Текст книги "Лондонские тайны"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Глава двадцать восьмая
ДОЧЬ ВИСЕЛЬНИКА

Когда граф Вейт-Манор воротился домой, то заперся в библиотеке. Он был ужасно бледен, смотрел тусклым, блуждающим взором, как человек, близкий к безумию.

Он бросился в кресло, кинул шляпу на пол и зарыдал. Смех толпы не переставал еще раздаваться в его ушах. Оскорбления, получаемые им, не влекли за собою ни возмездия закона, ни презрения людей! Совсем напротив, при каждом ударе свет улыбался и поощрял обидчика!

Графу Вейт-Манору перевалило уже за четвертый десяток. Он немного походил на брата, но выражение его лица было иным нежели брата. Грубые, развратные страсти отражались в его взоре. И действительно он долго вел порочную жизнь. В 1825-м году оратор из народа дал ему название поросенка. Лучшего определения нельзя было подыскать человеку, все пороки которого имели материальный характер. Он обольщал женщин золотом, и соучастниками его преступлений были такие люди, как Патерсон и Боб Лантерн. Очень легко угадать, что совесть и раскаяние не были ему знакомы. Милосердный Бог послал ему сплин, тяжелый, неизлечимый сплин. Все способности графа замерли, душевная дремота овладела им и, только удары брата выводили его время от времени из тягостной апатии!

Пробыв в таком положении минут десять, граф Вейт-Манор стремительно вскочил. Лицо его, покрытое прежде смертельной бледностью, побагровело теперь. Он позвонил так яростно, что тесьма звонка, оторвавшись, осталась в руках его.

– Позвать Патерсона, мошенника Патерсона! Подлого Патерсона! – бешено кричал граф вошедшему слуге. – Позвать его сейчас же, сию секунду!

– Верно Бриан еще что-нибудь выкинул! – шептал лакей, бросившись к квартире управителя.

Патерсон был в лучшем расположении духа. Все время после обеда он трудился для своего господина. Побывал у мистрис Мак-Наб, прикрываясь каким-то пустейшим делом и ему удалось увидать мисс Анну Мак-Фэрлен. Он был ослеплен ее красотой. Патерсон поспешил к господину и приятная улыбка озаряла его лицо, когда он вошел в кабинет лорда.

Граф стоял на прежнем месте. Рот его был полуоткрыт, губы трепетали, глаза устремлены в одну точку. Патерсон униженно поклонился, и, к несчастью, не заметил выражения лица своего господина.

– Милорд, – сказал он, – я торжествую…

Несчастный не кончил. Удар кулаком поразил его в живот и оттолкнул к стене. Патерсон застонал и обхватил живот руками.

– К черту отсюда! – заорал, задыхаясь, граф. – Ты всему причиной, негодяй! Как смел ты затевать процесс! Кто дал тебе позволение бить брата моего?! А?! Теперь он мстит мне! – Лорд опять сел на кресло.

– Но, ведь, милорд… – унижено заикнулся управляющий.

– Молчи разбойник, подлец, изменник! – кричал лорд. – Вон отсюда! Убирайся сейчас же! Я не желаю, чтобы ты еще дышал здесь. Завтрашний день ты можешь придти или прислать за наворованным тобою у меня! Я не хочу, чтобы ты спал еще раз под кровлею моего дома! – Лорд опустил голову на руки. – Ты причина того, что он сделается моим убийцею! – глухо продолжал граф. – А он убьет меня! Ступай вон!

Патерсон повиновался. Он вошел в свою квартиру, накинул пальто и вышел на улицу.

Ночь была холодна и туманна.

– Он выгнал меня! – ворчал Патерсон, шатаясь по улицам. – Выгнал в тот момент, когда я пекся об его удовольствиях. О, милорд! Вы дорого поплатитесь за это! Выгнал, когда мне оставалось лишь только пять лет, чтобы обеспечить себя на всю остальную жизнь! Только пять лет! Я составил себе план… О, я буду мстить! Нет, Патерсон, успокойся, лучше постарайся воротить себе место, частенько выходил я сухим из воды… Посмотрим, что-то будет теперь!

