Текст книги ""Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)

54. Война

Война на Балтике началась в тягостной обстановке ожидания. Если в Порт-Артуре в 1904 г. русская эскадра имела примерно равные силы с японским флотом, то в 1914 г. флот на Балтике имел противника, несоизмеримо превосходящего его в силах. Двинув всю мощь своего флота Открытого моря в Финский залив, Германия почти гарантированно могла захватить Кронштадт и Петербург – и тем самым вывести Россию из войны. Такой возможности помешали опасения германского командования за свое побережье, которое могло оказаться под ударами британского флота. Неправильно разложив свой пасьянс, немцы позволили командованию русского флота заблаговременно – в момент объявления войны – перекрыть Финский залив мощным – в 2119 мин – заграждением. Угроза внезапного нападения была устранена.

И все те отсчитывавшиеся всем флотом часы ожидания, пока заграждение будет поставлено, "Слава", "Цесаревич" и "Император Павел I" ("Андрей Первозванный" в канун войны попал в аварию), заняв позицию прикрытия, были готовы ценой своей гибели не допустить в залив, возможно, уже приближавшуюся армаду германского флота. Но судьба, как всегда, хранила Россию, и "Слава" под командованием нового (в 1913-1915 гг.) командира – героя Цусимы (командовал в бою миноносцем "Быстрый") капитана 1 ранга О.О. Рихтера (1871-?) – вместе с другими кораблями бригады была избавлена от предстоящей неминуемой участи погибнуть под огнем превосходящих ее в дальности стрельбы (это узнали только в 1915 г.) германских дредноутов.

Так начались будни ожидания и нескончаемых тренировок у острова Нарген за линией минного заграждения. Но немцы не показывались, и только германский крейсер "Аугсбург" в продолжение чуть ли не всей войны продолжал дразнить русских своими отчаянными диверсионными выходками. Поймать его не удавалось даже с помощью единственного тогда на весь флот 36-узлового "Новика". Так, играючи, удивляя своей дерзостью и безрассудством, "Аугсбург" перед лицом чуть ли не всей русской крейсерской бригады (под начальством прежнего командира "Славы" Н.Н. Коломейцова) сумел 2/15 августа обеспечить постановку фактически беззащитным заградителем "Дейчланд" серии из 200 мин. Еще дважды – в ноябре 1914 г. и в апреле 1915г., этот столь же удачливый заградитель, оперативно переоборудованный из шведского парома, ставил под носом русских свое очередное 200-минное заграждение. Удивляясь изумительному недостатку активности со стороны русского командования и применяя лишь легкие крейсера, немцы сумели создать впечатление своей вседозволенности у русских берегов. Правда, однажды напарнику по диверсиям "Аугсбурга", другому такому же крейсеру "Магдебург" сильно не повезло. Его командир сумел в тумане выкатить свой корабль на камни о. Оденсхольм. После безуспешных попыток стащить крейсер с камней шедшими с ним миноносцами немцы в бессильной ярости расстреляли маяк, наспех подорвали корабль и, сняв большую часть людей, удрали под огнем русских крейсеров.

Неожиданный бесценный подарок достался вдруг русским морякам. Не веря своей удаче, поднимались они на борт корабля, хранившего тепло еще недавно работавших машин, оставленных с огнем в топках котлов, обжитых и только что покинутых служебных помещений и кают. В плен захватили оставшихся на корабле командира, двух офицеров и 54 матроса. Невольно останавливались наши моряки перед поражавшей всех, внушительной величины картины, изображавшей старинный город Магдебург, чье имя носил корабль – город науки, искусства, ремесел и просвещения, город, где впервые опытом с магдебургскими полушариями было доказано наличие атмосферного давления.

С особым вниманием изучали оставленное на корабле обширное наследие – многое немцы в спешке не успели унести с собой или уничтожить. Для всех специалистов обнаружились любопытные и озадачивавшие их находки. С нескрываемым благоговением перед величием германской, столь часто заимствовавшейся в России техники, всматривались в незнакомую, новейшего образца радиостанцию в радиорубке. Ее, не подумав об остальных приборах и проводке сети, поспешили по частям вывезти с корабля, чем осложнили процесс изучения и освоения.

