Текст книги "Лондонские тайны"

Автор книги: Поль Анри Феваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава третья
СЛУГА И ГОСПОДИН

Два дня тому назад несчастная девушка проснулась в этом домике, в комнате, из окна которой был виден только задний фасад дома маркиза Рио-Санто и несколько ветвей полузавядших деревьев. Два дня как она не видела Клары, своей доброй тети и Стефана!

Большие великолепные зеркала и роскошная мебель составляли убранство комнаты. Над кроватью висели прекрасные шелковые занавесы, отливавшие в несколько цветов. Драгоценные материи и ткани были разложены на софе, а на туалете лежали разные драгоценные безделушки.

Но бедную Анну нисколько не занимала окружавшая ее роскошь. Ею владел один безотчетный страх – и когда входили прислуживавшие ей женщины, и когда она оставалась одна. При воспоминании о Кларе и Стефане она много и долго плакала. Она горячо молилась Богу за этих драгоценных для нее существ. Одна молитва только и подкрепляла ее.

После этого утра и кавалер Бембо частенько посматривал в окошко из коридора. Он еще не мот защищать свое сердце от внезапных и нечаянных впечатлений. Ни разу в жизни никого глубоко не любивший, он всеми силами горячей души привязался к маркизу. Но теперь его сердцем овладело что-то трепетное, томительное и неясное… Он полюбил.

Однажды в сумерки кавалер усмотрел нечто странное в окне серенького домика. Анна спала. Через отворившуюся дверь в комнату вошли двое людей. У одного в руках была свеча. Другой, закутанный в теплый плед, шел следом. На лице первого выразилось удивление, когда он рассмотрел Анну. Анджело впился глазами в обоих и жадно следил за всеми их движениями.

В комнате же, куда вошли Патерсон и граф Вейт-Манор, произошло следующее. Управляющий заговорил первый:

– Милорд, это, право, сокровище! И вы здесь так безопасны.

Граф с печальным видом покачал головой в ответ и, показывая на окно, сказал:

– Мне бы хотелось, чтобы в эти окна были вделаны не проволочные сетки, а крепкая железная решетка.

Патерсона изумили эти слова и он спросил:

– Ради чего, ваше сиятельство?

– Чтобы вместо глупенькой девочки запереть в эту комнату сына моего отца! И клянусь, я бы не выпустил его отсюда живым!

В голосе графа слышалась непреклонная энергия.

– Опять этот проклятый Бриан! – промелькнуло в голове управляющего.

– Рассветает!.. – вяло произнес граф. – Иди со мной, Патерсон! На крыльце, быть может, уже поджидает меня мой смертельный враг. Идем!

Граф сильно побледнел и скорыми шагами направился к двери.

– Но ради Господа, хоть посмотрите на нее, милорд! – воскликнул управляющий, причем в его голосе слышалось отчаяние. – Ручки! Волосы! Есть ли на свете еще такая прелестная талия? А цвет лица! Цветок, настоящая роза!

Люди, в обязанности которых входит доставление наложниц в гарем всемогущих сластолюбцев, всегда по необходимости пылкие поэты.

Граф машинально повернулся к Анне и, вооружившись лорнетом, с тупым равнодушием евнуха стал рассматривать прелестную девушку.

– Не дурна, – лениво проговорил он, – но в другой раз, после, Патерсон, в другой раз.

И оба вышли из комнаты.

Бембо едва дышал: он понял все. Ему сделалось легко, когда эти люди ушли. Закутанный человек с лорнетом на глазах был ему теперь ненавистен. Воображение и ум Бембо заработали, придумывая средства освободить молодую девушку, ставшею, как ему казалось, жертвой самых гнусных замыслов.

Глава четвертая
СТРАЖ ГРАФА ВЕЙТ-МАНОРА

Прошли два дня. Бембо сидел у окна в коридоре. Анна спала. Дверь в ее комнату отворилась и вошли люди, которых Бембо уже видел.

