Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

В двери появилась Гунтра из Энкланна. Эрик Уэйс устало поднял голову. По стенам мастерской метались огромные тени; в тусклом свете тростниковых свечей неясно проступали многочисленные фигуры усердно работающих туземцев.

– Да? – устало вздохнул он.

В руках Гунтры был широкий, двухметровой высоты щит, крепкая конструкция из прутьев, навитых на деревянный каркас. Уже много десятидневок она руководила сотнями женщин и детей, собиравших прутья и тростник, обрабатывавших дерево, собиравших рамы, оплетавших эти рамы. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой, однако в голосе женщины слышалось торжество.

– Это – четырехтысячный, Советник.

Официально земляне не имели никаких титулов, однако привычные к тому, что каждый член Стаи имеет четко определенный ранг, ланнахи выходили из положения, называя их Советниками.

– Хорошо. – Усталыми, мозолистыми руками он взвесил щит. – Крепкая, надежная работа. Четырех тысяч более чем достаточно. Ты выполнила свою задачу, Гунтра.

– Спасибо. – Она с любопытством оглядела мастерскую. Трудно представить, что совсем недавно здесь была всего лишь мельница.

– Советник. – Ангрек из Трекканса держал в руках деревянный брусок. – Я… – он осекся, заметив Гунтру – молодую и, по всеобщему мнению, привлекательную женщину.

Их глаза встретились и странно затуманились. Ангрек раскинул крылья и скованно, неуверенно шагнул вперед.

С громким, похожим на всхлип, вздохом Гунтра повернулась и выбежала из мастерской. Ангрек бросился следом, затем остановился, швырнул брусок на пол и громко выругался.

– Кой черт? – недоуменно спросил Уэйс.

– Духи. – Ангрек ударил кулаком по ладони. – Духи, не иначе… не находящие пристанища души злодеев… дракхо-ны давно одержимы этими духами, а теперь доходит дело и до нас.

В дверях, на фоне бледного ночного неба, появились еще две темные фигуры – Николас ван Рийн и Толк, Герольд.

– Ну, как делишки? – прогудел ван Рийн. Он жевал свежую, сохраненную в азотной упаковке, луковицу. В отличие от своего подчиненного – и даже Сандры – торговец не выказывал ни малейших признаков худобы и усталости. «Еще бы, – зло подумал Уэйс, – ведь это старое трепло совсем не работает. Только шляется по всему поселку, разговаривает со здешним начальством, да еще жалуется, что работа идет чересчур вяло».

– Не то чтобы очень быстро, сэр.

«А ты, – хотелось сказать ему, – пиявка раздувшаяся, взвалил на меня всю работу и хочешь, чтобы я спас тебя, а в награду ты подсунешь мне другую такую же факторию на еще какой-нибудь дьявольской планете».

– Ну так надо ускорить. Никто из нас не может ждать долго.

Толк пристально глядел на Ангрека, который дрожал всем телом и судорожно бормотал заклинания.

– Что с тобой?

– К… колдовство. – Ангрек прикрыл глаза ладонью. Герольд, – он говорил сбивчиво, неуверенно. – Тут была Гунтра из Энкланна… и на какой-то момент мы… мы с ней захотели друг друга.

Толк помрачнел, но в голосе его не слышалось осуждения.

– Такое случалось со многими. Держи себя в руках.

– Но что же это такое, Герольд? Болезнь? Воздаяние за грехи? В чем я провинился?

– Подобные противоестественные устремления – не такая уж редкость. – Сейчас Толк словно читал лекцию. – Время от времени они охватывают почти каждого из нас, только о них не говорят, их подавляют и стараются поскорее забыть о случившемся. Однако, – он помрачнел еще больше, – последнее время такое происходит все чаще и чаще. И я не знаю почему. Работай и старайся избегать женщин.

Ангрек судорожно перевел дыхание, подобрал свой брусок и тронул Уэйса за локоть:

– Я хотел посоветоваться. Мне кажется, эта форма – не самая удачная…

Толк огляделся по сторонам. Он только что вернулся из дальнего похода – нужно было облететь почти весь остров, переговорить с разбросанными по нему кланами.

– Много вы тут успели сделать.