Тщательным образом изучали в штабе флота доставленные с "Магдебурга" служебные бумаги и инструкции. Так, флагманский артиллерийский офицер штаба командующего флотом капитан 2 ранга В. А. Свиньин 2-й (1881 -1915) и заведующий обучением в офицерском артиллерийском классе капитан 2 ранга Н.И. Игнатьев (1880-1938, чекисты), смогли сверить с немецкими данными свои сведения о германской артиллерии, а в обнаруженной рукописи о сравнении боевых достоинств английских и германских кораблей "Сравнение новейших английских и германских линейных судов по вооружению и бронированию" нашли подтверждение неоднократно высказывавшегося В.А. Свиньиным взгляда о существенном несоответствии с действительностью полигонных таблиц пробиваемости брони. "Я об этом говорю давно и напечатал в своем курсе. Мне не верили. Оказывается, у немцев проверено и установлено". – писал он в примечаниях к переводу немецкого исследования.

В числе особо ценных находок оказался телеграфный журнал, позволивший, в частности, установить координаты поставленного немцами в русских водах минного заграждения. Чрезвычайной важности приобретением стала сигнальная книга, обнаруженная в радиорубке. Второй экземпляр книги нашли на грунте у борта крейсера. Книгу в окостеневших руках цепко держал героически бросившийся за борт и погибший с ней германский кондуктор.

Воистину, у немцев было чему поучиться. Этот экземпляр книги в сочетании со вторым позволил в течение почти всей войны расшифровывать немецкие радиопереговоры. К несчастью, это фантастическое в других обстоятельствах преимущество осталось по существу неиспользованным. Флот не имел сил для противодействия и предотвращения задуманных немцами операций, а в тех случаях, когда это было возможно, дело портила бездарность командующего, пришедшего на смену умершему Н.О. Эссену. Да и самим "Магдебургом" русские распорядились немногим лучше, чем прибрежное китайское население так же случаем доставшимся им в 1904 г. под Порт-Артуром, брошенным своим экипажем крейсером "Боярин". Китайцы крейсер ограбили, из моторного катера вынули мотор, а корабль и катер бросили.

По сути, так же поступили и русские с "Магдебургом": радиостанцию и часть оборудования унесли, а корабль в конечном счете бросили. Нет, конечно, попытки снять корабль с камней предпринимали и даже неоднократно. Наверное, не надо много объяснять всю важность приобретения для флота великолепного 29-узлового легкого крейсера, каких еще не имела Россия, и весь тот не менее значительный морально-нравственный эффект введения в строй трофейного корабля, который под собственным именем, как когда-то "Ретвизан" и "Венус", мог действовать под русским флагом. Но что– то, как сказал бы сегодня герой телесериала Штирлиц, в головах русского командования "не сошлось", "что-то не связалось". И не связалось потому, что Н.О. Эссен, как видно, из дневников И.И. Рснгартена (1883-1920), внимание спасению "Магдебурга" уделял лишь по остаточному принципу, а министр И.К. Григорович, проявляя заботу о сохранности привлекавшихся для операции нефтеналивных барж, по существу создавал для нее препятствия. Поразительно, но даже такое элементарное решение, как назначение на корабль командира инженерной группы и команды, чем были бы обеспечены целенаправленные и действенные меры по организации спасения корабля и предотвращению его безнаказанного разграбления (свидетельство И.И. Ренгартена) почему-то не состоялось. Грядущий историк, который возьмет на себя неблагодарный труд исследования несчастливой эпопеи спасения "Магдебурга", с горечью и отвращением обнаружит скудоумие, которые, как в конечном счете произошло и со всей войной на море, обрекло на неудачу реально осуществимую операцию.

