Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

– М-м-м… пожалуй, нет. Мы еще только пытаемся схематично набросать психологию сулейманитов – информации крайне мало, да и та получена на каких-то трех или четырех культурах – но уже ясно вырисовывается, что они, в отличие от людей, лишены анимистических[30]30
  От латинского anima – дух, душа.


[Закрыть] тенденций. Ритуалы – сколько душе угодно, но ровно ничего, достойного называться магией или религией.

– Временами мне кажется, – нервно хохотнул Долмеди, – что все мои сотрудники считают коммерцию жутким занудством, которое попусту путается под ногами их драгоценной науки.

– И ты совершенно прав, – проворковала Ивонна. – Чего бы ради мы здесь торчали, если бы не возможность провести исследования?

– Ну и сколько времени вы бы тут происследовали, прикрой компания эту базу? – ощетинился Эмиль. – Что она и сделает, если вместо доходов пойдут убытки. Я обязан следить, чтобы такого не случилось, это моя работа. И мне очень пригодилась бы ваша помощь.

Легко поднявшись с табуретки, девушка подошла к Эмилю и чмокнула его в лоб. От ее волос шел почти забытый запах согретой оранжевым солнцем, колышащейся под кольцами Алтая степной травы.

– А разве мы тебе не помогаем? – промурлыкала она. – Прости, милый.

Эмиль закусил губу и посмотрел поверх обнаженного плеча на ярко расписанную стену. Страшно подумать, сколько времени угроблено на эти художества, и ведь так продолжается год за годом.

– Нет, это ты меня прости, – сказал он с характерной для уроженцев Алтая несколько напыщенной честностью. – Конечно же, все вы вполне лояльны, дело тут во мне самом. Я младше любого из вас, без пяти минут варвар, недавний пастух, и задача у меня самая пустая – поддерживать деятельность одной из самых простых, самых рутинных факторий всего этого сектора… и через какие-то пятнадцать месяцев…

«А провалюсь я тут, – думал он, – всегда можно вернуться домой, забыть о жертвах, на которые пошли родители, чтобы послать своего сыночка в инопланетную бизнесшколу, плюнуть на ту невероятную удачу, что совершенно неожиданно образовалась здешняя вакансия, а у «Специй и Спиртных напитков» как раз не было под рукой ни одного более опытного работника. Забыть про все свои мечты, как придет время, и я пройду по новым, совсем неизвестным мирам, которые потребуют полной отдачи всех сил и способностей, какие только у меня есть. Да, конечно, неудача не будет смертельной – разве что в некотором тонком, неуловимом смысле, для которого у меня и слов даже нет».

– Слишком уж ты дергаешься, – потрепала его по щеке Ивонна. – Скорее всего ничего тут особенного, очередная буря в стакане воды. Сунешь кому-нибудь взятку, или выкрутишь кому-нибудь руки, или еще что-нибудь сделаешь – и снова все будет как надо.

– Надеюсь. Но только во всем поведении Талассократа чувствовалось… ну, я ведь не связан вашей ксенологической точностью, так что скажу попросту – он тоже озабочен. – Долмеди хмуро помолчал, а затем на мгновение обнял девушку. – Ладно, я побегу. Спасибо, Ивонна.

Ивонна посмотрела ему вслед, а затем вернулась к работе. Официально она выполняла, обязанности секретаря-казначея, но в промежутках между редкими и краткими визитами транспортного корабля эти обязанности практически не возникали, так что все свое время девушка отдавала попыткам найти какую-то осмысленную структуру в тех обрывках информации, которые ее коллегам удавалось вытащить из окружающего мира, мира огромного и бесконечно разнообразного. И занималась она этим в надежде, что где-нибудь когда-нибудь несколько ученых бегло проглядят статью о Сулеймане (одной из многих тысяч планет) и заинтересуются.

Долмеди надел скафандр и вышел наружу через главный шлюз. Сегодня он направился во дворец пешком – хотелось по пути через город успеть собраться с мыслями.

