Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

В трехстах километрах от материка над оконечностью Захарии, как нос корабля, вздымался утес. От него на две сотни километров тянулся сам остров, достигавший в самом широком месте восьмидесяти километров с юга на север. Диана впервые увидела его, когда несший их аппарат вынырнул из облаков. Остров все еще был далеко впереди и внизу, но виден был весь из-за особенности перспективы на Дедале.

– О-о-о-х! – выдохнула Диана.

– Красивый вид, правда? – отозвался Кукулькан Захари. Диана сначала не заметила, как его рука обвилась вокруг ее талии, а потом не возражала. – Как я рад, что сейчас такая погода и все видно!

Они вместе с Аксором и Таргови стояли в наблюдательном отсеке. Поскольку для перевозки воданита с удобствами нужен был приличных размеров воздушный корабль, Кукулькан нажал на необходимые пружины и вызвал пассажирский прогулочный самолет первого класса: все равно он во время войны не мог летать по планетарным линиям.

В той секции, где они стояли, только шпангоуты были из металла, а корпус был витриловый – толстый, прочный, но полностью прозрачный. Если не считать переборок впереди и сзади, наблюдатель словно парил над миром посреди неба.

Из-за быстрого вращения Дедала люди в своей деятельности мало ориентировались на восход и заход Патриция. Полет проходил ночью, потому что так оказалось удобнее. Цвет неба менялся от фиолетово-синего над головой, где мерцали несколько звезд, до бериллового над водой. На востоке громоздились облака, их гребни и пики подсвечивал холодный отсвет скрытой за ними луны, ниже они отливали аметистовым блеском, и в свете солнечного кольца блестели бронзой и серебром струи дождя. Вокруг острова лежал Фосфорический океан: не как нечто ограничивающее, а как бесконечная даль солнечного сияния, в необозримости которой терялось закругление планеты. Там море блестело дамасской сталью, а ближе переливалось всеми оттенками – от аквамаринового до бархатно-черного. Над этой тьмой клубился и вспыхивал зеленый огонь – свет крошечных клеток жизни, несомых прибоем.

Среди этого великолепия лежала Захария, прекрасная и загадочная. Она казалась смутной зеленой тенью со сложными контурами берегов, серебряными блестками вспыхивали реки, озера, полосы тумана. Недалеко от северного берега с запада на восток тянулась горная гряда, и ее пики розовели в ночном свете, склоны уходили в сине-черные лабиринты долин. Огни городов и поселков блестели алмазной пылью по всему острову. Светлячками обозначали себя движущиеся по воде или воздуху экипажи.

Самолет вздрогнул, и палуба чуть накренилась под ногами – аппарат начал спускаться.

Кукулькан обнял Диану чуть крепче, увлекая к переборке.

– Здесь нет компенсаторов ускорения, как на космолете, так что нам лучше занять свои места перед посадкой, – его голос был куда многозначительней слов. – Давайте выпьем по бокалу шампанского – впрочем, потом их будет еще много.

– Вы так, э-э, любезны, – проговорила Диана, запинаясь. Его лицо осветилось улыбкой.

– Элементарная учтивость, донна, – сказал он, наклонившись к ее уху, так что дыхание его шевелило ее волосы. – Хотя в вашем случае… – рука Кукулькана соскользнула с ее талии; он налил вина в два бокала, вопросительно взглянув в сторону Таргови и Аксора. Это была лишь формальная учтивость, поскольку оба инопланетянина были равнодушны к вину. Но как это для него характерно, подумала Диана.

Там, в Лулахе, он был столь же любезен. И, конечно, Пеле Захари – его сестра – тоже. Но она была сдержанна и официальна, а Кукулькан – душа нараспашку.

