Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

С медициной на Четверговой Посадке слабовато – только автодиагност, несколько хирургических и терапевтических роботов, стандартный набор лекарств и штатный ксенобиолог, выполняющий по совместительству обязанности врача. Но шестинедельное голодание не приводит к каким-нибудь особенно серьезным последствиям, особенно если ты изначально здоров, и о тебе денно и нощно, не покладая ни рук ни ног, ни крыльев ни хвостов, заботятся два обеспокоенных народа, и дело происходит на планете, где нет способных напасть на тебя микробов.

Лечение шло быстро. С помощью биоакселерйна внутривенная глюкоза за самое кратчайшее время сменилась толстыми бифштексами с кровью. К шестому диомедианскому дню Уэйс заметно прибавил в весе. Слабость оставалась, однако он уже ходил – пошатываясь, хватаясь руками за мебель и стенки, но ходил! – по комнате.

– Не желаете, сэр? – почтительно поклонился Бенегал, один из молодых работников фактории. Он только сегодня вернулся из длительной поездки по туземным поселкам и все еще не знал подробностей благополучного спасения пропавших.

Уэйс остановился, протянул ему руку, замер в нерешительности, а затем ухмыльнулся:

– За столько времени без курева я, пожалуй, избавился от этого порока. Появляется вопрос – а стоит ли тратить силы и деньги, культивируя его наново?

– Вероятно, нет, сэр…

– Эй, ты куда! Дай-ка мне эту штуку! – Уэйс сел на край кровати и осторожно затянулся. – Я обязательно вернусь ко всем своим вредным привычкам, а пожалуй, и добавлю к ним новые.

– Вы, м-м, вы, сэр, хотели рассказать мне, каким образом удалось вам связаться с нашей станцией?

– А, да. Конечно. Все оказалось просто до дури. Когда появилась возможность свободно вздохнуть, проблема решилась за десять минут. Мы послали приличных размеров группу туземцев с запиской и, конечно же, с одним из толковых профессиональных переводчиков – чтобы выспрашивать дорогу на этой стороне океана. Сообразили для них большой спасательный плот – решетку из легких брусьев, соединившихся друг с другом в шип. Каждый диомедианец тащил по одной палке, при необходимости они собирали его прямо в воздухе, опускали на воду и отдыхали. А заодно и ловили рыбу – этим вопросом занимались лучшие специалисты Флота. Пили они дождевую воду, собирали ее в маленькие ведерки – я знал, что воды хватит, ведь дракхоны остаются в море неограниченно долго, да и вообще тут сплошные дожди.

Кстати сказать, по причинам, уже для тебя понятным, в отряде было и несколько ланнахских женщин. Из чего следует, что гонцам из обоих этих народов пришлось расстаться с некоторыми из своих обветшавших предрассудков. По большому счету, это изменит их историю значительно сильнее, чем знакомство с земными фокусами, вроде обратного перелета через океан за один день. Хочешь не хочешь, а теперь наши посланники становятся в своих культурах подрывными элементами. От них пойдут первые ростки диомедианского интернационализма. Но это пусть уж Лига ликует, мое тут дело телячье.

Проводили мы их и заползли в постели. – Уэйс пожал плечами. – Оставалось только ждать. Через несколько дней становится легче, аппетит вообще пропадает… А где же остальные? – Он поморщился и раздавил окурок. От табака подташнивало и кружилась голова. – Я уже достаточно окреп, чтобы испытывать скуку. Кой черт, мне нужна компания!

– Если вы уж заговорили об этом, сэр, – начал Бенегал, – насколько я помню, мастер ван Рийн говорил что-то насчет того…

– В пуп и в гроб! – громогласно раскатилось за стенкой.

– …что он навестит вас сегодня.

– Мотай тогда отсюда, – ухмыльнулся Уэйс. – Молод ты еще такое слушать. Сейчас предстоит встреча братьев по крови, товарищей, присягнувших друг другу на верность, и тэ-дэ и тэ-пэ после долгой разлуки.

