Текст книги "Лондонские тайны"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава тринадцатая
ПОХИЩЕНИЕ

Прошло три дня, а Стефан все еще не имел никаких известий о молодых девушках.

Доннор напрасно рыскал по Лондону, разузнавал, расспрашивал – все напрасно. Снелль ничем не мог ему помочь, потому что никому в «семье» ничего не было известно. Ежедневно вечером Доннор являлся к Стефану с безуспешных поисков.

На третий день вечером Стефан отправился в Додлей-Гауз.

– Ну, что нового, мой друг? – спросил его Франк.

– Ничего, – печально ответил Стефан.

– Бедный! Как я хотел пособить тебе в поисках!

– Ты полагаешь, мне можно будет встать завтра?

– Может быть, – ответил Стефан, пощупав у него пульс. – Ты теперь почти совсем здоров, так что я могу обратиться к тебе с важными вопросами.

И Стефан рассказал ему об овладевших им мрачных мыслях в ту бессонную ночь, которую он провел около его постели, о своей любви к Кларе, о своей ревности к незнакомцу-мечтателю, и о сходстве того с убийцей отца.

– Для полного сходства недоставало только одного, – прибавил он. – Но ты, Франк, своим бредом решил все мои сомнения.

– Я? Но как же? – спросил Франк.

– Я припоминал черту, особенно отличавшую убийцу, и ты тоже вспомнил о ней. Ты сказал «шрам».

– Шрам?! – вскричал Франк и сильно побледнел.

– Затем ты точно описал этот шрам.

– Но, скажи мне, – прервал Франк, – произносил я имя маркиза Рио-Санто?

– Нет, – ответил изумившийся в свою очередь Стефан. – Но, следовательно, ты знаешь о чем я говорю?

– Да, мой друг, знаю! – с грустью ответил Франк.

– Несчастная сестра!

Взгляд, которым он посмотрел на портрет сестры, и его слова были так грустны, что Стефан замолчал, сожалея, что пробудил в душе друга горькие воспоминания.

И он не ошибся. Его слова разбередили еще более ужасную рану, чем та, которую Франку нанесла шпага маркиза.

– Ты единственный мой друг, – вдруг начал Франк, протягивая руку Стефану, – и тебе я открою мою тайну. Пододвинься сюда. Ты не знаешь ведь, от чего умерла моя сестра, Гарриет? Тебе одному, Мак-Наб, открою. Слушай.

– Это было, – начал Франк свой рассказ, – два года тому назад. Гарриет нежно полюбила Генриха Доттона, лорда Шербурна, и стала его счастливой невестой. В начале июля мы отправились в Шотландию к матушке. Мы переправились за границу. Вечер, помнится, был очаровательный, ровно в десять часов мы въехали в Аннан.

Но Гарриет просила ехать далее. Я не спорил, потому что надеялся переночевать у твоего дяди, Мак-Ферлэна, в Локмебене. Переменили лошадей. Ты знаешь, что за прелестное местоположение между Аннаном и Локмебеном. Нас очаровывали прелестные виды, которые приобретали еще более прелести от яркого лунного освещения.

Вдруг наш экипаж ударился о дерево, брошенное поперек дороги, и опрокинулся. К счастью, мы не ушиблись. Однако это дерево казалось очень подозрительным, и я хотел поскорее уехать отсюда, но ямщик решительно отказался, уверяя, что экипаж сломан.

Было поздно, и Гарриет начинала дрожать от ночного холода. На мой вопрос ямщик сказал, что в окрестностях нет никакого другого жилья, кроме дома Рендель Грема…

– Рендель Грема? – вскрикнул Стефан.

– Ты знаешь этот дом, Стефан?

– Знаю ли я? Там был убит мой отец…

– Дом Рендель Грема, ты знаешь, – продолжал Франк, – отделен от дороги густой дубовой рощей и лежит между поросшими кустарниками и пригорками, за одним из которых лежат развалины старого Крьюсского аббатства. Было уже далеко за полночь, когда мы пришли к дому. Гарриет тоскливо жалась ко мне. Мною самим овладели какие-то печальные предчувствия и беспокойство.

Ямщик постучал в дверь.

– Кто там? – отозвался чей-то голос.