Да, конечно, Диана отлично знала, когда мужчина дает себе труд быть очаровательным. Вопрос был в том, насколько это ему удается, а ответ зависел от того, сколько истинного внимания под этими отличными манерами. Например, как бы искусно он ей ни льстил, Диана отвергла бы его немедленно и с презрением, если бы он пренебрегал ее друзьями. Но Кукулькан проявлял к ним истинное внимание, не только уделял им время, но и в самом деле слушал. Особенно Аксора – хотя, разумеется, ведь именно он принял на себя ответственность за решение впустить столь странного пилигрима. Однако и в этом случае Кукулькан мог вести себя просто как сотрудник по работе с персоналом – решительный и властный. В конце концов, это же странники просили их впустить, а не наоборот.

Кукулькан так не поступил. Он дал великолепный завтрак в доме Пеле и был радушен со всеми. Диана еще не разобралась в своих воспоминаниях об этом разговоре. Они были слишком увлекательными. Кукулькан бывал ВНЕ, путешествовал через всю Империю, от мира к миру… И в то же время Диана не могла забыть его замечание: «О да, нам нужна новизна – нам, захарийцам, особенно сейчас, в ситуации изоляции, нужна, как еда, как воздух и свет. Я начинаю верить, что вы ее нам доставите, и мы окажемся у вас в долгу».

Больше ничего сказано не было – разговор перешел на другие темы. Диана все пыталась понять, что же крылось за этими словами. Вправе ли она шпионить против него, предать гостеприимство и доверие? Но она дала обещание Таргови, своему брату, Таргови, сыну Драгойки, которая была ей как мать, когда умерла ее мать по крови, Мария – и если он не видел в этом ничего плохого, какой тут может быть вред?

Как она могла судить? Как она решилась бы судить?

Бокал Кукулькана зазвенел о ее бокал.

– За счастливые будущие дни! – провозгласил он тост.

Она улыбнулась в ответ и отпила куда больший глоток, чем рекомендовали бы правила хорошего тона. Терпкая жидкость полилась по горлу, пузырьки защекотали в ноздрях. Она почувствовала себя почти свободно – не испытывая никакой враждебности, она ощущала мышцы у себя под кожей и тигранский нож на поясе. Она надеялась, что все, что случится, кончится благополучно, но что бы это ни было, ее ждут приключения.

Бухта Перламутровая вдавалась широким полукругом в северный берег. Дугу обрамляли холмы Мениска, оставляя узкую полоску равнины между собой и водой. Сквозь них текла река Аверроэс, питаемая ледниками гор Эллады дальше к югу. Януа раскинулась на берегу и склонах холмов.

Это не был город. Кукулькан объяснил, что городов на Захарии нет. Большинство зданий на острове стояли сами по себе, обычно довольно далеко друг от друга. Их связывало воздушное сообщение и телекоммуникации, как будто дома составляли деревню. Однако на практике было удобно, чтобы определенные объекты располагались поблизости друг от друга – небольшой космопорт, обширное летное поле, гавань для водных судов, сопутствующие службы – а часто и многие предприятия и учреждения тоже естественным образом располагались в той же местности, а это означало еще большую концентрацию домов и фабрик. Вот такой район относительно концентрированного населения носил имя Януа. По обычным меркам он был достаточно разбросанным, расползаясь без каких-либо четко очерченных границ на двести квадратных километров. Когда пилот повел лайнер вниз, Диана разглядела такую же смесь домов и леса, как в Лулахе.

Нет, поняла она, совсем не такую. Склоны холмов уходили вдаль террасами, на них виднелись цветники, посадки, изящные зеленые лужайки. Вокруг тянулись сады. Вдоль дорог или в рощах, иногда довольно обширных, росли деревья, явно искусственно посаженные и ухоженные. Они, как и вся прочая растительность, были терранских видов – насколько она могла судить. Судить, правда, она могла не очень, поскольку растительность планеты-матери знала в основном по картинкам, но Кукулькан ей сказал, что первые поселенцы всю местную растительность искоренили и обустроили новый дом согласно своим желаниям.