И если уж совсем отрешиться от постоянно рекомендуемых ныне сверху призывов "любить свою историю" и задаться одной целью – говорить об этой истории правду, то придется признать, что и все последующее участие "Славы" в войне на море во многом стало сродни истории спасения "Магдебурга". Конечно, корабль, в отличие от немецкого крейсера жил полнокровной жизнью и добросовестно выполнял все стоящие перед ним задачи. Но власть ни разу, кроме безнадежно запоздалого ремонта башен в 1916 г., не пыталась сделать те шаги, которые могли бы сделать корабль той подлинной славой флота, которой от него ожидали. Все эти годы были насыщены напряженными учениями и занятиями, приемками угля и других запасов, всеми видами стрельб, плаваниями, маневрами и в составе бригады, и тактическими учениями, и играми, которые на "Славе" зимой 1914-1915 г. проходили, как и на всех других додредноутах.

Вместе с флотом участвовала "Слава" в первом с начала войны большом походе 28 июля/10 августа 1914 г., вошедшем в историю под названием "шведского", а затем в новых "тральных походах", в которых Н.О. Эссен, рискуя выйти за границы очерченной в ставке зоны, настойчиво искал боя с продолжавшими дразнить его своей неуловимостью отрядами германских крейсеров. Противник, не располагая превосходством сил, уходил от столкновения, но главная цель походов была достигнута – флот решительно избавлялся от сгустившейся в начале войны "германобоязни". Немцы, рассчитывая своими операциями подорвать у русских стремление к активным действиям, добились обратного результата. По решению Н.О. Эссена база 1-й минной дивизии и подводных лодок была перенесена в Моонзунд, база 2-й минной дивизии в Эре. Крейсерскую завесу выдвинули в меридиан Дагерорта, откуда на ночь крейсера уходили в Лапвик, а позднее – в Эре.

Так готовился перенос позиций флота от центрального заграждения к будущей Передовой позиции, которую с юга должны были прикрывать силы флота в базах Рижского залива и Моонзунда на юге и берегах Або-Оландского района на севере. В охрану этого северного района уже зимой 1914 г. предназначались "Слава" и "Цесаревич", крейсера "Аврора", "Диана", отряд канонерских лодок, два дивизиона миноносцев, два минных заградителя. К лету флот должен был подготовить шхерный стратегический фарватер от Гельсингфорса до Пипшера, чем возможности маневра флота резко расширялись.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом вместе с флотом преодолевала "Слава" тяжкий, требовавший постоянного напряжения всех сил путь невиданной еще войны. Новые и новые страницы десятков вахтенных журналов запечатлевали каждый из дней войны, новые сотни миль отсчитывали корабельные лаги, новые тысячи тонн угля исчезали каждый год в топках "Славы".

Три катастрофы с массовой гибелью экипажей потрясли флот в первые месяцы войны. 28 сентября/11 октября от торпеды германской подлодки погиб со всем экипажем крейсер "Паллада". Его командир пренебрег обнаружившейся накануне опасностью появления подводных лодок и почему-то, возвращаясь из дозора, отпустил два охранявшего его миноносца. Еще более необъяснимой была 29 ноября/12 декабря гибель миноносцев "Летучий" и "Исполнительный", вышедших в штормовую зимнюю погоду с грузом мин заграждения. Тайна их гибели остается до сих пор неразгаданной. Ясно было одно – флот расплачивался за последствия просчетов предвоенной подготовки, за недостаточно организованную работу штаба, за легкомысленное отношение и рутинный подход начальствующих лиц к своим обязанностям. Как умел, флот пытался предотвратить новые потери.

В числе мер борьбы с подводными лодками обсуждался отказ на кораблях от двух мачт, выдающих противнику курсовой угол корабля. Пытаясь предугадать поведение противника, на "Славе" в наступившей зиме провели тактическую игру по теме "Встречный бой". Именно такое внезапное столкновение с противником Н.О. Эссен считал наиболее вероятным в условиях позиционной войны на театре. Игры подтвердили обоснованность разделения флота на маневренные группы. Четвертую такую группу образовали "Слава" и "Цесаревич". Так со значительным опозданием был реализован один из уроков войны с Японией, которая, как замечал В.А. Белли, уже тогда умела использовать преимущества маневренных групп. Своевременным было одно из замечаний по результатам игр на бригаде об эффективности постановки на пути противника минных банок. Именно эта тактика была избрана флотом уже в 1914 году. Тогда же родилась идея продлить заграждение "Дейчланд" и превратить его в Передовую минную позицию. Очевидней стала потребность в береговых батареях на флангах этой позиции.