Он поднялся, чтобы встретить вкатывающегося в комнату ван Рийна, а юноша тихо выскользнул в боковую дверь.

Утративший всю свою юпитерианскую корпулентность, торговец опирался на трость с золотым набалдашником, у него остался всего один подбородок. Однако черные волосы снова завивались маслянистыми локонами, вызывающе торчали игольно-острые кончики нафабренных усов и козлиной бородки, кружевную рубашку и парчовый жилет испещряли уже белые пятна некоего употребляемого через ноздри веселительного порошка, из-под батикового саронга волосатыми тумбами высовывались босые ноги, каждую пятерню украшала, пожалуй, вся годовая продукция алмазной шахты, а на исхудавшей шее болталась серебряная цепь толщиной с якорную.

– Ходишь уже, значит, – прогрохотал торговец, жестикулируя для понятности толстой тируччираппалльской сигарой. Другая рука его надежно сжимала еще более толстый – четырехпалубный – сандвич. – Молоток! Единственный способ поправиться – в рот не брать этот ихний помойный супчик и не слушать всяких разговоров насчет «не перенапрягаться», вроде как этот крюкорукий ветеринар набрался наглости посоветовать мне. – От возмущения его лицо стало похожим на вареную свеклу. – Неужели через его протухшие и заплесневевшие синапсы не может пробраться одна-единственная и совсем простая мысль – во сколь обходится мне каждый час моего здесь торчания? Какие пенки могу я снять, вернувшись домой, до того, как все эти конкурирующие шавки пронюхают, что Николас ван Рийн и на этот раз все-таки не сдох? Вот только сейчас лупил станционного техника по здоровенному мухомору, который заменяет этому типу голову, вколачивал в него, что, если к завтрашнему полудню мой корабль не будет готов к старту, я запрягу в эту таратайку его самого и скомандую, как дохлому мерину – «Но-о!» Так ты тоже возвращаешься с нами на Землю, собственной своей персоной, nie?

Уэйс не ответил. Вслед за ван Рийном в комнате появилась Сандра.

Она передвигалась в кресле-каталке и выглядела такой худенькой и бледной, что сердце Уэйса готово было разорваться. Светлые волосы, морозным облаком рассыпавшиеся по подушке, казались мертвыми, холодными на ощупь. Но в ее глазах жила безмерная зеленая глубина самых теплых, ласковых морей Земли. И она улыбнулась.

– Миледи, – прошептал Уэйс.

– Да, она ведь тоже летит. – Детально изучив вазочку с фруктами, ван Рийн взял яблоко. – Продолжим наше прерванное путешествие. На борту, конечно, будет совсем не так много игр и развлечений… – Он окинул девушку далеко не отеческим взглядом. – Все это мы отложим до возвращения на Землю, в нормальную обстановку, nie?

– Если миледи достаточно окрепла, чтобы перенести полет… – запинаясь, начал Уэйс и сел, ноги его стали как ватные.

– Я поправляюсь. – Голос Сандры оказался таким же бледным, как лицо. – Тут нужно просто следовать предписанной диете и побольше отдыхать.

– Слушай врачей больше, они тебя вообще в гроб вгонят, – пробормотал ван Рийн, выкидывая огрызок яблока и выбирая себе апельсин.

– Но как же так, – попытался возразить Уэйс. – Мы ведь потеряли при крушении почти всех слуг. У нее будет только…

– Одна-единственная горничная? – Это был не смех, а скорее тень смеха, но звучал он совершенно искренне. – Теперь, значит, я должна забыть все, через что мы прошли, снова относиться к тебе сухо и корректно, так что ли, Эрик? Но ведь это было бы до крайности глупо – после того как мы ходили с тобой на этот хребет, над Салменброком. Или нет?

Сердце Уэйса бешено застучало.

– А ведь Господь Бог умеет, когда захочет, любую непруху превратить в хорошие деньги, – заметил ван Рийн, роняя на пол куски апельсиновой кожуры. – Мне неоткуда знать каждого работника компании, так что иногда многообещающие молодые ребята вроде тебя попадают в такие вот захолустные дыры. Теперь я заберу тебя на Землю и подыщу тебе приличное место.