– Ja, – благодушно кивнул ван Рийн. – Он – талантливый инженер, этот мой юный друг. Но еще руководителю заброшенной на необследованную планету фактории просто необходимо быть хорошим инженером. В интересах сохранения собственной задницы.

– Я не очень знаком с подробностями его разработок.

– Моих разработок, – оскорбленно поправил ван Рийн. – Я сказал ему изготовить для нас оружие. Он его делает – вот и все.

– Все? – сухо переспросил Толк. Он рассматривал сложную деревянную конструкцию. – Что это такое?

– Скоростной метатель стрел, я называю его пулеметом Видишь: этот балансир вращает маховик с уступами. На маховик подаются – вот этим ремнем – стрелы. Затем они выбрасываются быстро, штуки две-три за то время, пока мигнешь. Маховик установлен на поворотной опоре, чтобы можно было прицеливаться. Конструкция, собственно, не новая, ее придумал то ли Миллер, то ли де Камп, то ли кто еще. Все это не имеет значения, она эффективна, и это самое главное.

– Великолепно, – кивнул Толк. – А это что?

– Баллиста. Это вроде дракхонских катапульт, только мощнее. Она метает большие камни, способные пробить стену или потопить корабль. А вот – ja. – Ван Рийн поднял принесенный Гунтрой щит. – Не такой, конечно, интересный демонстрационный образец, как те, однако, как мне кажется, он имеет гораздо большее значение, чем все эти хитрые механизмы. Это Щит, прикрывающий спину воина в наземном бою.

– Мм-м-м… да, вижу. Вот тут будут пристежные ремни… Так, значит, он задержит снаряды, летящие сверху? Хорошо, только ведь с такой штукой на спине войн не сможет взлететь!

– Вот именно! – радостно рявкнул ван Рийн. – Вот так, твою в клеш и в дрожь, именно! Вы, диомедские, ни хрена не понимаете. Ну как можно выиграть настоящую войну, если у тебя одни только воздушные силы, и ничего кроме? Там, в Салменброке, я день за днем вдалбливаю вашим офицерам, что захватывает и удерживает местность пехота, и только она. А офицеры вдалбливают это рядовым, а потом нужны еще тренировки. А времени совсем нету. За какие-то несколько десятков дней мне приходится делать то, на что нужны годы и годы!

Толк кивнул без всякого, похоже, удивления. Даже Тролвену потребовалось некоторое время – и уйма доводов, – чтобы переварить совершенно новую для диомедианцев идею армии, главные силы которой заняты наземными операциями, намеренно прикованы к земле. Но Герольд только кивнул:

– Да, я вас понимаю. Именно укрепления решат судьбу войны. Захватив города, мы вернем себе контроль за районами, откуда поступает пища. А чтобы их захватить – придется поползать на брюхе.

– Здорово ты соображаешь, – чуть не с завистью заметил ван Рийн. – Некоторые личности из нашей земной истории так до самой смерти и не поняли, что одной воздушной мощью не победишь.

– Но остается еще огненное оружие дракхонов, – напомнил Толк. – С ним вы что будете делать? Все эти десятидневки я только тем, считай, и занимался, что убеждал дальние кланы присоединиться к нам. Я передавал им твои заверения, что против огня можно выстоять, что у нас будут собственные огнеметы и бомбы. Нехорошо, если все это окажется обманом.

Он еще раз осмотрелся. В недавней мельнице усердно трудились многие десятки крылатых рабочих. Примитивный токарный станок, несколько рационализированный Уэйсом, изготавливал древки копий и рукоятки томагавков. Почти все остальные механизмы казались незнакомыми. Вращающийся точильный камень придавал форму лезвиям топоров и другим аналогичным предметам: получалось не так хорошо, как при ручной обработке, зато продукция шла потоком. Механический молот отщеплял обсидиановые и кремневые клинья для изготовления лезвий. Циркульная пила резала дерево, крутильная машина с головокружительной скоростью свивала веревки. Вся эта техника – ее вращали протянутые от мельничных колес приводные ремни – выглядела хлипко и нелепо, однако она выплевывала оружие в совершенно бешеном, на взгляд туземцев, темпе.

– Замечательно, – сказал Толк. – Мне даже страшно становится.

