Текст книги "Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция (СИ)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Она, забывшись, перешла на англик.

– Т-с-с! – прошипел Таргови. – Иди с миром. Поговорим потом.

Он устроился на подстилке и притворился спящим.

Диана ощутила чье-то присутствие. Обернувшись, она увидела, что к ней, спустившись с палубы, подходит молодой человек.

– Привет! – окликнул он. – Я думал, что вы на палубе, наслаждаетесь видом и свежим воздухом. Что такого интересного в этой живности?

Диана поднялась и вышла из-под навеса.

– Я просто раньше таких не видала, – ответила она. – Даже не знаю, с какой оно планеты. А вы?

– Тоже нет. Во Лиа на вопросы отвечает уклончиво. Может быть, их запрещено вывозить.

Молодой человек улыбнулся. Был он действительно молод и с виду симпатичен.

– Слушайте, не хотите пройтись по палубе? Такой прекрасный вечер. У меня сна ни в одном глазу.

– И у меня тоже почему-то, – согласилась Диана. Они вышли на палубу.

– Нам всем следует получше познакомиться, – сказал он. – На этом судне нам еще очень долго вместе плыть. Могу вам показать все порты по дороге, если захотите, и Лулах, когда дойдем. Мне это было бы приятно.

– Большое спасибо, – улыбнулась Диана. Пофлиртовать будет неплохо, если не выходить за рамки.

А кроме того, можно узнать что-нибудь полезное.

За дюжину световых лет отсюда сияли два голубых гиганта-солнца, составляющие альфу Креста. Даже их изображения на экране оставляли длительный послеобраз, и было опасно смотреть на них незащищенным глазом.

Но ближе была более непосредственная опасность, там, где экспедиционный корпус мерсейцев столкнулся с терранской флотилией, которой, на свое несчастье, случилось оказаться у него на пути. Синтас Гадрол из ваха Инвори, прозванный Пушечной Броней, откомандированный с дредноута «Ардвир», поставил западню и постарался нанести как можно большие повреждения, прежде чем теснимая численно превосходящим противником имперская флотилия смогла оторваться и удрать. Где взрывались ракеты, там зажигалась на мгновение ужасающая красота новых звезд. Где взбухало розовое клубящееся облако, быстро растворяясь в черноте, там погибал корабль. На триллионы километров раскинулось в космосе поле битвы.

Но это была лишь акция сдерживания, прикрытие для эскадры, проскользнувшей незаметно и направляющейся к истинной цели на предельной псевдоскорости. Канриф Брайадан Скорая Стрела из ваха Халлен час за часом глядел на желтый клуб с остриями света, пока на исходе пятого часа он не стал ярче альфы Креста и не превзошел ее по размерам. Несмотря на свою кличку, вполне заслуженную дома, Брайадан умел сохранять спокойствие сколько надо: он вышел на охоту. Странными вибрациями, пронизывающими до костного мозга, проходили сквозь него импульсы энергии, несшей крейсер «Тринтаф». В потоке воздуха из вентиляционного отверстия – холодном, потому что дом синтаса был на арктическом берегу океана Дикого Простора, – угадывался запах озона и машинного масла. Мигали сигнализаторы, щелкали счетчики, экраны дисплеев вспыхивали и гасли в этой пещере – рубке управления. Операторы, сидевшие на своих местах, обменивались только необходимыми словами, но их, казалось, не говорили, а выпевали, как в мечте о будущем триумфе.

Когда крейсер и его армада вошли в кометное облако, Брайадан стукнул по кнопке интеркома. Появившееся на небольшом экране лицо принадлежало юноше с зеленым цветом лица, но с примесью легкой желтизны – наследие лафдиганских предков. И он был удивлен.

– Впередсмотрящий! – воскликнул афал Урох из ваха Руэт. И тут же, приложив руку к груди и щелкнув хвостом по сапогам в формальном салюте, добавил: – Жду приказов капитана!

– Во имя его превосходства ройдхуна, – столь же формально ответил Брайадан. – Вы готовы?

