Текст книги ""Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

В этой проблеме, где все особо, как это бывает в технике, связано и взаимозависимо, мелочей быть не может. Ждут своих исследователей все проблемы: от рыскливости и остойчивости броненосцев типа "Бородино", их роли в походе и в бою до выявления меры ответственности высших чинов флота и судостроения за неготовность кораблей новой программы к 1903 г. Жгучей загадкой истории судостроения остается феномен предательской деятельности всех высших государственных чинов. Этим проблемам посвящены по существу все работы автора, начиная с монографии "Крейсер Варяг" (1975 г.), позволившие по крайней мере обозначить, а частью и найти ответы на важные вопросы истории, такие, например, как процентное содержание взрывчатого вещества в русских снарядах, таланты З.П. Рожественского и других "орлов" из гнезда Николая II, скорость стрельбы русских пушек, японские и "русские" методы управления огнем и многие другие. За 40 лет архивных изысканий, результатом которых стали опубликованные 17 книг и множество монографий, удалось ввести в научный оборот немало подлинных документов. Но и сегодня нельзя сказать, что все стало ясно и понятно. Наоборот, как это часто бывает, при углублении в особо сложную технико-социальную тему, вопросов появляется все больше. И все они – благодатное поле для всерьез преданных своему делу исследователей.

Сегодня вместе с биографией жизни и деятельности великого князя Алексея Александровича (возможен и специальный труд) особого расследования требуют и непостижимо, словно умышленно повторяющиеся, спусковые, а затем и доковые продавлнвания днищ "Императора Александра III", "Князя Суворова, "Славы". Здесь также далеко не все ясно. Нужны сведения о наличии или отсутствии таких случаев на "Цесаревиче" и броненосцах казенной постройки, важно выяснить, пытался ли завод предостеречь бюрократию о грозящих кораблям повреждениях, чего было больше в причинах этих повреждений – конструктивного несовершенства или недосмотра, или отсутствия профессионального чувства ответственности у причастных к делу наблюдающих и членов МТК. Верно ли предположение о том, что в глазах бюрократии наличие французского образца освобождало всех от необходимости проверок и контроля надежности днищевых конструкций. Загадка и в том, почему наблюдающему за постройкой "Варяга" и "Ретвизана" вменялась в обязанность проверка представленных фирмой основных кораблестроительных расчетов и почему МТК в Петербурге самого себя от зтой обязанности освободил.

Но история так устроена, что недостаток многих бесспорно интересных и важных фактов почти всегда восполняется результатами совершившихся событий. Результат говорит сам за себя, и вина ответственных лиц неизбежно выясняется. А потому, проявив выдержку и терпение, продолжим исследование постройки "Императора Александра IH", "Князя Суворова" и "Славы". Их история, запутанная и противоречивая, в которой логика и обстоятельства событий то и дело вступают в противоречие с документами (из которых многие не обнаруживаются), и к исходу работ продолжала полниться событиями экстраординарными и поучительными.

22. На волосок от катастрофы

«Слава» и «Князь Суворов», следуя за «Императором Александром III», к исходу 1903 г. оказались перед необходимостью освоения новых и новых уроков первых испытаний головного корабля серии. К лишним работам по переделке помятых при спуске днищевых конструкций прибавилось и вовсе неожиданное исправление «Императора Александра III», сильно пострадавшего после ввода в Кронштадте в Александровский док 22 августа 1903 г. Повреждения, как говорилось в письме завода в МТК, были вызваны «неправильной постановкой» корабля в доке на клетки. Деформации, чуть ли не по всему днищу, были особенно удручающими. Внутренний киль продавило до 3,5 дм. В докладе МТК Ф.К. Авелану картина (видимо, не без умысла) рисовалась в еще более мрачных красках. Внутренний вертикальный и наружный горизонтальный кили «выгнулись кверху до 5 дм».

