Текст книги "Лондонские тайны"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава сорок третья
ЭНДЖУС МАК-ФЕРЛЭН

Мистрисс Груфф осторожно отворила дверь и вошла в комнату, Убедившись, что девушки спали, она вернулась на лестницу и кашлянула. Невыносимый писк скрипки утих и мистер Груфф появился на лестнице.

– Готово? – спросил он тихим голосом.

– Молчи! – по привычке возразила супруга. – Что лорд?

– Да что, бредит наяву. О, – воскликнул он с непритворным состраданием, войдя в комнату и увидев положение сестер. – О! Бедные ангелочки, жалко мне их, жена…

– Молчи! – сердито отвечала хозяйка. – Засвети, фонарь! Послала же мне судьба такого мужа, – продолжала она, – разжалобиться вздумал! Ведь двадцать фунтов стерлингов не щепки, разве ты этого не понимаешь, пустая твоя башка? Не рассуждай, олух!.. За грехи, видно, послал мне тебя Господь!

Мистер Груфф между тем отворил окно. Снаружи висел фонарь. Груфф поставил в него зажженный огарок свечки, который бросил на стену яркий желтый свет. Этот фонарь был тот самый, о котором, если помнит читатель, капитан Педди и его товарищи говорили в самом начале нашего рассказа, когда плыл в ночную экспедицию по Темзе.

– Отсюда видна ложа Боба, – сказал мистер Груфф, затворяя окно. – Он чует добычу и минут через пять подъедет сюда.

– Вот видно дельного человека! – возразила хозяйка, бросив презрительный взгляд на супруга. – Вот бы ты с кого брал пример. Да где тебе?

Мистер Груфф не слушал, что говорила ему супруга. Он подошел поближе к спящим молодым девушкам и с состраданьем посмотрел на них.

– В жизнь свою я много сделал худого, – ворчал он, но, черт меня возьми, тяжело отдать таких хорошеньких детей в руки палача Боба.

– Молчи! – закричала хозяйка с раскрасневшимся от злости лицом. – Кто дал тебе позволение рассуждать? Ступай вниз, взгляни, что делает лорд, и принеси мне оттуда рюмку джина.

Мистер Груфф покорно повиновался, но, спускаясь с лестницы, невольно подумал, не угостить ли когда-нибудь и свою супругу водицей Боба, только в двойной порции, чтобы этой милой женщине никогда не проснуться.

Когда он вернулся с джином, над самой головой его зазвенел колокольчик.

– Это Боб, – сказала хозяйка. – Живей, принимайся за дело!

Прежде всего они вдвоем отнесли стол к стене. Далее Груфф, зацепив крючком веревку с петлей на конце, пропущенную через блок вдоль одной из балок, поддерживавших потолок, притянул ее к полу. Жена его тем временем разостлала на полу две постельные простыни. Потом вместе с мужем завернула Клару в одну из них и поднесла ее к веревке.

На том самом месте, где обыкновенно стоял стол, находилось вделанное в пол железное кольцо. Мистер Груфф ухватился за это кольцо и потянул с силой.

Заржавевшие петли заскрипели и открылся тяжелый люк, внизу которого было черно, только слышен был небольшой плеск воды о сваи.

– Кто тут? – спросил хозяин тихим голосом.

– Товарищ! – отвечал снизу Боб Лантерн.

Блок завертелся и тюк с бедной Кларой опустился в черное отверстие.

– Тише, тише! – сказал Боб с беспокойством. – Вы, чего доброго, изуродуете ее! Это которая?

– Почем я знаю, которая! – сердито отвечал Груфф.

– Разве не все равно, которая бы ни была!

– Тише же, дьявол тебя побери! Теперь принимайтесь за другую!

Блок опять завертелся и веревка снова поднялась. Мистрисс Груфф тем временем успела завернуть Анну, но когда она стала, вместе с мужем, опускать ее в мешок, послышались чьи-то шаги и на пороге показался мрачный лорд Энджус Мак-Ферлен.