– Я, мистер Смит, – ответил ямщик, – с лордом и молодой леди, у которых на дороге сломался экипаж.

– Но ты-то кто?

– Ямщик Сони, по прозвищу Лаяльщик, мистер Смит.

Дверь отворилась. Мистер Смит, закрытый зеленым наглазником, принял нас холодно.

– Вы не католики? – спросил он нас, прежде, чем пригласил войти.

– Нет, сэр.

– Слава Богу! Прошу вас. Это ваша законная супруга? – спросил он, показывая на Гарриет.

– Моя сестра, сэр.

– А!.. – проворчал мистер Смит и кликнул служанку: – Мадлен, приготовь две особые комнаты.

– Позвольте мне не расставаться с сестрой, потому что она очень слаба, – попросил я.

– Фи, молодой человек! – строго и недовольно произнес мистер Смит. Но если вам не угодно подчиняться правилам моего дома, то не хотите ли переночевать на открытом воздухе.

После легкого ужина нас отвели в две соседние одна с другой комнаты, которые разделялись тоненькой перегородкой. Я слышал, как Гарриет разделась и легла, пожелав мне доброй ночи. Меня одолевала усталость и, не раздеваясь, я бросился на постель и тут же заснул тем легким и беспокойным сном, когда чувства сохраняют способность воспринимать все впечатления.

Я забыл затворить окно в своей комнате и едва закрыл глаза, как мне послышался разговор.

– Она очень хороша, – говорил голос Смита.

– Это правда, – ответил другой голос, – но все же это не герцогиня***, для которой именно и было брошено дерево поперек дороги! Ловили волка, а попался кролик!

Она очень хороша, а «его честь» в замке, настаивал Смит.

– Знаю. «Его честь» не откажется и от этой… Но в коляске герцогини мы должны были найти пять тысяч фунтов, а здесь не нашли ни гроша.

– Что ж делать? Впрочем это к лучшему. Видите, однако, дерева мало, потому что и эта дрянная колясченка осталась цела. Герцогиня не ушла еще от нас!

Я слышал все сквозь сон. Но мне казалось, что это во сне. Однако мне сделалось страшно, и я встал и подошел к окну. Никого не заметив и успокоившись, я в изнеможении опять повалился на постель. Спал я спокойно. Вдруг в комнате Гарриет послышался шум, и я проснулся. Когда я вполне овладел сознанием, все стихло. Я сильно забеспокоился. Подойдя к заколоченной двери, я стал прислушиваться. Все было тихо.

– Гарриет! – тихо позвал я. – Тишина!

– Гарриет! Гарриет! – позвал я несколько раз и громко. – Ответа не было.

Глава четырнадцатая
ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Мною овладел невыразимый ужас. Я кричал, звал, стучал кулаками в дверь – никто не откликался.

– Они убили ее! – с отчаянием подумал я и, собравшись с силами, сорвал замок и вбежал в комнату сестры.

Луна освещала пустую постель Гарриет – ее похитили. Ошеломленный этим открытием, я несколько минут стоял неподвижно. Вдруг мне бросилась в глаза маленькая дверь, за кроватью.

Стефан вскочил и крепко сжал руки Франка, вскрикнув:

– Я знаю эту дверь, Франк, знаю! Но продолжай, скоро ты узнаешь и мою тайну.

– Я бросился к двери, – продолжал Франк, – за ней находилась узкая и крутая гранитная лестница, с высокими ступенями…

– Вот как! – вскричал Стефан. – Странно! Мне же за этой дверью представилась высокая каменная стена.

– Нет, там была лестница, – возразил Франк. Впрочем, я не от тебя первого слышу об этой стене, но слушай далее. От самого порога начиналась лестница, которая показалась мне очень длинной, пока я не ступил на пол сырого подземелья. Меня окружал непроницаемый мрак, только где-то вдали мелькал огонек, освещавший нескольких человек, несших что-то белое. Я был убежден, что это похитители Гарриет, и без колебаний бросился за ними вдогонку. Я бежал долго, вытянув вперед руки, чтобы не удариться в стену. Скоро я догнал этих людей настолько, что имел возможность сосчитать их и убедиться в том, что они действительно несли женщину. Я все бежал. Эти люди вырисовывались яснее и яснее. Вдруг они остановились. Я видел, как от них отделился один человек и стал отпирать какую-то дверь. Минуту спустя и огонь, и люди – все исчезло.

