Текст книги ""Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц)

Вместе с тем, нарушая сложившуюся традицию уклонения от конкретных рекомендаций, все подписавшие журнал специалисты – главные инспекторы и их помощники – всего 14 человек вместе с председателем – заявляли, что "из сравнения двух упомянутых проектов предпочтение остается за проектом инженера Лаганя, измененным в Новом адмиралтействе в согласии с дополнительными требованиями по журналу от 12 января 1899 г. № 6. Никаких других рекомендаций по увеличению паропроизводительности котлов, скорости, усилению артиллерии и бронирования по проекту Балтийского завода (с соответствующим увеличением водоизмещения) журнал не содержал. Соответственно клались под сукно и все предложения, высказанные адмиралами. Невнятные и непоследовательные в отношении главнейших характеристик корабля, они конкретизировались лишь в частное так: о замене 75-мм пушек на 120-мм. Единственно предметные пожелания (с просьбой внести в журнал) высказал контр-адмирал Н.Н. Ломен, но и они, говоря по справедливости, не могли составить заметного вклада в банк выдающихся проектных решений. Здравое в общем предложение о придании конструкции боевой рубки "не той формы, какая существует ныне", а удлиненной овальной для свободного из нее обзора с кормы" повторяло решение, уже предложенное Балтийским заводом по эскизу "Ж".

Не лишено было смысла и пожелание адмирала о придании будущим броненосцам такого развала носовой части батарейной палубы, который позволил бы установить в ней до 4-5 пушек "для обстреливания миноносцев прямо с носа". Странно, однако, что пушки для этого адмирал назначал давно, казалось бы, отжившего 47-мм калибра. Явным анахронизмом, словно заимствованным из времен Трафальгарского сражения 1805 года, выглядело предложение Н.Н. Ломена об устройстве над поперечным мостиком по бокам боевой рубки "стальных тентов толщиной в одну четверть дюйма (6,35 мм – Авт.) для защиты находящихся на нем командира и людей от обстреливания с неприятельских марсов". Запредельно перестраховочным, опрокидывавшим элементарные нормы технической целесообразности, было и предложение отказаться от применения балансирных рулей потому, что в их дейдвудные вырезы могут попасть буксирные или швартовные перлини. Приличия ради о всех этих предложениях в журнале записали, что они подлежат особому рассмотрению в заседании технического комитета". Но ни рассмотрения, ни перемен в проекте никаких не последовало. Никак не отразилось в журнале упоминавшееся в нем (сознание пришло позднее) сообщение морского агента из США генерал-майора Д.Ф. Мертваго. Из него следовало, что по опыту испано-американской войны в мире утверждалась тенденция распределения бронирования на возможно большую площадь борта за счет уменьшения толщин, обязательной защиты броней всей артиллерии и устранения дерева на кораблях, включая настилы палуб, мебель и отделку жилых помещений.

Завершение интриги произошло почти анекдотически. Можно долго гадать о том, какая и на каких ступенях власти произошла подготовка августейшей воли генерал-адмирала, но в итоге рассмотрения двух проектов 27 марта его высочество отдал историческое приказание. Оно гласило: "Теперь же начать постройку двух броненосцев одного типа – на Балтийском заводе на эллинге по спуске "Громобоя", а другого на Галерном островке– по чертежам броненосца "Бородино". Странное это решение объяснялось стремлением избежать задержки в работе от новой переработки проектов. Третий же из подлежащих постройке кораблей Балтийскому заводу разрешалось построить (в эллинге, освободившемся после спуска "Победы") по собственному проекту на основе варианта "Ж", обсуждавшегося в МТК, с учетом мнений, высказанных адмиралами на последнем обсуждении. Иначе говоря, проект "Бородино" заведомо признавался несовершенным, но осуществлять его надо было без промедления, чтобы не потерять время. Балтийскому же заводу, одновременно с постройкой второго "Бородино", предоставляли возможность еще раз доработать свой проект. Бездарно потеряв время, в продолжение года толча воду в ступе, бюрократия вдруг спохватилась, и отыграться решили опять на качестве кораблей.