Днями великого торжества флота стало состоявшееся 9 ноября 1914г. присоединение к нему в Гельсингфорсе первого из спешно проходивших испытания дредноута "Севастополь". Еще до окончания навигации он успел совершить два плавания в бухты южного берега с бригадой линейных кораблей и крейсером "Россия". Присоединение дредноутов к флоту создало оптимистические ожидания в умах высшего командования, которое сочло ненужным предлагавшуюся командиром "Славы" замену ее довоенных мачт более умеренными по величине. Не было и речи о каком-либо кардинальном усовершенствовании корабля. В Генморе, похоже, придерживались прежнего высказанного еще в 1913 г. о "весьма малой боевой ценности" первых двух додредноутов. Тогда, правда, собирались вернуться лишь к японскому способу обновления их вооружения, но и это предложение, как и другие возможные пути ‘"дотягивания" этих кораблей по вооружению, за зиму 1914-1915 г. осуществить не пытались.

Уже 1/14 апреля 1915 г. "Слава" вместе с "Цесаревичем" перешла из Гельсингфорса в Ревель, откуда под проводкой ледоколов через Балтийский порт и Оденсхольм пришли в шхеры Або-Аландского района. Операция проводки кораблей за тралами (немецкие лодки все же успели с весны "наследить" своими минами) считалась, видимо, слишком ответственной, чтобы отвлекаться на "посторонние" работы. Даже И.И. Ренгартен – один из ближайших штабных сотрудников Н.О. Эссена – был не в силах преодолеть тот, иногда владевший адмиралом крайний прагматизм, который заставлял отвергать те решения и предложения, которые не вели прямо к немедленному и ощутимому повышению боеспособности флота.

Переход в сплошных льдах проводкой ледоколов "Ермак" и "Штадт Ревель" возглавлял старший из командиров капитан 1 ранга С.С. Вяземский (1869-1915). Большую часть службы он провел на Дальнем Востоке и принадлежал к числу лучших офицеров флота. В 1913– 1914 гг. командовал на Балтике линейным кораблем "Император Александр II". Командиром "Славы" был назначен 24 декабря 1914 г. Переход прошел удачно (если не считать поломанной лопасти "Цесаревича"). Немецкая подводная лодка, успевшая побывать в районе рейда Юнгфрузунд, ушла за несколько дней до прихода кораблей, и стало быть, появление "Славы" и "Цесаревича" стало для противника неожиданным. Сообщение с Або поддерживал ледорезный пароход "Оланд", и офицеры за время спокойной стоянки успели, как вспоминал В.А. Белли, хорошо познакомиться с этим старинным и очень интересным городом.

За неимением сил поддержки охрану на опушке шхер организовали с помощью высылавшихся с кораблей одновременно двух паровых катеров, вооруженных пулеметами и 47-мм пушками. Офицеры сняли пустовавшую поблизости дачу и успевали, по словам В.А. Белли, проводить время за картами и ужином с выпивкой. В общем безмятежное, почти курортное отдохновение от войны среди красот живописных шхер, напоминавших норвежские, продолжалось до 19 июня 1915 г. В этот день, уже к ночи, корабли экстренно снялись с якорей, чтобы поддержать вступивший в бой с превосходящими силами противника отряд русских крейсеров.