Если только это дворец. И если только это город.

Этого он не знал. Книги, пленки, лекции и нейроиндукторы загрузили его информацией, касавшейся данной части данного материка; но вся эта информация состояла из повседневных фактов и навыков, необходимых для работы. Долгие беседы с подчиненными дали кое-какое понимание здешней жизни, но именно – кое-какое. Прямое общение с туземцами что-то иногда проясняло, но иногда оно же запутывало все вконец. Мало удивительного, что, заключив однажды довольно удовлетворительное соглашение с прибрежными и нагорными племенами (?), предшественники Эмиля бросили все попытки что-либо расширить или улучшить. Когда не понимаешь механизм и он вроде бы крутится более-менее гладко, не возникает особого желания лезть в него с отверткой.

Местная гравитация, навалившаяся на Эмиля за пределами поля базы, была на сорок процентов сильнее земной. Для удаления просачивающегося через любой материал водорода прибор очистки воздуха включал в себя дополнительный блок, что утяжеляло скафандр; несмотря на крепость своих мускулов, Эмиль вскоре вспотел. И все равно ему казалось, что царящий снаружи смертельный холод пролезает между витков термостатирующей обмотки, добирается до самых костей.

Высоко над головою белой искрой сверкал Осман. Из-за большого радиуса своей орбиты Сулейман получал от этой – в два раза более яркой, чем Солнце, – звезды всего одну шестнадцатую часть света, получаемого Землей. По мрачному небу, на котором смутно проглядывала одна из трех лун, неспешно плыли облака, розоватые от каких-то органических соединений. Здешняя атмосфера состояла из водорода и гелия с примесью аммиачных и метановых паров, а также еле заметными следами других газов; давление в три раза превосходило земное. Парниковый эффект здесь имелся, но далеко не такой сильный, чтобы превратить лед в воду.

Лед этот, перемешанный с камнями, пронизанный слоями бедных металлами пород, окутывал все ядро планеты; почва, по которой ступал Долмеди, скрипела под ногами и серо поблескивала. Местность плавно опускалась к темному, неспокойному морю из жидкого аммиака, но далекий – радиус Сулеймана составлял семнадцать тысяч километров – горизонт совершенно терялся в пропитанном розоватой дымкой воздухе.

Ледяными были и высившиеся со всех сторон дома; в местах, не нарушенных дверными проемами и резной вязью непонятных символов, поверхность их стен сверкала, как стекло. Улицы, в обычном смысле этого слова, отсутствовали, однако аэросъемка выявила в расстановке зданий некоторую замысловатую систему, о которой туземцы то ли не могли, то ли не хотели ничего рассказать. Между домов гулял ветер, медленный и какой-то тяжеловесный; водородно-гелиевая атмосфера превращала его шорох – как и все прочие звуки – в визг.

Город кипел движением, большей частью это были пешеходы, направлявшиеся по каким-то своим делам, переносившие куда-то странной формы орудия и контейнеры, созданные неземной, не знающей огня культурой примерно неолитического уровня развития. Прогромыхало несколько телег с привезенными из прибрежных областей товарами; упряжные животные напоминали миниатюрных динозавров, скопированных творцом, знакомым с этими существами сугубо понаслышке. Более стройные родственники сулейманских битюгов использовались для верховой езды. На морских волнах раскачивались лодки, их команды занимались чем-то вроде рыбной ловли, хотя настоящая рыба прожила бы здесь без скафандра не дольше человека.