– Нет слов, Стефан, чтобы выразить ужас и отчаяние, которые овладели мной. Куда идти? Что делать? Несмотря на то, что я бежал как угорелый, я все-таки заметил, что по бокам того прохода, по которому я бежал, было множество других. Я понял, что был в настоящем лабиринте. Погибель казалась мне неминуемой, и я в отчаянии упал на колени. Я расплакался как ребенок. Но моим страданиям еще не суждено было кончиться. В ту минуту, когда я с отчаянием думал о смерти, в отдалении послышались тихие шаги и тихое пение. Я вскочил и прижался к стене, чтобы пропустить мимо себя шедшего человека, в котором признал ямщика Сони. Я последовал за ним. Вдруг скрипнула дверь, и пения не стало слышно. Я опять остался один, но все-таки, хотя и очень осторожно, подвигался вперед. Вдруг руки уперлись в дверь, которая отворилась от моего толчка. Громкое пение, шум и говор послышались мне.

Глава пятнадцатая
ТАЙНА ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Блеск тысячи свечей ослепил мои глаза, и я невольно вскрикнул. Я очутился в громадной зале, в глуби которой гремел целый оркестр музыкантов.

Среди залы был накрыт громадный, длинный стол, уставленный бутылками и кушаньями. Вокруг стола в разных позах сидело человек сорок, одетых в длинные капуцины, и все с большими, густыми бородами, закрывавшими лица. Подле каждого из них сидело по одной, едва прикрытой, женщине, в соблазнительной позе, с открытыми грудями, распущенными волосами, с бриллиантами и цветами на головах. Вся компания пребывала в каком-то нечеловеческом веселье. Мужчины разговаривали, смеялись, пели; женщины весело улыбались и посмеивались, опустив голову на грудь или колена своих кавалеров. Все это пило, громко чокаясь стаканами… Оркестр гремел…

Пораженный, я и не заметил, как на меня вдруг бросились несколько человек, схватили, в одну минуту связали и бросили в угол на кучу подушек, так что я невольно присутствовал при оргии.

Но вот мои глаза отыскали и остановились на том, кто показался мне начальником буйной толпы. Он сидел на самом краю стола, на почетном кресле, которое было выше и больше остальных. Мне в жизни не приходилось видеть более красивого – что я говорю! – более прекрасного лица. Глаза, то томные и задумчивые, то гневно-грозные, обладали непонятным могуществом. Когда он улыбался, все присутствовавшие невольно становились радостнее, веселее. К нему относились с особенной почтительностью и уважением и называли не иначе как «его честь».

У него на коленях лежала молодая девушка, совсем не похожая на остальных. В ее длинных, распущенных русых волосах не было ни бриллиантов, ни цветов, и простой белый пеньюар пленительными складками облегал ее роскошный стан, Она пила вино из одного стакана с «его честью». Вся кровь застыла в моих жилах, когда я увидел молодую красавицу. Я узнавал в этой страстно ласкавшей бандита молодой вакханке…

– О, друг! – прервал Стефан. – Я понимаю, ты узнал твою сестру. Но кто посмеет, кто может обвинить ее?

– Никто! – тихо и с удивительным спокойствием ответил Франк. – Никто, кроме меня одного!

Стефан с ужасом посмотрел на Франка. Но тот спокойно продолжал:

– На меня не обращали никакого внимания. Оргия разгоралась, становилась все шумнее, все отчаяннее.

«Его честью», видимо, одолевали животные страсти. Ежеминутно он подносил к губам молодой девушки хрустальный бокал. В его глазах выражалось пламенное желание… Но ее лица я все еще не видал.

Вдруг она с бокалом в руке встала и громко произнесла:

– Генрих! Мой возлюбленный Генрих! За твое здоровье!

– О, какая ужасная минута, Стефан! Я узнал сестру и понял все. Ее слова были откровением для меня. В припадке безумия она принимала бандита за своего любимого жениха, доброго, славного, благородного Генриха. Я громко вскрикнул, но шумное чоканье бокалов и рюмок заглушило мой крик, только один из бандитов услышал его и хлопнул меня салфеткой по лицу. Зверская ярость овладела мною. Нечеловеческим усилием я разорвал связывавшую веревку и скатился с подушек, на которые меня бросили.