Радиограмму о срочном вызове кораблей дал с места боя начальник бригады крейсеров контр-адмирал М.К. Бахирев (1868-1920, чекисты). Он недавно сменил опростоволосившего перед немецкими подводными лодками Н.Н. Коломейцова и вот оказался сам в той же сложной ситуации, что и его предшественник. Перехватив немецкое радио о подходе к месту боя германских линейных кораблей, М.К. Бахирев поспешил вызвать находившихся ближе всех к месту боя "Славу" и "Цесаревича". Сосредоточенно, с полным пониманием серьезности ситуации – встретиться предстояло, может быть, с самим "Мольтке" – готовились на "Славе" к бою. который мог стать для корабля последним. У банки Глотовов охрану кораблей вступили высланные навстречу четыре эсминца. Они попарно прикрывали корабли с бортов. Зорко следили все за морем – вездесущие немецкие подводные лодки могли оказаться поблизости. Уже была слышна отдаленная артиллерийская канонада. Напряжение ожидания достигло предела. Приготовились, как того требует морской устав – "в виду неприятеля", поднять на стеньгах андреевские флаги.

Но боя не произошло. Показавшиеся из-за горизонта корабли оказались своими. Победно завершив бой, они возвращались в базу. "Слава" и "Цесаревич", как позднее и весь флот в Гельсингфорсе, бурной овацией встречали возвратившиеся с победой крейсера.

Среди этих торжеств никем не замеченным произошел эпизод с намерением матросов "Цесаревича" (такие настроения были, наверное, и на "Славе") выбросить за борт офицеров с иностранными фамилиями. Об этом В.А. Белли узнал от доверительно обратившегося к нему старшего электрика Шенберга ("очень развитой латыш, старослужащий матрос, в вышей степени хороший человек"). Мотивом были, как объяснял матрос, подозрения о том, что корабли, не вступив бой, вернулись из-за сочувствия немцам со стороны "предателей"– офицеров. "Предполагаю, – записывал потом об этом В.А. Белли, – что пропаганда непрерывно возрастает, и в этом большое участие принимает германская агентура" (РГА ВМФ, ф. 224, on. 1, д. 3, л. 324).

55. В составе морских сил Рижского залива

Новый бросок в открытое море «Слава», навстречу подстерегавшим ее там германским подводным лодкам (они уже буквально начинали терроризировать русский флот в его водах), совершила 17-18 июля 1915 г. Операция ее перевода в Рижский залив была столь неожиданной и таинственной, что в подробностях многие авторы (даже участники войны С.Н. Тимирев и Г.К. Граф пишут об участии в прикрытии двух дредноутов) допускают разночтение. Точные данные содержат вахтенные журналы кораблей и прямые донесения руководившего операцией начальника бригады крейсеров М.К. Бахирева и встречавшего «Славу» в Ирбенском проливе начальника минной дивизии контр-адмирала П.Л. Трухачева (1867-1916).

Исчерпывавшее объяснение обстоятельств операции в примечаниях к книге Г. Ролльмана приводил Н.В. Новиков (1880-1957). По его сведениям, "Слава" 17/30 июля вышла с рейда Пипшер под охраной "Рюрика", "Адмирала Макарова", "Баяна", "Богатыря" и "Олега". С ними и был совершен бросок в Балтику к южному флангу русской позиции – Ирбенскому проливу. Здесь "Славу" встретили и через минные заграждения провели корабли минной дивизии. В Эре для обеспечения операции находился "Андрей Первозванный" и "Император Павел I" с миноносцами. Дредноуты, еще не завершившие курс боевой подготовки, в операции участвовать не могли.

На позициях между о. Готланд и Виндавой переход "Славы" обеспечивали английские подводные лодки Е1 и Е9, и на подходах к Рижскому заливу -две подводные лодки типа "Окунь". В столь же исчерпывавшей монографии А.В. Томашевича "Подводные лодки в операциях русского флота на Балтийском море в 1914– 1915 гг." (М., JL, 1939, с. 126-127) уточнялось, что русские лодки носили название "Аллигатор", "Дракон", "Кайман" (то есть были другого типа). Корабль с блеском выполнил поставленную перед ним стратегическую задачу – оставив Або-Оландский район на попечение "Цесаревича" и значительно увеличенных здесь сил обороны, возглавить защиту крайнего южного фланга передовой позиции – только еще формировавшиеся морские силы Рижского залива. На ходу исправляя едва ли не роковую ошибку Генмора, исключившего когда-то этот район из плана войны 1912 года, флот напрягал все силы, чтобы не допустить прорыва в залив германских крейсеров, миноносцев и подводных лодок.