Разбирательство с приложениями таблиц деформаций и фотографий повреждений затянулось до конца года и истинных виновников произошедшего, прямо сказать, преступления не выявило. Дошло до поручения 1 октября морскому агенту в Англии капитану 1 ранга И.Ф. Бострему выяснить секрет безопасной постановки в доки на Мальте английских броненосцев "Роял Соверен" и "Маджестик". Собственный опыт был неутешителен. Подобное произошло во Владивостоке в апреле 1902 г., когда большие повреждения при постановке в док Цесаревича Николая получил "Громовой". Еще не полностью сев на клетки, он основательно продавил носовую переборку. Обнаружились и другие повреждения. Но тогда время иа ремонт еще было, сейчас же его катастрофически не хватало. Впору было искать следы японской диверсии или какой-то особо выдающейся халатности тех, кто готовил для корабля клетки.

Поиски шпионов и вредителей едва ли могут привести к результатам. Во-первых, шпионы умеют хранить тайну (один из героев гражданской войны в США был разоблачен совсем недавно), во-вторых, российская действительность и без шпионов открывала широкие возможности для аварий и катастроф. Таковы обстоятельства гибели фрегата "Александр Невский" в 1868 г., крейсера "Витязь" и монитора "Русалка" в 1893 г., броненосца "Гангут" в 1897 г. Обмен мнениями и предложениями по устранению и предотвращению подобных аварий, происшедший между С.О. Макаровым (тогда главный командир Кронштадтского порта, он не мог считать себя непричастным к происшедшему с "Гангутом") и специалистами кораблестроительного отдела МТК и Балтийского завода, обнажил ту же картину разнобоя, нестабильности взглядов и отсутствия в доковом деле четких норм.

Постановка корабля в док по-прежнему строго не регламентировалась и во многом, вплоть до советского времени, продолжала оставаться областью непознанного. Обнаружилось, что первые доковые повреждения "Император Александр III" получил еще минувшим летом. Тогда, предвидя неудобства серповидного "прикильиого выреза", нарушавшего прямолинейность линии киля, С.О. Макаров предлагал МТК вводить корабль в док кормой и сажать его кормовым вырезом иа заранее набранные кильблоки. Весь же корпус должны были поддержать обычные, набранные из сосновых брусьев клетки.

МТК с рекомендацией адмирала не посчитался. Корабль вводили в док носом, а под прикильный вырез с помощью водолазов подводили подставы. Теперь повреждения повторялись. Доходило и вовсе до неприличных обстоятельств. Корабль, как это осенью 1903 г. произошло с броненосцем "Ослябя", мог оказаться в плавании, не имея чертежа постановки в док. Поиски этого чертежа между Кронштадтом и Петербургом, а затем почтовая его пересылка в Италию сыграли свою зловещую и решающую роль в том, что броненосец не успел до войны попасть в Порт-Артур. А поэтому приходится думать, что аварии, постигавшие в ту осень "Император Александр III", были вызваны все той же, не раз уже упоминавшейся российской безалаберностью. Свою роль, конечно, сыграли разрыв преемственности и опыта, вызванный насильственным внедрением в судостроение чуждого ему проекта по французскому образцу.

Объяснение, которое к началу сентября 1903 г. сочинили для него, было уклончиво и невнятно. Причины "некоторой сдавленности среднего киля и части прилегающих к нему флоров, а также помятин фундамента средних котлов" (о "выпертых" вверх водоотливных турбинах умолчали) видели в том, что "броненосец, превосходящий размерами все суда, до сих пор вводившиеся у нас в док, в то же время является первым, у которого ширина столь значительна по отношению к длине. Обстоятельство это вызвало некоторое оседание клеток, имеющих более пружинности, чем кильблоки, что и "повлекло за собой вышеуказанные повреждения". С доковыми работами по исправлению рассчитывали справиться в течение 4-6 недель. Тут же делался осторожный вывод: "вероятно, повреждения лишат броненосец возможности окончить испытания в нынешнем году, почему я (бумага готовилась З.П. Рожественским от лица Управляющего Морским министерством – Авт.) полагаю теперь же приступить к передаче его в Гвардейский экипаж".

