Текст книги "Лондонские тайны"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Глава восьмая
ШРАМ НА ЛБУ

Франк Персеваль и Стефан Мак-Наб с нетерпением ожидали старика Джека, которого они отправили к лорду Тревору.

Возвратившись, тот остановился у дверей, не смея подойти к своему господину.

– Ответ? – нетерпеливо вскричал Франк.

С выражением печали на лице Джек молчал.

Ты не передал письма? – с чувством спросил Стефан.

– Передал, – тихо ответил Джек.

– Где же ответ? – Персеваль бессильно опустился на подушки.

– Да, отвечай же, наконец, – гневно воскликнул Стефан, – какой ответ?

– Ответ? – вскричал Джек, воспламеняясь негодованием. Тревор имел смелость разорвать письмо Персеваля, не читая его.

Франк застонал.

Стефан не отходил от постели больного друга. У него даже не было времени повидаться с матерью. Собственное горе увеличило отчаяние, в которое его приводила болезнь Франка. Вместо прежней апатии Стефаном овладела борьба разнородных страстей: он любил, ревновал и страдал.

Было около полуночи. Франк спал очень беспокойно, тревожно и часто стонал во сне. Старик Джек ворочался в углу. Позади постели на столе горела лампа, свет которой озарял герб Персевалей и портрет давно умершей сестры Франка мисс Гарриет.

Тревожные мысли Стефана о больном друге скоро приняли другое направление. В голове его возник образ Клары. Вследствие странного стечения обстоятельств или вследствие горячей ревности воображение его рисовало Клару в Темпльской церкви с пламенно-страстным взором, обращенным на незнакомца-мечтателя.

Желание вспомнить, где и когда он его видел, вдруг овладело Стефаном. Он поразился внезапно пришедшей мыслью. Незнакомец выглядел молодым, а с того дня прошло целых пятнадцать лет.

– Невозможно! Не может быть! – прошептал он. Правда, сходство поразительное, но недостает…

– Шрам! – закричал вдруг Персеваль. – У него на лбу шрам, я видел…

– Шрам! – повторил Стефан. – О да, я помню.

– На покрасневшем лбу белая полоска.

– Вверх от левой брови, – невольно перебил Стефан.

– Да, да, от левой брови вверх, – повторил Франк.

– Франк! – вскрикнул Стефан. Вы знаете его? Ради Бога, о ком вы говорите?

Но Франк в изнеможении уже опустился на подушки.

– Как это странно! – проговорил Мак-Наб.

Им овладело лихорадочное возбуждение. Обычно спокойный и рассудительный, молодой доктор совсем растерялся от непонятных слов Франка. Быть может это полнейшая случайность горячечного бреда? Но Франк слишком ясно и точно описал этот шрам! Где и когда Франк мог его видеть? Стефан терялся в догадках. Он хотел было расспросить друга, но тот заснул, и Стефану было жалко лишать его минутного успокоения. Однако он более и более убеждался в истине своего предположения и повторял:

– Это он! Это он.

Всю ночь Мак-Наб не сомкнул глаз. На рассвете у крыльца кто-то сильно постучал. Было около семи часов. Старик Джек сказал Стефану, что его спрашивает какая-то женщина от его матери. Дав ему некоторые наставления относительно Франка, Стефан сошел вниз.

– Что случилось, Бесси? – спросил он.

– Что случилось? – жалобно повторила Бесси. – Ax, мистер Мак-Наб! И не говорите… беда. Пожалуйте скорее домой. Ваша матушка ужасно горюет!

– Бесси, ради Бога, что случилось? – беспокойно спрашивал Стефан. – Отвечай же, Бесси!

– И не говорите, мистер! Бедняжки! Во всем Сити не было таких красавиц. Ах ты, Боже мой!

Стефан, поняв, что он ничего не добьется, выбежал на улицу и, вскочив на первого попавшегося извозчика, отправился на Корнгильскую улицу.