Патерсон молча подошел к кровати и снял с Анны одеяло. Протянув руки, он, по-видимому, готовился поднять Анну. Лоб Бембо оросился холодным потом. Но граф Вейт-Манор повелительным знаком остановил Патерсона, который с почтительным поклоном вышел. Граф, наклонившись, поднял с пола какую-то бумажку, которая упала на пол, когда Патерсон снимал с Анны одеяло.

Неодолимая сила тянула Бембо в этот дом, где, как он был убежден, готово было совершиться ужасное преступление. Лишь боязнь оставить одного маркиза Рио-Санто сдерживала Бембо. Он бросился к двери и заглянул в замочную скважину. Рио-Санто сидел в кресле, а больной спокойно лежал.

В комнате Анны между тем происходило следующее. Без внимания бросив на стол попавшуюся ему бумажку, граф рассеянно смотрел на Анну.

– О! Если бы она полюбила меня… – сказал он тихо.

Немного спустя в его голосе послышались горечь и раздражение:

– Полюбить меня! Я богат и знатен, был молод. Слышал я, как говорили, что я и хорош собою, но кто любил меня? Единственная женщина на свете, которую я любил, обожал, которой дал имя, отдал сердце, все, обманывала меня! Я не мог назвать ее дочь моею дочерью, и, прогнав от себя мать, прогнал и ребенка.

Бледное, усталое лицо графа исказилось неприятной улыбкой.

Он продолжал:

– Шестнадцать лет тому назад я отдал ребенка этому бессердечно-безжалостному человеку, который каменной стеной стал между матерью и дочерью. Она страдает, плачет, горюет, тем лучше!

При этом его глаза упали на Анну.

– И она была молода и счастлива, когда я увидел ее в первый раз. Я похитил ее. Я, лорд Вейт-Манор, предлагал руку дочери ничтожного ирландца. И она не полюбила меня, а предпочла мне какого-то презренного нищего. И почему я не встретил этого несчастного и не раздавил его как червя!

Граф судорожно заломил руки назад. Лицо его побагровело от прилившей крови. Сильное волнение овладело им, и он, сделав несколько шагов по комнате, остановился у стола.

– К чему вспоминать о прошедшем! – проговорил он, наливая себе вина. – Эта девушка прекрасна и, по крайней мере, теперь мой почтеннейший братец не отравит предстоящего мне удовольствия!

Он с шумом поставил на стол пустой стакан. Анна проснулась, вскочила и вскрикнула от ужаса. Но граф уже не представлял никакой опасности. Глаза его опять упали на бумажку, бывшую ранее в его руках. Он машинально развернул ее и прочел. Побледневшее лицо его судорожно искривилось и, заскрежетав зубами, он поднял кверху сжатые кулаки.

– Опять! – яростно прохрипел он. – Опять он!

На бумажке было написано: «Прелестно, милорд! Я наблюдаю за вашими любовными похождениями. Бриан Ленчестер».

Нам известно, что Бриану Ленчестеру было вовсе не до того, чтобы наблюдать за братом. И записка эта была уже давно подброшена в комнату, предназначенную (Бриан знал это) для любовных удовольствий графа. Но граф ничего этого не знал и ему сейчас же представилось, что Бриан где-нибудь близко, что все слуги и Патерсон изменили ему, и он окружен врагами. В изнеможении граф Вейт-Манор опустился на стул. Анна испуганно смотрела на графа, не смея пошевелиться.

Вдруг граф громко позвал к себе Патерсона. Тот вошел в комнату.

– Поди сюда! – закричал граф, хватая со стола графин с вином.

Патерсон догадался и бросился к двери. Граф пустил в него графином, который разлетелся вдребезги о дверь.

Анна закрыла глаза.

– Поди же сюда! – крикнул опять граф.

– Ну, да, как бы не так! Подожду, когда свалишься! – пробормотал Патерсон.

Через минуту граф катался по полу в конвульсиях.