Таким образом он незаметно дошел до Корнгильской площади и, почувствовал усталость, присел на тумбу возле запертого магазина ювелира Фалькстона.

Глава двадцать девятая
БЕДНАЯ КЛАРА

Напротив магазина ювелира, на другой стороне узкой площади, во втором этаже опрятного белого домика горел огонек, мерцая сквозь лиловые занавески.

Это дом мистрисс Мак-Наб, а огонек горит в спальне дочерей Энджуса Мак-Ферлэна.

Была полночь.

Клара спала. Миленькая головка ее лежала на белой, полненькой ручке, выбившейся из-под одеяла. Она неровно дышала и время от времени тихий ропот вырывался из груди ее.

Анна сидела в постели. Она не погасила еще свечей, не зажгла ночника, хотя, в это время обыкновенно уже давно спала. Казалось, она ждала кого-то. При малейшем шорохе она вздрагивала и прислушивалась, а временами, складывала руки свои, как будто для молитвы.

Стефан Мак-Наб ушел с раннего утра из дому и не возвращался. Никто не знал, куда он отправился и какое-то несказанное предчувствие мучило сердце девушки. Она бросала по временам взгляд на спавшую сестру, завидуя сну или желая ее разбудить, чтобы поделиться опасениями. Но Клара спала, бредя какими-то невнятными словами и когда она в волнении поворачивала к свече лицо свое, то можно было заметить капли пота, покрывавшего разгоревшее лицо ее.

– Ах, бедная сестра! Которую уже ночь она мучится… Но где же он? Пошли его, Господи, поскорее.

Два могучие удара раздались у входа.

Анна спрыгнула с постели, побежала к дверям, приотворила их и посмотрела на лестницу, где уже была мистрисс Мак-Наб. Она тоже не могла заснуть и встретила Стефана в то же время, когда горничная отперла.

Стефан был грустен.

Анну, в ее легком, ночном платье, пробирал холод, она дрожала, но не отходила от двери. Она усиленно старалась расслышать что-нибудь, но сердце ее так билось, кровь так шумела в ушах, что она могла услыхать лишь имя Персеваля, и оханье Стефановой матери. Анна все еще продолжала стоять у двери, потому что знала, что Стефан пройдет мимо ее комнатки и она думала сказать ему «покойной ночи».

Но надежда ее не исполнилась. Стефан поцеловал мать и произнес одно имя… имя Клары!

В глазках Анны заблистали слезы.

– Клара! – грустно прошептала она. – А обо мне он и не помянул.

Выходная дверь затворилась.

Мистрисс Мак-Наб пошла в свою комнату, говоря чуть слышно:

– Стефан добрый честный человек… Ах, бедный господин Франк!

Анна захлопнула дверь. Сердце ее вновь отяжелело. Подойдя к кровати, девушка заметила, что Клара мучилась тяжелым сновидением.

– Клара, а Клара! – будила Анна.

– Стефан! О, Стефан! – говорила во сне Клара. – Спаси меня!

Анна зарыдала, ее слезы потоком полились из глаз.

– Боже, и она любит его! – проговорила она… и поцеловала сестру.

Клара проснулась, осмотрелась со страхом и обняла Анну, через силу улыбавшуюся.

– Это ты, спасибо? Я видела что-то ужасное во сне. Как велика любовь моя к тебе, Анна, и как приятно видеть тебя после такого сна, тяжкого, но приятного. Он был здесь… Обнимал меня… Я не сопротивлялась… Он влек меня…

– Кто? – спросила Анна, еле сдерживая готовые разразиться рыдания. – Стефан?

Клара покачала головой.

– Нет, – отвечала она. – Стефан хотел только защищать меня.

– От кого?

Клара внимательно взглянула на сестру и выражение лица ее вдруг переменилось.