Глава девятая
НЕОБХОДИМО ДЕЙСТВОВАТЬ

Бедная мистрисс Мак-Наб почти сходила с ума. Всю ночь она не смыкала глаз, дожидаясь племянниц. С горьким плачем она рассказала все Стефану. Молодой человек молча выслушал ее. Потом громко зарыдал, закрыв лицо руками. Мать, обливаясь слезами, сказала прерывающимся голосом:

– После Бога ты единственная у меня надежда, Стефан!

При этих словах к Стефану возвратилась его спокойная энергия. Действительная жизнь овладела всеми силами его ума и воли. Он почувствовал себя способным, чтобы приняться за выполнение тяжелой задачи.

– Надейтесь на Бога и положитесь на меня, матушка, – успокаивал он мать.

Но ни Стефан, ни его мать не знали, что, опасаясь гнева своих господ, служанка Бесси утаила, что она впустила в дом незнакомца, и на их расспросы ответила только, что барышни ушли, не сказав ей ни слова.

Прежде всего Стефан направился к полицейскому комиссару. Всю дорогу он раздумывал о том, куда могли деваться молодые девушки. Мысль его почему-то остановилась на незнакомце-мечтателе. Но зачем ему похищать обеих сестер? Притом Клара любила его, а не он ее. Более ужасная догадка временами овладевала его умом: быть может, молодые девушки попали в руки буркера.

У комиссара Стефан рассказал все дело и просил тотчас же начать поиски.

– Да, да, дело важное, – заговорил комиссар. Мистер Кросс, потрудитесь записать требование мистера Мак-Наба. Это очень, очень важное дело. Правда, у нас их такое множество. Потрудитесь зайти через две недели.

– Две недели! – изумленно воскликнул Стефан. – Но господа…

– Извините меня, мне некогда… Ваш покорный слуга.

– Нельзя ли…

– Ничего нельзя, мистер.

– Я согласен вознаградить.

– А!.. Вознаградить. Потрудитесь об этом переговорить с мистером Кроссом. Я крайне занят, у меня просто кружится голова. Ваш покорный слуга.

Мистер Кросс – это длинное и худое писарское существо, с угловатым, некрасивым лицом, окаймленным густыми, встрепанными баками. Вежливо поклонившись Стефану, он пригласил его в соседнюю комнату.

– Извольте видеть, – начал он, – все эти поиски стоят крайне дорого. Прошу присесть. Вы изволили сказать о похищении двух молодых девушек. Позвольте спросить, они хороши собой?

– Это зачем же вам?

Не сердитесь, я слышал, вы очень подробно описали их, но, право, этого мало. Я могу отлично, например, описать вам красного Ферджуса, понимаете, Жевиотдельского разбойника, и что же выйдет? Что он как две капли воды похож на…

– Но ради же Господа! Не будем терять времени. Они обе красавицы.

– Гм! Так это станет дорогонько, мистер, очень дорогонько…

– Я и не думаю торговаться, мистер.

– Очень, очень благородно с вашей стороны. Будь они дурны собой дня через четыре они были бы выброшены на улицу. Но красавицы… хе, хе! Совсем другое дело!

Стефаном овладевала досада и отвращение.

– Ах, мистер, вам обойдется это очень, очень дорого.

– Но могу ли я, по крайней мере, быть уверен…

– В нашей готовности послужить вам? О, будьте уверены!

– Поиски будут по всему Лондону, не так ли?

– О, Лондон так громаден! – Мистер Кросс вздохнул.

– Но вы найдете их! Я плачу пятьдесят, сто фунтов, сколько хотите!

– Я вижу, что вы понимаете и представляете все предстоящие трудности, – ответил писарь, приятно и довольно улыбаясь. – Будьте уверены, что мы употребим все силы. Но не угодно ли вам будет пожаловать на первые издержки.

Стефан молча выложил на стол несколько пятифунтовых ассигнаций.