Таких домов, как мелькали внизу, Диана еще не видела. Они с виду были каменные или из похожей на камень синтетики, в плане прямоугольные, с островерхими крышами, окруженные портиками или колоннами по фасаду, окрашенные либо под цвет местности, либо чисто белые. Даже большие утилитарные здания вдоль побережья не выпадали из общего стиля. Диана подумала, что это красиво – пышно, конечно, если приглядеться, – но спросила себя, может ли это не казаться однообразным. Хмурый блок высоких стен из необработанного камня оказался тем, на чем отдохнул ее взгляд.

Космопорт был построен по обычным стандартам. Она не была в этом полностью уверена, поскольку видела его лишь вскользь на подлете. Он находился на ненаселенном южном склоне хребта, напротив этого похожего на крепость сооружения, будто скрывал неизящное строение от постороннего глаза. Аэродром на восточном берегу бухты был скрыт высокой изгородью, вдоль которой тянулись цветочные клумбы.

Самолет приземлился. Пассажиры отстегнули ремни и встали с кресел.

– Добро пожаловать на Захарию! – серьезно провозгласил Кукулькан и предложил Диане руку. Она не поняла этого жеста. Он усмехнулся, другой рукой взял ее за руку и показал, что имел в виду. У Дианы по спине пробежал приятный холодок.

– Завтра начнем показывать вам наши виды, – сказал он. Аксор прочистил горло, будто громыхнул вулкан.

– Мы не должны напрасно злоупотреблять вашей любезностью, – загудел он. – Если я смогу встретиться с нужными лицами и воспользоваться соответствующими материалами…

– Обязательно, непременно, – обещал Кукулькан. – Но сначала вас надо устроить и дать отдохнуть с дороги.

Полет не был ни долгим, ни утомительным, но Диана созналась самой себе, что несколько устала. Слишком велико было возбуждение.

Кукулькан проводил ее к зданию аэровокзала. Диану заинтересовала фреска на стене – мужчина и женщина, обнаженные, того типа, который, как она слышала, называется «монголоидный». Фигуры выплывали из облаков, за которыми угадывались звезды, как зарождающаяся галактика.

– Древний миф сотворения, – объяснил Кукулькан. – Для нас он символизирует… а, вот и комиссия по встрече!

Людей было четверо (кроме них, в порту почти никого не было), и они, как и пилот лайнера, были так схожи между собой и похожи на Кукулькана и Пеле, как те друг на друга. Когда генный пул популяции устоялся, гомозиготность каждой желательной черты – в том числе не связанной с полом – становится биологической необходимостью. Различные комбинации появляются в каждом поколении, если учесть малейшие изменения в каждом звене, они становятся весьма разнообразны. Но все же «фамильное» сходство подавляет небольшие различия в росте, окраске волос, чертах лица. Основную же разницу между захарийцами составляли признаки пола и возраста. Все встречавшие были старше прибывших и, помимо общей для их породы горделивости, несли на себе печать высокого ранга.

Их костюм, как узнала позже Диана, был официальным: сандалии на ногах, венок на голове, двое мужчин в туниках и две женщины в простых свободных платьях, белых с цветными каймами. Имена их были для нее непривычными: мужчины – Вишну и Хеймдаль, женщины – Кван Ин и Изида. Вторая женщина произнесла, глядя на Аксора:

– Добро пожаловать! Для нас честь и радость принять ученого из внешнего мира. Я буду той, кто представит вас в Аполлониуме, ибо среди нас я наиболее знакома с темой, которая, как мы слышали, вас интересует. Но и остальные мои коллеги надеются, что узнают от вас многое.

– Охла, я пришел просить о знании вас, – смешался Аксор. – Хотя… нет, я не буду заводить религиозных диспутов, если не будет такого вашего желания, но обмен идеями, информацией…

Он просто дрожал от возбуждения, предвкушая ученые беседы. Эта дрожь отдалась под ногами, как землетрясение, его спинной гребень шевельнулся, как пила, на чешуйках задрожали световые блики.