В наушниках Долмеди не раздавалось никаких других звуков, кроме визга ветра, отдаленного бормотания волн, топота ног и скрипа телег. Сулейманиты относятся к разговору серьезно, они не разговаривают на улице, на ходу. И в то же время они общаются непрерывно – жестами, волнами, пробегающими по шерсти, запахами. Туземцы старались не приближаться к человеку, но только потому, что поверхность его скафандра была для них обжигающе-горячей. Со многими из встречных Эмиль обменивался приветственными жестами. За последние два года – двадцать пять, если по земному счету – как Побережье, так и Нагорье попали в сильную зависимость от пластика и металла, от устройств с батарейным электропитанием. Когда рядом с городом, на столовой горе, начали сооружать космопорт, местные жители не просто соглашались, а прямо рвались принять участие в строительстве, они же и по сию пору исполняли почти всю физическую работу, нужную базе. В результате удалось сэкономить на доставке и монтаже. автоматического оборудования, что тоже являлось одной из причин хотя умеренной, но все же доходности этой фактории.

Обреченно вздохнув, Долмеди начал преодолевать подъем; через десять минут он был во дворце.

Десять туземцев, выстроившихся у входа в массивное, увенчанное башенками здание, не имели ничего общего с охраной. На Сулеймане случались и войны, и грабежи, но убийство Короля было здесь совершенно немыслимой вещью. (Действие феромонов? В каждой общине, до которой успели добраться ксенологи, вождь получал специальное питание, ядовитое, по всеобщему мнению, для любого из его подданных. Не исключено, что мнение это было верным.) Барабаны, трости с плюмажами и прочие, менее понятные предметы экипировки имели чисто церемониальное назначение.

Предвидя неизбежную задержку, Долмеди вздохнул и предался созерцанию ритуалов – действительно очень интересных, – сопровождавших открывание дверей дворца и препровождение гостя пред ясные королевские очи. Существа грациозные и симпатичные, сулейманиты были плоскоступающими двуногими и сильно напоминали людей, хотя имели более широкое тело, а ростом достигали среднему человеку примерно до плеча. Кроме четырехпалых рук (оба крайних пальца каждой кисти – большие) они активно пользовались ловкими, цепкими хвостами. Круглая голова имела клюв, вроде как у попугая, две слуховые полости (без ушных раковин), один большой золотистый глаз посреди лба, а на висках – два меньших, слабее развитых, предназначенных для периферийного и бинокулярного зрения. Одежда туземцев ограничивалась чаще всего украшенным сложной символикой спорраном[31]31
  Спорран – шотландская плоская кожаная сумка, пристегиваемая спереди к поясу.


[Закрыть]; темная, цвета красного дерева, шерсть и внешние железы, использовавшиеся для «разговоров», оставались неприкрытыми. Значительная роль, играемая в сулейманитских языках невокальными составляющими, была не последней причиной неудач в достижении взаимопонимания с туземцами.

Талассократ встретил Долмеди в сверкающей голубым льдом комнате для аудиенций и обратился к нему посредством одного только голоса. Наушники переводили верхние частоты в область спектра, доступную для человеческого слуха, однако визг этот и смутное бормотание неизменно смазывали внушительное впечатление, производимое увитой цветами короной и резным посохом. Карлики, горбуны и калеки, рассевшиеся на коврах и покрытых шкурами скамейках, также не добавляли зрелищу величественности. Никто из людей не знал, почему домашние слуги набираются исключительно из таких вот Богом обиженных; сулейманиты пытались что-то объяснить, но смысл их ответов неизменно оставался непонятным.

– Удачи, мудрости и могущества тебе, о Фактор, – обитатели этого мира не пользовались именами и явно не понимали смысла идентификационной символики, не построенной на запахах.

– Да пребудут они с тобой, о Талассократ. – Установленный на спине скафандра вокалайзер преобразовывал «человеческий» вариант местного языка в звуки, недоступные голосовому аппарату Долмеди.

– К нам прибыл Предводитель караванщиков, – сообщил монарх, после чего Долмеди обменялся столь же церемонными приветствиями с горцем. Высокий и стройный для сулейманита, тот был вооружен каменным томагавком и купленной у людей специально сконструированной для местных условий винтовкой. Варварство караванщика выдавали только украшения из ярких самоцветов и браслеты. За все про все, эти горные кочевники были вполне приличными ребятами. Заключив договор, они следовали его условиям с буквальностью, немыслимой для рода человеческого.