– Уверяю вас, вы останетесь нами довольны, – говорил мистер Кросс, провожая Стефана.

Надежды наполнили сердце Стефана, когда он вышел из полицейской конторы. На воздухе он скоро успокоился. «Можно ли полагаться на уверения и обнадеживания жадных и алчных людей? – подумал он. – Нет, нет и нет».

Однако необходимо и действовать. Бедные девушки, где бы они ни были, конечно, ожидали защитника и избавителя. Но что делать? Что предпринять? Куда направиться?

Глава десятая
ДО ЧЕГО ДОВОДИТ НИЩЕТА

Едва Стефан сделал несколько шагов, как ему бросилась в глаза дощечка на двери: «Контора мистера Бишона». Стефан невольно побледнел от пришедшей ему в голову мысли. Как доктору, Стефану не раз приходилось слышать имя мистера Бишона, торговавшего человеческим мясом. Полиция видела в ужасном торге необходимое зло и потому смотрела сквозь пальцы.

Стефан хотел бежать, но непреодолимая, таинственная сила тянула его к громадному дому. Однако он долго не решался позвонить.

С другой стороны улицы за всеми движениями Стефана жадно следил нищий лет сорока, в лохмотьях черного фрака. Все лондонские нищие отличаются от джентльменов только изношенностью костюма. На лице нищего выражалось отчаяние крайней бедности. В Лондоне для того, чтобы иметь возможность умереть с голоду, необходимо быть честным человеком, так как всякий порок может составить доходную статью.

После некоторых колебаний нищий подошел к Стефану и тихо попросил:

– Милорд. Одно слово.

– Что тебе? – Стефан быстро обернулся.

– О, милорд, не гневайтесь, – продолжал нищий, выговаривая слова с ирландским акцентом. – Хочу вам сказать, что я могу взять вполовину дешевле, чем мистер Бишон.

Стефан попятился назад.

– Разве ты продаешь трупы?

– Да, милорд, – печально ответил нищий.

У Стефана защемило сердце, и он с боязнью спросил:

– Нет ли у тебя трупа молодой девушки?

Нищий очень грустно посмотрел на него и ответил:

– Понимаю. Нет, милорд, я не убийца.

– Так ты крадешь трупы из могил, – с сожалением спросил Стефан.

– Избави меня Бог, я католик.

– Но что же ты мне предлагаешь?

– Труп, который через час будет вашим.

– Но где же ты возьмешь его?

– О, не заботьтесь об этом. Я имею человека на примете.

– Живого?

– Полумертвого, – печально ответил нищий.

– И ты хочешь убить его?

– Что делать.

– Но по какому же праву, несчастный?

– По праву собственности. Я предлагаю вам самого себя, милорд.

Стефан с искренним состраданием посмотрел на него, забыв на минуту о собственном несчастьи.

– Как твое имя? – спросил он, вынимая кошелек.

– О, милорд, вы согласны купить меня! – с радостью воскликнул нищий. – О, как вы добры! Доннор Ардег, вот мое имя. Нас, ирландцев, влечет в Лондон, воздух которого так убийствен для нас. У меня была жена, были дети. Старший попал в матросы, второй отправился в Ботани-бей за украденную в аптеке склянку, в которой заключалось лекарство для его больной матери. Жена умерла, остальных детей я пристроил на фабрику. Они убежали оттуда и заразились гнилым лондонским воздухом. Теперь позорят мое имя! – Бедняк едва сдерживал слезы, но продолжал:

– Теперь у меня осталась маленькая девочка. Умирает с голоду. Я хочу продать себя. Ведь добрые люди сжалятся над ней, когда я умру. О, милорд! Я давно хочу сделать это, но Бишон находит, что я слишком стар и худ, но это он лжет. За два фунта стерлингов мой сосед, мелочной торговец, берет мою дочь к себе. Прибавьте к этой сумме еще десять шиллингов, милорд. Пять шиллингов на крест на могилу моей жены, а еще пять шиллингов… Впрочем, я готов отказаться от этих пяти шиллингов, если вам угодно, милорд, но я так давно голодаю, что с большим удовольствием закусил бы хорошенько перед смертью.