С 1914 года переведенная сюда минная дивизия вместе с переданным в ее состав единственным современным эскадренным миноносцем "Новик" вела борьбу с осаждавшими вход в Ирбенский пролив германскими силами. Захватывающую эпопею этой каждодневной обороны с удивительной точностью отобразил убежденный патриот своего корабля – служивший на "Новике" старший лейтенант Г.К. Граф, издав книгу "На "Новике", вышедшую в 1922 г. в Мюнхене. Уточнить можно лишь обстоятельства. Бесценное приобретение истории составляет и великолепное исследование германского автора Г. Ролльмана. Эта книга вместе с работой Р. Фирле дает исчерпывающую картину боевых действий на Балтике в 1914 и 1915 гг. Наконец, война в Рижском заливе обстоятельно освещена в труде "Флот в мировой войне" (т. 1, М., 1964), а деятельность "Славы" в 1915 г. в статье И.Л. Бунича, помещенной в журнале "Гангут" (выпуск 6,1993, с.36-48).

В ней справедливо отмечается, что, в силу павшего на нее выбора, "Слава", в отличие от всех остальных линкоров, оказалась самым боевым кораблем, который действительно всю мощь своей артиллерии использовал в полной мере. Ко всему сказанному остается добавить немного. Во-первых, откомандирование "Славы" в Рижский залив не было, как это можно понять из знаменитого военного дневника И.И. Ренгартена, следствием глубоко обдуманной и хорошо подготовленной операции. Оно, скорее, явилось актом отчаяния, заставившего пойти на риск потери корабля. Исключение Рижского залива из первоначальных планов войны состоялось, как говорили участники событий ("Морской журнал". 1930 г. № 28, Прага, с. 9, письмо А. Щеглова), при деятельном участии А.В. Колчака, и в силу такого решения, несмотря на маневры флота в этом районе еще во времена И.А. Шестакова, углубление пролива Моонзунд не предусматривалось. Тем самым "Слава" в случае прорыва в залив превосходящих сил противника оказывалась под угрозой неминуемой гибели. Так власть уже в 1915 г. ставила "Славу" в положение крейсера "Варяг", заблокированного таким же образом в 1904 г. в ловушке Чемульпо.

Посылка "Славы" оказалась возможной лишь благодаря неимоверным усилиям "молодой школы" штаба флота А.А. Саковича (1885-?, в 1907-1908 гг. плавал на "Славе" и "Цесаревиче", в 1909-1910 гг.– на "Авроре"), И.И. Ренгартена и князя М.Б. Черкасского (1882-1918). Верные памяти и заветам своего безвременно скончавшегося 7 мая 1915 г. командующего Н.О. Эссена, они сумели преодолеть колебания нового командующего вице-адмирала В.А. Канина (1862-1927, Марсель), но встретили отчаянное сопротивление продолжавшего оставаться непробиваемым бюрократом начальника штаба Н.Ф. Григорьева(1873-1930, Ментон, Франция). Это сопротивление, по-видимому, и привело к тому, что операция "Славы" не получила поддержки и развития. "Слава" оказалась один на один с обступившими ее обстоятельствами и устарелой техникой, сохранившейся от доцусимского времени, не защищавшей людей рубкой и пушками с малым углом возвышения.