Анджело Бембо не видел этого. Он бросился в свою комнату и схватил пистолеты. Сбежав вниз, он заглянул в замочную скважину. Рио-Санто с беспокойством стоял подле постели больного, ожидая, очевидно, кризиса.

Но образ Анны заполнил сознание Бембо.

– Успею! – мелькнуло у него в голове, и он бросился вниз по лестнице. Едва Анджело выскочил на двор, как увидел, что его помощь совсем не нужна: в карету, стоявшую у подъезда серенького домика, укладывали графа Вейт-Манора.

Глава пятая
КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Отсутствие Анджело продолжалось всего несколько минут. Вбежав в коридор, он прежде всего увидел Ловели, которая с жалобным воем царапалась в дверь кабинета, Анджело, не размышляя, бросился туда. Собрав все силы, он поднял маркиза и перенес его в кабинет.

– Скорее за доктором! – кричал он.

– Муре здесь.

Бембо сильно нахмурился: он заметил беспорядок на столе и в бумагах маркиза, некоторые ящики не были даже задвинуты.

Муре спокойно осмотрел бесчувственного маркиза: пощупал пульс, шею, живот.

– Подите вон! – приказал он слугам.

Слуги молча вышли.

– Синьор, – обратился Муре к Анджело, – я люблю быть с моими пациентами наедине.

– Но, доктор.

– Время очень дорого, синьор.

– Скажите же по крайней мере есть ли надежда?

– Я молчу, синьор.

Вспыхнувший Бембо едва удержался от резкого ответа, однако, направился к двери.

– Синьор! – остановил его доктор, – мне очень мешает собака, возьмите ее, пожалуйста, отсюда.

Ловели не сводила глаз с доктора. Как бы отгадав намерения Бембо, собака бросилась было под стол, но юноша успел поймать ее за ошейник и утащил за собой.

Доктор повернул ключ в замке, как только Бембо затворил дверь. С торжествующей улыбкой доктор возвратился к Рио-Санто.

– Потух, наконец, этот гордый, всесильный взгляд, столько раз заставлявший трепетать меня самого, говорил он. Да, без тебя, Рио-Санто, я был бы первым, я бы управлял той всемогущей общиной, которая составляет «большую семью». И вот твоя жизнь в моих руках! Слышишь ли, Рио-Санто, в моих руках, и я отказываюсь помогать тебе! Я произношу твой смертный приговор. Еще четверть часа и Эдуард, глава и отец «большой семьи», будет безжизненным трупом. «Вашу честь» поглотит земля! Но его тайна? От кого я узнаю ее? Я должен узнать его великую цель.

В дверь постучали.

– Ради самого Господа, – умолял Бембо, – сжальтесь, синьор, над моим беспокойством. Я жду.

– Ждите! – холодно ответил доктор и, не торопясь, направился к противоположной двери.

Теперь самое время будет рассказать о «большой лондонской семье». Это хорошо известное лондонской полиции общество имеет три класса; высший, средний и низший. Члены первого – «лорды», второго – «джентльмены», третьего – «просто люди». Во главе всего общества стоит «отец», которого «люди» называют «его честь» или каким-нибудь собственным именем, которое меняется, смотря по обстоятельствам. Около 1811 года «его честь» назывался Джеком, пока не открылось, что это лондонский палач Джек Кеч.

Скоро начался ряд Эдуардов. В нынешнем, 1844-ом году «отец» большой семьи именовался «мандарином».

Число членов «большой семьи» чрезвычайно увеличилось около 183*.. года при одном из Эдуардов. Бесчисленные кражи и похищения, в том числе кража коронных бриллиантов, навели страх на весь Лондон.

Случайным образом «лорды» узнали, что их «отец» – не вор. Сделайся это известно джентльменам и «людям», то, без сомнения, они потребовали бы смены начальника. Но «лорды» смолчали, тем более, что и сами не постигали замыслов своего «отца».

