смутился.

– Неужели я действительно забыл о них сказать? – Он покачал головой так, будто и сам удивился случившемуся. – Но раз ты это утверждаешь, мой друг, я не могу сомневаться в истинности твоих слов. Прости мне мою забывчивость.

– Вот уж не думал, что Аллах наказал тебя плохой памятью, шейх Салехи!

– Наверное, я забыл о таких пустяках из-за радости встречи с тобой, – попытался подкупить хабира лестью Джамал Салехи.

– В чем дело? – тихо спросила Беатриса, до которой не доходил смысл этого разговора. За годы, проведенные с родителями в Акконе, она запомнила всего лишь несколько арабских слов. – Они о чем-то спорят? О чем?

– Лучше помолчите, – шепнул ей Морис. – Объясню позднее. Молите Бога, чтобы хабир согласился ехать!

– Ты называешь двух белых женщин в караване пустяками? – воскликнул Селим Мабрук. – Шейх Салехи, ты слишком легко обращаешься со словами. Я принял бы тебя за дурака, если бы не был так давно с тобой знаком. Ты попросту обманул меня!

– Поверь, я не имел злого умысла, когда не стал говорить об этих девушках, которые сопровождают моих спасителей, – уверил его Джамал. Своими словами он еще раз дал понять хабиру, что находится перед этими людьми в большом долгу и что поступить по-другому он не мог.

Селим Мабрук молчал. Он явно был на распутье и не знал, чему должен подчиниться: своему гневу или осознанию того, что он и сам на месте шейха Салехи поступил бы точно так же.

Беатриса, Элоиза и четыре рыцаря Грааля затаили дыхание. Они чувствовали, что сейчас решается их судьба. Если хабир не поведет их через пустыню, а чужеземцы в Аль-Фаюме действительно окажутся искарисами, всем им придется очень плохо.

Джамал тоже понимал, что сейчас лежало на весах судьбы. И, чтобы подтолкнуть ее решение, он положил руку на грудь и, опустив голову, сказал:

– Селим Мабрук, ты вправе обидеться за мое умолчание. Но пусть твое великодушное сердце, о котором у ночных костров рассказывают легенды, не ожесточится, но выкажет снисхождение к моим друзьям. Вспомни мудрые слова: «Великодушие – это древо рая, ветви которого опускаются в мир. И того, кто прикоснулся к этим ветвям, они приведут в рай»!

Джамал вовремя нашел нужные слова. Лицо хабира расплылось в улыбке.

– Ты и в самом деле умен, как сам дьявол, шейх Салехи! – сказал он. – Придется мне схватить ветку, которую ты повесил перед моим носом.

Джамал сумел также убедить хабира в том, что ради безопасности путников будет лучше сначала несколько дней идти на юг, а затем описать дугу, которая выведет их на путь, ведущий на запад, к оазису Сива.

– Ты даешь мне понять, что по вашим следам идут преследователи? – спросил Селим Мабрук.

Джамал поднял ладони к небу.

– Ответ на твой вопрос знает один Аллах.

Хабир тяжело вздохнул и наконец сдался окончательно.

– Судьба не знает жалости.

– Черт возьми, наши жизни сейчас висели на волоске, – тихо проговорил Мак-Айвор, украдкой осенив себя крестным знамением. Селим Мабрук вернулся к верблюдам и продолжил погрузку. Морис шепотом стал объяснять сестрам, о чем говорили хабир и Джамал Салехи, который в итоге сумел предотвратить надвигавшуюся беду.

Подготовка каравана к выходу заняла еще некоторое время. Насколько верблюды кротки и терпеливы в обычное время, настолько же они упрямы, когда их нагружают. Они скалились и отмечали гневным ревом каждый новый бурдюк и мешок, ложившийся поперек их горбов. И если бы не путы на их передних ногах, они давно бы убежали.

Селим, Хасан и Гариб знали, кого из верблюдов надо принуждать к работе проклятиями и палками, а кому из них было достаточно тихих, ласковых слов.

Наконец все было погружено и закреплено. Только теперь с передних ног животных стали снимать агали. Освобождать верблюдов приходилось по очереди. Все еще злые животные только и ждали возможности лягнуть людей, и, когда их поднимали с земли, сделать это им было особенно легко. Существовала также опасность столкновения верблюдов друг с другом – от этого могли лопнуть нагруженные на них бурдюки с водой.

– Сейчас вам следует быть особенно внимательными, – предупреждал Джамал спутников, севших на животных. – Прижимайте к верблюду ноги и покрепче держитесь за седло. Вставая, верблюд может сбросить седока!

– Не знаю, смогу ли я сесть на этого верблюда, – стала причитать Беатриса, когда Морис объяснил ей, что она должна делать. – Смотрите, как он скалит зубы. Только и ждет момента, когда сможет сбросить меня. А я тогда сломаю шею.

– Значит, тебе придется остаться здесь одной, – сухо заметила Элоиза, с помощью Герольта усаживаясь на бурую верблюдицу. Ее звали Фарха, что на языке бедуинов означало «радость». Хабир велел сестрам садиться на самок, которые были гораздо более покладисты, чем самцы.

Беатриса свирепо взглянула на сестру, пристыдившую ее своей неустрашимостью, стиснула зубы и с помощью Мориса села в седло.

Селим, Хасан и Гариб держали поднимавшихся верблюдов за поводья, свисавшие с их морд. И хотя при подъеме неопытные седоки сильно качались в седлах, шею никто не сломал.

Погонщики связали путы верблюдов и таким образом создали из них цепочку. Селим Мабрук последним сел на своего черного верблюда, носившего многозначительную кличку Матара, что означало «дождь». Он возглавил караван, тогда как шейх Салехи замыкал шествие.

Напоследок Селим Мабрук еще раз осмотрел цепочку связанных друг с другом верблюдов, а затем скомандовал отправление. Цокая языком и выкрикивая гортанное «Хо! Хо!», он заставил своего верблюда тронуться с места. Покачиваясь и вытягивая шею, тот пошел вперед, и караван погрузился в угольно-черную ночь пустыни.