Хеймдаль обратился к Таргови тоном вежливого скептицизма:

– Как человек, занимающийся межпланетной торговлей, я хотел бы обсудить с вами наши возможности. Не могу пробуждать излишних надежд. Местный рынок диковин с Имхотепа уже давно насыщен.

– По крайней мере мы можем это обсудить, – ответил тигранин, – и, может быть, я, с вашего разрешения, смогу осмотреться в окрестностях. Может быть, я что-нибудь найду, что будет выгодно обеим сторонам.

За его небрежной манерой Диана угадывала осмотрительность.

– Пойдемте, – тихо сказал ей на ухо Кукулькан. – Если у вас здесь нет никакой собственной цели, я буду счастлив быть вашим гидом, переводчиком и слугой – если смогу отбиться от завистливых братьев.

– Разве у вас нет своей работы? – спросила Диана, стараясь не слишком все же его оттолкнуть.

Он улыбнулся и пожал плечами:

– Моя работа – несколько особая, а сейчас я – скажем так – в резерве.

Они вышли из здания. После жары и сырости долины морской бриз был благословением. Аксора ждал экипаж в виде платформы, где к нему присоединилась Изида, остальные сели в наземный лимузин. Из его окна Диана видела бульвар, обсаженный деревьями и уставленный абстрактными скульптурами, отблескивающие на солнце окна других автомобилей – правда, немногочисленных – пешеходов и случайных всадников – красивых, физически совершенных и странно друг на друга похожих. Поездка закончилась у дома, стоящего, как оказалось, в университетском городке, окруженного лужайками, деревьями и домами побольше.

В приглушенном ночном свете был виден портик с резными колоннами и капителями приятной для глаз геометрической формы. На фризе сверху были изображены представители различных разумных рас, справа и слева подходящие к сидящему в середине на троне захарийцу – Диана не могла понять, мужчина это или женщина. Внутри дома из украшенной мозаикой передней путь вел в просторную комнату с удобной мебелью, дорогой драпировкой, хорошо подобранными картинами, полками книг, архаического стиля камином – всеми удобствами для беседы.

– Это приют для прибывающих студентов, – пояснила Кван Ин. – Обычно они приезжают с самого острова для личных встреч или работы на специальном оборудовании, но и посетителей извне нам тоже приходилось принимать.

Любезность ее тона ничуть не изменилась, когда она произнесла:

– Вы понимаете, что быть слугами ниже нашего достоинства. Кроме того, мы полагаем, что вы предпочтете определенное уединение. Поэтому на все время пребывания этот дом ваш. Мы покажем вам, как работает все домашнее оборудование. Оно полностью автоматизировано и ручной работы не требует. Вот выбор блюд, которые, как мы надеемся, вам понравятся – их можно подать горячими, когда вы не обедаете вне дома с коллегами. Сюда Же включены вещества, необходимые для здоровья воданита и старкадца. Если чего-то будет недоставать, вам достаточно позвонить в отдел обслуживания Аполлониума. Дополнительные коды коммуникатора – в программе каталога. Не стесняйтесь обращаться с любыми вопросами и просьбами в любое время.

Диане вспомнилась поговорка, которую Мария подхватила у Флэндри, а тот у кого-то еще: «Здесь свободный дом. Можете плевать на пол и обзывать кошку заразой». От такого внутреннего непочтения ей стало неловко, будто она была виновна в неблагодарности.

– Для наших гостей-ксенософонтов мы переоборудовали две комнаты, стараясь сделать все как можно лучше, – добавил Вишну. – Надеюсь, они вас удовлетворят.

Наконец все четверо оставили Диану одну в отведенном ей будуаре. Это было приятно. Картины на стене изображали жанровые сцены и исторические сюжеты, зато от вида из окна захватывало дух. К будуару примыкала ванная. В шкафу и ящичках было больше разнообразного белья ее размера, чем можно было ожидать. Присутствовали также обычные сигареты, которые ей не были нужны, сигареты с марихуаной – возможно, и пригодятся – и бутылка виски – вот это кстати.