К работам по устранению спусковых, а затем и доковых повреждений новых броненосцев (не исключая и "Славу") должны были вскоре присоединиться переделки и вовсе неожиданные.

Начавшиеся во Франции в феврале 1903 г. испытания "Цесаревича" выявили еще один конфуз, навязанный отечественному кораблестроению образцовой модели. Корабль до полной 18-узловой скорости "не дотягивал" 0,25 уз. Виной тому признали неудачные гребные винты и чрезмерно удлиненные скуловые кили. Разрешив фирме укоротить кили, МТК по извечному обыкновению не торопить событий, воздержался от естественных, казалось бы, незамедлительных испытаний в опытовом бассейне модели броненосцев типа "Бородино", которые могли бы предсказать необходимость изменения килей. Переделок следовало ожидать даже и без испытаний – ведь корабли изначально должны повторить тип "Цесаревича". Но в МТК было не до того.

Новый сюрприз французский образец принес флоту при испытаниях в Финском заливе "Императора Александра III". Опередив готовностью казенно строившийся головной "Бородино" и перейдя в Кронштадт еще 17 октября 1902 г., корабль к неприятностям продавленного при спуске днища чуть было не прибавил чудом не происшедшую с ним катастрофу. Как следовало из служебной записки только что (8 сентября) назначенного командира капитана 1 ранга Н.М. Бухвостова (1857– 1905), "Император Александр III" 23 сентября проводил заводские испытания. На скорости около 17,3 уз для поворота на обратный курс положили 15° право руля, отчего броненосец "сразу бросился влево (такое было в то время положение, когда команду отдавали по положению румпеля, а не руля – Авт.) и одновременно стал крениться на правый борт". По прошествии 10 сек. крен достиг не менее 15°, и на какой-то момент, как уточнял командир в рапорте командующему отрядом судов, назначенных для испытаний, корабль "взял воду портами нижней батареи".

Диаметр циркуляции при этом, едва не кончившейся катастрофой на опасно крутом повороте, составлял не более 50 сажень. По счастью, был полный штиль, и корабль не захлестнуло потоком воды. От опрокидывания ее массами, грозившими вот-вот хлынуть на палубы, корабль был спасен решимостью командира. Мгновенно оценив обстановку, он без промедления применил отработанный годами морской практики прием выравнивания крена, отдав команду отвести руль и переложить его в другую сторону. Еще 30-40 секунд, в сковавшем всех гробовом молчании, корабль балансировал на грани жизни и смерти, пока рулевая машина, преодолевая бешеное действие образованного циркуляцией кренящего момента, не переложила руль на 25° и не заставила броненосец начать выпрямляться. Мало кто сознавал, насколько корабль был близок к знаменитой катастрофе, которая в 1782 г. настигла в Портсмуте английский линейный корабль "Роял Джордж".

Как писал далее Н.М. Бухвостов, нос броненосца и после перекладки руля в продолжение 40-50 сек не переставал катиться влево. "Последующие разы, опасаясь такого сильного крена, поворачивали так: клали 1-2° руля, затем, когда нос броненосца слегка трогался в сторону, сейчас же отводили руль до 15° в другую сторону, после этого нос еще 20-30 сек. продолжал катиться в ту сторону, куда первоначально было положение руля. При таком способе крен доходил всего 1-2°. Другого рода хитрости, как с необъезженным норовистым конем, были придуманы для удержания корабля на заданном курсе: "Если при слегка положенном руле (до 1°) нос бросается в сторону, то остановить его было можно, лишь положив руль 15-20° в другую сторону, но не ранее, как через 20-30 сек. Затем, если немного прозевать момент остановки и броненосец начнет катиться обратно, опять его удастся остановить лишь положив также руль обратно. И несмотря на это, он всегда перекатится на 10-15° против курса". В итоге этих опытов Н.М. Бухвостов приходил к трем удручающим выводам. Ясно было, что корабль "не обладает достаточной остойчивостью", хотя можно ожидать, что в полном грузу она может увеличиться.