Пораженная страхом, мистрисс Груфф выпустила из рук свою добычу и головка Анны свесилась из мешка. Длинные распущенные ее волосы касались пола.

Мак-Фэрлена привело в эту комнату не какое-либо, зародившееся в нем подозрение, или любопытство, а просто он зашел в нее по привычке, так как всегда занимал эту комнату.

– Оставьте меня одного! – сказал он, входя.

Как ни струсила мистрисс Груфф, она все-таки догадалась стать между лордом и Анной.

– Мы спустим вот последний тюк, ваша милость, – отвечала она с улыбкой, – и тотчас уйдем. – Опускай веревку, опускай! – сказала она, обратившись к мужу, который стоял в остолбенении.

– Прикажите нанять для меня коляску, – продолжал лорд, ничего не замечая и медленными шагами подходя к хозяйке, – я хочу ехать повидаться с дочерьми.

– Как они будут рады вам! – хватило духу сказать хозяйке. – Опускай же веревку, проклятый болван! – прибавила она тихим голосом, обратившись к своему супругу.

Но тот не двинул пальцем. Хотя он был отчаянный злодей, но далеко уступал в этом своей супруге, Присутствие отца, дочерей которого приносили в жертву злодею, поражало его ужасом.

Между тем лорд все подходил к хозяйке. Единственная свеча, поставленная на столе, освещала комнату, бросала свет прямо на лицо Анны. Еще только шаг и Энджус увидит свою дочь. Лицо мистера Груффа было покрыто бледностью, как лицо мертвеца.

В эту критическую минуту хозяйка быстро схватилась за веревку и дернула за колокольчик. Лорд невольно поднял голову. Мистрисс Груфф, улучив мгновение, бросилась к столу и погасила свечку, но страшный крик лорда служил доказательством, что действие мистрисс было недостаточно быстро. В то самое время, когда она бросилась к свечке, взгляд Энджуса упал на лицо своей дочери. Хотя это продолжалось всего секунду, он увидел ее, бледную и висевшую над черным отверстием. Он почувствовал в сердце своем острую, невыносимую боль, колена его подгибались и он готов был упасть.

– Не видение ли это? – произнес он, сделав шаг не к Анне, но к двери, чтобы бежать в Корнчилль и защитить своих дочерей от опасности, предвестником которой могло служить показавшееся ему видение.

Между тем мистрисс Груфф, как женщина энергичная и находчивая, выхватила веревку из рук едва дышавшего от страха супруга. Спустя минуту, Анна тяжело упала на дно лодки.

– Черт вас возьми, – заворчал Боб, понимая, что наверху происходило что-то необыкновенное. – Бросают, словно тюк тряпок!

– Греби! – с живостью крикнула ему хозяйка. И тяжелый люк со стуком захлопнулся.

Стук этот заставил Мак-Фэрлена вздрогнуть.

– Моя дочь! – вскричал он, бросившись к люку. – Я видел мою дочь!

– Вашу дочь! – повторила хозяйка, принужденно засмеявшись. – Слышишь ли, Груфф, лорд видел здесь свою дочь.

– Лорд видел здесь свою дочь, – бессознательно повторил мистер Груфф.

– Огня! – закричал повелительно Мак-Ферлэн, ощупывая пол. – Огня, сейчас!

– С удовольствием. Не на что сердиться.

Мистрисс Груфф взяла со стола свечку и зажгла от фонаря, горевшего в коридоре. Лорд обвел вокруг себя глазами и крепко сжал лоб своими руками.

Хозяйка улыбнулась и сказала нежным голосом:

– Внизу вы заснули, должно быть, вам приснилось что-нибудь нехорошее.

– Я видел! – вскричал Мак-Фэрлен. – Да, да… Я видел, она была здесь, бледная, мертвая, может быть!

Он протянул руку к тому месту, где видел Анну и заметил что-то белое. Это был батистовый платок, на одном из углов которого были вышиты буквы К.М.Ф.