Полоскаясь в теплой ванне перед легким ужином и долгим сном, Диана подумала: как может Таргови приписывать этим людям дурные намерения? Это же невероятно! И призналась самой себе: она не хочет, чтобы это оказалось вероятным.

Для прогулки с обзором видов и лучшего знакомства Хеймдаль должен был зайти за тигранином, а Изида – за воданитом. Гидом Дианы должен был быть Кукулькан. Диана быстро проглотила ужин, ограничив свое участие в застольной беседе мычанием и междометиями, и поспешила к себе в комнату переодеться для этого случая.

Во что? Такая проблема была для нее нова. Когда была жива мать, ровесники начали уже застенчиво приглашать ее на пикники, на танцы, покататься на тобоггане и так далее. Но это были ребята ее круга, из семей, живущих на окраине, где утонченность встречалась редко. Повзрослев, она встречалась и со взрослыми мужчинами и научилась некоторой осторожности. Среди них были и достойные люди, и она давно могла бы удачно выйти замуж, если бы захотела. Но слишком сильно манили ее звезды.

А с Кукульканом Захари звезды были достижимы.

«Тише, девонька, спокойнее», – предупредила она сама себя. И все же рука ее слегка дрожала, когда она расчесывала волосы и скрепляла их серебряным наголовным обручем. После мучительных раздумий она выбрала широкое белое платье до колен с широким кожаным поясом, крепкие сандалии, пригодные для долгой ходьбы, и синий плащ с капюшоном и бронзово-рубиновой застежкой в виде змеи. При таком наряде ее нож выглядел вполне уместным аксессуаром. Она не ожидала, что он понадобится – просто среди всех этих ошеломляющих вещей ей хотелось заявить, прежде всего самой себе, что она сама собой и остается.

Кукулькан ждал в гостиной. Он поднялся и отвесил поклон, как при дворе императора. Сам он был одет в терранского типа рубашку (шафрановую, на груди до середины распахнутую), брюки (темно-синие в обтяжку) и туфли (крепкие, без каблуков, явно исходившие много дорог).

– Доброго дня, миледи! – произнес он приветствие. – Нам повезло. Отличная погода, и спешить некуда.

– Доброго дня, – ответила она, смутившись, что голос у нее вибрирует, как пульс. – Вы очень добры.

Он взял ее за руку:

– Мне это чистое удовольствие, заверяю вас. Просто радость. Какие у него белые зубы, как блестят чуть раскосые глаза!

– Что ж, я… я полагаюсь на ваш выбор. Итак, что у нас задумано на сегодня?

– М-м, день уже начинает клониться к вечеру… Мы могли бы начать с прогулки по Соколиному парку на западном мысу. Он так называется из-за потрясающего вида. К тому же – вечер сегодня опять будет ясным, и все будет открыто круглые сутки. Все – это я имею в виду музеи и картинные галереи. Обычных развлекательных заведений или ресторанов у нас нет. Но еда и напитки из автоматов весьма неплохи, а если – ну, если мы попадем ко мне домой, я состряпаю яичницу, а винный погреб у каждого захарийца свой.

Она рассмеялась более сдержанно, чем было у нее в обычае:

– Большое спасибо. Посмотрим, что нам удастся до того, как я свалюсь.

Они отправились. По университетскому городку гулял ветерок, вея ароматом свежескошенной травы. Он шелестел в серебре тополей, в темных толстых ветвях каштанов. Между увитыми плющом зданиями встречались немногочисленные прохожие, идущие прогулочным шагом. Одеты они были в обычную одежду, и большинство было уже в летах. Но… были ли это студенты, ученые, мастера искусств, чей разум доставал за пределы этих небес?

– Вы себе построили настоящий рай, правда? – отважилась спросить Диана.

Ответ ее удивил.