– Я изменил ваш образ жизни, – гордо заявил ван Рийн. – И дело тут совсем не в той или этой конкретной машине, дело в главной, привнесенной мной идее – идее массового производства.

– Но огненные…

– Уэйс позаботился и об этом. Со склонов вулкана собирают серу, кроме того, на вашем острове есть выходы нефти, из которой мы делаем такие жидкости – просто мечта поджигателя. Занялись перегонкой, дракхонам эта операция известна, но для вас – в новинку. Теперь у Стаи тоже будет молотовский коктейль.

– Есть, правда, одно обстоятельство, – слегка помрачнел ван Рийн. – Вашим воинам такое оружие незнакомо, их еще учить и учить, а времени на это нет. Очень скоро я умру с голоду. Да и вам нужно запасти пищу как можно скорее – до того, как у всех этих женщин оттопырятся животы. Хотя, – тяжело вздохнул он, – я-то умру гораздо раньше, чем у вас пойдут неприятности.

– Ошибаешься, – мрачно заметил Толк. – Верно, до Времени Рождения еще целых полгода, но мы уже слабеем от голода, холода и отчаяния. Мы пропустили много ритуалов…

– Черти бы драли эти ваши ритуалы, – взорвался ван Рийн. – Я тыщу раз повторял, что в первую очередь нужно брать Улвен – этот город господствует над Холмистым Склоном, где бродят все эти ваши коровы, или как там их еще. Захватив Улвен, вы получите и пищу, и удобное для обороны укрепление, так нет же, и Тролвен, и Совет уперлись на своем – ударим прямо по Манненаху, оставив Улвен и сидящих там дракхонов в тылу, а потом займемся побережьем бухты Сагна, где как раз и стоят все ихние плоты. И чего, спрашивается, ради? Да чтобы провести там какой-то ваш хренов ритуал!

– Ты не понимаешь, – спокойно, без какого-либо возмущения объяснил Толк. – Мы с вами слишком разные. Даже меня, всю жизнь общавшегося с чужими народами, иногда удивляют ваши воззрения. Наша жизнь организуется по годичным циклам. И не то чтобы мы так уж серьезно воспринимали древних богов, но посвященные им ритуалы, чувство долга, ощущение единства и причастности… – он поднял глаза к теряющейся во мраке крыше, откуда доносились завывание ветра и деловитое поскрипывание мельничных колес. – Нет, я не верю, что ночью там летают души предков. Но я верю, что большое манненахское богослужение, посвященное возврату Полного Лета – а наши предки не пропустили его ни разу с того самого времени, как возникла Стая, – что этот ритуал необходим для сохранения моего народа.

– Чушь! – Покрытая толстой коркой грязи рука ван Рийна поскребла густую, спутанную бороду, покрывавшую половину его лица. Торговец давно не брился и не мылся – даже после антиаллергических уколов человеческая кожа не могла выдержать здешнего мыла. – Хочешь, я объясню тебе, зачем вам сдались все эти ритуалы? Во-первых, вы находитесь в рабской зависимости от смены времен года – вроде как древние земные фермеры, но только еще сильнее. Во-вторых, вам приходится улетать отсюда, оставляя свои дома пустыми на всю зиму, вот ритуал и становится самым дорогим вашим достоянием. Это – единственное, что вы можете брать с собой, как далеко ни приходилось бы лететь.

– Возможно, и так, – пожал плечами Толк, – но это ровно ничего не меняет. Если есть хоть какой шанс приветствовать Долгий День с манненахских Стоячих Камней, мы должны им воспользоваться. Возможно, это и не наилучшая стратегия. Возможно, будут потеряны лишние жизни, но жизни эти станут добровольной, с радостью принесенной жертвой.

– Если только мы не проиграем в результате всю вашу чертову войну, – фыркнул ван Рийн. – В хвост и в пасть! Вот мой собственный капеллан, при всей его кислой морде; совсем не так щепетилен насчет того, что благопристойно, а что нет. Вы тут, ребята, вообще; вот этот, например, молодой парень – он же прямо повеситься был готов, а все из-за того лишь, что засмотрелся на смазливую бабенку не в то, видишь ли, время года, когда положено.