Лорд выпрямил, из глаз его засверкали молнии, а из груди вырвался грозный крик.

– И Клара! – вскричал он глухим голосом. – Обе!..

– В глазах лорда сверкала такая угроза, что мистрисс Груфф пустилась со всех ног бежать из комнаты, захлопнув за собою дверь и оставив супруга одного с Мак-Ферлэном. Последний схватил его за шиворот и бросил на пол.

– Пощадите! – захрипел хозяин.

– Живы ли они? – с усилием произнес Энджус.

– Живы, ваша милость, клянусь вам! Они выпили только несколько капель опиуму.

Глубокий вздох облегчил грудь лорда.

– Слушай, – сказал он, – если ты солжешь, я убью тебя, как собаку. Куда их везут?

– Не знаю, клянусь, я не знаю! – отвечал Груфф.

Мак-Ферлэн подтащил его к окну, отворил и вперил глаза в Темзу.

– На этой лодке? – спросил он, указав на лодку, которая плыла на небольшом расстоянии.

Мистер Груфф сделал головой утвердительный знак. Лорд быстро вскочил на окно и бросился в Темзу.

Глава сорок четвертая
ОТЕЦ И ПОХИТИТЕЛЬ

Мистер Груфф медленно поднялся, отряхнул пыль, в которой было запачкано его платье и потянулся.

– Ну, благодарение Богу! – проворчал он. – А я уж думал, что настал конец моей жизни!

Он облокотился на окно и продолжал:

– Боб дорого бы заплатил, чтобы я предостерег его лаем. Да что я, пес что ли какой? Я даже, признаться, очень рад, что девушки могут спастись. Славно! Облака расступились, светит луна.

– А ведь догонит! – ворчал Груфф. – Экой молодец плавать. Плохо придется Бобу, да так и следует.

– Что так и следует, балбес? – раздался за ним резкий голос супруги.

– Ах, ты здесь?

– Да, я здесь, негодный заяц! Великолепный муж. Лорд изрубил бы меня в куски, а ты бы и не тронулся с места!

– Как ты можешь это говорить!

– Молчи!.. Или нет, отвечай! Куда девался старый дурак?

– Бросился в воду.

– Топиться?

– Может быть, – нерешительно отвечал Груфф.

– Слава Богу! – продолжала хозяйка, приблизившись к окну. – Темза в этом месте глубоконька. Кто это там плывет? Отвечай или горе тебе!

– Кажется… Я не знаю… Может быть это и лорд, – отвечал неохотно мистер Груфф.

– Лорд! – вскричала хозяйка, сделавшись бледной от бешенства и ужаса. – А там чья лодка? Боба?

– Да.

– И ты тут молчишь? Ты не сделал ему предостережения, несчастный! – заревела мистрисс Груфф, и ее когти впились в физиономию супруга. – Сейчас же дай ему знать, что есть опасность! Сию же минуту!

В первый раз в жизни мистер Груфф хотел оказать сопротивление своей супруги, но передумал. Лицо мистрисс Груфф, освещенное желтоватым светом фонаря, выражало токую злобу, что дрожь невольно пробежала по всему телу Груффа. «Завтра, – проворчал он про себя, она отравит меня. Лучше уж послушаться».

И, погасив фонарь, он высунулся из окна. Послышался сердитый лай.

– Давно бы так! – вскричала хозяйка с отвратительным смехом. – Поцелуй меня, толстяк. Едва ли во всем Лондоне найдутся такие два бульдога, которые умели бы так хорошо лаять. Теперь Боб знает об опасности и старому лорду придется плохо.

Луна освещала Темзу. Из окна гостиницы ясно виднелись лодка Боба Лантерна и плывший Мак-Ферлэн. Последний не обратил ни малейшего внимания на лай: разве мало собак в Лондоне.

Не то Боб. При первых же звуках знакомого лая он улегся на дно лодки.