«Если уж она помнит то единственное холодное утро у подножия Оборха, – подумал Уэйс, – то уж я, ради самого себя, должен припомнить значительно менее приятные вещи – и сказать их вслух, прямо и откровенно. Время пришло».

Слишком слабый, чтобы подняться на ноги, он поймал взгляд ван Рийна и со сдержанной яростью в голосе произнес:

– Конечно, самый легкий способ вернуть себе самоуважение – купить его. Подкупить меня синекурой, чтобы я позабыл, как Сандра сидела со своей кисточкой в этом темном и промозглом сарае, сидела, пока не начинала валиться на пол от изнеможения, как она отдала нам последнюю свою еду… как сам я прямо из кожи вон лез, выматывал и тело свое, и голову, и все, чтобы вытащить нас из этой ловушки, а заодно еще и выиграть войну… Нет, вы меня не перебивайте. Я понимаю, что вы тоже принимали какое-то участие. Вы дрались во время морского сражения, потому что не было выбора, вам некуда было спрятаться. Вы придумали отличный подленький способ избавиться от главного препятствия к заключению мира. У вас вообще большие способности по этой части. Ну и вносили кое-какие предложения.

Но что это были за предложения? Все сводилось к тому, чтобы сказать мне: «Сделай вот это!», «Построй вон то!». И я делал и строил – с инопланетными помощниками, работая каменными инструментами. И мне приходилось вдобавок все это конструировать! Да ведь любой дурак мог сказать: «Отвезите меня на Луну». А вот для того, чтобы сообразить, как это сделать, нужны были мозги.

Вся ваша роль, все ваше «лидерство» сводилось к тому, что вы разгуливали, чесали языком, играли в кости и в мелкое политиканство, да жрали, как бегемот, – а ведь Сандра тем временем умирала от голода на Дорнахе, – и вы еще приписываете все заслуги себе. А я теперь, значит, отправлюсь на Землю, воссяду в какой-нибудь из ваших контор, вроде как в золоченом свинарнике, буду ковырять в носу и помалкивать, слушая ваше бахвальство. Ведь именно так оно и задумано, верно? Так вот, возьмите вы эту свою синекуру и засуньте ее…

Уэйс заметил взгляд Сандры – серьезный и почему-то сочувственный – и резко встал.

– Все, хватит, – подытожил он.

Пока Уэйс произносил свою филиппику, ван Рийн успел покончить с апельсином и даже с остатками сандвича. Теперь он слегка рыгнул, облизал пальцы, затянулся сигарой и пророкотал – мягко и на удивление дружелюбно.

– Если ты думаешь, что я раздаю синекуры, то ты – большой оптимист. Я предлагаю тебе вполне серьезную работу и по одной-единственной причине – мне кажется, что ты справишься с ней лучше, чем многие земные ребята, у которых голова хрящом проросла. А платить я тебе буду ровно столько, сколько эта работа стоит. И ты у меня на этой работе ноги до задницы сносишь.

Уэйс судорожно хватил глоток воздуха.

– И не стесняйся, оскорбляй меня сколько душе угодно, хочешь – один на один, хочешь – на людях, – продолжил ван Рийн. – Но только не в рабочее время. А теперь я пойду, найду того типа, который подложил нам бомбу, и серьезно им займусь. Ну и попрошу повара сообразить мне небольшую такую субмарину[41]41
  В данном случае – большой сандвич, состоящий, грубо говоря, из разрезанного вдоль батона с самой разнообразной, иногда – холодной, иногда – горячей, начинкой.


[Закрыть]. Пахать и сеять! Они тут, кажется, решили заморить меня голодом!

Он помахал на прощание своей неопрятной лапой и удалился, громыхая ногами.

Сандра подъехала ближе и тронула руку Уэйса. Прикосновение прохладной, легкой; как осенний лист, ладони обожгло его.

