Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

В раздобытой Таргови базе данных содержалась информация, оказавшаяся бесценной в борьбе Флота против мятежа. Кое-что очень пригодилось впоследствии терранской разведке и контрразведке – до тех пор, пока мерсейцы не внесли необходимых изменений в планы и организацию – работа, которая заняла много времени и не оставляла мерсейцам сил для внешней подрывной деятельности. Часть записей касалась сэра Олафа Магнуссона. Исходя из своего прежнего опыта и знаний, Флэндри потом восстановил всю историю – гипотетически, но с высокой степенью вероятности.

Под властью загнивающей и коррумпированной Империи жил один человек, жесткий и прямой. Намерения императора Георгиоса были добрыми, но он давно уже находился при смерти, а тем временем к власти прорывались фавориты кронпринца. Когда трон унаследовал Джосип, чиновники почти не давали себе труда скрывать злоупотребления, и один за другим спокойно учиняли зверство за зверством в доверенных их попечению мирах, наполняя свои карманы. И Эрик Магнуссон, капитан космоса и торговец с Кракена, проклял в сердце своем присягу, принесенную предавшей его Империи.

Как-то кто-то из случайно встреченных им мерсейцев почувствовал его недовольство и сообщил об этом тем, кому это могло быть интересно. При следующем визите на их планету Эрика встречали с баронскими почестями. Должным образом была организована его встреча с великим властителем – не ройдхуном, который был более полубог, чем правитель, но с главой Великого Совета – хозяином повседневной жизни огромного царства – насколько это вообще доступно отдельной личности.

Это был Брехдан Железный Рок, Рука ваха Инвори – выдающаяся личность, чья душа во многом была сестрой души капитана Магнуссона. Он хорошо знал, на каких струнах сыграть. Были люди по расе и мерсейцы по духу, как были и мерсейцы по расе и терране по сути – тех и тех было ничтожное меньшинство, но очень значимое во многих смыслах. Брехдан бил точно в цель. Почему должен Кракен платить дань Империи, обогащающей ростовщиков, разрушающей торговлю и плюющей на оборону? Закон ройдхуна суров, но справедлив. Под этим законом мужчины могут снова стать мужчинами. Две цивилизации, объединившись, не будут больше привязаны к этой горсточке звезд на окраине Галактики – они овладеют всем космосом!

Эрик Магнуссон был обращен. Может быть, это подтвердил Айхарайх – телепат.

Этот человек должен был понять, как мал его шанс получить важный пост. Он мог завербовать еще нескольких, он мог время от времени передавать сообщение или быть агентом, но главное – он был резервистом, безмолвным хранителем пламени. Дома же он никогда не заявлял открыто о своей любви к Мерсейе.

Но пришло время, и он отдал Мерсейе своего сына.

Мальчик Олаф отправился с ним и остался в Мерсейе. На Кракене никто ничего не увидел подозрительного в том, что Эрик вернулся без сына. Мать Олафа умерла, отец остался вдовцом, братья и сестры давно уже научились не приставать к отцу с вопросами.

– Я устроил его юнгой на корабль геологической разведки планет. Он там научится большему, чем в любом нашем училище.

Секретная школа, куда попал Олаф, не была ни человеческой, ни гуманной. Среди ее главных целей было усилить сильных и раздавить слабых. Олаф выжил. Он изучал естественные науки, военное дело, искусство управления и умение сдерживать слезы. К концу обучения им занялся Айхарайх, херейонит Айхарайх с украшенной гребнем орлиной головой и могучим интеллектом. Мерсейские хозяева заложили фундамент: знание, дух, цель. На этом фундаменте Айхарайх построил ту психосексуальную структуру, что была ему нужна.

Золотое Лицо, абсолютная мудрость, Сон и Сновидения и шепот миров, летящий сквозь них… тщательная оркестровка удовольствий плоти, ума, духа… посвящение Богу непознаваемому…

Через несколько лет юный Олаф Магнуссон вновь появился на Кракене и о своих приключениях не распространялся. Вскоре он вступил в Имперскую Космическую пехоту. С этого момента он выполнял приказы.