– Что бы это значило? – ворчал он про себя. Кругом, кажется, все спокойно и тихо. Не видать ни одной полицейской лодки. Должно быть это лаял какой-нибудь бульдог. В это время он посмотрел на гостиницу: желтого света не было видно, значит, опасность была. Боб немножко приподнялся и внимательно осмотрелся.

– Черт побери, ничего не видать! – проворчал он.

Боб устремил свои, змеиные глаза на что-то черное, медленно подплывавшее к его лодке.

– О-го! – продолжал он, успокоившись. – Это человек… Ну, не беда, с ним справлюсь. Эк ведь плывет! Эк плывет!

Боб пополз по дну лодки к тому краю, с которого приближался пловец, и нечаянно задел рукой за Клару, которая застонала.

– Тысяча чертей! – проворчал Лантерн. – Тут еще другая беда. Их плохо усыпили, чего доброго, проснуться, да подымут визг.

Свежий вечерний воздух стал уже обнаруживать свое действие на Клару, которая выпила эля весьма немного. Мало-помалу она начала приходить в себя.

Боб лежал без движений и не сводил глаз с незнакомца, который плыл теперь в десяти шагах.

Луна осветила лицо пловца и Боб узнал лорда.

– Вот нежданный и незваный гость! – произнес он довольно равнодушно. С ним надо держать ухо остро. Если я с первого разу промахнусь, то мне придется плохо.

Боб пощупал, за пазухой ли его нож и, убедившись, что он тут, схватился за весло.

– Папаша! – произнесла слабым голосом Клара.

– Сейчас, сейчас, голубушка, – отвечал шепотом Боб, – мы сейчас встретим твоего папашу.

Мак-Ферлэн находился от лодки в трех шагах. Вдруг Лантерн вскочил, взмахнул веслом и лорд исчез под водой.

– Кончено! – проговорил Боб, положив на место весло и потирая весело руки. – Я очень доволен, что дело обошлось без ножа… Ведь я некогда ел его хлеб.

Не успел Боб договорить, как лодка пошатнулась. Он оглянулся и увидел человека, который всползал на нее. Он глухо вскрикнул, схватился за нож и через мгновение отец и похититель стояли один против другого.

Несмотря на быстроту движения Боба, Мак-Ферлэн успел уклониться от удара веслом и нырнул.

Лантерн держал в руках нож, лорд – шотландский кинжал. Оба были сильны: один был отец другому придавала силы жадность к деньгам.

– Уходи, – сказал Мак-Ферлэн, – мой кинжал длиннее твоего ножа, но дочери мои живы… Я слышал голос Клары… Уходи… я не хочу твоей крови.

Первой мыслью Боба была готовность воспользоваться позволеньем лорда, но потом жадность взяла верх над трусостью. Страсть к деньгам подавляла все остальные страсти в его грязной душе.

– Я не умею плавать, – отвечал он иронически.

– Уходи! – повторил Мак-Ферлэн грозно, голос его дрожал.

– Послушайте! – сказал Боб. – Дело можно сладить… – и с быстротой тигра он кинулся на Мак-Ферлэна, направив свой нож прямо в сердце, но лорд ловко отразил удар. Началась молчаливая борьба. Спустя минуту Боб Лантерн покачнулся, получив по горлу удар кинжалом. Мак-Ферлэн упер колено в его грудь, и уже поднял руку, чтобы нанести удар… В эту самую минуту Клара проснулась.

– Папаша! – воскликнула она.

Лорд невольно обернул голову. Боб Лантерн воспользовался этим движением. Нечеловеческим усилием он высвободился из-под колена Энджуса и не отыскивая ножа, который он уронил из рук во время борьбы, схватил лорда за горло и сжал, как в железных тисках.

Клара закрыла лицо руками и громкий крик вырвался из ее груди. Мак-Ферлэн глухо хрипел. Боб раза три ударил его головой о лодку и перебросил через борт бесчувственное тело в Темзу.