– Да, впередсмотрящий. Команда готова и горит рвением. Хочет ли канриф сказать нам нечто новое?

– Да и нет, – Брайадан наклонился вперед. – Я хочу подчеркнуть некоторые подробности вашего задания. Вам поручается самое важное дело во всей операции. Если вы выполните его как следует, велика будет сердечная радость.

Урох позволил себе улыбнуться:

– Храйх, меня прозвали «Счастливчиком» не за просто так.

– Никак не задевая вашу честь, – сказал Брайадан, подбирая слова, – напоминаю вам, что молодые и честолюбивые офицеры иногда не различают храбрость и опрометчивость. Согласно вашему послужному списку вы были выбраны для данного задания. Однако до сих пор ваши действия требовали больше решительности, чем мудрости. Не то чтобы ваше решение было когда-либо неразумным – в тех конкретных обстоятельствах, в которых вы действовали. В этот раз обстоятельства будут другими. В наших руках не меч, а скальпель хирурга. В вашем случае особенно важно их различать. Бог один знает, как выйдет на самом деле. Вас могут застигнуть врасплох, в отчаянном положении, и у вас будет искушение пустить в ход всю огневую мощь – ибо вы отвечаете за ваших подчиненных, тем самым за их жен и детей. Или вы можете увидеть, как противник раскрылся, подставляя себя под полный разгром. В обоих случаях, афал, вы устоите перед соблазном. Умрите, если будете должны, умрите со всеми, кто верил вам, или возвращайтесь без успеха, если придется, и живите годы и годы под презрительными взглядами ваших братьев-офицеров, объясняться с которыми вам будет запрещено, но ограничьтесь точно той задачей, которая вам поставлена.

Легкая перемена цвета и позы, почти незаметное движение губ, обнаживших зубы, – все, что выразило чувства Уроха.

– Есть, впередсмотрящий!

Брайадан сделал жест признательности – редкий у старшего по отношению к младшему – и смягчил тон:

– Повторяю, афал, мое уважение к вашей репутации – высочайшее. И таково же мое уважение к вашему разуму. Разве иначе утвердил бы я вас на это задание? Если угодно Богу – а я в это верю – вы вернетесь покрытый славой. Да, мы не сможем объявить об этом на всю Вселенную – но будут знать равные вам, а может быть – и ваш ройдхун.

Боль на лице сменилась строго сдерживаемой радостью.

– Это я должен был сказать и потому именно к вам обратился, – говорил далее Брайадан. – Перед потерей связи с главными силами синтас Гадрол передал сообщение. Корабли-разведчики доложили о подходе терранских подкреплений, но таких небольших, что мы их можем оттеснить. Если на выполнение нашей задачи понадобятся дни, то так и будет – раньше противник не сможет подтянуть такие силы, что вынудили бы нас отойти. Так что, афал, время у вас есть. Перед принятием решения исследуйте все возможности. Помните, что как бы ни была полезна наша работа, она лишь часть скрытого пока пути, по которому ведут нас наши командиры. Судьба Расы решается на миллионы лет вперед. Доброй охоты, афал!

– И вам, впередсмотрящий! – ответил Урох. Мелькнуло его торжествующее лицо, и экран погас.

Мерсейцы вошли на гипердрайве в гравитационный колодец солнца Горзуна так глубоко, как только могли. Вернувшись в релятивистское пространство, они обладали тщательно согласованными внутренними скоростями, нацеленными на обитаемую планету системы. Зазор они прошли меньше чем за три часа с таким торможением, что живая ткань была бы размазана в молекулярный слой, если бы не внутренние поля.