– В чем состоит неприятность, из-за которой меня позвали, Предводитель? Может быть, ваш караван, следовавший к Побережью, ограбили бандиты? Пошли на их подавление отряд, я охотно предоставлю экипировку.

Непривычный к общению с людьми, вождь перешел на полный сулейманитский язык – в своем, к тому же, горском варианте – и понять его стало совершенно невозможно. Вперед вышел, неуклюже переставляя коротенькие ноги, один из карликов. Долмеди узнал его: в этом уродливом тельце обитал блестящий разум, жадно впитывавший все сообщаемые ему сведения о Вселенной и, в свою очередь, нередко помогавший людям советами и информацией.

– Позвольте мне с ним поговорить, о Фактор и Талассократ, – предложил он.

– Если ты того хочешь, Советник, – согласился король.

– Буду крайне обязан тебе, Переводчик, – сказал Долмеди, в меру своих способностей изобразив пританцовывающий жест благодарности.

Любезности любезностями, но Фактора никак не оставляли тревожные мысли; он поймал себя на том, что невольно затаил дыхание, ожидая окончания беседы Переводчика с караванщиком. Ну не может быть, чтобы новости и вправду оказались катастрофическими!

Долмеди вспоминал основные факты, словно надеясь найти в них незамеченный прежде путь к спасению. Имея малый наклон к плоскости, эклиптики, Сулейман не знал времен года. Голубец предпочитал холодный, сухой климат Нагорья и рос там круглый год. Первобытные туземцы, охотники и собиратели, кочевали с места на место, а по пути собирали урожай. Раз в несколько месяцев (земных) каждая такая группа встречалась с одним из более развитых скотоводческих племен и обменивала сушеные листья голубца и фрукты на какие-либо товары. Затем караван проделывал долгий путь в город, где люди расплачивались за связки листьев земными товарами. В месяц доставлялось примерно две партии, а четыре раза в земной год цинтианский корабль забирал все содержимое склада фактории и оставлял взамен безмерно более ценный груз писем, пленок, газет, книг и новостей со звезд, так редко проглядывавших на этом хмуром небе.

Не то чтобы самая эффективная из возможных систем, но самая дешевая, если прикинуть, во сколько обошлась бы – с учетом первоначальных капиталовложений и цивилизованной заработной платы – закладка плантаций. А расходы нужно было держать по возможности низкими, иначе фактория быстро превратится из малодоходной в убыточную и, как таковая, будет прикрыта.

Если разобраться, здешняя фактория была весьма типичной в своем роде: для ученых – место, где можно провести интереснейшие исследования, хороший шанс завоевать себе имя в научном мире; для Фактора – довольно легкая работа, первая ступенька длинной лестницы, на верху которой успешного восходителя ожидало крупное, престижное, великолепно оплачиваемое место в администрации.

Именно что была типичной. До последнего времени.

Переводчик повернулся к Долмеди.

– Предводитель сообщил следующее, – пропищал он. – Последнее время в Нагорье появились… нет, этого, пожалуй, не скажешь одними словами. Во всяком случае, мне ясно, что это – машины, передвигающиеся с места на место и собирающие голубец.

– Что?! – Долмеди не сразу сообразил, что закричал по-английски, в ушах его гулко, бешено застучало.

– Дикари испугались и бежали из тех мест, – продолжал Переводчик. – А машины забрали все, приготовленное ими к следующей встрече с кочевниками. Предводитель каравана, с которым я разговаривал, рассердился, собрал кочевников, и они поехали, чтобы посмотреть на эти машины и как-нибудь выразить свое возмущение. Еще издали они увидели корабль, похожий на тот, который прилетает сюда; рядом строилось какое-то сооружение. Наблюдавшие за строительством были… низкие, у них много ног и клешни… и длинные носы. Собирающая машина подъехала и выстрелила над головами кочевников молнией. Тогда они поняли, что надо убегать, пока вместо предупредительного выстрела не последовал настоящий, смертельный. Пользуясь одними словами, я не могу передать больше.