– Теперь не опомнится! – проворчал Боб, едва дыша от напряжения, и быстрее хватаясь за весла. – Посмотрим, что делается с моими красотками.

Обе девушки лежали на прежних местах, на дне лодки. Анна не просыпалась. Клара лишилась чувств.

Глава сорок пятая
ОБЕ ПОГИБЛИ!

За обширными, великолепными садами Букингемского дворца расположен красивый, симметрично разбитый сквер, который окружают великолепные здания, где живет английская знать, как в Париже в Сен-Жерменском предместье. Это место носит название Бельграф Сквэра.

Огромнейшее и самое великолепное из этих зданий занимал Дон Хосе-Мария-Теллес де-Аларкон, маркиз де Рио-Санто. Внутренность жилища не соответствовала его наружному виду, но и превосходила все, что может придумать самое причудливое воображение. Здесь Рио-Санто принимал высшую аристократию Лондона.

Было около восьми часов вечера. В одной из небольших комнат роскошного дома, находившейся в задней его части и освещенной лампой с матовым абажуром, лежал на голубом бархатном диване молодой человек, небрежно гладивший одной рукой прекрасную собаку испанской породы. По комнате взад и вперед ходил слепец Тиррель. Ни тот, ни другой не говорили ни слова, будучи погружены каждый в свою думу.

Вдруг собака поднялась и с радостным визгом бросилась к двери, откуда появился Рио-Санто с доктором Муре. Лицо маркиза было бледно.

– Тише, Ловели, тише! – сказал маркиз, легонько оттолкнув собаку, которая, не привыкнув к такому неласковому обращению, поджала хвост и улеглась на ковре.

– Здравствуй, Анджело! – сказал маркиз, дружески пожав обе руки молодому человеку, лежавшему на диване. – Спустись вниз, прибавил он тихо, – и достань из потаенного ящика кареты десять тысяч фунтов стерлингов.

Анджело поклонился и вышел.

– Какие новости, Эдмонд? – обратился маркиз к слепому. – Извините, доктор, прошу садиться, я сейчас буду к вашим услугам.

– Я пришел узнать, – отвечал слепой, – удалась ли моя выдумка?

– Вы дорогой человек, сэр Эдмонд, – отвечал холодно маркиз. – Все удалось как нельзя лучше и вы можете получить сто гиней у моего кассира.

– Это еще не всё, милорд. Мне нужно поговорить с вами о молодой жидовке, Сюзанне.

– О Сюзанне? – прервал его мягко маркиз, как будто это имя задело его за сердце.

Слепой не мог удержаться от улыбки, но как бы поняв гордый и строгий взгляд, брошенный на него маркизом Рио-Санто, он почтительно продолжал:

– Эта молодая девушка очаровательна, умна и с полным успехом может выполнить роль, которую взяла на себя. Но она любит и я боюсь…

– Кого она любит? – быстро прервал маркиз.

– Бриана Ленчестера.

– Счастливец! – произнес Рио-Санто, между тем как слепой Тиррель провел рукой по рту, чтобы скрыть появившуюся на нем улыбку.

– Не разлучайте их, – продолжал маркиз, – но имейте над ними строгий надзор.

Слепой отвесил низкий поклон и удалился. Рио-Санто прилег на кушетку и сделал знак доктору, который почтительно приблизился.

– Ну, что? Как вы ее нашли? – спросил маркиз.

– Плохо, милорд, плохо, – отвечал доктор, покачав головой, – мне известно только одно лекарство.

– Какое?

– Счастье.

– Но разве вы полагаете, – спросил маркиз, – что со мной она не будет иметь счастья?

– Позвольте говорить откровенно, милорд?

– Говорите.

– Мисс Мери Тревор питает любовь к молодому Франку Персевалю. Любовь ее страстная, пламенная… и теперь, умирая…

– Умирая! – вскричал, побледнев, Рио-Санто.

– Да, умирая, милорд, впрочем два или три месяца она может еще протянуть.