Стефан слушал молча эту исповедь страшной нищеты. Доннору представилось, что его требования кажутся слишком большими, а потому он со вздохом продолжал:

– Извольте, милорд, я откажусь от этих пяти шиллингов, я могу умереть и голодный. Но, ради Бога, не торгуйтесь. Если вы лишите меня еще пяти шиллингов, то дочь моя не будет иметь возможности найти могилу своей матери и поклониться ее праху!

На глазах Стефана заблестели слезы.

– Поди, купи себе хлеба, – сказал он, вкладывая ему в руку золотой. – Купи платье твоей дочери и потом приходи ко мне.

– Этого мало, милорд. Еще фунт стерлингов и пять шиллингов, – умолял Доннор.

– Будешь мне полезен, получишь и еще более, – отрывисто проговорил Стефан. – Приходи сегодня же на Корнгильскую площадь, в дом Мак-Наба.

Доннор ушел, даже не поблагодарив Стефана. Бедняк не мог и представить себе, чтобы кто-нибудь согласился дать ему денег даром.

Глава одиннадцатая
ТОРГОВЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ МЯСОМ

Стефан позвонил к мистеру Бишону. Дверь отворил парадный лакей. Он ввел Стефана в богато, но безвкусно убранную гостиную, украшенную плохонькими гравюрами. По столам и стульям в беспорядке были разбросаны фехтовальные перчатки, рапиры, хлысты, трубки и несколько номеров The Crois'a, – листка, посвященного охоте, скачкам, кулачным боям и всевозможным excentricity.

– Как прикажете доложить? – спросил лакей Стефана.

Стефан сказал свое имя. Минуту спустя лакей возвратился и пригласил Стефана следовать за собой.

Буркер Бишон в атласном халате и с малиновой шапочкой на голове развалился на бархатном диване. Обои стен и вся мебель комнаты были из ярко-красного бархата, от чего лицо хозяина принимало апоплексический вид. Возле хозяина лежала большая рыжая шотландская собака.

Бишон держал в зубах длинную турецкую трубку, из которой он пускал клубы дыма, принимавшего в воздухе красноватый оттенок.

– Ну-с! – начал Бишон при входе Стефана, не вставая с места. – Мистер Мак-Наб! Я вас не знаю. Что вам от меня нужно?

– А я вас знаю, – спокойно ответил Стефан, – и пришел взглянуть на трупы.

– На трупы! – с хохотом вскрикнул Бишон. – В таком случае потрудитесь взглянуть на себя. Вы так бледны, что даже красный бархат моих стен не нарумянивает вас. Еще раз: что вам нужно?

– А я еще раз повторяю, что пришел к вам взглянуть на трупы.

– Ах, черт возьми! – вскричал Бишон, схватывая за грудь молодого доктора. Не полицейский ли крючок!

Собака заворчала и, оскалив зубы, приготовилась броситься на Стефана. Тот к счастью, не потерял хладнокровия.

– Я не полицейский, – спокойно ответил он. – А вы так грубо обращаетесь со своими покупателями, что совсем отобьете охоту обращаться к вам. Впрочем в Лондоне и помимо вас можно достать труп.

– Полицейский давно бы струсил, – проворчал Бишон, отпуская Стефана. – А вы не трусливы, мистер. Это мне нравится. Но какой же черт велит вам толковать о каких-то трупах мне, честному торговцу элем, портером, джином и прочими напитками. Еще раз: что вам от меня нужно?

Вместо ответа Стефан подал ему свою карточку.

Бишон взглянул на нее:

– А! Это другое дело. Вы доктор, в таком случае мы можем поговорить и серьезно. Но не прикажете ли стакан грогу, элю, портвейну?