Уже однажды великий князь удивил всех уровнем своего мышления, разрешив в 1887 г. два очередных броненосца (история "Двенадцати Апостолов") 20-летией программы 1882-1903 гг. строить по двум разным проектам. В МТК тогда сумели отговорить великого князя от столь блистательного плюрализма. Но урок не пошел впрок. Не считаясь с наступившими совсем другими временами, его высочество продолжал свои бездарные эксперименты над флотом. Вредоносная, но располагавшая всей полнотой власти бюрократия словно бы отмщала Балтийскому заводу за его высокую организацию труда, современную технологию, доброкачественность кораблей, а, возможно, и нежелание пойти навстречу корыстным поползновениям чиновничества. Только так можно объяснить ту стабильную обстановку недоброжелательства и произвола, в которой завод работал вплоть до 1917 г.

Постоянные отклонения творческих инициатив завода, даже если удавалось добиться их одобрения императором (проект 1895 г. башенного 15000-тонного крейсера), задержки в оплате выполненных работ, манипуляции с заказами, и всегда в пользу зарубежных и отечественных частных конкурентов, обреченность на одиночные постройки кораблей вместо серий – этими и подобными эпизодами не переставала полниться история отношения завода со своим нерадивым хозяином – государством. И никто из причастной к делу чиновной братии парижского завсегдатая генерал-адмирала, Великого князя Алексея Александровича и заседавших в МТК ничего менять не собирался. Было так удобно и привычно думать, что в какое бы нелепое положение не поставить завод-он непременно из него вывернется. Думать же о благе отечества, его обороне и эффективности работы своего лучшего завода чиновники научиться так и не смогли.

12. Несостоявшийся дредноут

Новый шаг к творческому озарению, какой уже однажды был упущен в дни обсуждения отчета адмирала В.П. Мессера, предоставила неожиданно явившаяся проектная инициатива великого князя Александра Михайловича. Будучи контр-адмиралом русского флота и занимая созданную для него должность Главноуправляющего торговым мореплаванием и портами, он много способствовал просвещению флота изданием известного (выходившего с 1891 г.) справочника «Военные флоты и морская справочная книжка». Вместе с исчерпывающими сведениями о флотах мира, которые содержал известный справочник Джена и другие выходившие в мире справочники такого рода, издание ВКАМ выгодно отличалось аналитическими обзорами программ судостроения, типов кораблей, тенденций в развитии их техники и вооружения. Но не нашлось, видимо, в окружении великого князя аналитиков, которые могли бы предвидеть и подсказать ему тот уже маячивший за горизонтом тип корабля будущего, которым вскоре -в 1905 г. стал английский «Дредноут».

Не было и попыток оценить перспективы типа германских "Бранденбургов", отечественных "Адмиралов" постройки 1867 г. И никто не сумел увидеть в этих старых кораблях золотое зерно истины – многобашенный тип с линейным расположением главной артиллерии. Без применения осталась и теория лейтенанта Н.Н. Хлодовского – он, по-видимому, не принадлежал к окружению великого князя и вместо творческой разработки своих многообещающих идей должен был тянуть рутинную строевую лямку. С горечью приходится признать, что мощная волна научно-проектных инициатив и критического самоочищения, пришедшаяся на период 1897-1899 гг., в силу множества не раз называвшихся причин, а в общем, безусловно, из-за мертвящей обстановки рутины и косности – не смогла подняться до высот подлинного творческого озарения.

Из творческого процесса к этому времени выбыла главная интеллектуальная сила отечественного кораблестроения – Балтийский завод. Истощив свой конструктивный потенциал в изнурительной борьбе с МТК, С.К. Ратник решил оставить донкихотские попытки сказать новое слово в корабельной архитектуре и сосредоточился на обыденных технологических проблемах постройки заказанных ему кораблей. Этой неистощимостью талантов, творчества и инициативы в обстановке застойного режима царствования императора Николая II и приходится объяснять судьбу явившегося в те годы нового проекта, который по заданию великого князя Александра Михайловича разработал Д.В. Скворцов.