– Не знаю, – прошептала она. – Что такое я сказала? Я говорила спросонья.

– Ты что-то сказала о Стефане, сестра.

– Да… верно… слушай-ка, Анна!

Она призвала сестру к себе и покрыла ее лицо поцелуями.

– Я угадала твой секрет, – сказала она. Ты влюблена в него. Ну, тем лучше! Папа пишет в последнем письме, что он скоро приедет сюда. Мы увидим его. Я буду говорить с ним, Анна. Счастье сойдет к тебе!

– Так ты не любишь его! – воскликнула Анна, и радостная улыбка светилась сквозь ее слезы.

– Я… я никого не люблю, сестра, – живо сказала Клара.

– Я полагала…

– Как пробирает тебя дрожь! Ложись поскорее, бедная сестра. Что за счастье будет для меня, когда ты будешь супругой доброго и бравого Стефана!

А Патерсон все еще сидел на тумбе, дрожа от холода, в наихудшем расположении духа и не зная, на что решиться. Скрип двери, затворенной Стефаном, прервал его неприятные мысли. Он встал, потянулся и зевнул.

– Где же это я? – говорил он, осматриваясь вокруг. Он узнал Корнгильскую площадь и взор его упал на свет дома мистрисс Мак-Наб. Грусть его рассеялась этим зрелищем, он хлопнул себя по лбу и, радостно усмехнувшись, сказал:

– Вот пустяки! К чему беспокойство! Завтра все дело будет исправлено. Но как бы это уладить? Развязать только мошну, а охотники налетят сами!

Патерсон кликнул фиакр и приказал ехать в Бефорлэнский переулок.

Глава тридцатая
БУРКЕР

В кабаке «Трубки и Кружки» царствовало гробовое молчание, только слабый огонек мерцал сквозь щели неплотно закрытых ставней. Но внутренность его представляла страшный беспорядок. На полу валялись битые кружки и поломанные стулья. Грязный пол был облит кровью, а в углу лежали два изувеченные тела, все показывало, что недавно здесь происходила ужасная сцена, побоище не на жизнь, а на смерть. А теперь лишь легкий шепот двух человек прерывал невозмутимую тишину. Один из них сидел на столе, другой – на стуле. Первый был еще очень молодой человек, но с геркулесовыми формами. Круглое, книзу утолщенное лицо похоже было на морду бульдога. То был буркер [1]1
  Буркер – английский разбойник, убивающий людей и продающий их трупы докторам для изучения анатомии.


[Закрыть]Томас Бишон. Другой был Боб Лантерн.

– Дышат еще! – сказал Боб, прислушиваясь к предсмертному хрипу несчастных жертв.

– Не много проживут! – прорычал буркер. – Если не оба, так уж один будет мой непременно завтрашний день.

– Но вы хотели мне что-то сказать, сэр Бишон? Потрудитесь поскорей, ибо в той каморке ждет меня какой-то господин.

– Хорош господин, который шляется по таким кабакам и водит дела с тобою! Запри покрепче дверь, чтобы ему нельзя было подслушивать за нами.

Боб исполнил приказание.

– Не могу сказать, смог ли бы я предложить другому то, что собираюсь предложить тебе. Такие дела еще ни разу не встречались в моей практике. Ну, да у тебя, Боб, нет ни души, ни совести, лишь бы только получше заплатили.

– А хорошо заплатят, сэр Бишон? – прервал Боб и глаза его заблестели.

Надо, видишь ли, украсть молоденькую… Это неприятно, черт возьми! Похитить молоденькую девушку и передать ее живую для исследований доктору, имя которого тебе нет дела знать!

– А какая цена? – спросил опять Боб.

– Девушка должна быть не моложе семнадцати и не старше двадцати лет, хорошо сложенная, без всяких недостатков.

– Будет найдена, будет! – вскричал Боб и в третий раз спросил о цене.

– Знаю, что сыщешь, порождение ада… Нет это не в моем характере, я бы не мог… живую девушку к этому кровопийце, доктору Муре… Нет, я не в состоянии!