Долмеди тупо уставился в окружавшую его со всех сторон твердую синеву.

– Бабуриты. – Во рту у него пересохло, ноги сделались какие-то чужие, желудок болезненно сжался. – Ну конечно же, они. Только почему они так поступают?

Кусты, трава, листья нечастых деревьев – все было окрашено в различные оттенки черного цвета. Кое-где картину оживляли красные, коричневые или синие цветы, иногда – бурная аммиачная река, стекающая с холма. Вдали ослепительно сверкала цепь ледяных гор. Двенадцатичасовой сулейманский день подходил к концу, и лучи Османа пробивались сквозь разрыв мутно-красной облачной пелены почти горизонтально. На другом краю неба черной, исписанной огненными буквами молний стеной вздымалась грозовая туча, плотный воздух планеты превращал раскаты грома в звенящую барабанную дробь. Долмеди почти не обращал внимания на тучу – резкие шквалы, бросавшие машину из стороны в сторону, воздушные ямы, в которые она поминутно проваливалась, – все это не позволяло отвлекаться от пилотирования. Автоматическая машина – слишком большая роскошь для этой скупо оплачивающей все твои усилия планеты.

– Вон там! – воскликнул Предводитель; вместе с Переводчиком он занимал задний, снабженный наблюдательным куполом отсек, в котором сегодня остались местные атмосфера и температура. Из уважения к его суевериям – или как уж назовут это ксенологи – видеоблок интеркома был выключен.

– Да. – Переводчик говорил совершенно спокойно. – Теперь и я увидел. Немного направо от курса, Фактор – в этой долине, рядом с озером – видите?

– Одну секунду. – Долмеди заклинил управление высотой. Теперь начнется такая тряска, что только бы зубы не вылетели, но вот разбиться машина не разобьется, гравитационное поле не позволит. Натянув привязные ремни, он подался вперед и отрегулировал экран сканнера. Человеческая раса не видит в тех длинах волн, которые лучше всего проникают сквозь здешнюю атмосферу, а расстояние было порядочным – как оно почти всегда и случается на таких больших планетах.

Прибор преобразовал световые частоты, усилил изображение, увеличил его и вывел на экран. Рядом с бушующим аммиачным озером над кустами возвышался корабль, по всей видимости – транспортник Холберт-Х, именно эту модель чаще всего покупали водорододышащие. Несомненно, корабль имел определенные модификации, приспосабливавшие его к условиям планеты-покупательницы, но Долмеди их не заметил, зато он заметил орудийную башню и пару пусковых труб ракетных снарядов.

Неподалеку из готовых стальных и железобетонных панелей собиралось здание. Строительные роботы работали, судя по всему, быстро, без перекуров, так что кубическое сооружение было готово уже более чем наполовину. Словно голубые миниатюрные новые звезды, мелькали вспышки плазменных горелок; Долмеди не различал ни роботов, ни их хозяев, но не рисковал подлетать ближе.

Видишь? – спросил он у изображения Питера Торсона и передал картину, выдаваемую сканнером на базу.

Массивная голова инженера утвердительно кивнула; на заднем плане различались и четверо остальных членов земной колонии. Судя по лицам, все они были не менее озабочены, чем Долмеди, а Ивонна, пожалуй, даже больше.

– Да. И тут ничего не сделаешь, – сказал Торсон. – Их стволы калибром побольше наших. Видишь, к тому же эти выемки в углах ихнего сарая? Зуб даю, там будут стоять пучковые излучатели. Добавь к этому мощный стационарный генератор силового поля, обеспечивающий пассивную оборону, и в сумме получится орешек, который нам не по зубам.