Стремясь усовершенствовать проект "Бородино", он вместо 4 305-мм и 12 152-мм пушек предложил установить однокалиберную артиллерию из 16 203-мм пушек в 8 башнях. Сверх того предусматривались 4 152– мм, 16 75-мм, 14 47-мм и 4 37-мм пушки (разговоры о противоминных 120-мм на авторов проекта действия не возымели). Скорость с 16,4 уз повышалась при естественной тяге до 17,4 уз., при форсированной – до 19 уз. Проект отражал происходившее в те годы (особенно под влиянием японо-китайской войны) увлечение скорострельной артиллерией. Переход к 203-мм пушкам, приближавшимся по скорострельности к 152– мм, был шагом вперед навстречу новой тенденции. Чрезвычайно замечательно, что проект, по-видимому, может претендовать на приоритет в сравнении с подобным же проектом, предложенным в 1901-1902 г. (необходимо лишь уточнить даты) выдающимся итальянским конструктором В. Куниберти (1854-1913).

Правда, в этом проекте, предложенном в 1901-1902 г., кроме 16 203-мм пушек предусматривались еще две 305-мм в двух концевых башнях. По мысли автора, они должны были при сближении пробить броню противника и довершить повреждения 203-мм орудиями. Казалось бы, нетрудно было, оценив смелость идеи, сделать такой же смелый следующий шаг, заменив 203-мм пушки на 305-мм. Это, очевидно, могло бы резко усилить разрушительный эффект стрельбы, но великий князь Александр Михайлович все еще, как было принято в мире, не доверял 305-мм пушкам.

Той повышенной скорости, о которой не раз вспоминали при обсуждении проектов Балтийского завода и которая в проекте В. Куниберти бьша доведена до 22 уз, проект Д.В. Скворцова также не предусматривал. Не было в нем и осуществленных в итальянском проекте более производительных и надежных котлов (Бабкок– Вилькокса) и применения стали повышенного сопротивления. К взрыву творчества не привело и состоявшееся (журнал № 6) 31 января 1900 г. обсуждение проекта. Результат его, помимо всех других обстоятельств, мог быть предрешен и фактом ни для кого не составлявшим секрета соперничества между двумя великими князьями на право возглавлять Морское ведомство. А потому, видимо, никто не нашел возможным возразить на основополагающий, но фальшивый тезис о том, что "для эскадренного боя один лучший ходок не имеет значения, так как эскадренный ход зависит от худшего ходока".

Собравшимся не составляло бы труда припомнить, сколько в истории примеров исключительного значения в морском эскадренном (а особенно одиночном) бою повышенной скорости одного, да еще более мощно вооруженного корабля. Правда, председатель МТК И.М. Диков нашел нужным признать, что в боевом отношении однородная артиллерия, несомненно, выгоднее разнокалиберной. Но Н.Е. Кутейников, выполняя, очевидно, социальный заказ, постарался, "оставляя до времени тактический вопрос", увести собравшихся в дебри технических подробностей. И вновь В.П. Верховский обратился к своему излюбленному тезису о том, что главное в бою – добиться высокого процента попаданий. Оперируя этим тезисом, он сумел подвергнуть сомнению даже целесообразность приборов управления артиллерийским огнем. Ведь они прямо на повышение процента не работают. Теперь же он, повторяя азы европейской науки, убеждал собравшихся в том, что для процента было бы еще выгоднее избрать преимущественным калибром 152-мм пушки.

В то же время адмирал с похвальной настойчивостью напоминал о необходимости предусматривать в проектах резерв паропроизводительности котлов. Ведь известно же, повторял он, что "ни один из наших броненосцев не сохраняет скорости хода; скорость достигается только на пробных испытаниях". А чтоб такой резерв не был слишком обременительным, надо сделать котлы легче и проще. Об этом напомнила дискуссия, разгоревшаяся между В.П. Верховским и главным инспектором механической части Н.Г. Нозиковым. Первый утверждал, что котлы Бельвиля невыносимо тяжеловесные (против них он и ранее "решительно восставал") и что несравненно лучше котлы Никлосса, которые при той же колосниковой поверхности на 30% легче. Второй же (его поддержал и Д.В. Скворцов) отстаивал считавшиеся в механическом отделе непререкаемыми по достоинствам котлы Бельвиля. По его мнению (также на основе документов), котлы Никлосса по тяжеловесности превосходят котлы Бельвиля.