– Этого не должно случаться, – чопорно поджал губы Толк и вышел из мастерской. Секунду ван Рийн задумчиво скреб бороду, а затем двинулся следом за Герольдом.

Уэйс разобрался с Ангреком, проверил, как работают наиболее ответственные механизмы, обругал молодого носильщика, из самых лучших побуждений складывавшего сырье для зажигательных бомб рядом с печью, и тоже покинул бывшую мельницу. Отяжелевшие ноги гудели, с трудом отрывались от земли. Слишком много работы для одного человека – организация, конструирование, надсмотр за рабочими, ликвидация неполадок и неизбежно возникающих конфликтов… ван Рийну, похоже, кажется, что это очень просто – за несколько недель привить неолитическому охотнику навыки машинной цивилизации. Вот взял бы сам и попробовал! Старому борову совсем не повредило бы согнать с себя хоть часть жира.

«Неужели когда-то я бывал спокойным и отдохнувшим… а к тому же чистым и сытым? И жил один, в тепле и уюте…»

Утро зажгло вершины северного хребта, с минуты на минуту среди черных клубов дыма, гневно извергаемых вулканами, проглянет солнце. Две луны, два медных диска, каждый из них раза в два больше земной Луны, готовились ускользнуть за горизонт. Пик Оборх задрожал, а затем выплюнул в бледное небо несколько огромных валунов. Дул сильный ветер. Уэйсу казалось, словно к его спине прижалась леденяще-холодная железная рука. Перед этим неумолимым напором домишки Салментброка казались жалкими и беззащитными.

Уэйс уже подошел к лестнице – ее сделали специально, чтобы он мог забираться в свою крошечную чердачную комнатку, – когда из-за соседнего дома показалась Сандра Тамарин. Она приостановилась, поднесла ко рту сложенные рупором ладони, крикнула что-то, неразличимое за воем ветра.

Уэйс подошел к ней. Под неуклюжими сапогами, изделием местного ремесленника, скрипела щебенка.

– Извините, миледи?

– О… ничего такого, мастер Уэйс. – Зеленые глаза смотрели гордо и независимо, но он заметил, как вспыхнули щеки гермесской аристократки. – Я только… я только сказала «доброе утро».

– Доброе утро. – Он устало потер тяжелые, словно свинцом налившиеся глаза. – Я давно вас не видел. Как вы живете, миледи?

– Плохо, – печально улыбнулась Сандра. – Места себе не нахожу. Вы бы не могли немного со мной поговорить?

Они выйти из поселка и направились по едва заметной тропинке в горы. На низкорослом колючем кустарнике, покрывавшем склоны, распускались ярко-красные бутоны. Высоко в небе плавно кружила группа крошечных пятнышек – дозор, охранявший поселок. Сердце Уэйса лихорадочно билось.

– Чем вы занимались? – спросил он.

– Ничем. А что я, собственно, могу? – Сандра посмотрела на свои руки. – Пробую, конечно, но ведь я ничего не умею – не то что вы или мастер ван Рийн.

– Он? – Уэйс пожал плечами. Ну ясно. Старый козел успел невесть чего нахвастать, благо времени у него хватает. – Достаточно… – Он осекся, подыскивая слова. – Достаточно и того, что вы здесь, рядом.

– Мастер, мастер. – Она рассмеялась искренне, без всякого смущения. – Никогда бы не заподозрила вас в такой галантности.

– Прежде у меня не было случая, миледи, – пробормотал Уэйс, слишком усталый и опустошенный, чтобы следить за своими словами.

– Не было? – искоса взглянула на него Сандра. Пальцы ветра вытащили из ее туго увязанных волос несколько платиновых прядей. Гордое лицо не выглядело в буквальном смысле изголодавшимся, но черты его заострились, на левой щеке появилось какое-то пятно. Изящное тело совершенно терялось в неуклюжем балахоне, кое-как сляпанном портным, который никогда прежде не шил ничего подобного. Странное, однако, дело – лишившись своей королевской величественности, эта девушка казалась Уэйсу даже прекраснее, чем прежде, может быть, потому, что стала ближе? Потому, что все это убожество лишний раз подчеркивало, что она такой же человек из плоти и крови, как и он сам?

– Нет, – с трудом выдавил он.