Это были указания его начальников. Согласно им, он никогда не был шпионом, диверсантом или вообще кем-нибудь, кроме как храбрым, ярким бойцом вооруженных сил Империи – солдат, курсант училища, офицер Флота. Мерсейское командование требовало от него делать все возможное, продвигаться по службе быстрее и выше и быть готовым к возможности, которая может никогда не настать.

Сначала он участвовал в действиях против варваров, пиратов, подавлял местные мятежи и бунты – только внутренние конфликты. Но когда кризис у Сиракса вспыхнул войной, он дрался с мерсейцами. Каких бы мук ему это ни стоило – наверное, не очень сильных, потому что его учили, что смерть в бою почетна, а личность – всего лишь клетка в кровотоке Расы, – они оставили его, когда секретный агент привез ему одобрение и сообщил, что отныне о нем помнят властители Ройдхуната.

И еще он привлек к себе внимание Империи. Карьера его рванулась вперед, как комета к солнцу. Когда Мерсейя выпускала когти, как часто бывало в регионах, где он служил, ему удавалось отличиться. Из-за знания эрио и еще двух главных мерсейских языков его назначали в делегации на переговоры, где он отличался еще больше. Начав со скромного поста помощника, он выдвигал такие превосходные идеи, что вскоре стал главой подобных делегаций, и под его руководством удавалось добиваться таких выгодных условий, на которые терране даже надеяться не могли. Да, это были разовые назначения, касающиеся конкретных, ограниченных второстепенных вопросов. Тем не менее Олаф Магнуссон показал, что понимает мерсейцев и может иметь с ними дело. Они не ставили ему в вину его послужной список, но уважали его способности и решительность.

Так же относился к нему и Флот. Его недоступность и суровость стали желательными качествами при императоре-реформаторе Хансе: они показали, что Магнуссон – не какой-нибудь политик-конформист. Он был беспощаден в мельчайших вопросах дисциплины, но всегда справедлив и, если дело того заслуживало, способен на сочувствие. Там, где он командовал, возрождались честность и усердие, даже среди гражданских чиновников – особенно после трансляции его речей. И потому логичным оказалось назначить его ответственным за целый стратегически важный сектор на границе спорного пространства между Империей и Ройдхунатом.

И Терре потом не раз представлялся случай быть благодарной Верховному Командованию за столь мудрый выбор. То, что казалось очередной сварой между двумя силами, мерзкой, но разрешимой, вдруг вышло из-под контроля. Ситуация стала самой опасной со времен Сиракса. В этом не было ни смысла, ни резона, но разве часто бывал смысл или резон в действиях правительств? Мерсейский экспедиционный корпус в очередной раз выдвинулся к недоукомплектованной людьми терранской границе «для восстановления порядка, гарантии безопасности Расы и покровительствуемых ею видов и создания возможности возобновления дипломатических переговоров, имеющих реальный смысл».

Реальный смысл этих переговоров стал бы очевиден, когда Мерсейя отхватила бы приличный кусок от самого уязвимого бока Империи. Предлагаемые условия были бы не таковы, чтобы спровоцировать полномасштабную войну, но Терра была бы болезненно ослаблена. На посылку достаточных подкреплений времени не было. Для отражения угрозы флот Олафа Магнуссона пошел в бой в одиночку.

«Мы заплатим эту цену, – сказал связной с Мерсейи на тайной встрече. – Ты должен быть безжалостен. Решительно наноси нам любой удар, который будет в твоих силах. Твой долг – стать героем».

Имперские силы Патриция встретили противника и разгромили его. Рассеянные эскадры вторжения скрылись во тьму, откуда появились. Мерсейские представители предложили немедленно возобновить совещание на высшем уровне, и неожиданно их запросы и предложения оказались приемлемыми. Радость звенела по всей Империи и – да, даже на старой шлюхе Терре. Магнуссон прибыл, чтобы получить рыцарское достоинство из рук императора.

Он вернулся к народу, который его обожал и который чувствовал себя обманутым Империей – с той же досадой, что и многие мерсейцы, видевшие, как умирают их товарищи и погибают корабли из-за беспрецедентной глупости командования. Сэр Олаф стал произносить речи против упадка государства, против всей его политики. Он повторял это и публично, и в частных разговорах. Из-за его огромного престижа и благодаря отдаленности от центра событий никто не пытался его остановить… пока он не провозгласил себя хозяином Империи, и его легионы прославили его имя – а тогда было поздно.