– Это ужасно! – воскликнул Рио-Санто с досадой и горечью. – Зачем я узнал ее?

– Мисс Мери, – продолжал невозмутимым голосом доктор, дышит только Персевалем. Любовь эта и поддерживает, и убивает ее. Отмените вашу свадьбу, откажитесь от ее руки.

– Это невозможно! Брак необходим для осуществления моих планов.

– Мне это хорошо известно, и потому…

– Ужели же нет никакой надежды?

– Позвольте же мне договорить, милорд, Третьего дня я намеревался употребить средство.

– Какое?

– Я намеревался отравить Франка Персеваля, отвечал доктор с невозмутимым спокойствием.

– Вы намеревались… – с негодованием вскричал маркиз, вскочив с места.

– Отравить Франка Персеваля, – хладнокровно повторил доктор.

– Я поручил вам, доктор, – начал после краткого молчания строгим голосом Рио-Санто, – спасти Персеваля. А вы вместо этого намеревались отравить его, не приняв во внимание, что подобное дело навлекло бы на меня ужасные подозрения. Берегитесь, сэр, чтобы я не заставил раскаяться вас в такой дерзости.

– Э, милорд! – воскликнул Муре, сделав нетерпеливое движение. – Я знаю, что вы могущественны, но интересы нашего общества требуют, чтобы состоялся ваш брак с дочерью лорда Тревора. Кроме того, милорд, я такой же ночной джентльмен, как и вы!

– Как я? – презрительно повторил маркиз.

– Как вы, милорд.

Рио-Санто, бросив на доктора пристальный взгляд, резко сказал:

– Клянусь, доктор, что если бы вы успели отравить Персеваля, я приказал бы вас повесить.

Доктора бросило в дрожь.

– Но вы не успели, – продолжал маркиз, опускаясь на кушетку, – и я вас прощаю. Теперь отвечайте на мой вопрос: есть ли надежда спасти Мери?

– Надежда есть, милорд, – почтительно отвечал доктор. – Нужно прежде всего найти место зла, а потом уже действовать. Чтобы достигнуть всего, я искусственным образом вызову на молодой девушке, одних лет с мисс Тревор, те же самые признаки, которые характеризуют ее болезнь…

– Но это ужасно! – воскликнул с отвращением маркиз.

– Потом я начну производить опыты…

– Но ведь эти опыты могут убить ее!

– Я сам думаю, что ей не вынести опытов и она умрет.

– После ужасной пытки! В страшных мученьях!

– Да, милорд.

– Поищите, доктор, другого средства.

– Я буду искать, но тем временем болезнь мисс Тревор разовьется.

Рио-Санто закрыл лицо руками.

– Прикажете мне оставить вас? – спросил холодно доктор.

– Спасите Мери! – произнес едва слышно Рио-Санто.

Доктор направился к выходу.

– Доктор! – вскричал ему вслед маркиз. – Я озолочу вас. Спасите Мери, не убивая невинной девушки!

– Постараюсь, милорд, – отвечал Муре.

Рио-Санто остался в комнате один. Усталый он опустил голову на подушку кушетки. В уме его кружились тысячи мыслей, но сон овладел им.

Протяжный бой стенных часов разбудил его, пробило полночь. Он быстро вскочил с кушетки, хотел ступить, но наткнулся на тело человека, который без чувств лежал на ковре. Это был не злоумышленник, потому что красивый Ловели не лаял, но с жалобным визгом лизал его лицо. Рио-Санто наклонился: лицо незнакомца было в крови. Маркиз узнал черты незнакомца.

– Энджус, Энджус! Брат мой!

Лорд лежал неподвижно. Маркиз поднял его с ковра и положил на кушетку.

– Энджус, Энджус! – восклицал он.

Мак-Ферлэн открыл глаза, поглядел кругом и прошептал:

– Обе! Боже мой! Обе погибли!..

Глава сорок шестая
КАМЕЛИЯ

Прошла неделя после тех происшествий, которые рассказаны нами в конце первой части.