Собственный флот горзуни не имел ни единого шанса. Те корабли, что находились на орбитах вокруг планеты, могли представлять собой лишь символическую защиту. Команда Брайадана ее смела. Прибывали другие эскадры, он разносил их в клочья. А тем временем его радиостанции на частоте местных передатчиков вещали на основных языках региона:

– Как понимает народ, мы не желаем никому вреда. Мы здесь только по просьбе ваших законных вождей – Совета Освобождения, желающих положить конец векам гнета. Его превосходство ройдхун признает Совет Освобождения легитимным правительством Царства Горзуни. Но даже при этом мы, мерсейцы, не желаем вмешиваться в ваши внутренние дела. Вспомните хотя бы, как далеки друг от друга наши регионы. Лишь ради чистого альтруизма пересекли мы столь обширные просторы космоса, с риском нападения со стороны агрессоров Терранской Империи, чтобы ответить на призыв – не оказать военную помощь, нет, не ради каких-либо военных целей, но лишь для того, чтобы доставить госпитальное оборудование и лекарства доблестным армиям вашего Совета Освобождения. Если мы вооружены, то лишь для самообороны. Если мы сражаемся, то лишь в ответ на нападение, совершенное без малейшей провокации с нашей стороны. Обратите внимание, что мы не преследуем удирающие корабли беззаконного и дискредитировавшего себя режима Фолькмута…

Урох этого не слушал. Ему было достаточно знать: лидеры Расы в мудрости своей решили, что следует выполнить здесь определенные действия, порученные ему, и что это должно сопровождаться определенной трепотней. А кроме того, он был занят.

Когда «Тринтаф», проносясь по гиперболе, мелькнул вблизи планеты, из его люков вылетела эскадрилья Уроха. Это были корабли типа «Клыкастый гриф», нечто среднее между терранскими кораблями класса «Комета» и «Конкистадор» – шестиместный корабль, узкий и смертоносный, одинаково уверенно чувствующий себя в атмосфере и в межпланетном пространстве. Они врезались в атмосферу на такой скорости, от которой прошла дрожь по корпусам, вспыхнуло вокруг красное пламя и гром пронесся за ними от горизонта до горизонта.

В резком торможении находящийся за пилотским пультом своего корабля Урох увидел проносящиеся под ним море и сушу: морщины гор, зеленеющие долины, сияющие воды. Дома, видимые на увеличивающих экранах, были в основном круглыми, низкими, широкими, вздымались к небу немногочисленные башни, подобно своим гордым сестрам на Мерсейе и на Терре. В натуре этой расы было строительство обширных подземных помещений – «в груди Матери», как они говаривали. Несмотря на редкость наземных ориентиров, Урох знал свой путь. Он его хорошо выучил на выматывающих инструктажах.

Чего он не знал, это того, что на пути попадется – хаа, теперь уже знал! Из-за облака вынырнула стайка истребителей – на перехват.

– Маневр ухода! – хладнокровно скомандовал он по рации. – Плотным строем. До приказа огня по противнику не открывать. Сосредоточьтесь на собственной безопасности.

Но сердце его стучало от возбуждения.

Группа мерсейцев резко свернула на северо-запад, несясь всего в километре от поверхности. У горзуни ушло какое-то время на перестройку и переход к преследованию. Засверкали пули, ракеты, лучевые пучки. Канониры мерсейцев, превосходящие противника мощью компьютеров, сбили почти все снаряды. Те, что прорвались, по большей части прошли мимо цели. Те, что попали в цель, были отбиты силовыми полями и броней. Летевший в арьергарде корабль эскадрильи был сбит – вспышка света, хвост дыма, удар, сотрясший землю. Урох вскинул руку в салюте. Храбрецов будут помнить, пока живы их товарищи.

Солнце скрылось сзади. Он летел сквозь ночь, под звездами и скользящей над ним луной. Идущая в космосе битва обозначалась случайными вспышками над головой. Вокруг пульсировал металл. Визжал раздираемый кораблем воздух. На дисплее появилась информация с орбиты: с востока на перехват идут новые силы противника.

Но впереди, зияя черными обрывами, сверкая снежными вершинами и ледниками, возвышался горный хребет. Его контуры врезались Уроху в мозг не хуже чем в программы его компьютеров. Вот почему он так, не щадя себя, долбил географию планеты на всем долгом пути от Мерсейи – теперь он мог построить правильный план. Найденный им маневр был абсолютно в его стиле, а своих пилотов он подбирал сам и заставил их выучить местную географию не хуже себя.