Энергично проведенная операция перевода "Славы" оказалась столь своевременной, что успела на несколько дней опередить планировавшуюся немцами в глубокой тайне экспедицию для вторжения большими силами в Рижский залив. Целью операции в начале июля была поддержка наступления немецких войск на Ригу. Несколько раз согласовывавшаяся с принцем Генрихом (главнокомандующим флотом) и кайзером Вильгельмом II операция вылилась в грандиозную демонстрацию с использованием захваченной 25 апреля/1 мая Либавы и участием нескольких десятков кораблей, одно лишь перечисление которых в труде Г. Ролльмана (см. приложение на с. 30) заняло почти целую страницу. И тем не менее многое зависело от стойкости русской обороны. Задержка вторжения, соединенная с действием русских подводных лодок, могла сильно поколебать германскую решимость продолжать операцию. Много зависело и от успехов подводных лодок, которые, благодаря "Славе", получали возможность охотиться в море за наводнившими его кораблями германской армады. С еще большей уверенностью об ином повороте событий можно было бы говорить в случае, если бы русское командование и министр И.К. Григорович озаботились бы своевременным углублением Моонзунда.

Но обстоятельства сложились совсем иначе. Фактор внезапности, который мог обеспечить проход канала в Моонзунде (тогда не исключался бы и временный ввод в залив дредноутов), теперь отсутствовал: немцы с захваченного к тому времени Михайловского маяка засекли появление "Славы" в заливе и могли с прежней уверенностью разворачивать свою операцию.

Эту операцию немцы, по всей видимости, рассматривали как репетицию вторжения в Финский залив с форсированием центрального минного заграждения. С достойными заимствования методичностью, изобретательностью и основательностью немцы привели в действие свой план. Новшеством было применение катеров-тральщиков, транспортировавшихся на специально оборудованных судах-носителях. Эти моторные тральщики вместе с тральщиками традиционных типов с устрашающей методичностью начали "выстригать" своими тралами проход для кораблей прорыва. Потери под огнем русских кораблей немцев не смущали. Да и оказались они не столь впечатляющими, как это представлялось на зимних тактических играх. Тральщики упорно продолжали свое дело. Неожиданностью оказался и весьма меткий, что было особенно скверно, осуществлявшийся с запредельной для "Славы" дистанции, огонь германских додредноутов. Они стреляли и попадали с расстояния более 100 кб., "Слава" же могла "бросить" свои снаряды не далее, как на 78-80 кб.

Вопреки всем законам науки, "Брауншвейг" и "Эльзас" из своих 240-мм пушек стреляли на расстояние более дальнее, чем это удавалось "Славе", имевшей, казалось бы, более мощные и дальнобойные 305-мм пушки. О 152-мм пушках, из которых по довоенной науке и полагалось расстреливать тральщики, и говорить не приходилось. Несколько очередных метких залпов с немецкой стороны заставили "Славу" отойти на безопасное расстояние. Тральщики же получили возможность безнаказанно продолжать свою работу. Унизительная и, казалось бы, давно и уверенно изжитая ситуация с броненосцем "Император Николай I", который, имея 12-дм пушки с дальностью стрельбы 51 каб., не мог отвечать из них на расстояния, с которых, окружив остатки русской эскадры 15 мая 1905 г., японцы начали ее безнаказанно расстреливать. С удручающей непреложностью вдруг обнаружилось, что высокая выучка корабля и образцовое исполнение его экипажем своего долга бессильны восполнить несовершенство данного ему оружия. Нежданный, давно, казалось бы, забытый призрак Цусимы, во всей своей неприглядности восстал из вод Рижского залива.

Так бюрократия еще раз предала "Славу", которая, подняв на стеньгах андреевские флаги, тщетно пыталась вести бой, но каждый раз под новым залпом методично громивших ее "Брауншвейгов" должна была еще и еще раз отступать. Это сбивало стрельбу, немцам начинало казаться, что она на огонь не отвечает. Г. Ролльман в своей работе позволил даже сделать такое нелепое предположение, что, может быть, артиллерия на "Славе" вообще была снята. Чтобы позволить пушкам "доставать противника, на "Славе" прибегли к крайнему средству – увеличили угол возвышения орудий креном, за счет заполнения бортовых отсеков до 3°. Но и этот неудобный для маневрирования и опасный для корабля (обнажалась подводная часть корпуса) способ не позволял сравняться с немцами в дальности стрельбы – прибавка получалась лишь около 7 каб. Так методично отодвигая "Славу" в глубь Рижского залива, "Брауншвейги", следуя за тральщиками, уже к полудню 26 июля вошли в протраленный 500-метровый ширины проход. И все же героическое сопротивление "Славы", поддерживавших ее канонерских лодок, миноносцев и морской авиации сорвало план немцев.