– Благодарю вас.

– Не хотите? – с недовольным лицом спросил Бишон, усаживаясь опять на диван. – Рюмку джину? И этого не хотите? Как вам угодно, а я, извините меня, выпью рюмочку.

И Бишон налил себе большую рюмку джину, который в этой комнате также принял красный цвет. Казалось, он пьет кровь.

– Что же вам угодно? – спросил он.

– Я уже сказал вам, что я хочу купить…

Стефан произнес эти слова с видимым усилием.

Он чувствовал, что наступает решительная минута, когда он в товаре буркера найдет, быть может, трупы несчастных молодых девушек.

– Понимаю, понимаю! – продолжал буркер. – Но я бы хотел знать, в каком роде вам угодно?

– Объяснять будет долго – я выберу.

– Дело! Однако вам как будто не совсем-то по себе! Ха, ха! Мне вспоминаются те темные, ужасные ночи, когда со страхом и трепетом мне приходилось приниматься за лопату на погосте. Бррр… страшно! Ну теперь-то, слава Богу, я хозяин, и знаю, что ночи назначены для того, чтобы есть, пить и спать.

Говоря это, Бишон привязал своего пса к кольцу, укрепленному в стене.

– Необходимая предосторожность, – объяснил он.

– Этот пес настоящий людоед, мистер Мак-Наб. Проглотить руку или ногу ему нипочем, а так труп ни к черту не годится!

– Поторопитесь, пожалуйста, – просил Стефан, которого одолевало отвращение.

– Сейчас, сейчас, мистер!

С этими словами Бишон придавил хрустальную ручку в стене возле дивана. Небольшая часть стены беззвучно отодвинулась, причем образовалось мрачное, темное отверстие, откуда пахнуло сыростью и гнилью.

Бишон, придерживаясь за перила, стал спускаться по узенькой крутой лестнице. Стефан следовал за ним.

– Не бойтесь, – успокаивал Бишон, – опасности нет, лестница прочная и крепкая. Вы выбрали славный денек. Я только что получил новенького товара.

– Разве у вас только выкопанные трупы? – остановился Стефан.

– Хе, хе! – усмехнулся Бишон отвратительной улыбкой. – Быть может есть и другие. Посмотрите сами. Мимоходом сказать, на меня очень клевещут, мистер. Ни одна кошка и собака не околеет без того, чтобы не говорили, что убил ее я. Вздор и ложь! Так, пожалуй, и полиция откроет глаза на нас. Она толкует, что смотрит на нашу торговлю, как на вещь, в которой польза науки соединяется с пользой человечества. Какая ложь! Польза для кармана полицейских, и все! Но вот мы и пришли, наконец. Пожалуйте, мистер.

Через отворенную дверь Стефан вступил в большую залу со сводами, которая освещалась лампами. По стенам стояли большие мраморные столы. Белый цвет стен, освещенных лампами, отражался от бледных неподвижных трупов. Среди залы с курильницы поднимался густой дым.

Все трупы были вымыты, их члены выпрямлены, волосы расчесаны. Молодая девушка, которая, по мнению всех ее родных, покоилась мирным сном, лежала тут на мраморном столе. Святотатственная рука сорвала с нее девственное покрывало. Далее лежал старик, во всей наготе выставляя ужасающее действие всепожирающего времени на тело человека…

Всех столов было десять, и все были заняты.

Бишон побледнел как смерть, едва затворил за собою дверь, и слова замерли у него на губах. Похолодевшею рукою он коснулся руки Стефана.

– Как здесь все бледно! – говорил он. – А там все красно. Я нарочно окружил себя красным, иначе мне все кажутся мертвецами. Выбирайте, пожалуйста, поскорее! Дьявольское ремесло!

Стефан осмотрел все трупы и лицо его сияло искренней радостью. Он сложил руки на груди, и из глубины души воскликнул:

– О, Великий Боже! Благодарю Тебя!