Для всех «лордов» Рио-Санто оставался загадкой. К чему он стремился? Чего домогался? Тайну Рио-Санто особенно пытались постичь Тиррель и доктор Муре. Первому приходилось исполнять некоторые непонятные поручения маркиза. Так, например, Рио-Санто поручил ему ежемесячно выплачивать по сотне фунтов стерлингов Бриану Ленчестеру, который не принадлежал к «большой семье» и не имел никаких особых сношений с маркизом.

У Муре, как доктора, было больше шансов проникнуть в тайны, но, несмотря на все старания, это ему никак не удавалось. Любопытство просто пожирало доктора в те шесть дней, когда Рио-Санто нигде не показывался. Узнав от прислуги, что маркиз не входил даже в свой кабинет, Муре тайком пробрался туда и перерыл все бумаги, которые только ему попались на глаза. Но увы! Он ничего не мог разобрать и понять, так как многие из них были исписаны какими-то странными и непонятными знаками. Доктор не мог скрыть изумления, когда ему попались бумаги на турецком и китайском языках. Неужели маркиз сносился с Китаем и Турцией? Неужели и там были у него агенты? Уважение доктора к Рио-Санто сильно увеличилось, но тайна «отца большой семьи» осталась по-прежнему непроницаемой.

Известное нам обстоятельство прервало поиски доктора. Одолеваемый желанием их продолжить, доктор, пользуясь состоянием, в котором находился Рио-Санто, вошел в комнату больного. Им овладело крайнее удивление, когда его глазам представился висевший на стене женский портрет.

– Что бы это значило? – шептал он. – Да, точно, это она. В этой комнате портрет графини Вейт-Манор! Ничего не понимаю… Неужели Рио-Санто? Но невозможно, нет еще и году, как он здесь! Но это еще что такое? Человек!

Доктору бросилась в глаза исхудавшая нога Энджуса, с которой сползло одеяло. Доктор подошел к постели. Энджус Мак-Ферлэн лежал лицом к стене. Муре пощупал у него пульс.

– Горячка! – прошептал он. – И почему меня не позвали раньше? Однако лицо мне знакомо. Не знаю, где и когда, но я видел этого человека. Он умрет непременно, если ему не подать, помощи. Впрочем, мне-то что за дело. Мак-Ферлэн повернулся лицом к нему.

– Как жарко! – простонал он. – Какая горячая вода! Луна красная… Все горит!

Невольно Муре опять взял руку больного.

– Что за натура! – пробормотал он, щупая пульс. – Оставить его без помощи, а то выздоровеет.

– Исчезли, обе исчезли! – закричал больной.

– Еще два-три кризиса, и он выздоровеет! – шептал Муре. – Удивительно, право!

– Моего вороного коня, Дункан! Седлай его, Дункан! – громко и звучно закричал Мак-Ферлэн. – Я поеду в Лондон и убью его.

– Кого? – невольно спросил Муре.

– Коня, скорей! – повелительно кричал Мак-Ферлэн.

При этом он вскочил с постели. Муре нисколько не испугался ни дикого вида, ни яростного движения больного: Муре был доктор.

Таинственный голос опять приказывает мне убить Ферджуса О'Брина… Ho как трудно сделать… Бедная моя сестра, бедная Мария… Но все равно. Я убью его! Он убил Мак-Наба, моего брата!

– Мак-Наб! – с удивлением повторил доктор. – Это имя мне знакомо!

– Кто имел дерзость сказать мне, что его теперь зовут Рио-Санто? – продолжал больной. – Ты, Дункан?

Вздрогнувший при имени Маркиза Муре еще внимательнее наблюдал за больным.

– Рио-Санто! – захохотал больной. – Седлай моего коня, Дункан! Я еду, наконец, в Лондон и исполню приказание голоса.

– Итак, Рио-Санто – убийца, – тихо сказал Муре, желая направить ход мыслей больного на старую тему.

При этих словах больной вздрогнул и, подозрительно посмотрев на доктора, сказал:

– Это ложь! Что вам нужно?