Он взмыл резкой свечой. Когти утесов протянулись к брюху корабля. Впереди был проход между пиками, а после него – обширный разветвленный каньон. Ни один пилот из плоти и крови не мог бы провести по нему корабль на таких скоростях, еле-еле мог бы робот. И живой мозг отдал приказ роботам.

Из бездонной тьмы взмывали утесы. Звуковой удар потрясал снеговые поля и бросал их вниз лавинами, взмывали в воздух снежные тучи и протуберанцы, блестя под луной. Грохот лавин заглушал вой разрываемого воздуха.

Немало горзунских летчиков не успели отвернуть и врезались в хребет. По склонам покатились обломки и трупы. Остальные закружились в отчаянии. Контакт с противником был потерян.

Вынырнув над зимней равниной, Урох преодолел искушение. Он мог быстро вернуться обходным путем и ударить по преследователям сзади, поймать их врасплох и разгромить противника, имеющего численное превосходство от трех до четырех к одному. Вот это было бы дело! Песни о нем не смолкали бы столетиями на кораблях и в пиршественных залах Ройдхуната!

Он вспомнил слова капитана, стиснул зубы и продолжал лететь вперед. Приказ был ясен: «Ущерб, не связанный с непосредственным выполнением задачи, должен быть сведен к минимуму. В случае, когда это не противоречит заданию и ради максимального сохранения собственных сил, следует уклоняться от схватки. Если выяснится, что для выполнения задачи требуются крупномасштабные действия, со всей возможной быстротой отступить на корабль-носитель или на любой другой транспорт, ориентируясь по обстановке».

Никогда еще не было ему так трудно следовать приказу. Становилось понятно, что значит быть старшим командиром. Может быть, мелькнула мысль, была и другая причина, что для этого задания выбрали его. Не намечен ли он для чего-то большего? Брось это, сказал он себе. Веди свою охоту.

Ему неизбежно была предоставлена большая свобода выбора. Быстро просмотрев данные, он принял очередное решение и отдал приказ. Мерсейская эскадрилья взмыла вверх.

Под ним серебром и сапфиром сияла планета, восходящее солнце окрасило ее край в рассветные переливы, но внимание Уроха было приковано к пространству впереди, где два военных корабля метали друг в друга молнии. Как бы ни была разрежена оболочка ионизированного газа, держащаяся несколько секунд после ядерного взрыва, ее хватало, чтобы скрыть эскадрилью Уроха от обнаружения, когда они вышли по его приказу на орбитальную траекторию свободного падения. Так он стряхнул с хвоста очередную флотилию наземного базирования, вышедшую на перехват.

Орбита вскоре снова привела флайеры в атмосферу. Спрятавшись в тени урагана, пересекавшего южный океан, они пристроились ему в хвост. Это требовало везения не меньше чем искусства, но не зря Урох носил кличку «Счастливчик».

И удача ему сопутствовала. Ураган шел к тому самому берегу, куда летел Урох. Иначе пришлось бы придумать что-нибудь еще, может быть, потратить несколько дней. А теперь можно было крикнуть: «Хаа-аа и домой!»

Его воины вырвались из туч и ветров. Как стреляющие звезды, пронеслись они над иссушенными холмами и широкой зеленой долиной с жилками каналов.

Она была слабо защищена. Горзуни полагались в основном на космические силы. Единицы наземного базирования были рассеяны по всей планете, немалая их часть еще была в другом полушарии – пыталась найти рейдеров Уроха. Ракет и самолетов взлетело мало.

Мерсейцы их смели и вышли на цель, зависнув над ней на гравитаторах.