Печально, что при той похвальной принципиальности (МТК не поколебало даже избрание великим князем котлов Никлосса вместо Бельвиля при заказе броненосца "Ретвизан" и крейсера "Варяг") МТК не мог, а может быть, и не пытался провести глубокий инженерный анализ, а еще лучше– натуральные испытания котлов главнейших в мире (или хотя бы двух-трех) систем. Таких исследований не было проведено вплоть до времени проектирования дредноутов в 1908 г., но и тогда МТК, оставаясь непостижимо слеп и глух к уже достаточно выявившимся в мире котлам новых систем, с упорством, достойным лучшего применения, намеревался турбинные дредноуты оснастить уже безнадежно устаревшими котлами Бельвиля. А.Н. Крылов ("Воспоминания", 1956.), вспоминая, как собрав чуть ли не всех механиков флота, с помощью "голосования" преодолел сопротивление механического отдела и принял для дредноутов котлы Ярроу.

Только в 1913 г. по результатам заграничной командировки был опубликован отчет Д.А. Голова "Паровые котлы современных военных судов". В нем (с приложением чертежей) признавалось, что котлы Бельвиля и Никлосса "постоянно выходят из употребления" и что "наиболее распространенными" на флотах мира являются котлы Ярроу. Но и тогда исчерпывающих или хотя бы упрощенных таблиц характеристик котлов приведено не было. И только в 1916 г. сравнительные сведения о котлах разных типов (но все еще без системы Бабкок-Вилькокса) были приведены в составленной корабельными инженерами И.Ф. Гардениным (1887-1977, Брюссель) и Ю.В. (он же Ю.А.) Шиманским (1883-1962) "Справочной книге для корабельных инженеров" (отд. 3, с. 182-194). Трудно, очень трудно давались шаги по решающим ступеням научно-технического прогресса. Но не нашлось в МТК выдающихся эрудитов, которые в контурах проекта Д.В. Скворцова смогли бы увидеть очертания суперброненосца "Дредноут".

Рассмотрению проекта был посвящен еще и журнал № 31 от 18 апреля 1900 г. Неясно, конечно, всерьез ли предполагалось новый броненосец построить взамен предположенных по программе броненосцев № 7 и 8 (будущие "Князь Суворов" и "Слава") или главная забота МТК состояла в качестве благовидного предлога для отказа от проекта, освященного августейшей инициативой великого князя Александра Михайловича, но на втором заседании голоса в пользу технического прогресса распределились следующим образом: за проект с вооружением исключительно из 203-мм орудий – великий князь Александр Михайлович, вице-адмиралы В.П. Верховский, И.М. Диков, К.К. Деливрон, Н.И. Скрыдлов (1844-1918). К ним при условии подтверждения эффективности такого вооружения присоединялся и вице-адмирал В.П. Мессер. За смешанное вооружение из 305-мм концевых и 203-мм бортовых пушек проголосовали вице-адмирал Ф.В. Дубасов, контр-адмирал Ф.И. Амосов (1841-?), Н.Н. Ломен, К.С. Остелецкий, капитан 1 ранга А.А. Вирениус (1850-1919). К мнению артиллерийского отдела МТК о сохранении прежнего вооружения из 305-мм и 152-мм пушек присоединился председатель комиссии морских артиллерийских опытов Д. Г. фон Фелькерзам (1846-1905).

Не ведая беды и не чуя будущего, собравшиеся лишали флот возможности выйти из тупика. Последний проблеск надежды оставался на его высочестве великом князе генерал-адмирале. Получив доклад ГУКиС о том, что 305– и 152-мм артиллерия на броненосцах № 7 и 8 уже заказана, он мог бы предложить собравшимся (тем более, что подобные намерения высказывались и ранее) еще раз обсудить вопрос о вооружении и типе новых броненосцев, о более рациональном использовании этой заказанной артиллерии и возможных дополнительных заказах. Как было бы чудесно, если бы его высочество, поддержав и развив идею своего августейшего брата (не мог же он не знать о проектах русских "Адмиралов", о проектах Л.А. Рассказова, В.А. Степанова и, наконец, о немецких "Бранденбургах"), сподобился бы на высокое творческое озарение и предложил флоту опережающий мир тип дредноута. Как был бы он прославлен в последующей истории, какое бы почетное место мог занять среди самых выдающихся адмиралов, как навечно были бы преданы забвению все кафе-шантанные похождения Алексея Александровича в Париже.