На минуту к Мак-Ферлэну возвратилось сознание. Но такие минуты были редки. Проворчав что-то и погрозив доктору кулаком, больной бросился в постель и накрылся одеялом.

Глава шестая
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК

– Уф! – заговорил опять больной. – Как холодна вода. Она зеленая, отчего это? Как холодно!

Больным овладела лихорадочная дрожь, потом он запел шотландскую балладу, но мало-помалу стих, и голос его передавал только неясный ропот.

Муре стоял несколько минут молча.

– Маркиз! – вскричал он, ударив себя по лбу. – Я и забыл о нем. Жив ли он еще?

Муре обернулся и в то же мгновение его кто-то крепко схватил за руку. Доктором овладел невыразимый ужас, колени у него подогнулись. Перед ним стоял Рио-Санто. Посмотрев ему в лицо, Муре заметил несомненные признаки частного мозгового расстройства. Доктор осознал всю опасность своего положения и решился убить врага, пока тот был еще в его власти.

Рио-Санто совершенно овладел собой, одни только мускулы языка были поражены временным параличом. Но маркиз отличался удивительным присутствием духа и мужеством, которые не покидали его даже и при физических страданиях. Засучив рукав своего халата, Рио-Санто выразительным жестом указал доктору на налившуюся кровью вену. Под властью спокойного взгляда Муре невольно вынул из кармана ланцет и поднес его к руке Рио-Санто. Тот остановил его пристальным взглядом.

Муре понял и, не сказав ни слова, кольнул себя ланцетом в руку. Рио-Санто одобрительно кивнул головой. Через минуту из его руки полилась кровь.

– Довольно! – через несколько секунд сказал Рио-Санто.

Муре задрожал при звуках этого голоса. Рио-Санто был жив! Опять его могущественному голосу будет повиноваться все! И Муре сам невольно возвратил ему способность повелевать и наказывать! Однако Муре смог скрыть, страх и ограничился лишь тем, что невольно опустил глаза к полу.

Лицо Рио-Санто мало-помалу оживлялось и принимало обычный вид. Из его руки продолжала еще течь кровь, так как Муре, обуреваемый боязнью, забыл остановить ее.

– Довольно же, наконец! – повторил Рио-Санто, нахмурившись и прижав руку к сердцу. – Вы опять хотите убить меня?

Муре остановил кровь и сложил руки на груди, ожидая приговора.

– Подвиньте мне кресло, – приказал маркиз.

В кресле Рио-Санто сидел несколько минут неподвижно, потом заговорил:

– Благодарю вас, доктор, что вы нарушили тайну этого убежища. Теперь я по крайней мере знаю, что мой больной вне опасности. Ведь вы, доктор, кажется, сказали, что он выздоровеет?

– Да, милорд.

– Еще, доктор, я благодарю вас за то, что вы раскрыли мне свою душу.

– Вы слышали?

– Да, доктор, все. Вы завидуете мне, желаете проникнуть в мои тайны.

– О, милорд!

Тон доктора Муре был умоляющий.

– Не просите, доктор, – тихо продолжал Рио-Санто. – Я вовсе не сержусь на вас. Только мне кажется, что ваша зависть не совсем благоразумна, потому что моя тайна не из тех, которые угадываются. Моя тайна похожа на бумаги, испещренные непонятными знаками. Они и были в ваших руках, но вы оказались не в состоянии понять и разобрать их.

В последних словах Рио-Санто слышалось такое глубокое презрение, от которого ненависть просто заклокотала в груди доктора.

– Доктор, – продолжал Рио-Санто прежним тихим тоном, от чего его презрение становилось выразительнее, – благодарю вас и за то, что вы не убили меня.

Муре невольно сделал шаг назад. Последние слова поразили доктора как бы ударом кнута. Его погибель была ему ясна.

– Для меня смерть была бы ужасна, – продолжал Рио-Санто, особенно теперь. Но повторяю, я не сержусь на вас. Подложите мне подушку под ноги, доктор. Простите, что злоупотребляю вашей услужливостью. Пожалуйста, потрудитесь сказать Анджело, что вы спасли мне жизнь и он простит вам вашу грубость. Который теперь час?