– Пожалуй, что ему нужно будет зажать рот, – заговорили подле меня.

– Нет, о ради Бога, нет! – умолял я. – Ради Бога, оставьте меня. Быть может, если сестра увидит или услышит меня, она придет в себя!

– Этого-то мы и не хотим!

С этими словами меня опять связали и завязали рот салфеткой. Мне невозможно было ни кричать, ни пошевельнуться. Из разговоров всех присутствовавших я понял, что это была община разбойников. Ее постоянным местопребыванием был Лондон, но она разветвлялась далеко и за границу. Развалины Крьюсского аббатства служили ей местом безопасных оргий и убежищем в случае опасности. «Его честь» долго жил за границей, но теперь приехал в Лондон, чтобы осуществить широкие и дерзкие планы. Эта оргия была последней, и завтра вся шайка, получив необходимые инструкции, должна была рассеяться бесследно.

Все, что я рассказываю, Стефан, может тебе казаться невероятным, невозможным, но, тем не менее, это горькая истина, непреложность которой засвидетельствована могилой несчастной.

Несколько времени «его честь» небрежно слушал речи присутствовавших, потом встал и величественно поклонился всему обществу.

– Милорды и джентльмены! – с улыбкой заговорил он. – Всему свое время. Целую неделю мы только и делали, что спорили, рассуждали, решали. Будем же теперь веселиться!

– Да здравствует Ферджус! Виват, Ферджус! – закричали все с таким шумом, что, казалось, задрожали столетние стены монастыря.

В ту же минуту, по знаку, данному «его честью», оркестр загремел вальс. Несколько пар тут же поднялись с мест и закружились по зале. Скоро все, исключая «его чести» с моей сестрой, быстро кружились по зале. Глаза мои едва могли следить за танцующими. Лица женщин бледнели, глаза мужчин блестели и воспламенялись огнем страсти.

«Его честь» обнимал молодую девушку, но вот он наклонился к ней и поцеловал, потом приподнял ее и сошел с нею с возвышения, где стояло его кресло. Несчастная сестра улыбалась. Ее улыбка раздирала мне сердце. «Его честь» присоединился с сестрой к толпе вальсировавших, ряды которых стали редеть, так что Гарриет скоро осталась с ним одна… О, Стефан! Как я его ненавижу!

Одобрительный ропот послышался между смотревшими на них. В самом деле пара была очаровательно-прелестна. Гарриет, видимо, ослабевала; она опустила голову на плечо своего кавалера, который тотчас же остановился и опустил ее на диван. Что-то резко скрипнуло, и все свечи быстро погасли.

Наступил глубокий мрак. Оркестр умолк. Я рванулся так отчаянно, что веревки глубоко врезались в мое тело. Господь сжалился надо мной, и я лишился чувств.

– Бедный мой друг! – проговорил Стефан.

Франк замолчал. Потом он поднял голову, дико осмотрелся кругом и глухим голосом продолжал:

– Стефан, мой друг, не забудь, что это была дочь Персевалей… Клянись, что эта тайна умрет с тобой!

– О, Франк! Неужели ты можешь сомневаться!

– Нет, нет! – возразил Персеваль. – Пожалей меня, я и сам не знаю, что говорю. Слушай далее.

– Не знаю, сколько времени я был без чувств. Я опомнился, когда в залу вошли несколько человек с факелами в руках, и осветили отвратительную картину разврата. Моя несчастная сестра без сознания лежала на диване. Перед ней в глубокой задумчивости стоял «его честь». – Он вздрогнул, услышав шум, который произвели вошедшие люди.

Поцеловав несчастную девушку в лоб и прикрыв ее шелковым покрывалом, он выпрямился и грозным голосом крикнул:

– Пора вставать, джентльмены! Вставайте!

Все немедленно поднялись. Женщины исчезли, как будто их и не было. Музыканты тоже скрылись.

– Милорды и джентльмены! – заговорил «его честь». – Минута нашей разлуки наступила. Вами и вашей деятельностью я доволен. Теперь около года я должен пробыть на материке Европы. Через год я возвращусь к вам, друзья мои. До тех пор поступайте каждый сообразно полученным инструкциям.