– Я давно этого ждала, Эрик. – Голос доносился словно откуда-то издалека. – Тебе нужно все понять, и чем скорее, тем лучше. Я рождена для того, чтобы править… вся моя жизнь была одним долгим правлением, ведь так?.. Я знаю, о чем говорю. Есть липовые вожди, пустые и легковесные, как надутые пузыри, которые только и умеют, что мешать людям, занятым настоящей работой. Да, таких сколько угодао, но ван Рийн не из них. Без него и ты, и я лежали бы сейчас на дне Ахана.

– Но…

– Ты жалуешься, что он заставлял тебя решать трудные задачи, которые самому ему были не под силу. Ну а как же иначе? Лидер совсем не должен делать все самостоятельно. Его работа – приказывать, уговаривать, заставлять, подкупать – идти буквально на все, лишь бы людц делали то, что должно быть сделано, вне зависимости от того, считают они сами задачу выполнимой или нет.

Вот ты говоришь, он непрерывно прохлаждался, чесал языком, рассказывал туземцам анекдоты, напускал на себя важность. А как же иначе?! Как же без этого? Ведь мы были там чужаками, чудовищами, а заодно еще и попрошайками. Вот ты или я, могли бы мы начать в роли уродливого попрошайки, а кончить фактически королем?

Ты говоришь, он давал взятки из денег, полученных жульнической игрой в кости, а кроме того, врал, бахвалился, мошенничал, интриговал, убивал – и прямо и втихую. Да. И я не говорю, что это хорошо. И не скажу, что он не получал при этом удовольствия. Но вот ты – мог бы ты придумать другой способ спасти наши жизни? Или хотя бы помирить этих несчастных передравшихся дураков?

– Ну… ну… – Уэйс отвернулся к окну, за которым расстилалась голая необозримая равнина. Все-таки насколько уютнее будет в окружении привычно-узкого земного горизонта.

– Ну, может быть… – он с трудом выдавливал из себя слова. – Я… наверное, я слишком поспешен в суждениях. Но все равно он нас использовал. Без нас он…

– Думаю, без нас он нашел бы какой-нибудь другой способ вернуться, – прервала его Сандра. – А вот мы без него – не нашли бы.

Уэйс отвернулся от окна. Лицо девушки покраснело – оно было даже краснее, чем освещавшие его лучи янтарного солнца.

«Ведь Сандра – женщина, – подумал он, чувствуя внезапно навалившуюся усталость, – а женщины всегда живут для будущего, мужчины так не могут. Особенно она – ведь от ее ребенка будет зависеть жизнь целой планеты, и она – аристократка в самом буквальном смысле этого слова. Отец будущего Герцога Гермесского может быть старым, толстым, неопрятным, черствым и бесчувственным, он может даже расценивать свои с ней отношения как мимолетную интрижку, и не более. Какая разница, если женщина и аристократка считает его настоящим мужчиной?

Ну что ж, всяческого счастья – и я благодарен им обоим».

– Думаю… – Сандра выглядела растерянно и нерешительно, в ее голосе звучало что-то близкое к мольбе. – Думаю, мне лучше уйти, а ты отдохни. А ведь он совсем не такой сильный, каким хочет казаться, – добавила она после секундной паузы. – Возможно, я ему нужна.

– Нет. – На Уэйса нахлынула огромная, всепоглощающая нежность. – Это он вам нужен. Прощайте, миледи.

Перевод с английского А. Пчелинцева

Официально Волшебная Страна считалась новым кварталом Лунограда. Во всяком случае, именно такие сведения хранились в памяти компьютеров административного центра. Однако у местных жителей было на этот счет собственное мнение. Они полагали, что это совершенно другой, прекрасный, волшебный мир, где можно обрести и радость и печаль.

Но власти больше доверяли компьютерам, ни на мгновение не прекращавшим свою работу под землей в старом городе.

Дэвид Фолкейн остановился у столба, что отмечал границу между этими двумя мирами.

– Что ж, милая, – сказал он, – здесь мы, пожалуй, и расстанемся.