– Но центральная контора…

– Ну да. Возможно, они решат возмутиться этим вторжением и пошлют сюда боевой корабль, а то и все три. Только что-то я в такое не верю. Овчинка ведь не стоит выделки. Кроме того, сделай они так – и сразу начнутся вопли; не забывай, что у ТТЛ нет никакой законной монополии на эту планету. – Инженер пожал плечами. – Думаю, Старый Ник[32]32
  Прозвище дьявола, в данном случае обозначающее также Николаса ван Рийна.


[Закрыть] попросту прикроет Сулейман. Возможно, он договорится как-нибудь с бабуритами, чтобы поменьше потерять, ну а потом, при первом же удобном случае, хорошенько их нагреет. – Торсона, всю жизнь свою проработавшего в коммерции, давно не удивляли мелкие временные неудачи, равно как и окружавшие его чудеса и загадки.

– Нам нельзя уезжать! – тихо вскрикнула Ивонна, не обладавшая таким безразличием, – Мы же только начинаем понимать…

– Попробуем хотя бы поговорить с этими ублюдками, – ненавидяще бросил Долмеди. – Сейчас я их вызову. Вы пока не расходитесь, будьте наготове. – Последнее, что он увидел, переключая рацию на сканирование универсального диапазона, были испуганные глаза девушки.

– Тебе известно, Фактор, кто такие эти чужаки и что они задумали? – спросил из заднего отсека Переводчик.

– Я не сомневаюсь, что они с Бабура, – рассеянно ответил Долмеди. – Это такой мир – наиболее просвещенные из обитателей Побережья успели немного познакомиться с астрономией – вроде вашего. Побольше и потеплее, и воздух у них плотнее. Тамошние уроженцы не могут долго выдержать атмосферу Сулеймана, разве что в скафандрах. Именно туда и направляется по большей части ваш голубец. А теперь они, похоже, решили добраться до источника сами.

– Но почему, Фактор?

Скорее всего ради прибыли, Переводчик. Прибыли, рассчитываемой по их нечеловеческой бухгалтерии. Ведь бабуритам пришлось пойти ради этого фармацевтического сырья на огромные капиталовложения. Но у них там не капитализм, а строй, не похожий ни на что, известное человеческой истории, так, во всяком случае, говорят. И тогда они могут считать, что делают капиталовложения… в империю? Если мы уйдем отсюда, они смогут расширить свой плацдарм и…

Экран ожил.

Вертикально поднятый торс появившегося на нем существа был бы человеку примерно до пояса, остальное тело – нечто вроде гусеницы на восьми коротеньких толстых лапках – стелилось сзади. По гладкой, блестящей коже тянулся ряд жаберных крышек, защищавших трахеи, для условий плотной водородной атмосферы – достаточно эффективный дыхательный аппарат. Две руки заканчивались клешнями, вроде рачьих, с запястий свисали короткие крепкие щупальца, игравшие роль пальцев. Впереди голова сужалась к огромному рыхло-губчатому рылу. Бабурит не имеет рта. Он – вообще-то скорее «оно», ведь особи периодически меняют свой пол, но проще и привычнее говорить «он» – измельчает пищу клешнями, потом засовывает ее в пищеварительную сумку, а по растворении – высасывает этим самым рылом. Смотрит это существо четырьмя крохотными глазками, а разговаривает при помощи мембран, расположенных по обе стороны черепа; слух и обоняние обеспечиваются трахеями. Большую часть шкуры, раскрашенной яркими – оранжевыми, синими, белыми и черными – полосами, прикрывало нечто вроде полупрозрачного балахона.

На Земле такая тварь была бы чушью, бредом, биологической нелепицей, однако в условиях собственного своего корабля – при мощной гравитации, в густом холодном воздухе, в полумраке, заполненном какими-то смутными, ни секунды не стоящими на месте тенями, бабурит выглядел величественно, он прямо лучился властью и достоинством.

– Мы ожидали вас. – Вокалайзер превратил серию звонких, бренчащих звуков в довольно пристойную латынь Лиги. – Не подходите ближе.

Долмеди облизнул пересохшие губы.

– Зд-д-равствуйте. Я возглавляю факторию. Он чувствовал себя позорно молодым, несмышленым и беспомощным.