– Я не понимаю, – развела руками Сандра.

– Извините, миледи, я просто думал вслух. Плохая привычка, но в таких вот необжитых мирах ею страдают многие. Видишь все время одних и тех же людей, видишь так часто, что перестаешь воспринимать их как компаньонов, начинаешь избегать – ну и, конечно же, персонала всегда не хватает, приходится ездить по делам одному, зачастую такие поездки длятся неделями. Что-то не понимаю, зачем я все это? Не помню. Господи, до чего же я устал.

Они остановились на краю почти отвесного обрыва. С высоты нескольких сотен метров пенящаяся внизу река казалась узенькой белой змейкой. Дальше, на другой стороне каньона, одна за другой громоздились снежные, окрашенные кровью рассветного солнца вершины. Из глубины долетали резкие, обжигающие лицо порывы ветра.

– Понимаю. – Сандра смотрела на Уэйса спокойными, очень серьезными глазами. – Теперь я понимаю. Вся ваша жизнь состояла из работы, сплошной работы. На развлечения, приобретение хороших манер, на культуру просто не оставалось времени, верно?

– Ни на что не оставалось, миледи, – кивнул Уэйс. – Родился я на Тритоне, в трущобах, рядом со старыми доками. Только самая беднота селится так близко к космопорту – там ведь жуткое дорожное движение, вонь, грохот кораблей… но ко всему этому привыкаешь, все это становится твоей частью, проникает, кажется, до мозга костей. Половина моих товарищей уже на том свете или в тюрьме, а другая половина кое-как перебивается, занимаясь грязными, тяжелыми работами, на которые не так-то легко найти охотников. Только не надо меня жалеть, мне-то самому очень повезло. В двенадцать лет я стал подмастерьем оптового торговца мехами. Через два года у меня было уже достаточно знакомств, чтобы и самому получить тяжелую грязную работу. Но эта работа была не из самых обычных – на космическом корабле, в составе экспедиции, направлявшейся на Рианнон за мехами. Между вахтами я учился; набравшись кое-каких познаний – а больше при помощи наглого блефа, – я устроился на работу чуть получше. Так и пошло, пока я не получил в конце концов руководство. этой факторией… предприятие тут, в сущности, мелкое, оно начнет когда-нибудь приносить доход, но серьезным не станет никогда. Но это необходимый этап. Ну и что же? Торчу я тут, в диомедианских горах, а что дальше?

Уэйс сильно потряс головой, в полном недоумении – почему это вдруг отказала постоянная его сдержанность. Усталость, наверное, страшная усталость, от которой словно пьянеешь. Но и не только это… Нет, он не плакался в жилетку… но где-то в глубине разве не хотелось ему увидеть, поймет ли она? Способна ли она понять?

– Вы вернетесь, – негромко сказала Сандра. – Вы из той породы, которая умеет выжить.

– Хотелось бы надеяться!

– То, что вы сделали, – это подвиг. – Девушка смотрела в сторону, на облака, плывущие по склонам пика Оборх. – Даже и не знаю, что может вас остановить. Разве что вы сами.

– Я? – Уэйс смущенно подергал свою жесткую рыжую бородку. Ему уже хотелось сменить тему разговора.

– Да. А кто же еще? Пока что вы поднимались очень быстро. Но почему нужно идти дальше, а не остановиться? Ведь очень скоро – может быть, даже здесь, на этой самой горе – вы зададитесь вопросом, а есть ли смысл идти дальше? А если есть, то насколько дальше?

– Не знаю. Наверное, так далеко, как возможно.

– Зачем? Разве необходимо становиться великим? Разве недостаточно быть просто свободным? Со своими способностями и опытом вы заработаете вполне приличные деньги на любой из старых планет, где жить несравненно лучше, чем здесь. На планете вроде Гермеса. Вы стремитесь стать богатым и влиятельным, но ведь это – просто желание накормить и обогреть маленького мальчика, засыпавшего когда-то под грохот стартующих кораблей, в слезах и на голодный желудок. Но ведь этому мальчику, друг мой, ничем уже не поможешь. Он давным-давно умер.