Девушка, к которой были обращены его слова, прижала к губам ладонь.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она сдавленным голосом.

Фолкейн даже немного растерялся. Он не ожидал подобной реакции от этой девушки, которая представилась ему как Вероника. Горечь, прозвучавшая в ее голосе, никак не вязалась с густыми черными волосами, в которых звездочками сверкали искусственные бриллианты, с ее точеной фигуркой, едва прикрытой несколькими цветными лоскутами.

– О нет, не навсегда; по крайней мере, я на это надеюсь, – улыбнулся он. – Просто мне пора приниматься за работу. Давай встретимся в вечернюю вахту.

Девушка благодарно улыбнулась:

– Ты меня так напугал! Я даже не знала, что и думать: мы с тобой мирно гуляли, и вдруг ни с того ни с сего ты предлагаешь расстаться.

– Я вовсе не собираюсь от тебя убегать. Мы ведь знакомы, кажется, всего три стандартных дня. Ну да, мы встретились на вечеринке у Териолта.

Вероника покраснела и отвела глаза.

– Я просто подумала, что тебе, наверно, мало одной меня… ты ведь столько времени не видел женщин, – сказала она едва слышно. – Понимаешь, тебе вряд ли кто откажет. Ты герой космоса, настоящий космопроходец. Мы, местные девушки, знаем самые свежие сплетни и одеваемся по последней моде, но никто из нас не бывал за Юпитером. И вряд ли кто из наших парней может похвастаться этим. В сравнении с тобой они – ничто. Поэтому я была так рада, что ты обратил на меня внимание. Подруги мне отчаянно завидовали, а я беспрестанно боялась, что все вот-вот кончится так же внезапно, как и началось.

Фолкейн самодовольно улыбнулся. Да, мало кто в его лета смог получить удостоверение космического торговца. Да, только ему одному выпала честь стать доверенным лицом одного из некоронованных королей космоса – Николаса ван Рийна. Да, не раз в его руках находились судьбы целых планет. И внешность у него что надо: чуть вздернутый нос, широкие скулы, твердая линия подбородка, голубые глаза на смуглом от загара лице, курчавые светлые волосы, опаленные огнем далеких солнц. При росте сто девяностр он сложен, как атлет. И одежда: пускай он прибыл с самой границы освоенной человечеством Вселенной, но на нем сшитый лучшим портным Луны жемчужно-серый китель и отделанные золотом кюлоты.

Эй, приятель, одернул он себя. В нем жила обретенная во вселенских далях настороженность дикого зверя. Не забывай: эта девица с тобой не просто так. К тому же причина, по которой ты не сказал ей сразу, что твой отпуск скоро закончится, по-прежнему остается в силе.

– Весьма польщен твоими словами, – сказал он, – а особенно тем, что ты составила мне компанию. – Он ухмыльнулся. – Продолжим наши развлечения. Сначала пообедаем, потом, быть может, сходим на балет. В последнем я, правда, не уверен, но вот пообедаем мы непременно. Проведя столько времени за пределами Солнечной системы в исследованиях диких планет, я горю желанием исследовать здешние дикие рестораны, да еще, – он поклонился, – со столь восхитительным гидом.

Вероника ответила в том же тоне:

– Маленькая дикарка готова услужить знаменитому капитану Торгово-технической Лиги!

– Я найду тебя, как только вырвусь, – через тысячу восемьсот часов.

– Да уж, пожалуйста, – она взяла его под руку. – А нам обязательно расставаться? Я могу взять выходной, и мы вместе поедем, куда тебе надо.

Так, зверек показывает зубки. Ладно, не будем подавать вида.

– Извини, но это невозможно. Секрет.

– Что? – она недоуменно подняла брови. – Ты все еще играешь в эти игрушки? – В голосе ее слышалась откровенная насмешка. – Мне говорили, что ты занимаешь высокий пост в Галактической компании специй и спиртных напитков, что компания эта одна из основных в Лиге, что Лига не признает законов планет и Содружества. Чего же ты боишься?