«Настал день, к которому мы готовили тебя всю твою жизнь», – сказал связной на тайной встрече.

«Я должен достичь трона? – спросил Магнуссон, польщенный, хотя и строил догадки, каков же проект его искусственно выстроенной судьбы. – Зачем? Подорвать мощь Империи, пока она не будет легкой добычей для завоевания? Мне эта мысль не нравится. И в такую возможность я не верю. Слишком много непредвидимого, слишком много миров».

«Да нет, храйх! Твоя победа будет такой быстрой и чистой, как нам только удастся. Ты придешь не как палач, а как спаситель».

«Трудно будет».

«Объясни почему».

«Ну – Хансу Моллитору было проще. Династия Вангов выдохлась, осталась пара идиотов, за которыми никто не пошел. Все желали прихода сильного человека и мира, который он даст. Из всех претендующих на эту роль полководцев Ханс был самым способным. С самого начала за ним стояли наиболее мощные силы. И все равно борьба тянулась много кровавых лет. Пусть Герхарт непопулярен, но он – сын Ханса, и люди идут за ним. Я не жду особой поддержки ни от Флота, кроме соединений под моим началом, ни от гражданского населения. Большинство воспримет меня как возмутителя спокойствия».

«У тебя будет поддержка – наша. Военные поставки потекут в твой сектор потоком, стоит тебе добиться первого успеха. Потом появятся отряды "добровольцев", набранные из контролируемых нами видов. Их не должно быть много, чтобы не вызвать подозрений, и использовать их ты должен будешь осторожно, все время подтверждая свою преданность своей родной цивилизации. Мы организуем тому доказательства – пограничные инциденты, где твои приверженцы докажут, что по-прежнему сдерживают внешнюю угрозу.

Поскольку в прошлом за тобой все чисто, все больше и больше терран – в том числе офицеров Флота – будет переходить на твою сторону. Твой триумф будет полным и относительно дешевым по цене. Затем ты начнешь перевязывать раны войны, амнистировать противников, но карать злодеев, реформировать, очищать, усиливать – все, как ты обещал. Ты станешь самым любимым императором Терры со времен Педро Второго».

«А что потом? Чем это все послужит Расе? Вы должны понимать, что власть императора абсолютна только в теории. Я не смогу приказать подчиниться ройдхуну – после этого я и часа не проживу».

«Несомненно. Но ты призовешь к подлинному миру, где обе стороны будут договариваться честно, и следить, чтобы твоя сторона так и делала. Ты произведешь нужные назначения, сначала в Политическом Совете и Верховном Командовании, затем повсюду, имена тебе сообщат. Будут возникать вопросы – экономические, социальные – в которых ты, сильный и неподкупный император, будешь арбитром. Список составлен, но я не буду тебя им сейчас утомлять. Большую его часть ты сам легко можешь себе представить.

И не страшись, Олаф Магнуссон. Ты окончишь свои дни в почете. Твой сын-наследник пойдет по твоим стопам. Тогда мерсейские советники будут заседать в его советах, и мерсейская доблесть будет идеалом его мыслителей, и если все же какой-нибудь эдикт придется настолько не по нраву, что вызовет бунт, Мерсейя придет на помощь доброму императору.

Твой внук будет принадлежать к первому поколению нового человечества».

Генерал-лейтенант корпуса Императорской Космической пехоты Чезаре Гатто, комендант системы Патриция, отдал приказы немедленно. Эскадрилья корветов сошла с орбиты вокруг Дедала и бросилась вниз. Корабли вошли в атмосферу на такой скорости, что воздух вспыхивал и ревел вокруг них и позади.

Всего на несколько минут опоздали они, роем разъяренных шершней гудя над островом Захария. Торговый корабль, стоявший в космопорту, успел взлететь. Ему никак было не уйти от погони – только единственным способом. Поднявшись на несколько сот километров, он развернулся и спикировал вниз. На полной скорости и без защитного негаполя он превратился в падающую звезду. Долго еще будут на Мерсейе петь баллады о товарищах своих, выбравших славную смерть. Из захарийцев никто не пытался бежать.

– Наши люди пытались их остановить, но они были вооружены и полны решимости к самопожертвованию, – объявил их представитель по эйдофону. – Мы сохраняем свое единство.