Сюзанна сидела в своей гостиной с Брианом Ленчестером. Она была счастлива, потому что тот, кого она любила, был с ней.

Бриан сидел задумавшись; в руках своих он держал роскошную камелию. У влюбленной четы произошла небольшая размолвка по поводу камелии, которую Бриан накануне взял у Сюзанны.

– Миледи, – говорил Бриан, – вчера я лишил вас цветка, который был для вас дорог. Все оттенки его запечатлелись в моем сердце. Сегодня я весь день употребил на то, чтобы найти подобный… – и Ленчестер подал ей камелию.

– Я всегда буду носить ее с собой, – отвечала Сюзанна, поцеловав цветок и открыв маленький медальон, висевший у нее на шее.

– Как! – вскричал Бриан с грустью в голосе и задержав руку молодой девушки. – Вы думаете заменить им прежний?

– Я их буду одинаково любить, милорд.

– Одинаково, – медленно повторил Бриан, – и когда-нибудь… тот бросит его, как я вчера бросил засохший цветок, который вы хранили как память. Не так ли, миледи?

Сюзанна опустила глаза и покраснела.

– Как память о мужчине! – прибавил Ленчестер тихо.

– Да, милорд, – спокойно отвечала Сюзанна. Бриан отнял руку. Сюзанна положила цветок в медальон и закрыла его.

– Благородного, прекрасного мужчину, которого я пламенно любила.

– Но кто же этот счастливец? – спросил Бриан, нахмурившись.

– Вы, милорд.

За черным стеклом находилась маленькая, темная каморка, где сидела герцогиня де Жевре и подслушивала. Такое занятие крайне наскучило старой француженке, так как подслушивать было нечего. Она сидела на мягкой скамейке. Темнота действовала неприятно на глаза, так что она вынуждена была их зажмурить. Вскоре разговор молодых людей стал плохо доходить до ее ушей и герцогиня заснула в сон в ту самую минуту, когда Сюзанна сказала:

– Вы, милорд.

– Возможно ли! – вскричал с восторгом Бриан Ленчестер; в то же время он бросил удивленный взгляд на молодую девушку и продолжал: – но, миледи, во Франции я никогда не был…

Сюзанна побледнела, она хотела что-то сказать, но голос не слушался ее.

– Вы не могли меня знать, – прибавил Бриан.

– Я знала вас… – едва слышно произнесла княгиня де Лонгвиль.

– Но когда, как, где? – быстро спросил Ленчестер.

Сюзанна, бледная, не отвечала ничего, устремив глаза на медальон.

– Княгиня, – сказал Бриан после краткого молчания, – у всякого свои тайны и я не имею никакого права требовать от вас откровенности. Вы сказали, что любите меня; это много… даже более, нежели я заслуживаю, следовательно, прошу простить мои нескромные вопросы.

– Бриан, вы жестоки! – сказала, с горечью прерывая его, Сюзанна.

– …Нескромные вопросы, – холодно продолжал Ленчестер, – на которые я не имею никакого права.

– Милорд, – сказала, поднимаясь со своего места Сюзанна, – не продолжайте более. Я не заслуживаю ваших насмешек… Нам грозит большая опасность.

– Опасность? Я не понимаю вас, княгиня.

– Я не княгиня, милорд! Выслушайте меня. Если бы я была в самом деле княгиней, я была бы уже вашей женой; если бы у меня было знатное происхождение и богатство, то я давно принадлежала бы вам.

Бриан невольно поднялся и смотрел на княгиню с величайшим удивлением.

– Выслушайте! – продолжала она с живостью. Выслушайте и после не обвиняйте меня за те несчастья, которые постигнут нас! Я не княгиня. Я слепое орудие в могущественных руках. Я Сюзанна, милорд, дочь Измаила Спенсера, дочь жида, который прошлой осенью был повешен.

Бриан сделал шаг назад в ужасе.

– Измаила Спенсера! – проговорил он. – Ростовщика Измаила Спенсера!