– Есть и такие, кто считает его адом. Эта среда наша, как вода для рыб и воздух для птиц. Каждый отвергнет среду, предназначенную для другого.

– Люди живут и в воде, и в воздухе, – возразила Диана, чтобы просто показать, что у нее тоже есть мозги. – И вы, захарийцы, живете по всему Дедалу и по всей Империи, это ведь так? – Но тут до нее дошло, и она добавила: – Но мы, все остальные, не смогли бы ведь здесь жить? Даже если бы вы нам позволили.

– У нас есть особенные потребности, – ответил он деловым тоном. – Мы никогда не утверждали, что мы – обыкновенные люди. И первая среди наших потребностей – сохранение своей наследственности. Она же в безопасности только здесь. Во всех остальных местах наш род существует лишь в виде отдельных личностей или отдельных семей и слишком подвержен опасности одичания.

– Одичания?

– Потери породы. Браков с чужими, если угодно. Возвращения в сырое состояние.

Диана окаменела. Он это заметил и быстро сказал:

– Извините меня. Это звучало очень по-снобистски, что в мои намерения не входило. Так говорится на нашем диалекте. Если вы поинтересуетесь нашей историей, вы поймете, откуда у нас такая решимость сохранить свою идентичность.

Интерес прогнал обиду. К тому же Кукулькан был умен и хорош собой, и они шли по величественной улице вниз к бухте, где переливалась сиянием зажженная местными микроорганизмами вода. Прохожие окидывали ее взглядами – восхищенными у детей, понимающими у взрослых, полными восторга и желания у молодых людей. Эти последние часто окликали Кукулькана и подходили поближе в явной надежде, что их представят. Он отвечал жестом, который Диана перевела примерно как «Брысь! Я ее первый увидел». Это освежало не хуже морского ветра.

– Честно говоря, я насчет вашего прошлого невежественна, – призналась она. – Я же бродяга и знаю немногим больше только имени вашего народа.

– Ну, это можно исправить, – сердечно отозвался Кукулькан, – хотя и не за час, потому что наши истоки уходят на тысячу лет назад и лежат на самой Терре.

– Это я знаю, но и только – то есть ни как это было, ни почему. Расскажите, пожалуйста.

Сквозь его серьезно-торжественный тон пробивалась гордость. Рассказчик он был превосходный.

– Как прикажете. Итак, тогда еще только начинались путешествия по Солнечной системе. Мэтью Захари увидел, какие грандиозные задачи это ставит перед человечеством – не меньше опасностей, чем заманчивости, и задачи эти требовали умения надеяться, умения приспосабливаться, но не ценой потери целостности.

Как генетик он поставил себе цель создать расу, могущую справиться с неизмеримой новизной, с которой предстояло встретиться. Да, машины были необходимы, но недостаточны. В глубины Вселенной должны были уйти люди, иначе вся эта авантюра человечества закончится в жалкой беспомощности. И люди пойдут. Это в природе вида. А Мэтью Захари хотел дать им лучших из возможных вождей, – Кукулькан сделал жест левой рукой, поскольку за правую его держала Диана.

– Нет, не «супермена», никакой подобного рода чуши. Зачем терять принадлежность к человечеству, придавая биологическому организму свойства, гораздо лучше воплощаемые в машинах? Он искал способ выработать лучшего представителя вида – универсального, многоцелевого – если позволено будет употребить такой технический термин – человека. И какие черты должны были такого человека отмечать? Некоторые очевидны. Высокое развитие интеллекта, быстрого и широкоохватного, психологическая стабильность, физическая сила, координация, органы и их функции в норме или выше нормы, сопротивляемость болезням, быстрое восстановление после болезни или травмы – вы могли бы перечислить все это сами.

– Мне казалось, что многое из этого было уже достигнуто, – заметила Диана.