Все поклонились.

– Экипажи готовы?

– Ожидают за развалинами, «ваша честь».

– Итак, до приятного свидания, милорды!

Все направились к дверям. Но один человек бросился к начальнику и, указывая на меня, спросил:

– Что делать с ним?

– Это брат молодой девушки! – с заметной грустью проговорил «его честь».

– Прикажете? – Жест, которым сопровождались эти слова, был очень выразителен.

– К чему бесполезное убийство?

– Не совсем бесполезное, милорд. Я надеюсь, что со мною согласятся…

– Мне не нужно ничье согласие, – гордо и звонко отчеканил «его честь», обводя всех глазами.

– Но он может погубить нас!

– Правда! Правда! – послышались голоса в толпе.

– Милорды и джентльмены! – заговорил «его честь», стараясь говорить спокойно. – Вы отлично знаете, что наше убежище слишком хорошо скрыто, чтобы ему могла угрожать хоть какая-нибудь опасность. Потом, я люблю эту бедную девушку, а он ей брат!

– Однако, милорд, – раздался в толпе грубый голос, – вам угодно жертвовать нашей безопасностью ради своих любовных удовольствий!

– О, Стефан! – если бы ты видел, как вдруг изменился «его честь». Его спокойно-прекрасное лицо перекосилось, губы задрожали, в глазах загорелся огонь, лоб раскраснелся и на нем резко обозначился белый шрам…

– Вверх от левой брови? – прервал Стефан.

– Да, – ответил Франк. – Ты помнишь то, что я говорил в бреду?

Глава шестнадцатая
УБИЙЦА ОТЦА СТЕФАНА

– Я помню то, что я видел, Франк, – говорил Мак-Наб. – Я помню убийцу моего отца. Это он! Послушай теперь меня, Франк. Сам доскажешь после. Ты знаешь, что один человек причинил нам обоим столько горести и страдания! Но эта черта, которую сам Господь запечатлел у него на лбу, будет нашей путеводной звездой на пути к отмщению!

– Слушай, Франк! Я еще был ребенком. Отец мой спал в той же комнате, о которой ты говорил, а моя кроватка стояла в углу. Через дверь, из которой ты спустился в подземелье, вдруг вошли двое в масках. Один из них стал завязывать мне рот платком. Я проснулся. У другого в руках были два кинжала, и он пошел прямо к постели отца и громко позвал его. Отец проснулся и вскрикнул.

– Не кричи, Мак-Наб, – сказал человек с кинжалами, – это я.

– О'Брин! – произнес мой отец. – Впрочем, я знал, что рисковал жизнью!

– Встань, Мак-Наб! Ты хорошо знаешь, что я не убийца. Вставай, вот два кинжала!

Отец медленно встал. О'Брин подал ему кинжал. Началась борьба – безмолвная, непродолжительная. Отец упал. О'Брин наклонился пред ним и маска упала у него с лица. О, Франк! Он быстро надел ее, но я видел его лицо и оно так глубоко врезалось в моей памяти, что я не забуду его никогда. На лбу, покрасневшем от напряжения, ясно обозначился белый шрам.

– Ребенок видел вас, милорд! – сказал его товарищ, замахиваясь на меня ножом.

Но О'Брин удержал его руку и, наклонившись, надо мной, очень жалостливо произнес:

– Бедный ребенок! Видит Бог, что я готов был на многое, чтобы иметь возможность пощадить твоего отца, но он стоял на моем пути.

Оба выскочили в окно. Я закричал, и ко мне сбежал весь дом. Я кричал и указывал на дверь в стене. Ее отворили, но за ней возвышалась поросшая мхом вековая стена.

– Итак, Стефан, – вскричал Франк, – ни малейшего сомнения, что это один и тот же человек, имя которого я знаю.

– Скажи его! – прервал Стефан.

– Подожди, дай мне кончить мой рассказ.

Глава семнадцатая
СМЕРТЬ ГАРРИЕТ

Гнев «его чести» произвел магическое действие. Все вдруг стихли и почтительно отступили от него.

– Я хочу, – твердо и решительно сказал он, – чтобы этот юноша не испытал никакого вреда.