– Улик не уничтожать и сопротивления силам его величества не оказывать! – рявкнул Гатто.

Тангароа Захари улыбнулся. И эта улыбка была самым скорбным зрелищем, которое когда-либо видел генерал.

– Мы понимаем, что мы в западне, и не будем ухудшать свое положение. Увидите, что мы готовы к сотрудничеству. Кодирование для хранения тайны мы не проводили, так что гипнозондирование не потребуется – я бы предложил наркодопрос случайно выбранных представителей.

– Ведите себя прилично, и я, быть может, замолвлю за вас слово, когда дело дойдет до наказания… если вы только объясните мне: что, во имя Господа, толкнуло вас на это массовое предательство?

– Мы такие, какие мы есть.

Обращение Гатто к населению положило конец неделе неуверенности и слухов. Всем, кроме самых доверенных его людей, было известно только, что он позволил мерсейскому кораблю приземлиться в Аурейе и его экипаж был спешно увезен в машине с затемненными стеклами; что он привел вооруженные силы в состояние готовности на случай любой возможной акции Магнуссона; что по неназванным причинам он послал оккупационную бригаду на Захарию и держит остров инкоммуникадо[167]167
  В полной изоляции (исп.).


[Закрыть]. Неделя ему нужна была для подготовки необходимых мер, пока агенты секретной службы лихорадочно разбирались в данных с привезенных дисков.

В соответствующий момент некоторые офицеры очень удивились, когда попали под арест. Это была мера предосторожности: Гатто не мог быть уверен, что они немедленно воспримут истину о своем кумире сэре Олафе. Потом Гатто вышел в эфир.

От края до края системы его слова прорезали напряжение, как меч. Отдача пришла позже – взрыв ярости и негодования. Но под всем этим угадывалось странное спокойное облегчение. И в самом деле, сколько народа готово было пожертвовать собой ради смены верховного властителя? Теперь же всем оставалось только – если мерсейцы не влезут непосредственно – только ждать день за днем, когда восстановится статус-кво.

Сотни и сотни записей обращений Гатто вместе с экземплярами и анализом доказательств разлетелись в посыльных торпедах и курьерских судах к звездам Империи.

В них было не только изображение Гатто. После его речи камера показала женщину. Она стояла очень прямо на фоне черно-красной материи, серое платье подчеркивало тонкость ее фигуры. Темное тонкое лицо обрамляла белая повязка. За ней стояли двое мальчиков-подростков и маленькая девочка, в таких же головных уборах. На планете Ньянза это означало траур по мертвым.

«Здравствуйте, – произнесла женщина низким лишенным интонации голосом. – Я – Вида Лонве-Магнуссон, жена адмирала сэра Олафа. Со мной наши с ним дети. Многие из вас искренне верили в правоту его дела. Вы поймете, что для нас такая вера была естественна, как восход солнца или приход весны.

Сегодня мы узнали, что жизнь Олафа Магнуссона была одной долгой изменой. Он отдал бы нас во власть наших врагов – нет, хуже, чем врагов. Тех, кто обратил бы нас в рабочую скотину. И я говорю вам: отрекитесь от него, как это сделали мы. Ниспровергните его и его дело, разрушьте его до основания, пусть пыль его развеется по течениям космоса! Вернемся к тому, чему мы воистину верны. Да, Империя – не совершенство, но она – наша. Это мы можем ее улучшить.

Что до меня, то, когда у нас снова будет мир, я вернусь к своему народу и возьму с собой детей. Да будете вы все так же свободны. И да будете вы готовы простить тех, кто заблуждался. Пусть те из вас, кто верят, смогут помолиться за павших в этой самой отвратительной из войн. Может быть, кто-нибудь найдет в своем сердце желание помолиться за душу Олафа Магнуссона.

Спасибо».

Окончив речь, женщина обняла детей и заплакала вместе с ними.