«Если она пытается заставить меня проболтаться, – подумал Фолкейн, – то стоит проделать то же самое с ней».

– Лига не является унитарной, – сказал он наставительно, – это ассоциация галактических торговцев. Если она и могущественнее любого из правительств, так только потому, что размах ее деятельности неизмеримо больше. И правительством ее тоже назвать нельзя. Она лишь организует взаимовыгодное сотрудничество и посредничает в конфликтах. Не то что там убивают агентов конкурирующих компаний, но всяких махинаций хватает.

– Ну и что?

«Переигрываешь, девочка, – подумал Фолкейн. – Вовсе ты не так сильно обижена, как стараешься показать». Он пожал плечами:

– Скажу без лишней скромности: за мной могут охотиться. Как же, правая рука Старогр Ника! Всего лишь намек на мои дальнейшие планы может обернуться для любого из конкурентов миллионными прибылями. Поэтому мне приходится опасаться, скажем так, сборщиков коммерческой информации.

Вероника отступила на шаг. Руки ее сжались в кулаки.

– Ты хочешь сказать, что я шпионка?! – воскликнула она.

«Откровенно говоря – да», – подумал Фолкейн.

Радости ему это признание не доставило. Он несколько секунд молча глядел на девушку, стараясь обрести внутренний покой. Вероника была очень привлекательна, прямо-таки вызывающе красива.

Конечно, Волшебная Страна была не первой из станций, построенных на лунной поверхности. Но при ее проектировании был использован весь накопленный ранее опыт. Основная идея была простой. На космических кораблях, чтобы предотвратить излучение частиц, применялись электромагнитные экраны. Кроме того, на этих кораблях использовались искусственно создаваемые положительные и отрицательные силовые поля – для движения, для поддержания внутри корпуса постоянной силы тяжести при любых ускорениях, для уничтожения кораблей противника, наконец. А что, если использовать эти системы для создания на поверхности Луны гигантского воздушного пузыря?

На практике задача оказалась неимоверно сложной. Пришлось столкнуться с проблемами утечки воздуха, поддержания определенной температуры, контроля за озоновым слоем. Но в конце концов все сложности были преодолены, и Солнечная система получила шикарный курорт.

В одном из уголков этого курорта раскинулся парк, где находились сейчас Фолкейн и Вероника: травяные лужайки, увитые зеленью беседки, фонтаны с нависшими над ними дугами радуг.

При лунной силе тяжести деревья достигали фантастической высоты и изгибались самым причудливым образом, как и струи фонтанов, а походка людей была почти танцующей. Над парком вздымались башни и колоннады самых разных цветов и оттенков, соединенные друг с другом бегущими улицами. Над головами порхали птицы. Теплый воздух был насыщен ароматами духов, смехом, обрывками мелодий и настойчивым бормотанием двигателей, обеспечивающих жизнеспособность станции.

Но за пределами купола раскинулась голая лунная поверхность. Часы внутри были установлены по Гринвичу, тысячи маленьких солнц, свисавших с бронзовых стержней, создавали иллюзию утра. Но на самом деле на планете была ночь. Грозная и величественная тьма окружала купол. На черном небе едва можно было различить звезды. На юге маячила туманно-голубая Земля. Пристально вглядевшись, на ее неосвещенной стороне можно было заметить мегаполисы, казавшиеся на таком расстоянии крошечными искорками. А у края купола, на авеню Сфинксов, виднелось покрытое пеплом дно кратера, где находилась станция. Вдалеке проступал зловещий силуэт Платона[42]42
  Платон – лунный кратер. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть].

Мысли Фолкейна вернулись к стоявшей перед ним девушке.

– Извини, – попросил он, – я вовсе не имел в виду ничего такого.

«Естественно, имел, – подумал он. – Да, я шляюсь по окрестностям галактик, но это отнюдь не значит, что я доверяю кому попало. Совсем наоборот. Когда через несколько часов после посадки на планету ко мне в друзья набивается столь привлекательная и утонченная женщина… и всячески меня обхаживает, ничего не рассказывая о себе, и потом небольшая проверочка по методу Чи Лан показывает, что женщина эта, мягко говоря, не совсем искренна… Что же тогда я должен предположить?»