– Мне представляется, что все эти негодяи шевелятся, – ворчал буркер. – Право досадно, что я не взял с собой джину. Смейтесь, смейтесь, дурачье, скальте зубы! Я не боюсь вас, вы мои, и я продаю вас. Да, продаю, назло полиции и всем шпионам. Видите ли вы эту пружину, мистер Мак-Наб? Стоит мне нажать ее, и все эти столы исчезнут, и вместо них появятся… как бы вы думали, что? Ни в чем не повинные бочки с элем и портером… Что же вы, мистер?

– Я кончил, мистер.

Стефан умирал от желания поскорее выбраться отсюда.

– Кончили… Так идемте же, идемте скорей! Быть может вы думаете, что я боюсь, – рассуждал Бишон, поднимаясь по лестнице. – Нет, нисколько! Я только сожалел, что не взял с собою джину, а то что бы мне!

– Ну-с, что же? – спросил он, задвигая за собой дверь в кабинет.

Стефан ответил, что ни один из трупов не годится для тех опытов, которые он намерен делать.

– Жаль, право жаль, – говорил Бишон. – Впрочем, прошу вас не забывать меня. Появится нужда, пожалуйте. При случае мы принимаем и заказы.

Стефан раскланялся и вышел, с удовольствием вдыхая в себя чистый уличный воздух.

Глава двенадцатая
НЕСЧАСТНЫЙ ОТЕЦ

Когда Стефан возвратился домой, Бесси сейчас же сказала ему о дожидавшемся незнакомце, который говорил о барышнях. Стефан поспешил в залу, где увидел Доннора. На лице Стефана выразилось разочарование, когда он узнал нищего, и с недовольным видом спросил:

– Что тебе надо?

– Я купил дочке платья. Мой сосед, которому я сказал о вашей милости и обещал прислать остальные деньги, принял ее к себе… Я закусил… теперь, мистер, извольте располагать мною, – грустно сказал несчастный.

– Хорошо, хорошо, – рассеянно ответил Стефан, – я посмотрю, быть может, ты и пригодишься мне.

– Не откладывайте, милорд, прошу вас, настойчиво и решительно настаивал нищий. Теперь моя дочь обеспечена, голод не мучает меня, я не томлюсь. Неудивительно, что мне хочется еще пожить. Ведь, помните, мне только сорок лет. Лучше скорее кончить. Потрудитесь назначить мне род смерти.

Стефан изумленно смотрел на него.

– Вручите мне остальные двадцать пять шиллингов и покажите, как пройти в лабораторию. К вечеру все окончится.

– Напрасно ты так толкуешь, – невольно улыбнулся Стефан, – мне не нужна твоя смерть. Мне сказали, что ты говорил о барышнях?

Доннор изумился в свою очередь.

– Вам не нужна моя смерть! – воскликнул он. – Итак мои надежды не обманули меня! Когда я узнал, что вы живете в одном доме с моими благодетельницами-барышнями, которые так часто помогали мне…

– Так ты знаешь их? – с живостью прервал Стефан.

– Знаю ли я их! Мне сказали, что их похитили. О, мой Бог! Узнали ли вы что-нибудь?

Стефан печально покачал головой.

– Так я найду их! – с жаром воскликнул Доннор. – Если бы даже они попали в когти этого тысячеголового демона, который зовется «большой семьей» – я вырву их. О, для вас, за этих ангелов, я пожертвую всем, решусь на все.

– Благодарю тебя, Доннор, благодарю. Но что же ты можешь сделать?

– Что могу сделать? Не знаю, мистер, но, клянусь, употреблю все усилия.

В голосе бедняка слышалось выражение самой искренней привязанности.