Над Южным океаном Дикого Простора лежала ночь. Налетающий ветер гнал черные волны, и лишь белые их гривы украдкой взблескивали в еле заметном свете. Он шел сверху. Казалось, что луна Нейевин летит сквозь растерзанные облака. И вместе с ней – крошечное светящееся пятнышко, туманность, поднимающаяся из руин Валендерая, и более чем за парсек от нее лучи ее окрашивали утреннюю зарю холодными тонами. Быстро мелькали следы спутников, чьи силовые поля и тысячелетие спустя защищали Мерсейю от бури субатомных частиц, что могла бы выбросить сверхновая. Ее сияние, хотя и тусклое, затмевало почти все звезды. Те, что мерцали над головой, были очень далеки.

Море билось о камни островка, и ветры свистели вокруг твердыни, где говорил со своим Великим Советом Тахвир Темный. Образы на экранах почему-то подчеркивали его одиночество в комнате с каменными стенами.

– Нет, пока у меня нет сведений, в чем причина провала, – говорил он. – Проверка может потребовать долгих усилий, ибо терране постараются замаскировать факты как смогут лучше. Да это вряд ли будет важно. Неверный шаг, случай, ошибочное решение – все это могло быть роковым.

И сухо:

– Факты таковы: они узнали, что Магнуссон был наш. Его приверженцы покидают его повсюду. Если они не сразу сдаются местным властям, то лишь потому, что хотят получить прощение. Дело полностью проиграно.

– Вы сказали, что Магнуссон был наш, – вполголоса спросил Алвис Длиннохвостый. – Разве вам известна его судьба? Быть может, он жив и направляется сюда?

– Это можно предположить, – ответил Тахвир, – но я принимаю как факт, что экипаж его флагмана тоже восстал, когда до них дошли известия. Мы можем только желать, чтобы смерть его была легкой и быстрой. Он заслужил лучшего, чем суд и казнь на Терре – и лучшего, чем долгое бесполезное существование на Мерсейе.

– Аналогично, – сказал Одхар Немногословный, – то, что его последователи бросают его, – это тоже ваше заключение?

– Так. У меня пока только очень предварительные доклады. Но подумайте сами.

– Я подумал. Вы правы.

– Что мы можем сделать? – спросил Гвинафон из Сверкающих Вод.

– Мы не будем вмешиваться, – ответил Тахвир самому тупому члену Совета. – Мелочи, которые мы можем выиграть за время реорганизации терранского Флота, не стоят последствий. Сразу же активизируется воинственная часть человечества – хотя она и в меньшинстве, но воззовет к эмоциям, захватит управление, и вся Империя поднимется на тотальную войну с нами.

Нет, Мерсейя будет отрицать любое соучастие, обвиняя во всем, что могло там произойти, слишком ревностных офицеров – с обеих сторон – и будет призывать к возобновлению переговоров о заключении пакта о ненападении. Господа, на этом совещании мы должны выработать проект инструкций для посла Хвиоха. Я уже приказал соответствующим ведомствам подготовить информацию для академий, религиозных организаций и масс-медиа Империи.

– И все же мы можем попытаться хоть шерсти клок содрать с этой проигранной битвы? – поинтересовался Алвис.

– Можем попробовать, – ответил Одхар. – Утешайся тем, что мы в это предприятие вложили очень мало денег и сил. Чистые потери минимальны.

– Если не считать надежды, – сказал про себя Тахвир. И сильнее запахнул полы серой одежды: в комнате было прохладно. – Я мечтал дожить и увидеть…

Он резко выпрямился:

– В бедствиях закаляет Господь сталь Расы. Продолжим наш путь.

Имхотеп поворачивался навстречу холодной осени. Съежившийся Патриций спокойнее горел в побледневшем небе. Достигшая полной фазы луна Зосер вставала рано и заходила поздно, ее подруги поменьше, Канофер и Рахотеп, сияли над снежными пиками вокруг Маунт-Хорна. Иногда с гор срывались блестящие хлопья лавин и рассеивались, не доходя до Лагеря Ольги. Под ногами похрустывали опавшие листья. В старом городе кишели толпы, гремела музыка, поднимались запахи от харчевен и домов Крылатого Дыма – наступал сезон, когда тигранские караваны доставляли товары из долин.

У адмирала флота сэра Доминика Флэндри было время побродить. Здесь многое изменилось, пока его не было, но воспоминания сохранились. Час он провел на терранском кладбище, молча стоя перед надгробным камнем. Остальное время он наслаждался свободой и бездельем, пока нанятые им люди искали тех, кто был ему нужен.