Лишенный среднего киля и дейдвуда, корабль не может сопротивляться кренящему действию руля (его площадь явно чрезмерна) и обнаруживает на поворотах такую валкость, которая не позволяет класть руль на борт и вообще исключает его большую перекладку. Очевидна и чрезвычайная рыскливость броненосца, осложняющая управление на прямом курсе, особенно при входах и выходах, в узкостях и т.д. Это дипломатическое "и т.д." должно было, конечно, иметь в виду боевое маневрирование. Документ и без того получался удручающе мрачным.

Нечего сказать, хорошую загадку в канун войны задали флоту великий князь и все ученые мужи МТК. Впервые, наверное, после блюдцеобразных "поповок" судостроение оказывалось в столь скандальной ситуации. И здесь великий князь Алексей Александрович обнаружил себя достойным последователем своего предшественника в генерал-адмиральской должности энтузиаста "поповок" великого князя Константина Николаевича. И неясно, "заслуга" которого из их Высочеств была для страны более гибельна и разорительна. Тогда флот готовился проиграть войну с Турцией, теперь вырисовывалась гораздо более жесткая перспектива – грядущее крушение монархии и государства. Предвидеть все это люди были, конечно, бессильны, но впечатлять должна была уже и перспектива "лечения" от неуправляемости всей серии из пяти броненосцев типа "Бородино" и шестого – французского образца "Цесаревича".

Вместо всесторонних испытаний, развертывания боевой подготовки, заботиться приходилось об элементарной безопасности – как бы невзначай не перевернуться на новом корабле. При такой неуправляемости нечего было и говорить о согласовании маневрирования корабля со стрельбой по противнику. Неотвратим был леденящий душу вывод: готовящиеся постройкой броненосцы новейшей серии, включая и завершающую "Славу", оказывались одинаково небоеспособными. И теперь в самый острый завершающий период, уже явно предвоенной достройки, приходилось затрачивать на непроизводительные работы по устранению последствий французского следа и творческой инициативы членов МТК. Немало, наверное, крепких слов было сказано на заводе, когда выяснилось, что невероятно трудоемкую работу по отливке ахтерштевня с дейдвудным окном и отделке прикильного выреза (он ко всему прочему осложнял и постановку корабля в док) предстоит теперь повторить в еще более сложном обратном порядке по их заделке. Ощутимой была эта новая нежданная задержка готовности всех кораблей серии "Бородино".

Разобрав и объяснив обстоятельства произошедшего (крен, правда, назывался 12°), с присущей ему широтой мышления, указав на сходство физической картины явления с обстоятельствами маневренной гибели дирижаблей, А.Н. Крылов в заключении писал: "Все эти недостатки исчезли после того, как вырез в кормовом дейдвуде заделали деревянными чаками". Но, как это сплошь и рядом происходит в истории, не все в этой проблеме было просто и определенно. Столкнувшись с ней, МТК оказался в большом затруднении. Было совершенно неясно, какую роль в столь неожиданно и грубо обнаружившейся рыскливости играют имеющиеся на корпусе корабля скуловые кили, "прикильный вырез" (серповидная выемка кормового дейдвуда со стороны киля) и, наконец, предусмотренные также по инициативе МТК "окна" в дейдвуде. В МТК очень не хотели признать, что рыскливость "Императора Александра III" и, естественно, всех броненосцев серии, включая и "Славу", составляла наследственную болезнь, принесенную в Россию французским образцом. Еще не было известно, что "Цесаревич", который не имел ни "окна", ни прикильного выреза, свою рыскливость (хотя ранее об этом упоминаний почти не встречалось) в полной мере проявил в бою 28 июля 1904 г. Предостережение С.К. Ратника о "вертлявости броненосцев по французскому образцу", сделанное на первых обсуждениях проекта, не было проверено модельными экспериментами в опытовом бассейне, и теперь с гораздо большими издержками, а главное-непоправимой потерей времени, приходилось ту же проблему решать на построенных броненосцах.