По объяснению Г. Ролльмана, дневного времени на форсирование второй линии заграждения могло не хватить, и заградитель "Дейчланд" не успевал в светлое время дойти до Моонзунда, чтобы заблокировать там отступавшие русские корабли. На кораблях требовалось пополнить запасы угля, а потому от продолжения операции на следующий день решено было отказаться. Убедившись, что репетиция форсирования заграждения удалась (хотя и продолжалась более 8 часов вместо предполагавшихся трех), немцы покинули Рижский залив. После крейсерства в море и диверсионных обстрелов стоянки русских крейсеров в Уте и миноносцев у Цереля ("Церельская побудка") основные силы немцев вернулись в свои базы.Значительно усиленное минное заграждение в Ирбене и на подступах к нему (всего оно насчитывало 2000 мин) немцы вновь начали форсировать 3/16 августа. Ставилась задача (на то было прямое указание кайзера Вильгельма II) уничтожения "Славы" и всех морских сил Рижского залива, закупорки минами входа в Моонзунд и разрушение всей системы обороны в заливе, что должно было помочь дальнейшему продвижению германской армии по побережью и к Риге.

Операцию, начав 1/14 августа, рассчитывали провести в три дня. Несмотря на отсутствие у армии планов наступления на Ригу, принц Генрих считал операцию необходимой "исходя из стратегических, военных и моральных соображений". (Ролльман, с. 223). Очевидно, принц хотел еще раз продемонстрировать миру мощь своего флота и подорвать в русском флоте уверенность в действенности минной обороны своего побережья. Для полной гарантии успеха тральные силы были существенно увеличены, а уничтожение "Славы" при прорыве было поручено двум дредноутам "Нассау" (или "Мольтке") и "Позену". Нацелившимся на Рижский залив германским силам вторжения можно было противопоставить немало действенных средств. Это были прежде всего мины заграждения, подводные лодки, эскадренные миноносцы и огонь дальнобойной артиллерии – береговой и корабельной.

Основные надежды приходилось возлагать на мины(образца 1908и 1912 годов) диаметром 77,5-87,5 см с весом заряда тротила 115-100 кг). Успешно совершенствуя это оружие после войны с Японией, флот начал применять и средства охраны заграждений: "двойные мины", мины с пропускателями". Эскадренные миноносцы, хотя и не из лучших мировых образцов (исключение составлял "Новик"), уже тогда, как и во всем мире, находились на пороге потери основной идеи и на успех атаки могли рассчитывать только ночью. Еще хуже было с подводными лодками. Флот заслуженно гордился опытом экстренного создания их флотилий на Дальнем Востоке, а затем на Балтике. Но затем не было создано достаточно современных и надежных типов. К началу новой войны лодки располагали весьма ограниченными возможностями для охоты на корабли приближавшейся к русским берегам германской армады. Успехам русских лодок мешала их крайняя малочисленность и низкие (в отличие от "прорвавшихся в Балтику английских лодок) характеристики. Их, увы, отличали малая скорость хода, длительность погружения, непрактичные и ненадежные торпедные аппараты Джевецкого, донельзя скверные перископы. По той же причине не имела Россия и торпедных катеров, прообразом которых были поднимавшиеся на борт корабля-носителя малые паровые 6-тонные катера С.О. Макарова во время войны с Турцией в 1877-1878 гг. Такого же рода, но уже моторные катера в начале войны 1904-1905 гг. экстренно предлагал построить капитан 1 ранга В.А. Лилье. Тогда адмирал Ф.В. Дубасов со своим неподражаемым апломбом отверг патриотическую инициативу энтузиаста минного дела. Уволенный интригами Морского министра в 1911 г. в расцвете сил (вместе с Г.Ф. Цывинским) адмирал к возрождению идеи торпедного катера уже не вернулся, и катера появились во флотах стран Европы.