Бабурит молчал.

– Нам сообщили, что вы… – в полном отчаянии продолжил Долмеди, – …ну, что вы захватываете места сбора голубца. Я не мог поверить, что это так.

– Вы правы, это не так, – согласился бесстрастный механический голос. – В настоящее время туземцы могут пользоваться этими территориями точно так же, как и прежде. Правда, им не удастся собрать здесь ощутимое количество голубца – наши роботы очень эффективны. Посмотрите?

На экране вспыхнуло изображение приземистого цилиндрического механизма. Снабженный простейшим гравитационным приводом, робот плавал в нескольких сантиметрах от грунта. Восемь его рук оканчивались сенсорами, зажимами – для обрывания листьев – и садовыми секаторами – для подравнивания веточек; на спине виднелась большая корзина. А поверх корзины были смонтированы мазерный приемопередатчик и – турель с бластером.

– Работает на аккумуляторах, – сообщил невидимый теперь бабурит. – Перезарядка будет осуществляться от монтируемой нами термоядерной установки, раз в тридцать – тридцать пять часов, если только не появится добавочная потребность в энергии… например для самозащиты. Парящие на большой высоте релейные центры обеспечивают роботам постоянную связь как друг с другом, так и с главным компьютером, который сейчас стоит на корабле, а потом будет перенесен в блокгауз. Компьютер управляет всеми роботами одновременно, что заметно уменьшает стоимость каждого из них. Вы скоро поймете, – добавил он без малейшей тени сарказма, – что подобную систему связи не так-то легко нарушить помехами. Компьютер будет снабжен ракетами, пушками и защитным полем. И ответит ударом на любую попытку помешать его деятельности.

На экране снова появилось изображение бабурита.

– Но это же будет… – У Долмеди кружилась голова. – …это будет… это акт агрессии, это война!

– Ничего подобного. Это будет акт самообороны, находящийся в полном согласии с законами Торгово-технической Лиги. Можете поверить, мы начали действовать только после тщательного изучения ситуации, и не только материального, ее аспекта, но и социального; наша планета даже стала ассоциированным членом Лиги. В убытке будет одна только ваша компания, что вряд ли сильно огорчит ее конкурентов. Они уже заверили наших представителей, что сумеют собрать на Совете достаточное для предотвращения санкций количество голосов. Да и убытки компании будут крайне незначительны. А вам лично я порекомендовал бы подыскать себе другое место работы.

«У-гу, – промелькнуло в голове Долмеди, – потеряв планету, я, пожалуй, найду себе другую работу… ну, например, чистить нужники».

– А как же туземцы? – спросил он вслух. – Они-то уже попали в неприятное положение.

– После очистки территории здесь будут заложены плантации голубца, – все так же бесстрастно ответил бабурит. – Я уверен, что там найдется работа для переселенных дикарей, если они окажутся достаточно послушными. Не подлежит сомнению, что здесь имеются и другие пригодные к эксплуатации природные ресурсы, не заинтересовавшие вас, кислорододышащих. В конечном итоге мы сможем даже вывести породу собственного населения, способную жить в условиях Сулеймана, колонизовать эту планету. И все это абсолютно не затронет Лигу. Мы разобрались, как работает на практике соглашение ее членов о запрете на империализм. Когда нет никаких других заинтересованных сторон, договор с местным правительством считается вполне достаточным, а ведь совсем нетрудно установить на планете дружественное и готовое помочь тебе правительство. Именно так и будет в случае Сулеймана – ликвидированная фактория, и прежде-то работавшая на грани убытков, а к тому же расположенная на самом краю сферы деятельности Лиги, никого там у вас не обеспокоит.

– Но принцип…

– Верно. И мы не пойдем на риск войны или хотя бы бойкота нашей планеты и исключения ее из Лиги. Но обратите внимание, никто же не выгоняет вас отсюда. Просто вам попался более сильный конкурент, более сильный потому, что он живет гораздо ближе к этой планете, лучше приспособлен к жизни в ее условиях и, главное, гораздо больше, чем вы, заинтересован в успехе. У нас не меньше прав организовывать здесь предприятие, чем у вас.