– Конечно, – согласился Кукулькан. – Развитие генетической коррекции вело к искоренению наследственных болезней. И в наши дни они редко возвращаются, несмотря на происходящие все же мутации и на то, что сравнительно многие родители не могут позволить себе услуги генетиков. Немногие могут, точнее сказать, а остальные доверяются природе. Я позволю себе сказать, что ваше зачатие было полностью случайным, «естественным». Но благодаря предкам, которые об этом позаботились, маловероятно ваше заболевание раком, или шизофренией, или каким-нибудь другим из древних ужасов, которым вы, быть может, даже названий не знаете.

И все же это не значит, что каждая зигота не хуже любой другой. Варианты и сочетания генов, которые мы воспринимаем как нормальные, настолько многочисленны, что для реализации их всех нужно больше времени, чем проживет Вселенная. И потому среди людей есть сильные и хилые, есть мудрые и глупые, и так далее до бесконечности. И еще Захари понял, что этот оптимальный человек должен быть неспециализированным – то есть превосходно умеющим делать многие вещи, но не склонным становиться абсолютным чемпионом ни в одной из них.

Что такое оптимальный человек, кроме того, что он может процветать в самом широком диапазоне условий? Захари нашел единомышленницу, Юкико Номура, которая повлияла и на его образ мыслей. Может быть, это от нее в нас столько монголоидных черт. Например, глазная складка полезна в сухом ветреном климате, а в других безвредна. По контрасту: черная кожа идеальна в первобытных условиях в тропиках Терры или сегодня на такой планете, как Ньянза, и не мешает ее обладателю жить в других условиях, но требует большего содержания йода в рационе, чем кожа более светлая, а дефицит йода в природе встречается не так уж редко. Можно и продолжить список, но это сейчас неважно. Я признаю, что многие решения были приняты произвольно, может быть, по личным предпочтениям, но что-то ведь надо было выбрать.

В результате после многих лет трудов и бесчисленных неудач Захари и Номура собрали те клетки, от которых мы и произошли. Легенда говорит, что они взяли собственную ДНК. Это не так. Их цель была слишком грандиозной для мелкого тщеславия. От себя они взяли лишь ту малую часть, что считали подходящей. Остальные брались откуда было лучше, и все фрагменты прошли коррекцию перед соединением в окончательную клетку.

Потом в этой клетке было вызвано деление. В одной из дочерних клеток Х-хромосому заменили на Y, и вторая клетка стала мужской. Обе клетки поместили в экзогенетические аппараты и вырастили. Детей усыновили и вырастили до зрелости для предстоящей им судьбы. Это были Изанами и Изанаги, мать и отец новой расы.

И мы всегда с тех пор оберегали свою наследственность.

Настало долгое молчание. Мужчина и девушка вышли с улицы на дорогу, вьющуюся среди деревьев и усадеб, уходя к оконечности западного мыса. Патриций клонился к горизонту, свет его становился бронзовым. Холодеющий ветер нес привкус соли.

– И вы женитесь только между собой? – спросила наконец Диана.

– Да. Мы обязаны, иначе перестанем быть тем, что мы есть. Постоянное общение с чужаками означает отлучение от рода. М-м… это не хвастовство, это просто реализм – но мы считаем наши гены закваской, которой мы рады поделиться с заслуживающими того представителями обычного вида. Вы лично – весьма выдающаяся юная леди.

У Дианы запылало лицо.

– Но пока что к материнству не готовая, так что спасибо!

– Простите, я никак не хотел вас обидеть. Она быстро вернулась к прежней теме:

– А такое близкородственное скрещивание не ведет к появлению дефективного потомства?

– Нет, если родители лишены дефектов. Что до неизбежных мутаций, они выявляются рутинными тестами в самом начале беременности. Вас, может быть, заинтересовала бы наша неинвазивная техника сканирования ДНК. Оборудование для нее – статья нашего экспорта, но из-за протекционистских ограничений во внутренние районы Империи оно не попадает. Ни одна клиника на Имхотепе не может себе ее позволить из-за цены.

Диана поморщилась:

– А если эмбрион не будет совершенным, вы его – элиминируете, это правильное слово?