Там, кроме мачт обнаружения и коммуникаций да еще башни местной метеостанции, ничего особенного не было видно. В ландшафт среди зреющей зелени были вкраплены несколько куполов. В нескольких километрах сгрудились три сонные деревушки: архаические земного типа строения – горзуни были консервативным племенем, сколько бы солдат-наемников ни вышло из этого мира. Большое современное здание, угловатое и ярко раскрашенное, как требовали их вкусы, могло быть школой или музеем или чем-нибудь в этом роде.

Урох этого не знал. Официально ему даже не сообщалось, какой объект предстоит уничтожить. В процессе изучения он пришел к выводу, что это, возможно, ключевой командный центр – полицейский, военный – как бы там ни называть силы, старающиеся подавить революционную герилью. Без него Совет Освобождения тоже не будет иметь сокрушительного преимущества над Фолькмутом, но войну с повстанцами придется начинать сначала.

Слишком тривиальная причина послать эскадру через сотни световых лет и влезать в драку с самими терранами. Но Урох был приучен сдерживать недоумение. Правители государства составили план. Его долг – сыграть отведенную ему роль.

И во имя Бога, во имя всех языческих богов его праотцев – он был готов!

– Вышли на цель, – сказал он спокойно по внешней связи, хотя кровь пела от радости. – Огонь по номерам!

Первая ракета сорвалась с его флайера. Она блеснула в лучах солнца, ударила, расцвела бело-голубым пламенем ярче альфы Креста. Поднялся столб пыли, дыма и пара, заклубился серым, достиг стратосферы и расплылся по небу. Летели мегатонна за мегатонной. После них остался огромный кратер, оплывающий расплавленным стеклом. Темнели отравленные каналы. Посевы пылали до горизонта.

– Уходим, appax! – крикнул Урох.

Как он со своими ребятами пробился сквозь мстительные рои металла, как они вышли к «Тринтафу», как «Тринтаф» со своими собратьями вернулись к победоносному флоту Гадрола, как мерсейцы, понеся минимальные потери, ускользнули от преследования терран и вернулись домой без дальнейших боев – это был героический эпос. Но в его основе лежала хладнокровная работа интеллекта, чье дорого добытое знание и тщательно разработанные планы сделали возможным героизм.

Уроху было достаточно лишь того, что он вернулся к жене – единственной пока что своей жене и к первому сыну, которого она успела ему родить, с рассказом, который будет манить парнишку к собственным свершениям в начале тех бесконечных славных лет, что предстоят Расе.

После налета опустилась ночь. Над тем, что было когда-то деревней, взошла луна. Свет мерцал, шевелились тени под ее белым щитом. Шуршал ветер. Он был холодным, едким от пепла, смертельность его не ощущалась.

Большая и мохнатая, сидела под развалинами стены самка-горзуни. В своих четырех руках она укачивала мертвого ребенка. Грубый голос напевал колыбельную – ту самую, что он всегда любил.

Мириам Абрамс Флэндри собралась домой как раз вовремя. Новость о гражданской войне пронеслась недавно, и на линиях между Солом и Нику еще ничего не случилось, но обстановка в Империи становилась напряженной. Ходили слухи, что то здесь, то там недовольные всех мастей объявляли себя приближенными будущего императора Олафа и устраивали беспорядки или настоящую смуту. Страховочные тарифы пошли вверх галопом, и фирмы-перевозчики закрывали маршрут за маршрутом. Естественно было ожидать прекращения сообщений с планетой Рамну – Нику-IV – в любой момент. Продолжать их не имело бы экономического смысла, поскольку вскоре было объявлено о приостановке проекта изменения климата до прекращения чрезвычайной ситуации.

Мириам была на поверхности, в поле, среди примитивных туземцев. Она исхитрилась поймать последний транспорт к Майе. Конечно, если бы она застряла, то адмирал Флота сэр Доминик Флэндри предпринял бы шаги для возвращения своей жены. Он мог бы вывести из дока скоростного «Хулигана» и сам отправиться за ней. Но выжила ли бы она тем временем в суровом мире, который так любила, – сомнительно.