– Так это для доктора Муре, – сказал Боб. – А сколько он даст?

– Сто фунтов… Хоть бы тысячу давали, я бы не взял. Что за гадость!

– Ладно! – вскричал Боб. – По рукам!

Буркер попятился с отвращением.

– Вам неугодно? – ухмыляясь, спросил Боб. – Что же, как будет угодно вашей чести! Вам известна дорогая жизнь Лондона… А водица с вами?

Бишон протянул Бобу фляжку, которую тот сунул в карман.

– Ладно! Не буду просить у вас задатку, мистер Бишон. Завтра девушка будет доставлена.

– Чтоб тебе провалиться, – вскричал буркер, удаляясь.

Глава тридцать первая
ЕЩЕ ОДНО ДЕЛЬЦЕ

– Сто фунтов! – ворчал Боб по уходе буркера. – Да, это не скоро раздобудешь. Я достану ему молоденькую девушку, что живет в доме на Корнгильской площади. Что за благодать это создание! Ну, да что же? Доктор полелеет ее и не сразу, а мало-помалу будет убивать, без всяких страданий. Но каким образом заманить ее? А! Я знаю, что Энджус Мак-Ферлэн – отец ее и этого для меня достаточно!.. Ах, да я и позабыл, что меня ждут.

Боб пошел в комнатку, где был прилавок. Там сидел какой-то мужчина, завернувшийся в плащ.

– Что вы желаете, сударь, я к вашим услугам? – поклонившись, сказал Боб.

– Мы одни?

– Как есть одни. Господин, с которым я сейчас вел разговор, ушел.

Незнакомец снял плащ.

– Мистер Патерсон! – воскликнул Боб. – Что это значит?

– Случилось большое несчастье для меня, – отвечал бывший управитель. – Надо, наконец, избавиться от навязчивого Бриана, честнейший Боб!

– Когда вашей чести будет угодно. Только я предупреждаю вас, что дешево за это взять нельзя… с Ленчестером шутки плохи. Ах, какая жалость, что господин, с которым я разговаривал, ушел. Это его специальность…

– Гм! – произнес со страхом Патерсон.

– Да, – рассеянно отвечал Боб, – это господин Бишон, буркер… чай слыхали?

Управляющий невольно затрясся, узнав, что совсем недавно был в обществе человека, при имени которого приходил в трепет весь Лондон.

– Теперь вам нечего бояться, – сказал, ухмыляясь, Боб, – ведь он ушел. Впрочем, я скажу вам, что Бишон имеет добрейшую душу: я сейчас совершенно убедился в этом. Ни с того, ни с сего подарил мне сто фунтов. Ей-ей! А это для меня много значит…

– Слушай же дело, бравый Боб, – с нетерпением прервал его управляющий. Не знаю хорошо, что сделал Бриан опять, только милорд приехал из театра в страшном гневе! Я было заикнулся о нашем предприятии, знаешь, о красавице с Корнгильской площади…

– Анне Мак-Ферлэн? Еще бы, я ее отлично знаю… Только что думал о ней.

– Она чудо, как хороша! – воскликнул управляющий. – Я увидал ее. Что за глазки, Боб! Что за губки! Что за цвет личика!

– Да, сказать по правде, таких красавиц маловато. Милорд, конечно, обрадовался?

– Милорд… нет, подожди еще! Он не захотел даже слушать меня. Милорд выругал меня…

– Что вы?! – удивленно вскричал Боб.

– Милорд поколотил меня!!

– Поколотил!! Да, неужели правда?!

– Милорд выгнал меня!!!

– Выгнал вас, мистер?!!

– Да, так-таки и выгнал!

– Ага! Вас прогнали? – холодно и дерзко произнес Боб, нагло смотря на Патерсона. – Стало быть вы теперь не управляющий более у милорда?..

– Ничего не значит, – сказал Патерсон. – У меня ведь есть золото. Недаром же управлял я пятнадцать лет делами графа Вейт-Манорского.