Когда лоялисты – Флот императора Герхарта – снова заняли Сфинкс и освободили Флэндри, он стал узнавать, что же, собственно, произошло. Его связи позволили ему выяснить больше, чем было известно публике. Поэтому он решил отправить Мириам успокаивающее письмо, а сам до возвращения домой навестить Дедал. Там он с большим интересом посетил Захарию. Однако те, кого он больше всего желал видеть, вернулись на Имхотеп. Флэндри отправился за ними и узнал, что Диана Кроуфезер и отец Ф. К. Аксор находятся в море в археологической экспедиции, а Таргови отбыл в пояс астероидов на закупку драгоценных металлов. Как и все остальное, добывающая промышленность была в застое и останется в нем, пока не будут устранены все последствия недавних недоразумений. Сообразительный купец мог извлечь из этого выгоду.

Заехав к Драгойке в Тоборкозан, Флэндри нанял агентов для поиска. В Лагере Ольги он остановился в Пирамиде и бродил по городу.

Почти одновременно детективы нашли его гостей. Флэндри связался с ними по эйдофону, весьма радушно пригласил к себе, описал, сколько кредитов у них на банковских счетах, и договорился о встрече. Для нее он велел подготовить комнату для официальных обедов и лично просмотрел меню и карту вин.

С этой высоты через полностью прозрачную стену открывался очаровывающий вид. На западе граница города терялась в лесах, окрашенных алым, багровым, янтарным. За теплой зоной громоздились валуны и утесы, росли колючие местные кусты, блестели замерзшие нити ручьев и пятна прудов – там обрывалось лето. За пропастями, откуда поднимались голубые тени, ждали солнца соседние горы. Снега их испускали сияние, туманной зеленью отсвечивали ледники.

По составу воздуха, силе тяжести и температуре комната была терранской. Лилась записанная скрипичная мелодия, витали в воздухе ароматы. Это лишь подчеркивало, как мал этот уголок Терры, и потому тем более дорог.

Флэндри откинулся в кресле и посмотрел на свою дочь сквозь поднимающуюся от его сигареты струйку дыма. Очаровательная девчонка, подумал он. Да, купленный ею самой наряд вряд ли соответствовал последней моде императорского двора – малиновое мини-платье, браслеты и наголовный обруч массивного серебра с необработанными бериллами, кожаные сандалии, портупея из пятнистой шкуры дикой кошки от плеча до левого бедра, где висел тигранский нож – но здесь такое могло породить и новую моду, а к тому же двор, слава Богу, был куда как далеко.

Как Флэндри и надеялся, пара коктейлей растопила лед между ними. Но Таргови, для которого поглощение этанола не было светским обычаем и который еще не начал вдыхать поставленные перед ним благовония, настойчиво продолжал выяснять, что же хочет знать Флэндри. Тигранин был достаточно щеголеват, чтобы надеть усеянные бисером бриджи и ожерелье из сухопутного жемчуга, шкура его блестела от коллоидного аэрозоля.

– И у вас, сэр, зародились те же подозрения, что и у меня? – настаивал он.

У окна на полу блаженствовал Аксор, слушая одним ухом разговор и любуясь закатом. Одет он был лишь в собственную чешую и броню, если не считать сумки, четок и свисающих с шеи очков.

– В общем, да, – ответил Флэндри. – Магнуссон был «тихушником» – так это у нас называется – я предположил это, хотя вербовка такого, как он, была бы самой дерзкой за всю историю операций плаща и бластера – если не считать художественный вымысел. Мне захотелось сравнить данные о его юности с тем, что помнит большинство мерсейцев. Не все же они были посвящены в тайну, а те, что были – можно допустить определенный процент… Грубые несовпадения могли навести на след. К сожалению, мерсейская контрразведка выловила наших агентов раньше, чем они что-нибудь раскопали. К счастью, та же интуиция озарила и вас, и вот – сидящее передо мной трио нанесло удар более решительный и решающий, чем я мог бы даже вообразить.

– Каковы последние военные новости? – спросила Диана. – То есть я имею в виду правду, а не сахарную пудру с телеэкранов.