– Ну… не знаю… когда-нибудь у меня будет семья. Обеспечить жене пропитание – это просто, но я хочу оставить своим детям и внукам достаточные ресурсы. Достаточные, чтобы они могли идти дальше, чтобы они могли, если вдруг придется, выстоять хоть против всего мира.

– Да. Понятно. Мне кажется, – Сандра резко отвернулась, но Уэйс успел заметить, как вспыхнули ее щеки, – что именно такими были прежние Герцоги Гермесские. Жаль, что теперь герцогская кровь стала жидковата…

Она резко смолкла и направилась вниз, к поселку.

– Хватит. Пора бы и вернуться.

Следуя за девушкой, Уэйс почти не чувствовал земли под ногами.

Когда вся подготовка к войне была закончена, свистуны Толка собрали всех ланнахов в Салменброк; небо потемнело от крыльев. С трудом растолкав кишащую толпу воинов, Тролвен подошел к ван Рийну.

– Боги от нас отвернулись, – горько сказал командор. – В такое время года почти всегда дует сильный южный ветер. А может, – он указал на мертвенно-спокойное небо, – ты знаешь заклинания, вызывающие устойчивый бриз?

Торговец раздраженно оглянулся. Сидя за столом рядом со своей мазанкой, построенной на краю поселка – о том, чтобы лазать по лестнице, либо спать в сырой пещере, не могло быть и речи, – он играл с армейским капитаном Срайганом в кости; ставкой служили похожие на берилл драгоценные камни, местное средство обмена. Трудно даже представить, сколько рассеянных по Галактике племен совершенно самостоятельно изобрели эту древнюю как мир игру.

– Хорошо, – бросил торговец, снова повернувшись к столу. – А хвост-то ты чего распушил? А, семь! Нет, хрен уж, я помню, что на этой планете семерка – несчастливое число. Попробуем снова. – Ван Рийн потряс три кубика в руке и выкатил их на стол. – Хм-м-м, и ведь снова семь. – Он сгреб со стола ставки. – Ну что, удваиваем?

– А чтоб тебя пожиратели духов! – Срайган даже привстал от возмущения. – На мой взгляд, ты выигрываешь слишком, мать твою в крыло, часто.

Ван Рийн поднялся на ноги, напомнив при этом кита, всплывающего из пучин морских.

– Кой хрен, или ты возьмешь свои слова обратно, или…

– Я не сказал ничего, оправдывающего вызов, – холодно парировал Срайган.

– Не сказал, но подразумевал ведь! Ты меня оскорбил!

– Заткнитесь вы, оба, – прорычал Тролвен. – Что вам тут, пивной праздник? Слушай, землянин, все боевые силы Ланнаха собрались здесь, в горах. Долго мы их не прокормим – просто нечем. Новое оружие погружено в рельсовые тележки, но мы не можем сдвинуться с места, пока не подует южный ветер. Так что же делать?

Ван Рийн по-прежнему пытался испепелить Срайгана взглядом.

–. Я чувствую себя оскорбленным. А в таком состоянии я могу наделать уйму неприятных вещей.

– Я уверен, что капитан извинится за слова, которыми он – совершенно непреднамеренно – вас оскорбил. – Яростные, кровью налитые глаза Тролвена переходили с одного игрока на другого.

– Разумеется, – сказал Срайган. У него было выражение лица человека, которому рвут зуб без наркоза.

– Прекрасно. – Ван Рийн пригладил свою клочкастую бороду. – В таком случае мы окончательно убедимся, что моя честность не вызывает у тебя ни малейших сомнений. И с этой целью кинем кости еще раз. Удвоив ставку.

Срайган схватил кости и швырнул их на стол.

– А, – опечалился ван Рийн, – у тебя шесть. Не так-то легко набрать больше. Боюсь, я уже проиграл. Как все-таки плохо быть бедным, усталым, голодным стариком, оторванным от своего дома и от своих сиамских кошек, а ведь только эти кошки его и любят, всем остальным нужны его деньги и не нужен он сам.

– Тум-ти-тум-ти-тум… Восемь! Двойка, тройка и еще тройка! Прекрасно, прекрасно!

– Транспорт, – напомнил Тролвен. Он был буквально на волосок от срыва. – Новое оружие слишком тяжелое, носильщикам не справиться. А без ветра – как спустить тележки к бухте Сагна?