Но вышло так, что сообщение с Майей-III – Гермесом – из-за своей важности все же еще не прервалось, и ей удалось отправиться оттуда прямо на Терру. Корабль, на который она попала, был роскошным лайнером с целой толпой благородных пассажиров на борту. Весь путь его сопровождал вооруженный эскорт, хоть эти корабли могли бы оказаться очень полезны на линии фронта.

Мириам в путешествии довольствовалась собственным обществом, не принимая участия в развлечениях и интригах пассажиров. Во время еды с соседями по столу она была минимально вежлива. Они и их игры не то чтобы ей были скучны. (Одинокая красивая женщина могла бы выстроить в очередь любовников; и после месяцев в обществе негуманоидов это было бы отличное ощущение, но с ними пришлось бы говорить и, хуже того – их слушать. Лучше уж подождать Доминика. А то, что он ее, быть может, и не ждет – в этом смысле – роли не играло.) Дело было в том, что горе и страх наполняли ее.

Горе по милым ее рамнуанцам, которые дали ей имя «Знамя» – имя, носимое ею до сих пор. Она прибыла посмотреть, как подвигается проект, который должен был положить конец разрушающим цивилизацию обледенениям планеты, и как он сказывается на изученных ею задолго до отставки культурах. И вскоре после ее прибытия пришел приказ о прекращении работ. Прикинув, каковы будут действия правительства, если восстание Магнуссона будет подавлено немедленно – а этого никак не произойдет, – она решила, что работы не возобновятся еще много месяцев. Погибнут еще тысячи рамнуан, если не больше.

Страх за Империю, Техническую цивилизацию и – да, и за другие общества, входящие в Империю. Пусть она стара и прогнила, ее форпосты рассыпались не потому, что исчезла сила, а потому, что воля быть сильной иссякала. И все же Империя была тем единственным, что защищает наследие людей и союзников людей. Когда-то Флэндри сбросил при ней маску спокойствия и сказал о Долгой Ночи, что последует за падением Империи.

И еще ей нужно было думать о своих родичах на Дайане, о туземцах на Рамну, о друзьях на всех звездах и… и у них с Домиником могут быть еще дети в их возрасте. Не то чтобы наверняка – ему было около семидесяти, ей – близко к пятидесяти, но за лечение против старения и восстановление ДНК они смогли себе позволить заплатить. И к тому же она когда-то поместила в биобанк несколько своих яйцеклеток.

Но они всегда были слишком заняты, он и она, а теперь еще эта заваруха затеялась.

Он встретил ее у выхода, одетый в мундир, из-за которого их пропустили через таможню, не задерживая, и повез в квартиру, которую они держали для себя в Архополисе. Там были приготовлены икра и шампанское, но деликатесам пришлось подождать.

После праздничного ужина они выключили свет. Мириам попросила сказать ей правду – не новости, а именно правду. Доминик неохотно рассказал:

– Последние полученные сообщения очень неприятны. За последние недели Магнуссон вбил клин чуть ли не до Альдебарана. Конечно, он не может всем руководить со своей базы у Патриция. И блицкриг его не может не замедлиться, когда он станет консолидировать свои приобретения. Но это ему не очень нужно, сама понимаешь. У него под контролем хороший кусок пространства. Он может перерезать любые транспортные потоки, если они пойдут не так, как ему нужно, и опустошить начисто любую планету, которая откажется выполнить его требования. И ни одна не откажется, и кто ее может осудить?

Пока что его войска выигрывали все битвы, кроме пары мелких стычек. Сражения пока что не очень масштабные, но, если учесть, что может сделать один линейный корабль, каждая такая победа дает колоссальный перевес его стороне. Он блестящий тактик, а стратегия у него та же самая, что привела на трон Ханса Моллитора… – тут Флэндри сощурил серые глаза и потрогал усы. – Та ли? – задумчиво произнес он.

Мириам посмотрела на него через стол и развела руками – раньше этого жеста у нее не было. Она была худой, с резкими чертами лица, сияющими зелеными глазами и спадающими до плеч каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой.

– Ты думаешь, он может победить?