– Да, да, – сказал Боб, – это правда. Что же будет угодно вашей чести?

– Я нуждаюсь в твоей помощи, славный Боб, Я в полной уверенности, что молоденькая понравится милорду. Раздобудь мне ее.

– Трудновато, ваша честь, – отвечал Боб, почесывая затылок.

– Раздобудь мне ее непременно! Завтра вечером доставь мне ее, никак не позже!

– Но представьте только себе, мистер…

– Не хочу ничего слышать. Я торговаться не намерен. Если ты доставишь мне ее к завтрашнему вечеру, то получишь двести фунтов!

– Двести фунтов! – протяжно, с жадностью проговорил Боб.

– Двести фунтов! Если ты не согласишься, то я подыщу себе кого-нибудь другого.

– Дьявольски соблазнительно!

– Так как же?

Пожалуйте 50 фунтов задатку, ваша честь, и ручаюсь вам честным словом благородного человека, что завтра, не позже десяти часов вечера, молоденькая девушка будет в вашем распоряжении.

Патерсон вынул пять бумажек, по десяти фунтов каждая, и передал их Бобу.

– У крыльца, до десяти часов, слуга мой будет ждать тебя. Только смотри, не обмани!

– Приготовляйте остальные сто пятьдесят фунтов!

– Какова птица! – сказал Боб, оставшись один. – Важничает, как какой-нибудь лорд! Ну, да хорошо, когда придет время, когда я буду джентльменом и когда Темперенсу будут величать сударыней.

Он вдруг прервал свой монолог и ударив себя по лбу, глухо сказал:

– Темперенса! Темперенса! Ты проводишь меня! Подлый Тернбулль получил уже свою мзду. Я подговорил Мича, я лишился несколько крон, чтобы напоить его. И он боролся, как дикий зверь. Хорошо пришлось и Тому! Вон они валяются оба, Мич стонет еще. Тернбулль молчит… Не околел ли он? Тернбулль! Том Тернбулль! Молчит! А вот я заставлю тебя говорить – и, подойдя к телам, лежавшим в стороне, Боб ударил сапогом несчастного. – Тернбулль чуть слышно застонал.

– Как бы он не опомнился, – продолжал Боб, вытаскивая из-за пазухи нож. – Нет, я не буду трогать его… Здесь страшно, темно…

Несколько минут спустя Боб шел по грязному переулку и по временам отрывисто говорил:

– Две! Одна для доктора, другая для милорда! Что за прекрасная семья.

Глава тридцать вторая
ЧИСТИЛИЩЕ [2]2
  Чистилище – это убежище больных воров и семей сосланных и казненных преступников; их содержит общество воров Лондона.


[Закрыть]

Леди Б*** не могла сомкнуть глаз целую ночь. Рано утром ей подали два письма. Содержание первого было таково:

«Милостивая государыня!

Имею честь послать вам при сем двадцать тысяч фунтов стерлингов, Мне известно, что этим же утром вы можете получить за эту сумму обратно кольцо. Я согласен лучше лишить себя денег, чем столь драгоценной вещи.

Вы, сударыня, лично ни в чем не виновны – это одно лишь несчастие. Прошу вас по-прежнему быть моим искренним и преданным другом».

Письмо было анонимное, но леди Б*** поняла от кого оно.

Распечатав второе, она прочла следующее:

«Милостивая государыня!

Мы вправе думать, по известному всем благородству герцога I***, что он исполнит свое обещание и пришлет вам сегодня утром двадцать тысяч фунтов.

Потрудитесь, милостивая государыня, сесть с этими деньгами в карету, которая ждет уже вас у подъезда вашего дома. Садитесь и поезжайте одни к собору святого Павла. Если вы промаркируете хотя бы одним лишь часом, то кольцо будет уже на пути в Брейтон и мы окажемся не в состоянии воротить его из Франции, куда мы его отправляем».

Это письмо было также без подписи.