– Десять, милорд.

– Время дорого, а я еще слаб; необходимо отдохнуть по крайней мере полдня, – продолжал маркиз как бы про себя. Потрудитесь, доктор, сказать моим людям, чтобы приготовили карету к четырем часам. Сами же, доктор, воротитесь ко мне. Мне еще нужно поговорить с вами.

Муре пошел исполнять желание маркиза. Но едва переступив порог двери, он с ненавистью произнес:

– Посчитаемся еще, маркиз!

Бембо, едва завидев доктора на пороге, бросился к нему.

– Ради Бога, что с маркизом?

– Маркиз вне опасности, синьор.

– Вне опасности? – с радостью воскликнул Бембо.

– Извините, меня, доктор, что я плохо думал о вас, вы искусный доктор и благородный человек. Ради Бога извините меня и будьте уверены в моей вечной вам преданности.

Доктор раскланялся и холодно пожал руку Бембо.

– Я мог бы сделать и больше, – двусмысленно заметил он, – но обстоятельства были таковы.

– Можно мне видеть маркиза? – спросил Бембо.

– Нет еще. Но маркиз просил меня передать вам, чтобы к четырем часам была приготовлена карета, вы отправитесь вместе с ним.

– Маркиз выезжает! – вспыхнул от радости Бембо.

– О, доктор! Я удивляюсь и поклоняюсь вашему искусству: вы совершили чудо!

– Право напрасно, – ответил Муре, качая головой.

– Всем на свете управляет случай, и только глупцы не умеют им пользоваться.

Глава седьмая
ЛИЦЕМЕРНЫЙ ДРУГ

После разговора с Бембо Муре возвратился к маркизу. Рио-Санто уже засыпал, но проснулся от его шагов.

– Вот уже седьмой деньг как я ничего не делаю, – заговорил он. – Нет ли чего нового на свете, доктор?

– Ваше продолжительное уединение вызвало всеобщее удивление и ропот некоторых членов нашей семьи. Я прошу вас думать обо мне, что вам угодно, милорд, но верьте моему глубокому убеждению: безрассудны те, кто думает о возможности борьбы с вами.

– Вы рассудительный человек, доктор, – ответил Рио-Санто.

– Кто Богу не грешен, милорд? О себе скажу, что я безрассуден вдвойне: во-первых, хотел убить вас…

– И, во-вторых, не убили, – добавил Рио-Санто.

– Да, во-вторых, что не убил вас, милорд, – спокойно ответил доктор.

– Что же делать, доктор, – небрежно продолжал Рио-Санто, – придется подождать другого случая. Но мне некогда заниматься и думать о вас и… я по-прежнему буду полагаться на вас.

– Это доверие, милорд… начал было Муре, которому пришла вдруг охота изобразить из себя кающегося грешника.

– Нет, это не доверие, – прервал его Рио-Санто. – При малейшем подозрении я уничтожу вас – берегитесь, доктор.

– Милорд! – вскричал Муре, не покидая своей роли. – Одно доброе слово в настоящую минуту и я – до гроба ваш вернейший и преданнейший раб.

Рио-Санто презрительно улыбнулся.

Поняв, что он не сможет обмануть маркиза, доктор Муре сбросил маску. Спокойная улыбка заиграла у него на губах и без всякого притворства он холодно сказал:

– Хорошо, милорд, я буду остерегаться, я ваше покорное орудие и вместе с тем ваш враг.

– Довольно! – повелительно прервал Рио-Санто. – Не будем терять время, потолкуем о деле… Впрочем еще одно слово. Быть может, случай когда-нибудь предаст меня беззащитного в ваши руки. Тогда имейте в виду следующее: если бы вы сегодня убили меня, то уже вечером валялись на соломе в Ньюгейтской тюрьме. Вы отлично знаете, что я никогда не лгу. И помните: между вами и эшафотом только одно – моя воля.