Принявший живое участие в обсуждении С.О. Макаров, опережая работы А.Н. Крылова последующих лет, высказал предположение о влиянии на управляемость кораблей условий мелководья, в которых проходил испытания "Император Александр III". С.К. Ратник и его главный корабельный инженер В.Х. Оффенберг настаивали на том, что главной причиной неуправляемости корабля является фактическая бездейдвудность, вызванная наличием "прикильного среза" и окна в дейдвуде. Именно их (очевидно, ввиду меньшей трудоемкости работ) они и предлагали заделать. Срезание же на 60 фут скуловых килей, как вместе с заделками вырезов в дейдвуде предлагала комиссия, испытывавшая корабль 30 сентября, не даст нужного эффекта, а кили только испортит. Но с этим мнением руководителей завода, представленным МТК 10 октября 1903 г., кораблестроительный отдел не согласился. Кили за 12 дней укоротили и силами представительной комиссии с участием заведующего опытовым судостроительным бассейном (ОСБ) А.Н. Крылова (он с первоочередностью этого решения тоже, по-видимому, был согласен).

8 ноября у Лондонского маяка провели новые испытания.

В сознании немалого, наверное, внутреннего конфуза Н.Е. Кутейников и его помощник Н.В.

Долгоруков вынуждены были в акте комиссии от 11 ноября признать, что поворотливость корабля только "несколько уменьшилась", но сохранялось явление "самопроизвольного вращения судна с прекращением действия руля". Это означало, что корабль все еще нуждается в перемещении на корму его центра бокового сопротивления. И с подобающим наукообразием это была лишь хорошая мина при плохой игре (стоило представить, во что обошлись бесполезные испытания и сколько их еще предстояло провести). В той же преважной академической манере МТК делался вывод о необходимости заделать "кормовой прикильный вырез броненосца", но оставить открытым окно в кормовом дейдвуде.

В числе подписавших акт вместе с С.К. Ратником и В.Х. Оффенбергом были заведующий ОСБ подполковник А.Н. Крылов и его помощник И.А. Гаврилов (1873-1960, Буэнос-Айрес). Очевидно, что и они иного пути решения проблемы не видели и модельной проверки роли "окна" и прикильного выреза не предлагали. Продолжение опытов и исследований задержалось до конца года. Только 24 ноября 1903 г. Балтийскому заводу было поручено разработать конструкцию заделки прикильного среза для броненосцев "Император Александр III", "Князь Суворов" и "Слава" (казенные броненосцы решали проблему самостоятельно– Авт.). Ее чертеж завод представил ^декабря 1903 г. Ответ из МТК последовал лишь 31 января 1904 г.

Начальник Балтийского завода С.К. Ратник

23. Доклад адмирала Макарова

«Незабвенный лет ведь на сто наготовил дураков», – говорили в России в XIX веке о правлении императора Николая I. «В России нет путей для выдвижения наверх талантливых руководителей» – в таких примерно словах признался недавно один из современных общественных деятелей. «Бедность людьми» и избыток дураков на высших ступенях руководства всегда отличали и российское самодержавие. Из всех европейских уроков оно в особенности преуспело в формировании бюрократии, этой самой столь мнимой «вертикали власти» (вместо вертикали закона), которая и сегодня умело защищает государство от участия в управлении им умных, талантливых и честных людей. И когда избыток наделенных властью дураков приобретает опасную концентрацию, страну постигает катастрофа. То же происходило и в судостроении.