Леди Б*** позвонила, поспешно оделась и, взяв с собою ларчик, в котором герцог прислал деньги, вышла на улицу. В некотором отдалении от подъезда стояла карета. Лакей, не говоря ни слова, отпер дверцы. Леди Б*** на мгновение остановилась, но вспомнив о письме герцога, быстро села в карету. Кучер вскочил на козлы и, не спрашивая о направлении пути, тронул лошадей.

Оставшись одна в карете, леди Б*** почувствовала невыразимое чувство опасности. Она ехала к людям, ремесло которых было воровство. Бог весть, не отнимут ли у нее и громадную сумму, которую она везла с собою?

Проехав некоторое расстояние, карета вдруг стала.

Леди Б*** не успела оглянуться, как дверцы кареты отворились опять, и к ней с быстротой кошки вскочила низенькая, худая старуха, в платье из атласа, на вате. Карета тотчас же поехала дальше.

– Простите, respeitabile signora*), я вдова графа К***, вы, eccelenza**), можете быть вполне уверены во мне.

– Куда вы меня везете? – еле выговорила леди Б***.

– Беру Бога в свидетели, signora iilustissime***), что я готова поплатиться жизнью, чтобы услужить вам.

– Но я спрашиваю вас, куда мы едем? – повторила леди Б***.

– Клянусь тенью моего покойного супруга, что я предана вам всем сердцем! – И с этими словами старуха поцеловала руку леди Б***.

Леди думала, что эта женщина или жестоко насмехается над нею или она сошла с ума. Она хотела посмотреть в окно, чтобы узнать, по крайней мере, где она находится, но старуха спустила красные, непроницаемые шторы и закрыла оба окна. Молодая женщина со страхом села. Средь белого дня, в многолюдном городе, она была во власти того общества, рассказы о делах которого так часто наполняли ее сердце ужасом. Отчаянным движением она хотела поднять штору. Костлявая рука старухи остановила ее.

– Сеньора, – сказала она. – Я намеренно спустила шторы, чтобы никто не мог видеть вас в этом чудном экипаже. Бог весть, что могут сказать.

– Пустите меня! – вскричала леди, стараясь высвободиться из жестких рук старухи.

– Вам угодно выйти? – холодно сказала старуха. – Я не смею удерживать вас далее… Прощайте, eccelenza!

Леди Б***, пораженная холодностью старухи, опустилась опять на сиденье. Она обернулась назад – ларца с деньгами как не бывало…

– О, мой Боже! – проговорила она, закрыв лицо руками.

Карета ехала довольно быстро среди шума, наполняющего Лондон с утра до вечера. Это длилось долго. Но вот, мало-помалу, гул этот стал утихать и, наконец, совершенно прекратился.

Карета остановилась. Леди Б*** слышала только вой ветра, гулявшего в поле.

– Кто там? – послышался голос.

– Ночной джентльмен, – отвечал кучер.

Послышался стук и вслед за тем карета поехала по деревянной настилке. По глухому стуку колес можно было догадаться, что карета въехала под каменный свод.

– Пожалуйте мне вашу ручку, signora, – проговорила старушка, отворяя дверцы. – А вот и ларчик ваш, signora serenissime, я спрятала его на всякий случай. Пожалуйте сюда, сюда, signora!

Пересилив боязнь, леди Б*** пошла за старухой и через некоторое время вошла в светлые сени. Послышался большой шум и стук. Леди оглянулась – за нею, вместо двери, через которую она вошла, была гладкая стена. Последовав за старухой далее, леди Б*** вошла в узенький коридор, в конце которого слышался неясный гул. Воздух совершенно изменился: вместо сырости, как в первой комнате, здесь теплый воздух, переполненный миазмами, охватил ее.

Это зловоние поразило даму высшего круга. Она остановилась, не будучи в состоянии сделать даже шаг.