– Да, ростовщика, производителя фальшивых векселей и вора, Измаила Спенсера.

Громко и с усилием произнеся последние слова, Сюзанна без чувств упала на диван. Бриан смотрел на нее с мертвой бледностью в лице.

Настала глубокая тишина.

– Ничего! – произнесла, наконец, Сюзанна, осматриваясь с боязнью, – ничего! Они не запрещают мне говорить. Они не могли слышать моих слов! О, милорд! – прибавила она, кинувшись к Бриану, я открою вам всю свою душу. Вы не знаете, они сказали мне: «Каждое нескромное слово отзовется на Бриане Ленчестере», и я молчала, милорд.

Ленчестер бросил проницательный взгляд на молодую девушку.

– Сюзанна, – сказал он, – отвечайте скорее, могу ли я еще любить вас. Сию же минуту я должен или просить у ног ваших прощения, или расстаться с вами на веки.

Сюзанна молчала. Она видела, что будущность, любовь и все надежды ее были в опасности и зависели от одного слова.

– Отвечайте, – повторил Бриан.

– Милорд, – отвечала молодая девушка, – я бедна и отец мой был повешен.

Потом она подняла голову и поглядела на своего судью.

– Сюзанна! – воскликнул он с отчаянием. – Я люблю вас, люблю вас более, чем когда-либо. Что мне до того, что вы бедны! Я сам ничего не имею… Какое мне дело до вашего отца! Я хочу знать вас, только вас! Что вы такое? Зачем носите титул княгини? Откуда берутся у вас эти наряды, которые так идут вам? По какому праву обитаете вы в этих великолепных комнатах?

– Бриан! – вскричала Сюзанна. – Мне нельзя говорить. Ваши вопросы приводят меня в ужас. Я люблю вас и кроме вас никого никогда не любила.

– Миледи, – возразил Ленчестер тихим голосом, – у меня было сомнение… Я не желал верить, я надеялся, но теперь все кончено? Достаточно было одного вашего слова, чтобы рассеять все мои сомнения.

– Боже мой! – вскричала с отчаянием Сюзанна. – Не осуждайте меня, заклинаю вас именем вашей матери. Я решилась принять не принадлежащее мне имя и всю окружающую меня роскошь, только для того, чтобы жить… Искуситель удержал меня на краю могилы и я решилась подчиниться всему, потому что хотела жить, чтобы любить вас!

Бриан ничего не понимал, но голос и слезы Сюзанны проникали в самое его сердце.

– Бриан! – вскричала вдруг Сюзанна. – Я достойна вас!

– Правда ли это? – спросил Бриан, стремительно бросаясь к ней.

– Разделяют меня с вами только казнь моего отца и расстояние, существующее между дочерью жида и дворянином, – произнесла Сюзанна.

Но Бриан был уже возле нее. Сердце девушки опять наполнилось радостной надеждой и она продолжала:

– Для меня неясны ни ваши вопросы, ни ваши сомнения.

– Довольно, Сюзанна! – вскричал Ленчестер. Забудьте мои подозрения! Люди слабы и злы. Те, которые думают о себе, что они стоят выше предрассудков не что иное, как малодушные гордецы… Мне следовало упасть к ногам вашим, когда вы мне сказали: «Я не княгиня». Мне следовало благодарить вас за то, что из любви ко мне вы захотели подвергнуться опасности, которую называете ужасной. О, Сюзанна! Вы не сердитесь на меня?

В ответ Сюзанна посмотрела на него взглядом, исполненным бесконечной любви.

– Могу ли я сердиться на вас, – сказала она. – Когда вы сказали, что любите меня…

Бриан хотел что-то отвечать, но она остановила его и тихо продолжала:

– Нам следует спешить. Я хочу передать вам всю мою жизнь, и тогда вы увидите, достойна ли я вас!

Сюзанна взяла за руку Бриана, прижала ее к своему сердцу и начала рассказ.