Считавшийся умным, И.А. Шестаков прекратил сооружение нелепых "поповок", но категорически отверг проект сооружения опытового бассейна. Тем самым он на десятилетие задержал развитие отечественной кораблестроительной науки. Великий князь Алексей Александрович не нашел нужным поддержать предложение адмирала И.Ф. Лихачева об учреждении Морского Генерального штаба и тем обрек флот и судостроение на фатальное отставание в перспективном проектировании кораблей, в новейших системах вооружения и техники, в искусстве ведения эскадренных сражений. Он же и избранное им окружение к уже рассмотренному синдрому "искалеченных броненосцев" прибавил выбранный для постройки в России броненосец французского образца. Все названные здесь обстоятельства, вместе с несостоятельной дипломатией Николая II (он никак не хотел выпускать из рук оккупированную в 1880 г. Маньчжурию), должны были проявить себя самым роковым образом.

Первый приступ "государственного инсульта" и состоялся в декабре 1903 г. В этом месяце сошлись обстоятельства в политике, дипломатии, в руководстве флотом и судостроением. Один за другим лишалась Россия шансов избежать войну. Едва ли не последняя надежда на мир заключалась в ускоренной готовности броненосцев серии "Бородино". Но роковым образом бюрократия, еще в августе отказавшись от намерений отправить в океан "Император Александр III" (успеть готовностью мог бы, наверное, еще и "Бородино"), не чувствовала опасности. Балтийский завод в меру отпущенных средств продолжал достройку своей серии броненосцев и двух опережающих ее яхт. Строго в рамках смет работали и казенные верфи. Время, отпущенное историей на еще возможное усиление эскадры в Тихом океане, утекало стремительно и безвозвратно. В обстановке нараставшего маразма власти помочь флоту оказался бессилен и самый светлый его ум – С.О. Макаров.

С завидным постоянством высшие сферы отодвигали адмирала от участия в обсуждении проектов кораблей Новой программы. Постоянный "возмутитель спокойствия" в бюрократическом болоте, адмирал был умело изолирован на сугубо административной должности Главного командира Кронштадтского порта и, находясь вблизи столицы, фактически оставался в ссылке.

Адмиралтейские супермены № 1 Дубасов и № 2 Рожественский, как и Николай II, не видели необходимости привлекать великий творческий потенциал С.О. Макарова к постоянной работе над созданием флота, совершенствованию его боевой подготовки и боеготовности. Еще в 1900 г. он не имел права личного доклада управляющему Морским министерством, чем роль главного командира фактически, по его же словам, была "сведена к нулю". Но и в 1903 г. он оставался лишен права обращаться к генерал-адмиралу ("Документы", ч. II, с. 554), а потому все свои инициативы должен был "пробивать", прилагая невероятные усилия и всегда рискуя вызвать крайнее неудовольствие бюрократии.

По счастью, деятельность адмирала в значительной мере отображена в выпущенных позднее в 1911 и 1912 гг. "Биографическом очерке", написанном Ф.Ф. Врангелем, в изданиях "Рассуждений по вопросам морской тактики", в двухтомнике "Документов "С.О. Макаров" (М., 1953 и 1960). Но даже и эти на редкость обширные для отечественной истории публикации не исчерпывают исключительное богатство и многообразие творческой мысли адмирала. "Истинную энергию убить трудно" – это признание, которое в своих "Рассуждениях" он сделал относительно адмирала Нельсона, в не меньшей мере и с наибольшим основанием среди всех русских флотоводцев может быть отнесено к деятельности С.О. Макарова.