– Вы, мистер Мак-Наб, – продолжал он, – прикрыли горькую наготу моей несчастной, но невинной дочери; вы дали мне обещание украсить крестом могилу моей жены. Благодаря вам и сам я имел возможность испытать наслаждение, которого давно не испытывал. За все это я отдавал в ваше распоряжение свое бедное тело. Но вы отказались от него. Все равно, мистер! Жизнь моя всецело принадлежит вам. Одни вы в целом Лондоне да прекрасные, добрые барышни имели сожаление и сострадание к бедному ирландцу!

Стефан пожал руку бедняку и они простились.

В Вич-Стрит, налево от церкви святого Клеменса находится так называемый «шекспировский» трактир – сборище всех лондонских воров и мошенников. Несмотря на это, трактир отличался сравнительной чистотой и приличной обстановкой.

Для лондонской полиции было бы большим ударом, если бы вследствие каких-то обстоятельств этот трактир вдруг закрылся; ибо он был неистощимым рудником, где она черпала пищу для чрева судей и без большого труда приобретала славу ревностной, бдительной и неутомимой.

В лондонских трактирах нет большой общей залы, а устроены какие-то маленькие клетушки, вроде лошадиных стойл. В одной из таких клетушек малютка Снелль, одетый джентльменом, играл в вист с Томом Тернбуллем и двумя детьми «большой семьи». Голова Тернбулля была перевязана, и, кроме этого, не осталось никаких других следов кровавого побоища, происшедшего в таверне «Трубки и Кружки». Толстяк Мич еще не высвободился из рук хирурга.

В другой клетушке, стоя перед зеркалом, прибиралась и прихорашивалась при помощи белил и румян Лу. Бледность и изнуренность молодой девушки при дневном свете были ужасные. Как только она поднимала вверх руки, в груди ее раздавалось жалобное хрипение, а потом кашель. Перед ней стоял джин и она напевала какую-то песенку.

Снелль, очень важничавший в своем джентльменском костюме, не переставал играть в вист. И, несмотря на отчаянное плутовство партнеров, постоянно выигрывал.

– Три туза! – говорил он, мешая карты. – Запишите-ка семь, Том. Эх, как подумаешь, что вы, Тернбулль, чуть-чуть не убили моего зятя, а мы с вами все-таки живем по-приятельски! Да и то сказать, что мне за дело до Мича, черт его побери совсем.

– Бедный Мич! – вздохнула Лу. – Вот уже целых два дня, как он не бил меня!

– Пей, Лу! И не мешай нам играть… Том, припиши-ка еще два… Знаете ли, господа, что мне рассказывала Медж? Престранную вещь! Будто бы «ночные лорды» купили Саундерса, знаете, того самого, которого прозвали Слоном. И будто бы затем, чтобы он подкопался под алмазный кабинет. Право, отлично! Только работы очень много! – вскричал Снелль.

– Будет тебе молоть разный вздор! Смотри-ка лучше в карты, – сказал, насупившись, Тернбулль.

– Как будто невозможно играть и разговаривать, – важно возразил Снелль. – Посмотри-ка на джентльменов в клубе: разве они играют хоть один роббер без разговоров! Однако говорят, что Саундерс может работать за десятерых?

– Да, таких, как ты, улитка, – проворчал Том.

– Ну да, как я или вы. Разница, мне кажется, небольшая. Только…

– Смотри же в карты, чертенок! Требуют пик.

– Убью, Том… Хожу с треф… Капитан Педди наблюдает за Слоном…

– Но что будет толку во всем этом? Положим, украдут алмазы, нам-то что будет пользы? – вступился толстяк Чарли.

– Джину! – вскрикнула Лу с кашлем, отирая кровь на губах. – Жжет, горит в груди, джину!

В эту минуту растворилась дверь и в комнату вошел Доннор Ардег.

– Ба… – удивился Снелль. – Отец! Кланяйся же, Лу, видишь отец! Тернбулль, долой шляпу!

Все игроки подняли головы и изумленно смотрели на нищего.

– Это твой отец, Снелль? – спрашивал Том, приподнимая шляпу. – Мое почтение.

Чарли также кивнул головой.