– Мог бы, – Флэндри закурил и глубоко затянулся. – В свете последних событий шансы у него очень и очень не слабые. Когда я последний раз видел нашего дорогого императора Герхарта неделю назад, он просто слюной исходил.

Одной из причин такой высокой платы за квартиру было включение в контракт самой современной системы против подслушивания. Лично преданные Флэндри техники регулярно ее проверяли и удостоверялись, что она по-прежнему работает.

Мириам вздохнула:

– Риторический вопрос – или не совсем? Что такого ужасного будет, если Магнуссон и в самом деле возьмет верх? В конце концов, как пришла к власти нынешняя династия, и чем так уж хорош Герхарт?

– Не раз я тебе говорил, милый ты мой ученый, что побольше надо было бы интересоваться историей и политикой человечества, – ответил Флэндри. – И не потому повторяю, что это так непонятно, а потому, что ты этого не делаешь. Грязная тема. Хотел бы я быть рожден в эпоху вроде сегуната Сугимото, когда каждый мог культивировать свои виноградные лозы или винные ягоды, или собственные искусства, или пороки, не особо волнуясь, кто там следующий лезет наверх, – он перегнулся через тарелки и бокалы и потрепал ее по щеке. – И тогда бы я, уж конечно, тебя не встретил.

Он резко поднялся на ноги. Халат заколыхался вокруг его лодыжек, когда Флэндри широкими шагами подошел к оконному экрану и остановился там, затягиваясь сигаретой. Сколько хватал глаз, сквозь завесу слабого дождя переливался лихорадочными огнями в начинающемся рассвете город. А в комнате напоминанием о бесконечности веял запах роз и еле слышно звучал концерт Моцарта.

– Я – против революций, – тихо, но твердо произнес Флэндри. – Пусть они оправданы, но никогда они не стоят непосредственной цены – жизней и достояния, которых не сосчитать – или, в долгосрочной перспективе – разрыва ткани общества. Ты помнишь, как в дни моей молодости я сделал, что мог, чтобы сорвать пару таких попыток. Если я потом встал на сторону старого Ханса – ну что ж, династия Ванг пришла в полнейший упадок, а привлечь на свою сторону военачальников он никак не умел. Зато Ханс оказался терпимым императором, верно? Не марионетка, но и не чудовище. Чего еще можно ждать? А сейчас у нас что-то намечается вроде Эдвина Кэрнкросса, и хотя его попытка узурпации и привела к нашему знакомству, ты согласишься, что такая личность крайне нежелательна.

Она затянула пояс кимоно и подошла к нему. Он обнял ее за талию. Жесткие черты его лица смягчились в улыбке.

– Прости за это ораторство, – сказал он тихо. – Отныне постараюсь держать его в узде.

Она прижалась к мужу:

– А я не против. Приятно видеть, как ты хоть на секунду отдыхаешь от вечной необходимости паясничать, – и тут ее врожденная серьезность взяла верх. – Но ты ведь мне не ответил. Ладно, пусть Империя мирно себе паслась, а мятеж Магнуссона – катастрофа. Будто я этого сама не знала? И все же – мои родители учили меня смотреть на любой вопрос с двух сторон – успех Магнуссона тоже будет катастрофой? Я хочу сказать: ты ведь сам говорил, что такой вещи, как легитимное правительство, у нас уже давно нет. Так не будет ли Магнуссон лучше Герхарта, который, надо сказать, свинья порядочная?

– Свинья-то он свинья, – согласился Флэндри, – хотя и хитрая свинья. Вот тебе пример средней важности: ты знаешь, что он меня не любит, однако принимает мои советы, поскольку считает это практичным. И к тому же кронпринц Карл высокого обо мне мнения, а он весьма достойный юноша. Если, когда он взойдет на трон, я буду еще жив, – заговорщицки подмигнул Флэндри, – я постараюсь излечить его от этого.

Она выглянула наружу, подняла глаза вверх. В свете стоящих повсюду башен терялся блеск звезд, но…

– Такая ли разница, кто именно будет императором? Что может изменить один человек, одна планета?