Постоянный творческий поиск и обстановка застоя могли приводить адмирала к крайним решениям и даже к заблуждениям. Таковыми являются проведенное С.О. Макаровым решение о переходе флота на облегченные снаряды в 1891 г., настояние о постройке, и непременно в Кронштадте (под собственным наблюдением), в 1902 г. безбронного судна" (в проекте которого он считал возможным "благоразумнее помириться с 19 узлами скорости", разработка в 1903 г. (впрочем, на основе предложения Н.Е. Кутейникова) явно отстававшего от времени 9000-тонного броненосца с разнокалиберной (12– и 8– дм) артиллерией. Но и они составляют особо, может быть, интересный предмет для исследования всех сторон, мотивов этих решений и сопоставления их с перспективами судостроения в мире. Точно так же поучительны уроки всех тех принципиальных размолвок, которые в разное время происходили у адмирала с Д.И. Менделеевым, В.П. Верховским, Ф.В. Дубасовым, А.А. Бирилевым и др. Отстаивая свою правоту и свои понятия о долге службы, он мог защищать попавшего в сомнительную историю кронштадтского полицмейстера Шафрова или требовать наказания проявивших непочтительность выражений Н.Л. Кладо и К.П. Иессена.

Имена "беспокойный" и "кантонист", которым его исподтишка наделяли сослуживцы, имевшие "честь" дворянского происхождения, преследовали адмирала всю жизнь. Но и в условиях застоя, в обстановке почти постоянного недоброжелательства, адмирал не отступал от своих убеждений. Его творческая мысль прорывала пелену застоя, принуждала высшие сферы власти к организационным улучшениям флота и конструктивным усовершенствованиям кораблей. Немало предложений высказал он и о броненосцах серии "Бородино".

В сентябре 1902 г. С.О. Макаров обратился к председателю МТК с основательно мотивированным письмом, в котором возражал против не поддававшегося объяснению решения артиллерийского отдела (№ 25 от 31 августа). В нем вместо уже, казалось бы, тактически отработанных боевых указателей в системе управления артиллерийским огнем для броненосцев "Бородино" и "Император Александр III" (что, понятно, предстояло распространить и на остальные корабли, включая "Славу") предлагалось ввести более чем легкомысленные указатели направлений неприятельского судна с надписями "передний", "задний", "средний". Тем самым исключалось и ведение кораблями залповой стрельбы, необходимость применения которой С.О. Макаров настойчиво и последовательно отстаивал. "Пока приборы управления артиллерийским огнем не сбиты, до тех пор всю артиллерию можно держать в руках, действуя залпами и направляя ее к определенной цели. Когда приборы собьют, то этого огромного средства у корабля не станет, и он в этом отношении сравняется с броненосцами "Бородино" и "Император Александр IH", на которых боевые указатели не предположено ставить". Участь такой же разоруженности в бою угрожала и последующим кораблям серии "Бородино" вместе со "Славой".

В этой борьбе за сохранение на флоте самого мощного средства воздействия в бою на противника С.О. Макаров оставался почти в полном одиночестве. С поразительным легкомыслием большинство адмиралов на совещании МТК в 1898 году приняло решение отказаться от существовавших ранее систем залпового огня. В безумном самоослеплении адмиралы наперебой излагали тогда свои "доводы". А.А. Бирилев ставил крест на залповой стрельбе только потому, что однажды, командуя крейсером "Минин", он сделал в океане 13 залпов, оказавшихся безрезультатными. В.П. Верховский, одержимый маниакальным экономическим синдромом, предлагал вовсе отказаться от удручающих его своей сложностью ПУАО, которые, как он любил повторять, не способствуют повышению процента попаданий. Замечательное письмо к совещанию (журналом МТК по артиллерии № 70 от 19 мая 1898 г.) прислал старейшина флота вице-адмирал с 1889 г. Н.И. Казнаков (1830-1906). В нем говорилось: "Остались еще теоретики, которые думают, что залп может служить для пробития брони, как я слышал от некоторых идеалистов, но я полагаю, что нам и следует оставить им пробивать броню залпами на бумаге, а в практику и на суда не вводить". Напрасно последователь С. О. Макарова А.С. Кроткое предостерегал собравшихся от опрометчивого решения лишать командира или адмирала эскадры "одного из средств, которым он может воспользоваться в решительную минуту". Экономия и на этот раз бесповоротно победила. Журнал МТК № 25 от 31 августа 1902 г. напоминал, что интеллектуальный уровень верхов и на исходе осуществления программы судостроения продолжал оставаться на том же невысоком градусе, каким он был вначале.