– Как, как, – бросил ван Рийн, тщательно пересчитывая свой выигрыш. – Кверху каком. Не будет ветра, так привяжи к тележкам веревки, и пусть их тащат эти здоровенные оболтусы.

– Что? – взорвался Срайган. – Свободные члены клана потащат тележки, словно какие-нибудь… какие-нибудь дракхоны? Так не делается, – сухо закончил он, сумев наконец взять себя в руки.

– Иногда не делается, а иногда делается. – Пересчитав камешки, ван Рийн сгреб их со стола, кинул в сумку, встал и Подошел к колодцу. – Мне казалось, в Стае есть какое-то подобие дисциплины.

– О… да… пожалуй, что… – Тролвен посмотрел вниз на кричащее, бурлящее крылатое море, затопившее поселок. Лицо его стало окончательно несчастным. – Но подобный принудительный труд всегда… всегда, даже задолго до появления дракхонов, считался в некотором роде извращенным. Не то чтобы его запрещали, но старались не обращаться к нему без крайней необходимости. Трудиться у всех на глазах? Нет!

– А что тут такого? – Ван Рийн начал крутить ворот колодца. – Вот дракхоны – они читают всякие занудные проповеди относительно достоинства трудящегося, трудового героизма. Ну, так уж им нужно, при их образе жизни без тяжелого труда не обойтись. Но вы-то что? Почему ланнах не должен упорно трудиться?

– Так не делается, – тошнотворно-благостным голосом объяснил проигравшийся в кости капитан. – Это уравняло бы нас с животными.

Наконец над краем колодца показалось ведро, ван Рийн извлек из него бутылку пива.

– Хорошо, холодненькое… хм-м-м, даже слишком, и как это вы только живете без термостатированных охладителей? – Он открыл бутылку и сделал глоток. – Ничего, сойдет. Так вот, я много поездил по свету и пришел к выводу, что все нравы и обычаи обязательно имеют в своей основе некую вполне разумную причину. Раса может даже и не помнить, зачем установлено то или иное правило, но, если это правило не имеет очень и очень серьезных оснований, оно просто не сохранится в веках. Отсюда следует, что ваше неприятие долгой тяжелой работы – за исключением, конечно, миграции – имеет какое-то очень серьезное основание. И что у дракхонов такого основания нет. Парадокс!

– Духи злодеев побрали бы тебя со всеми парадоксами вместе, – прорычал Тролвен. – Это ты ведь придумал, чтобы мы мастерили все эти механизмы. Ну и как же нам спустить их теперь на равнину, не деморализовав при этом армию? Нужно было нам сражаться попросту, без всяких затей.

– А, ты снова об этом! – равнодушно пожал плечами ван Рийн. – Так ведь у вас бывают спортивные соревнования, nie?

– Конечно.

– В таком случае объявите, что армия должна взять эти тележки в поход. И что, хотя нет никакой необходимости выступать сию же секунду…

– Так ведь необходимость есть! Иначе все умрут с голоду!

– Мой уважаемый юный друг, – снисходительно улыбнулся ван Рийн. – Совершенно ясно, что политике тебе еще учиться и учиться. Вы, ланнахи, не понимаете, что такое ложь. Потому, возможно, что у вас нет жен. Так, значит, ты скажешь, что можно бы и подождать южного ветра, но только все воины рвутся в бой, и удержать их почти невозможно. Поэтому придумана следующая игра: каждый клан спускает на равнину положенное ему количество тележек, мы засекаем время, и самым быстрым таскальщикам будут выданы небольшие призы.

– Ну чтоб меня разорвало! – восхитился Срайган.

– Такое вполне согласуется с обычаями, – радостно закивал Тролвен.

– У себя на Земле, – объяснил ван Рийн, – мы называем это семантикой. Старый и одышечный, я могу смотреть на все эти футболы-бейсболы и прочие гонянья картофелины носом по полу без всякого предубеждения. И понимаю, что игра – это тяжелая работа, которая выполняется совершенно добровольно.

Слегка рыгнув, он откупорил следующую бутылку и вытащил из сумки полуобгрызенную палку колбасы. Припасы сокращались с катастрофической скоростью.