– Что с вами, ваша милость, – воскликнула старушка; tin piccolo disgusto!*)..? Ничего. Понятно, что этот воздух тяжел для вас, но что же делать, сеньора? Сказав это, она поднесла к носу леди пузырек с одеколоном.

Леди Б***, не говоря ни слова, решилась вполне покориться этой старухе. Страшная бледность покрывала ее щеки. Шум рос… В конце коридора отворилась дверь.

С леди Б*** чуть не сделалось дурно. То, что ей привелось увидеть и услышать, нельзя описать. Читатель с отвращением кинул бы нашу книгу под стол, если б мы стали передавать мельчайшие подробности ужасной сцены! Леди Б*** была в большой, квадратной комнате. По стенам, на грязной соломе, в страшном беспорядке лежали мужчины и женщины, молодые и старые, все оборванцы самой отталкивающей наружности. Мужчин было меньше и вид их казалось менее отвратителен, может быть и потому, что падение женщины ужаснее унижения мужчины.

И все это шумело, кричало, бранилось, сыпало проклятиями. В одном углу комнаты стояло около полдюжины железных печей, которые топились, наполняя воздух парами каменного угля, к которым примешивались еще запах мяса, жарившегося на углях, испарения пива, портера, рома, джина, табачный дым… И ни одного окна для освежения воздуха, еще более зараженного нечестивым дыханием более сотни этих дурных созданий! Только одно отверстие вверху проливало свет на эту грязную картину.

При появлении леди Б*** и старухи в комнате поднялся страшный шум. Несколько женщин, еле прикрытых лохмотьями, затолпились вокруг них и сальными пальцами трогали ее чудное, шелковое платье. Дети дергали ценную шаль.

– Тихо! – крикнула спутница. – Тихо, или я покажу вам, как…

Толпа грубым смехом отвечала на угрозы старухи. Леди Б*** готова была упасть в обморок, она ничего не видела и не слышала. Толпа кинулась к ней, но в тот же момент ужасный рев произвел на них волшебное действие.

– Тише, помойные ямы! Тише, милые друзья мои! – кричал громовой голос, подобно звукам огромного органа, наполнявший всю комнату. – Черт бы вас побрал! Если сейчас же вы не уйметесь, то сегодня не будет вам джину!

Подобно испуганным псам, мужчины и женщины заняли опять свои места. Леди Б*** была невольно испугана необыкновенным голосом, не походившим вовсе на голос человека. Она обратилась в ту сторону, откуда выходили звуки, и заметила отверстие акустической трубы.

– Что, не говорила ли я вам? – закричала худощавая старушонка. – Замолчали, чертовы дети! – Потом она подошла к отверстию акустической трубы и, привстав, закричала в нее:

– Слу-ша-а-ай!

– Слушаю! – отвечал тот же голос.

– Графиня К*** просит повидаться для переговоров с одним из джентльменов, но лишь с одним. Я привела с собою богатую леди и милорды не имеют нужды показываться!

– Хорошо! – отвечал голос.

Через несколько минут, возле самой трубы образовалась дверь. Леди Б*** пошла за старухой в открывшийся темный коридор и, пройдя через три дубовые двери, окованные железом, очутилась в опрятной, светлой комнате.

– Я думала, что приходит уже мой конец! – сказала леди, вздыхая свободнее и сжимая руки. – О! Как ужасно все это!

– Да, правда, – прервала старушка, – местечко не совсем приятное. Это наше чистилище, но успокойтесь, миледи, мы воротимся другим путем. Теперь же потрудитесь следовать за мной.

Миновав светлую, красивую галерею, леди Б*** вступила в обширный зал, меблированный с некоторой роскошью. В середине его стоял стол, покрытый ковром вместо сукна. На кем лежали книги и бумаги. Кругом стола в строгом порядке стояли красивые и удобные кресла.

За столом восседал мужчина в синем сюртуке и лосиных брюках – почтенный капитан Педди О'Крен.

– Здорово, Мадлен, – сказал он старухе. – Здравствуй, самка фигляра, милая подруга моя.