– Как правило, очень немногое, – согласился Флэндри. Это был первый раз, когда у них совпали точки зрения. Они оба хорошо разбирались в обстановке и интересовались ею, но она была менее цинична, чем он. Но есть открытые раны, которые не дают себя забыть, и сегодня они оба ощутили, что появилась еще одна. – Политический Совет, провинциальное дворянство, чиновники и офицерство, просто огромные размеры… но даже ничтожное изменение курса коснется миллиардов жизней, а некоторых из них перемелет. Иногда же случаются поворотные события. И я все больше и больше сомневаюсь: не происходит ли такое сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

Флэндри запустил пальцы в седые приглаженные волосы.

– Сам точно не знаю. Может быть, и ничего. Но понимаешь, каждый шепот интуиции, каждый чувствительный нерв, что выработались у меня за десятилетия, бесплодно потраченные на службу тайного агента, когда можно было посвятить их рыбалке – какое-то животное чувство мне подсказывает – творится что-то странное.

Он привычным щелчком отбросил сигарету точно в пепельницу и повернулся к Мириам, кладя руки ей на плечи:

– Слушай, Бэннер. Ты была в дальних краях и не следила за приходящей информацией, которую ты читала бы вместе со мной, если бы осталась дома. Мерсейцы должны ударить.

Она скупо улыбнулась:

– Это тебя удивляет? Разве они не использовали всегда любое преимущество, связанное с беспорядками в Империи? Укусы там и тут, никакого casus belli[166]166
  Повод для войны (лат.).


[Закрыть], который нас бы против них объединил, – так чего им упускать этот случай, если они о нем узнали?

– Здесь как-то все странным образом по-другому, – ответил Флэндри. – Да, были вполне предсказуемые стычки на окраинах. Без крупных столкновений. Но вот они послали экспедиционный корпус, прошедший напрямую через пространство Империи – ударный корпус к Горзуну на противоположной от них стороне.

– Как? – она напряглась. – Зачем? Это же бессмысленно.

– Осмысленно, и еще как осмысленно, если посмотреть на это под нужным углом, – он говорил тихо и спокойно, как и всегда при обсуждении страшных вещей. – Да, Царство горзуни – опереточная попытка создать империю, несколько колоний и сателлитов на второстепенных мирах одного солнца. Да, у его правительства хлопот полон рот с восстанием под знаменами новой блестящей идеологии – о Боже, сколько еще будет терпеть Вселенная новые и блестящие идеологии? Да, и все знают – кроме наших журналистов и академиков, – что повстанцев вдохновляет и поддерживает Мерсейя. А как же – заварушка у нас в тылу. Да я бы сам устроил такую штуку в мерсейском тылу, будь у меня возможность.

Но теперь… – он перевел дыхание. – Теперь настал новый день. Мерсейцы послали «миссию милосердия». Они объявили необходимость столь срочной, что им пришлось пересечь наше пространство, в надежде, что мы не станем замечать, но у нас хватило злобности наброситься на них в секторе альфы Креста – возле места их назначения. Стыд и позор, что мы заставили их разгромить те силы, которые смогли собрать. Теперь дипломаты будут спорить, кто виноват, и кто кому должен платить репарации, и прочий треп еще на годы вперед. Да, обычное дело.

Но штука в том, что мерсейцы могли бы проскочить незамеченными, если бы в самом деле хотели. Они специально обозначили свое присутствие при подходе к нашей границе у альфы Креста. У наших сил не было выбора, как только атаковать и нести потери. А тем временем отряд мерсейцев прошел к самому Горзуну. Разнес в клочья местный оборонительный флот. И мог взорвать все правительственные здания. Мятежники одержали бы полную победу. Нам бы оставалось либо совершить интервенцию и влезть по колено в болото мерзкой и долгой локальной войны, либо, что более вероятно, мы бы ничего не сделали и по всем правилам получили бы промерсейскую силу в нашем тылу – мелкую и слабую, но источник постоянной головной боли.