Как было бы славно, если бы собравшиеся в МТК адмиралы дружно поддержали или, на худой конец, подсказали своему главному начальнику идею перепроектирования броненосцев № 7 и 8 по примеру хотя бы германских "Бранденбургов" и заказ двух дополнительных башен 305-мм пушек (какой это был пустяк в сравнении с затратами в войне) в придачу к уже четырем заказанным. Еще можно было заказать 16-20 120-мм пушек в качестве противоминного калибра. Позволительно предположить, что зная тип "Брауншвейга", было вполне возможно перепроектировать только (в августе и октябре 1899 г.) начатые постройкой броненосцы "Император Александр И" и "Орел". Такое решение было осуществимо даже без удлинения корпуса (расположив среднюю башню в районе 45 шпангоута).

Более значительному удлинению могли быть подвергнуты (приняв конструктивную схему четырехбашенного броненосца В.А. Степанова 1884 г.) броненосцы № 7 и 8. Нет сомнения, что Балтийский завод при должной мобилизации своих производственных возможностей (наличие обширных резервов показал ход постройки именно этих двух броненосцев) и всемерном (без создания ломки и задержек) содействии со стороны МТК и ГУКиС мог бы справиться с решением этой вполне возможной задачи. Все неизбежные издержки не имели никакого значения перед решением стоящей тогда перед судостроением государственной задачи – предотвращения войны с Японией. Был шанс резким усилением типа корабля и без значительной задержки готовности наверстать допущенное бюрократией опасное отставание. Не подлежит сомнению, что своевременное присоединение к эскадре в Порт-Артуре первых же двух "русских "Бранденбургов" могло бы (вместе с продуманными шагами дипломатии) разрядить обстановку на Дальнем Востоке. Это была бы истинная победа и слава русского флота, сходная с достижениями в Чифу в 1895 г.

Описанная ситуация может показаться слишком фантастичной, но в том и беда, что она реально вполне была возможна. Имелись и ресурсы государства, и производственные возможности.

Но ничего этого не произошло. Ситуация была упущена уже совершенно непоправимо. Далекий от забот о благе отечества и собственной государственной славе, "покровитель флота" ("это была чистая синекура" – так отзывался А.В. Колчак, с. 38) был одержим лишь одним стремлением – не дать в принадлежащем ему ведомстве никакого хода инициативам его августейшего соперника. А поэтому предрешена была и судьба проекта великого князя Александра Михайловича и судьба всех проектов, отступающих от избранного французского образца. Отказ от них, решенный великим князем, мотивировали весьма просто: уже состоявшимся заказом артиллерии и поставок для броненосцев № 7 и 8 и нежелательностью нарушать однообразие избранных в программе типов кораблей.

Мотивы были, понятно, несостоятельны, но иных решений от людей, приглашенных к этим решениям, ожидать и не приходилось. Было очевидно, что собравшиеся в МТК адмиралы ни принять, ни даже помыслить о смелых тактических решениях были неспособны. Их могли бы заменить Н.Н. Хлодовский, В.А. Степанов, И.Ф. Лихачев и им подобные. Но пригласить этих людей можно было лишь обладая мудростью и гражданским мужеством. Ожидать их от великого князя генерал-адмирала и "державного вождя русского флота" – государя-императора Николая II не приходилось. На совести обоих лежал тяжкий грех – нежелание организовать мозговой центр флота-Морской генеральный штаб, назревшую необходимость и спасительное значение которого И.Ф. Лихачев еще в 1888 г. обосновал в своей замечательной, полной и сегодня актуальных уроков работе: "Служба генерального штаба во флоте". Могли ли эти два деятеля признать правоту адмирала и поручить ему спасение флота от тлена лжи и косности?