– Фактически очень редко, только если перспективы на удовлетворительную жизнь нулевые. Действительно, обычно мать решает удалить зиготу. Но ее выращивают в искусственной среде или… или во чреве добровольно вызвавшейся обыкновенной женщины. Пары, желающие усыновить такого ребенка, находятся легко. Видите ли, он рождается без серьезных недостатков – как правило, ничего нежелательного незаметно. Это – человеческое существо, и гораздо выше среднего уровня. Просто это не захариец.

– Ну, это несколько лучше. – Диана встряхнула головой и вздохнула. – Вы правы, это совершенно особенное место. А кстати, с чего оно началось?

Кукулькан нахмурился:

– Чего не предвидели Основатели – это эффекта одного неприятного свойства человеческого вида, и пока вы не успели о том сказать, я сам признаю, что захарийцы тоже от него не свободны. Возможно, если бы мы взяли верх, то стали бы кастой хозяев-угнетателей. Но мы были исчезающе малым меньшинством, неизбежно исключительным и потому столь же неизбежно раздражающим. Скажем, Астарта Захари могла быть лояльным членом экипажа Пьера Смита, могла взять его в любовники, но даже и думать не стала бы о том, чтобы выйти за него замуж – ни за него, ни за его брата – ни за кого, кроме такого же, как она, захарийца. Причины были просты и… оскорбительны. Обыкновенные люди стали отвечать на это собственным изоляционизмом, все сильнее и сильнее, и дискриминация превратилась в откровенное преследование. «Кровосмешение» – это еще самое приличное из слов, которые говорились в наш адрес. С крушением Торгово-технической Лиги пал последний барьер на пути нетерпимости – не индивидуальной, с которой мы могли бы иметь дело, но институционализированной – в обществе за обществом принимались дискриминационные законы. Многим из нас показалось легче бросить борьбу и слиться с большинством. И необходимость собственной родины стала очевидной.

Мы выбрали остров Захария. В те времена поселение на Дедале было молодым, небольшим и вело тяжкую борьбу с местной природой. Наши пионеры нашли эту землю незанятой и поняли ее возможности. Они были работниками и бойцами. Во время смуты они взяли на себя лидерство в борьбе с бандитами, варварами, случайными налетами мерсейцев. Взамен они потребовали договора об автономии. Когда сюда наконец дотянулась власть Терранской Империи, договор лишь слегка подправили. Почему бы нам не управлять у себя так, как мы хотим? Мы не вносим разлада, мы платим налоги, вносим существенный вклад в экономику региона. Как видите, жители Дедала принимают нас на наших традиционных условиях, а в других местах Империи мы – просто люди, занимающиеся бизнесом, наукой или географическими исследованиями. Короче говоря, оставив древние мечты о лидерстве, мы стали одной этнической группой среди тысяч.

– А что у вас за правительство? – спросила Диана. Увлеченность Кукулькана уступила место улыбке:

– Его вряд ли можно назвать таковым. Взрослые граждане в основном сами справляются со своими личными делами и зарабатывают на жизнь наиболее подходящим с их точки зрения образом. При возникновении трудностей всегда помогут многочисленные друзья. В случае серьезных диспутов те же друзья выступают арбитрами. Всеми общественными делами, которые у нас есть, занимается комитет уважаемых граждан старшего возраста. Если дело выходит за рутинные рамки, в процесс принятия решения включаются с помощью дальней связи все взрослые. Нас для этого не слишком много. И, что важнее, консенсус для нас естествен.

Кукулькан умолк. Дорога вилась вверх по холмам около бухты. Вода тихо плескалась, но спереди до Дианы уже доносился грохот прибоя на скалах.

– О чем вы думаете, редкостная леди? – спросил Кукулькан.

– О, я не знаю, как это сказать. Вы были так со мной любезны, что я не хотела бы, чтобы мои слова прозвучали, как – э-э – неблагодарность.