Флэндри улыбнулся – устало:

– Я бы не удостоил это именем войны. По крайней мере, уже пару месяцев. Все повисло в воздухе, пока Империя и чиновники роются в данных. Людей, которые по искренней вере дрались за Магнуссона – их слишком много, чтобы всех убить или посадить. Наказания должны варьировать от выговора, штрафа и понижения в звании до позорной отставки. Такое разнообразие и путаница в его применении создают хаос, превышающий воображение, кроме того, аккреционный диск черной дыры не больше диска транзистора. Но все в конце концов успокоится.

– Магнуссон. А о нем что-нибудь слышно? Флэндри поморщился:

– Он умер от рук своих людей. Вы в самом деле хотите знать подробности? Я слыхал, что принято решение их не разглашать. Зачем рисковать возбуждением к нему сочувствия?

– И я полагаю, – медленно произнес Таргови, – что история раскрытия заговора тоже должна оставаться в тайне?

Флэндри вздохнул:

– Ну, она не выставила бы правительство слишком грамотным и умелым, правда? К тому же из своих источников я узнал, что Мерсейя дала понять: предание гласности этого эпизода будет равным образом неприятно для мерсейцев. А это могло бы застопорить мирный процесс… Не то чтобы вам было запрещено говорить. Но Империя большая, а особого доступа к масс-медиа у вас нет.

– Что с захарийцами? – как шум прибоя, раздался голос Аксора. – Возможно ли милосердие к этим терзаемым душам?

– Терзаемым, скажешь тоже! – Диана топнула ногой, но тут же овладела собой, отпила глоток мартини и добавила уже спокойнее, хотя на щеках ее играл румянец: – Я не хочу для них геноцида или чего-нибудь такого. Во имя Джавака, нет! Но что с ними все-таки будет? Ты имеешь понятие, па?

– Имею, – ответил Флэндри, радуясь возможности направить разговор в менее опасное русло. – Окончательного указа еще нет, но я изучал эту ситуацию, а… а мое слово не без влияния.

Он тоже отпил глоток из своего бокала и затянулся, а потом продолжил:

– Они уникальны. Ни одна другая популяция, по крайней мере человеческая, не смогла бы сохранить секрет так, как они. Почти каждый взрослый был посвящен. Не будем разводить философию на тему, что на самом деле значит «человеческая».

Дети их, конечно, ничего не знали. Убить нам их, что ли? Мерсейцы могли бы – «во имя чистоты Расы». Империя, как бы ни прогнила, до такого не дошла.

Будут прощения, амнистии и ограниченные наказания. Так надо, если мы хотим подпереть нашу социальную структуру, чтобы она продержалась еще столетие-другое.

Я думаю, что наказанием захарийцев будет потеря их страны. Их заставят уехать – рассеяться – найти себе новые места где смогут. Я не буду удивлен, если Мерсейя предложит им убежище, и многие согласятся. Остальным придется найти себе место среди нас.

– И что из этого получится? – поинтересовался Таргови.

– Кто знает? – развел руками Флэндри. – Игра ведется ход за ходом – игра Империи, жизни, назовите как хотите – и каков будет счет, когда фигурки сложат обратно в коробку, кто знает?

Он отодвинул бокал, отбросил сигарету и встал.

– Друзья мои, – объявил он, – обед ждет. Пойдемте и будем радоваться тому, что имеем.

Но сначала, – он обвел взглядом компанию, – я хочу вам дать еще несколько причин для радости. Диана, Таргови – вы действительно хотите отправиться в космос? Я готов вам это устроить, если вы решитесь. Торговцами, исследователями, учеными, артистами или – помоги вам Бог – агентами разведки – я готов организовать для вас обучение и предоставить средства, которые вам нужны. Только я прошу вас сначала хорошо подумать, чего вы на самом деле хотите.

Девушка и тигранин просто сияли радостью.

– А для вас, отец Аксор, – обратился к нему Флэндри, – если вы пожелаете, я добьюсь должного финансирования ваших исследований. Хотите ли вы?

– Да благословит вас Бог, нравится вам это или нет! – ответил воданит глубоким, как океан, голосом. – Дар ваш пребудет дольше времени и пространства!

Он скрестил руки на коленях передних ног и улыбнулся – как может улыбаться лишь тот, кто добился спасения для себя и для возлюбленных своих.

Перевод с английского М. Левина