Еще менее были способны на это "его превосходительство Павел Петрович", его достойный начальник Главморштаба, лиса и трус Ф.К. Авелан, а также ожидавший очереди занять его место "Нельсон" русского флота З.П. Рожественский. Реально достижимый момент истины – настойчиво диктовавшееся обстановкой создание русского дредноута – пусть даже в варианте "Бранденбурга" – не состоялся и в руках тех, кто находился тогда у власти, состояться не мог. И у власти и во власти не оказалось людей. Занимавшие же их места, названные здесь "фигуры" могли лишь, и всегда без всякой инициативы, служить рутине, но к творческому озарению были органически неспособны.

Замечательно, что на предложение контр-адмирала М.А. Данилевского о его готовности доложить императору всю нелепость планировавшейся и предлагавшейся адмиралу операции с присоединением к флоту "экзотических крейсеров", состоявший управляющим Морским министерством Ф.К. Авелан лишь пообещал М.А. Данилевскому (адмиралу!), что ему, может быть, такой доклад позволят сделать. Но это обещание Ф.К. Авелан, естественно, не сдержал. Огромную, непоправимую беду принесли эти фигуры флоту и всей России. И не было при том императоре, что сидел на российском троне, никаких реальных возможностей изменить ход событий. Безнадежно деградировавший царизм терял последние способности к выдвижению подлинно значимых государственных деятелей. Скудоумие и угодничество было на всех ступенях управления страной. Знающих и талантливых, но неудобных и "неуправляемых" постоянно отодвигали в сторону. И флот, более других структур нуждавшийся в подготовленных образованных кадрах, в научном предвидении и планомерном развитии, находился в особенно опасном положении.

Но самодовольные "превосходительства" этого не замечали. В стороне оставался в расцвете сил отодвинутый от дел флота, самый яркий из адмиралов пореформенной эпохи И.Ф. Лихачев, не имел высокого назначения адмирал В.П. Мессер, на вторых ролях оставался "беспокойный" адмирал С.О. Макаров. И потому продолжал плясать в своих кафе-шантанах его высочество, которому уничтожающую характеристику в своих показаниях в ЧК дал в 1920 г. адмирал А.В. Колчак. Справедливой, видимо, останется, как вспоминал адмирал В.А. Белли, пущенная будто бы французскими офицерами крылатая фраза о том, что "у нас есть адмирал Жерве, а у вас – осел". Под названием этого парнокопытного в изящно составленной французской фразе без труда просматривалась фамилия Авелана ("…et vous alez I’ ane", – ane в переводе – осел).

Таких соратников (вместе с "эконом-адмиралом П.П. Тыртовым и В.П. Верховским, первым "Нельсоном" З.П. Рожественским и другими) подбирал себе, руководил ими и опирался на них "державный вождь" русского флота император Николай II. Великую беду несли они всей России. Уже почти не оставалось реальных возможностей ее предотвратить. Полагаться теперь приходилось лишь на промысел Божий. Уже не раз милосердие Божье ниспосылалось на избранную свыше (как веруют славянофилы) Россию. И уже научившиеся принимать это за должное ее правители с прежней непостижимой беззаботностью ожидали, что взамен только что упущенного шанса на удачу Господь предоставит им новый. В апокалиптическо-провидческий "каион покаяния" поэта А.С. Хомякова (1804-1860), предостерегавший о конечности милосердия божьего, они, как и "помазанник", не верили, а может, даже и знакомы с ним не были. А потому с легкостью и немалым самодовольством князь не упомянул вовсе о проекте великого князя Александра Михайловича.

Судьба этого проекта была решена искусно составленной резолюцией генерал-адмирала. И сделано зто было под прикрытием об уже состоявшемся заказе артиллерии "по типу "Бородино", о нежелательности потерь времени на "переработку чертежей" и соответствующей задержки постройки, а также о важности "сохранения однообразия судов эскадры". Реально возможная замена трех броненосцев Балтийского завода двумя трехбашенными кораблями становилась невозможной.