Справедливости ради надо признать, что Ф.В. Дубасов после немалых, видимо, размышлений, а может быть, и встречи с С.О. Макаровым с его доводами согласился и 3 февраля 1903 г. на решении МТК наложил резолюцию: "журнал этот признаю необходимым для пользы дела отменить". ПУАО были восстановлены в правах, и "Слава" могла вступить в строй с полноценной системой приборов. Не столь однозначным и, очевидно, заведомо запоздалым (проект типа "Бородино" от С.О. Макарова прямо-таки оберегали) было вышесказанное адмиралом 2 марта1901 г. предложение на уже построенном "Императоре Александре III" ликвидировать тонкую противоминную броневую переборку по внутренней стороне бортового коридора. Ввиду такой защиты коридор даже не предусматривался для хранения угля. Но, как писал С.О. Макаров Управляющему Морским министерством, "опыты с отсеком французского броненосца "Генрих IV" показали, что предложение это неосновательно и лучшую защиту от минного взрыва представляет уголь". Поэтому было бы целесообразно "поставленную броню снять, а бортовые коридоры наполнить углем и считать таковой запасным". Ведь на "Цесаревиче", сняв таким образом 323-тонную броневую переборку, можно будет разместить 450 т угля.

Но замена скончавшегося П.П. Тыртова новым Управляющим, видимо, помогла бюрократии спрятать "под сукно" инициативу адмирала. 20 мая он повторяет запрос о судьбе своего доклада и, не получив ответа, в новом докладе новому Управляющему повторяет свои доводы. К ним он прибавляет и крайне озадачившие его впечатления от личного осмотра в Кронштадте броненосца "Император Александр III". На нем (как, понятно, и на всей серии – Авт.) не предполагается ставить сетей. Как объяснили адмиралу (до такой же степени простиралось его неведение о проектах новейших броненосцев! – Авт.), защитная роль сетей возлагается на противоминную броневую переборку. Вновь напоминая об опытах на "Генрихе IV", обнаруживших, что такая броня кораблю не поможет, С.О. Макаров ответственно заявлял, что "Император Александр III" и остальные броненосцы серии не обеспечены защитой от минных взрывов, тем более, что на них отсутствует даже слой угольной защиты.

Предполагая, что прежний доклад от 3 марта мог в министерстве потеряться, С.О. Макаров вновь настаивал на приспособлении под уголь бортовых коридоров, на ликвидации, если возможно, броневой переборки и на снабжении "Императора Александра III" (о других кораблях он дипломатично умалчивал) сетевым заграждением, которое он считал "единственным средством против минных взрывов". Доклад удостоился истинного шедевра бюрократической увертливости. Резолюция Ф.К. Авелана гласила: "Его высочество не признал возможным изменять на строившихся судах утвержденных чертежей, а приказал обсудить этот вопрос для вновь заказываемых броненосцев в 16600 т". Зная, что адмирал такой отпиской вряд ли удовлетворится, 2 июля ему за подписью Ф.К. Авелана было направлено (сочиненное, понятно, в МТК) обстоятельное увещевание. В нем отсутствие сетей на "Императоре Александре III" (речь в силу известного бюрократического лукавства об одном корабле, а не о всей серии) объяснялось не ошибочным мнением адмирала о будто бы предусмотренной замене их броневой переборкой, а ходатайством предшествовавшего Управляющего Морским министерством. Мотивировалось оно, с одной стороны, затруднительной установкой сетей на броненосцах типа "Цесаревич" (еще одна гримаса этого чрезмерно вычурного проекта), а с другой, состоявшейся во французском флоте отменой сетей. Никакой неловкости от столь откровенного обезьянничания "его превосходительство Федор Карлович", видимо, не ощущал. Плохо, очень плохо знал он С.О. Макарова, думая, что его можно убедить столь жалкими аргументами.