– Да, это мой отец, – говорил Снелль, – мой честный отец, который не откажется распить с нами по стаканчику джина.

Доннор подошел к игрокам и в изнеможении опустился на стул. С немым изумлением смотрел он на Снелля, который почтительно, но и не смешавшись, говорил с отцом, подавая ему стакан джина.

– Не хочу, – грустно сказал ирландец. – Какое на тебе славное платье, Снелль!

– О да, дедди (тятя), я весьма доволен моим портным, шьет превосходно! – с поразительным хладнокровием ответил Снелль. – Однако дедди, очень нехорошо, что вы вовсе не бережете себя, право нехорошо, – прибавил он с самым хладнокровным и фамильярным видом.

– Будет, Снелль, – печально ответил Доннор, – я за делом… Но где Лу?

– Лу? Здесь. Куда же она подевалась? Я говорил ей, что вы идете… А, понял! Оставьте ее, дедди, она верно пьяна. Ей это здорово помогает, знаете, для больной-то груди. Однако куда же она запропастилась?

– Лу исчезла.

– Ну, это нехорошо! – с упреком в голосе продолжал Снелль. – Не ждал я от нее. Должно сохранять почтение к родителям!

– Оставь, Снелль! Мне нужно переговорить с тобою о деле, – прервал Доннор.

– Нет-нет, сестре нужно сделать выговор. Так не годится.

Глухой, с трудом сдерживаемый кашель прервал его.

– Ну вот, так и есть, – сказал Снелль. – Валяется где-нибудь в углу.

– Но какой ужасный кашель, – проговорил Доннор, невольно поднимаясь с места.

– Да, скверный кашель, – подтвердил Снелль. Один только джин и помогает ей немного.

Говоря это, Снелль вытащил из-за перегородки чахоточную Лу, которая сопротивлялась из всех сил, ибо в ней еще сохранился стыд перед отцом, которого она любила.

– Ну же, не дурачься, Лу, поклонись отцу!

Несчастная закрыла лицо руками, по которому текли крупные слезы. Сердце бедного Доннора разрывалось на части. «Она похожа на мою бедную жену», – подумалось Доннору и, привстав, он поцеловал в лоб несчастную Лу.

– Да помилует тебя, дочь моя, Господь Бог, – тихо сказал он.

– О я, право, люблю вас, дедди, – всхлипывала Лу.

– Когда я вспомню о вас, я всегда плачу. Но джин мне необходим, нужно же залить пламень в груди.

– Черт возьми, мне уже надоедает эта плаксивая сцена, – недовольно проговорил Чарли.

– Молчи, Чарли, – сказал Тернбулль. – Отец очень добрый человек, не нужно обижать его.

– Будет, дедди, вы заставили расплакаться и меня! – кричал Снелль, который в самом деле всхлипывал, сам не зная отчего. – Джентльмену стыдно плакать, нужно веселиться.

Сказав это, Снелль мяукнул так естественно, что глаза всех невольно обратились на него. Но сам он, встретив взор отца, невольно опустил глаза.

– Ну вот вы какой, дедди, с вами и пошутить нельзя.

– Мне нужно поговорить с тобой, Снелль, – сказал Доннор.

– Поговорить? Наедине? Что ж, слышите, господа, – обратился Снелль к своим собеседникам. – Отцу угодно поговорить со мною о семейных делах. Вы знаете, я у него старший сын, следовательно, и наследник.

– Не беспокойтесь, мистер Снелль, мы подождем вас, – важно сказал Том.

– Впрочем и я сейчас вернусь, – сказал Снелль, направляясь за отцом в дальний угол.

Тернбулль тасовал карты.

– Будь я отцом этих двух гадин, – говорил он серьезно, – и притом честным человеком, клянусь, я собственными бы руками задуши их!

– Ну, Лу-то вряд ли еще протянет месяц, а Снеллю близехонько до виселицы, – проворчал Чарли.