– Что значит «мы»? – потерянно спросил Дол меди. – Кто такие «вы»? Чем вы являетесь, частной компанией или…

– Номинально – частной компанией, – объяснил бабу-рит, – хотя, подобно многим другим ассоциированным членам Лиги, мы не особенно скрываем, что это всего лишь pro forma[33]33
  Для видимости (лат.).


[Закрыть]. Если разобраться, терминология, которой вынуждено пользоваться наше общество при контактах с техносодружеством, почти неприменима для описания его внутренней структуры. Учитывая различия – социологические, психологические и биологические, – имеющиеся между нами и вами, наше желание сохранить свободу от вашей цивилизации не представляет для нее ни малейшей угрозы и поэтому не вызовет никакой враждебной реакции. В то же время без использования современной технологии мы никогда не вырвемся на просторы космоса.

Чтобы максимально ускорить индустриализацию, нам необходимо – хотя бы сперва – покупать в технических мирах оборудование, а для этого нужна валюта этих миров. Может показаться, что мы тратим на операцию с голубцом неоправданно большие средства и усилия, однако в конечном итоге это сэкономит нам инопланетную валюту на более важные цели.

Сообщая вам все это, мы не хотим оставить никаких сомнений как в нашей безвредности для Лиги как целого, так и в решительности наших намерений. Надеюсь, вы записали нашу беседу, это может уберечь вашего нанимателя от напрасной траты усилий на Сулейман. Постарайтесь верно описать ему ситуацию.

Экран померк. Несколько минут Долмеди пытался возобновить связь, но не добился успеха.

Через тридцать местных, то есть пятнадцать земных, дней было организовано совещание. Население базы собралось вокруг стола в до слез прокуренной комнате; Талассократ и Переводчик присутствовали в виде изображений – таких реальных, что от стереоэкрана, казалось, веяло холодом их ледяного зала.

– Подведу итог, – устало сказал Долмеди, проведя ладонью по волосам. Шерсть Переводчика задвигалась, он начал издавать негромкие свистящие звуки. – Пару часов назад, вернувшись из последнего полета на место, я изучил записанное Ивонной сообщение туземных разведчиков; данные прекрасно совпадают.

Как все, наверное, помнят, мы надеялись, что после отлета бабуритского корабля компьютер не сможет нам противостоять.

– А почему они улетели? – поинтересовался Санчжуро Накамура.

– Очень просто, – вмешался Торсон. – Возможно, бабуриты управляют своей экономикой совершенно не так, как мы – нашей, но это еще не освобождает их от действия экономических законов. Планета вроде Бабура – а в действительности даже одна-единственная, хотя и самая сильная ее держава, или как уж там это у них называется – весьма ограниченна в своих возможностях. У них есть, конечно, преимущество близости к Сулейману, но зато мы имеем преимущество гораздо большей производительности и эффективности.

В настоящий момент им не по карману постройка и содержание постоянной базы с живым персоналом, на манер нашей. Здешние условия и для них не очень благоприятны, к тому же бабуриты не имеют даже того малого комплекса знаний и навыков, который есть у нас. Поэтому они решили ограничиться на первый случай автоматической станцией и только присылать время от времени корабль для проверки, ремонта и вывоза урожая.

– Кроме того, – заметила Элис Берген, – кочевники дали нам присягу на верность. Они не будут иметь дел ни с кем другим, не говоря уже о том, что бабуриты и не смогли бы их толком использовать. Мы обосновались в единственном подходящем для этого месте, среди сулейманитов, с культурой достаточно высокой, чтобы из них получились эффективные помощники. Бабуритам приходится действовать прямо там, где растет голубец, но кочевники возмущены прекращением караванной торговли и, без всякого сомнения, стали бы нападать на живых работников.