– Фу! – воскликнула старушка, оскорбленная бессовестным приемом капитана. Вы, друг мой, не умеете обращаться с дамами!

– Лжешь, лжешь, лукавая кошка, голубка моя, – прервал ее капитан и, обращаясь к леди, продолжал:

– Потрудитесь сесть, сударыня… черт меня возьми, если я недостойным образом уважаю прекрасный пол… Не обращайте внимание на эту ведьму, она лучшая приятельница моя. Прошу присесть, миледи! Садись и ты, лукавая плясунья, и поговорим о делах. Что вам угодно?

– Мистер О'Крен, – с презрением ответила старуха, как бы желая отомстить ему за его грубости, – вы знаете, что нам угодно. Делайте ваше дело и не забывайте с кем говорите!

– Не про себя ли ты уже говоришь, Мадлен! – вскричал капитан с удивлением.

– Потрудитесь объясниться сами, сеньора, – холодно и с досадой сказала старуха, – я не буду разговаривать с этим наглым грубияном.

– Грубияном! Что ты! Да я тебе сейчас докажу, что умею обходиться с дамами высшего круга… Сударыня, побеседуемте по-приятельски… Вы пожаловали сюда за пустой вещичкой – перстнем.

– Экая пустая вещичка в полмиллиона!

– С тобою не говорят, проклятая трескушка! Итак, вы пожаловали за кольцом, которое у вас взяли на подержание в Ковент-Гарденском театре. Кольцо это у меня в кармане. Если я вру, то пусть черт вертит меня на том свете, как кубарь!

– Вот выкуп за него, – прервала его леди Б***, подавая шкатулку. – Здесь ровно 20000 фунтов, сэр!

– Слышишь, Мадлен, миледи назвала меня сэром! Вот это доказывает, что я умею обращаться с дамами! Так вы сказали, миледи, что в этом ларце 20000 фунтов! Это чертовски лестно! И, надев на свой длинный, узкий нос очки, капитан начал считать.

– Двадцать тысяч, – проворчал он наконец, – все сполна! Миледи, вот ваш перстень!

– Погодите, – воскликнула старуха, – и вырвала перстень из руки Педди, – я сама хочу отдать его сеньоре.

– Что вы делаете? – с волнением сказала леди Б***.

– Пожалуйста, не извольте беспокоиться, многоуважаемая сеньора, я отдам вам ваш перстень, когда буду прощаться с вами.

– Это уже до меня не касается, равнодушно сказал капитан, делитесь между собой, как вам угодно. До свидания миледи. Прощай, Мадлен, коварная кошка!

Не говоря ни слова, старушонка взяла леди Б*** за руку, вышла с ней в сени и тут остановилась.

– Позвольте, eccelenza, пришпилить к вашей шляпке вуаль. Это маленькая, но необходимая предосторожность.

– Делайте, что хотите, только выведите меня поскорее отсюда.

Старуха вынула вуаль на подкладке из шелковой материи и пришпилила его к шляпке леди Б***. Они сошли с лестницы и через несколько минут леди, следуя за старухой, очутилась в карете, которая привезла их сюда. Старуха отшпилила вуаль и спустила занавески у окон.

Прошел добрый час, во время которого старуха трещала что есть мочи, леди же Б*** не слушала, будучи погружена в другие мысли. Когда карета остановилась, старуха подняла шторы и сказала:

– Сеньора, вы у подъезда вашего дома. А вот и ваше кольцо!

Леди Б*** вдруг опомнилась, живо схватила драгоценную вещь и, без помощи лакея, подававшего ей руку, взбежала по ступенькам лестницы.

– Addio, signora, addio! – кричала ей графиня К***.

Карета быстро уехала и через несколько минут стояла на Вимпольской улице, перед домом N 9.

– Велите сию минуту заложить мне карету, – сказала старуха лакею, вышедшему из дома, чтобы высадить ее. – Где племянница?

– Княжна в своей спальне, с одним молодым человеком.

– А-а!..