– Надеюсь, что ничего, – отрезала Вероника.

– Я принес присягу мастеру ван Рийну, – сказал Фолкейн. – А его приказ – держать язык за зубами. Ему не хочется, чтобы конкуренты его обставили. – Он сжал в ладонях руки девушки. – Да и тебе так будет спокойнее, милая, – добавил он мягко.

Девушка перестала сердиться. На глазах ее появились слезы (как вовремя, подумал Фолкейн).

– Я просто хотела… разделить с тобой не только развлечения, Дэвид, – прошептала она. – А ты говоришь, что я шпионка или в лучшем случае, – она судорожно сглотнула, – болтушка. Больно, понимаешь?

– Ничего я такого не говорил. Да и чем меньше знаешь, тем спокойнее жить. А мне бы очень не хотелось, чтобы ты из-за меня попала в беду.

– Но ты же только что сказал, что агентов не убивают…

– Конечно, нет. Убийства, похищения, промывка мозгов – все это не для членов Лиги. Ни они, ни их наемники этим не занимаются. Существует много других способов добиться желаемого. И самый простой из них – подкуп.

«Точно так, – подумал Фолкейн. – Интересно, сколько ей заплатили и сколько обещали потом за достоверную информацию обо мне?»

– Есть способы и посложнее, но, скажем так, погрязнее. На них смотрят косо, но это вовсе не означает, что ими не пользуются. Например, подглядывание – разве есть такой человек, которому нечего было бы скрывать от других? Существуют сотни способов давления на человека, впрямую и исподволь, аккуратно и грубо. Новичков, так тех частенько шантажируют. Кто-нибудь начинает оказывать тебе внимание, ты идешь ему навстречу, и глядишь – вот и на крючке, и этот кто-нибудь уже натягивает леску.

«Скорей всего именно так ты и намерена поступить со мной, – добавил он мысленно. – А может, сделать вид, что я тебе верю? Ты ведь бес, которого я не знаю. Ты отгонишь от меня незнакомых бесов и доставишь мне массу удовольствия. Какой кошмар: бессовестный деревенщина соблазнил наивную городскую девушку! Однако, как мне кажется, в утешителях у тебя недостатка не будет. А когда буду улетать, то подарю тебе на прощание браслет из огненного камня с какой-нибудь проникновенной надписью или что-то там в том же духе…»

Девушка вырвалась. Тон ее снова стал суровым:

– Я вовсе не требовала, чтобы ты нарушил присягу, – сказала она. – Только ведь я не игрушка!

«Так-так. Наш голосок снова заледенел. Заиндевел, если быть точным. Что ж, пререкаться можно до бесконечности. Пожалуй, пора уходить, приятель». Фолкейн весь подобрался и щелкнул каблуками.

– Прошу прощения, сударыня, что так долго надоедал своим присутствием. Впредь такое не повторится. Честь имею. – Он поклонился и пошел прочь.

Он уже подумал было, что его затея провалилась, как вдруг Девушка тоненько вскрикнула и бросилась за ним. Она припала к нему и, захлебываясь слезами, принялась объяснять, что не поняла его, что больше не будет так себя вести, если только он…

«Быть может, – подумал Фолкейн, – в чем-то она и искренна».

Да, годы учения для него, наследника баронского титула в Великом Герцогстве Гермесском, не прошли даром. Пускай он младший сын, пускай он рано покинул дом, разочаровавшись во всех занятиях, что приличествуют аристократу, пускай он с тех самых пор не бывал на родной планете, но, когда следует проявить характер, Фолкейн знал превосходно. А еще он знал, что нужно заниматься делом, хотя с удовольствием отдохнул бы подольше. Поэтому Дэвид избавился от Вероники, как только закончилась сцена примирения, и отправился своей дорогой.