Никто не возразил ни слова.

– Милорды и джентльмены! – продолжал он, успокаиваясь. – Вы можете удалиться.

Все молча и почтительно стали расходиться.

– Доктор, – обратился «его честь» к человеку, требовавшему моей смерти, – дайте несколько капель опия девушке. Она очень мила и достойна любви. Мне очень жаль ее.

Доктор молча исполнил его желание.

– Теперь сделайте то же и с ее братом, – задумчиво продолжал «его честь».

– Вы согласитесь выпить несколько капель опия? – обратился ко мне доктор.

Я жадно схватился за стакан, который он держал в руках, и залпом выпил.

– Клянусь всем святым, – вскричал я, обращаясь к «его чести», – что я благодарю вас за спасение моей жизни единственно потому, что надеюсь и жажду отомстить вам! О, будьте уверены, я всегда узнаю вас, где бы и когда бы я ни встретил вас!

– Слышите, милорд! – сказал доктор.

– Слышу.

«Его честь» подошел ко мне и, внимательно смотря на меня, сказал:

– И я узнаю вас и, если это будет возможно, поберегу вас.

– Да, Стефан, он сдержал свое слово. Моя жизнь была в его руках и он не убил меня!

– Когда? В понедельник? – вскричал Стефан.

– Да, и вот рана, которую он нанес мне! – ответил Франк, указывая на грудь.

– Рио-Санто! – вскричал Мак-Наб. – Итак, я не ошибался! Я не знаю этого человека, но не сомневаюсь – это он. Подивись, Персеваль, сходству нашей судьбы. Тот же самый человек, который стал между тобою и мисс Тревор – он же отнимает у меня сердце Клары!

– Возможно ли это! – вскричал Франк.

Стефан быстро направился к двери.

– Куда ты? – остановил его Франк.

– Пойду и вызову на дуэль маркиза Рио-Санто. Клянусь, она будет смертельна! Прощай!

– Остановись! – с упреком сказал Франк.

– Но пойми, что до сих пор у меня нет никаких известий о Кларе.

Франк сбросил одеяло и, прежде чем Стефан мог остановить его, был на ногах.

– Смотри, Стефан! – кричал он. – Смотри! Я здоров, бодр и силен.

– О, моя Гарриет! – продолжал он, смотря на портрет сестры. – Ты на небе… там прощают. Но на земле… здесь мстят! О, мой Стефан! Ты знаешь, как она была прекрасна, и сколько я плакал!

– Доктор развязал веревки, которыми я был связан, – продолжил Франк свой рассказ, – и вышел вместе с «его честью». Я на коленях дополз до сестры и приподнял с лица покрывало. Несчастная нежно улыбалась во сне, произнося имя Генриха Доттона. Бедная сестра! Но и на меня стал действовать опий…

Мы подъезжали уже к замку матери, когда я очнулся. Гарриет еще спала. Мы перенесли ее в замок, и я сказал матери, что Гарриет заболела в дороге.

– Милый Франк! – сказала мне Гарриет, едва придя в себя. – Я все помню, все. Я должна умереть.

И она сдержала свое слово, несчастная! Осенью, я вместе с плачущей матерью преклонил колена перед трупом несчастной сестры!

На другой день, по прибытии в замок, я написал к главному судье, твоему дяде. Я подробно рассказал ему все, умолчав только о позоре несчастной сестры. Твой дядя ответил мне очень уклончиво, называя мой рассказ невероятным и невозможным. Я, однако, настаивал. Предпринято было, по моим настояниям, следствие, и приступили к обыску, который с самого начала закончился неудачей, так как лестницы, о которой я говорил, не нашли совсем. За дверью была стена, древность которой оспаривать было бы чистым безумием, а все окрестные жители поклялись, что никогда ничего и не слыхали о подземельи.

– Франк! – вскричал Мак-Наб. – Нам необходимо действовать. Покажи мне твой пульс… Вот так, отлично!

И Стефан вдруг позвонил. На пороге вырос Джек.

– Помоги одеться твоему барину.

– Что ты хочешь делать? – изумленно спросил Франк.

– Я еще сам не знаю. Но прежде всего нам необходимо поехать к леди Офелии, – ответил Стефан.