– Милорд! – ответил Муре, стараясь казаться спокойным. Между мною и эшафотом лежит целая пропасть, заставить перешагнуть которую бессильно все ваше могущество.

– У лорда Шерифа, – сказал маркиз, – находится запечатанный пакет, в котором содержится ваш приговор. Не удивляйтесь, доктор: все «ночные лорды» находятся в моей власти.

– Что ж в пакете?

– Неопровержимые доказательства самых серьезных ваших преступлений.

– Почему же лорд Шериф до сих пор не распечатал пакет?

– Этого я не желаю говорить. Притом, я хотел бы только предостеречь вас.

– Но…

– Довольно. Потолкуем о деле. Что мисс Тревор?

Доктор Муре долго не мог собраться с мыслями, чтобы ответить на последний вопрос. Все что говорил маркиз, казалось крайне невероятным, но доктор невольно верил его словам. Он чувствовал себя обезоруженным убийцей, змеей без жала.

– Я вас спрашиваю, доктор, что мисс Тревор? – повторил вопрос маркиз.

Не могу вам сказать ничего утешительного, милорд. Вчера мною было начато лечение, которое, без сомнения должно было спасти ее, но вчера же с ней случился ужасный переворот. И прежде чем мне можно будет переменить лечение, необходимо сделать опыты над другою. Мисс Мери сейчас в опасности как нельзя более.

– Мне необходимо видеть ее, – проговорил маркиз.

– Нет, милорд. Для нее всего необходимей покой. Вчерашний день крайне подорвал ее слабый организм.

– Что же именно случилось?

– Очень многое, милорд. И, право, я сожалею, что не мне пришлось приложить корпию к ранам Персеваля.

– А! Итак, Персеваль…

– Здоровехонек, милорд. Если бы не ваше великодушие, милорд, то он давно бы отправился к праотцам. Ей Богу, милорд, великодушие прекрасная вещь, но…

– Пожалуйста, поскорее к делу.

– Виноват, милорд, я и забыл, что вам необходим отдых. Вот положение дела: болезнь мисс Тревор переменила свое направление. Первые опыты над другою теперь совершенно напрасны.

– Над другою? Что это значит? – повторил Рио-Санто.

– Я говорю о прелестной девушке, милорд?

В голосе Муре послышался дикий энтузиазм и восхищение.

– Какая сила! – восклицал он. – Сколько прелести, грации и нежности в ее формах, в которых соединилось все прекрасное на свете. Может ли быть что выше удовольствия вонзить скальпель в нежное эластичное тело, разорвать все до последних суставов, изучить все таинственные нити, связывавшие это прекрасное существо. Простите меня милорд, я увлекся и забыл, что вы не доктор. Я говорю о той молодой девушке, над которой я произвожу опыты и которую же мы намерены умертвить ради спасения мисс Мери.

Муре с особенным ударением произнес слово «мы», радуясь возможности сделать маркиза участником своей жестокости.

– Она молода и прекрасна? – грустно спросил Рио-Санто.

– Да, милорд.

– Вы дали обещание щадить ее.

– Да, милорд. Но я не предвидел дурного оборота болезни мисс Тревор. Притом я заплатил за эту девушку сто фунтов, так должна же она пригодиться на что-нибудь серьезное. Наконец, говоря откровенно, я-таки порядком уже и попортил ее.

Рио-Санто с отвращением отвернулся.

– Я принужден был, – продолжал Муре, – заставлять ее голодать и держать в темноте.

Маркиза бросило в холодный пот.

– Довольно, довольно? – порывисто проговорил он.

– Вы просто бесчеловечны, доктор. Заклинаю вас, пощадите несчастную жертву.

– Вы очень взволнованы милорд, – хладнокровно ответил Муре, пощупав пульс маркиза. – Успокойтесь. Вам необходим покой. Завтра или уже сегодня вечером я расскажу вам все подробно, а теперь мне необходимо оставить вас одного.

И Муре, поклонившись, поспешно вышел.